Текст книги "Кабинет фей"

Автор книги: Мари-Катрин д’Онуа

Долго они спорили, в какой чин произвести юного рыцаря, но наконец королева испугалась, что откроются ее тайные сердечные волнения, и уступила королю.

Ни дня не проходило, чтобы Фортунат не вызывал сафьяновый сундук и не брал из него новый наряд. Несомненно, он затмевал собою любого принца при дворе. Королева порою спрашивала рыцаря, как его отцу удается покрывать столь огромные расходы, а иногда и вовсе донимала его.

– Скажите правду, – говорила она, – у вас есть возлюбленная, и это она присылает вам все эти прекрасные вещи.

Фортунат заливался румянцем и учтиво отнекивался от расспросов.

Он превосходно справлялся со своими обязанностями и, отдавая должное заслугам короля, помимо своей воли все больше и больше привязывался к нему.

«Что у меня за судьба? – сокрушался он. – Я люблю великого короля, не имея надежды ни на взаимность, ни хоть на то, что он поймет, как я страдаю».

Король, в свою очередь, осыпал рыцаря милостями и только Фортунатом и бывал всегда полностью доволен, а королева, введенная в заблуждение его одеждой, всерьез изыскивала возможность тайно сочетаться с ним браком[317]317
  …тайно сочетаться с ним браком… – В подобном несостоявшемся мезальянсе Надин Жасмен предлагает видеть намек на тайный брак кузины Людовика XIV Анны-Марии-Луизы Орлеанской, мадемуазель де Монпансье («Большой Мадемуазель») в 1670 г. с гасконским кадетом Лозюном, которого Людовик XIV, узнавший о мезальянсе, на 10 лет заключил в тюрьму.


[Закрыть]; заботило ее лишь неравенство их происхождения.

Не она одна питала нежные чувства к Фортунату: в него влюблялись самые красивые придворные дамы. Его засыпали любовными записками, предложениями о встрече, подарками и ухаживаниями, но он был ко всему этому столь равнодушен, что никто не сомневался: у него в родных краях есть возлюбленная. На празднествах он, вовсе не желая выделяться, выигрывал все турниры, дичи убивал на охоте больше всех, на балах танцевал изящнее и искуснее любого придворного. Что и говорить: только лишь видеть и слышать его уже было удовольствием.

Королева стыдилась признаться рыцарю в своих чувствах и потому поручила Флориде дать ему понять, что неспроста Ее Величество, такая юная и прекрасная, проявляет к нему столь явную благосклонность. Флорида была весьма сконфужена таким заданием, ведь и ее не минула участь всех, кто видел Фортуната: слишком он нравился ей, и нелегко было сладить со своими чувствами ради госпожи. Посему каждый раз, как королева просила ее занять рыцаря беседой, фрейлина говорила не о красоте и достоинствах Ее Величества, а лишь о ее дурном настроении, и как плохо приходилось фрейлинам от ее несправедливости, и еще о том, что она злоупотребляла верховной властью, незаконно захваченной ею в королевстве. После таких слов она рассказывала о себе:

– Я не рождена королевой, но достойна была бы ею стать, ибо великодушие и щедрость моей души так велики, что я стремлюсь помочь всем вокруг. Ах! Будь мое положение столь высоким, как счастлив был бы прекрасный Фортунат! Если б даже он не любил меня по своей охоте, так любил бы из благодарности.

Юный рыцарь, теряясь от таких речей, не знал, что сказать, и старательно избегал оставаться с фрейлиной наедине. Королева меж тем в нетерпении выспрашивала у Флориды, имело ли успех воздействие на чувства Фортуната.

– Он, кажется, не понимает, насколько вы к нему благосклонны, госпожа, – говорила фрейлина, – и к тому же так скромен, что не верит моим рассказам про ваши чувства или притворяется, что не верит, ибо уже в кого-то влюблен.

– Видимо, так оно и есть, – отвечала встревоженная королева. – Но возможно ли, чтобы он не воспользовался такой удачей?

– А почему это, госпожа, – возразила Флорида, – для завоевания его сердца вам так важна корона? Когда вы так молоды и прекрасны и наделены столькими достоинствами, – нужен ли царский венец для достижения цели?

