Текст книги "Римская история в лицах"
Автор книги: Лев Остерман
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 81 страниц)
Первое знакомство с главными фигурами списка римских магистратов: консулами, цензорами, диктатором и народными трибунами – состоялось в предыдущей главе. Дополню то, что нам уже известно. О трех других магистратурах надо рассказать несколько подробнее. С них и начнем, двигаясь снизу вверх по служебной лестнице, как это приходилось делать каждому честолюбивому отпрыску знатного рода.
Квесторы выполняли обязанности казначеев. Двое из них служили при государственной казне (эрарии), которая хранилась в храме Сатурна. Они вели записи доходов и расходов государства, подчинялись только сенату и только по его распоряжению выдавали деньги всем прочим магистратам, включая консулов и диктатора.
Квесторам же было поручено наблюдение государственного архива, размещавшегося в том же храме. В их распоряжении был достаточный штат писцов. Квесторы менялись ежегодно, а писцы оставались.
Двое других квесторов находились при консулах в качестве их главных бухгалтеров. Они сопровождали консулов в военных походах, где ведали закупками продовольствия и выплатой жалованья солдатам. По мере того как увеличивалось число римских армий, возрастало и количество квесторов. К концу II века до Р.Х. их было уже восемь. В последующие века, когда у Рима появятся провинции, квесторы потребуются и их управителям – в первую очередь для наблюдения за сбором налогов.
Эдилы. Двух «плебейских» эдилов стали выбирать ежегодно еще в начале V века, вместе с народными трибунами – в качестве их помощников. Главной их обязанностью в то время было хранение архива и достояния плебеев в храме Цереры – их покровительницы. Так же как трибуны, плебейские эдилы были неприкосновенны. Эту привилегию они сохранили и в последующие века, когда стали исполнять полицейские функции в городе: наблюдение за рынками, банями, акведуками и фонтанами, тавернами и проститутками, дебоширами и воришками, которых сами же и судили. Они следили за состоянием дорог, общественных зданий, мерами пожарной безопасности и распределением хлеба среди неимущих.
В середине IV века плебеям пришлось согласиться на избрание еще двух эдилов – патрициев. Кроме участия в исполнении перечисленных хлопотливых обязанностей, эти так называемые курульные эдилы (вместо неприкосновенности они получили курульное кресло) взяли на себя основное бремя расходов по организации праздничных спортивных игр и разного рода представлений для народа. Расходы эти бывали порой весьма значительными, но зато проявленная щедрость позволяла завоевать популярность, необходимую для избрания на более высокие должности. Впрочем, и богатые плебеи в должности плебейских эдилов из тех же соображений старались не уступать в щедрости своим коллегам-патрициям. Тем более что некоторые традиционно плебейские игры должны были организовывать и оплачивать именно они.
Эдилов (их число со временем тоже увеличивалось), так же как и квесторов, выбирали в трибутских комициях. Оно и понятно – их обязанности были чисто гражданского характера.
Преторы. Уже упоминалось, что впервые должность претора была введена в середине IV века для патрициев. Вскоре она стала доступна и плебеям. Выбирали преторов на один год. Их главной обязанностью было руководство судопроизводством. В III веке выбирали уже двух преторов: одного для суда над римскими гражданами, второго – над иностранцами. Потом число преторов увеличилось: их стали посылать для суда (а порой и управления) в римские провинции. Преторы назначали судей (до последней четверти II века – только сенаторов), в случаях тяжких преступлений формировали чрезвычайные трибуналы, иногда сами в них председательствовали. Напомню, что смертные приговоры могли быть обжалованы перед собранием народа – в центуриатских комициях.
В гражданских процессах преторы определяли процедуру суда, формулировали предмет спора, альтернативы его решения и возможные приговоры. Поскольку процессуальный кодекс еще разработан не был, каждый претор, вступая в должность, издавал эдикт, в котором объявлял свое понимание правил судопроизводства. Претор-ские эдикты и разборы конкретных случав спора впоследствии легли в основу римского права.
