Текст книги "Императрица и ветер (СИ)"

Автор книги: Мария Чурсина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 58 страниц)

В гостиной, неторопливо попивая ароматный кофе, он мысленно вернулся к делам.

А результат обещал быть неплохим, очень неплохим. Убить эту девчонку – дочь мага – проще простого, её никто не охраняет. Как это неосмотрительно со стороны лорда главы природных магов!... Патрик усмехнулся и протянул руку за свежей газетой, которая уже лежала подле него, на журнальном столике. На первой же странице огромные буквы – кровавая драма на улице Лебедя! Разгул вампиров в безлунную ночь!...

"Что за очередная ерунда?" – досадливо скривился мужчина. – "Чего только не сочинят эти газетные шавки".

Ничего особенно интересного в мире не произошло, всё, о чём напечатали в газете, показалось Патрику или очевидной выдумкой, или же незначительной мелочью. Он отбросил газету обратно на столик.

И всё же это была замечательная идея убить дочь мага. Безукоризненная. И ведь даже Центр ни о чём не догадался со всей его хвалёной шпионской сетью! Нет, что ни говори, а дело удаётся на славу!...

Правда была у него парочка подозрений, но развеять их не составило такого уж большого труда. Две операции, и клиент готов. Патрик задумчиво улыбнулся. Последний план был просто гениален. Разве шавке Галактуса не захочется отбиться от бандитов, напавших на неё посреди тёмной улицы? Разве она не попытается навести порядок?... Ах, ну да, ну да, она испугалась до полусмерти и предпочла просить пощады. Значит, была самой обыкновенной девчонкой. И все препятствия исчезли у него пути сами собой.

Конечно, оставался ещё эпизод с дверью, но этот план не очень нравился Патрику, было тут что-то детское, сродни проказам школьников. С нападением всё вышло гораздо солиднее. Хотя, что уж тут говорить, и с дверью всё прошло как нельзя гладко. Теперь ему абсолютно точно известно, что Руфь не охраняют.

О да, план просто прекрасен. Он улыбнулся – только уголками губ – когда представил, как убьёт дочь главы магов природы.

Он опять сидел в темноте, вглядываясь в переплетение улиц засыпающего города. Там, за окном, звёздочками светились фонари. В приоткрытое окно холодно дышал ветер. Но Луксор не чувствовал холода. В его пульсе колоколом билась только одна мысль: придёт – не придёт... Да, пусть при свете солнца он клятвенно обещал себе, что больше никогда не будет думать о ней, никогда не вспомнит её имени, запаха её волос. Но стоило только небу скрыться за чёрной пеленой, её образ сам собой возникал в пустых комнатах. Появлялся её голос – и Луксор не мог не разговаривать с ней мысленно, когда думал, что сходит с ума, но уже не в силах остановиться, он снова и снова звал её.

Он не понимал, что произошло между ними, почему она прогнала его, а потом вернулась сама. Почему ничего не объяснила, не дала понять, что всё кончено. Маша оставила после себя тоненькую нитку надежды, которая не рвалась и нестерпимо больно резала руки. И сейчас он был готов ей всё простить – и не простить ничего. Луксор в тысячный раз обещал сам себе, что как только они встретятся, он потребует от неё окончательного решения, и в тысячный раз забывал о своём обещании, когда слышал её голос – уже не мысленно, а вполне реально, когда брал её за плечи и почти чувствовал, как бьётся её сердце.

Нет никакой надежды, эти отношения уже пора рвать, рвать их нужно было давным-давно. Не стоило даже надеяться, что из гусеницы получится прекрасная бабочка. Это от любви до ненависти один шаг, а от игры до любви их неисчислимое множество.

Каждый раз, когда тишину пустой квартиры нарушали шаги за дверью, Луксор внутренне вздрагивал и прислушивался. Но провидение ничем не стремилось нарушить его одиночество.

Сегодня Маша не пришла на занятия, хотя лекция была именно у этой группы, он всё помнил. А потом его вызвали в Центр, где попросили написать подробный отчёт о том, как он провёл вечер. В смысле, как провёл вечер с ней. Всё это про тех бандитов, которых пришлось отпугивать магией, о том, как он отвёз её домой. Объяснений как таковых Луксор не получил. Ему правда сказали что-то про алиби, но он и спрашивать не стал: слишком сильно был уверен, что поговорит с Машей. И вот тогда-то всё и выяснит. Но встретиться с ней не пришлось.

