Текст книги "Кабинет фей"

Автор книги: Мари-Катрин д’Онуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 72 страниц)

– Поезжай, – сказала принцу Кошка, – и явись ко двору твоего отца-короля так торжественно, чтобы, увидев все это великолепие, он не отказал тебе в заслуженной тобою короне. Вот тебе орех, но смотри разбей его не раньше, чем предстанешь перед королем, – в нем ты увидишь полотно, о коем просил меня.

– Милая Беляночка, – сказал ей принц, – я так тронут вашей добротой, что признаюсь вам: если бы вы согласились, я предпочел бы провести жизнь рядом с вами, чем гнаться за почестями, на которые я, может быть, вправе рассчитывать в другом месте.

– Сын короля, – отвечала Белая Кошка, – я уверена в том, что у тебя доброе сердце, а это товар редкий среди венценосцев. Они хотят, чтобы все их любили, а сами не любят никого. Но ты доказываешь, что нет правил без исключений. Я ценю твою преданность Белой Кошке, которая, правду сказать, годна только ловить мышей.

Принц поцеловал ей лапку и пустился в путь.

Если бы не знать, что деревянному коню понадобилось меньше двух дней, чтобы доставить принца за пятьсот лье от замка Белой Кошки, трудно было бы представить скорость, с какой мчался он на этот раз: та самая сила, что воодушевляла деревянного коня, так подгоняла теперешнюю упряжку принца, что он и его провожатые провели в дороге не более суток, – ни разу не сделав привала, они прибыли к королю, куда уже явились два его старших сына. Видя, что их младший брат не показывается, принцы порадовались его нерасторопности и шепнули друг другу:

– Вот тебе и счастливчик: наверно, заболел или умер, не бывать ему нашим соперником в важном деле, которое предстоит решить.

И они развернули привезенные ими ткани, которые и впрямь были такие тонкие, что проходили в ушко толстой иглы, – а вот в ушко тонкой они не прошли, и король, очень обрадованный тем, что нашелся предлог оспорить их права, показал им ту иглу, какую он имел в виду: по его приказу городские советники доставили ее из городской сокровищницы, где она хранилась под крепкими замками.

Этот спор вызвал большой ропот. Друзья принцев, в особенности старшего, чье полотно было красивее, говорили, что это пустая придирка и тут попахивает крючкотворством и плутнями. А приверженцы короля утверждали, что, поскольку условия не выполнены, король вовсе не обязан отказываться от трона. Конец препирательствам положили дивные звуки труб, литавр и гобоев – это со своей пышной свитой прибыл наш принц. И король, и оба его сына были поражены таким великолепием.

Почтительно поклонившись отцу и обняв братьев, принц извлек из шкатулки осыпанный рубинами орех и расколол его. Он надеялся увидеть в нем хваленое полотно, но там оказался лесной орешек поменьше. Принц разбил и этот орех и очень удивился, когда обнаружил в нем вишневую косточку. Окружающие переглянулись, король тихонько посмеивался: он потешался над сыном, который оказался таким простаком, что поверил, будто можно привезти кусок полотна в ореховой скорлупке. А почему бы ему, собственно говоря, было не поверить, если принцу уже случилось раздобыть собачку, которая умещалась в желуде? Итак, принц расколол вишневую косточку, в ней оказалось ядрышко вишни, тут в зале поднялся гул, все хором говорили одно – принца, мол, одурачили. Принц не ответил ни слова на насмешки придворных – он расщепил ядрышко, в нем оказалось зерно пшеницы, а в нем просяное зернышко. Ну и ну! Тут уж принц и сам начал сомневаться и сквозь зубы пробормотал:

– Ах, Белая Кошка, Белая Кошка! Ты посмеялась надо мной!

