Текст книги "Императрица и ветер (СИ)"

Автор книги: Мария Чурсина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 58 страниц)

Дорогу им перебежала собака, молча села у забора и проводила путников взглядом. Маша сильнее вцепилась в руку Луксора. Морозный воздух делал дыхание поверхностным, и в горле першило каждый раз, как только она пыталась вдохнуть глубже. Только один раз Маша оглянулась: в темноте раннего утра по их следам бежали несколько собак. Они передвигались мелкими перебежками, садились прямо на дорогу и смотрели им вслед, а потом вставали и опять шли, нюхая воздух и затоптанный снег.

– Наконец-то, – не смогла сдержать радостный вздох Маша, когда вдалеке показалась чёрная роща, а за ней и платформа. Только бы добраться до фонаря, а оттуда на посёлок можно смотреть как на покорённую пустыню.

Из рощи навстречу им вышли две собаки. Одна – большая чёрная – двигалась медленно и тяжело, словно собственные конечности ей мешали, вторая была мельче. Она глухо зарычала. Маша бросила быстрый взгляд назад: там собралось уже не меньше дюжины преследователей. Они остановились в двух десятках шагов и пока не спешили нападать.

– Не вмешивайся, Маша, – проговорил Луксор и стянул с рук перчатки.

Она отступила за его спину, повернулась лицом к наступающим со стороны посёлка и вытащила пистолет. Тишину пронзил выстрел, потом ещё – одна из собак упала на снег, из-под неё растекалась чёрная лужа. Остальные не бросились врассыпную и не подумали мстить за товарку. Они не шевельнулись.

Что-то прошептал Луксор, Маша оглянулась и успела заметить, как с обочин дороги поднимаются призрачные силуэты. Они вытянулись, увеличились в размерах и рванули к чёрной собаке. Та дернулась, вцепилась зубами в одну из эфемерных стрел, но её настигли остальные. Столбом в небо брызнула чёрная кровь.

Второй демон стал приближаться к ним – медленно, опустив морду к снегу. Он вырастал прямо на глазах, терял клочьями шерсть, поднимался на задние лапы. Когда свет фонаря заиграл на стальных шипах, выросших вдоль его хребта, она его узнала. В ушах зашумело, и Маша едва устояла на ногах. Она не понимала, что делает, просто бросила пистолет на снег и вышла из-за спины Луксора.

– Не подходи, или... – она выставила вперёд руку. – Я убью тебя.

Глаза демона смотрели только на неё, багровые бусины, которым довелось видеть Альмарейн поверх деревьев императорского сада. Взвыл ветер, вскружил над дорогой снежинки. Маша не отпускала его взгляда.

Демон развернулся и, быстро уменьшаясь в размерах, побежал к посёлку. Снег таял, и на дороге оставались чёрные следы. Рыжий пёс вскоре исчез в переулке, Маша опустила дрожащую руку и с удивлением поняла, что ей стало легче.

Глава 27. Фата из снега

Нью-Питер заметало снегом. Северный ветер гудел на улицах, заставлял прохожих кутаться в шарфы и поднимать воротники, он бросался в окна домов, остервенело завывал по ночам. На чёрных скелетах деревьев сидели такие же чёрные птицы, молчаливые как фантомы.

Галактус захлопнул форточку, и зима осталась за окном. Он прошёл по кабинету, мрачный, задумчивый, опустился в кресло. Ни один из собравшихся не посмел нарушить топкую тишину.

Сабрина сидела по левую руку от Галактуса – её плечи были выпрямлены, и в каждом движении проступала гибкость пантеры, только под глазами залегли тени, следы бессонных ночей. Напротив неё, как всегда, откинулся на спинку стула Антонио: рукава свитера были закатаны по локоть, как будто он собирался прямо здесь идти в рукопашную с невидимым врагом, вот только закончит изучать высокий свод потолка.

Шредер нашёл себе место через три стула от него, как будто специально отделившись от всех. Он уткнулся лицом в сцепленные замком руки. Герман рассматривал его недолго, он не понимал, что заставляет Шредера постоянно ставить себя отдельно.

Шёл третий день с тех пор, как капитан Орлова не вышла на связь в установленное время.

