Текст книги "Императрица и ветер (СИ)"

Автор книги: Мария Чурсина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 58 страниц)

Вот так мы и узнали друг друга: Сабрина молчала, оперевшись локтями на подоконник, ветер раздувал лёгкую штору, а Нью-Питер подмигивал нам ночными огнями. Ветер раздувал штору, трогал её волосы, и висела над городом тонкая улыбка полумесяца.

Я тогда уже знала, что Сабрина не любит прикосновений, не любит шума больших аудиторий, не любит бьющего в лицо солнца. А я щурилась на солнце, постоянно хватала её за руку и умела ловко растворяться в потоке студентов. Зато у нас была одна на двоих ночь, и город улыбался только нам двоим, грела руки жемчужно-серая от огней темнота.

– Понимаешь, – я запрыгнула на подоконник и устроилась на нём, обхватив колени руками. Я имела привычку начинать разговор ни с того ни с сего с таким видом, как будто обсуждает эту тему уже часа полтора и вот наконец нашла самый точный аргумент. – Я всегда говорила себе – я сильная. Я сильная. Я думала, так мне станет легче.

– Стало? – после минутной тишины Сабрина обернулась ко мне.

Взвизгнули тормоза лихача, гоняющего по ночным улицам на битом мотоцикле. Я пожала плечами.

– Но мне никогда не стать такой сильной, как ты. Расскажи, как это?

Сабрина улыбнулась мне в ответ – озарили её лицо огни города.

И провела пальцем по расписанию дежурств.

– Нам ещё не скоро.

Так мы и узнали друг друга.

Одиночество поселилось внутри неё, вместе с пеплом на обожженных ладонях, вместе с запахом дёгтя от блестящих на солнце рельс, вместе с шорохом сухих стручков акаций по платформам. Одиночество.

Днём было много дел, в своё временное пристанище Лора возвращалась измотанная жарой и дорогой, ей было даже не до того, чтобы жалеть себя. Вечером, когда над посёлком разворачивалось покрытое звёздами бархатное небо, на маленькой кухне она готовила его любимое блюдо. Просто так, по привычке. Еда не приносила ей удовольствия.

Одиночество. Они были вместе с самого детства. Даже коленки разбивали одинаково. Взрослые умилялись, глядя на такое сходство. Хотя не близнецы – двойняшки. Они поссорились только один раз.

И тогда он ушёл из мира магов.

Лора не выдержала долго, три месяца родительский уговоры ещё могли удерживать её, три месяца её можно было напугать страшилками про мир людей, а потом она ушла следом.

Она не знала, где его искать, просто бродила по улицам, оглядываясь на прохожих. На неё озирались, её грубо окликали, на неё не обращали внимания. Потом Лора вспомнила, почему произошла та ссора, почему он ушёл, и поняла, что в этом мире его тоже так просто не примут. Тогда высокая трава окраин целовала её колени, холодный полумрак подземелий щекотал горло, дышали смрадом узкие улочки далёких от центра кварталов.

Одиночество ело её изнутри. Но пока она была занята поисками, одиночество отступало. Сейчас оно вернулось вместе с томительным ожиданием развязки.

Иногда Лора верила, что её не найдут.

Глава 12. Свидание на могиле

– Уважаемые пассажиры, помните – двери нашего электропоезда...

Электричка дёрнулась.

На сиденье рядом с Машей опустился улыбающийся мужчина в гавайской рубахе. Закинув на ногу, он тут же начал непринуждённый разговор с ней. О чём – Маша не поняла, снимать наушники не хотелось, как и отвечать ему, впрочем. Она решила побыть грубой – поднялась, одёргивая прилипшие к ногам брюки, пересела. Благо, вагон был почти пустой.

– Если вы заметили случаи нарушения общественного порядка, помните, наш электропоезд сопровождается милицией...

Электронный женский голос имел привычку перекрикивать любимую песню про то, что император отправился в мир Ничто.

– Если правонарушение было совершено с использованием магии, немедленно сообщите в Центр по телефонам...

Маша прибавила звук в плеере и снова попыталась сосредоточиться на своих мыслях. Одну из них удалось схватить за хвост ещё ночью, когда в половине третьего от нечего делать, Маша питалась печеньем на кухне, стараясь не шуршать упаковкой, чтобы не разбудить чуткую Сабрину.

