Текст книги "Императрица и ветер (СИ)"

Автор книги: Мария Чурсина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 58 страниц)

За окном шумели машины, и в этом шуме ему чудились осуждающие, насмешливые, скандальные голоса.

Шредер сидел на своём рабочем месте и дежурил. У людей это занятие называлось именно так. Почти никогда во время его дежурства не случалось ничего из ряда вон выходящего, на что бы приходилось срочно реагировать, хвататься за меч или ключи от машины или – что хуже всего, отрываться от своих мыслей.

– Идиот, – думал Шредер, ритмично подпинывая свой стол. – Идиоту захотелось большой и чистой любви. Идиот поверил жалобным глазкам и наглядной демонстрации наивности. Где в обоих мирах ещё можно найти такого идиота?

Вчера вечером, ближе к полуночи, после долгого разговора он отвёз Машу домой. Она смотрела на него с такой преданностью, что он просто не мог выставить её на улицу одну. Да, у неё в сумочке пистолет. Да, она из любой ситуации выскользнет, как рыба из рук.

А он идиот.

Хорошо, что хватило ума не рассказывать ей всю правду. Но Маша и сама рада была напридумывать легенд. Рассказ про маму, которая только тем и занималась, что перебирала мужчинами, Шредера очень вдохновил. Он даже сам добавил историю о её первой любви, которая случилась в семнадцать лет – цифру Маша высчитала тоже самостоятельно.

   Наверняка, она вдоволь насмеялась над ним, когда сегодня утром прибежала к Антонио докладывать, что всё вспомнила, а бонусом – даже разведала мотивы. И сейчас в эту дверь войдёт Антонио в своей рубашке с закатанными до локтей рукавами, по-хозяйски рассядется на свободном стуле и дружески улыбнётся ему.

– Напишем чистосердечное признание?

Дверь дежурки открылась, и в комнату вошёл Антонио. Он взял единственный свободный стул, повернул его задом наперёд и уселся верхом. Только ковбойских сапог не хватало.

Шредер усмехнулся – а где же фраза про чистосердечное признание? Следователь молчал, как будто бы просто зашёл к себе домой после работы. Посидеть там, выпить кофе.

Только кофе нет. Прости, майор.

– Не знаю уж, с каких заслуг, – он поморщился, как будто бы сунул в рот ломоть лимона. – Но она тебя покрывает. А у меня нет доказательств.

Антонио побарабанил пальцами по спинке стула.

– А выдал ты себя сам. Думаешь, тебя здесь никто не знает, Истемир Лен Вест? Поберёг бы свою императорскую фамилию. Но можешь радоваться. Работать в Центре принцам не запрещено, твоё досье кроме меня никому не раскрыто, а дело прикрыто за неимением состава преступления. Маша уничтожила заявление.

В соседней комнате пискнуло переговорное устройство, запел телефон. До распахнутых окон добирался запах раскалённого города. Машины за окном взвизгивали на повороте – весело. Шредер выжидательно смотрел на Антонио. Тот поднялся со стула.

– Так что трудись.

– Майор, – окликнул его Шредер возле самой двери. – Передай тому белобрысому, если он ещё раз её обидит, руки оторву.

Антонио усмехнулся и вышел в коридор.

Маша смела со стола бумаги и села, подперев голову ладонями. Она знала, что работает в серьёзной организации. Она знала, что на её место претендует двадцать пять выпускников кафедры криминалистики, факультета прикладного ведения магии. И с каждым годом это число увеличивается ещё на двадцать пять. Чтобы получить должность следователя Центра нужно не просто уметь раскрывать преступления. Нужно уметь раскрывать их так, чтобы не разразился скандал между мирами, и ни одна маленькая магичка не смогла пожаловаться, что в мире людей ей стало несколько неуютно.

Кайл раскроет похищение Кристины, можно даже не сомневаться. Особенно теперь, с теми сведениями, которые она собрала вчера, в то время как он бродил по Центру и читал журналы в комнате отдыха. Маша переставила на столе фотографию – с неё улыбалась Яна.

Может, стоит начать собирать вещи? Когда дают последнее предупреждение, это сковывает руки. Наверное, следующий прецедент не заставит себя ждать.

Кайл часто намекал ей на то, что звание капитана она получила только через постель Галактуса. Какая чушь, спаси Вселенский разум. Она работала помощником Антонио, когда уволили того несчастного следователя. Нет, он пытался объяснить, что был завален делами непосредственной важности по горло. Впрочем, не ей рассуждать об этой истории.

