Текст книги "Неизбежная могила (ЛП)"

Автор книги: Роберт Гэлбрейт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 60 страниц)

– Отлично, – произнес Барклай. – Можем ли мы заменить его тем, кто сделал этот снимок?

– Если только ты не хочешь, чтобы ко вторнику из этого офиса вынесли все, что можно продать.

– И где ты его будешь увольнять?

– Здесь. Он уже едет.

– Могу я остаться и посмотреть? Похоже, это мой единственный шанс услышать его голос.

– Думал, ты на Фрэнке Втором.

– Да, так и есть, – вздохнул Барклай. – А это значит, что я часами буду следить за тем, как он следит за Майо. Если они собираются что-то предпринять, я бы хотел, чтобы они, черт возьми, сделали это быстрее.

– Не терпится увидеть, как похитят нашу клиентку?

– Ты понял, о чем я. Может пройти несколько месяцев.

– У меня такое чувство, что скоро станет очень жарко.

Барклай ушел. Страйк слышал, как в дверях он весело проходит мимо Литтлджона: Барклай давно ждал этого момента.

– Доброе, – сказал Литтлджон, появляясь в дверном проеме, который только что освободил Барклай, его короткие темные волосы с проседью, как всегда, были аккуратно подстрижены, и он устремил свой уставший от жизни взгляд на Страйка. – Могу я сначала выпить кофе...?

– Нет, – сказал Страйк. – Входи, садись и закрой дверь.

Литтлджон моргнул, но сделал, как ему было велено. С настороженным видом он прошел к креслу Робин за столом партнеров и сел.

– Может, потрудишься объяснить? – потребовал Страйк, подвигая по столу телефон, на экране которого была открыта сделанная накануне фотография Литтлджона и Паттерсона возле офиса последнего в Марилебоне.

Наступившее молчание длилось почти две минуты. Страйк, про себя размышлявший, что сейчас скажет Литтлджон: «Я просто столкнулся с ним» или «ОК, пойман с поличным», не стал нарушать заполнившую комнату тишину. Наконец его сотрудник издал нечто среднее между всхрипом и вздохом. И, чего Страйк никак не ожидал, заплакал.

Если бы Страйка попросили расставить всех, кого он недавно видел плачущими, в зависимости от того, насколько сильно он сочувствовал их беде, он, не задумываясь, поставил бы Бижу на последнее место. Однако теперь он понял, что есть категория плачущих людей, которых он презирает даже больше, чем женщину, игравшую в двойную игру, которая обернулась против нее самой. Категория, к которой можно отнести человека, сделавшего все возможное, чтобы разрушить чужой бизнес, уничтожить чужую репутацию, сорвать дело агентства о преследовании женщины и вызвать у той дополнительную порцию страха и тревоги, и все это он, предположительно, делал за деньги, а теперь, похоже, ждал жалости за то, что его разоблачили.

Хотя у Страйка и возникло искушение дать этому мужчине настоящий повод для слез, он решил, что из, по его мнению, попытки Литтлджона продемонстрировать раскаяние, можно извлечь выгоду. Поэтому Страйк никак не прокомментировал всхлипывания Литтлджона и стал ждать, что будет дальше.

– У меня много долгов, – наконец выпалил Литтлджон. – Я втянул себя в неприятности. Онлайн-казино. Блэкджек. У меня проблемы.

«Подожди, я покажу тебе гребаные проблемы».

– Как это относится к делу?

– Увяз по уши, – всхлипнул Литтлджон. – Жена не знает, насколько все плохо. Митч, – сказал Литтлджон, размахивая телефоном с фотографией Паттерсона, – дал мне заем, чтобы плохие люди от меня отстали. Без процентов.

– В обмен на это ты согласился меня уничтожить.

– Я никогда...

– Ты просунул змею в дверь Таши Майо. Пытался проникнуть в офис, когда здесь никого не должно было быть, вероятно, чтобы установить жучок. Пат застукала тебя, когда ты пытался сфотографировать документы по делу Эденсора...

– Она лгала тебе, эта Пат.

– Если ты собираешься сказать мне, что ей шестьдесят семь, я уже знаю. Подумаешь, невелика новость.