– Стало известно, что дом, собственно, сгорел, – произнёс Галактус. На карниз села антрацитовая ворона, она беззвучно каркнула, сверля Германа блестящими глазками. – Выгорело всё подчистую, даже ближайшие деревья. Определить, был ли кто-то в доме, теперь невозможно.

Сабрина справа от Германа вздрогнула, словно от удара хлыстом.

– На паспорт Маши был куплен билет из Светловска, – вступил в разговор Антонио. Он по-прежнему подвергал рассмотрению потолок. – Только к отправлению она не явилась, и билет продали на следующей станции. В Светловске она не регистрировалась ни в одной гостинице.

– Что с её спутником? – Галактус хмурился всё сильнее.

– Был задержан на сутки, отпущен под подписку о невыезде, так и не смог сказать ничего вразумительного, – Антонио досадливо поморщился. Такой промах – не смог заставить мага говорить.

Ворона на карнизе беззвучно разевала клюв.

– Не умеете разговаривать. У меня бы он бы вспомнил всё, что знает и что не знает тоже, – рыкнул Шредер. Их с Антонио взгляды схлестнулись, всего на секунду.

– Он сказал, что их обнаружили, поэтому они решили уехать из посёлка, – следователь по особо важным делам сложил на груди руки. – Что было дальше он либо действительно не помнит, либо очень хорошо скрывает.

– Маша пропала, а он с радостью вернулся в Петербург, – чуть слышно прошипела Сабрина. Она тряхнула чёрными волосами, стянутыми на затылке в самурайский хвост. – Если теперь его найдёт "Белый ветер", это будет недостаточным наказанием.

– Телефон он включил около трёх с половиной суток назад, несмотря на запрет пользоваться мобильными телефонами, – невозмутимо продолжил Антонио. – Видимо, это произошло уже после того, как пропала Маша, она бы ему не позволила. Либо случилось что-то из ряда вон, и он запаниковал. Я проверил все поезда этого направления, ни на один из них она билеты не брала. Остаются автобусы дальнего следования, но проверить их тяжелее.

Повисла тишина, которую нарушал только Галактус, постукивая золоченой ручкой по столу. Все понимали – не могли не понять – если бы с Машей было всё в порядке, она бы сообщила хоть что-то.

– Возможно ли, что Маша вернулась в посёлок? – Богдан Сергеевич прекратил этот раздражающий стук и поднял голову.

– Да, дом загорелся около восьми утра, а уезжали они в пять. Она бы успела вернуться до пожара, – кивнул Антонио.

Снегу намело столько, что Герман утонул в нём едва ли не по колено. Тщательно закрыв за собой ажурные металлические ворота, он пошёл по давно не чищеной дорожке к дому. По обе стороны от дорожки из снега торчали шипастые ветки кустарников. Крыльцо тоже замело снегом, даже не открывалась дверь. Дом простоял без хозяйки не больше недели, а впечатление – будто пустовал уже год.

Герман и сам не знал, что сегодня потянуло его в заброшенный дом. Он постучал ногами на крыльце, стряхнул с куртки снег, но в прихожей с него всё равно натекла приличная лужа. Он оставил обувь и прошёл в гостиную.

Здесь всё осталось так же, как и в день налёта: были разорванны в клочья шторы на окнах, из дивана лезла желтоватая внутренность. Надпись застряла на стене клеймом. Всё так же, обыскан каждый квадратный сантиметр пола, рассмотрен на наличие отпечатков каждый квадратный сантиметр поверхностей. Герман потоптался посреди комнаты, потом тяжело вздохнул и сел на травмированный диван.

Кайла нашли не здесь, а на втором этаже, в одной из спален. Ему нанесли двадцать восемь ударов ножом, первый и роковой – в спину. Он бы не встал после этого удара, но убийца с болезненной дотошностью перевернул его лицом вверх и ударил ещё двадцать семь раз. Все тайно надеялись, что тогда ему уже не было больно.