Слушая голос ветра, Луксор каждую секунду боролся с желанием бросится вон из этой опостылевшей комнаты, уйти в переплетение тёмных улиц, потеряться... Но он не знал, где её дом, не знал, как найти её в этом подёрнутом холодом городе.

   В дверь робко постучались. Он медленно, словно в тумане, прошёл по коридору. Щёлкнул замком.

– Маша? Проходи... – он был так обрадован её внезапным появлением, что сердце замерло на секунду.

Девушка вошла в тёмну прихожую. Сегодня она была в классических чёрных брюках и своей не по погоде лёгкой куртке. Впрочем, под курткой конечно оказалась соблазнительная полупрозрачная блузка, вышитая золотистыми бусинами. Она взглянула на него снизу вверх и улыбнулась.

Улыбка вышла странной. Всего на мгновение Луксору показалось, что это не Маша, а другой человек за её обличьем. Он тут же выкинул из головы глупые мысли. Ерунда какая-то.

– Привет, не прогонишь? – она уже сбросила куртку и, не дожидаясь приглашения, прошла вглубь комнаты.

– Нет, – Луксор вдруг обнаружил, что как столб стоит посреди прихожей, не в состоянии произнести даже пару слов. – Я...

Он потянулся к выключателю, чтобы зажечь свет, но девушка перехватила его руку.

– Так лучше.

Она протянула к нему руки, почти коснулась плеч... Это было очень сложно, но Луксор жестом остановил её.

– Маша, послушай. Мне нужно поговорить с тобой на счёт всего того, что произошло. Понимаешь, я хотел бы знать...

"Не то, не то", – резко одёрнул он себя.

– Я бы хотел понять, что значат для тебя наши отношения.

По тому, как сжалась девушка, как она отступила на шаг назад, Луксор понял, что сказал очередной вздор.

– А ты сам не понимаешь? – тихо спросила она.

– Понимаю... не понимаю другого. Твоих бегств и возвращений. Я должен гадать, придёшь ты или нет. Думаешь, это легко? И скажи, что с тобой случилось? Кто эти вчерашние бандиты? Почему меня сегодня вызывали в Центр? Я надеялся встретить тебя там.

Она спрятала глаза. В полутёмной комнате это оказалось очень легко – просто опустить ресницы.

– Луксор, я не могу так, я не могу рассказать тебе всего. Сейчас. Может быть, потом... Я не хочу, чтобы тебя это задело.

– А я не хочу, чтобы на тёмных улицах тебя ловили бандиты! Маша!... Подожди, – он шагнул к ней, взял её за подбородок и осторожно повернул её голову, чтобы посмотреть на левый висок. Зажила ли вчерашняя ссадина.

Девушка резко дёрнула головой, но в свете уличных фонарей Луксор понял, что никакой ссадины там нет.

– Я не могу, и закроем тему на этом, – она отступила к окну и, скрестив руки на груди, посмотрела на улицу. Там было уже совсем темно.

– Прости, если я тебя обидел, – сдавленно произнёс её собеседник, – я не хотел этого. Просто пообещай мне...

Девушка едва заметно вздрогнула и оглянулась. Луксор взял её за плечи и снова чуть не сошёл с ума, почувствовав запах её духов.

– Пообещай мне, что больше не исчезнешь. Я не хочу тебя потерять, – он уткнулся лицом в её волосы. – Ты же скажешь мне, когда придёшь в следующий раз?

С её губ сорвался прерывистый вздох.

– Знаешь, давай я позвоню тебе и сообщу, когда смогу прийти, – она просительно заглянула ему в глаза. – Сейчас я не могу сказать ничего определённого.

Девушка ласково провела рукой по его щеке.

Луксор не поймал её руку и не поцеловал в ладонь, как делал обычно. Он продолжал настойчиво мерить её взглядом.

– Пожалуйста, – тихо попросила она, – пожалуйста, не надо смотреть на тебя так. Я боюсь, когда ты так смотришь.

