Текст книги "Римская история в лицах"

Автор книги: Лев Остерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 81 страниц)

Теперь они были властителями всей Италии (за исключением некоторых горных районов). Точнее – того, что в ту пору именовалось Италией: земли от южной оконечности полуострова до района нынешней Флоренции. Далее к северу лежала Цизальпинская Галлия. По цензу 284-го года Рим насчитывал уже более двухсот пятидесяти тысяч полноправных граждан. Расширилась и география их расселения. Во-первых, за счет колоний. Победы римского оружия придали смелости новым колонистам. Они охотно осваивали захваченные вдалеке от Рима земли. Колонисты сохраняли полное римское гражданство, хотя, конечно, голосовать и слушать ораторов на римском форуме удавалось лишь немногим из них. Римское гражданство было даровано и жителям некоторых союзных с Римом городов. Другие получили права латинского гражданства.

На грани веков завершилась и борьба плебеев за свои права. В 326-м году было наконец законодательно упразднено долговое рабство. В 287-м году, по закону Гортензия, решения плебеев в трибутских собраниях по вопросам их компетенции, например, выбор народных трибунов, получили силу закона – их более не требовалось утверждать в сенате.

Отметим кратко некоторые особенности мировоззрения, мышления, нравственных ценностей и норм поведения римлян, как они сложились на пороге II века до Р.Х. Мировоззрение их – антропоцентрическое, в его основе – уважение человека, личности. Отношения с богами, как уже отмечалось, носят договорной и строго ритуальный характер. Мышление – сугубо конкретное. Его отличают прагматизм, конструктивизм и заметный формализм. Главными, глубинными нравственными ценностями являются личное достоинство (dignitas) и верность (fides) долгу, городу, соратникам, надежность данного слова. Затем почитание (pietas) богов, предков, древних обычаев и законов государства (отсюда уже отмеченная традиционность).

С развитием города в числе нравственных ценностей закрепляются гражданственность (civitas) – ощущение своей неотъемлемой принадлежности к сообществу граждан Города, государства. Наконец, свобода (libertas). В это понятие входит и возможность защиты своей жизни посредством обращения к собранию граждан и гарантии ненарушимости прав личности, предоставляемые строгим следованием духу и букве законов. Совокупность названных духовных ценностей определяет и нормы поведения древнего римлянина. Это – мужество, стойкость, серьезность, суровость быта и бережливость, благопристойность, ясный порядок во всем и, наконец, дисциплинированность. Все это в целом составляет комплекс римской доблести (или добродетели) (virtus romana).

Разумеется, это идеал. Повседневные поступки и побуждения многих римлян, наверное, уже в то время не всегда отвечали ему в полной мере. Но признанный большинством граждан данного общества идеал оказывает существенное влияние как на формирование личных приоритетов, так и на характер взаимоотношений между всеми членами этого общества.

Однако для понимания последующих трансформаций общественного мнения и самой истории Рима следует иметь в виду, что комплекс римской доблести диктовался только традицией и воспитанием. Он не являлся ни результатом рационального отбора, ни безусловным императивом, продиктованным неоспоримой, например, божественной волей. В этом была и сила – каждый римлянин нелицемерно принимал этот комплекс для себя сам, но в этом и слабость – когда традиция стала рушиться, укрепить ее было нечем.

В заключение главы – три эпизода, выбранных из подробного описания Тита Ливия войн последнего периода римской экспансии на юг Италии. Эти эпизоды, как мне кажется, наиболее ярко иллюстрируют некоторые аспекты понятия римской доблести.

