Текст книги "Неизбежная могила (ЛП)"

Автор книги: Роберт Гэлбрейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 60 страниц)

Однако в конце сеанса чтения мантры Бекка, руководившая медитацией с приподнятой пятиугольной сцены, скрывавшей бассейн для крещения, спустилась раньше, чем у Робин появился хоть какой-то шанс осуществить свой рискованный план, и пошла прямо к ней, пока остальные друг за другом выходили из храма, направляясь в столовую.

– С тобой произошел несчастный случай, Ровена?

– Да, – ответила Робин. Говорить было тяжело; боль в челюсти отдавалась в висок. – Я поскользнулась и упала.

– Где это произошло?

– В Домике для уединения.

– С кем ты была в Домике? – спросила Бекка.

– С Уиллом Эденсором, – сказала Робин.

– Уилл предложил вступить в духовную связь или ты?

– Я, – Робин знала, что работники прачечной видели, как она подошла к Уиллу.

– Понятно, – произнесла Бекка. Не успела она спросить что-нибудь еще, как в дверях храма появился силуэт, и Робин, чье сердцебиение участилось втрое, увидела Джонатана Уэйса в шелковом костюме. Мягкий свет небольших прожекторов в потолке освещал его, пока он, улыбаясь, шел к ним.

– Я благодарю тебя за твою службу, Бекка, – сказал он, складывая ладони вместе и кланяясь.

– А я за твою, – ответила Бекка и с восторженной улыбкой поклонилась в ответ.

– Добрый вечер, Артемида Целомудренная... но что здесь произошло? – спросил Уэйс, взяв Робин за подбородок и приподнимая его к свету. – С тобой произошел несчастный случай?

Не имея ни малейшего представления о том, играет ли он с ней в игру, как тогда, в фермерском доме, Робин процедила сквозь стиснутые зубы:

– Да. Я поскользнулась.

– В Домике для уединения, – добавила Бекка, чья улыбка исчезла при словах «Артемида Целомудренная».

– Правда? – спросил Уэйс, слегка проводя пальцем по синюшной припухлости. – Что ж, это поворотный момент, не так ли, Артемида? И с кем же ты решила вступить в связь?

– С Уиллом Эденсором, – сказала Бекка, прежде чем Робин успела ответить.

– Боже, – тихо произнес Уэйс. – Интересный выбор, после того, что я рассказал тебе о нем во время нашей последней встречи.

Робин не была уверена, что смогла бы говорить, даже если бы захотела. Во рту у нее снова сильно пересохло, а Уэйс все еще запрокидывал ее лицо, что причиняло ей боль.

– Что ж, беги ужинать, – Уэйс отпустил ее после еще одного испытующего взгляда. – Мне нужно кое-что обсудить с Беккой.

Робин заставила себя ответить: «Спасибо».

– Спасибо тебе, Папа Джей, – сказала Бекка.

– Спасибо, Папа Джей, – пробормотала Робин.

Она как можно быстрее пошла прочь. Дойдя до ступеней храма, она увидела ожидавших ее двух своих обычных сопровождающих, поэтому была вынуждена идти с ними в столовую.

«Сегодня вечером, – сказала она себе, – ты уйдешь сегодня вечером».

Конечно, при условии, что ее не собираются снова вызвать в фермерский дом для объяснений. Каждую секунду, пока она ела лапшу, Робин ожидала, что ее похлопают по плечу, но ничего не произошло. Ее распухшее и покрытое синяками лицо притягивало взгляды, но никто не спросил, что с ней случилось, и это радовало, потому что говорить было больно, и она предпочла бы, чтобы ее оставили в покое.

После того, как ужин закончился, Робин вместе с остальными женщинами направилась в общежитие. Когда они вышли во двор, некоторые из тех, кто шел впереди, издали удивленные возгласы.

Шестнадцать одетых в длинные белые мантии девочек-подростков с горящими факелами в руках поднимались в сумерках по ступеням храма. Пока зрители останавливались, чтобы понаблюдать за ними, девочки попарно расположились на восьми каменных ступенях, ведущих к дверям храма, повернулись ко двору, и молча остались там стоять, их лица освещены светом факелов. Глаза каждой девушки были накрашены темными тенями, имитируя растекшийся макияж, что придавало им жутковатый вид.