Инника причастна, – сказала логика.

Мысль валялась на поверхности, посверкивая в свете лампы боками, сделанными из золота дураков.

И что же она сделала? – встал в позу здравый смысл. – Двинула подружку лопатой по голове, а потом прикопала в соседском саду? Утопила в болоте? Оттащила в ближайший овраг?

Только интуиция молчала. Интуиция не интересовалась печеньем, жёлтыми жемчужинами фонарей за окном и пиликаньем сигнализации на соседской машине. Интуиция проснулась утром и сказала: ты всё дальше и дальше от разгадки, а ведь в самом начале она лежала буквально у тебя под носом.

Инника виновата, – упрямо забубнила логика, выученная пятью просиженными в институте годами. – Она завралась, она срывала объявления, она устраивала показательные истерики.

А у Маши не было доказательств, даже самой завалящей лопаты с налипшими комьями земли, которую могли бы спрятать в хозяйственной пристройке к дому.

Родители Кристины вечером сообщили в Центр, что уже отчаялись ждать. Случайно выбранная ясновидящая сказала им, что Кристина в тёмной комнате, тщетно ищет выход, ей холодно и страшно. Что времени осталось совсем мало, что она на грани жизни и смерти, а помощь очень далеко. Как объяснить магам, что гадалки врут?

Единственный луч света показался впереди, когда сегодня утром, вызвав на допрос Яна, Маша спросила у него:

– У тебя были отношения с Кристиной?

– Ну, – буркнул он. – Иногда все вместе тусовались.

– Я имею в виду, Кристина была твоей девушкой?

В комнате для допросов было душно и пахло солёным потом – он оставлял на футболке Яна тёмные пятна.

– Не была, она же мелкая, – насупился он.

Да, – кивнула интуиция.

Хорошо, пусть дело было так – ребята и Кристина отправились в магазин, оставив Иннику дома. На обратном пути они решили – нет, не срезать – удлинить себе дорогу, свернув на другую улицу. Там и грунтовка хуже, и всё дальше от главной улицы посёлка. Там стоит сгоревший дом, заросший крапивой и вишней.

– Ты чем-нибудь обидел Кристину?

– Я к ней не прикасался. – Ян зло сверкнул на неё глазами. – Если хотите знать, она вообще сама напросилась к нам. Лер, это его дача, не хотел её звать. А она напросилась. Не трогал я её.

– Ты приставал к ней?

– Не трогал я её, – он отвернулся,

Трогал, – тёпло улыбнулась интуиция.

– Знаешь, – чуть наклонилась к поверхности стола Маша. – Твой товарищ уже сознался. Я знаю, ты не хотел, чтобы вышло так. Но сейчас лучше всё рассказать.

Десять минут дала ему Маша, чтобы на листе, мнущемся от прикосновения влажных рук, изобразить чистосердечное признание. Чёрная авторучка в его пальцах дрожала. Сама она стояла возле приоткрытой двери, так можно было дышать.

Маша оставила дверь приоткрытой, прошлась по комнате, заглянув Яну через плечо. Строчки признания уползали вверх, он выводил буквы так старательно, что заворачивался верхний угол листа. Рассказывал о том, что они вместе с другом решили пошутить над Кристиной, а она почему-то испугалась и убежала.

С тех пор прозрение так и не почтило Машу своим приходом.

– Осторожно, двери закрываются, следующая станция Голубиные крыши.

Те немногие пассажиры, которые в середине буднего дня решили прокатиться в пригород, зашарили по сумкам и карманам – в вагон вошли два контролёра. Маша дождалась, пока женщина в форменной рубашке и юбке подойдёт ближе, сверилась с её значком и выключила плеер.

– Можно вас на несколько минут? Капитан Орлова, Центр.

Пересчитывая в ладони собранную в качестве штрафов мелочь, контролёр опустилась рядом с ней.Маша достала из нагрудного кармана рубашки фотографию.

– Это Кристина. Она пропала пятого июля. Есть информация, что она ехала на электричке, в которой работала ваша бригада.

Женщина спрятала мелочь в поясную сумку и взяла из Машиных рук фотографию. Девочка, наряженная в футболку с мультяшным медведем, улыбалась им двоим.