Девушка снова скользнула кончиками пальцев по его щеке, волосам. Он будет просто наслаждаться каждым мгновением и не думать, что будет завтра. Он не смог не ответить на её поцелуй, просто не посмел сопротивляться, хотя ещё многое хотел сказать.

...Догорающий за окнами свет фонарей бликами танцевал в его зрачках. Ночь долго не спешила снять своё тёмное покрывало. До самых последних секунд она пыталась продлить своё счастье, было так страшно выскальзывать из-под одеяла и уходить в мир, где любой неосторожный шаг станет решающим. Но уйти пришлось. Слишком опасно сейчас оставаться. Ей ни за что нельзя столкнуться со своим двойником.

Как только первые лучи восходящего солнца метнулись сквозь оконное стекло, Виола уже осторожно закрывала за собой входную дверь.

– Маша, ты что? – ладонь Сабрины скользнула по её волосам.

Маша вздрогнула и подняла голову от сложенных на столе рук. Точнее, не на столе, а на книге – на развороте книги с фотографиями человекоподобных существ. Яркое пятно настольной лампы, и больше не единого лучика света во всей комнате.

– Ой, – сонно пробормотала она, – уже поздно?

– Скоро будет рано, – усмехнулась Сабрина и подошла к окну, чтобы задёрнуть шторы.

Щурясь от света, Маша захлопнула книжку и отправила её в самый дальний угол письменного стола. Чёрный кожаный переплёт обиженно заскрипел. Маша покрутила онемевшей шеей и потянулась к кровати за покрывалом.

– Вы поговорили с Галактусом на счёт нападения? – поинтересовалась её подруга.

– Ага. Меня Шредер встречать будет. Мы на счёт сегодняшнего не договорились. Что делать с тем двойником, ума не приложу. Что это вообще за наваждение? Противно даже думать... – она накинула на плечи покрывало и под ним передёрнула плечами. – И встречаться не хочу.

Сабрина подошла к ней сзади и положила руки на плечи.

– Не думай. Галактус сам с этим делом прекрасно разберётся.

– У меня голова идёт кругом, – пожаловалась Маша и, откинув голову назад, посмотрела ей в лицо, – я уже начала грешить на демонов. Знаешь, есть такая разновидность у них. Допельгагнеры...

– О, я думала, они уже давно вымерли все, – сделала большие глаза Сабрина.

– Я тоже. Пренеприятнейшие личности. На сколько я знаю, это единственное магическое существо, способное принять чью угодно внешность.

– Маша, а что если всё гораздо проще? – Сабрина взяла со стола книгу и пролистала её, ни на чем не задержавшись. – Сама подумай, ну какого описания можно ожидать от до смерти напуганных людей? Довольно легко найти девушку, отдалённо напоминающую тебя. Сделать так, чтобы они запомнили только пару-другу основных примет. Логично? Откуда здесь взяться демонам?

– Понимаешь, – устало покачала головой Маша, – я бы и сама не против поверить во всё это. Только "Белый ветер" ни к чему не причастен. А если не они, то кому тогда понадобилось меня подставлять?

– Демонам? – недоверчиво проговорила её собеседница, возвращая книгу в шкаф. – Вот им-то точно до тебя дела нет. А с чего ты вдруг взяла, что "Ветер" тут ни при чём?

– Если бы они хотели просто избавиться от меня, чтобы убить Руфь, они бы сегодня её убили, – Маша бессильно взмахнула руками, – но покушения не было! Как это объяснить? Они решили подождать, когда меня посадят? Не слишком ли много предосторожностей для террористов? Не вяжется, не вяжется всё это. Им ведь нужно только одно: чтобы никто не помешал. Проверять каждого встречного – полный маразм.

– Тем более не в правилах Патрика убивать таким вот... грязным способом, – сама того не желая, подтвердила её мысли Сабрина. Она вздохнула и, отбросив волосы назад, легонько потрясла Машу за плечи, – ну всё, хватит забивать себе голову. Давно пора спать.

Она случайно коснулась ладонью её щеки. И едва не отдёрнула руку.

– Маша, да у тебя температура! Почему ты молчишь! Немедленно ложись в постель! Я вызываю скорую, – она резко повернулась, чтобы броситься к двери, но Маша поймала её за руку.