– Обратный отсчет до Явления, – услышала Робин голос женщины у себя за спиной.

– Сколько они там будут стоять? – спросил голос, в котором Робин узнала голос Пенни.

– Одну ночь. Завтра очередь мальчиков. Потом Глав.

Робин потрясенно вошла в спальню. Если адепты церкви будут дежурить на ступенях храма следующие три ночи, у нее не будет ни малейшего шанса выскользнуть из общежития незамеченной. Схватив пижаму, Робин направилась в ванную комнату, заперлась в той же кабинке, где нашла истекающую кровью Линь, села на крышку унитаза и поборола желание дать себе волю и разрыдаться. Неизвестность того, что будет дальше, пугала ее.

Дверь ванной комнаты возле ее кабинки с грохотом распахнулась, и Робин услышала звуки текущей из крана воды и чистки зубов. Зная, что кабинка понадобится кому-нибудь еще, Робин встала, отперла дверь, прошла в спальню и начала переодеваться в пижаму.

– О боже мой, смотрите!

Эти слова донеслись с другого конца спальни: группа женщин бросилась к окну. Кто-то ахал, кто-то прижимал ладони ко рту.

– Что там? – спросила Мэрион Хаксли, тоже спешившая посмотреть. – Это она?

– Да, да, смотрите!

Робин встала на свою кровать, чтобы ей было видно поверх голов.

Посреди поля, которое Робин так часто проходила ночью, неподвижно стояла маленькая светящаяся фигурка, одетая в белое бесформенное платье. Еще несколько секунд она ярко сияла, а потом исчезла.

Женщины у окна отвернулись, тревожно и благоговейно перешептываясь. Одни выглядели испуганными, другие – восхищенными. Мэрион Хаксли, улыбаясь, пошла обратно через спальню и, дойдя до своей кровати, бросила на Робин взгляд, полный злобного торжества.

ЧАСТЬ VI

Си-кань. Повторная опасность

Придешь или уйдешь – будет бездна за бездной. Пусть и опасно, но все же есть поддержка. Войдешь в пещеру в бездне – не действуй.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

78

Не могут быть рекомендованы самостоятельные действия и выступления. Если выступишь – будешь сожалеть.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Если бы Страйк знал, что случилось с его напарницей за последние сутки, он бы уже на полной скорости мчался в Норфолк. Однако, будучи в неведении о событиях на ферме Чапмена, он встал в среду утром, воодушевленный мыслью о том, что заберет Робин следующим вечером, и сообщил сотрудникам агентства, что сам хочет выполнить эту работу.

Весы в ванной показали нежелательную прибавку больше двух килограммов, несомненно, из-за недавнего появления в рационе бургеров, картошки фри и сэндвичей с беконом. Поэтому Страйк сварил кашу на воде, решив снова соблюдать диету. Во время завтрака он проверил Пинтерест на своем телефоне, чтобы узнать, ответил ли пользователь под ником Город мучений на его вопрос о Дейрдре Доэрти. К своему ужасу, он обнаружил, что аккаунт полностью удален. Множество причудливых рисунков, включая Дайю без глаз и светловолосую женщину, плавающую в пятигранном бассейне, исчезли. Страйк так и не узнал, кто был их автором, но имел веские причины полагать, что именно его вопрос спровоцировал удаление аккаунта. И, следовательно, блондинкой в бассейне действительно была Дейрдре.

В тот самый момент, когда он пробормотал «Черт», мобильный в его руке зазвонил, и Страйк увидел номер Люси, что явно не предвещало ничего хорошего.

– Что случилось? – спросил он. Люси не стала бы звонить в половине седьмого утра без уважительной причины.

– Стик, извини, что так рано, – ответила Люси, в голосе которой слышались слезы, – но мне только что звонил сосед Теда. Они заметили, что входная дверь дома Теда была распахнута настежь, пошли туда, а его нет. Теда там нет.

Страйка прошиб холодный пот.

– Они вызвали полицию, – продолжила Люси, – и я не знаю, что делать, ехать ли туда...

– Пока оставайся на месте. Если они не найдут его через пару часов, мы поедем с тобой вместе.

– Ты можешь поехать?