– Пятое, – покачала головой контролёр, – так это же прошлая неделя.

– Был вторник, – напомнила Маша. – Она села на семьсот семьдесят шестом километре. Приблизительно в четыре.

– Там много народу садится, – покивала её собеседница. – Пойду у своих спрошу, может быть, и вспомнят.

В открытые окна нёсся горячий степной ветер пахнущий мёдом и скошенной травой. Из тамбура тянуло сигаретным дымом.

– Можно не курить здесь? – в вагон вошла ещё одна контролёр – совсем молодая девушка. Тряхнув тяжёлым хвостом тёмных волос, она ещё раз обернулась к тамбуру. – Или хоть дверь закрывайте.

Тяжёлая полуавтоматическая дверь сомкнулась за её спиной. Девушка прошла к коллегам, которые присели неподалёку от Маши, заинтересованно потянула из рук одной фотографию. Маша следила за ней из-под полуприкрытых ресниц.

– Так это же я вроде её на прошлой неделе высадила. Билет был только до Вечноосенней рощи, а я её поймала почти возле Нью-Питера. Я как раз первый день тогда работала, – девушка тряхнула волосами. – Помните? Да она даже почти и не спорила.

Маша подобрала свою сумку и направилась к ним.

– Туз на твою даму, и вот тебе ещё два короля на погоны. Маша, ты проиграла, раздевайся!

Не глядя на них, она стащила с ноги кроссовку.

– Оригинально, – вздохнул Рауль, который, видимо, ожидал другого развития событий.

Ник шлёпнул на стол два веера карт, один из которых формально назывался Машиным, и пожаловался:

– Да тут вообще ни одного козыря, кто так карты сдаёт.

– Северный мост, Ладово, Вечноосенняя роща... – Не отрывая взгляда от разложенной на столе схемы пригородных электричек, Маша почесала коленку. – Куда она могла деться?

Вокруг них привычно пищала и мигала лампочками комната наблюдений. Пятнадцать больших экранов на одной из стен – пятнадцать самых людных точек Нью-Питера: на проспекте Рождественского стоит пробка – вечерний час пик, такая же пробка на мосту Союза, на площади Безмолвия лучи солнца ползают по статуе маршала Королёва, на набережной, рядом с обелиском матери-птицы, полно отдыхающих и плещется о бетонный берег тёмно-серая Сова.

Маша подняла взгляд на часы.

– Вы вообще уверены, что она позвонит?

– Нет, – откликнулся Рауль, заново сдавая карты. Мартимер, подбирал свои по одной, и выражение на его лице становилось всё загадочнее. – Но раз обещала, то мы ждём.

Полтора часа назад похитительница Кристины позвонила снова. Связь глохла, и Рауль едва ловил пропадающий сигнал.

– Вы подвели моё доверие. Почему тот офицер приехал с воинами? Я же сказала, буду разговаривать, если только он приедет один. Хорошо, я дам вам ещё один шанс. Вечером. Ждите.

Ползла по экрану прибора кислотно-жёлтая змейка её голоса. Рауль хмурился и отвечал вполголоса. Потом он снял наушники и жалобно посмотрел на замершую перед ним Машу.

– Это пригород Проблеска, телефонный номер вообще значится украденным уже полгода. Больше ничего сказать не могу.

С тех пор они и оккупировали комнату наблюдений, где на пятнадцати больших экранах сновали машины и люди, а над серой Совой висело солнце.

Маша снова уткнулась в схему электричек. Девушка-контролёр утверждала, что высадила Кристину на станции Ладово, а это – пятнадцать минут езды до города. Если Кристина оказалась бы хитрее и проворнее, она бы запрыгнула в другой вагон, по которому контролёр уже успела пробежаться, но Кристина смиренно вышла, когда ей указали на дверь, и осталась на платформе. Маша была почти уверенна – до Нью-Питера девочка не доехала – её не засекли камеры, установленные на платформах города, ни один охранник не смог вспомнить маленькую магичку в футболке со смешным медведем.

Значит, она осталась в Ладово? Но почему и там её никто не видел? Весь день Маша убила на то, чтобы найти хоть одного человека, который бы заметил девочку, оставшуюся даже без денег на билет. Прошерстила станцию и автовокзал. Ничего.