– Не надо скорую, пожалуйста. – Она умоляюще посмотрела на подругу.

Та сузила глаза, и словно в подтверждение её тревоги на улице протяжно взвыла сирена.

– Маша, что такое? Рассказывай немедленно, – этот жалобный взгляд Сабрине нравился меньше всего. Она вернулась к ней и, опустившись рядом на корточки, заглянула ей в лицо. – Ну что с тобой? Маша, не молчи!

– Я... я не знаю, как сказать. – Она отвела глаза. Свет лампы страшно раздражал её, и девушка потянула руку к выключателю.

– Всё равно, как ты скажешь. Что произошло? – она взяла Машу за руку, сжала её холодные пальцы.

– Сабрина... меня поцарапал энергетический вампир. И я боюсь... в общем, я боюсь, что меня справедливо во всём обвиняют... Что я убила, понимаешь...

Сабрина поднялась на ноги, обняла Машу за плечи и почувствовала, как она дрожит. Сирена за окном замолчала, уступив место протяжной, тяжёлой тишине.

– Подожди, давай не будем торопиться с выводами. С чего ты вообще взяла такие глупости? От царапин в вампиров не превращаются, – уговаривала она Машу. – Ложись. Я позвоню Провизору.

Маша кивнула, она и сама не знала, от чего ей так не по себе: от жара или всё-таки от страха? Голос Сабрины она слышала уже словно сквозь сон. Пришлось подняться на ноги и дойти до кровати. Что было дальше, Маша не помнила. Сознание возвращалось урывками, и мир напоминал ей теперь фонари, что мелькают за окном несущегося поезда. В такие моменты ей было страшно забыться снова, потому что помнились ещё уродливые скачущие тени, которые теперь наполнили её рассудок до краёв. Чёрные тени, она пыталась отбиться от них, закрыться руками, но они вонзались – нестерпимо больно. Вонзались, как звери, теряющие последнюю добычу...

– Тебе лучше идти, я побуду с ней. Кто знает, что это такое вообще, – проговорил Провизор.

Они стояли возле окна, за которым загорался робкий осенний рассвет. Красные листья – словно капли этого рассвета – падали под ноги редким прохожим.

– Хорошо, я приеду вечером, – кажется, только бессонная ночь и переживания заставили Сабрину согласиться. – Но если что-то изменится, ты позвонишь мне.

– Конечно, позвоню, – он перестал хмуриться, наблюдая за тем, как за окном по мокрому асфальту проносятся машины, и повернулся к собеседнице, – не сомневайся.

– Тогда до встречи.

Провизор ещё несколько секунд смотрел, как силуэт Сабрины, выскользнувший из дверей дома, скрывается за стеной клёнов. Потом он ушёл в комнату к Маше.

...Чёрные тени плясали вокруг меня, и ветер забирался своими холодными пальцами под не по погоде лёгкую куртку. Я ничего не чувствовала, кроме этого холода. Он пронизывал меня насквозь, не давал сбежать. Не давал уйти, а уходить было нужно, немедленно, уходить из этого страшного места, от теней, от скользких щупалец страха.

Я подняла глаза и увидела людей. Они стояли рядом, и в то же время непреодолимо далеко, отрезанные от меня оболочкой своих счастливых жизней. Я подошла ближе и поняла, что мы все стоим теперь на остановке. На обыкновенной остановке – под навесом из металла и стекла, ждём позднего автобуса. Но ветер дул всё сильнее, и дрожь не проходила. Я оглянулась на них – непривычно умиротворённых – и поняла, что не существую. Они смотрели бессмысленными как пуговицы глазами за чёрную кромку догори, но ничего не видели. Куклы... это не люди, это бездушные манекены. Они открывали рты, перебрасываясь ничего не значащими фразами, а внутри них была чёрная пустота.

Волна ярости накрыла меня с головой. Почему они меня не видели? Почему не чувствовали жестокого пронизывающего ветра? Почему, почему? Куклы...

Перед глазами встала пелена, и я с внезапной точностью поняла, что не могу больше дышать. Тогда я шагнула ещё ближе к ним. Тёплая человеческая плоть под моими руками. Кажется, она кричит. Меня это не пугает, её крик остаётся снаружи, внутрь меня проникает только её теплая жизнь.