Руки всё ещё немного дрожали, когда Маша принялась собирать бумаги о деле Кристины в отдельную папку. Фотография Инники – она чуть улыбается, ковыряя ногтем угол белого пластикового стола, ещё одна. Протокол допроса Яна. Его чистосердечное признание о том, как он в шутку приставал к Кристине, а она почему-то испугалась и убежала. Полдня в бумажной работе – она только-только собиралась приступить к самому интересному, к проверке своей последней версии.

Маша застегнула кнопку на изрядно распухшей папке. Отнесёт её Кайлу и отделается, наконец, от Кристины и её истеричных подружек. Наверняка явится через пару недель сама, притихшая и виноватая, и окажется, что всё это время прекрасно провела в другой компании. С этими маленькими красивыми магичками вечно так.

Ник поймал её в коридоре. Маша плелась со своей папкой, как беженец с котомкой пожитков через пустыню.

– Маша, чего-то случилось? – он даже сбросил вызов, на который отвечал до этого. Мобильный замер в его руках.

– Ничего. – Она плюхнула папку на ближайший подоконник и не выдержала: – Меня Галактус хочет уволить.

Мобильник едва не грохнулся из рук Ника на пол, тот еле успел подхватить его в середине полёта.

– За что? Он так и сказал?

Маша, едва успевшая отойти от того, как колотилось сердце в пятках, снова перешла в стадию жалости к себе.

– Так и сказал: последнее предупреждение тебе. А всё это за то, что у меня на допросе одна ненормальная девочка раскричалась. Так её мамаша такую жалобу накатала. Как только не поленилась ещё сходить к врачу и заверить наличие нервного срыва!

Ник смотрел на неё круглыми от удивления глазами.

– Какая ещё мамаша? Это случайно не та высокая худая в белом платье, которая тут вчера полдня крутилась?

– Да наверное она, – Маша потёрла кулаками глаза, – её дочь Провизор вчера чем-то наколол, чтобы она успокоилась, так мама по Центру весь вечер круги наворачивала. Хотя точно не помню, в каком она была платье. А ты откуда видел?

– Я вчера вечером приехал дежурство принимать, – Ник махнул рукой в сторону комнаты наблюдения. – Она стояла в коридоре и разговаривала с Кайлом. Я ещё подумал, это случайно не его жена?

Маша обиделась на свою судьбу ещё больше и стянула папку с подоконника.

– Пойду я, – сказала она. – Дело Кайлу передам, меня же ещё и отстранили.

– Хочешь, я тебе помогу, – Ник аккуратно вытянул папку из его рук.

– Не надо, она не тяжёлая, – потянулась за ней Маша.

Ник с воинственным видом сунут дело подмышку.

– Да нет, я всё-таки помогу. Заодно настучу Кайлу этим талмудом. Чтобы в следующий раз не подговаривал мирное население жалобы строчить.

Маша замерла на месте, глядя в окно, за которым серой жилой вился проспект Рождественского, и солнце сверкало в окнах соседнего здания. Потом она обернулась к Нику.

– Почему ты так сказал?

– Да форменно... Я вчера недалеко от этой парочки по телефону поговорить пытался. Кайл всё бубнил и бубнил над ухом. Что, видите ли, беспредел нужно прекращать и искоренять всеми силами, а отказываться от этого могут только несознательные граждане. Она ему отвечала что-то про трудный подростковый возраст и про то, что никто не виноват. Ну чего ты встала? Пойдём, скажу ему пару нежных слов. Пусть ещё одну жалобу ваяет.

Маша беспомощно уставилась на него, утопая во внезапно нахлынувшем со всех сторон прозрении.

– Так может, он и первую жалобу подговорил их написать? Он же оставался наедине с детьми. И... – она схватилась за голову. – Вселенский разум, я никак не могла понять, как детям вообще придёт в голову такое писать. Тут не каждый взрослый догадается.

Маша вынула из рук Ника папку, подумала и тут же вручила её обратно.

– Слушай, – ноги сами норовили бежать, она нетерпеливо переступала на месте. – Кинь это где-нибудь. Нет, подожди. Я скоро вернусь.

Она побежала к лифту, но тут вспомнила, что все вещи оставила в кабинете: и ключи от машины, и деньги, даже телефон. Маша бросилась к кабинету.