Но только он пробормотал эти слова, как почувствовал, что в руку ему впились кошачьи коготки и оцарапали до крови. Он не мог понять, для чего его царапнули – чтобы подбодрить или, наоборот, чтобы совсем уж лишить мужества. И все-таки он расщепил зернышко проса, и каково же было всеобщее удивление, когда принц извлек из него четыреста локтей полотна удивительной красоты – на нем были изображены все, какие только есть на земле, птицы, звери и рыбы, деревья, фрукты и растения; все морские редкости, ракушки и скалы, все небесные светила – солнце, луна, звезды и планеты. Были на нем также изображены короли и другие государи, правившие в ту пору в разных странах, а также их жены, возлюбленные, дети и все до одного подданные, так что не забыт был даже самый убогий оборвыш. И каждый был одет соответственно своему положению и по моде своей страны. Увидев это полотно, король побледнел так же сильно, как прежде покраснел принц, смущенный тем, что так долго ищет полотно. Принесли иглу и шесть раз протянули полотно сквозь ушко в одну и в другую сторону. Король и два старших принца угрюмо молчали, хотя полотно было такой редкостной красоты, что время от времени им все-таки приходилось признать, что свет не видывал ничего подобного.

Наконец король глубоко вздохнул и, обратившись к своим сыновьям, сказал:

– Нет у меня в старости большего утешения, нежели видеть вашу ко мне почтительность, и потому я хочу подвергнуть вас еще одному испытанию. Отправляйтесь странствовать еще на один год, и тот, кто по истечении этого срока привезет самую прекрасную девушку, пусть женится на ней и при вступлении в брак получит мою корону: ведь моему преемнику обязательно надо жениться. А я обещаю, я клянусь, что больше не стану медлить и вручу ему обещанную награду.

Конечно, это было несправедливо по отношению к нашему принцу. И собачка, и полотно, им привезенные, стоили не одного, а десяти королевств. Но у принца было такое благородное сердце, что он не стал перечить отцу и без дальних слов сел в свою карету. Вся его свита последовала за ним, и он возвратился к своей дорогой Белой Кошке. Она заранее знала, в какой день и час он прибудет, – весь его путь был усыпан цветами и повсюду, а в особенности во дворце, курились благовония. Белая Кошка сидела на персидском ковре под шитым золотом балдахином в галерее, откуда могла видеть, как принц подъехал ко дворцу. Встретили его те самые руки, что прислуживали ему и прежде. А все кошки повскакали на водосточные трубы и оттуда приветствовали его громогласным мяуканьем.

– Что ж, сын короля, – сказала Белая Кошка, – ты опять возвратился, не получив короны?

– Государыня, – ответил он, – ваши милости помогли мне ее заслужить, но мне кажется, королю так жалко с ней расстаться, что, если бы я ее получил, его горе было бы куда сильнее моей радости.

– Все равно, – возразила она, – надо сделать все, чтобы ее добиться. Я тебе в этом помогу, и, раз ты должен привезти ко двору отца прекрасную девушку, я найду ту, что поможет тебе заслужить награду. А пока давайте веселиться, я приказала устроить морское сражение между кошками и злыми окрестными крысами. Мои кошки, быть может, будут смущены, они ведь боятся воды, но в противном случае на их стороне были бы слишком большие преимущества, а надо по мере возможности соблюдать справедливость.

Принц был восхищен мудростью госпожи Киски. Он долго расточал ей похвалы, а потом они вместе вышли на террасу, обращенную к морю. Кошачьи корабли представляли собой большие куски пробковой коры, на которых кошки плавали довольно ловко. А крысы соединили вместе множество яичных скорлупок – это был их флот. Битва разыгралась жестокая, крысы не раз бросались вплавь, а плавали они гораздо лучше кошек, так что победа раз двадцать переходила то на одну, то на другую сторону. Но адмирал кошачьего флота Котаус поверг крысиную рать в отчаяние. Он сожрал их предводителя – старую опытную крысу, которая трижды совершила кругосветное путешествие на настоящих больших кораблях, но не в качестве капитана или матроса, а как обыкновенная любительница сала.

Но Белая Кошка не хотела, чтобы несчастные крысы были полностью разгромлены. Она была мудрым политиком и полагала, что, если в стране совсем не останется ни мышей, ни крыс, ее подданные предадутся праздности, которая может нанести ей урон. Принц провел этот год так же, как два предыдущие, то есть охотился, ездил на рыбную ловлю или сидел за шахматной доской, потому что Белая Кошка прекрасно играла в шахматы. Не в силах удержаться, он время от времени снова начинал ее расспрашивать, каким чудом она умеет говорить. Он хотел знать, уж не фея ли она, а может быть, ее колдовством превратили в кошку. Но поскольку Белая Кошка говорила всегда только то, что хотела сказать, она и отвечала лишь на то, на что хотела ответить; в этом случае она отделывалась ничего не значащими словами, и принц скоро понял, что она не хочет посвящать его в свою тайну.