Она водила ручкой от закрашенного чёрным кружочка Нью-Питера к небольшой точке, которой на схеме была отмечена товарная станция Ладово. На мягкой бумаге уже давно пролегла жирная синяя линия. Где-то здесь исчезла Кристина. Где-то здесь.

– Три дамы тебе. Смотри, какие красивые.

– Назад своих дам забери...

– А вы чего бездельничаете? – поинтересовалась Маша. – Всех террористов уже отловили?

На экране, показывающем набережную, купальщик нырнул в реку прямо с бетонного парапета, подняв кучу брызг.

– Да, видишь, как в городе сразу веселее жить стало, – хмыкнул Ник, пытаясь удержать в руках сразу два веера карт.

– Ладно, – она положила ручку на стол. – Схожу вниз за минералкой.

Маша поднялась, и тут же загудел телефон. Рауль бросил карты и схватился за наушники. Маша взглянула на карты: четыре козыря и два туза, он бы опять выиграл.

Все разом притихли, Мартимер задумчиво переводил взгляд со своих карт на экран, демонстрирующий набережную. В десяти шагах от матери-птицы на песке лежала девушка, явно забывшая надеть верхнюю часть своего купальника.

– Да. Я слушаю. Где? – говорил Рауль, то и дело поправляя крошечный микрофон. Он снял наушники, из которых уже лились короткие гудки, и поднял взгляд на Машу. – Проблеск, площадь возле вокзала. Номер, как в плохих детективах, телефонного автомата на этот самом вокзале. Кто поедет?

Она села на место и, переплетя руки, уткнулась в схему.

– Никто, – решила она. – Через десять минут из Проблеска в Нью-Питер уйдёт электричка. Думаю, похитительница будет как раз на ней. Операцию по захвату откладываю на завтра.

Маша вышла из душа, ногой толкнула дверь. Она вытирала волосы на ходу, не особенно заботясь о том, что сейчас ей выходить в таком виде на стоянку, а потом ещё полчаса стоять в знаменитой Нью-Питерской пробке на проспекте Рождественского. Впрочем, именно в этой пробке волосы обычно и высыхали, и даже успевали заново испачкаться.

Рубашка липла к ещё влажному телу. Десять минут назад в женской раздевалке при большом спортзале Центра никого не было. Маша сняла с головы полотенце и прислушалась. Сейчас там кто-то был. Странные срывающиеся звуки говорили о том, что этот кто-то считал, будто остался наедине с самим собой.

Она, стараясь не очень шлёпать резиновыми тапочками по кафельному полу, обошла ряд шкафчиков, осторожно выглянула. Бывают ситуации, из которых лучше уйти незамеченной.

На лавке, тянущейся вдоль всего ряда шкафов, сидела Рената. Она уткнулась лицом в сведенные колени и плакала уже тише, без всхлипов. Больше не беспокоясь о звуке своих шагов, Маша подошла к ней.

– Что произошло? – Маша опустилась рядом на скамейку, взяла её за плечи. – Ты чего, ну?

Рената подняла на неё мокрое от слёз лицо. Под её ногами – прямо на полу – валялась пневматическая винтовка из тира. Таким способом она обычно сбрасывала напряжение. Всего, на памяти Маши, Рената отправлялась "пострелять" два раза. Первый был когда она по какому-то поручению Галакстуса спустилась на третий этаж, в изолятор временного содержания, и на неё набросился сбежавший из камеры маньяк – маг хаоса.

Просто его силы оказались куда больше, чем агенты Центра могли себе представить. Второго раза Маша и сама не хотела вспоминать.

– Он меня бросил, – убирая со лба прилипшую прядь волос, всхлипнула Рената. – Просто взял и забыл про меня.

Маша плохо разбиралась в такого рода проблемах, если не сказать – не разбиралась совсем. Вот если бы Рената спросила её, как уничтожить полтергейст, она ответила бы, не задумываясь.

– Твой парень? – уточнила она, чувствуя, что лучше дать Ренате выговориться.

– Да. Вот только уже не мой, – она стёрла с правой щеки дорожку из потёкшей туши. – Твой, наверное.

