Текст книги "Императрица и ветер (СИ)"

Автор книги: Мария Чурсина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 58 страниц)

Она сказала бы:

– У императора Зорга есть наследник, и значит, власть переходит к нему, – Ишханди сбросила бы с лица упавшую прядку волос. Плохо, очень плохо. Вспомнила бы, когда в последний раз из её идеальной причёски выбивалась прядка – когда она рыдала над телом мужа. Маги хаоса слишком привыкли к смерти, но эта женщина привыкнуть не смогла.

– У него нет наследников, – отрезал бы Орден. Вздрогнул бы Эрвин, удивлённо поднял глаза Конрад. Орден сделал бы вид, что продолжать беседу ему резко расхотелось, и тянул он, лишь чтобы раздавить эту бунтарку как насекомое. – Орлана погибла.

– Орлана не погибла.

Умница. Она бы начинала срываться. Рассказала бы, что междумирье не сожрало юную императрицу, и не так давно она сидела в этой зале, представлялась капитаном человеческой полиции и, пользуясь бесконечной любовью Зорга, вытворяла всё, что только хотела.

– Уже погибла, – Орден бы чуть наклонился к ней – внезапно побледневшей ещё больше, чем положено главе касты магов, управляющих хаосом. – Прошлой ночью её похоронили. Сходите, проверьте императорский склеп. Я не зверь, позволил брату похоронить дочь. Хотя вряд ли вы её узнаете, от неё мало что осталось. Кто же виноват, что она решила прыгать с человеческой высотки.

Зашуршал грамотой Идрис, как будто собирался привлечь к себе внимание. Уронил её. Поднял. Снова уронил, полез под стол.

– Что за цирк, – рыкнул Аграэль и тут же замолчал под взглядом Ордена.

Орден снова перевёл взгляд на Ишханди. Она бесстрастно смотрела прямо перед собой.

А ему хотелось, чтобы она дрожала и готова была на последний шаг.

Она бы резко поднялась, одёрнула мантию цвета запёкшейся крови.

– В таком случае маги хаоса выходят из состава империи.

Орден захлопал бы в ладоши.

– Я отзываю всех представителей своей касты из армии и блокирую вход в квартал.

Орден бы даже покивал ей. Пусть насладиться последними мгновениями власти.

– И немедленно удаляюсь.

– Не торопитесь так, леди, – он хлопнул бы рукой по спинке императорского кресла. – Сейчас вас проводят. В подвал. Вы заблудитесь там без сопровождающих.

Подвалом мало пользовались до этого дня. Сейчас же Орден чувствовал, что самое время заселить все эти камеры.

– Вы не посмеете, – отвращение на её лице. Надо же, как она хороша в этом отвращении.

– Ещё как посмею.

– Если вы оставите меня здесь, завтра вам придётся выдерживать атаку замка.

– И что же ваши маги хаоса мне сделают, когда у меня в руках будет их драгоценная правительница?

– Зорг вернётся, куда бы ты его не упрятал, и тогда в подвале окажешься ты, лорд Орден, – выплюнула бы она ему в лицо и, не дав прикоснуться к себе подоспевшим стражникам, сама вышла из залы.

Орден проводил её взглядом до дверей и снова посмотрел на советников.

– Ну что, возможно кто-нибудь ещё хочет покинуть состав империи? – он сделал приглашающий жест в сторону дверей.

Все молчали. Идрис крутил грамотой из стороны в сторону, как будто собирался пускать ею солнечных зайчиков, да вот только никак не мог поймать хоть один луч заходящего солнца.

Галактус отодвинул Антонио от стола и налил в чашку кофе из кофеварки.

– Он холо... – заикнулся было отодвинутый особо опасный следователь, но Галактус безжалостно от него отмахнулся.

Все трое молча ждали, когда маршал утихомирит свою жажду. На золотистом ободке кружки плясал солнечный луч. Маша чуть шевельнулась в руках Луксора, чтобы обернуться: за окном солнца не было. Не было его и в глазах Галактуса. Откуда тогда взяться крошечному отблеску?

– Собственно, он хочет использовать мир людей... – произнёс маршал, бултыхая в чашке остатками кофе. Наверное, у него дрожали руки, и белый манжет рубашки, и часы на чёрном ремешке. Маша не могла понять точно, дрожат – или наверное.

