Текст книги "У свободы цвет неба (СИ)"
Автор книги: Эгерт Аусиньш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 65 страниц)
– Моя первая мать, – сказал он, опустив голову и глядя в пол, – родила меня и отдала собаке, чтобы я был в тепле и сыт. У нас так делают все, но все же у моей судьбы есть отличия. Обычно женщины рожают детей в своем доме и отдают их домашним собакам. Я родился в доме человека, которого моя мать едва знала, а собаку, растившую меня, собака моей матери в тот же день нашла на рынке. Эту, найденную, привели в дом вместе с ее щенками и среди них оставили меня. Когда вернулся хозяин дома, моя мать уже была в море. У нее корабли, торговые рейсы, фрахты... она не любит быть на берегу. Имя человека, от которого я зачат, мне стало известно в четырнадцать лет. А моим отцом стал хозяин дома, где я появился на свет.
Тренер молчал и смотрел в макушку Айриля. Маркиз да Юн продолжал говорить.
– Этот человек заботился обо мне, как умел, воспитывал, как мог, и любил, – Айриль едва заметно усмехнулся, не поднимая головы, – уж всяко больше матери. Благодаря ему я умею все, чему обучен не в школе. Я был наставлен в нашей вере в его доме. Я жил у него, пока не отправился учиться. В его дом я возвращался на каникулы. Потом мать заключила с ним соглашение, по которому он считается моим отцом. Полина Юрьевна сделала для меня не меньше, чем он за все мое детство, за каких-то полгода. Благодаря ей я умею готовить из здешних продуктов, да и вообще умею готовить. У нас там все это, ну домашнее, делают наши собаки, и без них одному мне тут жить было бы жутковато. Спасибо ей, моей второй матушке, я не испугался. Она научила меня учить и учиться, и это, думаю, лучшее, что произошло со мной здесь. До того я воровал знания прямо у учителей из головы, чтобы не ждать, пока мне соизволят объяснить. Она научила меня доверять себе и людям, с которыми я говорю и договариваюсь. Потом она назвала меня своим ребенком. Я не знаю, почему она выбрала меня, но я думаю, это больше, чем родить. Моя семья признала, что она моя вторая мать. – Айриль вдруг поднял голову и посмотрел визитеру прямо в глаза. – И вы знаете, Самвел Вартанович, если от первой матери я получил тело, внешность и кое-какие способности, то вторая дала мне характер и представления о правильном. Поэтому я буду вести дела, как она, и постараюсь делать все так, как она делала, пока в этом будет нужда. Вас не было десять лет с вашим товаром именно тогда, когда матушка была тут одна со своими друзьями и когда ваш товар был действительно нужен. Не нам. Мы по первой просьбе получаем из-за звезд то, по сравнению с чем ваше местное ощущается как слабовато заваренный чай или табак не самого хорошего качества. Нужно было тем, кто жил здесь и работал, несмотря на все ошибки администрации империи. У них не было сил, не было надежды, не было никакой поддержки, даже того, о чем мы сейчас говорим. Теперь этот бизнес легальный, я не вижу причин уступать вам свое место. Рынок есть рынок, в выигрыше тот, кто продает лучшее по более выгодной цене. Вы бросили свое дело десять лет назад, теперь хотите строить его снова, это ваше право. Хотите – стройте, но сами. А торговые пути, о которых вы спросили, будут обновлены и загружены заново. Мы можем, если хотите, перевозить и ваши товары, но не этим путем. Продать эту часть дела я не могу, она нам нужна. Когда надумаете обсуждать условия перевозок, дайте мне знать, что готовы.
Огромный, как гора, старый борец молчал некоторое время. Потом сказал:
– Хорошо. – Затем поднялся и вышел из квартиры.
Только когда за пришедшим закрылась дверь, Айриль поднял голову. Валентин глянул ему в лицо и чуть не обмер. Карие глаза сааланца кипели еле сдерживаемым гневом.
