Текст книги "Неизбежная могила (ЛП)"

Автор книги: Роберт Гэлбрейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 60 страниц)

Я чувствую присутствие Утонувшего пророка повсюду вокруг себя. Если со мной что-нибудь случится, знайте – это сделала она.

Кевин

Письма сэра Колина и леди Эденсор

сыну Уильяму

14 декабря 2015 года

Дорогой Уилл,

Только что врачи сказали, что маме осталось жить три месяца. Я настоятельно прошу тебя связаться с нами. Маму мучает мысль о том, что она, возможно, никогда больше тебя не увидит.

Отец

14 декабря 2015 года

Дорогой Уилл,

Я умираю. Пожалуйста, Уилл, позволь мне тебя увидеть. Это мое предсмертное желание. Пожалуйста, Уилл, мне больно покидать этот мир, не увидев тебя снова. Уилл, я очень сильно люблю тебя и всегда-всегда буду любить. Если бы я могла обнять тебя еще раз, я была бы счастлива.

Целую,

Мама

2 января 2016

Дорогой Уилл,

Мама умерла вчера. Врачи думали, что у нее будет больше времени. Если ты хочешь посетить ее похороны, дай мне знать.

Отец

ЧАСТЬ I

«Цзин» / Колодец

КОЛОДЕЦ.

Меняют города,

но не меняют колодец.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

1

…идеальный человек осторожен в своих словах

и умерен в еде и питье.

«И цзин, или Книга перемен»

Февраль 2016 года

Частный детектив Корморан Страйк стоял в углу небольшого, душного, набитого людьми шатра с плачущим ребенком на руках. Сильный дождь лил на холщовый потолок над головой, неровный барабанный стук капель был слышен даже сквозь болтовню гостей и крики новоиспеченного крестного сына Страйка. Обогреватель за его спиной работал чересчур активно, но Страйк не мог сдвинуться с места, поскольку три светловолосые сорокалетние женщины, держа в руках пластиковые бокалы с шампанским, загнали его в угол и по очереди атаковали вопросами о его самых известных расследованиях. Страйк согласился «немного» подержать ребенка, пока его мать сходит в уборную, но та не возвращалась, как ему казалось, уже целый час.

–  Когда, – громко спросила самая высокая из блондинок, – вы поняли, что это было не самоубийство?

– Спустя какое-то время, – крикнул полный негодования Страйк в ответ, потому что ни одна из этих женщин не предложила взять у него ребенка. Ведь наверняка они знают какую-нибудь тайную женскую уловку, которая могла бы успокоить малыша? Он попытался осторожно покачать ребенка на руках вверх-вниз. Тот зарыдал еще сильнее.

Позади блондинок стояла брюнетка в ярко-розовом платье, которую Страйк заметил еще в церкви. Она громко разговаривала и хихикала со своей скамьи перед началом службы и привлекла к себе много внимания, громко сказав «О-о-о», когда святая вода полилась на головку спящего ребенка, так что половина прихожан смотрела на нее, а не в сторону купели. Теперь их взгляды встретились. Ее глаза ярко-синего цвета моря были умело накрашены так, что они выделялись, как аквамарины, на фоне ее оливковой кожи и длинных темно-каштановых волос. Страйк первым отвел взгляд. Как съехавшая набекрень шляпка и замедленная реакция гордой бабушки виновника торжества подсказали Страйку, что та уже слишком много выпила, так и этот взгляд брюнетки говорил ему, что от этой женщины в розовом следует ждать неприятностей.

– А Шеклуэллский потрошитель, – спросила блондинка в очках, – вы его прямо реально поймали?

«Нет, блин, виртуально», – подумал Страйк.

– Извините, – ответил Страйк, потому что только что увидел Илсу, мать своего крестника, через застекленные двери, ведущие на кухню. – Нужно вернуть его маме.

Он протиснулся мимо разочарованных блондинок и женщины в розовом и направился к выходу из шатра, остальные гости расступались перед ним, как будто вопли младенца были сиреной спецмашины.