Компетенция преторов этим не ограничивалась. Они получали империй – право военного командования, хотя и рангом ниже, чем консулы, – а также право совершения ауспиций. Поэтому их выбирали на собраниях воинов – в центуриатских комициях. Преторы нередко командовали войском, а в отсутствие консулов могли созывать сенат и народные собрания. В городе претора сопровождали два ликтора, вне города – шесть.
Консулы. Права и обязанности консулов были довольно подробно описаны в начале предыдущей главы. Добавлю лишь, что консулы были носителями высшего империя – то есть права высшей власти и верховного командования на войне. Обычно при них находилась группа советников – «консилиум». Но консулы не обязаны были считаться с их советами. Созывая сенат или комиции, а также отправляясь в поход и перед сражением консулы (не без помощи жрецов) совершали ауспиции. При избрании в центуриатских комициях консулы называли кандидатуры своих преемников, согласовав их предварительно с сенатом.
Власть консулов в городе не была точно определена. Они руководствовались республиканскими обычаями и традицией, а также перспективой ответственности после сложения полномочий. Как мы уже знаем, эта власть ограничивалась возможностью вето со стороны второго консула или одного из народных трибунов. В III, II веках до Р.Х. консулат стал достоянием немногих, наиболее знатных семей. Двести консулов, сменившихся за столетие с 233-го по 133-й год, принадлежали к пятидесяти восьми семьям. Из них 63 консула – всего лишь к пяти семьям.
Диктатор. К тому, что об этой наивысшей и экстраординарной магистратуре было сказано во второй главе, добавлю лишь, что в течение полугода диктатор не только был единовластным хозяином Рима, но был недоступен и для трибунского вето, хотя трибуны, в отличие от остальных магистратов, свое положение и все прочие права сохраняли. Более того, диктатора нельзя было привлечь к ответственности даже после сложения им своих полномочий. Единственным ограничением его власти служило то обстоятельство, что сенат и при диктатуре не расставался со своим правом распоряжаться государственной казной.
Цензоры, о которых тоже многое уже сказано, были неподвластны и неподотчетны никому. Это обеспечивало их высшее и неоспоримое право судить о достоинствах как простолюдинов, так и сенаторов. Первых они могли переводить из трибы в трибу, из центурии в центурию не только на основании имущественного ценза, но и в результате собеседования, – его, пожалуй, можно назвать нравственным экзаменом, – которое проводилось с каждым гражданином во время переписи. Сенаторов же цензоры могли подвергнуть публичному осуждению или даже исключить из сената. Но именно ввиду их неподсудности, от цензоров требовалось полное единодушие в каждом решении. Если же один из цензоров умирал или слагал с себя полномочия, второй обязан был отречься от своей должности, и выборы цензоров (в центуриатских комициях) проводили заново.
Когда число римских граждан сильно возросло (в 225-м году до Р.Х. их было около миллиона), два цензора за полтора года уже не могли справиться с их переписью и были вынуждены в армии и в места, удаленные от Рима, посылать своих уполномоченных. Цензовой переписи подлежали все взрослые мужчины, включая вольноотпущенников, а также вдовы и сироты, владевшие имуществом. Они были обязаны представить цензору полные сведения о своем достатке. Оказывается, декларация о доходах такое древнее учреждение... Эти сведения использовались как для разделения граждан на классы и последующего формирования центурий, так и для взимания военного налога.
Народные трибуны. О них ранее рассказано столь подробно, что в рамках не сугубо научного изложения дальнейшая детализация представляется излишней.
Для того чтобы закончить обзор римских магистратур, необходимо сделать еще несколько общих замечаний. Во-первых, все магистраты были наделены властью (роtestas). Их приказы были обязательны для исполнения. На ослушников они могли налагать штрафы или отдавать их под суд. Во-вторых, все магистратуры исполнялись на «общественных началах», бесплатно. Это с самого начала делало их недоступными для неимущих. Затем обычай (а может быть, и закон) ограничил крут претендентов гражданами первого, наиболее зажиточного класса. В-третьих, каждый магистрат – не говоря уже о народных трибунах – мог наложить вето на распоряжение не только своего коллеги, но и любого другого, стоящего рангом ниже магистрата. Но «уволить» с должности до истечения срока полномочий ни одного магистрата не мог никто – даже избравший его народ. Кроме единственного, общего для всех случая назначения диктатора. Наконец, все распоряжения магистрата, – но, разумеется, не законы, утвержденные в комициях, – сохраняли силу только до момента сложения им своих полномочий. Его преемники эти распоряжения могли отменить или попросту игнорировать.