Ничто не течет так быстро, как безоблачные и безмятежные дни, и если бы Белая Кошка не помнила о сроке, когда принцу пора было возвращаться ко двору, сам он, без сомнения, забыл бы о нем. И вот накануне того дня, когда ему надо было возвращаться, Кошка сказала принцу, что от него одного зависит, привезет ли он ко двору отца одну из самых прекрасных на свете принцесс, и настал миг разрушить чары злых фей, но для этого принц должен решиться отрубить ей голову и хвост и немедля бросить их в огонь.

– Как! – воскликнул принц. – Любимая моя Беляночка! Неужто я решусь на такое злодейство и убью вас! Нет, вы просто хотите испытать мое сердце, но, поверьте, оно никогда не изменит дружбе и признательности, какие питает к вам.

– Успокойся, сын короля, – возразила она. – Я вовсе не подозреваю тебя в неблагодарности, я знаю твою доблесть, но нашу судьбу решать не тебе и не мне. Сделай так, как я прошу, и мы оба будем счастливы. Клянусь честью благородной кошки, ты убедишься, что я твой истинный друг.

При мысли о том, что надо отрубить голову его милой Кошечке, такой прелестной и грациозной, слезы снова и снова навертывались на глаза принца. Он опять самыми нежными словами уговаривал ее избавить его от такого поручения, но она упорно твердила, что хочет погибнуть от его руки и что это единственный способ помешать его братьям получить корону. Словом, она так горячо убеждала принца, что он, весь дрожа, извлек шпагу из ножен и нетвердой рукой отсек голову и хвост своей милой подруге. И тут на его глазах совершилось дивное превращение. Тело Белой Кошки стало расти, и вдруг она превратилась в девушку, да в такую красавицу, что невозможно описать. Глаза ее покоряли сердца, а нежность удерживала их в плену. Осанка ее была величавой, весь облик благородным и скромным, она была и умна, и обходительна, словом – превыше всех похвал.

Принц, увидев ее, был поражен, но поражен так приятно, что решил, будто его околдовали. Лишившись дара речи, он глядел на прекрасную девушку и не мог наглядеться, но непослушный язык не в силах был выразить его изумление. Принц оправился только тогда, когда вдруг появилось множество дам и кавалеров, на плечи которых были накинуты шкурки котов или кошек, и все они простерлись ниц перед королевой, радуясь тому, что она снова обрела свой природный человеческий образ. Она отвечала им так ласково, что сразу видно было, какое у нее доброе сердце. Поговорив несколько минут со своими придворными, она приказала, чтобы ее оставили наедине с принцем, и тогда начала свой рассказ.

– Не подумайте, принц, что я всегда была Кошкой или что происхождение мое безвестно[308]308
  – Не подумайте, принц, что я всегда была Кошкой или что происхождение мое безвестно. – Как указывает в своем комментарии Надин Жасмен, обретя человеческий облик, героиня переходит от фамильярного обращения на «ты» к изысканному «вы».


[Закрыть]. Отец мой был владыкой шести королевств. Он нежно любил мою мать и позволял ей делать все, что ей заблагорассудится. А она больше всего любила путешествовать, и вот, когда она была беременна мной, ей захотелось увидеть гору, про которую рассказывали всякие чудеса. На пути к этой горе королеве сказали, что неподалеку находится старинный замок, где живут феи, и что нет на свете замка красивее, по крайней мере, если верить дошедшему до нас преданию, потому что судить об этом никто не может, ибо туда не ступала нога человека; одно известно наверное – в саду у фей растут такие прекрасные плоды, сочные и нежные, каких никому и никогда не приходилось отведывать.

