Текст книги "Кабинет фей"

Автор книги: Мари-Катрин д’Онуа

– Эге-ге, королева! Эге-ге, принцесса! Вы, кажется, вообразили что можете безнаказанно нарушить слово, данное вами обеими моему другу Желтому Карлику? Я – Фея пустыни! Разве вам не известно, что, не будь Желтого Карлика, не будь его апельсинового дерева, вас бы сожрали мои львы? В волшебном царстве не прощают подобных оскорблений. Живо одумайтесь, ибо клянусь моим колпаком: или вы выйдете замуж за Желтого Карлика, или я сожгу свою клюку.

– Ах, принцесса, – с плачем сказала королева. – Что я слышу? Какое обещание вы дали?

– Ах, матушка, – печально отозвалась Красавица, – а вы-то сами какое обещание дали?

Король золотых россыпей, возмущенный всем происходящим и тем, что злобная старуха хочет помешать его счастью, подошел к ней, обнажил шпагу и приставил ее к старухиной груди.

– Злодейка, – воскликнул он, – убирайся навсегда из этих мест, или ты заплатишь мне жизнью за свои козни.

Не успел он произнести эти слова, как от коробки отскочила крышка, она с грохотом упала на пол, и глазам присутствующих верхом на громадном коте предстал Желтый Карлик, который бросился между феей и Королем золотых россыпей.

– Дерзкий юнец! – завопил он. – Не смей оскорблять эту прославленную фею. Тебе придется иметь дело со мной, это я твой соперник и враг! Вероломная принцесса, которая решила выйти за тебя, уже дала слово мне и получила мое. Погляди – она носит кольцо, сплетенное из моего волоса, попробуй его снять – и ты убедишься, что моя власть сильнее твоей.

– Жалкий урод, – воскликнул король, – ты осмеливаешься называть себя обожателем этой восхитительной принцессы, ты осмеливаешься притязать на честь быть ее супругом! Знай, что ты безобразен, на тебя и взглянуть то тошно, и я давно убил бы тебя, будь ты достоин такой славной смерти.

Желтый Карлик, оскорбленный до глубины души, пришпорил своего кота, и тот со зловещим мяуканьем стал прыгать в разные стороны, нагнав страху на всех, кроме храброго короля: король бросился на Карлика, а тот извлек из ножен свое оружие – длинный кухонный нож и, вызывая короля на поединок, с диковинным шумом въехал на площадь перед дворцом.

Разгневанный король бегом бросился за ним. Не успели они оказаться лицом к лицу, а все придворные высыпать на балконы, как солнце сначала сделалось кроваво-красным, а потом вдруг затмилось и в двух шагах ничего не стало видно. Гром и молния, казалось, возвещали погибель мира, а два индюка возле гнусного Карлика выросли размером с двух великанов, ростом выше гор, – из их клювов и глаз, словно из раскаленной печи, извергалось пламя. Но все это не могло устрашить благородное сердце молодого монарха. Он так отважно смотрел на врага и действовал с таким мужеством, что те, кто боялись за его жизнь, успокоились, а Желтый Карлик, должно быть, смутился. Но король дрогнул, увидев, что стало с его принцессой. Фея пустыни, на голове у которой, как у Тисифоны[202]202
  Тисифона – одна из трех Эриний, богинь мщения, обитательниц Аида (две другие, Алекто и Мегера, упоминаются ниже).


[Закрыть], развевались не волосы, а змеи, верхом на крылатом грифоне[203]203
  …верхом на крылатом грифоне… – Грифоны – мифические существа с головой и крыльями орла и телом льва.


[Закрыть] и с копьем в руке, с такой силой вонзила копье в Красавицу, что та, заливаясь кровью, упала на руки королевы. Любящая мать, которую удар, нанесенный дочери, поразил сильнее, чем саму принцессу, стала кричать и плакать так горестно, что невозможно описать. И тут король потерял и мужество и рассудок: забыв о поединке, он бросился к принцессе, чтобы оказать ей помощь или погибнуть вместе с ней. Но Желтый Карлик не дал ему времени приблизиться к невесте: верхом на коте он прыгнул на балкон, где находились все трое, вырвал принцессу из рук матери и придворных дам, потом вскочил на крышу дворца и исчез.