Литтлджон не мог скрыть разочарования по поводу бесполезности этого компромата, но Страйк с удовольствием узнал, что сдавать других людей было излюбленной стратегией Литтлджона по борьбе с неприятностями. С таким человеком можно было многое сделать.

– Почему Паттерсон это делает? – спросил Страйк.

– Ты ему как заноза в заднице, – ответил Литтлджон, пытаясь сдержать текущие из носа сопли. – Он старый приятель Роя Карвера. Митч винит тебя в том, что Карвера вынудили уйти в отставку, и его бесит, что о тебе много говорят в прессе, и клиенты хотят тебя, а не его. Говорит, что ты забираешь все его дела. Он был сильно раздражен тем, что Колин Эденсор уволил нас и пришел сюда.

Слезы все еще катились из уставших от жизни глаз Литтлджона.

– Но я предпочитаю работать на тебя. Я бы хотел остаться здесь и мог бы быть тебе полезен.

С огромным трудом Страйк удержался от вопроса, какая ему может быть польза от вероломного, слабовольного мужчины, у которого не хватило ни морали, чтобы отказаться терроризировать и без того напуганную женщину, ни мозгов, чтобы не прослыть саботажником. Страйк мог только предполагать, что именно эта смесь заблуждения и принятия желаемого за действительное привела Литтлджона к проигрышу целого состояния в блэкджек.

– Что ж, если хочешь быть полезным, – сказал Страйк, – можешь начинать прямо сейчас. Дай мне мой телефон.

Он открыл фотографию черноволосой женщины, которая пряталась на углу Денмарк-стрит.

– Кто она?

Литтлджон посмотрел на фотографию, сглотнул, затем ответил:

– Она работает на Митча. Я сказал ему, что ты, похоже, за мной следишь, и он приставил к тебе в качестве прикрытия Фару.

– Ее полное имя? – спросил Страйк, открывая блокнот.

– Фара Наваби, – пробормотал Литтлджон.

– Что тебе известно о жучках в кабинете Эндрю Хонболда?

– Ничего, – слишком быстро ответил Литтлджон.

– Послушай, – тихо произнес Страйк, наклоняясь вперед. – Хонболд не пускает туда кого попало. Жена уже поймала его, ей не нужно ставить прослушку, чтобы вывести его на чистую воду. Кто-то решил, что стоит потратить время на установку незаконного жучка в офисе Хонболда, а мое имя и имя Хонболда в последнее время мелькают в прессе. Поэтому, когда я пойду к нему и покажу фотографию Паттерсона, твою, Фары...

– Это была Фара, – пробормотал Литтлджон.

– Я так и думал, – Страйк откинулся на спинку кресла. – Ладно. Ты же понимаешь, почему при сложившихся обстоятельствах я не буду просить Пат выдать тебе причитающуюся зарплату.

– Нет, послушай, – произнес Литтлджон в состоянии похожем на панику: очевидно, он предвидел, что скоро перестанет работать и на агентство Паттерсона. – У меня для тебя есть еще кое-что.

– Например?

Литтлджон достал из кармана свой телефон, что-то набрал на нем, и сдвинул его по столу. Страйк обнаружил, что смотрит на снимок Мидж и Таши Майо с пакетами из супермаркета «Уэйтроуз» в руках, смеющихся возле дома Майо в Ноттинг-Хилле.

– Листай вправо, – сказал Литтлджон.

Страйк так и сделал, и увидел фотографию Мидж, выходящей вечером из дома Майо.

– Вторая сделана прошлой ночью, – добавил Литтлджон. – Я собирался показать ее Митчу.

– Уверен, этому есть невинное объяснение, – сказал Страйк, хотя не был уверен ни в чем подобном. – Если это все, что у тебя есть...

– Нет... У меня есть кое-что на Паттерсона.

– При желании я сам могу все найти.

– Нет, послушай, – снова сказал Литтлджон, – я могу достать тебе кое-что для того церковного дела. У Митча есть запись. Он не отдал ее, когда Эденсор его уволил.

– Что за запись? – спросил скептически настроенный Страйк.

– Того Кевина-Как-Его-Там, который ушел из церкви. Кевин Пёрвис?

– Пёрбрайт, – поправил Страйк.

– Да, точно. У Митча есть скрытая запись разговора с ним.

– Зачем Паттерсону тайно записывать Пёрбрайта, когда он уже рассказал Колину Эденсору все, что знал?