Через минуту она перестаёт трепыхаться в моих руках, кровь бьёт фонтаном из разорванной ножом груди. Я пачкаюсь в её крови – чёрные пятна на моей куртке, черные пятна на асфальте, солёный запах, привкус железа... Я отбрасываю от себя безжизненное тело, и оно тряпкой падает на дорогу. Чёрные пятна на руках... я с брезгливостью отряхиваю их и поднимаю глаза.

Куклы смотрят на меня. Пустота внутри них идёт серыми помехами, как в сломанном телевизоре. Они смотрят на меня, и в их бессмысленных глазах сейчас суеверный ужас. Ни один из них не посмеет подойти на шаг ближе, и я смеюсь в их лишенные смысла глаза, в чёрные от страха зрачки. Нет, сегодня я не трону ни одного из них.

Это будет потом, потом, когда возвратится жестокий ветер и уродливые тени, они будут плясать вокруг меня, а холод заберётся под одежду...

Маша очнулась резко, свет пробился сквозь закрытые веки, а пустота наполнилась негромкими голосами.

– Сабрина, ну где ты такое видела? В энергетического вампира нельзя превратиться вот так, ни с того ни с сего. Им можно только родиться. Это знает каждый, кто живёт на свете больше, чем секунду.

– Хватит повторять, это я сама понимаю. Но тогда объясни...

Маша открыла глаза и села на кровати. Голова вдруг оказалась невероятно тяжёлой. Она увидела, что сквозь оконное стекло в комнату пробираются багровые лучи заката. Уже вечер.

– Как Руфь? – произнесла Маша и испугалась своего голоса: слишком слабого.

– Жива твоя Руфь, – Сабрина опустилась на край её кровати и коснулась рукой лба. – Кажется, температура спала. Ты как себя чувствуешь?

– Как будто неплохо, – голова кружилась, но уже меньше. Во рту стоял солёный привкус, и Маша не могла понять, что это: фантом слишком реального сна?

Провизор остановился за спиной Сабрины, сложив руки на груди. Он без своей обычной, немного снисходительной улыбки, смотрел на Машу, и ей стало не по себе от такого взгляда.

– Что? – она тронула непослушной рукой свои губы, словно пытаясь стереть с них остатки крови.

– Дорогая, не забивай себе голову глупостями, – чуть громче, чем обычно, произнёс Провизор, и Маша почувствовала в его голосе неладное. – Вампирами не становятся от царапин. Но букет неприятностей собрать можно запросто. Чего ты дожидалась? Почему сразу всё не рассказала мне?

Его слова не доходили до её сознания. Она судорожно сглотнула и, уставившись в белую стену, снова и снова пережила события сна. Ощущала кровь на своих руках, испытывала, как опять ломает отчаянное сопротивление жертвы...

– Что ты молчишь? – Сабрина тронула её за плечо.

– Замечательно. Это я, – её голос затухал, едва срываясь с губ, – это я убила.

– Когда-когда приезжает господин-великий-лорд? О! О, да. Он приезжает ровно через три дня. Официальный визит, ваше великолепие? О, да. А не хочешь ли посмотреть на то, как у тебя на глазах убьют твою дочь? Не хочешь? Какая жалость. А ведь придется.

Тёмный Патрик чуть приподнял тонкие брови и усмехнулся. Стоя перед большим зеркалом у себя в гардеробной, он ещё раз окинул взглядом своё отражение. Неплохо, но нужно ещё лучше. Конечно, эти классические чёрные брюки и шёлковая рубашка прекрасно сидят на его фигуре. Но это слишком просто для такого знаменательного события, как показательное убийство высокопоставленной магички. Возможно лучше надеть вот этот камзол из тёмно-зелёного бархата в стиле ампир? И запах жасмина. Сюда очень подходит запах жасмина, к этой смерти.

Или лучше оставить как есть – запах костров в степях?

Он чуть поморщился и отбросил в сторону ещё несколько рубашек. Как же всё-таки утомительна эта подготовка к убийству! Пожалуй, он займётся этим позже, а сейчас...