Герман не знал, зачем пришёл сюда ещё раз. Головокружительный успех – убийца уже найден и коротает досуг в следственном изоляторе, припоминая все подробности преступления для чистосердечного признания. Его определила графологическая экспертиза, зря он затеял это устрашительную демонстрацию своей силы, да ещё и с надписью. Ещё один образец его почерка Герман нашёл в рабочем столе капитана Орловой. Подписанный экземпляр. Какая удача. Его непосредственная начальница продолжала помогать ему, даже потерявшись на поросших лесом холмах Светловска.

Но его продолжало тянуть в этот дом. Сейчас, когда его хозяйка бесследно исчезла, Антонио отправился на её поиски в Светловск, а Сабрина стала ещё молчаливее, только всё чаще прятала глаза за стёклами чёрных очков вовсе не из-за ослепительного блеска снега.

Герман поднял с пола фотографию в треснувшей рамке. На снимке Маша обнимала за плечи светловолосую девочку в тёмно-зелёной школьной форме. Где-то он слышал, что умершие люди на фотографиях выглядят не так, как живые. Врёт молва?

Маша на снимке улыбалась – одними губами, её взгляд был устремлён сквозь мир, как сквозь водную толщу. Это был очень тяжёлый взгляд. Таким взглядом смотрела с полустёртой гравюры Руана.

– Я никого не убивал, – упрямо повторил Вирам и судорожно сглотнул, отчёго кадык на худой шее дёрнулся. – Я не убивал его.

Он оттолкнулся ногами, и стул проскрипел по полу. Вирам упёрся руками в угол сиденья, отчего его плечи поднялись, и вздыбились плечи серой бесполой кофты. У него было удивительное лицо, как только Герман не минуту отворачивался, он тут же забывал его черты.

– Здесь ваша подпись, – Герман придвинул к нему листок, найденный в столе капитана Орловой, и процитировал. – "Я, фамилия имя, сообщаю, что знаком с Луной... что она, по моему мнению, не могла совершить преступление... что она ничего не говорила мне о визите императора..." Вспоминаете?

Вирам бросил взгляд на придвинутое к нему письмо и тут же отвёл взгляд.

– Моё.

– Графологическая экспертиза подтвердила, что надпись в доме капитана Орловой тоже была нанесена вами, – Герману порядком надоело это упорство, он и сам не знал, почему до сих пор пытается воззвать к его совести. Пытался прислушаться к интуиции. Она молчала.

– Я нанёс надпись, – голос Вирама стал хриплым. – Но я никого не убивал.

– Зачем вы проникли на частную собственность? – стандартная цепочка вопросов. Пора покупать диктофон, записывать уже нет желания.

– Это был просто розыгрыш. Шутка.

– Ваша вина доказана, нет смысла упираться, – вздохнул Герман. – Что вы искали в доме капитана Орловой?

– Ничего я не искал, – он отвернулся в угол.

У него ничего не получалось, решительно ничего! Бессмысленно было сидеть пять лет на лекциях, если на практике не можешь заставить признаться того, против кого говорят все улики. Сейчас не спросишь у Кайла, что он искал в нижнем ящике стола, стоя перед ним на коленях.

Всё потому что Кайл уже получил нож в спину, так и не добравшись до предмета поиска. Но что же он искал, осторожно перебирая бумаги в нижнем ящике стола? Зачем надевал перчатки, зачем аккуратно, отмычкой открывал этот самый ящик?

Герман подавил волну бессильного раздражения. Громко тикали часы на стене.

– Тогда расскажите, как вы сломали замок, – вздохнул он.

Замок стал камнем преткновения всех экспертов Центра. Провизор осторожно высказал мнение, что его снесли вовсе не специальным инструментом, как значилось в официальной версии, а одним точным ударом. Остальные специалисты тут же заворчали, что это невозможно, потому что невозможно в принципе. Чтобы снести одни ударом такой замок, нужно обладать нечеловеческой силой.

– Я не взламывал ничего. Когда я пришёл, замок был уже сломан.

– Замечательно, – Герман постучал ручкой по столу и поймал себя на том, что уже впитал любимое слово капитана Орловой. Она сказала точно так же – замечательно! – когда просматривала дело о сбросившихся с моста подростках. По её тону было понятно, что ничем замечательным даже и не пахнет. – Давайте восстановим картину произошедшего. Вы пришли к дому...

