Текст книги "Императрица и ветер (СИ)"

Автор книги: Мария Чурсина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 58 страниц)

– Постоянно эти маги хаоса ставят себя выше остальных, – справа от неё прозвучал голос с рычащим акцентом. Маша обернулась и увидела мага в жёлтой мантии. – Но теперь Орден им покажет. Это не Зорг, им выкрутасы так просто с рук не сойдут.

– То их не устраивает, это не нравится, – поддержал мага его товарищ, – посмотрим, как они запоют, посидев в изоляции.

Он замолчал, почувствовав внимание Маши, обернулся. Смерил её оценивающим взглядом. Маша поспешила прочь, старательно делая вид, что останавливалась только перевести дыхание.

В сутолоке она налетела на женщину в синей мантии.

– Смотри, куда идёшь, учёная, – низким голосом произнесла она. Не было в её голосе злости, только тихое, сдавленное презрение. – Как вас вообще из ваших трущоб выпускают, выродков. Выселить вас к людям, вот достойная компания.

Маша пробормотала извинения и поёжилась. Кажется, со времени её последнего визита в мир магов, многое изменилось. Не таким был Альмарейн, когда она смотрела на него с высоты императорского замка.

Маше стало больно: рушилось дело её отца, трещал по всем швам хрупкий мир между кастами. То, что было построено с таким трудом и терпением, разваливалось на глазах.

Она добралась почти до самого помоста: под ноги падали нежные лепестки ночных цветов, и застыла на месте. Сыпал мокрый, колючий снег, и таял, долетая до идеально круглых камней, которыми была вымощена площадь. Маша чувствовала, как начинала дрогнуть под белой мантией, купленной этой ночью у барыги за гроши.

Ближе к помосту её не подпустили маги-воины, скрестившие огненные мечи, но ей и не нужно было ближе. Она посмотрела влево: там уже заняли свои места члены совета, пятеро. Одного место было незанято, и Маша догадалась, что пустует как раз кресло Ишханди. Не было магички в мантии цвета запёкшейся крови, никто не постукивал длинными ногтями по подлокотнику кресла, никто не касался рукой волос, проверяя и без того идеальную причёску.

От этого Маше стало ещё неуютнее, ещё более одиноко под пронизывающими взглядами стражников, под уничижительными взглядами всех остальных. Она стояла, обхватив себя руками, и рассматривала трещинку в одном из идеально круглых камней. Голос, зазвучавший вдруг, заставил её вздрогнуть. Она, оказывается, хорошо знала его. Слишком хорошо помнила. Слишком часто она слышала этот голос во сне.

– Лорды и леди! Вы, собравшиеся тут целители, демонологи, маги природы, воины и учёные!

– Магов хаоса забыл, – хмыкнул кто-то сзади Маши.

Она подняла голову и в ложе, там, где находилось кресло с самой высокой спинкой, она увидела Ордена. Чёрная мантия плескалась в потоках воздуха, конечно, магического происхождения, потому что погода стояла безветренная, только сыпал мелкий колючий снег. Его чёрная мантия сияла в лучах не вышедшего сегодня из-за туч солнца. И сиял изумрудный скорпион, скалывающий мантию.

– В последние дни многое изменилось. Рушится то, чем привыкли мы жить, рушатся идеалы верности и чести. Нам нужно приложить много усилий, чтобы сохранить наше государство, творение наших предков, нашу гордость и будущее для наших детей. Во все времена существовали подлые предательские душонки, ради собственной выгоды готовые продать отца и мать, во все времена мы уничтожали их, выжигали белым пламенем Вселенского Разума. Но сейчас, когда судьба Империи висит над пропастью, когда даже император Зорг опустил руки, не в силах ничего поделать с возрастающим беспорядком, сейчас мы должны собраться и дать отпор врагам, которые собираются растащить Манталат по кусочку. Люди давно ждут, когда мы ослабнем, они давно готовят нам единственный сокрушительный удар, после которого империя уже не встанет с колен. Вы пришли сюда сегодня, чтобы увидеть, что станет с каждым, кто предаст империю. Я лично клянусь, что умрут все предатели. Я клянусь защищать честь наших предков.