– ...Как тюрьму для преступников из мира магов, – шёпотом вторила ему Маша.

– И его армия...

– ...Уже мобилизована.

– Господа, вы подслушивали? – Галактус изобразил улыбку. Улыбка вышла не лучшим образом.

– Мы подглядывали, – парировал Антонио и на всякий случай откатился на своём кресле ещё дальше.

– Замечательно. На грамоте были капли крови? – остановила их привычную перебранку Маша. Сейчас её вдруг стало раздражать, что в любой серьёзной ситуации эти двое не могут без шуток, граничащих с чёрным юмором.

Галактус обернулся к ней, и Маша поняла, что руки его не дрожали. Просто блестел солнечный луч на золотом ободке чашки. Маршал не удивился, не стал переспрашивать про подслушивание и не упал ниц перед великой императрицей магов.

– Нет, – сказал он, – там не было крови.

Она не ожидала, что её скрутит в таком жестоком приступе недоверия. Она в последнее время вообще редко делала то, что ожидала от себя.

– Были! – Маша сжала кулаки и рванула, сбрасывая руки Луксора со своих плеч. – Я видела, зачем вы лжёте. Что они с ним сделали? Они его убили? Говорите, я готова ко всему.

– Он ушёл в храм Вселенского разума. Я не знаю, почему, Машенька. Видимо, были причины.

– Он не мог просто взять и всё бросить!

Маша поступила так, словно весь день только и делала, что ждала этого момента. Она зарыдала на глазах маршала, следователя по особо опасным делам и мага хаоса. Зарыдала совсем некрасиво, прижимая к глазам основания ладоней и задыхаясь.

Никто не попытался её успокоить.

Маленькая холодная рука чуть свешивалась с каменного постамента, как будто лежащая на нём девушка просто спала, раскинув руки стороны. Только лицо её было закрыто чёрным платком, и это уже никак нельзя было оправдать – не закрывают спящие лица платками.

И открыть её лицо невозможно. Потому что нет у неё больше лица.

– Ланочка, родная, зачем ты это сделала... – Зорг коснулся губами маленькой холодной ладони, безвольной, будто кукольной. Он стоял на коленях перед каменным постаментом.

У её головы, покрытой чёрным платком, стояла кукла – испачканное в крови деревянное тельце и красное платье. Красное платье с багровым пятном. Перламутровые крылья за спиной стали серыми. Нарисованная улыбка стёрлась с кукольного лица, смылись смеющиеся глаза. Вместо них на деревянное личико наползло и въелось багровое пятно.

Как будто она могла бы ему ответить. Как будто могла выслушать его просьбу о прощении.

– Ты сказала тогда, что больше мы не увидимся. Я виноват во всём, что случилось с тобой. Выходит, так зло пошутил Вселенский разум. Я собирался спасать империю, а не смог спасти даже единственную дочь. Прости, родная...

Неяркий свет огненного шара вырвал из темноты часть стены – там, где кладка чёрных камней переходила в своды пещеры. Под сводами на каменном постаменте лежала девушка, переодетая в длинное белое платье, и её рука безвольно свешивалась с постамента. Зорг коснулся губами холодной ладони. Больше никогда он не придёт посреди ночи к ней в комнату, чтобы увидеть её сосредоточенное во сне лицо. Потому что у неё больше нет лица.

Тишину склепа разрушил чуть слышный шорох портала, а потом шаги. Шар белого пламени задёргался от потоков воздуха, впущенных снаружи. Зоргу не надо было оборачиваться, чтобы понять, кто пришёл и остановился, оперевшись плечом на вырубленную в стене колонну. Шаги брата он узнал.

– Ты сидишь тут три часа к ряду, – сказал Орден. – Смотри, простынешь.

– Оставь меня, – тихо попросил Зорг. – Ты уже сделал всё, что мог.

Дрогнуло белое пламя.

– Она тебя не слышит, – Орден пнул колонну и прислушался к короткому глухому звуку.

– Мне неясна твоя забота.

– Просто жаль. Наверное, думаешь: почему она так поступила? Обвиняешь себя, – Орден вздохнул. – Она была беременна. Потому и прыгнула. С женщинами так бывает. Говорят, у них что-то случается в голове в этот период. Не вини себя.