– Пришёл, увидел, что замок сломан и решил войти, – нудным монотонным тоном начал Вирам. – Дверь в дом тоже была открыта. Я вошёл. Там никого не было. Я взял нож, который принёс с собой, порезал шторы, диван. Потом написал это...

– Краску вы тоже принесли с собой?

– Да, баллончик, – он принялся хрустеть суставами пальцев. Герман поморщился.

– Вы поднимались на второй этаж?

– Нет, сделал надпись и ушёл.

– Странно, что тогда ваш волос делает в коридоре второго этажа, – самым скучным голосом спросил Герман. Как будто это его совершенно не волновало. Он деловито изучал страницу своего блокнота, но всё-таки успел заметить, как напрягся Вирам, и как будто бы стал даже выше ростом, пытаясь рассмотреть, что ещё написано в заветном блокноте. – Ну? Как вы это объясните?

– Не может такого быть, – быстро проговорил Вирам. Так быстро, что Герман успел понять – он ткнул пальцем в небо и попал. Никакого волоса обнаружено не было, и он решил сыграть на свой страх и риск. Вирам вообще действовал как заправский преступник: ни отпечатка не оставил, ни следа от обуви...

– Ветром занесло, – обречённо покивал Герман, продолжая рисовать в блокноте закорючки. Шея Вирама вытянулась буквально на глазах.

– Ну хорошо, хорошо, я расскажу, – нервно дёрнулся он. – Я поднялся на второй этаж, хотел ещё что-нибудь эдакое написать, но увидел там труп. Кровищи было немерено. Ну я струхнул и убежал из дома. Демоны побери...

Замело снегом детские качели во дворе и скамейку под ивой, под её длинными ветвями летом так любили ютиться влюблённые. Зажёгся фонарь. В доме начали вспыхивать окна, одно за другим, бросая квадраты света на истоптанный снег.

Луксор стоял возле облетевшей ивы, сунув руки в карманы пальто, и вглядывался в одно окно, то, что на восьмом этаже. В окно его собственной квартиры. Там, за синей шторой горел свет. Он знал, что пройдёт время, и ему придётся подниматься на восьмой этаж и нажимать на чёрную кнопку звонка. Не сможет он стоять возле ивы вечно. Но он никак не мог заставить себя, решиться на этот шаг.

Мимо него прошла девушка: в квадрате света стала видна куртка из красной кожи, мелькнули стянутые в хвост чёрные волосы. Луксор проследил за незнакомкой, пока дверь подъезда не захлопнулась за её спиной. Он снова поднял глаза на свои окна. Никуда от этого не уйти, и ветер бросал в лицо колючий снег.

Снова хлопнула дверь подъезда, заставив его обернуться, и под свет фонаря вышла та девушка в красной куртке. Она остановилась, натягивая перчатки, но Луксору вдруг показалось, что она просто не знает, куда идти теперь. Девушка подняла голову и скользнула по нему взглядом. Луксор поймал её взгляд и отвернулся. Он слышал, как скрипит снег всё ближе и ближе. Вот она остановилась. Должна что-то спросить. Как доехать до проспекта Рождественского?

– Послушайте, вы Луксор?

Он вздрогнул и обернулся к ней. Девушка стояла в шаге от него и не прятала глаз. На чёрных волосах искрились в свете фонаря снежинки.

– Мы с вами знакомы? – у него не было желания выяснять, что ей нужно. Он просто цеплялся за единственную возможность не подниматься в свою квартиру.

– Меня зовут Сабрина.

– Заочно знакомы, – понимающе кивнул Луксор.

– Давайте без красивостей, – тряхнула головой Сабрина. – Ты последний, кто видел Машу.

– Машу ищут профессионалы, разве я чем-то могу помочь? – опускать глаза пришлось Луксору. Он не смог вынести взгляд собеседницы, который говорил куда больше, чем её слова.

– Никогда не поверю в то, что ты ничего не знаешь. Ты молчишь по другой причине, вынуждаешь всех думать, что ты причастен к её исчезновению.

– Я причастен, – глухо произнёс Луксор. – Я виноват. Во всём. Да.

Лучше бы ему сразу объявили смертную казнь, прямо здесь, под окнами собственной квартиры. Квадрат света, в котором они стояли, исчез: погасло окно на первом этаже. Теперь лицо его собеседницы скрывала темнота.