– Конечно, – ответил Страйк.

– Я чувствую себя такой виноватой, – Люси разразилась рыданиями. – Мы знали, что он в плохом состоянии...

– Если... когда они найдут его, – сказал Страйк, – мы поговорим о том, что делать дальше. Мы составим план.

Он тоже чувствовал себя очень виноватым, представляя, как его дядя идет в растерянности на рассвете в неизвестном направлении. Вспомнив старую парусную шлюпку Теда «Джоанет» и море, в котором исчез прах Джоан, Страйк молил Бога, чтобы мысль о том, будто старик отправился именно туда, оказалась ошибочным предположением.

Его первая встреча в этот день не очень-то помогала ему отвлечься от личных проблем, и ему вообще не хотелось на нее идти. После нескольких дней волокиты любовник Бижу, королевский адвокат Эндрю Хонболд отправил Страйку по электронной почте лаконичное приглашение прийти к нему домой, чтобы обсудить «рассматриваемый вопрос». Страйк согласился на эту встречу, потому что хотел раз и навсегда покончить с неприятностями, в которые его вовлекла необдуманная интрижка с Бижу. Но он был не очень-то благодушно настроен, когда около девяти часов утра подходил к квартире Хонболда, все еще погруженный в размышления о своем дяде в Корнуолле.

Позвонив в дверь квартиры, которую, судя по всему, адвокат недавно снял и которая находилась всего в двух минутах ходьбы от Лавингтон-Корт-Чамберс, Страйк успел прикинуть, что такое жилье, вероятно, обходилось Хонболду не менее, чем в десять тысяч фунтов в месяц. У Бижу было много сулящих хорошую прибыль причин небрежно относиться к средствам контрацепции.

Дверь открыл высокий, надменный мужчина с брылями, как у бладхаунда, прожилками на лице, внушительным брюшком и белоснежными поредевшими волосами, сквозь которые была видна лысина с пигментными пятнами. Хонболд провел Страйка в просторную гостиную, оформленную в дорогом, но безвкусном стиле, который не подходил ее обитателю, чей облик, схожий с художником Хогартом⁸¹, резко выделялся на фоне бархатных портьер и полированного красного дерева, которые доминировали в отделке комнаты.

– Итак, – громко произнес Хонболд, когда двое мужчин уселись друг напротив друга у стеклянного кофейного столика, – у вас есть для меня информация.

– Да, есть, – Страйк был только рад обойтись без лишних формальностей. Он положил на стол свой телефон так, чтобы была видна фотография Фары Наваби, стоящей на Денмарк-стрит. – Знакомое лицо?

Хонболд достал из кармана рубашки очки для чтения в золотой оправе, затем взял телефон и стал подносить его на разное расстояние к глазам, будто женщина на снимке могла превратиться в кого-то другого, если бы он нашел нужное расстояние для просмотра.

– Да, – ответил он наконец, – хотя она, конечно, была одета по-другому при нашей встрече. Ее зовут Айша Хан, и она работает на Тейта и Брэннигана, специалистов по управлению репутацией. Джереми Тейт позвонил мне и спросил, смогу ли я с ней встретиться.

– Вы ему перезвонили?

– Что…? – прогремел Хонболд, повысив голос, словно пытаясь быть услышанным задними рядами в зале суда.

– Вы перезвонили Тейту и Брэннигану, чтобы убедиться, что вам действительно звонил Джереми Тейт?

– Нет, – сказал Хонболд, – но я навел о ней справки. Обычно я не встречаюсь с людьми подобным образом, без участия клиента. Ее имя было упомянуто на их веб-сайте. Она – их новый сотрудник.

– На сайте была ее фотография?

– Нет, – теперь Хонболд выглядел встревоженным.

– Ее настоящее имя, – начал Страйк, – Фара Наваби. Она детектив, работающий под прикрытием на детективное агентство Паттерсона.

На секунду воцарилось молчание.

– Сука! – Хонболд взорвался. – Она работает на какой-нибудь таблоид, не так ли? Или ее наняла моя чертова жена?

– Возможно, и то, и другое, – ответил Страйк, – но Паттерсон внедрил также своего человека в мое агентство несколько месяцев назад. Так что целью могло быть посадить меня на скамью подсудимых за то, что я установил прослушку в вашем офисе. Оставалась ли Наваби одна в вашем кабинете в какой-то момент?