– О боже, прости меня, Корм, – сказала Илса Герберт, светловолосая женщина в очках. Она стояла, прислонившись к стене, и разговаривала с партнером Страйка, детективом Робин Эллакотт и ее бойфрендом, офицером уголовного розыска Райаном Мёрфи. – Давай его сюда, его нужно покормить. Пойдем со мной, – добавила она, обращаясь к Робин, – поболтаем... Захвати, пожалуйста, для меня по пути стакан воды.

«Зашибись», – подумал Страйк, наблюдая, как Робин уходит, чтобы наполнить стакан у раковины, оставляя его наедине с Райаном Мёрфи, таким же высоким, почти два метра ростом, как и Страйк. На этом сходство заканчивалось. В отличие от частного детектива, который напоминал Бетховена со сломанным носом, темными густыми курчавыми волосами и от природы угрюмым выражением лица, Мёрфи был классически хорош собой, с высокими скулами и волнистыми светло-каштановыми волосами.

Прежде чем кто-либо из мужчин смог найти тему для разговора, к ним присоединился Ник Герберт, старый друг Страйка, гастроэнтеролог и отец ребенка, который только что терзал барабанные перепонки Страйка. Ник, чьи песочного цвета волосы начали редеть в двадцать с небольшим, сейчас уже был наполовину лыс.

– Итак, каково это – отречься от Сатаны? – спросил Ник у Страйка.

– Конечно, это было нелегко, – сказал детектив, – но мы с ним неплохо потрудились над этим.

Мёрфи рассмеялся, и то же самое сделал кто-то еще, стоявший прямо за Страйком. Он обернулся: женщина в розовом вышла вслед за ним из шатра. Джоан, покойная тетя Страйка, сочла бы ее розовое платье неуместным для крестин: облегающее, с глубоким V-образным вырезом и с подолом, открывающим загорелые ноги.

– Я хотела предложить подержать ребенка, – сказала она громким, слегка хрипловатым голосом, улыбаясь Страйку, который заметил, как взгляд Мёрфи скользнул вниз к декольте женщины и обратно к ее глазам. – Я люблю детей. Но ты ушел.

– Интересно, что делать с крестильным тортом? – спросил Ник, разглядывая большой покрытый глазурью фруктовый пирог, который лежал неразрезанный, увенчанный голубым игрушечным мишкой, на столе посреди кухни.

– Съесть? – предложил голодный Страйк. Он успел ухватить всего пару бутербродов, прежде чем Илса вручила ему ребенка, и, насколько он мог видеть, гости уже уничтожили большую часть угощений, пока он стоял в шатре. Женщина в розовом снова рассмеялась.

– Да, но сначала надо с ним сфотографироваться, или как? – задумался Ник.

– Обязательно сфотографироваться, – сказала женщина в розовом.

– Тогда нам придется подождать, – ответил Ник и, оглядев Страйка с ног до головы сквозь очки в тонкой оправе, спросил: – Сколько ты уже сбросил?

– 19 килограммов, – ответил Страйк.

– Молодец, – сказал Мёрфи, стройный и подтянутый в своем однобортном костюме.

«Иди ты на хер, самодовольный ублюдок».

2

Слабая черта на пятом месте. Этот сообщник прокусит кожу. Если выступишь, то какая же может быть хула?

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Робин сидела на краешке двуспальной кровати в спальне хозяев дома. Комната, оформленная в голубых тонах, была опрятной, за исключением двух выдвижных ящиков у основания шкафа. Робин была знакома с Гербертами достаточно долго, чтобы понимать, что это Ник оставил их открытыми: его жена постоянно жаловалась, что он не задвигал ящики и не закрывал дверцы шкафов.

Илса, адвокат по профессии, удобно устроилась в кресле-качалке в углу, и ребенок уже жадно сосал ее грудь. Робин родилась в семье фермера, ее совершенно не беспокоили сопящие звуки, которые издавал ребенок. Вот Страйк счел бы их несколько неприличными.

– От этого испытываешь жуткую жажду, – сказала Илса, которая только что выпила большую часть своего стакана воды. Передав Робин пустой стакан, она добавила, – думаю, моя мама уже пьяна.

– Понятное дело. Я никогда не встречала более счастливую бабушку, – сказала Робин.

– Верно, – вздохнула Илса. – Чертова Бижу, однако.