Маша даже не сразу поняла, какое обвинение выставлено перед ней.

– Ты что, про Шредера говоришь? – выдохнула она. – Да нет же! Он просто...

Он просто ходит за мной попятам, приглашает на свидания в качестве "знака примирения" и иногда подвозит туда, куда я захочу, – закончила она про себя.

Даже в глубине души Маша не думала ни про какие романтические отношения, а сейчас её как будто окатило холодной водой – куда холоднее, чем в душе при большом спортивным зале Центра.

– Ты всё неправильно поняла, – осторожно начала она. – Просто Богдан Сергеевич попросил его помочь мне, пока все мои оперативники гоняются за "Белым ветром". Ну знаешь, я тоже не могу в гордом одиночестве бегать за маньяками.

– А Ник? – уже потише всхлипнула Рената.

– Лазит по подземкам.

– Мартимер?

– Последний раз слышала от него что-то про заброшенную станцию метро.

– Рауль?

– Целый день сидит в комнате наблюдений и ждёт сигналов от похитителей.

Рената тяжело вздохнула. То ли более или менее дельных аргументов больше ей на ум не приходило, то ли она устала спорить с Машей. Пару секунд они посидели молча. Рената дотянулась до нутра своего шкафчика, чтобы вытащить оттуда пачку влажных салфеток, и принялась вытирать потёкшую тушь. Маша наблюдала за всем этим в её отражении, кусала ноготь и ловила мысль, о которой совсем недавно так хорошо помнила.

– Слушай, – очнулась она наконец. – Я понимаю, это всё подозрительно. Но у меня тут возник небольшой план.

Они на мгновение застыли, глядя друг на друга – Рената, уже с винтовкой в руках, и Маша – с мокрым полотенцем на коленях.

– Что за план?

...Маша шла так быстро, что Ренате приходилось за ней бежать.

– И всё-таки я не пойму, почему обязательно пьяной? – она поймала Машу за ремень на шортах. – Это авантюра.

– Ясное дело, авантюра, – та открыта свой кабинет. – Чего тут неясного. Пьяной лучше со всех сторон – во-первых, мужчина может себе больше позволить. А во-вторых, если что-то пойдёт не так, на утро всегда можно притвориться, что ничего не помнишь.

Только попав в свою машину, Маша вспомнила, что даже не вытерла волосы как следует. На приборную панель упада капля воды. Маша посмотрела в зеркало, поправила чёлку.

– Нам нужно поговорить, – сказала она своему отражению. Откашлялась и повторила с угрозой в голосе: – Нам нужно поговорить. Уже давно.

Внизу хлопнуло окно. Шредер оторвался от компьютера и прислушался. Ветер шевелил белую штору, Комиссар не лаял. Из приоткрытого окна доносились голоса и смех путешествующей по улице компании. Вечер как вечер.

Оставив компьютерный экран светиться в темноте комнаты, Шредер пошёл вниз. В гостиной горел свет.

– Маша, как ты вошла? – её рыжий затылок он заметил ещё с лестницы. Девушка сидела в кресле, спиной к нему, и поэтому было видно только её затылок.

Она выглянула из-за спинки кресла, захихикала и спряталась обратно. Это её подхихикивание Шредеру не понравилось. Он замер перед ней в ожидании ответа, глядя на то, как из соседней комнаты неторопливо трусит в гостиную Комиссар. Охранник называется.

– Дверь была открыта, – она снова засмеялась, и Шредер поморщился.

Комиссар обрадовался встрече с его обожаемой Маши, сунулся к ней в руки, но тут же отпрянул. Пёс отчётливо фыркнул и отбежал на безопасное расстояние.

– Ладно, что ты хочешь? – поинтересовался Шредер. Он продолжал стоять перед ней, сложив руки на груди. Ну не с креслом же она обниматься шла через полгорода.

– А может, я хотела тебя с любовницей застать, – Маша засмеялась и уронила голову на колени.

– Вперёд. Ордер на обыск завтра покажешь, – махнув рукой на нахальную псину, которая полезла на диван, Шредер опустился рядом.

– Спасибо – Она переместилась из кресла на подлокотник дивана и обхватила Шредера за плечи. – Только я никуда не пойду. Ты сегодня такой добрый.