– Тогда ты должен знать, где её найти, – негромко и угрожающе сказала Сабрина.

– Я не знаю.

– Она доверяла тебе, – произнесла она, и Луксор понял: на смертную казнь можно даже не рассчитывать. Быстрая смерть – слишком роскошно для такого подонка как он.

– Я люблю её.

– Ты её не любишь. Если бы ты её любил, ты не бросил бы её одну в какой-то дыре. Ты не отсиживался бы здесь. Ты бы не строил из себя слепо-глухо-немую статую, – она отступила на шаг. – А ты говоришь, что ничем не можешь помочь. Бросил, сбежал. Счастлив?

– Нет, – беззвучно прошептал он.

– Она могла уехать обратно в посёлок? – голосом, лишенным всяких эмоций, произнесла Сабрина.

Было в её тоне нечто, заставившее Луксора внутренне вздрогнуть.

– Я не знаю. Что случилось?

– Дом сгорел. Полностью. Невозможно определить, была ли она там.

В полумраке ему показалось, что она закрыла лицо руками. Луксор стоял напротив, не в силах сбросить оцепенение. Сабрина отвела руки.

– Можешь гордиться. Ты живой и здоровый.

– Вселенский разум... – только и смог произнесли Луксор.

– Ваш Вселенский разум тут не поможет, – прошипела она сквозь зубы, резко развернулась и пошла к выходу из двора.

Луксор смотрел ей вслед, пока красная куртка не скрылась за домами. В ушах шумело, и мир перед глазами корчился в предсмертных судорогах. Он помнил, как добрался до подъезда, дёрнул на себя дверь. Отвечать на приветствие вахтёрши оказалось выше его сил. Луксору уже было всё равно, какой аттракцион приготовила ему судьба на этот вечер. Может, ритуальное сжигание Машиных вещей? Или очередной разговор о том, что он никому не нужен.

Из всех самых задержавшихся работников Центра они, пожалуй, были наиболее задержавшимися. Рауль бормотал себе под нос и ничего не видел вокруг. Большие наушники как всегда устроились на его шее, а в руках топорщилась пачка исписанных листов. Как ни странно, Германа он заметил.

– Как, нашли домового?

– Домового? – Герман остановился и приготовился объяснять, что здесь ошибка – розыском домовых он не занимается.

– Да. Маша говорила, он исчез, – он с удвоенным рвением зашуршал бумагами. – Где же это было! А, потерялось. Говорят, ты теперь на её месте? И кабинет занял? Ну-ну.

Герман почувствовал себя сначала стервятником, потом серым кардиналом, а потом ещё хуже.

– Не понял про домового, – проговорил он, как ему считалось, очень отстранённо. Мол, не желаю иметь дела с вашими детскими забавами, но так уж и быть, выслушаю.

– Когда мы вошли в её дом тем вечером, она сказала, что не чувствует домового. Он исчез.

Рауль произнёс это таким тоном, что Герман тут же должен был ощутить себя ничтожеством. Маша поняла, что домового нет, а он не понял. Он – болван окончательный и лечиться не желает. А ещё на звание следователя дерзнул посягать.

– Замечательно, – кивнул Герман и чуть не прикусил язык. Надо же, как привязалось.

Рауль бросил на него странный взгляд и погрозил пальцем.

– Не шали...

...Ну и что с того, что по образованию он следователь, а штат Центра был полностью укомплектован, поэтому его взяли только на пустующее место оперативника, да к тому же ещё и в помощники двадцатипятилетней барышне.

Герман вышел на стоянку и направился к своей машине. В отличие от остальных она не была завалена снегом по самую крышу. От злости он пнул переднее колесо.

Барышня не знала, как от него избавиться, и сама была явно не тем наставником, под руководством которого мечталось работать Герману. Её послужной список, бесспорно, впечатлял, особенно история с Тёмным Патриком, но это не причина, чтобы держать траур по ней.