– Чертова – что?

– Громкоголосая женщина в розовом! Ты ее не могла не заметить, ее сиськи практически вываливаются из платья. Я ее ненавижу, – яростно заявила Илса. – Она все время хочет быть в центре внимания, черт возьми. Я приглашала на крестины двух других людей, сидящих в том же кабинете, что и она. И она решила, что я также приглашаю и ее, а я не смогла придумать, как сказать ей «нет».

– Ее зовут Бижу? – недоверчиво переспросила Робин. – Это как гостиницу?⁴

– Это как изголодавшуюся по мужикам занозу в заднице. Ее настоящее имя Белинда, – сказала Илса, которая затем изобразила раскатистый, знойный голос, – «но все зовут меня Бижу».

– Почему все они ее так зовут?

– Потому что она всем так велит, – сердито ответила Илса, и Робин рассмеялась. – У нее роман с женатым королевским адвокатом⁵, и я молю Бога, чтобы в ближайшее время я не встретилась с ним в суде, потому что она рассказала нам в подробностях о том, чем они занимаются в постели. Она совершенно открыто говорит о попытках забеременеть от него, заставить его уйти от жены... но, может быть, мне завидно... что ж, да, мне завидно. Мне сейчас не нужны женщины сорок четвертого размера рядом со мной. Это пятидесятого размера, – сказала она, указывая взглядом на свое темно-синее платье. – Я никогда в жизни не была такой большой.

– Ты только что родила и выглядишь просто замечательно, – твердо сказала Робин. – Все так считают.

– Видишь, вот почему ты мне нравишься, Робин, – сказала Илса, слегка поморщившись от активного причмокивания своего сына. – Как у тебя с Райаном?

– Хорошо, – сказала Робин.

– Сколько вы вместе? Семь месяцев?

– Восемь, – ответила Робин.

– Хм, – Илса теперь улыбалась своему малышу.

– Что это значит?

– Корму это не нравится. Это было видно по его лицу, когда вы с Райаном держались за руки возле церкви. И я вижу, что Корм потерял тонну веса.

– Ему пришлось это сделать, – сказала Робин, – потому что в прошлом году у него сильно болела нога.

– Как скажешь... Райан вообще не пьет?

– Не пьет, я же говорила тебе. Он алкоголик. В завязке уже два года.

– Вот как… что ж, он кажется милым. Он хочет детей, – добавила Илса, бросив взгляд на свою подругу. – Он как-то говорил мне об этом.

– Вряд ли мы будем пытаться завести ребенка, если знаем друг друга всего восемь месяцев, Илса.

– Корм никогда не хотел детей.

Робин проигнорировала это замечание. Она прекрасно знала, что Илса и Ник в течение нескольких лет надеялись, что они со Страйком станут друг для друга чем-то большим, чем просто напарниками-детективами и лучшими друзьями.

– Ты видела Шарлотту в газете «Мейл»⁶? – спросила Илса, когда стало ясно, что Робин не собирается обсуждать отцовские инстинкты Страйка или их отсутствие. – С этим, как его, Дормером?

– М-м-м, – отозвалась Робин.

– Я бы сказала «бедняга», но он выглядит достаточно крепким, чтобы справиться с ней… хотя, Корм тоже так думал, и это не помешало ей испортить ему жизнь по полной программе.

Шарлотта Кэмпбелл была бывшей невестой Страйка, с которой он то сходился, то расходился в течение шестнадцати лет. Пережив недавно развод, Шарлотта стала героиней колонок светской хроники вместе со своим новым бойфрендом Лэндоном Дормером, трижды женатым американским отельером-миллиардером с крепкой челюстью. Увидев фотографии пары, сделанные папарацци, единственное, о чем подумала Робин, было то, что Шарлотта, как всегда прекрасная в своем красном облегающем платье, казалась странно пустой, ее глаза словно остекленели.

Раздался стук в дверь спальни, и вошел муж Илсы.

– Сообща все решили, – сказал Ник своей жене, – что надо сфотографироваться перед тем, как разрезать крестильный торт.

– Что ж, вам придется немного меня подождать, – сказала устало Илса, – потому что он поел только с одной стороны.