– Нужно использовать все возможные средства, – вскричала королева, – если хочешь покорить мятежное сердце.

Флорида поняла, что не сможет избавить госпожу от этой навязчивой идеи.

Королева тем временем все ждала, когда наконец хлопоты ее наперсницы окажутся успешными. Заметив, однако, что сия тактика не приносит никаких плодов, она решила сама поговорить с Фортунатом. Зная, что каждое утро ни свет ни заря он шел в рощу, что была у него под окнами, она встала при первых проблесках дня, пошла в эту рощу и, нетерпеливо осмотревшись, вскоре увидела его, грустного, бесцельно бредущего меж деревьев. Королева тотчас подозвала Флориду:

– Да, по-видимому, правда то, о чем ты упоминала лишь вскользь: без сомнения, Фортунат влюблен в какую-то придворную даму или красавицу из его родных мест. Только взгляни, как он печален.

– Я замечала это каждый раз, как с ним говорила, – ответила Флорида. – Госпожа, если вам это по силам, лучше забыть о нем.

– Слишком поздно. – И королева глубоко вздохнула. – Смотри, он направляется в беседку, пойдем, я хочу, чтобы ты была рядом.

Фрейлина не осмелилась остановить ее, хотя сильно того желала из страха, что Фортунат все же полюбит ее госпожу, а иметь в соперницах королеву куда как опасно.

Сделав несколько шагов по направлению к беседке, королева услышала, как рыцарь напевает на модный мотив необычайно приятным голосом:

 
Ах, никогда не будешь
Спокойно жить, когда
                всем сердцем любишь;
Чуть счастье окрылит,
Я потерять его боюсь безмерно,
Вовеки мне не знать утехи, верно,
И от того душа моя скорбит.
 

Фортунат сочинил эти несколько строк, чтобы выразить свои чувства к королю, к полученным от него милостям, свой страх быть разоблаченным и вынужденным покинуть двор, где ему было лучше всего на свете. Королева же, услышав его, ощутила невыносимую боль.

– К чему мне так стараться? – тихо сказала она Флориде. – Что значит для этого неблагодарного честь нравиться мне, – он счастлив, у него уже есть возлюбленная, он пренебрег мною ради другой.

– Он в том возрасте, – молвила Флорида, – когда рассудок еще не властен над чувствами. Если позволите дать вам совет, Ваше Величество, то позабудьте этого ветреника, не способного понять свое счастье.

Королева ожидала иных слов от своей наперсницы и, бросив на фрейлину взгляд, полный ярости, направилась прямо в беседку, где отдыхал рыцарь. Она притворилась, что удивлена, обнаружив его там, и испытывает неловкость от того, что одета в утреннее платье, хотя на самом деле ее одежды были великолепны.

Фортунат хотел было удалиться, чтобы не причинять неудобств, но королева велела ему остаться и прогуляться с ней под руку.

– Этим утром, – молвила она, – я была разбужена пением птиц. Свежесть и прохлада поманили меня сюда, чтобы лучше их слышать. Как счастливы они! Им неведомы удовольствия, но и печали не омрачают их жизнь.

– Мне кажется, госпожа, – возразил Фортунат, – что и они полностью не ограждены от забот и волнений. Им приходится избегать смертельных пуль и силков охотников. Этим маленьким пташкам угрожают не только хищные птицы: когда лютая зима сковывает льдом землю и покрывает ее снегом, они умирают, не способные прокормить себя, и каждый год их ждет трудность в поиске новой любви.

– Значит, рыцарь, – улыбнулась королева, – вы считаете, что это трудность? А ведь есть такие, кто за год дюжину раз меняет предмет своих воздыханий. О боже! Вы, кажется, удивлены? Да неужто ваше сердце не столь непостоянно и до сих пор принадлежит лишь одной?

– Мне нечего ответить вам, госпожа, ибо я никогда не был влюблен; однако осмелюсь предположить, что коли это случится, то уж будет на всю жизнь.