– Пёрбрайт и Эденсор поссорились, – объяснил Литтлджон. – Разве не так? До того, как Пёрбрайта застрелили, они не разговаривали друг с другом.

Уровень интереса Страйка немного повысился, поскольку сэр Колин и Кевин Пёрбрайт действительно поссорились, а затем практически не общались в промежутке между тем, как Кевин публично оскорблял Джайлза Хармона на чтениях книги писателя, и убийством Пёрбрайта.

– Было электронное письмо, я думаю, что это было электронное письмо, которое Пёрбрайт отправил Эденсору, – продолжал Литтлджон с умоляющим выражением лица, – где Пёрбрайт говорит, что собирает воедино то, что он пытался подавить, или что-то в этом роде, верно? У Митча ничего не получалось с этим делом, поэтому он послал Фару дружески побеседовать с Пёрбрайтом и посмотреть, что нового она сможет из него вытянуть. Пёрбрайт был не в себе, понимаешь, и Митч опасался, что, если они поговорят с ним напрямую, Пёрбрайт может проболтаться об этом в своем блоге. Он становился слишком разговорчивым.

– Почему Паттерсон не передал запись Эденсору?

– Потому что качество дерьмовое. Почти ничего не слышно. Фара облажалась, но сказала Митчу, что Пёрбрайт все равно не мог сообщить ничего полезного.

– И это та ценная улика, которая, по-твоему, убедит меня оставить тебя на работе? Запись разговора, на которой ничего не слышно и которая не содержит ничего полезного?

– Да, но это же ты, так? – в отчаянии спросил Литтлджон. – Ты сможешь с ней что-то сделать.

По мнению Страйка, если и было что-то, что могло еще больше усугубить ситуацию, так это попытки польстить после уже доказанного предательства. В очередной раз ему стоило немалых усилий не выпалить напрямую «пошел к черту».

– Если она бесполезная, почему Паттерсон просто не выбросил ее?

– Он хотел... ну, он положил ее в сейф и забыл. В последний раз, когда он открывал его, я видел там запись.

– Хорошо, – медленно произнес Страйк, – принеси мне эту запись, и мы сможем еще раз поговорить о перспективах твоего трудоустройства.

«Только совсем недолго».

– Спасибо, – горячо поблагодарил Литтлджон. – Спасибо, Корморан, я не знаю, как тебя отблагодарить. Мне очень нужна эта работа, ты не понимаешь, каково это, в каком напряжении я был, но пока у меня есть постоянная работа, я могу что-нибудь придумать, взять кредит или еще что-нибудь – ты не пожалеешь об этом. Я надежный человек, – бесстыдно сказал Литтлджон. – И не забываю о добрых делах. У тебя не будет никого, более преданного этому агентству…

– Ничего не изменится, пока ты не принесешь запись.

Как только Литтлджон благополучно покинул офис, Страйк позвонил Мидж.

– Привет, – сказала она, сняв трубку после пары гудков.

– Не хочешь рассказать мне, почему ты ходишь по магазинам с нашей клиенткой?

– Что? – удивленно переспросила Мидж.

– Ты. Таша Майо. «Уэйтроуз», – Страйк с трудом сдерживал себя.

– Я не ходила с ней по магазинам, – недоверчиво произнесла Мидж. – Один из них порвался, вот и все.

– Кто порвался?

– Один из ее пакетов, а ты о чем? Я просто помогла ей все собрать.

– И как работать под прикрытием, помогая ей делать покупки?

– Черт возьми, Страйк, – произнесла Мидж, теперь уже раздраженно, – что мне оставалось делать, стоять и смотреть, как она бегает за консервными банками по улице? Я выглядела бы более подозрительно, если бы не помогла. Так поступают женщины – помогают друг другу.

– Почему ты выходила из ее дома прошлой ночью?

– Не ночью, черт возьми, было всего девять часов… и как ты...?

– Отвечай на долбаный вопрос.

– Она позвонила мне, – уже уязвленно начала Мидж. – Услышала шум за задней дверью. Брат уехал на север, и после того как ты внушил ей страх Божий по поводу Фрэнков, она нервничает, оставшись там одна.

– Что за шум?

– Кошка сбила крышку мусорного бака.