– Он не будет тут хозяином, – негромко сказал молодой маркиз. – Его тут не было, когда людям нужна была помощь. Ни его, ни его людей. Теперь он решил, что у него хватит силы взять этот город, потому что матушки тут нет. Но тут есть я.
Валентин задвинул под стол ногой стул, на котором сидел гость, и присел на пуфик.
– Так что же, война?
– Посмотрим, Валентин Аркадьевич, – сказал Айриль. – Но если да – я не остановлюсь.
– Бешеный ты, – качнул головой байкер.
– Как матушка, – улыбнулся наконец приемный сын Полины. – Теперь давай говорить совсем серьезно.
– Как скажешь, – Валентин опять был сама невозмутимость.
– Наше торговое преимущество невелико, полгода сложностей сказались, но оно пока есть. И есть способ его прирастить за счет торговли с империей, которая не будет оскорбительной для людей матушки.
– Какой?
– Поставки в империю льна.
– Льна? – удивился Валентин.
– Да, льна, – подтвердил Айриль. – Во всех видах, от готовой ткани и до только что собранного с поля. Я проверил весь цикл обработки, он воспроизводится в империи.
– Вам что, вашей шерсти мало? – окончательно потерялся Валентин.
– Кроме Южного Саалан, где летом в шерстяной ткани, даже самой тонкой, немного жарко, есть и Ддайг. Шерстяная ткань на теле в той жаре – это пытка. Полотенце из шерсти – пытка вдвойне. Пока там носят кожу. Если дать им лен, они купят за любые деньги.
– А что вы искусственные не носите? Есть же дышащие спортивные, их можно носить в жару.
Айриль скорбно вздохнул и поднялся из кресла. Вышел из гостиной в коридор, принес черный мусорный пакет, открыл его и показал содержимое Валентину. Там лежали шторы. То есть хлам, еще недавно бывший полиэстеровыми атласными шторами приятного бежевого цвета.
– Я приехал сюда чуть больше двух десяток дней назад. Я даже почти не колдовал!
– Действительно, что-то странное. Моль вроде бы полиэстер не ест, – хмыкнул Валентин.
– Моль я вывел сразу, и тараканов тоже, – вздохнул Айриль. – Заодно и у соседей, чтобы два раза не делать. А шторы... они распались от того, что я рядом. Я поговорил с хозяйкой апартаментов, она думает, что ткань распалась из-за света, ей вредят солнечные лучи, но не за год же. По совету хозяйки я нашел льняные и повесил, а пока вешал, потрогал ткань. И понял: вот то, что надо. Там, за звездами, это купят за любые деньги. И не только ткань. Семена, очесы, пакля, костра – там пригодится все. За границей края есть люди, готовые продать сырье в обход санкций. Но купить мало, нужно привезти.
– А ваши что, до сих пор не присмотрелись?
– Первая экспедиция присмотрелась, – ответил Айриль, – очень внимательно. Сперва им все очень понравилось – и шелк, и хлопок. Но потом кто-то навел справки и узнал, как этот самый хлопок выращивали.
– И что? – не понял Валентин.
– Мы не можем носить ткань с такой историей, – признался сааланский мальчик. – Для нас это неприемлемо, как убить животное-компаньона для еды.
– Ясно, – уронил байкер.
– Вот, – закончил рассказ Айриль. – А шелк дорогой. И поэтому мы ходим в своем.
Валентин помолчал, что-то прикидывая.
– Лен точно никто не продает туда к вам?
– Князь переправляет ткань к себе на Острова, но очень понемногу, скорее как местную диковинку, – Айриль с полуулыбкой пожал плечами. – Шелк возят да Шайни, это их бизнес. А остальным точно никто не торгует, я попросил родных проверить. Мы будем первые.
– Вы? – переспросил Валентин. – Не наместник?