Она уткнулась лицом в его шею.

– Ты чего? – Шредер поморщился, отцепляя её от себя. – Что за цирк? Капитан, ты пьяная что ли?

Комиссар упорно прятал нос под лапу, и до Шредера наконец дошло, откуда исходит запах, раздражающий собачье, да и человечье обоняние. И что его смелое предположение оказалось правильным.

– Маша, ты что, пьяная? А ну пошли немедленно.

Подцепив девушку одной рукой за ворот светлой рубашки, Шредер потащил её в ванную. Она сопротивлялась, как могла. Ничего не разбирая из её возмущённых воплей, он открыл кран с холодной водой и сунул Машу головой под тугую струю. Одному лишь Вселенскому разуму было известно, каких трудов ему стоило удержать Машу, которая ни на мгновение не прекращала дёргаться. И если бы он не догадался заломать ей правую руку за спину, она бы точно наградила его парой синяков.

Через полминуты Шредер её отпустил и сделал шаг назад. Маша тут же выпрямилась, судорожно сжимая и разжимая кулаки. Дышала она тяжело, а с мокрых волос на чёрные плитки пока капала ледяная вода. Шредер протянул ей полотенце.

– С ума сошёл что ли? – голос у неё прорезался неожиданно, и какой это был голос! Паровозный гудок скончался бы от зависти. Маша вырвала полотенце из его рук и огрела им Шредера.

– Успокойся. Быстро ты в себя пришла, – он перехватил полотенце и намотал его на руку. – Следующий раз думать будешь, ясно?

– Я притворялась, ясно? – закричала Маша ничуть не тише, чем секунду назад.

– Расскажи кому-нибудь другому, – усмехнулся Шредер.

Вместо ответа она протянула ему руки – от запястья, не попавшего под воду, шёл стойкий запах спиртного. Шредер поднял на неё глаза и вдруг увидел слёзы, стекающие по её щекам вместе с каплями воды.

– Дура. Ну и зачем ты это сделала? – уже мягче спросил он.

– Нам нужно поговорить, – жалобно выдала Маша, заправила за ухо мокрую прядь волос и икнула. – Уже давно.

Шредер вытер ей волосы, стараясь не обращать внимания на то, как она пыталась оттолкнуть его руки, и отправился на кухню, чтобы включить чайник. Маша пошлёпала за ним и на кухне устроилась в самом углу, на стуле, который остался от прошлых хозяев дома.

Люди обладали странной привычкой есть прямо на кухне. Шредер сел напротив гостьи – нельзя сказать, что совсем нежданной – и сложил руки на столе. Сначала он выслушает её, а потом уже будет и сам предпринимать шаги.

Маша взялась за чайную ложку, забытую на столе, покачала её в пальцах.

– Слушай, – сказала она с обезоруживающей прямотой. – Почему ты хотел меня убить? Я ничего не успела сделать. Просто сказала, что ты из мира магов. Поэтому?

Шредер отобрал у неё ложку. Ну вот и всё, она вспомнила, значит, времени осталось не так уж много, и шанс всего один, значит, тебе больше не выйти из этого дома, капитан. Надеюсь, ты успела последний раз позвонить своим друзьям?

Быть честным и благородным, хорошо, конечно, да только с перерезанным горлом оказаться уж больно не хочется.

А ведь она его младшая сестра, которую надо защищать от уличных хулиганов, честно обделять сладостями и изредка отвешивать подзатыльник, чтобы сильно не зарывалась. Ну, когда не видят родители.

– Да, – сказал Шредер просто потому, что ничего другого ему не хотелось придумывать.

– Конечно, это оригинально, – она хлюпнула носом. – Но не противозаконно. Некоторые маги приходят в наш мир, некоторые люди пытаются жить в мире магов. Может быть, у тебя и есть причины, чтобы переживать по этому поводу. Но мне всё равно, почему ты ушёл оттуда.

– Ну да, – без какой бы то ни было интонации откликнулся Шредер.

У неё, как выяснилось, никакой магии нет, значит, нужно просто сходить в комнату за мечом и убить её.

А ведь она его сестра, которая могла бы любить просто по зову крови, даже не взирая на то, что она – высшая магичка, а он – бессильный полукровок.