Разуметься, Патрика поймала она, а не язвительный Кайл, при первой же встрече попытавшийся склонить Германа на свою сторону, и даже не знойный красавец Антонио, от которого млела та часть женского населения Центра, которая не млела от Шредера. Пусть так, но история с Патриком закончилась бездарно. Взять его капитан взяла, да так и упустила драгоценную возможность допросить. Он повесился в камере. Поэтому трепета к "гениальной" следовательнице Герман не ощущал, хотя чисто по-человечески было жаль пропавшую девушку.

Он влез в свой внедорожник

– Да мало ли, отчего исчез домовой, – проворчал он, обращаясь к приборной панели. – Испугался и убежал, когда Вирам начал вспарывать диван. Ну почему тогда из головы не идёт мысль, что Вирам что-то искал в её доме... Уймись, интуиция. Что он мог там искать? Не деньги же. Улики против себя?

По спине побежали мурашки, когда он представил себя со стороны. Сидит и, как ни в чём не бывало, беседует с рулём, пытается ему что-то доказать.

– Скажем, капитан нашла неслабый компромат на Вирама, – Герман знал, что личность эта в чёрном списке Центра маячит давно, а никаких толковых обвинений ему предъявить нельзя. Если только командировать на исправительные работы за хулиганство, смех один. – Допустим, нашла и стала его шантажировать. Шантажироваться он не захотел, а полез к ней в дом. Складно так выходит. Добавить к этому, что Кайл искал то же самое, потому что жаждал раскрыть преступление века. А зарезала его сама капитан Орлова, ибо нечего по чужим домам шастать и злить хозяев, а потом она отправилась в бега. Отличная сказка на ночь. Ибо!

Герман посмотрел в зеркало заднего вида и сам себе показал язык. Интуиция не работала, зато фантазия работала отменно.

– Куда, скажите, подевался этот самый компромат? Ах да, домовой унёс и спрятал.

Ему позарез надо раскрыть это преступление, иначе он так и останется жалкой тенью капитана Орловой.

– Товарищ лейтенант, – вдруг раздался за его спиной знакомый голос. – Некрасиво показывать язык старшим по званию.

Виной всему была лампа подсветки. Она озаряла салон голубоватым сиянием, отчего кожа девушки казалась до прозрачности бледной. Она наклонилась вперёд и, положив руки на спинку его сиденья, сказала:

– Не волнуйся. Скоро ты займёшь моё место.

Герман ощутил на своей щеке теплоту её дыхания и отпрянул. Она виновато улыбнулась, опустила руки на колени. На её лице залегли чёрные тени и, наверное, это тоже было игрой света в тесном салоне машины.

– Вас все ищут, – только и смог выдавить из себя Герман.

– Я знаю, – устало кивнула она. – Отвези меня к площади Союза. Отвезёшь?

– Да, – он положил руки на руль, но не выдержал и снова обернулся к ней.

Маша откинулась на спинку сиденья и сказала ему – да: опустила веки, потом снова открыла глаза.

– Ты всё правильно сказал, – тонкие, почти прозрачные руки она держала на коленях. – Даже Кайла убила почти я...

Герман дёрнулся и с неожиданной для самого себя злостью ударил ладонями по рулю. Он всегда считал себя уравновешенным человеком, все конфликты предпочитал решать на мирных переговорах и не повышая голоса, а сейчас вдруг понял, как чувствовал себя покойный Кайл. Он резко повернулся к ней.

– Кто его убил?

Капитан взяла на колени чёрную кожаную сумочку и нашла блокнот. Вырвала листок, положила его на сумочку, придвинулась ближе к Герману. Он смотрел на неё как завороженный, не понимая даже, как реагировать на подобное поведение.

– Кайл вошёл первым, – она принялась чертить странную схему, в которой Герман начал распознавать кружочки – участников преступления. – Он аккуратно открыл замок, аккуратно закрыл его за собой и пошёл искать письмо. Главная улика против Луны и Вирама так и не была обнародована, и он надеялся сделать это первым. Второй в дом проникла Виола. Долго церемониться она не стала, сорвала замок...

– Сорвала? – не сбавляя тона, переспросил Герман.

– Да. Слышал про энергетических вампиров? Они сильные физически, когда напьются чужих эмоций, а организовать это она смогла, уж поверь мне. Ещё их панически боятся домовые. Я запишу здесь адрес, найдёшь её потом. Нож она скорее всего унесла с собой, так что имеет смыл поискать его в квартире. Её нетрудно будет заставить признаться. Я думаю, ты разберёшься сам.