Зорг осторожно положил её руку на постамент, погладил холодные пальцы. Всё, что он хотел знать, и во что хотел верить – Орлана не мучилась перед смертью. Она не шла по бетонным ступенькам на десятый этаж, отсчитывая секунды и стирая слёзы со щёк, не стояла, глядя в асфальтовую пропасть, не звала его на помощь, чтобы увёл от края крыши. Она сделала всё в едином порыве, даже не успев испугаться рвущегося навстречу холодного марка.

– Ну что, я тебя как маленького уговаривать должен? Захочешь, и будет у тебя ещё десяток дочерей, – Орден за его спиной нетерпеливо переминался с ноги на ногу, шуршала его мантия.

– Не сомневаюсь, что для тебя всё так просто, – Зорг хотел верить и не мог. Слишком хорошо он помнил её слёзы.

Когда тактично покинули кабинет Галактус и Антонио, когда на город наползла черная туча, разом погасив все краски и солнечные лучи, и ветер диким зверем взвывал за окном, тогда она взяла руку Луксора и, сжимая его пальцы, призналась, что всё уже решила:

– Я должна уйти в мир магов.

Маша была благодарна ему за то, что в ответ на это он не поднял крик. Она и сама понимала, как рискует. Понимала, что Орден будет искать и найдёт. Понимала, что ничего не сделает против армии магов. Он не напомнил ей об этом – Маша была благодарна ему ещё больше.

– Я пойду с тобой, – откликнулся Луксор и поцеловал её пальцы.

Из-за стены раздался голос Антонио – преувеличенно деловой, как будто над миром людей не повисла чёрная тень нового правителя, и кабинет следователя не заняла рыдающая императрица.

– Так, я не понял. Куда все эксперты подевались? Где Провизор, мне интересно?

Он снял совершенно не нужные ему очки, привычно протёр их полой халата. На самом деле, зрение ещё никогда не подводило придворного целителя, но к своим очкам он привык. Так же как и к белому халату. Он перестал забывать очки в самых неожиданных местах, перестал сдвигать на лоб, когда был совершенно один, и вот это движение – протирать запотевающие стёкла полой одежды – вошло в привычку. Он делал так всегда, как только оказывалось, что нечем занять руки.

– Какие личности в моём скромном замке, – Орден был удивлён. Пожалуй, он был даже шокирован, но императору не пристало показывать свою слабость при ком бы то ни было, поэтому он всего лишь дёрнул изумрудного скорпиона за выгнутый дугой хвост и тут же сжал кулаки. – Адальберто! А я всё думаю, куда ты исчезал на... подожди, сколько прошло?

– Семнадцать лет, – откликнулся Адальберто. Он не отводил взгляда, а вот Орден – напротив. Он расхаживал по кабинету своего брата, заложив руки за спину. От окна к поблёскивающему от солнечных лучей шкафу. И снова к окну. Выглянул, чуть отведя штору, будто бы увидел за окном нечто донельзя занимательное. Коснулся пальцами стола.

– Ну да, ну да. Тебя-то я в расчет не взял. Подумаешь, пропал без вести вечно ворчащий целитель. Даже тише без тебя стало. Тут мне всё понятно. Возможно, ты хочешь что-нибудь сказать? Последняя просьба или что-то в этом роде, кажется, у людей есть такой обычай. Ты же очень любишь людей, раз решил предать свой родной мир и отправиться жить в этот клопятник. Ах да, я забыл, ты же был нанят охранять Орлану.

Орден всё говорил и говорил, как будто за словами могло стать незаметно, что он отводит глаза – к окну, к шкафу и опять к окну.

– Нанят – не то слово. Я добровольно ушёл в мир людей вслед за моей императрицей, – Адальберто покрутил очки в руках и снова водрузил их на нос. Так было привычнее и словно безопаснее.

– Очень жаль, что ты не смог ей помочь, – Орден возвёл глаза к потолку, как будто собирался увидеть там призрак маленькой девочки со взрослым взглядом и попросить у него прощения.

– У императрицы хватит милосердия, чтобы простить своего скромного слугу.