Королеву, мою мать, охватило вдруг такое неистовое желание попробовать эти плоды, что она повернула к замку. Она приблизилась к воротам великолепного жилища, которое сверкало золотом и лазоревым камнем, но напрасно она стучала в двери, никто не появлялся – казалось, замок вымер. Однако это препятствие только еще разожгло нетерпение моей матери, и она послала слуг принести веревочные лестницы, чтобы перелезть через ограду сада, и им бы это удалось, если бы стены не стали сами собой расти у них на глазах. Тогда слуги королевы привязали одну лестницу к другой, но лестницы обрывались под теми, кто пытался по ним взобраться, и люди падали на землю, ломая себе руки и ноги или разбиваясь насмерть.

Королева пришла в отчаяние: она видела ветви, гнувшиеся под тяжестью плодов, которые казались ей необыкновенно вкусными, и решила, что если она их не отведает, то умрет. И вот она приказала разбить возле замка роскошные шатры и полтора месяца прожила в них вместе со своей свитой. Она не спала, не ела, а все вздыхала и говорила только о плодах этого неприступного сада. Наконец она опасно занемогла, и никто не мог облегчить ее страдания, потому что неумолимые феи даже ни разу не показались королеве с тех пор, как она разбила шатры поблизости от их жилища. Все придворные были в страшном горе. В шатрах раздавались только плач да стоны, а умирающая королева просила у тех, кто ей прислуживал, принести плодов, но она желала только тех, в которых ей было отказано.

Однажды ночью, когда ей удалось ненадолго забыться сном, она, проснувшись, увидела, что у ее изголовья сидит в кресле маленькая старушка, безобразная и дряхлая. Не успела королева удивиться, почему придворные дамы разрешили незнакомке приблизиться к ее особе, как та вдруг сказала:

– Твое величество очень нам докучает, упрямо желая отведать плодов с наших деревьев. Но поскольку дело идет о твоей драгоценной жизни, мы решили уделить тебе столько плодов, сколько ты сможешь унести с собой и съесть здесь, на месте, однако за это ты должна сделать нам подарок.

– Ах, добрая матушка, – воскликнула королева, – говорите, я готова отдать вам мое королевство, мое сердце, мою душу, только бы поесть ваших плодов, мне за них ничего не жалко отдать.

– Мы хотим, – отвечала старуха, – чтобы ты отдала нам дочь, которую носишь в своем чреве. Как только она родится на свет, мы возьмем ее к себе. Мы сами ее вырастим, мы одарим ее всеми добродетелями, красотой и ученостью – словом, она станет нашим дитятей, мы сделаем ее счастливой, но помни, что Твое Величество увидит ее не раньше, чем она выйдет замуж. Если ты согласна на эти условия, я тотчас вылечу тебя и отведу в наш сад. Хотя сейчас ночь, тебе все будет видно как днем, и ты сможешь выбрать что захочешь. А если мои слова тебе не по нраву, спокойной ночи, госпожа королева, я иду спать.

– Как ни жестоки ваши условия, – отвечала королева, – я их принимаю, потому что иначе я умру: я чувствую, что не протяну и дня, а стало быть, погибнув сама, погублю и свое дитя. Вылечите меня, мудрая фея, – продолжала она, – и позвольте мне без промедления воспользоваться обещанным правом.

Прикоснувшись к королеве золотой палочкой, фея сказала:

– Да избавится Твое Величество от недуга, который приковывает тебя к постели, – и тотчас королеве показалось, будто ее тело освободили от сковывавших его тяжелых и грубых одежд, только кое-где она все-таки еще ощущала их прикосновение – должно быть, в этих местах болезнь поразила ее особенно глубоко.

Королева позвала своих дам и, улыбаясь, сказала им, что чувствует себя отлично, сейчас она встанет, перед ней наконец-то распахнутся крепко запертые, неприступные двери волшебного замка и она сможет поесть чудесных плодов и унести их с собой.

Дамы все до одной вообразили, что королева бредит и вожделенные плоды мерещатся ей в бреду. Не отвечая ей, они залились слезами и пошли будить врачей, чтобы те посмотрели, что с нею такое. А королева была в отчаянии от этого промедления. Она приказала, чтобы ей немедленно подали ее платье, – дамы отказывались, королева рассердилась, покраснела. Окружающие решили, что у нее лихорадка. Однако пришли врачи и, пощупав у нее пульс и вообще проделав все, что полагается в подобных случаях, должны были признать, что королева совершенно здорова. Придворные дамы, поняв, какую оплошность совершили из усердия, поспешили ее загладить, как можно скорее одев Ее Величество. Каждая попросила у нее прощения, все успокоилось, и королева поспешила вслед за старой феей, которая по-прежнему ее ждала.