– Что это тебя так несёт, Орден, – пробормотала себе под нос Маша. – Кто успел тебе так насолить?

Он сделал жест в сторону помоста.

– Посмотрите на этого мага. Этот маг помогал людям уничтожать наших братьев и сестёр, наших детей. Тех, кто был слабее, кто не в силах был сопротивляться. Они творили произвол, а власти людей ничего не собирались делать с этим. Они наслаждались, а мы, как слепцы, доверяли людям, отпускали в их мир тех, кто нам дорог и не знали, что оттуда можно уже не вернуться. Последнюю – и самую трагическую случайность – взрыв – подстроили они, упоённые своей безнаказанностью... Неужели и это сойдёт им с рук?

Из толпы послышались одобрительные крики, а на помост двое воинов ввели заключённого – одетый в серый бесформенный балахон, с капюшоном, закрывающим лицо – он спотыкался на каждом шагу. Стражники заставили его опуститься на колени.

– Эк тебя плющит, лорд император, – поморщилась Маша.

– Нет, они не нападали на сильных магов, только убить ребёнка, ещё не вошедшую в силу девушку, старика – это считалось у них великим подвигом. Напасть из-за угла, воткнуть кинжал в спину – вот их почерк.

Толпа загудела. Маша не разбирала отдельных выкриков, только слышала этот гул, как грохот камней, собирающийся в лавину. Ей казалось, скажи Орден сейчас – пойдёмте, растерзаем учёных, они всё равно не смогут оказать сопротивления – толпа пошла бы на квартал домов из белых камней.

Она подумала, что вот так же просто Орден поведёт их на мир людей.

– Адальберто, совет приговаривает предателя к смерти через истление, – заключил новый император и неторопливо опустился в своё кресло.

Мужчина, стоящий справа от Маши, удовлетворённо хмыкнул, и взвыли ещё несколько голосов, требуя крови, а она не отрывала взгляда от фигуры в мешковатой серой одежде. Что такое истление, она слабо представляла себе, но ожидать от родного дяди хорошего не приходилось.

– Говорят, это бывший придворный целитель, – Маша узнала грудной голос магички, которая недавно отчитывала её за неосторожное перемещение. – Позор касты!

– Посмотрим, сможет ли он сам себя исцелить теперь, – словно отвечая ей, буркнул тот самый мужчина в мантии демонолога.

Маша поёжилась. Такого циничного убийства она просто не ожидала увидеть, не ожидала слышать от миролюбивых целителей кровожадные речи, не ожидала, что из толпы раздастся столько голосов, поддерживающих слова Ордена. Да, взрыв был. Да, погибли маги, много...

Да, был взрыв, который подстроили бойцы "Белого ветра". Бойцы Ордена.

Она призвала на помощь всё своё хладнокровие и натянула на лицо тщательно отрепетированную улыбку. Сейчас улыбка ей очень пригодиться, чтобы смотреть в глаза Ордену.

С арестованного сняли капюшон.

– Провизор, – едва не вырвалось у Маши, и похолодели кончики пальцев.

Орден кивнул воинам и, подперев голову рукой, приготовился наблюдать за казнью. На пальце императора в лучах не взошедшего сегодня солнца сиял перстень.

– Стойте, – о, как же прозвучал её голос. Даже демонолог справа обернулся к ней, девушке в белой мантии. О, как же прозвучал её голос над смолкшей вдруг толпой, что приготовилась наслаждаться невиданным до сих пор зрелищем.

Пора и мёртвой императрице выйти на сцену. Маша шагнула вперёд, прямо на огненные мечи охранников помоста, прямо к ним, и острия мечей обратились к ней – к зарвавшейся гостье.

– Выкиньте её, – нетерпеливо дёрнулся Орден, даже не пытаясь изобразить участие к общественному мнению.

Но воины не успели: Маша повела рукой, и сорвавшиеся с её пальцев чёрные тени поглотили их, заставили биться в конвульсиях, каждого – в своём личном сумраке. Она легко запрыгнула на помост, и просторная мантия рванулась под порывом налетевшего вдруг ветра.

– Стойте, – Маша подняла обе руки ладонями к зрителям спектакля, обернулась к Ордену.