– Да, – простонал Хонболд, проводя рукой по редеющим волосам. – Я впустил ее, но мне нужно было отлить. Она провела там несколько минут в одиночестве. Дерьмо, – снова не удержался он. – Она была чертовски убедительна!

– Актерское мастерство, безусловно, является ее сильной стороной, потому что у нее не очень-то получается вести скрытую слежку.

– Митчелл, мать его, Паттерсон… как он вышел сухим из воды, после всех этих гребаных взломов телефонов, которые он совершил. Я его прищучу, даже если это будет последнее, что я, черт возьми...

У Страйка зазвонил мобильный.

– Извините, – произнес он, поднимая его со стола. – Люси?

– Они нашли его.

– О, слава Богу, – Страйк чувствовал, как облегчение обволакивает его, словно теплая вода в ванне. – Где он был?

– Внизу, на пляже. Говорят, что он выглядел очень растерянным. Стик, я собираюсь прямо сейчас отправиться туда и убедить его поехать со мной, просто погостить, чтобы мы могли поговорить с ним о его будущем. Так больше не должно продолжаться.

– Ладно. Хочешь, чтобы я…?

– Нет, я справлюсь одна, но приезжай к нам, как только я привезу его, и давай вместе поговорим с ним, хорошо? Завтра вечером?

– Да, конечно, я так и сделаю, – подтвердил Страйк, слегка упав духом. Получается, кто-то другой заберет Робин с фермы Чапмена.

Он вернулся в гостиную и увидел Хонболда с кофейником в руках.

– Будете кофе? – громогласно спросил он Страйка.

– Не откажусь, – ответил тот, устраиваясь на прежнее место.

Как только оба мужчины снова уселись, воцарилось неловкое молчание. Учитывая то, что они оба занимались сексом с одной и той же женщиной примерно в один и тот же промежуток времени, и то, что Бижу сейчас была беременна, Страйк предположил, что разговора на эту тему не избежать. Но он не собирался первым начинать его.

– Бижу сказала мне, что вы с ней пропустили пару стаканчиков, – прогудел адвокат. – Ничего больше.

– Совершенно верно, – солгал Страйк.

– Насколько я понимаю, познакомились на крестинах? Ребенка Ислы Герберт?

– Илсы, – поправил его Страйк. – Да, Илса и ее муж – мои старые друзья.

– Значит, Бижу не...?

– Она никогда не упоминала о вас. Я не обсуждаю работу вне офиса, и она никогда не спрашивала об этом.

Это, по крайней мере, было правдой. Бижу не говорила ни о чем, кроме себя. Хонболд теперь задумчиво разглядывал Страйка. Отхлебнув кофе, он сказал:

– Вы очень хороши в своем деле, верно? Я слышал восторженные отзывы от клиентов.

– Приятно слышать, – ответил Страйк.

– Не хотите помочь мне найти что-нибудь на мою жену, а?

– Боюсь, список наших клиентов переполнен, – Страйк выпутался из этой неразберихи с Бижу и Хонболдом не для того, чтобы опять в нее вляпаться.

– Жаль. Матильда жаждет мести. Мести! – прогремел Хонболд, и Страйк представил, как он в своем адвокатском парике громогласно произносит это слово перед присяжными. Хонболд начал рассказывать, как возмутительно сейчас ведет себя его жена, отказывается, например, предоставить доступ в его собственный винный погреб.

Страйк позволил этому человеку выговориться, желая лишь раз и навсегда разрядить враждебность Хонболда по отношению к себе. Адвокат напомнил ему Барри Саксона, хотя акценты, обиды и объекты их гнева сильно отличались. Как и машинист электропоезда метро, королевский адвокат казался озадаченным и возмущенным тем, что женщина, с которой он поступил несправедливо, захотела в свою очередь сделать ему что-то неприятное.

– Что ж, спасибо за кофе, – Страйк воспользовался удобной паузой и поднялся на ноги. – Буду с нетерпением ждать встречи с Паттерсоном в суде.

– «Да будет суд», – процитировал Хонболд, тоже вставая, и, повысив свой и без того громкий голос, продекламировал: – «Так, он покончит спор. И где вина, там упадет топор»⁸².