– Долго ты находилась в ее доме?

– Не знаю, около часа?

– Какого хрена ты там делала целый час?

– Я же говорю, она нервная! Как ты вообще…?

– Есть фотографии. Литтлджон только что показал мне снимки.

– Вот гребаный мудила, – выдохнула Мидж.

– Что произошло, пока ты была в доме?

– На что, черт побери, ты намекаешь? – горячо спросила Мидж.

– Я задаю тебе прямой вопрос.

– Мы пили кофе, понятно?

– И как, твою мать, ты не заметила, что Литтлджон следил за домом?

– Его там не было. Должно быть, это был кто-то другой.

– Я снимаю тебя с дела Майо, – сказал Страйк. – В дальнейшем ты можешь заниматься Любовничком.

– Я не сделала ничего плохого! – воскликнула Мидж. – Спроси Ташу!

– Так в газетах и напишут, – отрезал Страйк.

– Ты думал об этом, когда спал с той адвокатшей с силиконовыми сиськами?

– Сделаю вид, что этого не слышал, – процедил Страйк сквозь стиснутые зубы. – Я уже сказал тебе, что произойдет. Держись подальше от Майо.

Он завершил разговор, кипя от злости.

76

Выход из бездны еще не гарантирует окончательного ухода от нее, ибо за одной бездной может быть вторая.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

Явление Утонувшего пророка неминуемо приближалось, и Робин было поручено присоединиться к группе людей, украшавших внешнюю часть храма длинными белыми знаменами со стилизованным изображением темно-синих волн. Для этого нужно было забраться на высокую лестницу, и, пытаясь закрепить одно из знамен прямо под крышей храма, Робин подумала, как легко было бы кому-нибудь снизу выбить из-под нее лестницу: несомненно, все сочли бы это трагической случайностью. Однако покушения на ее жизнь не последовало, и она благополучно спустилась вниз, ругая себя за паранойю.

– Правда, выглядит круто? – сказал один из симпатичных молодых американцев, приехавших с Уэйсом из Лос-Анджелеса, который также помогал украшать храм. Знамена развевались на ветру так, что нарисованные волны, казалось, скатывались по стенам здания.

– Да, выглядит великолепно, – согласилась Робин. – Не знаешь, когда будет Явление?

Она боялась нового появления Дайю в храме почти так же сильно, как и возможности снова быть вызванной в фермерский дом к Джонатану Уэйсу.

– Через неделю, – сказал американец. – Блин, не могу дождаться. Я так много слышал о нем. Вы, ребята, благословлены тем, что живете здесь, где зародилась церковь.

Он посмотрел на Робин и улыбнулся:

– Эй, не хочешь вступить в духовную связь?

– Она не может.

Это сказала Шона. Она тоже помогала украшать храм, бодро взбираясь по лестнице, несмотря на то, что из-за беременности у нее заметно округлился живот.

– Что? – не понял американец.

– Духовная жена, – широко улыбнувшись, пояснила Шона, прежде чем отойти и помочь Уолтеру, который с трудом опускал одну из лестниц.

– О, блин, я и не знал, – сказал американец Робин с испуганным видом.

– Все в порядке, – ответила Робин, но молодой человек быстро скрылся из виду, словно опасаясь, что его увидят разговаривающим с ней.

Робин была озадачена и встревожена тем, что сказала Шона. Наверняка, женщины не становились духовными женами только потому, что Джонатан Уэйс сексуально их домогался? Охваченная новыми страхами, она помогла перенести лестницы обратно в амбар.

В течение следующих нескольких дней Робин чувствовала, как вокруг нее тайно разлетается поток сплетен. Это было заметно по косым взглядам женщин и даже некоторых мужчин, и особенно по враждебному виду Вивьен. С тех пор как Шона объявила об этом вне храма, слух о том, что Робин – новая духовная жена Папы Джея, очевидно, широко распространился.