– Я понимаю, что тебе сложно сейчас в мире людей, – продолжала Маша. Было видно, что она готовилась к этому разговору очень долго. Бессонными ночами, уставившись в потолок, придумывала эти слова. – Но люди друг другу не враги.

– Почему ты мне доверяешь? – резко перебил её Шредер. Чайник вскипел и щёлкнул за его спиной, а Маша вздрогнула.

– В каком смысле? – осторожно спросила она.

– В любом. Почему ты мне доверяешь, после того как я заманил тебя в мир мёртвых и пытался убить? Почему ты сейчас пришла, не боишься, почему ты соглашаешься сесть со мной в машину, после того, как я затащил тебя к Демоновой Дыре?

Маша смотрела на него чуть исподлобья, и дрожали мокрые пряди волос на её лбу.

– Это преступление, так? – он наклонился к столу, заставляя её чуть отпрянуть. – Преступник должен быть наказан?

– У всех должен быть шанс, – сказала наконец И.М.. – Ты же не смог убить. У тебя внутри что-то шевельнулось.

В кухню пришёл Комиссар, окинул взглядом пустой стол и лёг прямо на пороге, положив голову на лапы.

– Ты будешь каждого убийцу жалеть, заявляя, что у него есть шанс? – уже со злостью произнёс Шредер. – Ловить, а потом вести с ним душеспасительные беседы?

Маша смотрела на него из-под мокрой чёлки, испуганно и непонимающе. Захохотала за окном прогуливающаяся туда-сюда компания. Чайник снова пискнул, напоминая о себе, но ему было не до чайника. Подавить бы мутную волну раздражения.

А ведь она его сестра, которую, по сути, больше некому защищать. Этому идиоту Антонио разве!

– Ты ведёшь себя глупо и неосмотрительно, – рыкнул Шредер, поднимаясь. – Ещё следователь. Да тебе в детский сад надо, детишкам кашу варить.

Он чуть не уронил стул, отодвинул ногой разлёгшегося на пороге Комиссара и пошёл в комнату, где всё ещё светился экран компьютера. Там, на стене, висел его меч. Шредер не ожидал, что Маша пойдёт за ним – зашлёпают по полу её босые ноги.

В середине комнаты он остановился, почти ощущая её сбившееся дыхание затылком. Слева, на стене, скрытый полумраком, ждал его меч. Справа светился голубым экран компьютера, приглашая почитать новостной сайт с интригующими заголовками статей, и стояла ваза с персиками. Оранжевые бока нагрелись от компьютерного тепла.

Но слева висел меч. Он так ждал той секунды, когда попробует вкус крови императрицы. Всё верно, всё правильно, она пришла сама. Так легче.

Шредер шагнул вперёд и взял из вазы один персик, ощутил кончиками пальцев тёплый пушок. Обернулся. Маша стояла на прежнем месте, и в свете компьютерного экрана казалось, что она дрожит. Он протянул ей персик и, не дожидаясь, пока она коснётся губами тёплого пушка, сказал:

– Вообще-то, ты моя сестра.

Шредер смотрел, как в её глазах непонимание сменяется удивлением.

– Да, – протянула Маша задумчиво, – я всегда знала, что от мамы можно всякого ожидать.

У Шредера был учитель из касты магов войны. В науках он не разбирался абсолютно – поэтому Шредеру, как любому другому молодому жителю мира магов приходилось посещать занятия в академии – но вот боевыми искусствами владел чуть ли не в совершенстве.

Шредеру, у которого меч стал любимой игрушкой с самого раннего возраста, поскольку просто некому было следить за тем, чтобы он не отрезать себе несколько частей тела, учитель казался едва ли не богом.

Сколько принц помнил его, мантии этот маг войны никогда не носил и, регулярно, на неделю в каждый месяц, уходил в загул по кабакам и притонам Выселкового квартала. В это время Шредер только тем и был занят, что прятался на чердаке или в подвале замка. Перспектива быть найденным и поколоченным учителем его не радовала совершенно. Зато оставшиеся три недели были счастливейшим временем в жизни Шредера.

Учитель умер раньше, чем можно было предполагать. В одну из вылазок в тот бандитский квартал, он, мертвецки пьяный, был убит и ограблен, а его тело через несколько дней нашли в каком-то овраге стражи порядка, патрулирующие город.