Король застыл в совершенной растерянности: наблюдая невероятное происшествие, он с отчаянием понимал, что не в силах ничем помочь своей невесте, и тут в довершение всех несчастий в глазах у него вдруг потемнело и неведомая сила подняла его в воздух. О, горе! Любовь, жестокосердая любовь, ужели ты так безжалостно обходишься с теми, кто признает твою победу?

Злая Фея пустыни явилась помочь Желтому Карлику похитить принцессу, но, едва она увидела Короля золотых россыпей, ее жестокое сердце пленилось красотой молодого государя и она решила сделать его своей добычей[204]204
  …ее жестокое сердце пленилось красотой молодого государя и она решила сделать его своей добычей… – После разлуки влюбленных сюжет, как обычно в литературных (но не фольклорных!) сказках, удваивается: оба героя должны парировать посягательства на их добродетель. Эта схема, пришедшая из романов (она была воспринята барочным романом из греческого), станет ведущей для галантной сказочной повести, сказки и бурлескной поэмы 1730–1740-х годов.


[Закрыть]; она перенесла короля в страшное подземелье и цепями приковала там к скале, надеясь, что угроза близкой смерти заставит его позабыть Красавицу и подчиниться ее воле. Едва они прибыли на место, фея вернула королю зрение, не вернув, однако, свободы, и, с помощью колдовства обретя красоту и очарование, в которых ей отказала природа, явилась перед королем в образе прелестной нимфы, которая якобы случайно забрела в эти края.

– Как, – воскликнула она, – это вы, прекрасный принц! Что за беда с вами приключилась и что держит вас в этом зловещем месте?

– Увы, прекрасная нимфа, – отвечал король, введенный в заблуждение обманчивой наружностью феи, – я не знаю, чего хочет от меня адская фурия, доставившая меня сюда. И хотя, похищая меня, она даже лишила меня зрения и с тех пор не появлялась здесь, я узнал ее по голосу – это Фея пустыни.

– О государь, – вскричала лженимфа, – если вы в руках этой женщины, вам придется на ней жениться, иначе вам от нее не вырваться. Она уже проделывала такие штуки со многими героями. Если она забрала что-нибудь себе в голову, ее не переупрямить.

И пока фея притворялась, будто всей душой сочувствует горю короля, он вдруг бросил взгляд на ноги нимфы, а они были похожи на когтистые лапы грифона, – по этим когтям и можно было узнать фею, когда она меняла свой облик, потому что их она преобразить не могла.

Но король и виду не подал, что обо всем догадался, он продолжал говорить с лженимфой доверительным тоном.

– Я ничего не имею против Феи пустыни, – сказал он, – но не могу перенести, что она поддерживает моего врага – Желтого Карлика, а меня как преступника держит в цепях. В чем я перед ней провинился? Я любил прекрасную принцессу, но, если фея вернет мне свободу, я чувствую, что из благодарности буду любить ее одну.

– Это правда? – спросила фея, поддаваясь обману.

– Конечно, – отвечал король, – я не умею притворяться, и к тому же, признаюсь вам, любовь феи льстит моему тщеславию больше, нежели любовь простой принцессы. Но если бы я даже умирал от любви к Фее пустыни, я все равно выказывал бы ей одну только ненависть, пока она не вернет мне свободу.

Обманутая этими речами, Фея пустыни решила перенести короля в другое место, настолько же прекрасное, насколько ужасным было подземелье, где он томился. Поэтому она усадила его в карету, в которую запрягла лебедей, хотя обычно ее возили летучие мыши, и перенеслась с одного края света на другой.