Поскольку никто, даже люди, следившие за тем, чтобы она никуда не ходила без сопровождения, не задавали прямого вопроса, Робин была не в том положении, чтобы опровергать данное утверждение; более того, она и сама не до конца была уверена в фактах. Возможно, для обретения статуса духовной жены было достаточно простого возложения рук Уэйса? Однако, если, как подозревала Робин, Шона пришла к ложному выводу, Робин боялась, что ее могут обвинить в том, что она сама пустила слух. На самом деле, у нее было неприятное предчувствие, что эта непрошеная дилемма может окончательно разрушить ее прикрытие, что небольшая вспышка зависти, вызванная Шоной, заставит всех, кто подозревал ее, объединить свои знания. Робин поймала себя на том, что мысленно рисует картину того, что бросает все и убегает в лес, хотя не было никаких сомнений, что неудавшаяся попытка побега значительно ухудшила бы ее ситуацию. Разумнее всего, как она знала, было бы уйти через слепую зону периметра в четверг вечером, когда поблизости будет кто-нибудь из агентства и сможет забрать ее. Если она уйдет в это время, то пропустит Явление Утонувшего пророка, которое, как ей теперь было известно, состоится в пятницу вечером. После того, что произошло во время ее сеанса Откровения, Робин с радостью пропустила бы это событие.

Тайо вернулся на ферму без Линь. Робин, видевшая его лишь издалека, старательно избегала зрительного контакта. Все ее усилия сейчас были направлены на то, чтобы поговорить с Уиллом Эденсором один на один. Выяснив, насколько глубоки его сомнения относительно церкви, она оправдает все, через что ей пришлось пройти, и уйдет, зная, что действительно продвинулась в этом деле.

Во вторник днем Робин отправили работать в прачечную – подсобное кирпичное помещение с бетонным полом, где стояли ряды стиральных машин промышленного размера и потолочные сушилки. Женщины, проводившие Робин до двери, ушли, убедившись, что она внутри, и решив, что за ней присматривает достаточно загружающих и вытаскивающих одежду и простыни людей.

Непрерывный рокот и гудение стиральных машин заставляли работников говорить громче, если они хотели, чтобы их расслышали. Получив мешок с грязной одеждой и инструкции по правильной установке режима стирки, Робин завернула за угол ко второму ряду машин и с приливом воодушевления заметила Уилла, стоящего на коленях перед одной из них и перекладывающего в корзину груду мокрой одежды. Рядом с ним, выставляя параметры стирки на второй стиральной машине, стояла Мэрион Хаксли, которая была так явно влюблена в Джонатана Уэйса, когда приехала на ферму. Робин не общалась с ней уже несколько недель.

Изнурительный режим работы и соответствующая потеря веса оказали на Мэрион крайне старящее воздействие: ее исхудавшее лицо теперь обвисло и определенно изменилось с тех пор, как она садилась в Лондоне в микроавтобус. Ее крашеные рыжие волосы отросли, и и у корней виднелось пять сантиметров серебристых волос.

Ни Уилл, ни Мэрион не услышали приближения Робин, и только когда она выбрала стиральную машину рядом с машиной Уилла, он поднял на нее глаза.

– Привет, – сказала Робин.

– Привет, – пробормотал Уилл.

Вытащив спутанную массу мокрой одежды, он поднял тяжелую корзину и пошел прочь.

Робин начала загружать свою стиральную машину. Шум вокруг стоял такой, что только когда чей-то голос громко произнес ей в ухо: «Эй!», она поняла, что Мэрион пытается поговорить с ней.

– Привет, – улыбнулась Робин, прежде чем заметила, что Мэрион выглядит взбешенной.

– Не знаю, как у тебя хватает наглости ходить тут и ухмыляться!

– Прошу прощения? – спросила Робин, застигнутая врасплох.

– Поимела бы совесть! Распускаешь сплетни о Папе Джее.

– Я ни слова не говорила о...

– Ты утверждала, что у вас с ним была духовная связь.

– Нет, я...

– А нам всем известно, что ты лжешь. Ты не духовная жена!

– Я никогда не говорила...

– И, знаешь, что? – спросила Мэрион. – Утонувший пророк разберется с тобой.

– Я не знаю, о чем ты...

– Ее уже видели, – сказала Мэрион. – В лесу. Она приходит во время своего Явления. Приходит, чтобы защитить Папу Джея.

Робин знала, что она видит лицо настоящего фанатика. Внутри стоящего перед ней человека жило что-то жесткое и чуждое, что-то, с чем нельзя было спорить. Тем не менее, она услышала, как умоляюще произнесла «Мэрион», совершенно не представляя, что собирается сказать этой женщине, но не успела она подобрать и слова, как Мэрион плюнула ей в лицо.