Остается упомянуть еще о промагистратурах. Проконсулы и пропреторы (других не полагалось) были как бы «исполняющими обязанности» консула или претора. Сначала введение этих должностей было продиктовано необходимостью продления полномочий соответствующих магистратов (например, во время войны) после истечения года. Срок такого продления не был ограничен, но оно имело силу только вне Рима. Начиная со II века до Р.Х., проконсулов и пропреторов из числа бывших консулов или преторов сенат назначал управителями провинций.
Как и в любом государстве, под сенью славы знатных и облеченных доверием народа магистратов укрывалось многочисленное и всемогущее племя безымянных чиновников – писцов. Несменяемые и опытные профессионалы, они нередко (особенно со II века, когда появилось множество провинций) вершили все дела за спиной своих «шефов» – дилетантов. Писцы контролировали сбор налогов и расходы на общественные нужды. Писцы квесторов казны были фактически ее распорядителями. Писцы проконсулов и пропреторов были всемогущи в провинциях... И так повсюду. Впрочем, в то время, о котором пойдет речь в следующей главе, племя сие только еще нарождалось.
К II веку до Р.Х. собрания граждан по куриям (куриатские комиции) отошли в далекое прошлое. Римский народ имел возможность выразить свою волю или свой выбор в центуриатских и трибутских комициях. Эти два вида народных собраний сосуществовали параллельно и, хотя в тех и других участвовали все граждане Рима, полномочия и функции их были различными. Поэтому рассмотрим их по отдельности.
Центуриатские комиции. Как уже упоминалось, центурия – это сотня пехотинцев. Мы знаем, что после реформы Сервия Туллия установленное число центурий, в случае необходимости, должен был выставлять каждый из имущественных классов. Вероятно, поначалу центуриатские комиции представляли собой сходки воинов, где выбирали двух командующих, каковыми и были первые консулы. Но в мирное время на военную службу призывали по возрастам и отбирали только такое количество воинов, какое было достаточно для формирования четырех консульских легионов, то есть около семнадцати тысяч человек. А число военнообязанных во всех пяти классах было в несколько раз больше.
По мере демократизации политической жизни в Республике и расширения полномочий консулов, компетенция центуриатских комиции распространялась и на сферу гражданской жизни Города. Естественно, что в них стали принимать участие все военнообязанные. Но, как и ранее, они группировались по центуриям – в том смысле, что в отдельную группу (особенно при голосовании) сходились те граждане, из числа которых набиралась данная центурия. Как и в древнейшие времена, сходились вооруженные на Марсовом поле – вне городской черты. Впрочем, явка была не обязательна и кворум не требовался. Разумеется, когда римская Республика шагнула далеко за стены города Рима, а число ее полномочных граждан стало измеряться сотнями тысяч человек, на комиции сходилась лишь небольшая часть римского народа – те, кто имел жилище в городе, и крестьяне из близлежащих селений. Представительность таких собраний стала уже весьма сомнительной.
В центуриатских комициях выбирали цензоров, консулов и преторов, по инициативе этих высших магистратов принимали особо важные законы, решали вопросы войны и мира или другие, столь же судьбоносные для государства. Здесь же судили за наиболее тяжкие преступления (измена, отцеубийство, святотатство), но, с другой стороны, рассматривали и апелляции осужденных консульским или преторским судом к смертной казни или изгнанию.
На специальном возвышении (темплуме) консул или претор, созвавший собрание, совершал ауспиции. В случае их благоприятного исхода над Капитолием взвивался красный флаг и народ созывали звуком трубы. Магистрат, ведущий собрание, объявлял причину сбора, читал вслух проект закона, обнародованный за 24 дня до того, или официально представлял гражданам уже известных большинству кандидатов и соискателей. Развертывалось обсуждение, выступали ораторы. Затем, порой лишь на следующий день, приступали к голосованию.