Вот впечатляющая иллюстрация понятия воинской дисциплины. Тит Ливий рассказывает, как в битве с латинянами под Капуей консул Тит Манлий, имея в виду, что латиняне почти неотличимы от римлян по языку, роду вооружения и боевым порядкам, во избежание ошибок строжайше запретил сходиться с врагом вне строя. «Случилось так, – продолжает он свой рассказ, – что среди предводителей турм (конных отрядов. – Л.О.), разосланных во все стороны на разведку, был и Тит Манлий, сын консула; он заехал со своими всадниками за вражеский лагерь и оказался чуть не на бросок дротика от ближайшего сторожевого дозора. В дозоре там стояли тускуланские всадники во главе с Гемином Месцием, прославленным среди своих и знатностью, и подвигами. Узнав римских всадников и заприметив между ними их предводителя, сына консула (все ведь были знакомы, а знатные – особенно), он сказал: «Эй, римляне, не собираетесь ли вы воевать против латинов с их союзниками одной этой турмой? Что ж тогда будут делать консулы и два консульских войска?» «В свой срок и они явятся, – отвечал Манлий, – а с ними и свидетель нарушенного вами договора – сам Юпитер, в ком силы и могущества и того более...» Гемин, отделившись от своих, сказал на это: «Покуда не пришел тот день, когда вы подвигнете свои войска на столь великое дело, не хочешь ли сойтись тем временем со мною, чтобы уже теперь исход поединка показал, насколько латинский всадник превосходит римского?» Гнев ли подтолкнул храброго юношу, или боялся он покрыть себя позором, отказавшись от поединка, или же вела его неодолимая сила рока, только, забыв об отчей власти и консульском приказе, он очертя голову кинулся в схватку, не слишком заботясь о том, победит ли он или будет побежден». Далее следует описание поединка. Римлянин победил, его противник убит. Тит Ливий продолжает так:

«...сняв вражеские доспехи, Манлий возвратился к своим и, окруженный радостным ликованием, поспешил в лагерь и потом в консульский шатер к отцу, не ведая грядущей участи: хвалу ли он заслужил или кару.

«Отец, – сказал он, – чтобы все видели во мне истинного твоего сына, я кладу к твоим ногам эти доспехи всадника, вызвавшего меня на поединок и сраженного мною». Услыхав эти слова, консул отвернулся от сына и приказал трубить общий сбор; когда воины собрались, он молвил: «Раз уж ты, Тит Манлий, не почитая ни консульской власти, ни отчей, вопреки запрету, без приказа сразился с врагом и тем в меру тебе доступного подорвал в войске послушание, на котором зиждилось доныне римское государство, а меня поставил перед выбором – забыть либо о государстве, либо о себе и своих близких, то пусть лучше мы будем наказаны за наш поступок, чем государство станет дорогой ценою искупать наши прегрешения. Послужим же юношеству уроком, печальным, зато поучительным на будущее. Конечно, ты дорог мне как природный мой сын, дорога и эта твоя доблесть, даже обманутая пустым призраком чести; но коль скоро надо либо смертью твоей скрепить священную власть консулов на войне, либо навсегда подорвать ее, оставив тебя безнаказанным, то ты, если подлинно нашей ты крови, не откажешься, верно, понести кару и тем восстановить воинское послушание, павшее по твоей вине. Ступай, ликтор, привяжи его к столбу».

Услыхав столь жестокий приказ, все замерли, словно топор занесен у каждого над собственной его головою, и молчали скорее от ужаса, чем из самообладания. Но когда из разрубленной шеи хлынула кровь, все стоявшие, дотоле как бы потеряв дар речи, словно очнулись от чар и дали вдруг волю жалости, слезам и проклятиям...

И все-таки столь жестокая кара сделала войско более послушным вождю; везде тщательней стали исправлять сторожевую и дозорную службу и менять часовых, а в решающей битве, когда сошлись лицом к лицу с неприятелем, суровость Манлия эта тоже оказалась на пользу». (Тит Ливий. История Рима. Т. 1, VIII, 7, 8)

Как и в случае с дочерью Вергиния, нам нелегко принять и оправдать жестокость отца. Но для граждан древнего Рима это было и понятно, и приемлемо.