Робин почувствовала, что слюна угодила ей прямо под левый глаз, и внутри нее что-то оборвалось, какие-то последние остатки сдержанности. «Они все сошли с ума. Они долбаные безумцы». Робин грубо оттолкнула Мэрион в сторону и зашагала туда, где Уилл Эденсор развешивал на сушилке мокрые спортивные костюмы и носки.

– Уилл, – громко произнесла она, поверх шума машин. – Ты хочешь вступить в духовную связь?

– Что?

– Ты хочешь вступить в духовную связь? – повторила Робин, четко проговаривая слова.

– О, – отозвался Уилл. Он выглядел так, словно она только что предложила ему кофе: он не проявил особого интереса, но и не смутился или удивился, и она задумалась, сколько раз за последние четыре года он побывал в Домиках для уединения. – Да, хорошо.

Они вместе направились к двери, Робин была вне себя от ярости на Мэрион, на церковь, на лицемерие и безумие. Она покончила с этим и больше не могла притворяться.

– Куда...? – с подозрительным видом спросила пожилая женщина у двери.

– Духовная связь, – твердо заявила Робин.

– Ох, – произнесла женщина. Она выглядела растерянной и запаниковавшей, вероятно, не зная, что выбрать: содержание Робин под наблюдением или акт покорности и подчинения, который, по-видимому, демонстрировал истинную преданность ВГЦ. – Я... хорошо...

Робин и Уилл молча спускались вместе по дорожке к внутреннему двору, пока Робин пыталась выработать план действий. Предупреждающие волны беспокойства едва улавливались в ее ярости и решимости выжать из Уилла хоть что-то полезное в последние часы на ферме.

Когда они приблизились к Домику для уединения, Робин открыла стеклянную дверь и отступила в сторону, позволяя Уиллу войти первым. Затем она задернула на стеклянных окнах занавеску, так что свет теперь исходил только от единственной лампочки, свисавшей с потолка.

В тишине Уилл сел на кровать, чтобы снять кроссовки и носки.

– Уилл, – сказала Робин, – в этом нет необходимости, я правда всего лишь хотела поговорить с тобой.

Он поднял на нее взгляд.

– Это запрещено. Мы вступаем в духовную связь или уходим.

Он встал и стянул с себя толстовку, обнажив бледный безволосый торс, каждое ребро которого выделялось при резком верхнем свете. Когда он повернулся, чтобы бросить одежду в угол, Робин увидела у него на спине те же странные отметины, которые она заметила у темнокожей девочки, позволившей Бо сбежать из детского общежития, как будто ему до крови натерли кожу в районе позвонков.

– Что с тобой случилось? – спросила она. – Что за следы у тебя на спине?

– Я был в ящике, – пробормотал Уилл.

– Почему?

Уилл проигнорировал вопрос, вместо этого стянув с себя спортивные штаны и выцветшие трусы. Теперь он стоял перед ней совершенно голый, с вялым пенисом.

– Уилл, я просто хотела...

– Раздевайся, – сказал Уилл, направляясь в угол комнаты, где к крану был подсоединен короткий шланг. Подобрав с пола склизкое мыло, он начал мыть свои гениталии.

– То, что ты сказал Ноли на кухне, – начала Робин, повышая голос из-за струи воды, бьющей по деревянному полу, – это заставило меня по...

– Забудь об этом! – сказал Уилл, оглядываясь через плечо. – Именно поэтому мне пришлось залезть в ящик. Не следовало этого говорить. Если ты собираешься обсуждать это, я ухожу.

Он вытерся затхлым на вид полотенцем, снова сел на грязную кровать и, пытаясь достичь эрекции, начал мастурбировать.

– Уилл, прекрати, – Робин отвела от него взгляд. – Пожалуйста, прекрати.

Он остановился, но не из-за слов Робин. Прямо возле хижины взревело что-то похожее на газонокосилку. Робин подошла к просвету между занавесками и увидела там Амандипа, который начал косить с выражением мрачной решимости на лице.

– Кто там? – спросил Уилл у нее за спиной.

– Амандип, – сказала Робин. – Косит траву.