Королева вошла во дворец, столь прекрасный, что никакой другой не мог с ним сравниться. Вы легко поверите мне, принц, – добавила Белая Кошка, – если я скажу вам, что это тот самый дворец, где мы с вами сейчас находимся. Две другие феи, моложе первой, встретили мою мать на пороге и любезно ее приветствовали. Она просила их тотчас проводить ее в сад, к шпалерам, где растут самые лучшие плоды. «Все они равно хороши, – отвечали феи, – и если бы не твое желание самой их сорвать, мы могли бы просто кликнуть их и они явились бы на наш зов». – «Умоляю вас, сударыни, – воскликнула королева, – дайте мне приятную возможность увидеть это чудо». Старшая из фей вложила в рот пальцы и три раза свистнула, а потом крикнула: «Абрикосы, персики, вишни, сливы, груши, черешни, дыни, виноград, яблоки, апельсины, лимоны, смородина, клубника, малина, явитесь на мой зов!» – «Но ведь те, кого вы зовете, – удивилась королева, – зреют в разное время года». – «В нашем саду не так, – отвечали феи. – Все плоды, растущие на земле, у нас круглый год бывают спелыми, сочными и никогда не гниют и не червивеют».

И в эту минуту явились все те, кого созвала фея, – они катились и прыгали все вперемежку, но при этом не мялись и не пачкались, и королева, горя нетерпением исполнить свое желание, кинулась к ним и схватила первые, какие подвернулись ей под руку. Она не съела, а жадно проглотила их.

Утолив немного свой голод, она попросила фей провести ее к шпалерам, чтобы полюбоваться плодами, прежде чем их нарвать. «Охотно, – ответили все три, – только не забудь про обещание, что ты нам дала, тебе уже нельзя от него отступиться». – «Я уверена, – сказала королева, – что жить у вас очень приятно, а дворец ваш так прекрасен, что, не люби я горячо моего супруга-короля, и сама бы охотно осталась с вами. Поэтому не бойтесь, я не нарушу свое слово». Феи, очень довольные, открыли королеве все калитки и ворота, и она оставалась в их саду три дня и три ночи, не желая уходить, – так ей понравились плоды. Она нарвала и про запас и, поскольку они никогда не портятся, приказала нагрузить ими четыре тысячи мулов, чтобы увезти их с собой. Феи дали королеве золотые корзины искусной работы, чтобы было куда положить подаренные ими плоды, и преподнесли ей много драгоценных редкостей. Они обещали королеве растить меня как принцессу, наделить всеми совершенствами и найти мне мужа, а королеву они, мол, уведомят о дне бракосочетания и надеются увидеть ее на свадьбе.

Король был счастлив, что королева наконец вернулась, радовался и весь двор, балы сменялись маскарадами, конными состязаниями, игрой в кольцо и всевозможными пиршествами, и на них, как особое лакомство, подавали плоды, привезенные королевой. Король предпочитал их всем другим угощениям. Он ведь ничего не знал о договоре, который королева заключила с феями, и часто спрашивал ее, в какой стране ей удалось найти такие удивительные плоды. Королева отвечала, что они растут на горе, почти неприступной, но в другой раз уверяла, что они растут в долинах, а потом, что в саду или в густом лесу. Король дивился ее противоречивым ответам. Он пытался расспросить ее спутников, тех, кто сопровождал королеву в путешествии, но она столько раз наказывала им молчать о ее приключении, что они не смели открыть рта. Однако, видя, что скоро ей придет срок родить, королева стала с беспокойством думать о том, что обещала феям, и впала в глубокую печаль. Она поминутно вздыхала и менялась на глазах. Король потерял покой. Он стал просить ее рассказать ему, что ее тревожит, и после мучительных колебаний она наконец призналась ему во всем, что произошло между нею и феями и как она обещала им отдать дочь, которую она родит. «Что я слышу! – воскликнул король. – У нас нет детей, вы знаете, как я о них мечтаю, и ради того, чтобы съесть несколько яблок, вы способны были обещать в дар свою дочь? Значит, вы совсем меня не любите». И он осыпал королеву такими жестокими упреками, что моя несчастная мать едва не умерла с горя. Но король этим не удовольствовался – он приказал запереть королеву в башню, а кругом поставил охрану, чтобы она не могла сноситься ни с кем, кроме тех, кто ей прислуживал, и притом удалил всех придворных, которые сопровождали королеву в замок к феям.