– Может... если я не вернусь через три часа, пусть кто-нибудь поедет за мной, – крикнула она Нику на бегу. Это было даже к лучшему, потому что после таких слов вряд ли он не попытался бы её остановить.

В лифте вспомнилось, что она не сказала, куда за ней ехать. Но мысль тут же была отброшена. В конце концов, Раулю отследить её по вживлённому датчику – минутное дело.

На забитой до умопомрачения вечерней электричке Маша ехала не больше двадцати минут. Впрочем, отправление задержали ещё на двадцать, и пассажиры принялись дружно проклинать работников вокзала, товарные составы и правительство. Так что надышаться букетом из людского пота, пережаренных пирожков и раскалённых рельсов успели все.

Маша устроилась, прислонившись к стене в углу вагона, поскольку все посадочные места были заняты уже давно и основательно, но во всём было своё преимущество – к ней, по крайней мере, не пытался прилипнуть какой-нибудь приятный собеседник, по случаю жары решивший путешествовать без футболки.

Другим пассажирам повезло меньше: женщину, сидящую на самой первой скамье, с обеих сторон зажали два рослых парня топлес, один из которых думал, что музыка, которую он включил на телефоне, безумно нравится всему вагону, а второй просто спал, привалившись к своей соседке. Когда в тамбур набилось ещё четыре бабушки с котомками на колёсах, электричка, наконец, закрыла двери и тронулась.

Маша не смогла сдержать вздох облегчения. Медленно за окном проплыло здание вокзала, электричка набрала скорость, и потянулись лесополосы. В окно нещадно било солнце. За двадцать минут езды волосы раскалились до такой степени, что она опасалась к ним притрагиваться.

На следующей после Нью-Питера станции её буквально выдавило из вагона. Маша проводила взглядом прогудевшую электричку и осмотрелась. Станция, не далёкая от города, мало чем от него отличалась: такие же автоматические турникеты. Тот же пропускной режим – без билета ни на выход и ни на вход. Те же крепкого вида охранники, без устали патрулирующие платформу. Высокий, с пиками на вершине каждого металлического прута, забор должен был окончательно лишить шансов всех тех, кто решил прокатиться бесплатно.

Маша невозмутимо вытерпела взгляд охранника и зашагала к краю платформы. Станция Ладово была товарной. Здесь не только собирали составы, здесь ставили в тупики давно списанные в утиль поезда, а сколько путей здесь сходились, Маша даже не рисковала предполагать.

Край платформы нависал над землёй на высоте полутора метров. Она спрыгнула вниз на шуршащие под ногами камни и на мгновение замерла. Но никто не собирался её догонять и отчитывать за нарушение общественного порядка.

Слева возвышался остроконечный забор, а справа до самого покрасневшего солнца тянулись пары рельс. Маша пошла вдоль первого пути. Пока было безопасно – и, оглянувшись назад, можно было увидеть платформу – она не выключала плеер. В ушах звучала любимая песня про то, как кто-то убил императора.

Потом она сняла наушники и аккуратно намотала их на плеер, сунула в карман. Тяжёлые товарные составы давно скрыли от неё здание вокзала. Она машинально считала пути, перешагивая через лужи вязкой чёрной субстанции. Десять... одиннадцать...

Она успела оказаться между пятнадцатым и шестнадцатым, когда по обоим путям потянули товарные составы, сначала за спиной Маши, потом перед ней. Несколько секунд она наблюдала за проносящимися мимо цистернами. Мелькали белые цифры на боках вагонов. Второй поезд протяжно загудел ей. Подождала, пока поезда пройдут, и двинулась дальше.

Маша сбилась со счёта. Примерно на сорок пятом пути стоял старый пассажирский состав с наглухо заваренными дверями и окнами. Путь был настолько древним, что казалось, будто колёса состава вросли в землю. На шпалах давно заколосилась трава. Она провела пальцем по надписи "Петербург-69", и на пальце осталось чёрное пятно.

Послышался лай собак, откуда он шёл – Маша оглянулась – не определить. Слишком много поездов-призраков вокруг, они заснули, потухли фары-глаза. Ещё один состав – Полянск-экспресс, на металлическом боку багровые брызги, как запёкшаяся кровь.

Маша остановилась. Ей почудилось, как за её спиной зашуршали камни. Ветер прошёлся по высокой траве. Не оглядываясь, она пошла дальше. Она добралась до конца "Полянска", перебралась через пути. Привалившись боком к составу, она достала пистолет.