– Вы никогда не были влюблены? – воскликнула королева, глядя на бедного Фортуната так пристально, что лицо его залила краска. – Никогда не влюблялись? И вы говорите это королеве, уже успевшей прочесть по вашему лицу и в ваших глазах, что вы томитесь по кому-то, и мгновение назад слышавшей, как вы пели модную ныне песню, изменив в ней слова?

– Это правда, госпожа, – ответил рыцарь, – я сам сочинил этот куплет, но правда также и то, что я не вкладывал в него определенного смысла. Друзья все время просят меня написать для них застольные песни, и хотя я пью лишь воду, но есть ведь и те, кто поступает совсем иначе. Для них я воспеваю и Амура, и Бахуса[318]318
  …я воспеваю и Амура, и Бахуса… – Амур. – См. примеч. 5 к «Прелестнице и Персинету». Бахус – римское написание имени «Вакх» – одного из имен Диониса, бога виноделия в древнегреческой мифологии. Фраза означает: «воспеваю и любовь, и вино».


[Закрыть], сам не будучи ни влюбленным, ни пьяницей.

Королева слушала его в таком волнении, что едва могла держаться на ногах. Слова Фортуната зажгли в ее сердце огонек надежды, которую едва не отняла Флорида.

– Если б я могла вам верить, – сказала она, – я бы удивилась, что до сей поры никто при дворе не пришелся вам по сердцу.

– Госпожа, – ответил Фортунат, – я всецело поглощен исполнением долга на службе, у меня нет времени на сердечные дела.

– Значит, вы не любите никого? – с вызовом спросила королева.

– Это не так. Я не принадлежу к числу дамских угодников. Я скорее мизантроп, ценящий свою свободу и не желающий ни за что на свете ее потерять.

Королева сочувственно поглядывала на него.

– Есть цепи столь прекрасные и величественные, – молвила она, – что счастьем будет сковать себя ими. Если судьба преподносит вам подобные оковы, я советую отказаться ради них от свободы.

Слова эти сопровождались столь красноречивым взглядом, что рыцарь, имевший уже весьма основательные подозрения, окончательно уверился в том, что они верны.

Опасаясь, что разговор зайдет слишком далеко, Фортунат достал часы и, подвинув стрелку немного вперед, сказал:

– Прошу у Вашего Величества разрешения отправиться во дворец. Сейчас время утреннего выхода короля, он приказал мне явиться вовремя.

– Скупайте, бесчувственный красавец, – со вздохом сказала королева. – Вы имеете все основания стараться угодить моему брату, но помните, что не ошибетесь, если сможете и мне иногда услужить.

Она проводила рыцаря взглядом, потом опустила глаза и, поразмыслив над тем, что произошло, покраснела от гнева и стыда. Ее досада еще возросла оттого, что Флорида была всему свидетельницей и на ее лице была заметна радость, казалось, пенявшая ей, что лучше бы она послушалась советов и не заводила беседы с Фортунатом. Подумав еще немного, королева взяла письменные принадлежности и написала стихи, которые потом велела переложить на музыку своему придворному Люлли[319]319
  Люлли Жан-Батист (Джованни-Баттиста) (1632–1687) – французский композитор итальянского происхождения, создатель французской национальной оперы, самый популярный композитор Франции середины века, см. примеч. 15 к сказке «Остров Отрады». Авторскую иронию можно увидеть в том, что имя Люлли здесь упоминается почти как нарицательное.


[Закрыть]:

 
Ах, как же тяжелы мои страданья,
Злой победитель сердце мне разбил,
Моя любовь подверглась осмеянью,
Терпеть сей стыд уж нету больше сил;
Как больно мне его надменность видеть
И ненависть, от коей стынет кровь;
Должна его в ответ я ненавидеть,
Но я могу лишь чувствовать любовь.
 

Флорида прекрасно справилась со своей ролью утешительницы, постаравшись возродить в королеве надежду, в которой та нуждалась, чтобы не отчаяться.

– Фортунат слишком далек от вас, госпожа, – говорила фрейлина, – и потому не понял того, что вы хотели донести до него. Но ведь он заверил вас, что вообще никого не любит, а одно это уже хорошо.