– И еще одна новость: твоя подруга Бижу пытается уболтать Корма, – добавил Ник, ухмыляясь.

– Она мне, черт возьми, не подруга, – парировала Илса, – и тебе лучше предупредить его, что она чокнутая. Ой, – сердито добавила она, глядя недовольно на сына.

Внизу, на переполненной кухне, Страйк стоял рядом со все еще неразрезанным крестильным тортом. В это время Бижу Уоткинс, имя которой Страйк попросил повторить, потому что с первого раза не поверил, что оно настоящее, обрушивала на него поток сплетен, касающихся ее работы, прерываемый взрывами смеха над собственными шутками. Говорила она очень громко. Страйк не сомневался, что на кухне ее слышали все.

– ...с Харкнессом – ты знаешь Джорджа Харкнесса? Королевского адвоката?

– Да, – солгал Страйк. Либо Бижу думала, что частные детективы регулярно посещают судебные заседания, либо она была из тех людей, что воображают, будто всем интересны их коллеги и подробности их профессиональной деятельности.

– Так вот, я участвовала в деле Уинтерсона, знаешь Дэниела Уинтерсона? Инсайдерская торговля⁷?

– Угу, – сказал Страйк, оглядывая кухню. Райан Мёрфи исчез. Страйк надеялся, что он ушел.

– ...и мы, очевидно же, не могли позволить себе проиграть еще одно судебное разбирательство, поэтому Джерри сказал мне: «Бижу, ты придешь в своем бюстгальтере с пуш-ап, у нас будет судья Роулинс…»

Она снова хихикнула, и несколько гостей мужского пола оглянулись на Бижу, а некоторые ухмыльнулись. Страйк, не ожидавший поворота, который принял разговор, поймал себя на том, что смотрит вниз, на ее декольте. У нее была, бесспорно, потрясающая фигура – женщина с тонкой талией, длинноногая и большегрудая.

– ... ты знаешь, кто такой судья Роулинс, верно? Пирс Роулинс?

– Угу, – снова солгал Страйк.

– Ладно, значит, он падок до женщин, так что я прихожу в суд в таком виде....

Она прижала свои груди друг к другу движением плеч и снова издала гортанный смешок. Ник, который только что появился на кухне, поймал взгляд Страйка и ухмыльнулся.

– Так вот, да, мы делали все возможное, и когда огласили вердикт, Джерри сказал мне: «Ладно, в следующий раз пойдешь без трусиков и просто будешь наклоняться, чтобы поднять упавшую ручку».

Она расхохоталась в третий раз. Страйк, который мог только представить, как отреагировали бы две его коллеги-женщины, Робин и работавшая ранее в полиции Мидж Гринстрит, если бы он начал предлагать подобные стратегии получения информации от свидетелей или подозреваемых, ограничился натянутой улыбкой.

В этот момент Робин снова появилась на кухне, уже одна. Страйк проследил за ней взглядом, пока она пробиралась сквозь толпу к Нику, чтобы что-то ему сказать. Он редко видел, чтобы Робин укладывала свои светлые, чуть рыжеватые волосы наверх, и это ей шло. Ее светло-голубое платье было гораздо скромнее, чем у Бижу, и выглядело новым: куплено в честь виновника торжества Бенджамина Герберта, подумал Страйк, или специально для Райана Мёрфи? Пока он наблюдал за ней, Робин обернулась, увидела его и улыбнулась поверх моря голов.

– Извини, – сказал он, обрывая Бижу на полуслове, – мне нужно кое с кем поговорить.

Он взял два заранее наполненных бокала с шампанским, стоявших рядом с крестильным тортом, и проложил себе путь сквозь толпу смеющихся, выпивающих друзей и родственников туда, где стояла Робин.

– Привет, – сказал он. В церкви не было возможности поговорить, хотя они стояли бок о бок у купели, совместно отрекаясь от Сатаны. – Хочешь чего-нибудь выпить?

– Спасибо, – ответила Робин, беря бокал. – Думала, ты не любишь шампанское.

– Не смог найти светлого пива. Ты получила мое электронное письмо?