79

Слабая черта на третьем месте. Приумножай и при посредстве несчастных событий.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Испытывая облегчение от того, что хоть одна проблема была решена, Страйк вернулся в офис, поедая без удовольствия плитку веганского шоколада, который он купил по дороге в знак возвращения к соблюдению диеты. Он подсознательно желал, чтобы Литтлджон не сдержал своего обещания и не принес сегодня запись разговора с Пёрбрайтом, тем самым дав Страйку повод выплеснуть на него свое раздражение.

– Литтлджон принес вот это, – первым делом сказала Пат, когда он вошел в офис.

Она указала на лежащий рядом с ней простой коричневый конверт, внутри которого находилось что-то небольшое и продолговатое. Страйк хмыкнул и направился к чайнику.

– И только что Мидж заходила, – продолжала Пат. – У нее то еще настроение. Говорит, что ты обидел ее.

– Если ее оскорбляют вопросы по поводу методов работы, возникшие у босса отнюдь не на пустом месте, значит, она мало что видела в этой жизни, – раздраженно ответил Страйк, добавляя в свою кружку еще один пакетик чая, чувствуя, что ему нужно еще больше кофеина.

По правде говоря, за последние несколько дней его гнев на Мидж несколько убавился. Ему не хотелось признаваться, но слишком резкая реакция на ее снимки у дома Таши Майо была вызвана его собственным беспокойством по поводу непредвиденных последствий развода Хонболда. Он подумывал сказать Мидж, что она может вернуться к делу Фрэнков, если больше не будет близко контактировать с клиентом, но известие о том, что она жаловалась Пат, разозлило его.

– Когда-то я знала одну лесбиянку, – начала Пат.

– Вот как? – спросил Страйк, крышка чайника начала в этот момент дрожать. – Она тоже жаловалась за спиной своего босса?

– Нет, – ответила Пат. – Она была боссом. Очень милой при этом. Люди считали ее твердой, как гвоздь, но внутри она была мягкой. Была добра ко мне во время моего развода.

– Это тонко завуалированный намек на то, что мне надо сейчас кланяться перед Мидж за то, что задел ее чувства?

– Никто ничего не говорил о поклонах.

– Вот и отлично, потому что я и не собираюсь их делать, – ответил Страйк.

– Не нужно так резко реагировать, – сказала Пат. – В любом случае, Рода сделала то, о чем ты просил.

Страйку потребовалась пара секунд, чтобы вспомнить, что Рода – это дочь Пат.

– Ты шутишь? – он снова повернулся к ней.

– Нет, – ответила Пат. – Она получила доступ к странице Кэрри Кёртис Вудс в Фейсбуке.

– Лучшая новость за весь день, – сказал Страйк. – Будешь чашечку чая?

Они выпили чай, и Пат зашла в Фейсбук, использовав логин и пароль своей дочери, открыла страницу аккаунта женщины, которую, как надеялся Страйк, двадцать один год назад звали Шерри Гиттинс. Развернув монитор поудобнее для Страйка, Пат затянулась своей электронной сигаретой, наблюдая, как он просматривает аккаунт.

Страйк медленно прокрутил страницу вниз, внимательно рассматривая многочисленные фотографии двух маленьких светловолосых девочек Кэрри Кёртис Вудс. Сама Кэрри на фотографиях казалась гораздо полнее, чем на снимке в ее профиле. Не было никаких указаний на то, что у нее есть постоянная работа, хотя много упоминаний о том, что она занимается волонтерской деятельностью в школе своих дочерей. И вот…

– Это она, – сказал Страйк.

На свадебной фотографии, которая была опубликована по случаю юбилея, платье Кэрри Кёртис Вудс было как минимум на два размера меньше. Безошибочно узнаваемая блондинка с фермы Чапмена с жеманной улыбкой, но чуть постарше, с меньшим количеством подводки на глазах, была затянута в облегающее кружевное платье. C вьющимися светлыми собранными в пучок волосами, она стояла рядом с коренастым бровастым мужчиной. Чуть ниже на странице был указан номер телефона: Кэрри Кёртис Вудс предлагала уроки плавания для малышей.

– Пат, ты попала в яблочко.