– Возможно. Они там после смерти всех прощают. Думаю, все вопросы между мной и тобой решены? – о, что это? Император спешит избавиться от общества придворного целителя? Бывшего придворного целителя.

– Я бы хотел видеть императора Зорга. Раз уж ты напомнил про последнюю просьбу, – вздохнул Провизор.

Орден лишь развёл руками, и Адальберто уже понял, что услышит в следующую секунду.

– Прости. Но бывший император Зорг никого не хочет видеть. Он слишком переживает из-за гибели единственной дочери. Когда он придёт в себя, я передам, что тебе очень жаль. А тебе придётся провести оставшиеся ночи в одиночестве. Зато будет время вспомнить развесёлое время в мире людей.

Провизору не вспоминалось весёлое. После двух ночей, проведённых в подземелье замка, перед глазами всё равно стояла Нью-Питерская зима, мокрый асфальтовый тротуар, – под ним проходила теплоцентраль? – который обступали обледеневшие деревья. Он стоял рядом на коленях, прикасался к плечу девушки, лежащей на земле вниз лицом, и не мог заставить себя перевернуть её. Потому что у неё больше не было лица.

Потому что она умерла. Очень быстро, и даже не успела вскрикнуть, словно и с крыши падала уже в обмороке.

Потому что она умерла, и погасла золотистая звёздочка перед мысленным взором. И некого стало спасать, и не на кого ворчать за непокрытую в такой холод голову. И некого пичкать витаминами, потому что от стресса снижен иммунитет, и от стресса носом идёт кровь, а она не замечает и капает этой кровью на стерильный пол в лаборатории.

Потому что смешно и страшно смотреть как будто со стороны на то, как два взрослых мага не уберегли одну маленькую девочку. Она всё решила за них, и умереть решила, потому что не верила больше в их силы.

Тогда он решился и послал сигнал императору.

– Уведите его, – сказал Орден, как будто даже с облегчением. – И приготовьтесь к казни этого предателя.

Император запрокинул голову и потёр переносицу. За сегодняшний день он, должно быть, очень устал.

Шредер в джинсах и синем свитере и с дорогими часами представлял собой идеал мужчины.

– Что с глазами? – спросил он и выключил тихо звучащую в салоне машины классическую музыку.

Надо же, какой внимательный. Ещё бы не опаздывал, и цены бы не было такому брату. Маша забралась в чёрный джип и подышала на замёрзшие руки. Дворники едва управлялись с летящим в лобовое стекло снегом.

– Ничего, – буркнула в ответ Маша. Отчитываться в проведённом дне желания не было, да и не за этим она назначала Шредеру встречу.

– Я вижу. У тебя прямо на лбу написано: "У меня ничего не случилось". Рассказывай, – он аккуратно завёл машину в уютный уголок между заснеженным парком и высокой оградой местной больницы, напугал гудком голубей, усевшихся на нетронутом снегу в парке. – Вот отъелись. Холодно?

Убегающие пешком по нетронутому снегу голуби заставили Машу улыбнуться.

– Уже согрелась. – Она поймала своё отражение в зеркале заднего вида и поморщилась. Надо же было с таким лицом на улицу выйти без паранджи. – Ты был сегодня в Центре?

– Нет, а что, ты меня там видела? – Шредер подумал и всё-таки включил печку.

– Почти. Я видела там Ордена. Он сказал, что Зорг отрёкся от престола, и ходил – наводил порядок в своих новых владениях, – яркий белый свет больно резал глаза, Маша щурилась на снег и перебирала кисточки своего шарфа.

Они помолчали, случая шорох сыплющихся в окна снежинок.

– Судя по твоему лицу, ты не шутишь, – выдохнул наконец Шредер.

– Я не шучу, я собираюсь уходить в мир магов. Нужно выяснить всё, иначе это невыносимо, – она слабо тряхнула руками, как будто сбрасывая холодные капельки тающего снега. – Скажи, где выход в междумирье? Мне очень нужно.

Маша не взглянула на него, подозревая, что её просьба вызовет у Шредера приступ негодования, но почувствовала, как он нервно заёрзал на сиденье.

– Ты соображаешь своей головой?