Маша дописывала в углу листка адрес.

– А почему почти вы? – севшим голосом поинтересовался Герман. Он боролся с желанием бросить всё и рвануть вон из машины, слишком уж приторной казалась благотворительность.

– Поймёшь, когда увидишь её. Слушай дальше. Виола хотела застать меня, но я задержалась на работе, и по воле случая она наткнулась на Кайла. Что произошло дальше, ты знаешь. Она ушла, а через некоторое время явился... догадываешься кто? Вирам. Луна сбежала. Успела рассказать ему, что я прячу главную улику. Он не знал, что она умерла. Вираму в тюрьму не хочется, но обшарить он смог только гостиную. Потому что, когда увидел труп Кайла, понял, что влип по самое "не могу" и поспешил уйти.

– Я знаю, – вышел из себя Герман. – Это я как раз и сам знаю. Я не могу понять, зачем вы всё это мне рассказываете.

Снова пошёл снег и принялся методично залеплять лобовое стекло. Заёрзали, зашуршали по нему дворники. Маша улыбнулась ему, а её глаза остались невеселыми.

– Справедливость должна восторжествовать, – произнесла она и закусила губу.

– Так вот и пусть торжествует! – Герман потряс над головой сцепленными в замок руками. – Кто из нас гениальный следователь? Кто поймал Тёмного Патрика? Кто раскрывает преступления, не выходя из кабинета?

– Роберт де Боуэл, – качнула головой Маша.

– Кто? – Герман даже забыл, о чём ещё хотел сказать.

– Роберт де Боуэл раскрывал преступления, не выходя из кабинета. Мне всё-таки приходится выходить иногда, – она негромко рассмеялась. – Слушай, товарищ лейтенант, я пока что твоё начальство, как бы тебе противно ни было. И сейчас моё распоряжение будет такое: разберись с Виолой, она опасна для общества. Вирама постарайся раскрутить на показания о письме. Скажи, что оно давным-давно у тебя и отпираться бесполезно. И отвези меня, наконец, на площадь Союза, я очень устала.

Герман отвернулся к рулю и поскрёб его ногтем.

– Что это за письмо? – выпалил он и понял, что делать безразличный вид не получится.

– Я понятия не имею, – Маша снова зашуршала чем-то в сумке, но вожделенного письма не достала. – Я сказала Луне, что главная улика против неё у меня. Она тут же выдала мне про какое-то письмо. Демоны его знают, что за письмо, но его все боятся.

В зеркало заднего вида Герман видел, как Маша откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Рыжие волосы, выбившиеся из-под резинки, падали ей на плечи. Чёрная куртка была до половины расстёгнута, под ней виднелся пушистый белый свитер. Запёкшиеся брызги крови на нём заставили Германа отвернуться.

– Почему вы сами не хотите разбираться с этой Виолой?

Маша открыла глаза и улыбнулась, поймав его взгляд в зеркале.

– Не могу. Я ухожу из Центра.

Морозный воздух привёл её в себя. Сабрина несколько раз глубоко вдохнула, вышла с балкона и плотно закрыла за собой дверь. Она ощутила в своей руке трубку радиотелефона, с которой до этого ходила взад-вперёд по комнате, пытаясь привести в порядок мысли и чувства.

Для начала она набрала номер Галактуса. Он поднял трубку сразу же, словно только и делал, что сидел у телефона и ждал этого звонка.

– Маша нашлась, – не тратя время на приветствия, сообщила Сабрина.

– Где вы сейчас? – он не потерял голову от радости, но в трубке всё же послышался вздох облегчения.

– В гостинице, у меня в номере. С ней всё в порядке.

– Отлично. Завтра жду у себя, – вызов прекратился.

– Отбой, – вздохнула Сабрина.

Она подошла к приоткрытой двери в спальню и осторожно заглянула внутрь. Маша спала, свернувшись клубком на кровати. Испачканный кровью свитер вальяжно свисал со стула. Сабрина отошла в противоположный угол комнаты и опустилась в кресло. Ответа по следующему номеру пришлось ждать полминуты.