– О сэре Колине Эденсоре? – спросила Робин, понизив голос. Поняв друг друга без слов, они оба отошли от толпы людей в угол помещения. – Да. Как ни странно, на днях я читала статью о Всемирной гуманитарной церкви. Ты понимаешь, что их штаб-квартира находится примерно в десяти минутах от нашего офиса?

– Да, на Руперт-корт, – сказал Страйк. – В прошлый раз, когда я был там, по Уордор-стрит ходили девушки с ящиками для сбора пожертвований. Не против, если мы вместе встретимся с Эденсором во вторник?

– Конечно, не против, – ответила Робин, которая надеялась, что Страйк предложит это. – Где он хочет встретиться?

– Он член «Реформ-клуба»⁸. Мёрфи ушел? – небрежно спросил Страйк.

– Нет, – ответила Робин, оглядываясь по сторонам, – ему нужно было позвонить по работе. Может быть, он на улице.

Робин возмутило чувство неловкости, когда она это произнесла. Ей стоило непринужденно говорить о своем парне со своим лучшим другом, но, учитывая отсутствие эмпатии у Страйка в тех редких случаях, когда Мёрфи заходил к ней в офис, ей было трудно это сделать.

– Как вчера себя вел Литтлджон? – спросил Страйк.

– Хорошо, – ответила Робин, – не думаю, что когда-либо встречала кого-то более спокойного.

– Приятный контраст после Морриса и Нэтли, верно?

– Ну, да, – неуверенно сказала Робин, – но немного не по себе сидеть рядом с человеком в машине три часа в полной тишине. И если ты ему что-нибудь скажешь, то в ответ услышишь ворчание или односложный ответ.

Месяцем ранее Страйку удалось найти нового сотрудника для детективного агентства. Клайв Литтлджон, чуть старше Страйка, тоже раньше работал в армейском отделе специальных расследований и лишь недавно уволился из армии. Он был крупным и плотно сложенным, с тяжелыми веками, которые создавали впечатление вечной усталости, и темными волосами с проседью, которые он продолжал по-военному коротко стричь. На собеседовании он объяснил, что они с женой хотели более стабильной жизни для своих детей-подростков после постоянного стресса и работы без выходных в армии. Судя по последним четырем неделям, он был добросовестным и надежным, но, и Страйк вынужден был это признать, крайне молчаливым, также Страйк не мог припомнить, чтобы Литтлджон хоть раз улыбнулся.

– Пат он не нравится, – сказала Робин.

Пат была офис-менеджером агентства, с волосами неестественно черного цвета, заядлой курильщицей пятидесяти восьми лет, которая выглядела по меньшей мере на десять лет старше.

– В обязанности Пат не входит оценка характера, – отозвался Страйк.

Он замечал теплоту, с которой их офис-менеджер относилась к Райану Мёрфи всякий раз, когда этот сотрудник уголовного розыска появлялся, чтобы забрать Робин из офиса, и ему это не нравилось. Вопреки здравому смыслу он чувствовал, что все в агентстве должны относиться к Мёрфи так же враждебно, как и он сам.

– Похоже, Паттерсон действительно запутал дело Эденсора, – сказала Робин.

– Ага, – сказал Страйк с нескрываемым удовлетворением. Он и глава конкурирующего детективного агентства Митч Паттерсон терпеть не могли друг друга. – Они были чертовски небрежны. Получив электронное письмо от Эденсора, я почитал об этой церкви, и думаю, недооценивать их было бы большой ошибкой. Если мы возьмемся за эту работу, это может означать, что один из нас будет работать там под прикрытием. Я не могу это делать, нога слишком заметна. Наверное, это должна быть Мидж. Она не замужем.

– Я тоже, – быстро сказала Робин.

– Однако здесь все будет не так, как с Венецией Холл или Джессикой Робинс, – сказал Страйк, имея в виду персонажей, которых Робин изображала во время предыдущих расследований. – Это будет происходить не только в рабочее время, с девяти до пяти. Может статься, что какое-то время ты не сможешь поддерживать контакт с внешним миром.

– И что? – спросила Робин. – Я бы согласилась на это.

У нее было сильное ощущение, что ее проверяют.