Разлад между королем и королевой поверг весь двор в страшное уныние. Вместо прежних богатых одежд все надели другие, выражавшие всеобщий траур. Король же был неумолим – он больше не желал видеть свою супругу и, едва я появилась на свет, повелел перенести меня к себе во дворец, чтобы я росла возле него, а моя несчастная мать оставалась пленницей. Феи, конечно, знали обо всем происходящем и разгневались – они хотели, чтобы я жила у них, и уже смотрели на меня как на свою собственность, посчитав, что меня у них украли. Прежде чем найти способ мест, соразмерный их гневу, они послали королю пышное посольство, предлагая ему освободить королеву из заточения, вернуть ей свою милость и прося также отдать меня послам, чтобы самим меня вырастить и воспитать. Но посланцы фей были такими крохотными и уродливыми – это были безобразные карлики, – что им не удалось убедить короля. Он грубо отказал им, и, не поспеши они уехать, быть может, им пришлось бы совсем плохо.

Узнав о том, как поступил мой отец, феи пришли в страшную ярость, и, обрушив на шесть его королевств страшные бедствия, чтобы их опустошить, наслали на них еще и ужасного дракона, который отравлял ядом все места, где проходил, пожирал взрослых и детей и своим дыханием губил деревья и растения.

Король был в отчаянии, он вопрошал всех мудрецов своего королевства о том, что ему делать, чтобы спасти подданных от обрушившихся на них несчастий. Мудрецы посоветовали ему созвать со всего мира самых умелых врачей и привезти лучшие лекарственные снадобья, а кроме того обещать жизнь осужденным на смерть преступникам, если те захотят сразиться с драконом. Королю понравился совет, и он ему последовал, но это не помогло. Люди продолжали умирать, а дракон сожрал всех тех, кто решился с ним сразиться, так что пришлось королю обратиться за помощью к фее, которая покровительствовала ему с ранних лет. Она была очень стара и почти не вставала с постели; король сам отправился к ней и принялся укорять, что она видит, как его преследует судьба, но не хочет ему помочь. «Я ничего не могу сделать, – сказала фея. – Вы разгневали моих сестер. Мы обладаем равной властью и редко действуем друг против друга. Лучше умилостивьте их, отдав вашу дочь, – маленькая принцесса принадлежит им. Вы посадили королеву в темницу, но чем провинилась перед вами эта славная женщина, что вы обошлись с ней так жестоко? Решитесь исполнить слово, которое она дала феям, и, поверьте мне, вы будете осыпаны благодеяниями».

Король, мой отец, нежно меня любил, но, не видя другого средства спасти свое королевство и избавить его от губителя-дракона, он сказал своей приятельнице-фее, что решил последовать ее совету и готов отдать меня феям, раз она уверяет, что меня будут холить и лелеять, как подобает принцессе моего происхождения; а еще он вернет во дворец королеву и просит фею сказать, кому следует поручить отнести меня в волшебную обитель фей. «Принцессу в ее колыбели надо отнести на вершину Цветочной горы, – отвечала фея, – вы можете даже остаться поблизости, чтобы стать свидетелем празднества, которое там разыграется». Тогда король сказал ей, что через неделю он вместе с королевой пойдет на эту гору и пусть, мол, фея предупредит своих сестер, чтобы они устроили все, как найдут нужным.

Едва король вернулся в замок, он послал за королевой и принял ее так же ласково и торжественно, как гневно и сурово отправлял ее в заточение. Она была удручена и так изменилась, что он с трудом узнал бы ее, если бы сердце не уверило его, что перед ним та самая женщина, которую он любил. Со слезами на глазах он просил ее забыть все горести, какие ей причинил, и заверил, что больше никогда в жизни ничем ее не огорчит. Она отвечала ему, что сама навлекла на себя эти горести, опрометчиво посулив феям отдать им свою дочь, и извинить ее может только то, что она была тогда в ожидании. Король сказал жене, что решил отдать меня феям. Тут уже королева стала противиться его намерению. Можно было подумать, что это какой-то рок и мне навеки суждено стать предметом несогласий между моими родителями. Моя мать долго стенала и плакала, но не добилась того, чего хотела (король видел, какие страшные последствия влечет за собой неповиновение феям, потому что наши подданные продолжали погибать, словно они были виноваты в прегрешениях нашей семьи); тогда наконец королева уступила и все было приготовлено для церемонии.