А вот пример мужества и преданности Риму. Событие происходит на той же войне. Вторым консулом у римлян был Публий Деций. В решительном сражении он командовал левым крылом, в то время как Манлий вел в бой правое крыло. Латиняне стали теснить воинов Деция. Тогда он подозвал к себе сопровождавшего войско жреца:

«Нужна помощь богов, Марк Валерий, – сказал он, – и ты, жрец римского народа, подскажи слова, чтобы этими словами мне обречь себя в жертву во спасение легионов». Понтифик приказал ему облечься в претексту, покрыть голову, под тогой рукой коснуться подбородка и, став ногами на копье, говорить так «Янус, Юпитер, Марс-отец, Квирин, Беллона, Лары, божества пришлые и боги здешние, боги, в чьих руках мы и враги наши, и боги преисподней, вас заклинаю, призываю, прошу и умоляю: даруйте римскому народу квиритов одоление и победу а врагов римского народа квиритов поразите ужасом, страхом и смертью. Как слова эти я произнес, так во имя государства римского народа квиритов, во имя воинства, легионов, соратников римского народа квиритов я обрекаю в жертву богам преисподней и Земле вражеские рати, помощников их и себя вместе с ними».

Так произносит он это заклинание и приказывает ликтору идти к Титу Манлию и поскорей сообщить товарищу, что он обрек себя в жертву во имя воинства. Сам же препоясался на габинский лад (один из способов носить тогу, обычный при совершении некоторых обрядов, дававший большую свободу движений. – Л.О.), вооружился, вскочил на коня и бросился в гущу врага. Он был замечен и в одном, и в другом войске, ибо облик его сделался как бы величественней, чем у обыкновенного смертного, словно для вящего искупления гнева богов само небо послало того, кто отвратит от своих погибель и обратит ее на врагов. И тогда внушенный им страх охватил всех, и в трепете рассыпались передовые ряды латинов, а потому ужас перекинулся и на все их войско. И нельзя было не заметить, что, куда бы ни направил Деций своего коня, везде враги столбенели от ужаса, словно пораженные смертоносной кометой; когда же пал он под градом стрел, уже нескрываемо перетрусившие когорты латинов пустились наутек, и широкий прорыв открылся перед римлянами». (Там же. 9)

Небезынтересно отметить, что самопожертвование отца спустя 45 лет повторил его сын, тоже консул. Такова была сила примера предков!

Наконец, еще пример. На этот раз понятия чести и верности данному слову. Рассказывает Аппиан. Чтобы склонить римлян к миру, царь Пирр разрешил римским пленным отбыть в Рим на праздник Сатурналий...

«...без охраны, с тем условием, что, если город примет то, что предлагает Пирр, они остались бы дома и не считали бы себя пленными, если же он этого не примет, чтобы они, отпраздновав, вернулись к нему. Им всем, хотя они усиленно умоляли и побуждали к заключению мера, сенат приказал, отпраздновав, вернуться к Пирру в назначенный день и положил смерть тем, которые задержатся после этого дня. Они же и это все точно исполнили, и Пирр решил, что ему во всяком случае придется опять воевать». (Аппиан. Римская История. III, 10, 5)

Глава III
Государственное устройство и армия

Любезный читатель! Тебя ожидает серьезное испытание. Эта, слава богу; небольшая глава будет скучной. В ней нет ни сражений, ни драматических политических событий, ни ярких личностей – их участников. Дело в том, что в последующих главах неизбежно появятся названия государственных должностей, которые будут занимать герои нашего повествования, а также наименования разного рода собраний римского народа. Из своего текста я, может быть, и ухитрился бы их выбросить, но не могу этого сделать при цитировании древних авторов. Кроме того, знание прав и иерархии этих должностей, равно как и полномочий соответствующих собраний, необходимо для понимания существа описанных далее событий. Можно было бы вынести все это в примечания, в конец книги, Но знаю по собственному опыту, какая это досада – прерывать чтение и отправляться на поиски нужного разъяснения. Поэтому я решил остановить ненадолго сюжетную линию своего рассказа и описать государственную структуру римской Республики именно здесь – в преддверии блистательного разворота ее истории.

И еще. Общеизвестно, что организация римской армии в не меньшей степени, чем таланты ее полководцев и доблесть солдат, обусловила цепь побед римского оружия, вознесших небольшой италийский город на вершину мирового могущества. Прежде чем начать двигаться вдоль сей цепи, целесообразно описать здесь и эту организацию.