Голосование было открытое или, точнее, «полуоткрытое», и к надежности его результатов римляне относились очень серьезно. Паспортов еще не изобрели, и потому была разработана своеобразная процедура, исключавшая возможность повторной подачи голосов. Сначала все центурии расходились по специально огороженным участкам Марсова поля, и там их запирали. Голосовали они поочередно, по жребию, но, как уже упоминалось, в убывающем порядке классов. Между прочим, центурия, голосовавшая первой, именовалась «прерогатива». Результат ее голосования, естественно, влиял на настроение остальных. Непосредственно для голосования очередная центурия переходила на другое, тоже огороженное место – рядом с темплумом. Зятем, вызываемые по списку граждане центурии, один за другим, проходили по высоко поднятому над землей мостику на темплум и там сообщали уполномоченному от центурии (рогатору) свое мнение, которое тот отмечал на специальной доске. По окончании этой процедуры подсчитывался итог, и решение данной центурии, принятое простым большинством голосов, объявлялось во всеуслышание. Оно засчитывалось за один голос при определении окончательного волеизъявления всего народа. Если еще до того как проголосовали «младшие» центурии, набиралось простое большинство голосов от их общего числа, голосование прекращали.
Когда во второй половине II века до Р.Х. в комициях будет введено тайное голосование, процедура в основных чертах останется такой же, но вместо сообщения рогатору голосующие будут фиксировать свое мнение на покрытых воском табличках и бросать их в урну.
Трибутские комиции. Напомню, что они появились значительно позже центуриатских. В трибутские комиции граждане собирались без оружия – в городе, на форуме. Собирали их, в конце концов, те же магистраты, что и в центуриатских комициях, но еще и эдилы. Голосование проводилось тоже по группам. Однако теперь эти группы не имели отношения к военной службе и составлялись по территориальному признаку – по трибам. К середине III века до Р.Х. в Республике насчитывалось уже 35 триб (четыре в Риме и тридцать одна – в сельской местности и в колониях римских граждан), разбросанных чуть ли не по всей Италии. Это число триб было «заморожено» и всех новых граждан Республики, в том числе и живущих на завоеванных территориях, приписывали к прежним трибам. В результате этого понятие трибы постепенно утратило территориальный признак, а стало, скорее, понятием политическим – чем-то вроде рассредоточенного избирательного округа. И, конечно же, в Рим на комиции прибывали граждане только из близлежащих районов. Представительного права или права голосования по месту проживания вне Рима еще не существовало.
Распределяли по трибам цензоры. Были трибы численностью по многу десятков тысяч человек, а были и крошечные – по нескольку сотен граждан. Но независимо от этого каждая триба имела один голос. Вся городская беднота, ремесленники и вольноотпущенники голосовали в четырех городских трибах. Зато крестьяне, перебравшиеся в Рим, долгое время подавали свои голоса в сельских трибах, где заправляли крупные землевладельцы, жившие большую часть года в городе.
В трибутских комициях выбирали низших магистратов: эдилов и квесторов, а также военачальников среднего ранга – военных трибунов. Но зато эти комиции постепенно превратились в главное законодательное собрание. Довольно естественно сложилось так, что инициаторами новых законов и реформ – особенно земельных – выступали главным образом народные трибуны. А предлагать свои нововведения чисто гражданского характера они могли только в трибутских комициях.
Собирались как трибутские, так и центуриатские комиции довольно часто: один-два раза в месяц. Комициям для выборов предшествовала своеобразная избирательная кампания. Предвыборные собрания, митинги и манифестации были запрещены. Кандидат вел свою кампанию сам. Он облачался в отбеленную тогу (candidatus – одетый в белое), на форуме и по домам обходил избирателей, разъезжал по деревням. Старался заранее узнать имена, пожимал руки, гладил по головке детишек и не скупился на обещания. Задействована была, конечно, и сеть его друзей и клиентов. Использовалась наглядная агитация. Краткие, но выразительные призывы начертаны бывали прямо на стенах домов. Их и сейчас еще можно разглядеть на улицах Помпеи, очищенных от вулканического пепла. Пожалуй, ничто в этом заповеднике древнего мира так ощутимо не переносит взволнованного туриста в живую атмосферу той эпохи, как эти поблекшие настенные афишки. Практиковались, по-видимому, и покупка голосов, и подарки, и предвыборные угощения для народа – по крайней мере во II веке до Р.Х. был принят ряд законов, запрещающих такие методы ведения избирательной кампании.