Но каково пришлось бедному королю, когда, пролетая по воздуху, он увидел свою дорогую принцессу, заточенную в замке из стали, – стены этого замка, освещенные солнечными лучами, представляли собой раскаленные зеркала[205]205
  …стены этого замка… представляли собой раскаленные зеркала… – Зеркала довольно часто используются в сказках мадам д’Онуа (ср. зеркальные доспехи у героя сказки «История принцессы Ясной Звездочки и принца Милона»).


[Закрыть], испепеляющие всякого, кто осмелится к ним приблизиться. Принцесса в этот час находилась в роще, она отдыхала на берегу ручья, положив одну руку под голову, а другой, казалось, вытирала слезы; воздев глаза к небу, чтобы молить о помощи, она увидела, как ее король пронесся по небу с Феей пустыни, и, поскольку та, чтобы казаться красивой молодому монарху, прибегла к волшебству, в котором была так искусна, она и в самом деле показалась принцессе прекраснейшей из женщин.

– Как, – вскричала принцесса, – мало того что я томлюсь в этом неприступном замке, куда меня перенес безобразный Желтый Карлик, неужто, к довершению моих горестей, меня еще будет преследовать демон ревности? Неужто необыкновенный случай оповестил меня о неверности Короля золотых россыпей? Потеряв меня из виду, король счел, что свободен от клятв, какие мне дал. Но кто же эта грозная соперница, чья роковая красота превосходит мою?

Так говорила принцесса, а влюбленный король тем временем мучительно страдал оттого, что вихрем уносится прочь от предмета своей страсти. Если бы он не знал, сколь велика власть феи, то убил бы ее или попытался избавиться от нее иначе, как подсказали бы ему его любовь и доблесть. Но как одолеть столь могущественную особу? Только время и хитрость могли помочь ему вырваться из ее рук.

Фея заметила Красавицу и по глазам короля пыталась угадать, какое впечатление оставила в его сердце эта встреча.

– Никто лучше меня не сможет ответить вам на вопрос, на который вы ищете ответа, – сказал ей король. – Меня немного взволновала неожиданная встреча с несчастной принцессой, которую я любил, прежде чем полюбить вас, но вы настолько вытеснили ее из моего сердца, что я предпочел бы умереть, чем вам изменить.

– Ах, принц, – сказала фея, – неужто я могу льстить себя надеждой, что внушила вам такие пылкие чувства?

– Время докажет вам это, сударыня, – отвечал он. – Но если вы хотите, чтобы я поверил, что вы хоть немного меня любите, пожалуйста, придите на помощь Красавице.

– Понимаете ли вы, о чем меня просите? – спросила фея, хмуря брови и гневно глядя на короля. – Вы хотите, чтобы я употребила свое искусство против лучшего друга, Желтого Карлика, и освободила из его рук гордую принцессу, в которой вижу только свою соперницу?

Король вздохнул и ничего не ответил. Что ему было возразить столь проницательной особе?

Они оказались над широким лугом, усеянным всевозможными цветами; окружала луг глубокая река, под густыми деревьями тихо струились бесчисленные родники, даровавшие вечную прохладу; вдали возвышался великолепный замок со стенами из прозрачных изумрудов. Едва только лебеди, впряженные в карету феи, опустились под портиком, пол которого был выложен алмазами, а своды сделаны из рубинов, как, откуда ни возьмись, появилась тысяча красавиц, которые встретили фею радостными возгласами. Они пели:

 
Когда приходит страсть,
Чтоб сердце взять в неволю,
С ней борются сверх сил,
                          пытаясь устоять;
С того ей славы только боле,
И первый побежден
                привыкший побеждать.
 

Фея пустыни была в восторге, что прославляют ее любовь; она отвела короля в такие роскошные покои, каких не упомнит вся история фей, и на несколько минут оставила его там одного, чтобы он не чувствовал себя пленником. Король, конечно, заподозрил, что фея вовсе не удалилась, а наблюдает за ним из какого-нибудь тайника, вот почему он подошел к большому зеркалу и, обращаясь к нему, сказал:

– Верный мой советчик, укажи, что я должен делать, чтобы угодить прелестной Фее пустыни, ведь я неотступно думаю о том, как ей понравиться.