Патрик ушёл в свой кабинет, достал ручку и чистый лист бумаги и аккуратным почерком вывел на нем:

"Время и место: девятнадцатое октября, храм Вселенского Разума"

Вечер. И огни большого города почти не видны из окна.

Окно выходило в сад, там чёрнели под дождём уже почти голые деревья. Пока не село солнце, было видно, как по асфальтовой дороге между домами гуляла молодая женщина с маленьким ребёнком. Ребёнок тянулся к лужам, а мама строго одёргивала его.

Ветер бил по стёклам. А Маша не могла найти себе места. Она металась по комнате, как по клетке – от окна к двери и снова к окну. Когда начинала кружиться голова, она ложилась на кровать и закрывала глаза, прижимая колени к груди. Но вместе с тьмой и тишиной возвращались страшные картинки, солёный запах. Чёрные капли невозможно стряхнуть с рук, невозможно отмыть родниковой водой, они въедаются под тонкую кожу...

– Дорогая, ты спишь?

Она вздрогнула и поднялась на локте: в дверях стоял Провизор. В комнате не горела ни одна лампа, поэтому клок света, ворвавшийся из коридора, на мгновение ослепил её.

– Не сплю. Что-то случилось?

– Не совсем. Меня вызывают в Центр, у них там очередное происшествие, нужно ехать.

– Конечно, – Маша пожала плечами.

– Маша... ты же не сбежишь за время моего отсутствия?

Она болезненно поморщилась. Да, да, да. Она сбежит, она так хочет этого. Ей нечем дышать в этой комнате, ей страшно оставаться совсем одной среди сумрака собственных мыслей. Невыносимо смотреть на чёрные скелеты деревьев за окном, на острые капли дождя.

– Конечно, ты что... никуда я не сбегу, – она спрятала лицо в подушку. Вот бы прямо сейчас под дождь, чтобы он смысл капли крови из истерзанного сознания.

Маша почувствовала его лёгкую руку у себя на плече, а потом совсем близко услышала голос.

– Ну что ты переживаешь. Ты совсем меня не слушаешь? Ты не станешь вампиром. Даже если очень-очень захочешь.

Маша открыла глаза: он смотрел на неё поверх очков таким знакомым проницательным взглядом. И ей пришлось улыбнуться. А Провизор улыбнулся ей в ответ.

– Ничего страшного не случится. Я скоро вернусь.

– Я буду ждать, – пообещала она.

Как только он ушёл, опять накатила пустота, и Маша уронила голову на сложенные руки. Единственным спасением сейчас казалось забыться, только бы без снов, без видений. Не думать, не думать...

Некоторое время перед её мысленным взором ещё метались неясные силуэты, но скоро их растворила темнота. Голоса не давали ей забыться сном, не давали сознанию скользнуть в темноту. Пара мгновений – и Маша села на кровати. Голоса всё ещё звучали в затуманенном сознании, но она уже ясно видела, что в комнате никого нет. Она тряхнула головой, и потусторонние звуки превратились в шорох дождя. Оказывается, было совсем тихо.

Маша подошла к выходящему в вечер окну, пригладила волосы и вышла в коридор. Свет нигде не горел: Сабрина уехала в Центр, а Яна отправилась на дополнительные занятия по истории. Только ночные огни города, которые пробивались через окна в гостиной, отбрасывали на пол неровные блики. Окна выходило на улицу, и это было к лучшему – черные скелеты деревьев порядком надоели ей за время метаний по комнате. Она дёрнула вниз ручку на окне и, распахнув форточку, с наслаждением вдохнула прохладный воздух. Протянула туда руку, и на ладонь упали несколько капель. Дождь.

В дверь позвонили, Маша вздрогнула и пригляделась: за воротами, в лужице фонарного света она заметила знакомый силуэт. Она сняла с вешалки куртку.

В саду шумели клёны и яблони, из дома этого шума не было слышно, а дождь отбивал дробь по дорожке из камней. Луксор улыбнулся ей из-за изгороди. Его волосы, собранные в хвост, намокли от дождя.

– Руфь сказала, что ты заболела, – как будто извиняясь, произнёс он. – И дала твой телефон. Но на звонки ты не отвечала, а потом ответила Яна. Твоя сестра? Она сказала мне этот адрес. Не сердись на неё.