Собрания плебеев. В отличие от обоих типов комиции, где патриции и плебеи собирались и голосовали вместе, с самых древних времен (со времени выбора первых народных трибунов) существовало в Риме еще одно народное собрание – чисто плебейское. Здесь тоже группировались по трибам, но патриции в эти группы не допускались.
Главное назначение этих собраний заключалось в выборе народных трибунов, каковыми, как мы знаем, могли становиться только плебеи. Впрочем, на этих собраниях плебеи обсуждали порой и другие вопросы гражданской жизни города, даже принимали по ним свои решения (плебисциты). Нередко народные трибуны, прежде чем представить проекты своих законов в трибутские комиции, обсуждали их на собраниях плебеев. В начале III века в комициях было принято постановление, наделявшее плебисциты силой закона, обязательного для всех римлян. Ближе к концу республиканского периода Римской Истории собрания плебеев, по-видимому, слились с трибутскими комициями.
Подводя итоги, было бы неплохо дать строго научное наименование государственному устройству Рима в рассматриваемую эпоху. Сами римляне называли его просто Республика (Respublica), что в дословном переводе означает «общественное благо». Я не рискну дать более четкое политическое или юридическое определение, а посему обратимся к Полибию. Римский историк, грек по происхождению и образованию, писавший во II веке до Р.Х., был, надо полагать, хорошо знаком не только с трудами Платона и Аристотеля, но и со всей серьезной и глубокой греческой политологией. Вот что думал он по интересующему нас вопросу:
«Большинство писателей... различают три формы государственного устройства, из коих одна именуется царством, другая – аристократией, третья – демократией. Мне кажется, всякий в полном праве спросить их, считают ли они эти формы вообще единственными или же только наилучшими. Но и в том, и в другом случае они, как я полагаю, заблуждаются, ибо, несомненно, совершеннейшей формой надлежит признавать такую, в которой соединяются особенности всех форм, поименованных выше». (Полибий. Всеобщая история. V, 3)
Полибий писал в эпоху расцвета римской Республики, был дружен с самыми выдающимися ее деятелями и, можно в этом не сомневаться, под «совершеннейшей государственной формой» подразумевал именно современное ему римское государство. Пожалуй, имеет смысл привести его определение каждой из трех форм, соединением которых образуется «совершеннейшая» форма:
«...не всякое единовластие, – пишет он, – может быть без оговорок названо царством, но такое только, в котором управляемые уступают власть по доброй воле и в котором властвует не столько страх или сила, сколько рассудок. Аристократией надлежит признавать не каждое правление меньшинства, но такое только, при котором правящими людьми бывают справедливейшие и рассудительнейшие по выбору. Подобно этому нельзя называть демократией государство, в котором вся народная масса имеет власть делать все, что бы ни пожелала и ни вздумала. Напротив, демократией должно почитаться такое государство, в котором исконным обычаем установлено почитать богов, лелеять родителей, чтить старших, повиноваться законам, если при том решающая сила принадлежит постановлениям народного большинства». (Там же. V, 4)
Ну что же, в качестве первого приближения, примем вслед за Полибием это «сочетание особенностей царства, аристократии и демократии». Я бы еще добавил: «на традиционно-патриотической основе». Очевидно, что особенности царства здесь представлены властью консулов, цензоров и диктатора, аристократическая форма – сенатом, а демократическая – народными собраниями и институтом народных трибунов. Читатель, я полагаю, не мог не заметить, что все они не просто смешаны, а тесно связаны, взаимозависимы и даже в определенной мере подконтрольны друг другу. Иное дело, в каких пропорциях они реально делят между собой государственную власть.