– Что ж, – сказал Страйк, узнав то, что в действительности хотел знать, – мы еще не получили эту работу. Если мы за нее возьмемся, нам придется решить, кто подойдет по всем параметрам.

В этот момент на кухне снова появился Райан Мёрфи. Робин автоматически отодвинулась от Страйка, к которому стояла вплотную, чтобы сохранить их разговор в тайне.

– Что вы двое замышляете? – спросил Мёрфи, улыбаясь, хотя глаза его были настороженными.

– Ничего, – сказала Робин. – Просто обсуждаем рабочие дела.

Илса вошла на кухню, держа на руках своего наконец-то насытившегося, спящего сына.

– Торт! – крикнул Ник. – Крестные родители, бабушки и дедушки, пожалуйста, давайте сфотографируемся.

Робин оказалась в центре толпы, когда люди из шатра хлынули на кухню. На мгновение она вспомнила о напряжении, царившем во времена ее прежнего брака: ей не понравился ни вопрос Мёрфи, ни то, что Страйк давил на нее, пытаясь выяснить, предана ли она работе так же сильно, как одинокая Мидж.

– Держи Бенджи, – сказала Илса, когда Робин подошла к ней. – Тогда я могу встать у тебя за спиной. Я буду выглядеть похудевшей.

– Ты ведешь себя глупо, выглядишь великолепно, – пробормотала Робин, но взяла своего спящего крестника и повернулась лицом к камере, которую держал краснолицый дядя Илсы. За столом, на котором стоял крестильный торт, было много толкотни и перестановок, телефоны с камерами были подняты высоко. Подвыпившая мать Илсы больно наступила Робин на ногу, но извинилась почему-то перед Страйком. Спящий ребенок был на удивление тяжелым.

– Сыр! – проревел дядя Илсы.

– Тебе идет! – воскликнул Мёрфи, обращаясь к Робин.

Краем глаза Робин заметила пятно ярко-розового цвета: Бижу Уоткинс прокладывала дорогу к Страйку с другой стороны. Вспышка сработала несколько раз, ребенок на руках Робин пошевелился, но продолжал спать, и момент был запечатлен для потомков: затуманенная улыбка гордой бабушки Бенджамина, встревоженное выражение лица Илсы, отражавшийся от очков Ника свет, отчего тот казался похожим на злодея, и слегка вымученные улыбки на лицах обоих крестных родителей, которые прижались друг к другу на фоне игрушечного мишки из голубой глазури, Страйк размышлял над тем, что только что сказал Мёрфи, а Робин заметила, как Бижу прижалась к ее напарнику, желая попасть в центр фотографии.

3

Опасливо возглашай. В сумерки и ночь

будет действие оружия – не бойся.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

В тот же день в восемь вечера Страйк вернулся в свою мансарду на Денмарк-стрит, до сих пор испытывая неприятные ощущения от пузырьков шампанского в своем организме и чувствуя смутную подавленность. Обычно он покупал еду навынос по дороге домой, но в прошлом году он провел три недели в больнице, и при выписке ему были даны строгие инструкции по снижению веса, физиотерапии и отказу от курения. Впервые с тех пор, как ему оторвало ногу в Афганистане, он делал то, что предписали ему врачи.

И вот, без особого энтузиазма, он положил овощи в недавно купленную пароварку, достал из холодильника филе лосося и отмерил немного цельнозернового риса, все это время стараясь не вспоминать о Робин Эллакотт, но преуспел лишь в том, что стал размышлять, как трудно не думать о ней. Возможно, он и покинул ту больницу с намерением вести здоровый образ жизни со многими хорошими намерениями. Но одновременно у него появилась проблема, которую нельзя было решить изменением образа жизни. Проблема, которая, по правде говоря, мучила его гораздо дольше, чем он хотел признать, но которую он, наконец, осознал, лежа на больничной койке и наблюдая, как Робин уходит на свое первое свидание с Мёрфи.