– Моя племянница, – произнесла Маша, пряча глаза. Она щёлкнула засовом и впустила его в сад. – А Руфь на тебя, наверное, очень странно смотрела, да? Чувствую, без провокационных вопросов я не останусь.

Он подошёл ближе, взял её за руку, как будто хотел рассмотреть и запомнить каждую линию на её ладони.

– Не прогоняй меня.

Холодные капли затекали за воротник куртки.

– Пошли в дом, – Маша потянула его за рукав.

– Нет, – Луксор не двинулся с места. – Можно я тебя украду?

Она поддалась, не потому что бросила свои моральные принципы и забыла про обещания, просто дождливым серым вечером захотелось тепла. В машине Маша пристегнула ремень и поинтересовалась:

– Куда поедем?

– Тебе это не обязательно знать, – Луксор поймал и поцеловал её руку. – Я же тебя похищаю.

...А потом пошёл дождь. Острые капли больно падали на её лицо, путался в волосах ветер. Вечером на этих улицах оставалось мало прохожих, но ноги принесли её именно сюда. Да, впрочем, не всё ли равно, кого убивать. Огромная гнетущая тоска не отпускала из своих цепких пальцев рассудок Виолы. Ощущение вседозволенности быстро прошло, оставляя за собой лишь пустоту и страх. Вчера Луксор почувствовал обман. Она не сомневалась – ещё немного, и он всё поймёт. И за это время ей нужно успеть избавиться от соперницы. Значит, у неё осталось совсем мало времени.

Что будет, если он узнает всё? Он прогонит её? Разве согласиться он на чучело, сделанное из убитой любви? Эта мысль заставляла болезненно ёкать её сердце. Сейчас ей хотелось только забиться в самый дальний угол и просидеть там до конца света.

Виола натянула перчатки на замёрзшие руки и ускорила шаг. Поймать её не должны. Этим вечером она снова решилась на преступление.

Она шла мимо какой-то больницы, и навстречу ей попалась парочка – парень с девушкой. Они негромко переговаривались, а у девушки в руках была роза на длинном стебле. Ох уж эти шипы... Виола посторонилась, чтобы пропустить парочку, и вдруг почувствовала запах. Острый и сладкий аромат цветка – на столько, что на мгновение у неё перехватило дыхание.

Один бросок – молодого человека она легко оттолкнула – и тёплая, бьющаяся под тонкой кожей, сила чувства оказалась так близко. И она опьянела от одного только запаха, но держать себя в руках теперь было совсем не обязательно. Разве её накажут за это убийство?

Кровь била из раны на груди, рукоять ножа Виола по-прежнему сжимала в руках. Почувствовав недалеко движение, Виола подняла голову. Молодой человек чуть отполз в строну и теперь пытался сбежать самым позорным образом. Она поймала его взгляд и негромко, но угрожающе зашипела. Его мгновенно пригвоздило к асфальту. Тогда Виола рассмеялась и отбросила от себя тело, в котором ещё теплилась жизнь.

И, не оглядываясь, ушла. Всего пару минут она ощущала лёгкость и удовлетворение. Уже на одной из первых нот смех её сорвался. Капли дождя со злобой ударили ей в лицо. Серая тоска болотной тиной заползала в душу.

Виола стянула с рук тонкие кожаные перчатки и швырнула их на асфальт.

Маша смотрела на него в панике.

– Я выгляжу демоны знают как, и вообще, у меня в планы не входило такое...

Придерживая открытой дверцу машины, Луксор протянул девушке руку. Она всё-таки сдалась: выбралась под нарядный свет белых фонарей, одернула куртку.

– Поверь, там нет совершенно ничего страшного.

Несмотря на противный дождь на площади Безмолвия было людно. За светящимися окнами кинотеатра выстроилась очередь в кассу. Часы на башне показывали семь – самое время для свиданий. Луксор обнял Машу за плечо и пропустил перед собой, открыв дверь.

Ресторан встретил их теплом – мигом отогрелись замёрзшие без перчаток пальцы – и тихой музыкой. Метрдотель проводил их к свободному столику. Маша как будто слегка расслабилась и даже сказала, что пить будет гранатовый сок. Когда официант ушёл, Луксор накрыл руку девушки своей.