Долгих три секунды стояла тишина. Ветер щекотал высоким колоском ей коленку, Маша сдерживала дыхание. Потом по щебню снова зашуршали шаги.

– Сразу стрелять, – мысленно приказала она себе.

Когда шаги зазвучали совсем близко, она выскочила из своего укрытия – палец на спусковом крючке.

– Стоять, я...

Перед ней, уцепившись пальцами за полуотломанный поручень, стояла Кристина. Каштановые волосы чуть шевелил ветер. Джинсовая куртка растопыривалась на груди, открывая мультяшного медведя. На лице застыло горькое и решительное выражение.

Кристина подняла руки и шепнула заклинание.

Маша очнулась от тупой боли в затылке. Она лежала на боку, попыталась повернуться и застонала. Боль в руках и ногах, оказывается, была ничуть не меньше. Хороший конец рабочего дня, её, похоже, связали.

– Ты очнулась, – голос донёсся сверху. Откуда-то совсем сверху, – странно. Обычно это заклинание действует дольше.

Ей в лицо полетели комки земли. Голос был совсем не детским, он никак не мог принадлежать Кристине. Маша припомнила всех демонов, одного за другим. Как она могла так ошибиться, нужно было сразу стрелять, даже если бы перед ней вдруг оказался Галактус в обнимку с Сабриной. Магия личины – такой простой способ сбить человека с толку. Сомнения заставили её на секунду замереть, и вот она проиграла.

– Это плохо, что ты очнулась, – признался голос сверху. – Та девочка, Кристина, умерла легче. Во сне.

В неё опять полетела земля. Маша попыталась приподняться и посмотреть вверх: ничего. Совсем ничего, темнота перед глазами. Сверху послышался звук, какой издаёт лопата, врезающаяся в неподатливую землю.

– Я не люблю убивать, – вздохнула женщина сверху, – это противоречит моей природе. Я всё-таки надеялась, что ты не придёшь. Ты ходила по посёлку пару дней назад, потом пропала. Я думала, ты бросила это дело.

Маша смотрела в темноту прямо перед собой, дышала запахом земли – страшным запахом свежевырытой могилы – и сердце её колотилось быстро и больно.

– Подожди, – прохрипела она, закашлялась. – Подожди, если ты меня здесь закопаешь, тебя найдут.

Лопата ещё раз вонзилась в землю и замерла.

– Как? – поинтересовались сверху.

– У меня под кожу вживлён датчик. Это место найдут с точностью до десяти метров, и тебя тоже.

Сверху хмыкнули, смех вышел невесёлым.

– Лжёшь.

– Это правда.

– Страшно так умирать, – пожалели её. – Извини, я не могу снова лишить тебя сознания. Такое срабатывает только раз в несколько суток.

Ни единого луча света, кладбище поездов потонуло в темноте.

– Почему так темно? – спросила Маша.

– Уже ночь, – женщина передохнула и снова принялась за работу. Застучала лопата, западали сверху комья земли. – Здесь бродячие собаки. Приходится копать глубоко, чтобы не отрыли.

В глаза посыпался песок, Маша отвернулась, ткнулась лицом во влажную землю.

– Ты же не хочешь убивать, – проговорила она.

– Я не хочу, – искренне всхлипнули сверху. – Но зачем они послали девчонку? Они бы нашли меня, если бы я её отпустила.

Сверху плакали, от чистого сердца, Маше даже показалось – на неё падают слёзы. Скорее всего, это был просто ночной дождь.

– Они не посылали, – прошептала она. – Кристина случайно надела то кольцо.

Она замолчала, притихла в своей яме, пытаясь растянуть верёвки, сдавливающие запястья. Они больно впивались в кожу. В одну секунду Маше показалось – одна верёвка треснула, и запястьям вроде стало легче. По её голой лодыжке защекотало – пробежал жук или почудилось. Маша в панике дёрнула ногой. Верёвки были крепкими.

– Ничего, – утешая то ли её, то ли саму себя, произнесла женщина сверху. – Скоро всё закончится и забудется. Одиночества больше не будет.

Верёвки не поддавались. Маше казалось, она уже почти вся забросана землёй, в рот сыпался песок. Стало совсем холодно. Маша открыла глаза и посмотрела вверх. Хоть бы одну звезду на тёмном небе. И вдруг вдали, как будто за серым туманом, мелькнул луч света.