Вот уже несколько лет он твердил себе, что роман со своей напарницей-детективом не стоит того, чтобы рисковать самыми важными для него дружескими отношениями или бизнесом, который они построили вместе. Пусть жизнь, проведенная в полном одиночестве в маленькой квартирке в мансарде над собственным офисом, была трудна и полна лишений, Страйк считал это оправданной ценой, которую стоило заплатить за независимость и покой после бесконечных бурь и душевной боли, связанных с его долгой историей расставаний и воссоединений с Шарлоттой. И все же шок, вызванный известием о том, что Робин собирается на свидание с Райаном Мёрфи, заставил Страйка признать, что влечение, которое он испытывал к Робин с того момента, как она впервые сняла пальто в его офисе, трансформировалось медленно, против его воли, во что-то другое, чему он в конце концов был вынужден дать название. Любовь пришла неузнанной, и, несомненно, именно поэтому он слишком поздно осознал опасность и не смог ее избежать.

И впервые с тех пор, как он встретил Робин, Страйк не искал сексуальных отношений на стороне в качестве отвлечения и сублимации любых неудобных чувств, которые он мог испытывать к своей напарнице. В последний раз, когда он искал утешения у другой женщины, как бы красива она ни была, все закончилось тем, что его ногу прокололи каблуком-шпилькой и к нему пришло чувство мрачной безнадежности. Он все еще не знал, будет ли он, если отношения Робин с Мёрфи прекратятся (на что он искренне надеялся), настаивать на разговоре, которого избегал изо всех сил, с целью выяснить истинные чувства самой Робин. Аргументы против романа с ней оставались. Но этот придурок Мёрфи, увидев Робин с ребенком на руках, крикнул: «Тебе идет!» И Страйк опасался, что деловое партнерство в любом случае может распасться, потому что Робин решит, что брак и дети привлекательнее карьеры детектива. Итак, Корморан Страйк, похудевший, подтянутый, с чистыми легкими, стоял один на своем чердаке, сердито ковыряя брокколи деревянной ложкой и думая о том, что не стоит думать о Робин Эллакотт.

Страйк даже обрадовался, когда зазвонил телефон, который отвлек его от этих мыслей. Сняв с плиты лосось, рис и овощи, он нажал «Ответить».

– Все в порядке, Бунзен? – произнес знакомый голос.

– Штырь, – сказал Страйк. – Как дела?

Говоривший по телефону был его старым другом, хотя Страйку уже было трудно вспомнить его настоящее имя. Штыря, оставшегося сиротой, шестнадцатилетнего неисправимого хулигана, ударили ножом, и Леда, мать Страйка, подобрала его с улицы и привела домой, в их сквот. Впоследствии Штырь стал для Страйка чем-то вроде сводного брата и, вероятно, единственным человеком, который никогда не видел никаких недостатков в неизлечимо взбалмошной, находящейся в вечной погоне за новизной Леде.

– Нужна помощь, – ответил Штырь.

– Продолжай, – сказал Страйк.

– Нужно найти одного чувака.

– Зачем? – спросил Страйк.

– Нет, это не то, что ты думаешь, – уточнил Штырь. – Я не собираюсь устраивать с ним разборки.

– Хорошо, – сказал Страйк, затягиваясь электронной сигаретой, которая теперь утоляла его никотиновый голод. – Кто он?

– Отец Энджел.

– Чей отец?

– Энджел, – сказал Штырь, – моей падчерицы.

– О, – удивился Страйк. – Ты женился?

– Да нет, – нетерпеливо ответил Штырь, – но я же живу с ее мамой, верно?

– И что от него нужно, алименты на ребенка?

– Да нет, – сказал Штырь. – Мы только что узнали, что у Энджел лейкемия.

– Черт, – выругался пораженный Страйк. – Сочувствую.

– И она хочет увидеть своего настоящего папашу, а мы понятия не имеем, где он. Он подонок, – объяснил Штырь, – но не моего круга.

Теперь Страйк понял, почему Штырь обращается с этой просьбой к нему, ведь, имея обширные связи в криминальном мире Лондона, профессионального мошенника, он с легкостью мог бы найти и сам.

– Хорошо, назови мне имя и дату рождения, – Страйк потянулся за ручкой и блокнотом.

Продиктовав данные, Штырь спросил:

– Сколько будет стоить?

– Нисколько, потом расплатишься, – сказал Страйк.