– Шредер? – она откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. – Спал? Ну ничего, проснёшься.

– Чего там опять? – голос Шредера на том конце провода был очень недовольный.

– Маша вернулась, – Сабрина улыбнулась, представляя, как он тут же прекращает сердито кривиться.

– Маша? Когда, сейчас? Что она сказала? Она жива... в смысле, здорова? Я сейчас приеду! – после этой содержательной речи он отстранил трубку от лица и на кого-то приглушённо шикнул.

– Не нужно приезжать, – сквозь полуприкрытые ресницы Сабрина наблюдала за бликами света за окном. Над городом стояло неоновое зарево, и с десятого этажа гостиницы это прекрасно просматривалось. – Она спит, это во-первых. А во-вторых, не шипи на беременную невесту. Поговорите завтра.

– Поговорим, – пообещал Шредер таким тоном, как будто собирался бороться со вселенским злом. – И если этот маг её хоть пальцем тронул, я с ним такое сделаю, он будет молиться о скорейшей смерти.

– Верю, – вздохнула Сабрина. – Иди, досыпай.

Она прошла в спальню, взяла со стула Машин свитер и отправилась в ванную выводить пятна. Спать всё равно не хотелось.

– По праву лучшей подруги я жду рассказа, – заявила Сабрина. Она быстро управилась с крошечной чашечкой чая и дожидалась, когда тоже самое сделает Маша. – Что там произошло у вас с Луксором?

Маша крутила в руках такую же чашечку из тонкого, почти прозрачного фарфора и понимала, что единственное, чего никогда бы не захотела делать, это возвращаться в прошлое. Под изящным чайником горела свечка, а за окном тихо падал снег. Зимняя идиллия, не хватало лишь ёлки с разноцветными огоньками. В ресторане почти не было людей, только в противоположном углу расположился представительный седой мужчина с газетой в руках и такой же крохотной чашечкой перед носом.

"Где ты сейчас, мой маг хаоса? Что ты чувствуешь?"

– Если честно, я не хочу больше с ним видеться, – вздохнула Маша, косясь на мужчину. – В смысле, Луксора. Я не сержусь, не обижаюсь, просто нам нужно расстаться.

– Почему-то я так и подумала...

– Дело не в том, что он обманул и бросил меня. Дело в том, что он не может бросить ребёнка. Детей нельзя бросать, – Маша покрутила в руках чашку, отчего чаинки исполнили зажигательный танец и прилипли к краям. – Ну вот и очередная дурацкая любовная история. А что он вам сказал?

– Ничего, – Сабрина пожала плечами. – Быстренько изобразил амнезию.

– Прости, солнце, я повела себя как дура. Нужно было ехать на том поезде, но мне стало так плохо, что я сбежала. Села на первую попавшуюся электричку, а она оказалась до Чеховского. Куда мне было ехать... я вышла. Правда ещё издали увидела пожар и не стала дожидаться, пока дом догорит, на следующей электричке поехала в обратную сторону. В поездах был большой перерыв, я поехала на автобусе до Проблеска, а там целую ночь пришлось дожидаться поезда. Я ещё и телефон утопила, – она виновато опустила глаза. – Не знаю, что на меня нашло.

– Купим новый, – заверила её Сабрина. Она сжала пальцы подруги. – И всё будет замечательно. Забудь про этого Луксора. Главное, что ты жива и здорова. Ты не представляешь, весь Центр на голове стоял.

– Я представляю, – невесело усмехнулась Маша.

– Ты молодец, что не наломала дров. Все они такие хорошие, а потом брошенные дети всплывают...

Маша кивнула, кусая губы, даже не решилась спросить, что Сабрина имеет в виду под дровами. Глупостей Маша наделала предостаточно, и сейчас боялась только одного – начать вспоминать его поцелуи в электричках и ту единственную счастливую ночь.

Она с удивлением понимала, что уже всё простила ему, хотя невозможно было простить три холодных дня. В то утро она всё ещё была счастлива. Только когда возвращалась из кассы с билетами, заметила одно его быстрое движение. Луксор спрятал в карман телефон, мигнувший голубым экраном.