– Потому, что ты под Третьей Меткой, – заявил Уилл. – Он должен убедиться, что ты остаешься здесь. Раздевайся. – Он снова начал мастурбировать. – Снимай одежду, нам следует закончить через двадцать минут.

– Пожалуйста, прекрати это делать, – взмолилась Робин. – Пожалуйста. Я просто хотела поговорить с тобой.

– Раздевайся, – повторил он, его рука продолжала яростно работать.

– Уилл, то, что ты сказал...

– Забудь, что я сказал, – сердито ответил он, все еще пытаясь добиться эрекции. – Это было ложное «я», и я не это имел в виду!

– Тогда зачем вообще ты это сказал?

– Я был… Мне не нравится Сеймур, вот и все. Она не должна быть Главой. Она – «человек пузыря», и не понимает доктрины.

– Но то, что ты сказал, имеет смысл, – произнесла Робин. – Есть противоречие между...

– «Человеческое знание ограничено, – произнес Уилл, – божественная истина бесконечна». «Ответ», глава одиннадцатая.

– Ты веришь всему, что говорит церковь? Прямо всему? – спросила Робин, заставляя себя повернуться лицом к Уиллу, держащему в руке свой полуэрегированный пенис.

– «Упорный отказ от слияния с коллективом свидетельствует о еще присутствующей эгомотивности». «Ответ», глава пятая.

Мотор газонокосилки продолжал реветь прямо у стеклянных дверей.

– Ради бога, – сказала Робин, оказавшаяся между Амандипом и мастурбирующим Уиллом, – ты правда очень умный, почему ты боишься думать, почему продолжаешь сыпать цитатами?

– «Материалистический образ мышления закладывается в раннем возрасте. Разрушение этого шаблона требует, в первую очередь, сосредоточения ума на основных истинах посредством повторения и медитации». «Ответ», гла…

– Значит, ты добровольно дал промыть себе мозги?

– Раздевайся!

Уилл встал, нависая над ней, и продолжал двигать рукой для поддержания эрекции:

– Грех приходить сюда ради чего-то еще, кроме духовной связи!

– Если ты заставишь меня заняться с тобой сексом, – негромко произнесла Робин, – это будет считаться изнасилованием, и как ВГЦ отнесется к тому, что на нее подадут в суд?

Газонокосилка снаружи ударилась о дальнюю стену хижины. Рука Уилла перестала двигаться. Болезненно худой, он стоял перед ней, продолжая держать в руке пенис.

– Куда увезли Линь? – спросила Робин, полная решимости достучаться до него.

– Куда-то в безопасное место, – ответил он, прежде чем сердито добавить, – но тебя это не касается.

– Значит, я без раздумий должна слиться с коллективом и заниматься сексом с любым, кто этого захочет, но мне не позволено беспокоиться о своем товарище из церкви, ты это хочешь сказать?

– Тебе нужно заткнуться, – яростно сказал Уилл, – потому что я кое-что о тебе знаю. Ты была ночью в лесу с фонариком.

– Нет, не была, – автоматически ответила Робин.

– Да, была. Я ничего не сказал, чтобы защитить Линь, но теперь это не сможет ей навредить.

– Почему ты хотел защитить Линь? Заботиться об одном человеке больше, чем обо всех остальных – материалистическое обладание. Или потому, что она мать твоего ребенка? Ведь Цинь принадлежит церкви, а не только...

– Заткнись, – приказал Уилл и угрожающе поднял руку. – Заткнись на хрен.

– И никаких цитат на этот счет? – спросила Робин, не испытывая страха, а становясь только злее. – За те дни, что Линь нет, ты никому не сказал, что у меня был фонарик. Почему ты не доложил обо мне?

– Потому что мне скажут, что я должен был сделать это раньше!

– Или тебе втайне нравилось думать, что кто-то бродит по ночам с фонариком?

– С чего бы это?

– Ты мог бы отказаться пойти со мной в Домик дл...

– Нет, я не мог, когда тебя спрашивают, ты должен идти...

– Мне кажется, у тебя появились сомнения по поводу церкви.

Глаза Уилла сузились. Он отпустил свой пенис и отступил на несколько шагов.

– Мой отец послал тебя сюда?

– Почему ты так решил?

– Он и раньше посылал человека шпионить за мной.

– Я не шпион.