– Рода попала, не я, – хрипло произнесла Пат.

– Что она пьет?

– Джин.

– Я куплю ей бутылочку-другую.

Еще пять минут просмотра страницы помогли Страйку узнать, что мужа Кэрри Кёртис Вудс зовут Натан Вудс и что он работает электриком, а также название города, в котором они жили.

– Где, черт возьми, находится этот Торнбери? – пробормотал он, переключаясь на карты Гугла.

– В Глостершире, – ответила Пат, ополаскивая кружки в раковине. – Там живет двоюродный брат моего Денниса.

– Черт, – Страйк прочитал последние посты Кэрри Кёртис Вудс. – В субботу они уезжают в Андалусию.

Проверив еженедельный график дежурств, Страйк позвонил Шаху и попросил его забрать Робин с фермы Чапмена следующим вечером.

– Думаю, – сказал Страйк, завершив разговор, – в пятницу я поеду в Торнбери. Встречусь с Кэрри до того, как она уедет в отпуск. Робин измотана, она не сможет отправиться в Глостершир сразу после того, как выберется с фермы.

Про себя он подумал, что если успеет днем съездить в этот городок, у него появится повод зайти тем вечером к Робин для подробного отчета. Очень ободряющая мысль, учитывая, что Мёрфи, по его сведениям, все еще находился в Испании. Почувствовав себя немного счастливее, Страйк вышел из Фейсбука, взял свою чашку чая и направился в кабинет, прихватив с собой оставленный Литтлджоном коричневый конверт.

Внутри была крошечная диктофонная кассета, завернутая в лист бумаги с нацарапанной на нем датой. Запись была сделана почти через месяц после ссоры Кевина и сэра Колина из-за того, что последнему не понравилось поведение молодого человека на чтениях книги Джайлза Хармона, и за пять дней до убийства Кевина. Страйк достал из ящика стола диктофон, вставил кассету и включил ее на прослушивание.

Он сразу понял, почему Паттерсон не отдал пленку сэру Колину Эденсору. Трудно представить себе худшую рекламу навыков слежки сотрудников детективного агентства. Для начала, для решения такой задачи существовали гораздо лучшие устройства, чем диктофон, который явно приходилось прятать. Запись была крайне низкого качества: в пабе, куда Фара привела Кевина, было многолюдно и шумно – ошибка новичка, за которую Страйк сделал бы строгий выговор любому из своих подчиненных. Он подумал, что именно такую запись мог сделать его ныне уволенный сотрудник, по которому никто не скучал, по имени Нэтли.

Голос Фары звучал отчетливее, чем голос Кевина. Вероятно, диктофон лежал ближе к ней. Из того, что Страйк смог разобрать, в первые пять минут она дважды предлагала уйти в более тихое место, но Кевин жалобно сказал, что они должны остаться, потому что это ее любимый бар. Очевидно, Кевин был полностью убежден, что симпатичная Наваби подкатывает к нему.

Страйк включил максимальную громкость и стал внимательно слушать, пытаясь разобрать суть разговора. Фара продолжала просить Кевина говорить громче или повторять что-то, и Страйк был вынужден перематывать и слушать несколько раз с ручкой в руке, пытаясь записать все, что можно было услышать.

Изначально, насколько Страйк мог понять, их болтовня не имела никакого отношения к ВГЦ. В течение десяти минут Фара невнятно рассказывала о якобы своей работе стюардессой. Наконец, зашел разговор о ВГЦ.

Фара: ...сегда интересовалась ВГ…

Кевин: ...не делал этого... естры... все еще в крова... ожет, уйти в один д…

Где-то недалеко от того места, где сидели Фара и Кевин, громко затянули шумную песню, которую по традиции следовало орать во всю глотку:

«И мы пели гимны и арии:

“Землю отцов”, “Ночь напролет”»⁸³.

– Черт побери, – пробормотал Страйк. Все следующие десять минут записи компания пожилых валлийцев – а как предположил Страйк, никто, кроме них, не стал бы петь эту песню Макса Бойса, – изо всех сил пыталась вспомнить ее текст, периодически выкрикивая фрагменты куплетов, потом снова умолкая, из-за чего разговор Кевина и Фары было почти невозможно услышать. Наконец валлийцы снова заговорили спокойно и тихо, и Страйк наконец смог уловить обрывки разговора Фары и Кевина.