– Он войдет в долю, но не больше. И я хочу, чтобы матушка получила часть дохода. И вот что, Валентин Аркадьевич.
– Что?
– Съезди в ОБНОН, попроси поставить лаборатории портала на учет и выделить охрану.
– Толку-то от них... – заметил Валентин.
– От них очень много толку! – возразил Айриль. – Они тут закон, и если что-то случится с лабораторией, которую они учли, это уже преступление, а не просто разговор.
– Можно подумать, это кого-то остановит, – хмыкнул байкер.
– Валентин Аркадьевич, – очень серьезно сказал маркиз, – я сделаю все возможное для того, чтобы его самого и его людей убил не я. Я очень не хочу убивать в этом городе.
Марина озиралась, стоя на палубе корабля. Он назывался «Солнечный блик», был небольшим и быстрым. Князь сказал, одним из самых быстрых в его флоте. Справа виднелся изящный, как игрушка, замок Вдовьего острова. Архипелаг Кэл-Алар за кормой выглядел парой пестрых больших ящериц, греющихся на солнце. Шел пятый час их морского путешествия. Смотреть в воду совершенно не хотелось, хватило и наблюдения сцены из жизни обитателей гавани, сопровождавшейся впечатляющими красными разводами на воде и ошметками чего-то розового, впрочем, шустро подобранными то ли рыбами, то ли каким-то другими морскими ящерами, более везучими. Поэтому Лейшина любовалась небом. Полина, наоборот, увлеченно всматривалась в воду, чуть не свешиваясь с борта. Слава богу, хоть не комментировала больше свои наблюдения. Ее восторженных предположений, во что могут развиться эти конкретные существа, если вообще выживут, и кем могут быть заменены в пищевой цепочке, хватило даже матросам Димитри. Теперь «ученую мистрис» почтительно обходили по широкой дуге и украдкой прикасались ко рту ногтем большого пальца левой руки – так, на всякий случай. Понятно, что настоящую некромантку капитан Дью вез бы с браслетом на руке или как-то иначе защитив команду, но мало ли что они умеют и могут, эти странные люди из-за звезд. Та, которая выглядит самой ученой из всех, значит, и самая опасная. Капитан, конечно, рядом и бдит, но мало ли что.
Сам капитан в это время заканчивал конфиденцию. Досточтимого, пришедшего с ним, моряки видели впервые, и неудивительно. Дью мельком обмолвился помощнику, сейчас стоявшему у штурвала, что он, этот досточтимый, лет пятнадцать просидел в Новом мире, а до того работал где-то в столице, не то в монастыре, не то в представительстве Академии. И команда сделала вывод, что эта конфиденция – скорее какой-то совет по столичным делам и предстоящему суду. Капитану немного сочувствовали: он вложил в земли Нового мира много денег, вызвал туда многих своих людей и все равно остался должен, раз предстояло разбирательство в столице. Женщины, представлявшие вторую сторону в будущем разбирательстве, показались морякам вполне здравыми на первый взгляд, но кто знает, как обернется дело, суд есть суд.
Моряки были правы только отчасти. Финансовый вопрос заботил князя во вторую очередь, а может, даже в третью.
– Я только теперь понимаю, насколько плохо все получилось с Полиной. И думаю, она глубоко несчастна теперь, – сказал он Айдишу, заканчивая рассказ о своих чувствах и мыслях по поводу произошедшего и предстоящего.
– Возможно, она еще привыкнет к своему новому положению, – предположил досточтимый.
– Вряд ли, – вздохнул Димитри, – я вот не привык. А моя жизнь уже теперь раза в четыре больше всех прожитых ею лет и не меньше чем втрое длиннее времени, которое она вообще проживет.