Он смотрел на неё, чуть сузив глаза, и Маша чувствовала, что ещё секунда, и он отдаст приказ воинам, что стоят в паре шагов от неё, возле Провизора. Но у неё была эта секунда.

– Вы – свора собак, готовых броситься на того, кого укажет вам палец хозяина. Вы жалки в своём безумие, как демоны, слепо идущие во врата смерти, расставленные хаосом, – она чувствовала, как с каждым словом тише и тише звучит ветер. Видела, как замирают стражники, готовые броситься на неё. Видела, как приподнимается со своего кресла Орден. И ей нравилась её роль. Нравилась та, которая произносила эти слова до неё. Много лет назад. – Вы убили свою императрицу и погрязли в темноте, когда Вселенский разум отвернулся от вас, ничтожные дети нижнего мира. Вы – не мои подданные. Вы – жалкие тени своих предков.

Тихо-тихо стало вокруг. И замер на самой высокой ноте далёкий неясный звон.

– Орлана? – проговорил Орден, сжимая пальцы на подлокотнике кресла, за который цеплялся, словно бы кресло пытались выдернуть из-под него.

– Руана, – поправила его Маша, снимая капюшон. – Я же предупреждала, что вернусь и накажу предателей.

Магический ветер разметал по плечам рыжие волосы, и рванувшаяся под его вздохом белая мантия очертила обманчиво хрупкую талию, манящий изгиб груди. Вынырнувшие из-за тучи солнечные лучи блеснули в чёрных жемчужинах глаз. Губы дёрнулись в полуулыбке, а на правой щеке с устрашающей отчётливостью прорисовался уродливый шрам.

Она дёрнула мантию, белое полотно опустило вниз, на доски помоста, и все увидели, что на обнажившемся плече есть ещё один – кривой и запёкшийся кровью. Чёрное покрывало, оказавшееся под мантией, едва скрывало тело императрицы. Она была не просто красива.

Она была прекрасна.

– Орден, – произнесла она медленно. – Гадкий мальчишка. Ты ничуть не изменился с тех пор, как не смог сбить заклинанием птицу. Но сейчас мне нужен не ты. Эрвин Рекк, настало время платить за грехи предков.

Она взглянула за Ордена, на ложу, в которой сидел совет. Блики выползшего из-за туч солнца сверкали в круглых камнях, поэтому Маша не могла разглядеть лиц собравшихся. Но она знала, что он там. Или, скорее, делала вид, что знала.

И он поднялся со своего места. А ей очень хотелось отвернуться и поискать в толпе перед помостом Луксора. А вдруг Шредер не сможет пробраться в Храм? А вдруг с Луксором что-то случилось? Она не слышит, не слышит его магического шёпота в своём сознании. Маша велела себе успокоиться.

Она шагнула к Эрвину, словно чтобы разглядеть его получше. Но солнце, проклятое солнце, которое пряталось за тучами всё утро, а теперь вдруг выбралось, специально, чтобы заставить лже-Руану досадливо кривиться.

– Подойди ко мне, маг, – её голос сбился до змеиного шипения. – Ты похож на него, очень похож...

В воздухе, в полуметре от её плеча, оцепенела пущенная огненная стрела. Маша не вздрогнула, даже не обернулась – просто не успела испугаться. Кто-то в толпе ахнул.

А она теперь знает, что Луксор здесь, с ней. Сколько же ещё они смогут испытывать терпение Ордена?

Недолго.

– Это не Руана, это чокнутая девчонка! Убрать её.

Маша понимала, что против вооружённых магов войны долго не продержится. На её стороне был только наведённый ужас – ах, спасибо, бабушка, что на излёте своей жизни ты жестоко казнила предателей, а не вязала безразмерные шарфы – и совсем не бесконечная магия Луксора. Что ей нужно уходить, несмотря на то, что сигнал из Храма ещё не получен, и где носит Шредера!

Резкий разворот – и она уже лицом к троим стражникам с огненными мечами наголо.

– Стоять, псы, или разделите участь предателей.

– Убрать её! – рычит вышедший из себя Орден. Императору не пристало самому пачкать руки о сумасшедшую, но всё же, неужели ей сегодня предстоит честь сразиться с самым сильным магом?