– Ты непривычно чувствуешь себя в такой обстановке?

Маша оглядела соседей – семейную пару с двумя детьми за столом в центре зала и двух подруг в самом углу.

– Да, – откликнулась она и словно попыталась вся вжаться в высокий ворот свитера. – Просто я впервые...

– Ясно, прости. Мне уже стыдно, что потащил тебя, – признался Луксор.

Подошедший официант зажёг на их столе две тонкие длинные свечи. Больше освещения не было – только свечи на каждом столе и приглушённое сияние, которое шло от стен, полностью покрытых причудливыми серебристыми узорами.

– Ну что ты, мне очень приятно, – совершенно искренне улыбнулась она, и в груди что-то сжалось.

– Хочу, чтобы ты знала, – Луксор коснулся её пальцев. – Мы с Виолой расстались.

Маша сдавлено охнула и высвободила руку.

– Это из-за меня?

– Ты не виновата, – он понаблюдал за официантом, который опускал на серый шёлк скатерти два бокала с гранатовым соком – рубиновая жидкость походила на вино. – Наши с ней отношения... Ну, если ты захочешь, я расскажу тебе потом.

Маша даже не притронулась к своему бокалу. Она посмотрела на Луксора, как на призрака, восставшего на кладбище, и одними губами произнесла:

– Замечательно, тогда рассказывай.

– Всё в порядке. Просто так вышло, что я её не люблю.

Она молчала: ждала продолжения и крутила в пальцах пятиугольную ножку бокала.

– Виола переждала три моих романа, два из которых закончились плохо, а третий – очень плохо. Потом она сказала, что любит меня и, хотя я не могу ответить ей тем же, она готова терпеть, потому что её любви хватит на двоих. К тому времени я и сам думал, что лучше быть любимым, чем любить.

Официант принёс им тирамису на тонких фарфоровых тарелочках, беззвучно поправил сервировку стола и так же беззвучно удалился.

– А сейчас ты, выходит, передумал? – чуть печально произнесла Маша.

– Выходит. Проще повеситься, чем жить так дальше, – вкус граната был под стать его рассказу, терпким, горьковатым. – Теперь ты считаешь меня сволочью?

Маша улыбнулась, как улитка выбралась из своего укрытия в вороте свитера, словно готовая довериться. Поймала его руку.

– Ты поступил честно.

...Когда они вышли из ресторана, Маша сама поцеловала его – неловко ткнулась губам и испугалась. Он прижал девушку к себе и продолжил. Её губы имели терпкий, чуть горьковатый вкус.

Она едва успела. Только стащила с себя в ванной промокший от дождя свитер и подмигнула Яне, чтобы не выдавала её, как в гостиной послышался звук хлопнувшей двери и знакомые голоса. В кухню вошли Провизор и Сабрина. От них пахло дождём и горьким дымом.

– Дорогая, хорошо, что тебе лучше, – тон Провизора звучал очень по-деловому.

– А что? – пожала плечами Маша. Пока он опускался на стул и принимал из рук Яны чашку с горячим чаем, она пыталась уловить, что же в этом тоне так насторожило её.

Провизор сделал рукой неопределённый жест и отхлебнул чая. Сабрина, замершая в дверном проёме, испытывающее посмотрела на них и удалилась в свою комнату. Маша едва не передёрнула плечами, ей показалось, что Сабрина узнала – угадала с одного взгляда – про её вечернюю отлучку.

– Произошло что-то нехорошее? – тревожно повторила свой вопрос Маша.

Яна соскользнула со своего стула и, прихватив учебник истории, вежливо скрылась в темноте коридора.

– Сейчас расскажу, – Провизор отставил чашку в сторону. – Понимаешь, какое дело. Опять произошло нападение.

"Нападение, нападение..." – колоколом забилось в висках. Как это слово может касаться её? В наступившей тишине были слышны мерные удары дождевых капель в оконное стекло. Из-за не задёрнутых штор в комнату скользнул луч света от ближайшего фонаря. Он растерянно запрыгал по пустой поверхности стола, словно не зная, за что уцепиться в этом ограниченном пространстве.