Полина в этот момент совершенно не думала о том, счастлива она или несчастна. Ее занимали совсем другие материи. Морские ящеры уплыли куда-то, смотреть в воду можно было еще долго, но она вдруг заметила, что фальшборт корабля покрыт лаком явно земного происхождения, и решила присмотреться заодно и к такелажу. Увидев капроновые паруса, стальные ванты и прочие признаки взаимопроникновения материальных культур, она с усмешкой сказала подошедшей Марине:
– Даром времени не терял, а?
– Кто? – не поняла Лейшина.
– Наш гостеприимный хозяин. Кораблик переоснащен, и думаю, не только этот.
Марина наконец присмотрелась к парусам и тихо помянула на идише счастье, небо, матушку и что-то еще. Потом спросила, все еще глядя на такелаж:
– Думаешь, он один воспользовался привилегиями?
– Не знаю, – Полина пожала плечами. – Посмотрим, если будет возможность оглядеться в столице.
– Да, – кивнула Марина, – интересно. Вот что мне странно, Поля. Я посчитала, поспрашивала, и по Инглхарту у них получается положительный ценностный индекс по обеим шкалам, хотя уровень развития производства сравним где с Турцией, а где и с Руандой. Про качество жизни я вообще молчу, но вот тем не менее. Собственно, конфликт потому и произошел, что они не поняли, что наступили нам на ценности. У них ценности самовыражения как бы по условию, а нас они свалили обратно к приоритетам выживания. У них общество секулярное, как бы их эта Академия не пыжилась, а наша традиционность, – Лейшина вздохнула, – в общем, уйти от нее как социум мы формально сумели, но, если по-честному, нам ее из себя еще выгребать и выгребать.
– Совсем не странно, – возразила Полина, – магов у них не большинство, а отсутствие антибиотиков не дает им обнаглеть окончательно, как обнаглели мы с середины двадцатого века. И ехать на пинках в режиме зомби до полного распада функций им нечем, слишком мал запас и ничтожен выигрыш.
– То есть офисной культуры у них не будет? – Марина с интересом прищурилась на подругу.
– Как бы она у них по категории некромантии не пошла, с такими-то взглядами на жизнь, – усмехнулась та. – Давай-ка лучше о другом. Ты из кабака пришла в другой одежде, и твоя блузка погибла от одного пореза. Ты понимаешь, что та возня около вас была не случайной?
– Понимаю, Поленька. И что это только начало, тоже понимаю.
– Мариша, я тебя очень прошу: не ходи без охраны. Вообще никуда без охраны не ходи. Даже в туалет.
– Даже тут, Поля?
– Тут в туалет можешь без охраны, наверное, – вздохнула Полина и обернулась на звук.
Димитри вышел на из капитанской каюты и, плотно прикрыв дверь, стал спускаться на палубу, но вдруг остановился, глядя куда-то в сторону Вдовьего острова, уже оказавшегося позади. А потом громко и четко скомандовал:
– Маги к правому борту, остальные – на доски!
Полина, вертанув головой вправо-влево, схватила подругу за руку и дернула ее за собой от фальшборта к мачте. Навстречу ей уже бежали к борту Хайшен, Макс Асани, невесть откуда взявшийся Айдиш, старший помощник и штурман, и среди всех них Марина увидела стриженый затылок Алисы, уже стоявшей на месте, только что освобожденном подругами.
Марина, прижатая к мачте рукой подруги, наблюдала, как Стас Кучеров дергает за грисс Унриаля да Шайни и заставляет его лечь на палубу рядом с собой, как матросы забиваются под вторую мачту и ложатся там, как помощник приказывает рулевому оставить штурвал и лечь, судя по взгляду в пространство мимо матроса, готовя заклинание, как успевшая первой Алиса, опираясь грудью на фальшборт, делает двумя руками какой-то странный жест. И только после всей этой неразберихи и сутолоки, наконец, увидела двух здоровенных ящеров, летящих прямо к кораблю. А потом и то, что еще один, – видимо, сбитый Алисой, – падает в воду, делает несколько судорожных движений крыльями и тонет. Следующего подожгли прямо в воздухе и превратили в знатный салют, а последний, задетый взрывной волной, кувырнулся в воду и последовал за первым.