– Что же, попробуйте это сделать, – она театрально поводит рукой, и Луксор опять успевает вовремя: двое из троих летят с помоста, встретив силу хаоса.

"Маша, уходим", – голос Луксора в её сознании продёрнут паникой. – "Он давно должен быть там, его всё нет".

Со Шредером что-то случилось, но невозможно представить его побеждённым, он так уверенно расписывал все прелести это плана. Маша прыгнула с помоста, и толпа расступилась перед ней.

– Куда ты так быстро? – она видела на круглых камнях его тень: Орден подошёл совсем близко к краю помоста.

Её горло сжало обручем – и его тень отразила взмах рукой, не так изысканно-неторопливо, как Руана в исполнении Маши, а резко, рвано, выдавая, что, несмотря на скучающий тон, он нервничает. Его выводит из себя, доводит до дрожи в руках возродившаяся императрица, даже если она не Руана.

– Убирайся в нижний мир, сумасшедшая.

Невидимый обруч на шее сжимался сильнее, и Маша царапала камни, которыми была выложена площадь, но они оказались такие гладкие, там было не за что уцепиться. Тут обруч стал слабнуть.

И сжимался снова.

– Луксор...

Кто-то боролся за её жизнь, не давая Ордену довести дело до конца. Вот бы подняться с колен. Но ногти скребутся по гладким белым камням. И по камням гремят уверенные шаги.

– Отпусти её, – пришелец остановился совсем рядом, справа от Маши, словно раздумывая, потом сделал ещё шаг вперёд, разделяя их с Орденом.

Обруч отпустил, и Маша зашлась в кашле – императрица на коленях перед толпой. Она поднялась на дрожащих ногах.

– Кто явился, – голос Ордена едва слышен, и сначала ей кажется, что это вовсе не его голос – наваждение. Что его вовсе не Шредер стоит между Орденом и ею, что перед глазами мелькают кадры фильма – страшного, ненастоящего. – Истемир. Добро пожаловать, сынок.

Он выговорил последнее слово как ругательство, которое запрещено произносить при дамах – Маша, конечно, не в счёт.

– Кого ты защищаешь сейчас, иуда?

– Свою сестру. Единственного человека, который не плевался презрительно при каждой встрече, – его голос изобразил улыбку. – Извини, мага.

Орден рассмеялся – сделал вид, что ему очень весело и радостно видеть на площади казни почти всю свою семью, да ещё и фантом погибшей тётушки в придачу.

– Ты был отлучён от престола, бастард, а теперь пришёл убивать за это отца?

– А был ли он у меня, этот отец? – дёрнул плечами Шредер. И достал из ножен меч.

Только сейчас Маша увидела, как они похожи – отец и сын, как одинаково кривятся с жестокой, закостеневшей усмешке их губы, как похоже звучит голос – насмешливо и устало.

– Уходи, – совсем тихо сказал ей Шредер, совсем по-другому, без насмешки. Обычным голосом, которым произносил когда-то ночью слова признания. – Бери своих магов и уходи. Вход в Храм запечатан. Ты мне ничем не поможешь.

Она не стала противоречить, ведь абсолютно ясно, что Шредеру она ничем не поможет, а только превратиться в его слабое место – пытаясь защитить её, он может пропустить удар. Её магия не возвращалась, даже тошнотворное чувство предстоящей опасности, которое гналось за ней по пятам по всему междумирью.

И её больше не боялись – это Маша поняла по тому, с какой озлобленностью схватили её за локти сзади.

– Это не Руана, у неё даже магии нет!

Маша отчаянно дёрнулась, на секунду увидела своего противника, мага в мантии демонолога. Потом ей пришлось приложить много усилий, чтобы удержаться на ногах. Её чёрные одежды, наспех скроенные и наспех сшитые, треснули под руками кинувшейся к лже-Руане толпы. Легче было закрыть глаза, потому что вырваться или просто сделать так, чтобы не ныли выворачиваемые суставы, она не могла. Маша повисла на его руках, потому что стало уже всё равно: вдруг она осознала, что не бьётся больно сердце, что не темнеет от ненависти перед глазами, а значит она всё-таки победит.

"Ты ищешь смерти или думаешь победить Ордена?" – сказал Шредер давным-давно. В прошлом мире.