Человеку столь свойственно предаваться иллюзиям, что в конце концов королева немного воспрянула духом. Она и не догадывалась: коварная Флорида была уверена в том, что рыцарь не испытывает к королеве любви, и теперь собиралась устроить ему новый разговор со своей госпожой, чтобы его безразличие причинило еще большие страдания ее венценосной хозяйке.

Фортунат же, в свою очередь, находился в крайне затруднительном положении. Он сокрушался о жестокости судьбы и, не колеблясь, покинул бы двор, не удерживай его вопреки воле роковое чувство к королю. Рыцарь теперь виделся с королевой, лишь когда она в окружении фрейлин шествовала в свите монарха. Королева же, не преминув заметить эту перемену в поведении, несколько раз давала Фортунату повод поухаживать за ней и не получала ничего в ответ. Но вот однажды она, решив прогуляться по саду, увидела Фортуната, который пересек широкую аллею и направился прямиком в свою излюбленную рощу. Она окликнула его, и он, сперва собираясь притвориться, что не услышал ее, все же побоялся нанести ей обиду и с почтительным видом подошел.

– Рыцарь, – обратилась королева к Фортунату, – припоминаете ли вы разговор, что состоялся меж нами в беседке?

– Как могу я, госпожа, забыть об оказанной мне столь высокой чести.

– Не сомневаюсь, – продолжала королева, – что вопросы мои задели вас, ибо с того дня вы еще не пришли в себя и не готовы отвечать на новые.

– То была счастливая случайность, – молвил рыцарь, – и было бы дерзостью с моей стороны искать встреч.

– Признайтесь лучше, неблагодарный, – возразила королева, покраснев, – что вы намеренно меня избегали, ибо прекрасно осведомлены о моих чувствах.

Фортунат опустил глаза с видом сконфуженным и скромным, не решаясь ответить, поэтому королева произнесла:

– Я вижу, вы в растерянности. Ступайте же, не затрудняйте себя поиском подходящих слов. Я знаю, что вы скажете, притом знаю об этом лучше, чем того хотела бы.

Она, возможно, высказала бы больше, если бы не заметила короля, который тоже вышел прогуляться.

Она тотчас направилась к нему и, увидев, что он чем-то опечален, попросила поведать ей причину.

– Меня известили, – ответил король, – что вот уж месяц невероятных размеров дракон опустошает наши края. Полагая, что его можно убить, я отдал необходимые распоряжения, но все попытки оказались тщетными: дракон продолжает истреблять моих подданных, их стада и все, что встречается у него на пути. Он отравляет реки и источники с питьевой водой, жжет траву и деревья.

Пока король говорил, разозленная королева перебирала в уме все возможные способы отомстить Фортунату.

– Печальные эти новости, – молвила она наконец, – уже известны мне. Фортунат, которого вы только что видели рядом со мной, доложил мне обо всем. И, брат мой, вы удивитесь тому, что я скажу, но он горячо упрашивал меня, чтобы я уговорила вас разрешить ему сразиться с ужасным драконом. Он и правда несказанно ловок и так умело владеет оружием, что я не удивлена его самонадеянностью. Кроме всего прочего, он поведал мне, что знает секрет, как усыпить самых буйных чудовищ. Но что говорить? Вряд ли он сможет достойно проявить себя.

– Как бы он себя ни проявил, – возразил король, – если ему удастся в этом деле преуспеть, он прославится, да и нам будет полезен. Я, однако, боюсь, как бы его рвение не оказалось чересчур безрассудным и не стоило ему жизни.

– Не стоит переживать, брат мой, – заверила королева. – Фортунат открыл мне удивительные вещи. Вы ведь знаете, что он от природы искренен, более того, безрассудную гибель он почитает для себя за честь! И, наконец, я так горячо пообещала ему исполнить его желание, что он умрет, если вы ему откажете.

– Я соглашусь на вашу просьбу, – сказал король, – но признаюсь, с крайней неохотой. Что ж, позовем его.

И, знаком подозвав Фортуната, он как можно любезнее сказал ему:

– От королевы я узнал о вашем желании сразиться с драконом, и оно огорчает нас. Это столь отважное решение, что, мне кажется, вы не вполне осознаете всю его опасность.

– Я уже говорила ему, – заявила королева, – но его рвение услужить вам и желание прославиться столь велики, что его никак не отговорить. Полагаю, нам стоит возлагать на него большие надежды.