– Я пытаюсь. Меня не выпустят через портал, потому что все порталы уже перекрыли – военное положение, сам понимаешь. Мирным жителям пока ничего не сказали, кто его знает, как всё обернётся, – Маша перевела дыхание. Оправдывать своё собственное поползновение в лапы смерти было крайне утомительно.

Шредер сердито засопел.

– И ты хочешь, чтобы я собственными руками тебя вытолкал в междумирье? Тебя там сожрут и даже не подавятся.

– Но тебя же не сожрали, а ты не маг, – упрямо тянула Маша, уставившись в приборную панель.

– Ты бы ещё Сабрину вспомнила, – он досадой хлопнул рукой по рулю. – Нет, я даже с ней тебя не отпущу. Закроем эту тему, хорошо?

– Я с ней и не пойду, она собирается меня убить. Посмотри на моё лицо и не переспрашивай, правда ли это, – Маша почувствовала, что мучительно кривит рот, чтобы не заплакать ещё раз.

Шредер взял её за подбородок и повернул к себе.

– Вижу я всё. Эта стерва не отказалась от своей идеи, как бы ни старалась меня в этом убедить. Я знал, что так будет.

Стучался в стёкла снег, и по парку бегала весёлая серая собачка, а её хозяйка с длинным поводком в руках стояла на тропинке, зябко переминаясь с ноги на ногу.

– Она не виновата, она была не в курсе, что это я, – Маша отстранилась от его руки, подалась назад.

– Она была в курсе. Никто не знает, что у Сабрины на уме. И ты не знаешь.

– Неправда. Она плакала и собиралась покончить с собой, – Маша скрестила руки на груди, тщательно отгораживаясь от его слов.

– А ты геройски бросилась её спасать? Ну да, видела бы ты, что ещё она вытворять умеет. Эта змея в жизни себе зла не сделает. Она ходит по трупам, ты не заметила? Да ты вообще единственный человек, который с ней уживался, и знаешь, почему? Потому что ты наивная и глупая, – Шредер говорил так, словно собирался написать каждое слово на отдельном плакате и повесить их все перед её глазами. Так, словно он каждый день в своей прошлой жизни думал, как сказать ей это.

– Она не могла всё время врать.

– Могла, – он склонился к Маше и взял её за плечо. – Она. Могла.

Маша дёрнула плечом. Не потому, что ей было неприятно прикосновение, а только почудилось, что междумирье протянуло к ней склизкие щупальца, а Вселенский разум с интересом наблюдает за развернувшимся спектаклем. За тем, как девушка – не маг, не гениальный воин, идёт по междумирью и на что-то надеется.

– Замечательно. Но я всё равно должна пойти. Должна, – повторила Маша твёрдо. Хватило времени, чтобы свыкнуться с этой мыслью, значит, хватит времени, чтобы убедить в ней остальных.

– Ты же всё равно уйдёшь, – произнёс Шредер, не глядя на неё. – Тогда лучше со мной. Со мной, ясно?

Он не смотрел на неё. Потом вдруг обернулся, и Маша поймала его взгляд.

– Но Орден твой отец, – слова оцепеневали, срываясь с её губ.

– Скажи ему об этом, верно, он уже и забыл! – Шредер дёрнул машину с места, и Маша едва не ткнулась носом в приборную панель. – У меня вопрос, ты на самом деле думаешь победить Ордена, или просто ищешь смерти?

– А здесь есть разница? – усмехнулась Маша.

Глава 32. Ветром и пеплом

Странно, шёл снег. Он тут же таял, а земля совсем почернела, и тёмно-зелёная трава проглядывала из-под снега, всё вместе это представляло собой угнетающее зрелище.

– Снег? – удивилась Маша.

Шредер пожал плечами. Он давно уже стал таким: не разговорчивым, хмурым, как будто погода наложила и на него свой отпечаток.

Боль была внутри, ниже того места, где обычно горит от любви душа, и поэтому эту боль нельзя было вылить слезами. Постоянно приходило ощущение чего-то ужасного, отвратительного, а Маша научилась доверять своим ощущениям. Если раньше она могла проснуться утром от удушливого ощущения и сослаться на плохое самочувствие – межсезонье и тяжёлый снег. То сейчас понимала: с самочувствием у неё всё в порядке. На грудь изнутри давит будущее. Давит и шепчет: "Вернись назад. Вернись, ты погибнешь и погубишь тех, кто идёт следом". Она научилась верить своим ощущениям.