Меня положили в колыбель из перламутра, украшенную творениями самого изысканного искусства. Колыбель была вся увита живыми цветами и гирляндами из разноцветных драгоценных камней, которые под лучами солнца сверкали так ослепительно, что на них больно было смотреть. Роскошь моего наряда превосходила, если только это возможно, роскошь колыбели: свивальники мои скреплялись крупными жемчужинами. Несли меня на особых легчайших носилках двадцать четыре принцессы королевского рода, одетые по-разному, но в знак моей невинности им приказано было быть во всем белом. А за нами шествовали придворные – каждый на подобающем его званию месте.

Поднимаясь по склону горы, все услышали мелодичную музыку, которая приближалась. Наконец появились феи – их было числом тридцать шесть, потому что они созвали всех своих подруг. Каждая сидела в жемчужной раковине, больше той, на которой Венера явилась из морской пены[309]309
  Каждая сидела в жемчужной раковине, больше той, на которой Венера явилась из морской пены. – По одной из версий мифа (см. примеч. 5 к сказке «Прелестница и Персинет»), богиня Афродита (Венера) родилась из морской пены, откуда ее прозвища Понтия (Морская) и Анадиомена (Выныривающая). Известны фреска из Помпей и другие образцы античного искусства, на которых богиня изображается лежащей или стоящей в раскрытой раковине. Наиболее известное в европейском искусстве и, очевидно, наиболее актуальное для XVII в. произведение искусства с таким сюжетом – картина Сандро Боттичелли «Рождение Венеры» (1484–1486).


[Закрыть]. Везли их морские кони, и по земле они ступали весьма неуверенно. Феи были наряжены роскошней, нежели первые среди земных королев – но при том они были старыми и безобразными. Они держали в руках оливковую ветвь, чтобы дать знать королю, что своим послушанием он заслужил их милость. И когда меня передали в их руки, они осыпали меня такими бурными ласками, что можно было подумать, будто отныне нет у них в жизни другой цели, как только сделать меня счастливой.

Дракон, мстивший по их повелению моему отцу, шествовал следом за ними на алмазной цепи. Феи передавали меня из рук в руки, ласкали, одарили меня множеством счастливых свойств, а потом начали бранль[310]310
  Бранль – народный круговой танец, упоминается с XIII в. Около XVI в. становится придворным бальным танцем.


[Закрыть] фей. Это очень веселый танец: трудно даже представить себе, как резво скакали и прыгали старые дамы. Потом к ним подполз на коленях дракон, пожравший стольких людей. Три феи – те, кому моя мать обещала меня подарить, – уселись на него верхом, а мою колыбель поставили посредине, и едва они хлестнули дракона волшебной палочкой, как он расправил огромные чешуйчатые крылья, тоньше самого тонкого шелка. На этом драконе феи направились в свой замок. Моя мать, увидев, что меня водрузили на спину страшного чудовища, не удержалась от страшного крика. Но король утешил жену, сославшись на свою покровительницу-фею, которая заверила его, что мне не сделают ничего худого и печься обо мне будут так же, как пеклись бы в его собственном дворце. Королева успокоилась, хотя ей очень грустно было со мной расстаться на такой долгий срок, да еще по собственной вине, потому что, не захоти она отведать плодов из волшебного сада, я осталась бы в королевстве отца и на мою долю не выпали бы те горести, о каких мне предстоит вам рассказать.