"Разве это не одно и то же?" – дёрнула плечами тогда Маша.

Он усмехался так, как будто уже знал, что её схватит разъярённая толпа, а он будет стоять перед Орденом, не имея ни единого шанса на победу. И она понимала его. Потому что сама бы поступила точно так же. Пришла бы и встала перед его лицом, зная, что всё равно не выиграет этот бой с собственной памятью. Императрица, ты же хотела смерти?

– Нет, – сказала Маша и тут же закричала: – Нет! Орден, оставь его в покое. Я пришла за тобой.

Шредер обернулся на неё, а Орден по-прежнему стоял на краю помоста, сложив на груди руки, и свет солнца не давал всмотреться в его глаза. Маша опешила от застывшего, каменного выражения лиц обоих – слишком похожих, слишком красивых в этой иллюзии противостояния.

– Значит, ты будешь смотреть на это, – спокойно откликнулся Орден.

Он не сомневался в своей победе, он уже уничтожил почти все препятствия на пути к желанной власти. Что стоит убить ещё пару путающихся под ногами людишек. Маша видела, как сверкают на его пальцах камни в перстнях, когда он показательным жестом остановил стражников, ринувшихся было защитить императора.

У неё пересохло в горле, стало так жарко, словно в летнюю ночь её застигла лихорадка, и простыни, подушка, всё показалось бы раскалёнными углями. Она ещё помнила, как Орден убивал Мифа. Просто отступил на шаг и сказал: "Убрать его".

Как камень с дороги императора.

Но он молча протянул руку к ближайшему стражнику, чтобы тот вложил в ладонь императора меч. Странно было слышать, как в тишине над площадью пела птица. Вот она смолкла. Орден спрыгнул с помоста.

Не как владыка огромной империи, не как самый сильный маг. Спрыгнул, как мальчишка, и встал напротив Шредера. Попробовал взмахнуть мечом, разминая мышцы, вспоминая забытые порядком навыки.

– Ты же драться пришёл. Хочу узнать, что ты умеешь.

На секунду Маше показалось, что вся сцена казни, попытки её убить и разговор о предательстве – хорошо поставленный спектакль, в который она имела глупость поверить. Что на самом деле, Орден снял маску зла, а за маской засияла добродушная улыбка. Но в следующее мгновение он ударил мечом.

Короткий, резкий выпад, от которого Шредер едва успел закрыться, напугал её до вскрика. Посыпались искры на круглые камни.

– Слабовато, – прокомментировал Орден, ударил ещё раз.

Искры и ещё один вздох – Маша вздрагивала от каждого удара мечей, словно он приходился по ней, но глаза не закрывала: становилось страшно, что отпусти она Шредера в своих мыслях, и он уйдёт навсегда.

– Уже лучше, – Орден развлекался. В его голосе беззаботная весёлость граничила с ожесточением демона. – Я хочу посмотреть, способен ли мой сын хоть на что-то.

– Смотри, – ответил ему Шредер, и мечи сшиблись снова. Искры умирали на белой мостовой.

Какое-то движение произошло сзади, Маша обернулась: на землю плавно оседал демонолог, раньше заломавший ей руки. Инстинкты сработали быстрее разума, и Маша бросилась в сторону – здесь схватить её не успели, а может, не решились, а там уже и не помнили, что надо хватать. Все внимание толпы было занято небывалым представлением – битвой между новым императором и его сыном. За руку её поймал Луксор, она узнала тепло его пальцев. Он обнял её – на мгновение – и завернул в свою мантию, спрятал от посторонних глаз шрамы.

За ними никто не погнался.

– Подожди, мы не можем его бросить, – Маша остановилась, придерживая белую мантию на груди: слишком большая, она норовила соскользнуть с плеч.

– Орден его не станет убивать, – Луксор, сам того не зная, выдал то, на что боялась надеяться она сама. – Какой бы ни был скотиной. Сын же... Ну поссорятся, помашут мечами.

Солнце блестело в круглых камнях, которыми была выложена площадь, и Маша очень верила Луксору. Она сама не смогла бы объяснить, почему оглянулась ещё раз.