С этими словами король причесался, напудрился, украсил себя мушкой и, увидев на столе костюм еще более великолепный, нежели его собственный, поспешно в него облачился.

Тут в комнату вошла фея, даже и не скрывавшая своей радости.

– Я ценю ваши старания мне понравиться, монсеньор, – сказала она. – Но вы сумели одержать победу даже тогда, когда к ней не стремились. Судите же сами, трудно ли вам будет ее упрочить, если у вас появится такое желание.

Король, у которого были причины расточать любезности старой фее, не поскупился на них и мало-помалу вырвал у нее позволение свободно прогуливаться по берегу моря. Море, заколдованное феей, было таким бурным и грозным, что ни один мореход не отважился бы пуститься по нему в плавание, поэтому фея могла без боязни оказать эту милость своему пленнику; король же утешался тем, что может в уединении предаваться своим мечтам и злобная тюремщица не мешает ему.

Он долго бродил по берегу моря, а потом наклонился и тростью начертал на песке такие стихи:

 
Теперь я волен наконец
В рыданьях дать исход
                            моей душевной муке.
Увы! Зачем со мной в разлуке
Чарующей красы желанный образец?
О, море,
          что легло преградой предо мною,
Бушующее, грозовое,
Чьи волны буре в лад
Вздымаются в зенит и рушатся во ад,
Мне тоже, море, нет покоя,
Тебя напрасно ищет взгляд,
Красавица! О, злая доля!
Ее отняли у меня!
О, небо грозное, доколе
Мне смерти ждать, судьбу кляня!
Возможно ль,
Что любви вам пламень незнаком?
Покиньте влажные глубины,
Придите мне помочь в отчаянье моем!
 

И вдруг король услышал голос, привлекший его внимание, хотя он и был занят стихами. Король увидел, что волны стали круче, и, осмотревшись, заметил женщину необыкновенной красоты: тело ее было окутано только волосами – колеблемые ветерком, они колыхались на волнах. В одной руке женщина держала зеркало, в другой гребень. А заканчивалось ее тело рыбьим хвостом. Король очень удивился этой необыкновенной встрече, а женщина, подплыв к нему так близко, чтобы он мог ее услышать, сказала:

– Мне известны печаль и скорбь, в какие вас повергла разлука с вашей принцессой, и сколь нелепой страстью воспылала к вам Фея пустыни; если хотите, я вызволю вас из рокового плена, где вам суждено томиться, быть может, еще тридцать с лишним лет.

Король не знал, что и ответить на такое предложение, и не потому, что не мечтал вырваться из своей тюрьмы, – он просто боялся, что Фея пустыни, желая его обмануть, приняла облик морской девы. Сирена[206]206
  Сирена. – См. примеч. 9 к «Золотой Ветви». В данном случае полуженщина-полурыба – такими предстают сирены в скандинавских легендах. Может быть соотнесена и с сиренами античной мифологии – полуженщинами-полуптицами, заманивавшими мореходов своим прекрасным пением и поедавшими их. О том, как Одиссей избежал гибели, проплывая мимо острова сирен, рассказывается в двенадцатой песни «Одиссеи». И те, и другие сирены считались опасными существами, заманивающими к себе людей.


[Закрыть], угадавшая его мысли, сказала:

– Не думайте, что я заманиваю вас в ловушку. У меня слишком благородное сердце, чтобы я стала помогать вашим врагам. Фея пустыни и Желтый Карлик разгневали меня своими злодеяниями. Я каждый день вижу вашу несчастную принцессу, ее красота и добродетели равно внушают мне жалость. Еще раз повторяю вам: если вы мне верите, я вас спасу.

– Я верю вам настолько, – вскричал король, – что исполню все, что вы мне прикажете. Но раз вы видели мою принцессу, расскажите мне, что с ней.