Фортунат в изумлении слушал, что говорили ему король и королева. Он был слишком умен, чтобы не догадаться о злом умысле последней, однако по доброте душевной промолчал, предоставив ей говорить и ограничившись лишь низкими поклонами, которые король принял за новые просьбы позволить ему то, чего он желал.

– Поезжайте, – молвил король со вздохом, – поезжайте, куда зовет вас слава. Мне известно, как вы ловки во всем, за что ни принимаетесь, особенно в обращении с оружием, и, быть может, это чудовище не сможет уклониться от ваших атак.

– Ваше Величество, – ответил рыцарь, – как бы ни окончился для меня этот бой, я останусь доволен: я либо избавлю вас от ужасного бедствия, либо умру за вас. Только окажите мне одну милость, которая будет мне бесконечно дорога.

– Просите, чего пожелаете, – сказал король.

– Я осмелюсь попросить ваш портрет.

Король был несказанно благодарен за то, что в столь тяжелые времена, когда было много других неотложных дел, рыцарь обратился с такой простой просьбой. Королева же закусила губы с досады, что Фортунат не попросил ее портрета. Однако сколько же доброты надо иметь в душе, чтобы захотеть портрет столь злобной особы?

Король возвратился во дворец, королева направилась в свои покои, а Фортунат, смущенный, отыскал своего коня и сказал ему:

– Милый мой Камарад, вот уж у меня новости так новости.

– Они мне уже известны, господин.

– Что же нам делать теперь? – спросил Фортунат.

– Нужно отправляться в путь немедля, – ответил конь. – Возьмите у короля приказ, в котором он повелевает вам сразиться с драконом, и мы исполним наш долг.

Слова эти утешили юного рыцаря. На следующее же утро он явился к королю, в походной одежде, такой же ладной, как и всё, что находил в сафьяновом сундуке.

Король воскликнул, едва заметив его:

– Как! Вы уже собрались ехать?

– Дело не терпит отлагательств, если речь идет о выполнении вашего приказа, – ответил Фортунат. – Я пришел проститься с вами.

Король расчувствовался при виде рыцаря столь юного, столь прекрасного, столь совершенного и притом подвергавшего себя самой большой опасности.

Он обнял Фортуната и отдал ему свой портрет, украшенный крупными алмазами. Рыцарь принял его с величайшей радостью. Благородство и великодушие короля так его тронули, что равного своему повелителю для него уже никого не было на свете. Если он и страдал, покидая его, то не столько боясь быть поверженным драконом, сколько из-за того, что лишался возможности видеть дорогого сердцу человека.

Король пожелал, чтобы его особый приказ, повелевавший Фортунату сразиться с драконом, также предписывал всем подданным помогать рыцарю и прийти ему на выручку, если это понадобится. Откланявшись королю, Фортунат, не желая быть заподозренным в странной невежливости, отправился проститься с королевой, которая занималась своим туалетом в окружении множества фрейлин. Едва увидев его, она изменилась в лице – ведь ей было в чем упрекнуть себя. Он почтительно поприветствовал ее и спросил, не желает ли она удостоить его чести исполнить какой-либо ее приказ, ибо он уезжает. Эта слова вконец смутили королеву, а Флорида, не ведавшая о том, какие интриги плела ее госпожа против Фортуната, весьма растерялась, ибо хотела поговорить с ним наедине. Он, однако, избегал столь неловких бесед.

– Я молю Бога, – сказала наконец королева, – чтобы он помог вам победить и вернуться с триумфом.

– Ваше Величество оказывает мне слишком большую честь, – ответил рыцарь. – Вам, как, впрочем, и мне самому, слишком хорошо известна опасность, коей я подвергаюсь. Несмотря на это, я полон веры и, быть может, в этих обстоятельствах остаюсь единственным, кто продолжает надеяться на лучшее.

Королева прекрасно поняла, что хотел ей сказать рыцарь, и непременно ответила бы на этот скрытый упрек, не будь никого рядом.