Вспышка стали разрезала воздух – солнечные зайчики запрыгали под ногами – два меча крест-накрест вспыхнули в пространстве, и теперь битва шла на равных, как будто императору надоела забава. И тогда очередной выпад остался без ответа.

Замерев на секунду, все ожидали продолжения, но Орден опустил меч, а меч Шредера, занесённый, дрогнул в воздухе. Он прижал руку к животу.

Маша бросилась вперёд. Она отталкивала всех, кто попадался на дороге, не слушала выкрики вслед. Мантия слетела, мёртвой бабочкой упорхнула на землю. Меч Шредера со звоном ударился об камни.

Он уже стоял на коленях, когда Маша подбежала и рухнула рядом, едва подумала о том, что, наверное, в кровь ободрала коленки. Кровь.

Рубиновая кровь на руках, она прижала ладонь к его ране – тепло. Тепло его жизни уходило через пальцы.

– Прости, – он провёл мокрой от крови ладонью по её щеке. – Я не смог.

Маша вцепилась в его ладонь, как будто бы и могла не дать свалиться в пропасть.

– Не уходи...

Ветер нёс солёный запах моря, северный запах гор и промозглый запах зимы. Она стола на коленях, на нагретых солнцем камнях, не в силах даже заплакать. Ни страха, ни стыда, ни обиды. В горле – пустые обещания, в воздухе – злоба, на мостовой – кровь. На лице – закостеневшая, злая улыбка. От этой улыбки ныли мышцы, но Маша продолжала улыбаться.

На неё надвинулась тень Ордена.

– Истемир, – тяжело дыша произнёс он. – Мой сын кровью заплатил за ошибки.

Маша всё ещё сжимала руку Шредера. Как будто могла удержать. Она хотела думать, что это не он лежит на выбеленных солнцем камнях, не он. Смерть тем временем возвращала его лицу властные, спокойные черты. Красоту обнажённого, смертоносного клинка.

– Ты смеешься?

Она не отвечала. Она посмотрела на свои руки: руки были в крови.

– Ты слышишь меня, слышишь?! – Орден схватил её за отворот платья, тряхнул как куклу. – Слышишь меня, дрянь?! Я тебя уничтожу!

Он отбросил её, Маша упала на спину и, поднимаясь, поняла, что из носа капает кровь. Ныли мышцы, и она не могла согнать с лица предательскую, глупую, закостеневшую улыбку.

Белые камни были измазаны кровью.

– Орден, прекрати это немедленно! – раздался за её спиной женский голос.

Она всё же пришла. Наверное, опоздала, а когда над помостом поднялось солнце, Маша уже не смогла разглядеть мантии цвета увядших роз и собранной волосок к волоску причёски.

– Избивать детей – не лучшее начало правления, – в голосе Ишханди проступили нотки, граничащие с предупреждающим рыком пантеры: не смей нарушить моё спокойствие, глупый маг. – Достаточно мы терпели твоё самоуправство. И эта казнь – что за театр одного актёра!

Маша не повернула головы, но она словно бы видела, как в это мгновение магичка проводит кончиками пальцев по и без того идеальной причёске.

– Леди, – Ордену никак не удавалось принять привычный, насмешливо-спокойный вид. Он весь дрожал: сидя на мостовой в пяти шагах от него, Маша видела, как трясутся у императора руки. – Это называется саботаж.

– Ты только что убил своего сына, – рыкнула Ишханди, – и считаешь, что мы должны принять это как должное?

– Они собирались помешать мне.

– О да, они собирались спасти невиновного мага.

Маша обернулась и увидела её: в лучах почти вошедшего в зенит солнца лица Ишханди было не разглядеть, только чёрный силуэт в ложе. Глава касты хаоса поднялась на ноги. Вслед за ней поднялись ещё трое, Маша могла только догадываться, кто именно.

– Вы взяли на себя слишком много, лорд Орден, – прозвучал ещё один голос, и через пелену в голове Маши пробилась только одна мысль – Линкей. – Вы взяли на себя смелость без обсуждения с Советом казнить придворного целителя.

Осталось бы у Маши хоть немного сил, отпустила бы её старая, закостеневшая обида, она бы взвыла сейчас волком. Она бы кричала на них – сильных магов, опытных политиков, срывалась на оскорбления и ненавидела их в эту секунду так, как не могла ненавидеть даже Ордена.