– Не будем терять время на разговоры, – сказала сирена. – Идемте, я доставлю вас в замок из стали, а на этом берегу оставлю фигуру, настолько похожую на вас, что Фея пустыни не заподозрит обмана.

Тут она срезала несколько тростинок, связала их в большой пучок и, три раза дунув на них, произнесла:

– Друзья мои, тростинки, приказываю вам лежать на песке, покуда вас не заберет отсюда Фея пустыни.

И пучок тростинок покрылся кожей и стал так похож на Короля золотых россыпей, что король диву дался: впервые видел он такое чудо. На тростинках была одежда точь-в-точь такая, как у короля, и этот лжекороль был бледен и растерзан, как утопленник. Добрая сирена тем временем усадила настоящего короля на свой длинный рыбий хвост, и оба, в равной мере довольные, поплыли в открытое море.

– А теперь я хочу, – сказала королю сирена, – рассказать вам, что злобный Желтый Карлик, похитив Красавицу, бросил ее позади себя на спину своего ужасного кота, невзирая на рану, которую ей нанесла Фея пустыни. Принцесса потеряла так много крови и была так напугана всем случившимся, что лишилась чувств и не приходила в себя, пока они были в пути. Но Желтый Карлик и не подумал сделать остановку, чтобы привести ее в чувство, пока не оказался в своем грозном замке из стали. Там его встретили прекраснейшие девушки, которых он похитил из разных стран. Все они наперебой старались угодить ему, прислуживая принцессе; ее уложили в постель, на шитые золотом простыни, под полог, украшенный жемчугами величиной с орех.

– Ах! – воскликнул Король золотых россыпей, перебив сирену. – Карлик на ней женился, я умираю, я погиб.

– Нет, – сказала королю сирена, – успокойтесь, государь, твердость Красавицы оградила ее от посягательств ужасного Карлика.

– Кончайте же свой рассказ, – попросил король.

– Что еще я могу вам сказать? – продолжала она. – Когда вы пронеслись мимо, принцесса была в лесу, она увидела вас с Феей пустыни, которая настолько изменила свою внешность, что принцесса вообразила, будто фея превосходит ее красотой. Отчаяние ее нельзя описать: она думает, что вы любите фею.

– Милостивые боги! Она думает, что я люблю фею! – вскричал король. – Какое роковое заблуждение! Что же мне делать, чтобы ее разуверить?

– Спросите свое сердце, – с ласковой улыбкой отвечала сирена. – Тот, кто сильно любит, не нуждается в советах.

Не успела она вымолвить эти слова, как они пристали к замку из стали: только со стороны моря Желтый Карлик не возвел вокруг замка грозных стен, которые испепеляли все живое.

– Мне известно, – сказала сирена королю, – что Красавица сидит сейчас у того самого источника, где вы видели ее на своем пути. Но, чтобы к ней проникнуть, вам придется сразиться со множеством врагов. Вот вам шпага – с нею вы можете дерзнуть на любой подвиг и смело смотреть в лицо опасности, – только не роняйте ее из рук. Прощайте, я укроюсь под этой вот скалой. Если я понадоблюсь вам, чтобы увезти вас отсюда с вашей милой принцессой, я тотчас явлюсь: ее мать-королева – мой лучший друг, для того чтобы ей услужить, я и явилась за вами.

С этими словами сирена протянула королю шпагу, сделанную из цельного алмаза, блеск солнечных лучей мерк перед ее блеском; король понял, как пригодится ему этот подарок, и, не в силах найти слова, достойные выразить его благодарность, попросил сирену, чтобы она сама вообразила, какими чувствами отзывается благородное сердце на подобное великодушие.