Маша отчаянно дёрнулась. Показалось или нет? Её должны были начать искать через три часа. Сколько же времени прошло? Сколько времени можно плутать в абсолютной темноте между мертвыми поездами? Маша судорожно набрала в лёгкие побольше воздуха и закричала.

Она кричала так, что оглушила саму себя, кричала, пока не выдохлась, пока не сорвалась на кашель. Во рту встал тошнотворный вкус. Маша лежала, уткнувшись лицом в землю, и ждала. Руки и ноги сводило судорогами.

Вдали послышались шаги и, как будто, голоса. Было на самом деле или уже мерещилось? Маша повернула лицо к небу: перед глазами было темно. И вдруг снова мелькнул луч света.

– Чего руками машешь, – угрожающе сказали сверху. – Не действует на меня твоя магия.

Послышался глухой удар – звук упавшего на землю тела, женский вскрик. Потом наступила тишина, и луч света упёрся прямо Маше в лицо.

– Ну, ты там ещё жива?

Только тут, узнав голос Шредера,она изо всех сил зажмурилась и разрыдалась. Маша ревела, пока Шредер вытаскивал её из ямы и разрезал широким ножом верёвки на руках и ногах, размазывала по щекам слёзы, пока он, оставив Машу сидеть на рельсе, ходил вокруг груды земли и с интересом рассматривал лежащую тут же женщину.

– Ничего, симпатичная, – выдал он со знанием дела.

Женщина не подавала признаков жизни, только ночной ветер шевелил подол её платья, перемазанного в грязи и дёгте. Маша поднялась и подковыляла к нему. Магичка была без сознания, на бледном лице застыли горечь и решимость. Длинные светлые волосы рассыпались по земле.

– Чего ты с ней сделал? – всхлипнула Маша.

– Я? – возмутился Шредер. – Да ничего. Она сама на мой кулак наткнулась, а потом приложилась о рельсу затылком. Почему сразу я виноват?

Не выдержав ошалелого взгляда Моцарта, Маша боком пробралась через терминал. Ей жизненно важно было попасть в душ в ближайшие десять минут, потому что её отражение в зеркальных панелях Центра больше всего походило на земляного элементаля. За её спиной Шредер тоже возмутился этому взгляду.

– Видишь, я вам капитана откопал. Мне за это премия полагается или как?

С лестницы к Маше кинулась Сабрина.

– Сумасшедшая, – она прижала Машу к себе, совершенно не заботясь о белоснежной блузке. – Почему ты не взяла с собой меня? Весь Центр на голове стоял.

– Теперь Галактус меня точно уволит, – с обидой заключила Маша.

Сзади к ним походкой победителя приблизился Шредер.

– А я вам ещё убийцу поймал, – он махнул рукой в сторону стоянки.

– Боги, – фыркнула Сабрина, – почешите его кто-нибудь за ушком, а то не успокоится.

***

– Как будто бы всё. Лора созналась, – прижимая к груди пухлую папку, Маша остановилась перед окном в комнату допросов. В комнате, уткнувшись в скрещенные на столе руки, сидела молодая женщина. Её светлые волосы растрепались, платье смялось. – И мотив есть. Не пойму, что я упустила?

Ник отнял у неё папку, взвесил на ладони.

– А ответ на запрос из мира магов уже пришёл?

– Да. – Маша снова оглянулась на Лору. Та подняла голову и рассматривала свои запястья, скованные наручниками, чуть светящимися от наложенных заклинаний. – Между прочим, дамочка из приличной семьи целителей, а месяц назад вот так взяла и прыгнула в наш мир через нелегальный портал.

– А эксгумация, опознание? – продолжил экзамен он.

– Все как по учебнику. Кстати, Инника, помнишь её? Пришла на опознание. Рыдая, просила прощения у мёртвой Кристины. Оказывается, они всей компанией считали, что Кристина сбежала и прячется где-то на зло им. Мда, невесёлый всё-таки сюрприз вышел.

– Всё отлично, дело раскрыто, – ободряюще улыбнулся Ник, – что тебя беспокоит?

Магичка за стеклом постучала наручниками по столу, их свечение стало сильнее. Она вздохнула – дёрнулись плечи – и снова опустила голову.

– Знаешь, она мне кого-то напоминает, – хмыкнула Маша. – Имя очень знакомое, только никак не могу вспомнить, где я могла с ней столкнуться.