Почему за полчаса до этого мгновения, когда выводили на помост Провизора, они молчали? Почему молчали, когда Орден с лёгкостью бездушного демона наносил смертельный удар Шредеру? Почему молчали, когда уходил Зорг?

Только сейчас, когда ветер нёс запах крови, а ненависть костенела внутри неё, они решились подняться из своей ложи и выказать протест.

– Смерть предателям! – раздался выкрик в толпе, и тут же его подхватил нестройный хор голосов.

Запах крови опьяняет – знала Маша. Стражники Ордена оттесняли взбудоражившихся зевак назад, дальше от помоста. Перед Машей на колени опустился Провизор – придворный целитель. Взял её за плечи. Его глаза были странными, она только через секунду поняла, что он просто без очков.

– Что ты с собой сделала? Что с тобой? Маша...

Провизор силой разжал её пальцы, потому что она всё ещё цеплялась за Шредера, вытер с лица кровь. Что-то он сделал, её вдруг перестало тошнить от бесконечного солёного вкуса во рту.

– Почему они молчали, когда уходил отец? – прошептала она.

Провизор сжал её плечи и опустил глаза.

– Лорд Орден, – прозвучал привычно мягкий голос Линкея. – Предлагаю отменить казнь и обсудить всё на собрании Совета.

– Вот как вы решили? – прорычал Орден. – Что же, вот мой ответ. Завтра я хочу видеть у себя новых глав каст. Потому что нынешний Совет я распускаю.

По площади пронёсся ошеломленный вздох.

– Маша, после известия о твоей гибели он заперся в Храме и не хочет никого видеть, – произнёс Провизор.

– Орден, ты в своём уме? Такого не позволяла себе даже Руана, – голос Ишханди взвился на высокие ноты.

– Вот Руана, от которой вы все дрожите, – Орден махнул рукой в сторону Маши.

На мгновение стало так тихо, что в небе испуганно пискнула птица. Она чёрной тенью мелькнула по вышедшему из-за туч солнцу.

– Альмарейн на грани гражданской войны, – уже спокойно и жёстко продолжила Ишханди. – Ты ведёшь себя как слепец.

– Вон с площади, – улыбнулся ей Орден. – А этих смертников в подземелье. И мага хаоса не забудьте.

Луксор стоял в десятке шагов от неё. Маша видела, что он не сопротивлялся.

У неё осталось единственное воспоминание – лицо Руаны. Когда их вели по коридорам подземелья, она видела гравюру. Там, на стене из тёмного камня. Металл давно поблек, пыль осела на высеченной неизвестным художником фигуре Руаны, но в свете огненных шагов чёрные глаза императрицы блеснули на гостей презрительно и зло.

Даже стражники Ордена чувствовали себя неуютно. Они почти не показывали этого, но Маша видела, как капитан подзывает ближе к себе один из шаров белого пламени, как ускоряют шаг маги-воины, лишь приблизившись к портрету мёртвой императрицы.

Они боялись прикасаться к Маше, не заламывали руки, даже не подтолкнули ни разу, когда она замедлила шаги, чтобы ещё раз взглянуть в глаза той, кого так пыталась изобразить.

– Ты мне не хотела помочь, бабушка.

Капитан только выругался сквозь зубы, дал тычка кому-то из подчиненных. Огненные мечи едва-едва разгоняли сумрак подземелья. Они дошли: первой сопроводили в камеру Машу. На прощание она успела прикоснуться к рукаву Луксора, хотела сказать – прости. В руку ей скользнул тёпный живой комочек мрака.

Сказать – я тебя втянула. Сказать – если бы можно было всё вернуть назад. Но она промолчала. В спины им презрительно и зло смотрела с гравюры Руана, сжимая в руках испачканный кровью меч. Когда Маша осталась один на один с сырыми каменными стенами своих покоев, у неё осталось одно единственное воспоминание.

Замечательно.

Темнота играла с ней в поддавки: Маша проваливалась в сон, где перед глазами снова вставала площадь, и толпа пришедших поглазеть на казнь, и спокойное в смерти лицо Шредера, и лицо Ордена – без единой кровинки – шепчущего, что его сын заплатил кровью. Маша просыпалась от ужаса, первобытного, неясного, уговаривала не болеть спину, прижималась лбом к холодным камням.