– Идишер нахес, – мрачно сказала Марина, шаря по карманам в поисках сигарет.
– К вопросу о безопасности, – отозвалась Полина подчеркнуто спокойно.
Марина глянула на подругу и увидела, что та зла до белых глаз.
– Кому-то, Мариша, очень надо, чтобы мы не добрались до места всем составом. Причем появление Димитри они еще переживут, а вот твое присутствие на их междусобойчике, кажется, нет.
Марина посмотрела на подругу удивленно.
– Поля, это же просто ящеры. Тупые твари. Это не собаки, их нельзя натравить. Тебе не кажется, что ты немного драматизируешь?
– Марина, – Полина раздраженно повела плечом, – я все понимаю, но нельзя ли немного внимательнее к деталям?
– К каким именно? – уточнила Лейшина. – Деталей тут два мешка и горсть.
– Послушай, – раздраженно сказала Полина. – Вся эта водная фауна так или иначе крутится вокруг берега, за исключением совсем больших. Они живут в океане, но их территория будет только завтра, когда берег перестанет быть виден глазом. Мы в пустом пространстве, понимаешь? Это ничья вода. Над ней некого ловить, и в ней тоже ловить некого. Тут нет ни рыб, ни водных ящеров, никого.
Марина все еще не понимая, молчала и внимательно смотрела на Полину, досадующую на то, что подруга не улавливает очевидных вещей.
– Это мир рептилий, Марина. Они не оказываются вне охотничьей территории просто так. Если рептилия оказалась вне своей охотничьей территории, то или это миграция, и тогда их много, или рептилия в беде. В этом мире с рептилией может приключиться много бед, но самая главная из всех возможных неприятностей – это маги. А они тут аристократия и делают политику. Как умеют, так и делают. И если рептилия, тупая тварь, оказывается одна, ну хорошо, не одна, но в штучном количестве, за пределами естественной охотничьей территории, то ей явно кто-то помог, улавливаешь мысль? И вот несчастная ящерица, выкинутая с насиженных и обползанных мест чужой неведомой ей волей, летит неведомо куда и внезапно замечает на воде еду... И эта еда – мы. По логике ящера нас тут быть не должно. Но кто-то знал, что мы тут сейчас окажемся, чтобы этого случайного ящера покормить.
– Ну хорошо, – вздохнула Лейшина. – Допустим, ты права. Тогда кого, по-твоему, настолько не хотят видеть на процессе?
– Зависит от целей, – пожала плечами Полина. – Если не нужны свидетели, способные дать показания, то тебя и маркиза да Шайни. Если опасность создают истцы, представляющие край, то опять тебя, но в компании с Алисой. Если испугались оппонентов идеям предыдущего достопочтенного, то тебя и меня. Видишь? Если вывести тебя из уравнения, весь процесс разваливается или идет не в пользу края.
– Ну, может быть, кто-то боится за возможность Димитри удержать край? – Лейшина выдвинула последний контрдовод, но ее подруга только дернула ртом.
– Тогда выводили бы из игры меня и Алису. Но это можно было сделать и там, в Приозерске.
– Короткие ей дали каникулы, – задумчиво заметила Марина невпопад. – А у нее уже и так глаза как плошки от прочитанных трактатов и апологий. И до конца задания еще очень далеко.
– Помяни Алису, она и появится, – с заметным сарказмом произнесла Полина. Барышня чесала прямо к ним.
– Марина Викторовна, у вас зажигалки нету?
– А я думала, тебе больше не надо, – усмехнулась Лейшина, вручая искомый предмет.