Ник пожал плечами.

– Только если ты побывала в мире магов. Она раньше никогда из него не уходила.

Маша кивнула. Лора поведала ей историю о том, как устроилась жить в первом укромном месте, на которое наткнулась, на железнодорожной развязке, в брошенном вагоне. Когда увидела заблудившуюся Кристину, а на Кристине – кольцо Побеждающих, тут же решила, что её засекли и сейчас будут ловить и наказывать. Лора ничего не отрицала, покорно ожидала суда, но всё же какой-то червячок сомнений не переставал грызть Машу.

– Ник! – Маша потянулась к ручке двери, но вдруг замерла и обернулась к нему. – У тебя же были знакомые газетчики. Пусть бы написали пафосную статью про то, как эта дама убила маленькую девочку, а отважные агенты Центра её поймали и представили правосудию?

– Нет проблем, – откликнулся Ник. – Тебе что, славы захотелось?

Маша виновато улыбнулась и скрылась в комнате допросов.

С проходной ей позвонил Вольфганг и, невнятно, как будто прикрывая трубку рукой, сообщил:

– К тебе тут преступник. Говорит, что обвиняется в пособничестве террористам.

В открытые окна Центра дышало ясное летнее утро. В небе весело попискивали ласточки, и пробка на проспекте ещё не успела рассосаться. Маша бросила на стол пачку бумаги, несколько ручек и чистые диски, переложила телефонную трубку с левого плеча на правое.

– Хорошо, оформи ему пропуск, я сейчас спущусь.

Моцарт смотрел на неё с тем же выражением, как и памятной ночью, когда Маша явилась в Центр, как будто весь день только тем и занималась, что играла в земляного червя.

– Ты чего такое сделала, что они к тебе сами приходят сдаваться? – Вольфганг снял фуражку и почесал бритый череп.

Маша сделала загадочные глаза из серии "уметь надо". На проходной её ждал мужчина. Его светлые полосы спускались до плеч, кое-где были видны тонкие косички, перевязанные будто наспех, обрывками ткани. Выцветшая синяя мантия едва держалась на его плечах.

– Лоран, – пробормотала она. – Так вот где я тебя видела.

В лицо ей будто дунуло запахом сырости и плесени, она вспомнила, как хрустит под ногами осыпавшаяся штукатурка, как мелькают в темноте заброшенных тоннелей серые тени крыс. Как воет ледяной подземный ветер.

– Значит, вы прятались в заброшенном поезде и вас выгораживала Лора, убивая ни в чем не повинных девочек. Вы хотели со мной поговорить?

Лоран обернулся к ней. Обожгли, почти до боли, колючие серые глаза.

– Да, – кивнул он. – Договориться.

В комнате допросов Маша едва успела включить диктофон. Лоран бросил на стол перед ней смятую газету.

– Я хочу её видеть.

Маша мельком глянула на статью с двумя крупными фотографиями – Лоры и кладбища поездов.

Ничего так вышла статья, – подумала она. – Нужно будет Нику испечь пирожков.

– А я хочу новый кавасаки ниндзя и мира во всех мирах, – улыбнулась она.

Лоран усмехнулся, чуть отвернувшись, словно бы сказал тому, кто стоял сзади – смотри, какой глупый следователь.

– Вы не поняли. Я хочу видеть её в обмен на чистосердечное признание.

Маша достала из своей папки ручку и чистый лист бумаги, подвинула их к Лорану.

– Не забудьте написать о расстреле конвоиров Луны. Тогда я, возможно, договорюсь о свидании с Лорой. Хотя она уже в Степной Тишине. Ждёт суда.

Лоран не удостоил её ответом, только взялся за ручку. Маша откинулась на спинку стула. Ждать ей пришлось долго. Она успела подремать на жёстком стуле, измерить шагами всю комнату и даже сходить в кабинет за минеральной водой, оставив на карауле Ника.

Когда она приняла из рук Лорана исписанный крошечными буквами лист, пробка на проспекте уже успела рассосаться. На пороге комнаты появился Ник, раскручивающий на пальце светящиеся наручники. Маша пробежала взглядом по признанию – пожалуй, его следовало внимательно перечитать на досуге – и кивнула Нику.

– Всё по честному, – сказала она Лорану на прощанье. И укололась о его холодный взгляд.