Кевин: ...лые люди. Злые.

Фара: Как они вообще...?

Кевин: ...лохие, жестокие… лицемер... я пишу кн…

Фара: О, ничего себе, это здор…

Один из валлийцев снова запел:

«Уилл счастлив без денег, бумажник пропал,

Пять фоток жены на одну с Барри Джоном он поменял».

Радостные возгласы раздались после этих наконец всплывших из памяти строк, а когда крики стихли, Страйк снова услышал Кевина: «...прости, нужн...»

Судя по молчанию Фары, Страйк предположил, что Кевин пошел в туалет.

Следующие пятьдесят минут записи были бесполезны. Шум в пабе становился все громче, а голос Кевина становился все более неразборчивым. По мнению Страйка, предлагать выпивку в таком количестве юноше, который вырос, не пробуя алкоголя, было явной ошибкой Фары. Вскоре Кевин начал говорить невнятно и бессвязно, а Фара изо всех сил пыталась разобрать его слова.

Кевин: ... она утонула... сказали, что она утонула…

Фара (громко): … говоришь о Дай...?

Кевин: ...транное что-то происходило... то, я не забы... помнил... ..еро их…

Фара (громко): Четверо? Ты сказал че…?

Кевин: ...не одна Шер... добра к детям, и она… Бек заставила Эм стан... видимой… ерунда такая…

Фара (громко): …екка заставила Эм солгать, ты это имеешь в ви...?

Кевин: ...накачали наркотиками… ей разрешалось уходить... она могла доставать вещи... приносить их тайком.… давали ей волю распоряжаться вещ... не заботились о ней по-настоящему… у нее был шоколад однажды, я украл немного… обидчи…

Фара (громко):… кто был… ...бидчиком?

Кевин: ...получу пособие... собираюсь поговорить с ней... встретится со мной…

Фара (очень громко): Кто-то из церкви собирается встретиться с тобой, Кев...?

Кевин: ... ответит за это…

Страйк поставил запись на паузу, перемотал назад и снова послушал.

Кевин: ...собираюсь поговорить с ней... встретится со мн…

Фара (очень громко): Кто-то из церкви собирается встретиться с тобой, Кев...?

Кевин: ... ответить за это…... упи... часть этого…

Фара (настойчиво): Ты собираешься встретиться с кем-то из...?

Кевин: ... и ответить за это... и те свиньи…

Фара (раздраженно): Забудь о свиньях…

– Пусть он говорит о гребаных свиньях, – проворчал Страйк диктофону.

Кевин: ...нравились свиньи… знал, что они сд... поэтому... и я был там тоже... и Бек… отругала меня, потому что... дочь йса… не стукач…

Фара: … Дайю в лесу?

Кевин: ... не знаю… была она… думаю, это сговор... все вместе… всегда вместе... если я прав… дие… и в лесу... не было... шторм был… …онь, но слишком сыро... странно и я... обращаться со мной... и выйти из себя... это должно было быть наказание… екка сказала мне… извини, мне нужно…

Страйк услышал громкий стук, как будто упал стул. У него возникло ощущение, что это Кевин, возможно, неуклюже направился в туалет, возможно, его тошнило. Он продолжал прислушиваться, но в течение следующих двадцати пяти минут ничего не происходило, только валлийцы пели все громче. Наконец он услышал, как Фара сказала:

– Извините… если вы направляетесь в туалет? На нем синяя…

Пять минут спустя громкий голос с валлийским акцентом произнес:

– Он в ужасном состоянии, милочка. Боюсь, тебе придется нести его на себе.

– О боже... спасибо, что проверили, там ли он…

Послышался шорох, звук дыхания, и запись остановилась.

80

В момент кризиса одна сила действовать уже не может. У колесницы выпали спицы.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Шах уехал в Норфолк в четверг в полдень, прихватив с собой письмо для Робин с инструкциями от Страйка, в которых говорилось, чтобы после их прочтения она оставалась у пластикового камня. Шах будет ожидать поблизости с выключенными фарами и кусачками наготове, чтобы обеспечить безопасный проход через колючую проволоку. Когда к концу дня Страйк отправился на ужин к Люси, его настроение было на удивление прекрасным, особенно если учесть, что он не ждал с нетерпением предстоящего вечера, а на следующее утро ему предстояли подъем в шесть утра и поездка в Глостершир.