Последовательность представления государственных учреждений и должностей особой роли не играет. Я начну с сената, затем максимально кратко охарактеризую каждую из магистратур, расскажу о собраниях народа и закончу чуть более подробным знакомством со структурой римского войска времен расцвета Республики. О ч сенате и высших магистратурах читателю уже кое-что известно из материала предыдущей главы. Я постараюсь не повторяться, но полагаю целесообразным представить описание всей государственной структуры в одном месте – в этой, как бы справочной, главе.

Сенат

Собрание трехсот сенаторов являло собой фактически высшую государственную власть Рима. При том, что никакими узаконенными властными функциями оно наделено не было. Сенат не мог даже собраться по собственной инициативе. Его решения, точнее, рекомендации, советы (senatus consulta) были не обязательны для исполнения. И все же это была подлинная власть! Она опиралась если не исключительно, то главным образом на авторитет (autoritas) сената – фактор для психологии римлян, пожалуй, не менее весомый, чем закон. Тем более что он был подкреплен и такими, тоже очень римскими, особенностями, как верность традиции, уважение обычаев предков и в определенной мере религиозный пиетет.

В эпоху расцвета Республики сенат состоял почти целиком из бывших высокопоставленных должностных лиц государства (магистратов). Избранные в свое время собраниями народа и заслужившие в течение годичного пребывания у власти всеобщее уважение, они составляли резерв пополнения сената. Два цензора, избранные народом из числа выдающихся по своим нравственным качествам бывших консулов, включали в состав сената (по мере необходимости) из этого резерва наиболее достойных. Сенаторами они оставались пожизненно. Практика избрания магистратов была такова, что консулов в большинстве случаев выбирали из числа сенаторов. А на должности эдила или претора проходили, как правило, будущие соискатели сенаторского звания.

Оттенок религиозного почтения к сенату определялся тем, что почти все его члены в свое время совершали ауспиции, то есть вступали в контакт с богами. Немаловажным было и то, что сенаторами становились люди очень состоятельные. Для малоимущих высшие магистратуры оказывались доступны лишь в исключительных случаях. Таким образом, римский сенат в лучшие годы своей истории представлял собой собрание наиболее достойных, авторитетных и состоятельных граждан Города.

Свою власть он осуществлял через влияние на все сферы государственной деятельности. Обычай предписывал консулам, преторам и народным трибунам предварительно согласовывать в сенате все постановления и проекты законов, которые они собирались внести на обсуждение в собраниях римского народа. Точно так же предварительно рассматривались в сенате и кандидатуры будущих магистратов (за исключением народных трибунов). Да, конечно, рекомендации сената не были обязательны, но мало кто, даже из консулов, решался таковыми пренебречь. Ведь им предстояло обращаться к сенату снова и снова. Сенат награждал, присуждал триумфы, утверждал отчеты, влиял на избрание или переизбрание магистратов на новый срок.

В текущие дела управления сенат не вмешивался, но одну важнейшую сферу общественной жизни он прочно удерживал под своим непосредственным контролем. Государственная казна и государственное имущество находились в исключительном распоряжении сената. Для набора войска, его вооружения, обеспечения хлебом и жалованьем для солдат консулы, даже в случае войны, должны были просить деньги у сената. Только с согласия сената могли они ввести для этой цели военный налог (в мирное время римляне налогов не платили). Сенат отпускал средства магистратам для проведения общественных работ, давал разрешение патрициям на использование государственных земель, утверждал контракты на эксплуатацию лесов и рудников.

В ведении сената находились и внешние сношения государства. Он посылал и принимал послов, подготавливал для утверждения народом решения об объявлении войны или заключении мира, составлял тексты мирных договоров, посылал комиссии для проверки их исполнения или для упорядочения завоеванных территорий назначал туда управителей и утверждал их распоряжения. Во II веке до Р.Х. эти территории уже были столь обширны, что приобрели статус римских провинций. Для управления ими сенат посылал бывших консулов или преторов, поручая им эту весьма доходную миссию на срок от одного до нескольких лет. Кстати, такая перспектива тоже способствовала послушанию названных магистратов.