Маша добилась разговора с Галактусом через полчаса, в кабинет вызвали ещё и Кайла и стилизовали всё это под отчёт об раскрытии дела Кристины.

– У меня чистосердечное признание нелегального целителя, который работал на "Белый ветер". – Маша торжественно положила на стол листок, исписанный мелкими буквами.

Кайл, сидевший напротив неё, сделал вид, что ничего гаже этой бумаги в жизни не видел, но его руки тряслись от злости – иначе зачем же ещё ему складыватьть их на груди. Богдан Сергеевич пробежал взглядом по строчкам признания, и с его лба впервые за несколько дней сошла глубокая морщина.

Лоран подробно описал освобождение Луны, но обо всём остальном умолчал, сделав вид, что после того самого момента с "Белым ветром" слегка разминулся.

– Вижу, что поработали, – кивнул Богдан Сереевич, откладывая признание. – С возложенной обязанносью худо-бедно справились. Можете быть свободны.

Не в силах сдержать победоносную улыбку, Маша поднялась из-за стола, заскрипел ножками стула по паркету Кайл. Галаксус хлопнул по столу ладонью, так, что оба одновременно вздрогнули.

– Прощены. Но если ещё раз начнёте грызться на работе, уволю обоих ко всем демонам.

Дверь хлопнула от сквозняка: все окна в доме были открыты. Маша на ходу стянула кроссовки, бросила на диван сумку. В гостиной на полу с книжкой лежала Яна. Вокруг неё стояли два стакана с недопитой минералкой и миска с одинокой клубникой на самом дне.

– Маленьким девочкам нельзя долго сидеть дома, – едва не разлив минеральную воду по всему ковру, Маша подхватила Яну и закружила её по комнате.

– Почему это? – взвизгнула она, цепляясь за Машины плечи.

– Потому что придёт страшный маньяк и защекочет до смерти!

Они вместе рухнули на диван, а прибежавшая на визг Сабрина остановилась в дверном проёме.

– По какому поводу сегодня праздник? – улыбнулась она, скрещивая руки на груди. Зашуршали рукава шёлкового халата.

Маша встала на колени, отбросила с лица упавшую прядь волос.

– А что, может быть, я раскрыла преступление века?

– Ура, праздник! – закричала Яна, утаскивая Машу обратно на диван, в кучу малу из подушек, пледа и плюшевого тюленя. – А какой же праздник без мороженного?

– Без мороженного – никуда, – согласилась Маша. – Будем есть и морально разлагаться.

Сабрина развела руками.

– Я уже иду собираться.

На следующий день, как и обещала, Маша увезла Лорана в Степную Тишину – единственную тюрьму во всём мире людей, способную удержать в неволе магов. Она договорилась о двадцатиминутной встрече с Лорой, на больший срок не хватило влияния.

Два конвоира проводили Лорана в камеру для свиданий – серое душное помещение, разделённое на две части прозрачной перегородкой. Маша осталась в "слуховой". В крошечной комнате всего и было, что стол, полностью занятый прибором, и огромное окно во всю стену, выходящее в комнату свиданий. Она надела наушники.

Ввели Лору. Она на секунду замерла, как будто перехватило дыхание, опустилась на стул. Только сейчас, когда они были совсем рядом, Маша осознала, насколько они похожи. Брат и сестра прикоснулись к переносице – абсолютно одинаковыми движениями.

– Не ожидал, что встретимся в такой обстановке, – произнёс Лоран.

– Я очень боялась, что мы не встретимся вовсе.

– Ну и зачем ты всё это сделала?

– Я ошиблась, прости. Я просто пыталась тебя защитить. Боялась, что Побеждающие тебя найдут.

Он вздохнул, тяжело и горько, как будто впереди была целая вечность, которую предстояло наполнить этой горечью.

– Прости, – повторила Лора. – Когда ты ушёл... мы поссорились. Твою идею про умерщвление страдающих никто не понял. Я должна была поддержать тебя, но я ничего не сделала. Прости. Я ведь хотела, чтобы ты был счастлив, просто я по-другому понимала счастье.

– Ерунда, – через силу улыбнулся Лоран. Его губы дёрнулись, как будто бы давно забыли, как это – улыбаться. – Как ты меня нашла?

Она пожала плечами или вздрогнула – Маша не разобрала.

– Я просто очень хотела найти.

Они одновременно потянулись к стеклу – с двух сторон – и кончики их пальцев почти соприкоснулись.