Знайте же, сын короля, что мои стражницы выстроили для меня башню, в которой было множество красивых комнат – для каждого времени года свои, а в них дорогая мебель, интересные книги, но дверей в башне не было – проникнуть в нее можно было только через окна, расположенные очень высоко[311]311
  …проникнуть в нее можно было только через окна, расположенные очень высоко. – Башня без дверей, где взаперти держат девушку, встречается и в других сказках мадам д’Онуа (см., например, «Голубь и Голубка», «Синяя птица»). В такой же башне держат героиню в средневековом романе «Флуар и Бланшефлёр». В фольклорной традиции это сказочный тип АТ 310, сказка о девице в башне (Рапунцель или, во французской традиции, Persinette – «Петрушечка»). См. также примеч. 12 к «Острову Отрады».


[Закрыть]. В башне был прекрасный сад с цветами, фонтанами и сводами зеленых аллей, защищавших от зноя в самый разгар жары. В этой башне феи вырастили меня, окружив заботой, большей даже, чем они обещали королеве. Одета я была всегда по самой последней моде и так роскошно, что, если бы кто-нибудь меня увидел, он решил бы, что на мне свадебный наряд. Меня учили всему, что положено знать особе моего возраста и происхождения. Я не доставляла феям хлопот – я усваивала все с неописуемой легкостью. Моя кротость была им по нраву, а поскольку я никогда никого, кроме них, не видела, то, может статься, и прожила бы в покое до конца моих дней.

Феи постоянно навещали меня, прилетая верхом на драконе, о котором я уже рассказывала. Они никогда не упоминали ни о короле, ни о королеве, называя меня своей дочерью, и я им верила. В башне со мной жили только попугай и маленькая собачка, которых феи подарили мне, чтобы те меня развлекали, потому что оба были наделены разумом и говорили человечьим языком.

Башня одной своей стороной выходила к оврагу, по дну которого тянулась дорога, вся в колдобинах и заросшая деревьями, вот почему, с тех пор как меня поместили в башню, я ни разу не видела, чтобы по ней кто-нибудь ехал. Но однажды, когда я стояла у окна, беседуя с попугаем и собачкой, я услышала шум. Я огляделась по сторонам и увидела молодого всадника, который остановился послушать наш разговор. До тех пор я видела мужчин только на картинах. Я вовсе ничего не имела против этой неожиданной встречи и, не подозревая о том, как опасно созерцать предмет, достойный любви, подошла ближе, чтобы получше разглядеть юношу, и чем больше я на него смотрела, тем больше удовольствия мне это доставляло. Он низко поклонился мне, не сводя с меня взгляда, и видно было, что он в затруднении ищет способа поговорить со мной: окно мое было расположено очень высоко и он боялся, что его могут услышать, а он знал, что я живу в замке у фей.

Стемнело совсем неожиданно, или, точнее сказать, мы просто не заметили, как стемнело: молодой человек несколько раз протрубил в рог, усладив мой слух его звуками, и скрылся. Но было так темно, что я даже не увидела, в какую сторону он ускакал. Я глубоко задумалась, мне уже не доставляла обычного удовольствия болтовня моего попугая и собачки. Между тем они говорили очень забавно, потому что волшебные животные наделены остроумием, но мысли мои были заняты другим, а притворяться я не умела. Попугай это заметил, но он был хитер и не подал виду.

Встала я с рассветом. И сразу бросилась к окну. Я была приятно удивлена, увидев у подножия башни молодого кавалера. На нем был роскошный наряд. «Наверно, он надел его ради меня», – подумала я и не ошиблась. Молодой человек говорил со мной через своеобразный рупор, который усиливает голос, с его помощью он сказал мне, что до сих пор был равнодушен к красавицам, которых ему пришлось встречать, но моя красота в мгновение ока так его поразила, что отныне ему просто необходимо видеть меня каждый день – иначе он умрет. Я была очень довольна его любезными словами, но огорчилась, что не смею ему ответить: ведь для этого мне надо было громко кричать, но и тогда меня скорее услышали бы феи, а не он. В руках у меня были цветы, я бросила их ему, он принял их как несказанную милость, осыпал поцелуями и стал меня благодарить. Потом он спросил, дозволю ли я ему каждый день в назначенный час приходить ко мне под окно и не соглашусь ли подарить ему что-нибудь на память. У меня на руке было бирюзовое кольцо, я сорвала его с пальца и торопливо бросила юноше, сделав знак, чтобы он немедля удалился, потому что услышала, как с другой стороны к башне на своем драконе приближается фея Злодейка, которая везет мне завтрак.