Авторитет и компетентность сената выдвигались на первый план в чрезвычайных ситуациях, таких, как непосредственная военная угроза Городу, народные волнения или стихийные бедствия. В этих случаях сенат поручал одному из консулов назначить диктатора или же наделял самих консулов чрезвычайными полномочиями вплоть до права казнить граждан без суда. Решение о таких полномочиях звучало по традиции довольно уклончиво: «Да позаботятся консулы, чтобы государство не понесло ущерба». Но означало оно их неограниченную (на некоторое время) власть. Со званием сенатора были связаны определенные внешние знаки особого достоинства.

Сенаторы носили тунику с широкой вертикальной пурпурной полосой на груди и спине на всю высоту, от ворота до подола, их «тога-претекста» тоже была окаймлена пурпуром. Кайма была выткана только вдоль ее прямого края. Заворачивались в тогу вполне определенным способом. В результате видна была вертикальная пурпурная полоса, идущая от левого плеча вниз – спереди на всю высоту фигуры, а сзади до локтя. Другие части пурпурной каймы проходили наискось через грудь и спину от правого бока к левому плечу Сенаторам полагались особого покроя черные башмаки, а если к тому же их избирали магистратами, то башмаки красного цвета. На публичных играх и представлениях для сенаторов были отведены лучшие места.

Уже с незапамятных времен плебеи заседали в сенате рядом с патрициями. К III веку до Р.Х. богатые плебеи и патриции в сенате слились в одну высшую касту – «нобилитет». Это была именно каста – узко ограниченный круг семей. Дети сенаторов, благодаря богатству и влиянию своих родителей, легко вступали на поприще государственной службы – сначала в качестве военачальников среднего звена (военных трибунов) или младших магистратов (квесторов). Потом поднимались выше, а затем и сами становились сенаторами. «Новые люди» допускались в эту касту крайне редко – лишь при каких-либо чрезвычайных обстоятельствах.

Процедура сенатских заседаний была строго регламентирована. Уже упоминалось, что сенаторы не имели права собираться сами. Их созывал консул или претор; позже это право получили и народные трибуны. Собирались чаще всего в специальном здании «курии», примыкавшем к форуму, или в одном из храмов. Заседания не были публичными, но дверь в курию должна была оставаться открытой (вероятно, разрешалось в нее заглянуть). Магистрат, созвавший сенат, начинал с ауспиций, потом объявлял повестку дня и далее вел собрание. В некоторых случаях сенаторы, предварительно обменявшись мнениями, вносили свои предложения, но это было не обязательно. Главной процедурой являлся поименный опрос сенаторов председателем. Здесь неуклонно придерживались сенатской иерархии. Каждый раз, составляя список (альбом) сенаторов, цензоры устанавливали в нем строгую последовательность. Список возглавлял принцепс сената. За ним следовали бывшие диктаторы, цензоры, консулы, преторы, эдилы и народные трибуны. В каждой категории – сначала патриции, потом плебеи с учетом давности занятия ими соответствующих магистратур. Одного за другим, согласно списку, председатель просил сенаторов высказать свое мнение по обсуждаемому вопросу. Естественно, что мнение первых выступающих влияло на позицию остальных. Регламента не существовало. Перерывать оратора не полагалось – он мог говорить неограниченно долго. Порой эта норма использовалась для обструкции. Заседания начинались с восходом солнца и заканчивались на закате. Иногда они длились несколько дней. «Младшие» сенаторы, обретавшиеся в конце списка, не имели шансов быть спрошенными. Они лишь участвовали в голосовании. Голосовали, как я уже упоминал, «ногами»: сенаторы вставали со скамей и пересаживались к тому из ораторов, чье мнение хотели поддержать. Текст рекомендации сената составлял председатель вместе с редакционной комиссией из нескольких человек. В этот текст с римской педантичностью включали дату, место и повестку дня заседания, состав редакционной комиссии, итоги голосования. Рекомендацию сообщали адресату или всему народу, а затем сдавали на хранение в городской архив, где она заносилась в официальный журнал – кроме тех случаев, когда на нее накладывал вето народный трибун.