Просыпаясь, она больше не жаловалась на головную боль. Она говорила: "Нам нужно свернуть с этой дороги. Вправо. Вправо, да". И становилось легче. Шредер хмурился, ворчал, что так они будут бродить кругами до конца жизни, но сворачивал. К середине дня обнаруживалось, что там, откуда они ушли, пространство обрушивалась, оставляя за собой чавкающий склизкий туман, оставляя за собой материализованную смерть.

Она положила голову Луксору на колени и дождалась, пока его рука ласково коснётся её волос. Потом уже можно было закрывать глаза и слушать шаги Шредера, из одного угла комнаты в другой.

– Что? Опять предчувствие? – Шредер остановился, не дойдя до окна, сложил руки на груди. Маша вдруг поняла, что сложил, хотя глаза не открывала.

– Нет. Сейчас просто кружится голова. Наверное, я немного устала.

Прохожие на улицах не оборачивались на них. Да и город мало походил на солнечный Альмарейн. Как объяснил Шредер, это всё же был Альмарейн, только другой квартал. Квартал выселков. Здесь шёл снег.

Шредер хмыкнул ей в ответ и опять отошёл к окну. Маша старательно зажмурилась, пытаясь прогнать серый туман междумирья, вставший перед глазами. Они вышли в мир магов только сегодня, а туман всё ещё стоял – рухнувшее ко всем демонам пространство.

За всю дорогу им навстречу не вышло ни одного бродячего демона. Ни одно чудище из междумирья не показалось в зарослях зелёно-бурой растительности. Луксор шутил, что все испугались императрицы. Шутки выходили грустными.

Его пальцы сейчас скользили по волосам Маши, по её плечу и руке и обрывали прикосновение, когда добирались до прижатой к животу ладони.

– Я пройдусь по улицам, послушаю, о чём говорят, – Шредер поправил меч за спиной. Это Маша определила, тоже не открывая глаз.

В квартале-выселке меч за спиной никого не пугал и даже не вызывал недоумения. Недоумение скорее вызвала бы безоружная девушка, от которой даже не пахло магией.

– Я с тобой, – попросила Маша.

– Нет уж, лежи, а то свалишься посреди улицы, – недовольно проворчал Шредер. – А ты охраняй её, понял? Если с вами что-то случится, приду и откручу головы обоим.

К Луксору кроме как "эй ты" он не обращался вовсе. Луксор мужественно молчал, хотя Маша и чувствовала, как напрягается он каждый раз, выслушивая нападки Шредера.

Захлопнулась дверь гостиничного номера, как гордо именовалась эта комната с единственным окошком, которое выходило на каменные, жмущиеся друг к другу дома.

– Ты как себя чувствуешь? – Луксор убрал с её лица прядь волос. Сегодня утром, когда в покосившейся реальности междумирья они увидели просвет, Машу начало трясти от слабости. Ей пришлось опуститься на сырую траву, чтобы отдышаться.

– Уже лучше, любимый, – она поймала его руку у себя на животе, сжала пальцы.

– Это правда, что Шредер – бог смерти?

– Неправда, – Маша поднесла его руку к лицу, уткнулась носом в его пальцы, пахнущие поздней осенью и яблоками. – Он полукровок, бог только на половину. Его мама – богиня смерти. Должно быть, ты слышал про её прах.

– Ну и семейка, – приглушённо хмыкнул Луксор. – Папа император, дядя – глава местной мафии...

– Террористов, – поправила его Маша.

– Разница невелика. Брат – полубог, лучшая подруга – наёмная убийца. Ну-ка рассказывай, какие у тебя ещё есть родственники. Чует моё сердце, есть кто-то посильнее. Мама?

– Да, ты ещё не знаешь мою маму. Она действительно круче всех, – улыбнулась Маша. – Я вас ещё познакомлю.

Ей доставляло удовольствие строить планы. Это давало надежду на прекрасное завтра. На завтра, которого у них может и не быть.