Наконец рыцарь вернулся к себе. Он приказал своим семерым необыкновенным слугам сесть на лошадей и следовать за ним, ибо пришло время испытать их способности. Не оказалось ни одного, кто бы не изъявил радость сослужить добрую службу. Уже через час они были готовы отправляться в путь и заверили, что сделают все возможное, дабы угодить своему господину. И действительно, стоило им оказаться за городом, где их никто не видел, как каждый показал свою ловкость: Водохлеб выпивал воду из прудов и добывал самую вкусную рыбу на обед, Скороход на бегу ловил оленей и хватал за уши зайцев, какими бы хитрыми они ни были, Непромах не щадил ни куропаток, ни фазанов, а когда набиралось достаточно дичи, мяса и рыбы, наставал черед Силача. Слухач тоже пригодился: он слушал, где и когда из земли появятся трюфели, сморчки, шампиньоны, салат и пахучие травы. Фортунату почти не приходилось раскрывать свой кошель. Он бы с большим интересом наблюдал за происходившими вокруг чудесами, если бы сердце его не тосковало по тому, что он покинул. Его не оставляли мысли как о великодушии короля, так и о злобе королевы, столь сильной, что Фортунат не мог не испытывать к ней ненависти.

Так ехал он, погруженный в глубокую задумчивость, как вдруг до него донеслись пронзительные людские крики. То были несчастные крестьяне, подвергшиеся нападению дракона. Рыцарь увидел нескольких, которым удалось спастись, ибо они бежали изо всех сил. Он окликнул их, но они не остановились, тогда он последовал за ними и, расспросив, понял, что чудовище недалеко. Фортунат поинтересовался, как крестьянам удавалось узнавать о его приближении, и те рассказали, что вода в этих краях была редкостью, которую получали лишь милостью дождя. Они вырыли пруд, собиравший дождевую воду, и дракон стал прилетать, чтобы утолить жажду. При приближении он громко ревел, и крестьяне, едва заслышав его, в испуге прятались по домам, запирая окна и двери.

Фортунат остановился в трактире не столько, чтобы отдохнуть, сколько для того, чтобы посоветоваться со своим добрым конем. Едва оставшись один, он спустился в конюшню и спросил:

– Камарад, как нам одолеть дракона?

– Господин, – ответил конь, – сегодня ночью я что-нибудь придумаю, а утром дам вам ответ.

Наутро, когда Фортунат вновь явился к нему, конь сказал:

– Думаю, Слухач услышит, если дракон поблизости.

Тотчас Слухач приложил ухо к земле и услышал рев дракона, хотя тот находился за семь лье. Узнав об этом, конь продолжил:

– Велите Водохлебу выпить всю воду из большого пруда, а Силач пусть принесет столько вина, чтоб вновь его наполнить. Вокруг нужно разбросать изюм, перец и все, что может вызвать жажду. Прикажите жителям запереться в домах, и сами вы, господин, не выходите со слугами из дома, который выберете для укрытия. Вскоре дракон прилетит к пруду, вино придется ему по нраву, и вы увидите, что из этого выйдет.

Едва Камарад закончил давать указания, каждый поспешил выполнить свою часть плана. Рыцарь выбрал дом, окна которого выходили на пруд. Едва он туда вошел, как появился ужасный дракон. Он полакомился приготовленным для него завтраком, а потом выпил столько, что опьянел. Не в силах сделать ни шагу, он лег на бок, склонил голову и закрыл глаза. Увидев это, Фортунат понял, что нельзя терять ни минуты. Он выхватил шпагу и с отчаянной храбростью набросился на чудовище. Дракон, почувствовав, что со всех сторон на него сыплются удары, хотел было подняться, чтобы всей мощью обрушиться на рыцаря, однако у него уж не хватило сил – столько крови он потерял. Фортунат, обрадованный, что одолел дракона, велел слугам связать его веревками и заковать в цепи: удовольствие и славу победителя, наносящего смертельный удар, он хотел оставить королю. Поэтому, ничего более не опасаясь, они волокли чудовище до самой столицы.

Фортунат ехал во главе своего небольшого кортежа. Когда были они уже недалеко от дворца, рыцарь послал Скорохода, чтобы тот передал королю добрые вести. Однако в столь нежданный успех все смогли поверить, лишь увидев само поверженное чудовище, прикованное к наспех сколоченной повозке на колесах.