Уилл поднял с пола свои трусы и штаны от спортивного костюма и начал их натягивать. Уверенная в том, что он собирается выйти и немедленно сообщить о разговоре, Робин, которая теперь планировала бежать в лес, как только выйдет отсюда, сказала:

– А что, если я скажу, что меня послала твоя семья?

Уилл прыгал на месте, натягивая спортивные штаны.

– Я иду к Папе Джею, сейчас же, – произнес он в ярости. – И скажу ему...

– Уилл, твоя семья любит тебя...

– Они ненавидят меня, – выпалил он в ее сторону. – Особенно мой отец.

– Это неправда!

Уилл наклонился, чтобы схватить свою толстовку, его лицо залилось краской от гнева.

– Моя ма… Салли любит меня. А он – нет. Он пишет мне ложь, пытаясь заставить меня покинуть церковь.

– Какую ложь он тебе пишет?

– Он притворился, что мам… Салли больна. Меня это не особо  – Теперь она для меня значит не больше, чем ты. Я не являюсь ее живой собственностью. В любом случае, она всегда поддерживает моего... Колина. Но м… Салли не болела. С ней все в порядке.

– Откуда ты это знаешь? – спросила Робин.

– Я просто знаю.

– Уилл, – сказала Робин, – твоя мать умерла. Она умерла в январе.

Уилл застыл. Снаружи завыла газонокосилка, когда Амандип выключил ее. Похоже, он отсчитывал двадцать минут. После, как показалось, довольно долгой паузы, Уилл тихо произнес:

– Ты лжешь.

– Мне бы очень хотелось, чтобы это было так, – тихо проговорила Робин, – но я н...

Стремительное движение, глухой стук босых ног по дереву: Робин слишком поздно вскинула руки, и удар Уилла пришелся ей точно в лицо. С криком боли и удивления она отлетела в сторону, ударившись о стену, и жестко приземлилась на пол.

Сквозь пелену боли она услышала, как открылась стеклянная дверь и отдернулись занавески.

– Что случилось? – спросил Амандип.

Уилл что-то сказал, но Робин не уловила из-за звона в ушах. Паника была пустяком по сравнению с острой, пульсирующей болью в челюсти, настолько сильной, что Робин подумала, не сломана ли она.

Руки грубо подняли ее на кровать.

– ...споткнулась?

– Да, и ударилась лицом о стену. Ведь так? – рявкнул Уилл на Робин.

– Да, – ответила она, не в силах понять, не слишком ли громко она говорит. Перед ее глазами замелькали черные точки.

– Ты закончил? – спросил Амандип.

– Да, конечно. Как думаешь, почему она одета?

– Где вы были до того, как решили вступить в связь?

– В прачечной, – ответил Уилл.

– Я пойду назад, – сказала Робин.

Она неуверенно поднялась на ноги, стараясь не смотреть на Уилла. Робин убежала бы при первой же возможности: к фермерским воротам и через поле к стене.

– Я отведу вас обратно в прачечную, – сказал Амандип.

Голова Робин кружилась от боли и паники. Она помассировала челюсть, которая, по ее ощущениям, быстро опухала.

– Мы можем дойти сами, – сказала она.

– Нет, – возразил Амандип, крепко держа Робин за запястье. – Похоже, вы оба нуждаетесь в духовной поддержке.

77

Наверху слабая черта. Для связывания нужен канат и аркан. Заключение в чаще терновника.

«И цзин, или Книга перемен»

Перевод Ю. К. Щуцкого

После следующих трех часов работы в прачечной, в течение которых никто не обращал внимания на ее все более опухающее лицо, Робин проводили в храм на сеанс медитации под руководством Бекки. Оглянувшись через плечо, она увидела, как Уилл отделился от остальной группы и направился к фермерскому дому, даже не преклонив колени у фонтана Дайю. Робин, охваченная паникой, послушно опустилась на колени на твердый пол храма, губами произнося слова мантры, а мыслями сосредоточившись исключительно на побеге. Возможно, подумала она, в конце сеанса ей удастся ускользнуть в какую-нибудь темную нишу храма, затаиться, пока остальные не уйдут, а затем пробраться к слепой зоне периметра. Она готова была бежать через все окрестности, найти телефонную будку – что угодно, лишь бы не провести еще одну ночь на ферме Чапмена.