Но пора сказать несколько слов о Фее пустыни. Видя, что ее любезный возлюбленный долго не возвращается, она сама поспешила к нему; она явилась на берег с сотней девушек, составляющих ее свиту, и все они несли королю богатые подарки. У одних были большие корзины, полные алмазов, у других в руках – золотые вазы искусной работы, а у некоторых – амбра, кораллы или жемчуга; были и такие, что несли на голове свитки тканей неописуемой красоты, а иные – фрукты, цветы и даже птиц. Но что сделалось с феей, которая замыкала это многолюдное и изысканное шествие, когда она увидела пучок тростника, как две капли воды похожий на Короля золотых россыпей. Пораженная ужасом и горем, она испустила такой страшный крик, что содрогнулись небеса, сотряслись горы и эхо донеслось до самой преисподней. Ни у одной из разгневанных фурий – Мегеры, Алекто или Тисифоны – никогда еще не было такого устрашающего вида. Фея бросилась на тело короля, она плакала, она рычала, она растерзала в клочья половину прекраснейших девушек своей свиты, принеся их в жертву тени любезного покойника. Потом она призвала к себе одиннадцать своих сестер, таких же фей, как она сама, и попросила их помочь ей воздвигнуть пышную усыпальницу молодому герою. И всех их обманул вид тростника. Конечно, это может показаться странным – ведь феям известно все, однако сирена была мудрее фей.

И вот пока феи доставляли порфир, яшму, агат и мрамор, статуи, барельефы, золото и бронзу, чтобы увековечить память короля, которого они считали мертвым, король благодарил любезную сирену, умоляя ее не оставлять его своим покровительством. Сирена самым ласковым голосом дала ему такое обещание и скрылась из глаз. А ему ничего не оставалось, как пойти к замку из стали.

Ведомый своей любовью, король шел быстрыми шагами, оглядываясь по сторонам в поисках обожаемой принцессы. Но вскоре ему нашлось дело – его окружили четыре страшных сфинкса; они уже выпустили свои острые когти и растерзали бы короля на части, если бы ему, как и предсказала сирена, не сослужила службу алмазная шпага. Завидев ее блеск, чудовища бессильно повалились к ногам короля, а он каждому нанес смертельный удар. Но едва он двинулся дальше, как увидел шесть драконов, покрытых чешуей тверже железа. Как ни ужасно было это зрелище, король не утратил своей храбрости и, орудуя шпагой, рассек каждого дракона надвое. Он надеялся, что уже преодолел самые трудные препятствия, как вдруг его смутило еще одно. Навстречу королю вышли двадцать четыре прекрасные и грациозные нимфы и преградили ему путь цветочными гирляндами.

– Куда вы идете, государь? – спросили они у короля. – Мы поставлены сторожить эти места, и если мы вас пропустим, и вас и нас постигнет страшная кара. Окажите нам милость, не упорствуйте. Неужто вы захотите обагрить вашу победоносную руку кровью двадцати четырех невинных девушек, не причинивших вам никакого зла?

Король растерялся, не зная, как поступить, – он всегда гордился своей преданностью прекрасному полу и готов был служить ему сверх всякой меры; а тут ему предстояло убивать женщин. Но вдруг он услышал голос, укрепивший его решимость.

– Рази, рази, – произнес этот голос, – и не щади никого, иначе навеки лишишься своей принцессы.

И тотчас, не отвечая нимфам ни слова, король бросился в их ряды, разорвал гирлянды и стал без пощады орудовать шпагой, в одно мгновение разогнав их всех. Это препятствие было последним – он вступил в небольшую рощу, ту самую, над которой пролетал, когда заметил Красавицу. Бледная и тоскующая, она и сейчас сидела на том же месте у ручья. Король с трепетом подходит к ней, – но она бежит от него с такой поспешностью и негодованием, как если бы он был Желтым Карликом.

– Не осуждайте меня, не выслушав, принцесса, – сказал ей король. – Я не изменил вам, я невиновен, но я, несчастный, сам того не желая, заслужил вашу немилость.

– Ах, злодей, я видела, как вы летели по воздуху с особой неслыханной красоты, – и что же, вы совершили этот полет против воли?