Король вышел навстречу, обнял Фортуната и сказал ему:

– Господь даровал вам эту победу. И не так я рад видеть ужасного дракона, сокрушенного вами, как рад вновь видеть вас, мой дорогой рыцарь.

– Ваше Величество, – молвил Фортунат, – вы можете нанести ему решающий удар, только для этого я привез его сюда.

Тогда король вынул из ножен шпагу и добил одного из самых жестоких своих врагов, а отовсюду неслись радостные крики и одобрительные возгласы толпы, опьяненной столь неожиданной удачей.

Флорида, пребывавшая в непрестанном волнении, одной из первых узнала о возвращении прекрасного рыцаря и тотчас поспешила с этим известием к королеве, которая была как громом поражена и до того измучена любовью и ненавистью, что не смогла сказать ни слова в ответ. Она тысячу раз корила себя за то, как обошлась с Фортунатом, но предпочла бы видеть его мертвым, нежели равнодушным, и потому не могла понять, обрадована она или раздосадована, что он вернулся ко двору, где его присутствие будет тревожить ее спокойную жизнь.

Королю не терпелось рассказать сестре об успехе столь необычайной кампании, и он вскоре явился к королеве под руку с рыцарем.

– Вот человек, одолевший дракона, – сказал он ей, – он сослужил мне службу, большую, чем я мог желать от верного подданного. С вами, сестра, он первым заговорил о своем желании сразиться с этим чудовищем. Надеюсь, вы сознаете, какой опасности он подвергался.

Королева, изобразив любезную улыбку, милостиво приветствовала его и удостоила многих похвал. Она нашла его еще краше, чем в день отъезда, и, лишь взглянув на него, поняла, какая рана и обида все еще живет в ее сердце.

Она всячески старалась скрывать свои чувства и поэтому, охотясь как-то вместе с королем, притворилась, что не может следовать за собаками из-за недомогания, и, повернувшись к скакавшему рядом Фортунату, сказала:

– Мне будет приятно, если вы останетесь рядом, ибо я хочу остановиться и отдохнуть немного. Поезжайте, – махнула она сопровождавшим ее слугам, – не отставайте от моего брата.

После этого она в сопровождении Флориды вышла из кареты, села на берегу ручья и некоторое время хранила глубокое молчание, обдумывая, в какое русло повернуть разговор.

Наконец она взглянула на рыцаря и сказала ему:

– Добрые намерения не всегда очевидны, поэтому, я думаю, вы не вполне поняли причины, по которым я настояла, чтобы король отправил вас сразиться с драконом. Дело в том, что предчувствие, меня никогда не обманывающее, подсказало мне, что вы явите пример мужества, в присутствии коего сомневались ваши завистники, осведомленные о том, что вы никогда не служили в войске, а посему лишь столь блестящая победа могла заставить их замолчать. Быть может, мне следовало передать вам, как о вас судачат, однако я опасалась, что ваша обида приведет к нежелательным последствиям. Поэтому я решила, что лучшим способом остановить злые языки будет отправить вас на опасную битву, чем окружить милостями, – ведь они свидетельствовали бы о том, что вы лишь фаворит, но не воин. Теперь вы видите, рыцарь, – продолжала она, – что в той славе, что снизошла на вас, есть большая доля моей заслуги, и вы глубоко заблуждаетесь, если все еще думаете по-другому.

– Расстояние, что лежит между нами, госпожа, – скромно ответил Фортунат, – так велико, что я не достоин ни ваших разъяснений, ни тех хлопот, что вы взяли на себя, подвергая опасности мою жизнь, чтобы устроить мое счастье. Небеса защитили меня лучше, чем могли опасаться мои враги, и я всегда буду рад исполнить любую волю короля и вашу и рискнуть своей жизнью, которая значит для меня гораздо меньше, чем многим угодно думать.