По её шее стекали капельки пота. Сознание требовало отдыха, и Маша снова закрывала глаза. В одном из снов дверь её камеры открылась, и в проёме ярко вспыхнул огненный шар.

– Вставай, тебя хочет видеть император.

Маг в алой мантии зашёл внутрь, остановился возле лежащей на полу девушки.

– Вставай.

Пока глаза не привыкли к свету, Маша едва шла.

Орден ждал её в кабинете императора. Дракон из серебряных искорок спал, уткнувшись мордой в лапы.

– Спасибо, что почли меня своим присутствием, императрица, – Орден смахнул со стола ночную бабочку. В том месте, где у Зорга стояла фотография в простой деревянной рамке, было пусто.

Маша опустилась на предложенный стул. Находясь в этом кабинете в прошлый раз, она была гораздо ближе к императору.

– Чего ты хочешь от меня?

Голова кружилась, а во рту было отчаянно сухо, но Маша пыталась держать спину прямо, ведь так и положено Орлане.

– Странный вопрос. Не ты ли тайно проникла в наш мир и с ума сходила, лишь бы привлечь к себе внимание? Что же, вот вечер – самое время для задушевных бесед. Вот мы с тобой наедине, можешь не стесняться своих приспешников, не прикрываться благородными мотивами.

– Наедине, – усмехнулась Маша. – А что это за тень отца Гамлета у тебя за правым плечом?

Единственный здесь шар белого пламени ярко освещал ковёр под ногами, но как лицо Ордена, так и его соратник оставались в полумраке.

– Выйди, тебя уже заметили, – император чуть обернулся.

Из полумрака у тяжёлых густо-зелёных гардин выступила Сабрина. Она была непривычно одета – в рубиновое платье с просторными рукавами, а чёрные волосы, ничем не стянутые, спускались ей на плечи. Глаз она не подняла.

– Спасибо... что пришла, – произнесла Маша.

Сабрина стояла за правым плечом Ордена фарфоровой куклой, безжизненной тенью самой себя.

– Тем не менее, расскажи мне, неужели ты и правда собиралась захватить власть? – Орден снял с пальца перстень и теперь рассматривал блики света в голубом камне.

– Захлебнись своей властью, – вздохнула Маша. Она хотела бы говорить зло, чтобы каждое слово впечатывалось в его память и ещё долгие годы вызывало приступы ярости, но сил у неё не было. – Ты же звал меня не за тем, чтобы выслушать исповедь о тайных желаниях. Если маг, который уважает меня не больше, чем грязь под ногами, стал разговаривать как с равной, значит, нашлась тема.

Иллюзия владения ситуацией так и осталась её иллюзией. Орден усмехнулся и надел перстень.

– Тема. Расскажи мне о своей матери.

Маша опустила глаза: по испачканному в крови подолу её платья ползали серебристые пушинки. Одна почти добралась до колена, но вдруг сорвалась и покатилась вниз, по белому шёлку как по ледяному склону.

– Ты сделал ей очень больно.

Несколько пушинок собрались у носка её сапога из светлой кожи.

– Я всегда хотела выяснить, кто... а теперь поняла.

Вера дёрнула окно, запечатанное на зиму, и вдохнула холодный зимний воздух. Она зря весь вечер притворялась, что увлечена делами по дому. Вихрь воспоминаний, которые улеглись было, как снежинки на карнизе, вновь поднялись в воздух при новом порыве ветра – появлении Маши. Она стала достаточно взрослой, чтобы всё понять, но не простила.

Нью-Питер сверкал разноцветными огнями, вычерчивал пентаграммы окнами в высотках. Прошло больше двадцати лет, но стоило Маше неосторожно напомнить о шарах белого пламени в императорском саду, как боль вернулась. Сколько, сколько нужно ещё времени, чтобы всё забыть?

– С ума сошла что ли, на улице мороз! – на кухню зашёл Алексей. Он захлопнул одну створку окна, вытащил из кармана разорванной на плече домашней рубашки пачку сигарет.