– Да, принцесса, – ответил король, – против воли. Злая Фея пустыни, не довольствуясь тем, что приковала меня к скале, увлекла меня в своей карете на край земли, где я бы томился и поныне, если бы не помощь благодетельницы-сирены, которая доставила меня сюда. Я пришел, дорогая моя принцесса, чтобы вырвать вас из недостойных рук, держащих вас в заточении. Не отвергайте же помощь преданнейшего из возлюбленных.

И король бросился к ее ногам, но, пытаясь удержать принцессу за край платья, он, на беду, уронил свою грозную шпагу. А Желтый Карлик, прятавшийся в это время под листом салата, едва увидев, что шпага, волшебная сила которой была ему известна, выпала из рук короля, тотчас ее схватил.

Принцесса, заметив Карлика, испустила страшный крик, но ее стоны только еще больше разозлили злобного коротышку. Произнеся несколько слов на своем тарабарском языке, он вызвал двух великанов – они заковали короля в железные цепи.

– Теперь, – сказал Карлик, – соперник в моей власти, но я готов подарить ему жизнь и свободу, если вы немедля станете моей женой.

– Ах, лучше мне тысячу раз умереть! – вскричал влюбленный король.

– Увы, государь, – возразила принцесса. – Для меня нет ничего страшнее вашей смерти.

– А для меня, – продолжал король, – нет ничего ужаснее, чем принести вас в жертву этому чудовищу.

– Тогда умрем вместе, – предложила принцесса.

– Дорогая моя принцесса, доставьте мне утешение – дайте умереть ради вас, и умереть одному.

– Никогда, – сказала принцесса. – Лучше уж я соглашусь исполнить ваше желание, – обратилась она к Желтому Карлику.

– Как, жестокая принцесса! Ужели я должен стать свидетелем того, как вы назовете его своим супругом? Но тогда жизнь мне опостылеет.

– Нет, – заявил Желтый Карлик. – Принцесса назовет меня своим супругом, но ты не станешь свидетелем этого, – слишком опасен мне соперник, которого любят.

И с этими словами, невзирая на горестные слезы Красавицы, Карлик нанес королю удар в самое сердце, и тот упал к ногам принцессы. Принцесса не могла пережить своего возлюбленного – она рухнула на его тело, и вскоре ее душа соединилась с его душой. Так погибли эти славные и несчастные влюбленные, и сирена ничем не смогла им помочь – ведь вся волшебная сила была заключена в алмазной шпаге.

Злой Карлик предпочел умертвить принцессу, чем видеть ее в объятьях другого, а Фея пустыни, прослышав обо всем, разрушила усыпальницу, которую сама возвела, потому что теперь она возненавидела память о Короле золотых россыпей с такой же страстью, какую питала к нему при его жизни. А помогавшая влюбленным сирена, как ни горевала о случившемся великом несчастье, смогла вымолить у судьбы только одно – превратить умерших в деревья[207]207
  …превратить умерших в деревья. – Подобный конец, характерный для этиологических легенд («Метаморфоз» Овидия), достаточно обычен для д’Онуа – в голубя и голубку превращаются герои ее одноименной сказки. Возможна здесь и литературная реминисценция – так переплетались ветви на могиле Тристана и Изольды. В более поздних литературных сказках подобные «этиологии» почти всегда шутливые, пародийные.


[Закрыть]. Прекрасные тела влюбленных стали двумя стройными пальмами. Храня вечную взаимную любовь, они ласкают друг друга переплетенными ветвями и этим нежным союзом обессмертили свою страсть.

* * *

 
Кто в шторм клянется безрассудно
Все жертвы принести богам,
Бывает, даже не зайдет во храм,
Когда земли достигнет судно.
Судьба Красавицы – урок
Для всех, что щедры на обеты:
Нельзя в беде давать зарок,
Который соблюсти в душе
                           стремленья нету.
 

Пер. Ю. Я. Яхниной (проза), Н. Д. Шаховской (стихи)