Хотя Тед был рад видеть своего племянника, Страйку сразу стало ясно, что даже за прошедшие несколько недель с момента их последней встречи состояние его дяди ухудшилось. Появились рассеянность и отстраненность, которых не было раньше. Тед улыбался и кивал, но Страйк не был уверен, что тот следит за ходом разговора. Дядя с недоумением смотрел на троих сыновей Люси, периодически врывающихся на кухню, и обращался к ним с формальной вежливостью, говорившей о том, что он не до конца понимает, кто они такие.

Попытки Страйка и Люси выпытать у Теда, где и как он хочет жить, ни к чему не привели, поскольку Тед соглашался со всеми предложениями, даже противоречащими друг другу. Сначала он согласился с тем, что хочет остаться в Корнуолле, затем, что лучше было бы переехать в Лондон, поскольку ему требуется больше помощи, и наконец, с внезапным проблеском прежнего Теда, он вдруг заявил, что прекрасно справляется и не стоит о нем беспокоиться. На протяжении всего ужина Страйк чувствовал напряжение между сестрой и зятем, и, как и следовало ожидать, когда Тед устроился в гостиной перед телевизором с чашкой кофе без кофеина, состоялся неловкий трехсторонний разговор, в котором Грег открыто выразил свое неодобрение.

– Она хочет, чтобы он жил с нами, – сказал он Страйку, нахмурившись.

– Я предположила, что если мы продадим дом в Корнуолле, то сможем сделать пристройку сзади, – пояснила Люси своему брату.

– Которая займет половину сада, – добавил Грег.

– Я не хочу, чтобы он переезжал в дом престарелых, – со слезами на глазах произнесла Люси. – Джоан бы не вынесла того, что он живет в доме престарелых.

– И что ты собираешься делать, бросить работу? – потребовал Грег ответа у жены. – Ведь если ему станет намного хуже, это будет все равно, что работать полный рабочий день.

– Я думаю, – заметил Страйк, – нам нужно провести полное медицинское обследование, прежде чем что-то решать.

– Это просто откладывание решения на потом, – сказал Грег, чье раздражение, несомненно, объяснялось тем, что изменения в условиях жизни Теда вряд ли вызовут неудобства для Страйка.

– Домов престарелых сотни, – обратился Страйк к Люси, не обращая внимания на Грега. – Если бы мы пристроили его в какое-нибудь приличное место в Лондоне, мы могли бы регулярно к нему наведываться. Брать его к себе на выходные...

– Тогда Люси будет бегать к нему, как будто он живет здесь, – Грег явно намекал на то, что Страйк уж точно не будет бегать к дяде. – Он хочет остаться в Корнуолле, он сам сказал.

– Он сам не знает, чего хочет, – пронзительно произнесла Люси. – Случившееся во вторник было предупреждением. Ему больше небезопасно жить одному, могло произойти что угодно – что, если бы он уплыл на своей лодке?

– Именно об этом я и беспокоился, – признался Страйк.

– Так продайте лодку, – сердито парировал Грег.

Как и предсказывал Страйк с самого начала, разговор не привел ни к какому решению, кроме как отправить Теда к специалисту в Лондоне. Измотанный неожиданной поездкой в Лондон Тед отправился спать в девять, и Страйк вскоре уехал, надеясь как можно дольше поспать, прежде чем отправиться в Торнбери.

Он решил заранее не предупреждать Шерри, или Кэрри, как она теперь себя называла, о своем приезде, из-за ее отработанной схемы бегства и смены имен: он подозревал, что если сначала позвонит ей, то она сделает все возможное, чтобы он не смог с ней больше связаться. Страйк сомневался, что женщине, выкладывающей в Фейсбуке бесчисленное множество фотографий из семейных поездок в Лонглит⁸⁴ и Полтонс Парк⁸⁵, со школьных распродаж выпечки, а также сшитых ею маскарадных костюмов для своих маленьких дочек, понравится напоминание о ее неблаговидном прошлом.