За окном стояли серые сумерки. Скрипел половицами старый дом. В углу комнаты зажёгся тусклый огненный шар, не кипенно-белый, как в императорском замке, а желтоватый. Он напоминал Маше сырные головки фонарей в Нью-Питерском парке. Она улыбалась, щурясь на этот свет, а маленький источник тоскливой боли внутри неё потихоньку утихал.

Странно, она не скучала по миру людей, и маги, разгуливающие здесь прямо по улицам и проявляющие свой дар, как захочется, её не смущали. Шредер, напротив, держался напряжённо, в каждом встречном видя опасность.

Что чувствовал Луксор, Маша не могла понять. Он стал молчаливее, часто брал её за руку, как будто боялся потерять среди серо-багровой растительности междумирья, среди жмущихся друг к другу каменных домов в выселках. Но иногда ей начинало казаться, ему здесь лучше, чем в мире людей. Или Маше очень хотела в это верить? Возможно, дело было вовсе не в мире, а в ней.

Уткнувшись ей в висок, Луксор тихо напевал песню на непонятном языке. Может, это был язык древних магов, Маше не хотелось перебивать его вопросами. С размышлениями о древних диалектах, она и сама не заметила, как заснула.

Проснулась она резко и неприятно – от грохота, спросонья ей показалось, что по коридору бежит рота солдат с твёрдым намерением её схватить. Она резко вскочила на кровати и увидела возле двери силуэт Луксора. Света от одного маленького огненного шара не хватало на всю комнату. Луксор открыл дверь и прошипел, обращаясь к вошедшему Шредеру:

– Не мог тише дверь разносить? Маша спит.

– Уже не спит, – подала голос она, путаясь в своём покрывале и обнаруживая, что это плащ Луксора.

Оба оглянулись на неё. Маша вгляделась в лицо Шредера. Ничем его лицо не отличалось от своего прежнего состояния, которое она видела... сколько там часов назад?

– Расскажешь? – попросила Маша.

Луксор присел на край её кровати, а Шредер отошёл к окну и там рухнул на жалобно скрипнувший стул.

– Что уставились? – буркнул он. – Я в лицах показывать не собираюсь. Услышал всё то же, что и в Центре. Говорят, Орден теперь император. Кое-кто болтает, что он убил Зорга, кое-кто, что Зорг сошёл с ума, и пришлось его где-то там запереть. Ордена не особо уважают, но уж точно боятся. Ходят слухи, у Ордена сильная наёмная армия и какие-то союзники вне империи. Он, мол, сломил сопротивление магов хаоса, которые были решительно против его правления. Коронация Ордена назначена на завтра, новый император не любит ждать. Собственно, намечается масштабное народное празднество, и мы проберёмся под шумок в центр Альмарейна.

Шредер замолчал, разглядывая что-то у себя под ногами в кромешной темноте.

– А, да. Чуть не забыл. Завтра утром ещё намечается казнь какого-то предателя. Не знаю толком, но, по-моему, придворный. Орден и методом устрашения не брезгует.

– Казнь? – поморщилась Маша. – Я думала, тут цивилизованный мир.

– Мало ли, что ты думала, – хмыкнул Шредер и закинул ноги на подоконник.

– Ну и какие методы казни тут используются? – поинтересовался Луксор. – Простым сожжением на костре Орден же не ограничится.

– Хотите посмотреть? – в полумраке показалось, что Шредер лукаво подмигнул им.

– Нет уж, перебьюсь. Что-то меня тошнит от средневековых нравов, – Маша съежилась на кровати.– Нужно найти Зорга. Галактус говорил про Храм.

– Дорогая моя глупая младшая сестра.

Скрипнул стул.

– Кто тебя пустит в Храм? И даже если ты проберёшься через охрану, ты там заблудишься и умрёшь от голода. Ты хоть раз была там?

– Ну пару раз, – несмело откликнулась Маша. – В центральном зале, когда Зорг приходил в мир людей, и в том помещении с рунами, в мире мёртвых.

– Считай, что ты там не была, – отрезал Шредер. – Храм Вселенского разума – это гигантский подземный лабиринт. То, что над землёй, это только макушка, шпиль. Вы с Зоргом можете бродить там всю жизнь и ни разу не столкнуться.

– А я что-то слышала о пропасти под Храмом.

– Ну что за ерунда!