– Серьезно? – удивленно переспросил Штырь. – Тогда ладно. Бывай, Бунзен.

Всегда нетерпимый к ненужным долгим телефонным разговорам, Штырь повесил трубку, и Страйк вернулся к своим брокколи с лососем, сочувствуя больному ребенку, который хотел повидаться со своим отцом, но, тем не менее, размышляя о том, что было бы полезно оказать услугу Штырю. Получаемые Страйком от старого друга небольшие наводки и крупицы информации были очень полезны во время переговоров Страйка с полицией, но резко дорожали по мере того, как агентство Страйка становилось все более успешным.

Приготовив ужин, Страйк отнес свою тарелку на маленький кухонный стол, но прежде чем он успел устроиться поудобнее, его мобильный зазвонил во второй раз. Звонок был переадресован со стационарного телефона офиса. Корморан не спешил отвечать, потому что подозревал, что знает, кого сейчас услышит.

– Страйк.

– Привет, Блюи, – произнес слегка заплетающийся голос. На фоне было шумно, слышны какие-то голоса и музыка.

Шарлотта звонила ему уже второй раз за неделю. Поскольку у нее больше не было номера его мобильного, связаться с ним ей удавалось только по телефону агентства.

– Я занят, Шарлотта, – сказал он холодно.

– Знала, что ты так скажешь... я в ужасном клубе. Тебе бы здесь не понравилось...

– Я занят, – повторил он и повесил трубку. Он ожидал, что она перезвонит, и она перезвонила. Снимая пиджак, он перевел звонок на голосовую почту. В этот момент он услышал, как что-то шуршит в его кармане, и вытащил оттуда листок бумаги, которого там не должно было быть. Развернув его, он увидел номер мобильного телефона и имя «Бижу Уоткинс». Должно быть, она довольно ловкая, подумал он, раз сунула это ему в карман так, что он не почувствовал. Он разорвал листок бумаги пополам, выбросил его в мусорное ведро и сел есть.

4

Сильная черта на третьем месте. Когда среди домашних суровые окрики, то будет раскаяние в строгости…

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

В последний вторник февраля в одиннадцать часов утра Страйк и Робин отправились вместе на такси из своего офиса в «Реформ-клуб», расположенный в большом сером здании XIX века на улице Пэлл-Мэлл.

– Сэр Колин в кофейной комнате, – сказал облаченный во фрак служитель, который еще у двери выяснил их имена, и провел через обширный холл. Ранее Робин казалось, что она выглядит достаточно элегантно в своих черных брюках и свитере, которые вполне подойдут для запланированной позже слежки, но теперь она чувствовала себя одетой чересчур скромно. Вокруг, словно на страже, на квадратных постаментах стояли бюсты из белого мрамора, а написанные маслом большие портреты выдающихся вигов⁹ благосклонно взирали на посетителей из своих золотых рам, в то время как колонны из рифленого камня поднимались от выложенного гранитом пола к балкону следующего этажа, а затем уходили вверх к сводчатому стеклянному потолку.

Ожидалось, что кофейная комната будет небольшим и уютным пространством, но она оказалась не менее величественной столовой с зелеными, красными и золотыми стенами, высокими окнами и позолоченными люстрами, украшенными сферами из матового стекла. Занят был только один столик, и Робин сразу узнала их потенциального клиента, потому что почитала о нем накануне вечером.

Сэр Колин Эденсор, родившийся в семье рабочего из Манчестера, сделал выдающуюся карьеру на государственной службе, кульминацией которой стало получение рыцарского звания. Ныне являясь покровителем нескольких благотворительных организаций, занимающихся вопросами образования и защиты детей, он пользовался скромной репутацией умного и честного человека. Его имя, появлявшееся ранее только в скучных деловых газетах, в течение последнего года часто упоминали в таблоидах благодаря язвительным высказываниям Эденсора о Всемирной гуманитарной церкви, вызвавшим критику со стороны широкого круга людей. В их числе – известная актриса, уважаемый писатель и куча журналистов, пишущих о массовой культуре, которые изображали Эденсора как богача, крайне недовольного тем, что его сын растрачивает свой трастовый фонд на помощь бедным.