– Он мне вчера вечером позвонил, представляешь? – восторженно пищала Рената, оттащив Машу в сторону от приёмной Галактуса. – Представляешь? Я даже не думала, что твой план сработает.

Маша постаралась придать своему лицу выражение "а то как же!" и нос задрать, как будто она была уверена в результате, когда вчера её облили ледяной водой. Хотя она и видела, что Рената дорожит этими отношениями, но чтобы ждать звонка всю ночь... "Вечером"! Да они со Шредером расстались только около полуночи.

– Хоть расскажи, как всё было?

Она кашлянула. Хорошо, что вечером Маша не забыла позвонить Сабрине и предупредить, что задержится. Но та всё равно её ждала на веранде, вышивая при лампе с таким мягким зеленоватым светом. "Я тебе сейчас такое расскажу!" – пообещала Маша бросившейся ей навстречу подруге. Вокруг звенела цикадами жемчужно-серая Нью-Питерская ночь.

Бредущий мимо со стопкой книжек Берг странно посмотрел на них с Ренатой.

– Ну я... Слушай, давай вечером после работы? А то у меня столько маньяков и убийц на повестке дня, пересчитать бы их для начала.

– Хорошо, встретимся в кафе на первом этаже, – с радостью согласилась Рената. Она бы на любое предложение сейчас согласилась с радостью. Включая – пойдём, позавтракаем на крыше небоскрёба?

Её каблуки застучали по мрамору, потом по паркету – Рената вернулась на своё рабочее место. Следом за ней в приёмную Галактуса вошла Маша. Голос, которым сегодня с утра шеф просил зайти к нему, никаких прибавок к зарплате не сулил. Она постучала в дверь его кабинета.

– Разрешите?

– Да, – он на секунду оторвался от телефона. – Они сказали, что уже выслали вам все графики. Хорошо. Мне нужна готовая база данных к следующей неделе.

Студенты с календаря смотрели на неё со злой иронией. Маша опустилась на стул ровно так, чтобы от неё до Галактуса оставалось достаточно расстояния. Она даже не ожидала, что его телефонный разговор закончится так быстро.

– Маша, что с тобой происходит?

Богдан Сегреевич никогда не кричал. Единственное ругательство, которое он мог себе позволить, было – "плохо работаете, господа, очень плохо". После этого все бледнели, прятали взгляды и разбредались по своим местам, чтобы хоть как-то наверстать упущенное.

– Со мной? Как будто всё в порядке, – удивилась она, судорожно вспоминая, где она в очередной раз наделала ошибок.

– Возможно, тебе стоит взять отпуск?

– Отпуск? – едва не задохнулась она. Такого нагоняя от Галактуса мало кто мог заслужить. Насколько Маша знала, последний раз уйти в отпуск предлагалось следователю, счастливо протянувшему лишних два месяца убийство благообразного профессора академии Альмарейна. Она работала сейчас на его месте.

Следователя, конечно.

– Я не сделала ничего плохого. У меня уже сегодня будут новые сведения о Кристине, – отчаянно выпалила она. Сердце ухало в пятках.

Галактус молча придвинул к ней листок с размашистым заголовком – жалоба. Опять? Маша невнимательно пробежала взглядом по тексту. Довела ребёнка до истерики, конечно.

– Маша, это уже второй раз.

Она готова была разрыдаться.

– Я не доводила её. Просто задавала вопросы. Спокойным тоном. Не запугивала, не угрожала расправой. У меня есть диктофонная запись.

Галактус кивнул.

– Но врач подтвердил нервный срыв у девочки. Ты могла бы осторожнее вести себя. Почему я должен учить тебя работать со свидетелями?

Несправедливость ела её изнутри, грызла звериными зубами, а Маша молча ждала вынесения приговора. Сжимала ладони между коленей, старалась ни о чём не думать.

– До сих пор я ни разу не был разочарован в тебе как в специалисте, – Богдан Сергеевич подтянул жалобу к себе, пробежал глазами по выгибающимся волной строчкам. – Ладно, сделаем так. От этого дела я тебя отстраняю, пусть им занимается только Кайл. У тебя есть другие, но запомни: это – последнее предупреждение.