Учтивый упрек Фортуната привел королеву в замешательство, ибо она поняла скрытый смысл его слов, однако он слишком нравился ей, чтобы одним язвительным ответом навлечь на себя опалу. Напротив, она притворилась, что поняла его чувства, и вновь похвалила ловкость, с которой он победил дракона. Фортунат же вовсе не собирался никому открывать, что не справился бы без помощи своих слуг, а, наоборот, стал хвастать, что вышел прямо навстречу чудовищному врагу, и только ловкость и даже немного безрассудная отвага помогли ему одержать победу. Однако королева, почти не слушавшая его, перебила рыцаря, чтобы спросить, по-прежнему ли он убежден в том, что в этом приключении без нее не обошлось. Разговор принимал неприятный оборот, но Фортунат сказал:

– Госпожа, я слышу звук рога, это возвращается король. Не желает ли Ваше Величество сесть на лошадь, чтобы поехать ему навстречу?

– Нет, – ответила королева с видом, полным досады, – достаточно, если поедете вы.

– Госпожа, – продолжал настаивать рыцарь, – король рассердится на меня, если я оставлю вас там, где может подстерегать опасность.

– Я освобождаю вас от этой заботы, – безоговорочно заявила королева. – Езжайте, ваше присутствие докучает мне.

Услышав такой приказ, Фортунат низко поклонился, вскочил на коня и поскакал прочь, обеспокоенный тем, какие плоды могла принести новая затаенная обида. Он не преминул обратиться к коню:

– Поведай мне, Камарад, подыщет ли сия королева, слишком чувствительная и злобная, для меня еще какое-нибудь чудовище.

– Этим чудовищем остается только она сама, – ответил добрый конь, – но, увы, она страшнее побежденного вами дракона и не устанет испытывать ваши терпение и мужество.

– Возможно ли, что она очернит меня в глазах короля? – вскричал Фортунат. – Это единственное, чего я боюсь.

– Я не могу открыть вам будущее, – произнес Камарад, – достаточно того, что я всегда настороже.

Больше он ничего не сказал, потому как из-за поворота показался король. Фортунат подъехал к нему и сообщил, что королеве нездоровилось, и она попросила его остаться рядом с ней.

– Мне кажется, – с улыбкой молвил король, – что вы у нее в большой милости и откроете свое сердце скорее ей, чем мне. Ведь я не забыл, что вы предпочли обратиться к ней с просьбой дать вам возможность прославиться, сразившись с драконом.

– Ваше Величество, – ответил рыцарь, – не смею опровергать ваши слова, но смею заверить, что для меня существует большое различие между вашей благосклонностью и благосклонностью королевы. И если бы подданному было дозволено взять государя в доверители, я бы с великой радостью поведал все свои чувства вам.

Король, однако, перебил его, спросив, где он оставил королеву.

Пока Фортунат встречал короля, королева жаловалась Флориде на безразличие рыцаря.

– Один его вид мне отвратителен! – восклицала она. – Пусть он покинет двор, или мне придется уехать! Я не в силах больше терпеть неблагодарного, осмелившегося выказать мне такое пренебрежение! Найдется ли смертный, который не счел бы себя счастливцем, придись он по сердцу всемогущей королеве? Нет! Только он один на такое способен! Небеса нарочно послали его смутить мой покой.

Флорида была весьма довольна тем, как королева досадовала на Фортуната, и не только не пыталась ее утешить, но еще сильнее разжигала в ней злобу, напоминая о тысяче случаев, королевой, быть может, давно позабытых. Терзания ее госпожи все росли, и, чтобы погубить рыцаря, она решила испробовать новый план.

Когда появившийся наконец король выразил беспокойство о ее здоровье, она сказала ему:

– Я и правда чувствовала сильное недомогание, но присутствие Фортуната исцелит любого. Он весел, у него интересные взгляды. Кстати, он просил меня умолить Ваше Величество о новой милости. Он со всей смелостью просит позволить ему попытать счастья в самом что ни на есть безрассудном предприятии.

– Не может быть! – воскликнул король. – Неужто появился новый дракон и он хочет биться с ним?

– На этот раз не с одним, а с несколькими, – ответила королева, – и притом уверяет, что сможет их всех победить. Он, кроме того, хвастает, что в одиночку, без всякой армии, сможет заставить императора вернуть все наши богатства.

– Как печально, – вздохнул король, – что столь сумасбродные идеи захватили разум этого бедного юноши!