– Вместо того чтобы критиковать, сам бы предложил, – вступил в разговор Луксор.

– Если бы вы меня дослушали, а не выступали тут со своими глупостями. Ну ладно, – смягчился Шредер. – Мне нужно проникнуть в Храм, я неплохо разбираюсь там. Завтра в качестве зевак являемся на казнь. Думаю событие такого рода, как показательное закаменение предателя родины, никого не оставит равнодушным, в толпе будет просто затеряться, пока разберутся, в чём дело, дело уже будет сделано.

– Замечательно! Ты собираешься мелькать перед Орденом? – Маша хватала ртом воздух.

– А ты собираешься героически скончаться в храме? Короче, твой маг мне поможет, а ты будешь сидеть здесь и ждать нас.

– Иди к демонам! – возмутилась Маша. – Лучше мы втроём будем сидеть в темнице, чем я голову сломаю над тем, как вас оттуда вытаскивать.

– Ещё и ленивая, – сделал вывод Шредер. – Ладно уж, пойдёшь с нами. Надеюсь, твоя магия, которая возникает только тогда, когда не надо, нам поможет. А Орден... он вообще ещё не понял, с кем связался.

– Ну, – обиделась Маша. – Было бы у меня хоть немного сил, я бы ему такое устроила. А то орут все: Руана, Руана, у меня только цвет волос от неё. Да и то не факт.

– Руана, – задумчиво повторил за ней Луксор.

Всё сделали в лучших традициях: посреди площади устроили помост. На фоне шпилей замка и развевающихся имперских флагов все приготовления выглядели очень торжественно, словно готовились не к казни, а к свадьбе. Помост усыпали фиолетовыми цветами.

Из-под ужасно мешающего ей капюшона Маша рассматривала ложу, в которой должны были рассесться члены совета.

– Я не вижу Ишханди, – прошептала она, беря под руку Луксора.

– Я вообще ни одного мага хаоса не вижу, – признался он.

– Ничего. Скажешь, когда увидишь Ордена. Хочу посмотреть на него испепеляющим взглядом

– Хорошо, любимая, – усмехнулся Луксор, обнимая её за талию. – Я думаю, он придёт. Никуда не денется.

Толпа вокруг них не была слишком уж непроходимой – не всем нравилось подобное развлечение – но была вполне достаточной, чтобы в ней затеряться. Что, впрочем, и сделал Шредер.

Когда он доберётся до храма, в правом оконном проеме вспыхнет оранжевый огонёк. Храм возвышается над домами скроенной из ночной темноты громадой – Маша и Луксор заметят сигнал.

– Скажи, во мне есть магия? – тихо спросила она. Хотелось спросить об этом ещё утром, но не успела: была очень занята поцелуями.

"Вы как будто навечно прощаетесь", – недовольно ворчал Шредер.

– Знаешь, последнее время я чувствую в тебе силу, раньше этого не было, – признался Луксор. – Но она проявляется странно, временами.

Маша покрутила головой.

– Демоны, из-за этого капюшона ничего не видно. Мне бы на помосте не навернуться. Где Шредер?

– Не видно. Тут много магов-воинов, так что он очень гармонично затерялся.

Шредера в алой мантии и правда не отличить было от мага, вот только вместо огненного меча у него за спиной висел обычный. Пока они добирались до площади, Маша видела много магов-воинов с металлическими мечами. Она прижалась к плечу Луксора. На них в белых мантиях учёных вообще никто не обращал внимания.

– Кажется, совет в сборе, – Луксор на секунду сжал её пальцы и поцеловал в щёку. Правда, поцелуй пришёлся в ткань капюшона. Маша прерывисто вздохнула. – Всё будет хорошо.

Он ушёл влево, к ложе, а она осталась стоять в центре площади с бешено колотящимся сердцем. Кажется, последний раз сердце так прыгало в груди на экзамене по демонологии. Третий курс, и Миф уже ушёл, экзамен принимала дама, в своё время награждённая орденом за проявленное мужество в битве с демонологами. Люди тогда победили.

Правда, почти все погибли. Но ведь это звучало так красиво. Маша глубоко вздохнула и медленно, как будто не находя себе места от скуки, отправилась к помосту. Медовый запах траурных фиолетовых цветов смешивался с запахом земли.