– Сейчас надо, – призналась Алиса и прикурила, держа зажигалку двумя руками. – Спасибо. Это все да Айгит, будь он неладен. Техника безопасности, ограничения, умеренность, ответственность... И вот, пожалуйста, – Алиса раздраженно выдохнула дым. – Три каких-то несчастных долбоклюя, а я как выжатый лимон. Хотя два из них вообще не мои.
– Развитие – оно дело такое, – прохладно заметила Полина, – без сверхусилий не обходится. Как только перестало быть тяжко, так сразу качественный скачок – и новый уровень сложности. Ну или деградация, что уж выберешь.
Барышня в ответ только послала Полине взгляд, исполненный мрачного отчаяния.
– Мона Алиса! – раздалось из-за спины Лейшиной. – Тебя капитан зовет!
Утро началось с давно забытой сутолоки плацкартного вагона: очереди на нос корабля со всеми утренними делами, включая умывание. Правая сторона еще при посадке была обозначена как пассажирская, а с левой стороны в такую же очередь выстроилась дневная смена команды. Ночная должна была потом подойти умыться и отправиться спать, и делалось это затем, чтобы люди могли, пользуясь двумя гальюнами и умывальниками, сэкономить драгоценные минуты отдыха.
Завтракали в пассажирской каюте, Димитри присутствовал тоже и объявил, что после завтрака вся компания переходит по порталу на другое судно, остается на нем до обеда, а перед закатом делает прыжок на еще один корабль, на котором им всем и предстоит прибыть в Исанис.
– Как зовут второй корабль? – спросила Полина.
Хайшен с интересом посмотрела на нее, доедая овсянку. Димитри улыбнулся, довольный вниманием к его флоту.
– Его зовут "Южный ветер", и сейчас он идет на Ддайг. Теперь он как раз в удачной точке для того, чтобы мы могли сократить себе путь. Унрио, ты как? Выдержишь два перехода за день?
Маркиз, предусмотрительно ограничивший трапезу чаем и засахаренными фруктами в очень небольшом количестве, весело ответил:
– А что мне остается, Дью? Дарить родне мой труп я не планирую. Слишком уж удобная получится вешалка.
– Хорошо, – кивнул Димитри. – Третьим судном, на которое мы шагнем, будет "Большая луна". Она и доставит нас в столицу. На ней мы проведем два дня, а к вечеру второго окажемся в Исанисе. Там, Унрио, ты сможешь отдохнуть после всей этой суматохи, обещаю.
На «Южном ветре» маркиза сразу уложили в капитанской каюте, оставив с ним корабельного целителя и строго наказав тому не увлекаться магией. Обедать Унриаль все равно не мог. Остальные отправились в пассажирскую кают-компанию и получили по плошке супа, напомнившего землянам японский мисо. После супа им подали мясо краба с гарниром из водорослей. Поняв, что порция, лежащая в тарелке, представляет собой один сегмент крабьей ноги, а весит этот сегмент граммов двести, причем без панциря, Марина призадумалась.
– Его выловили на Сальферских островах, – пояснил Димитри. – Его и еще десяток таких. Магия сохраняет их свежими, тут уж ничего не сделаешь, в море нет ледника. Все, что не будет съедено в пути, продадут в портовые таверны. В городские заведения эту пищу никто не купит, именно из-за магической обработки.
– Я попыталась представить себе его размер... – начала было объяснять Марина, – ой, Димитри, подожди! Не надо иллюзию! Я его уже боюсь!
– Ты же его ешь, – засмеялся князь, но заклинание свернул и от идеи показать собравшимся сааланского краба, к сожалению Полины, отказался.
Потом принесли десерт, печенье с кусочками фруктов и очень ароматный травяной чай, и князь попросил стюарда позвать маркиза к столу. Тот пришел, занял свое место за столом, принял от стюарда чашку чая, поблагодарив кивком, и вопросительно посмотрел на князя.
– Ну вот, – сказал Димитри, – это наша последняя возможность поговорить перед процессом, давайте ею воспользуемся.
– В каком качестве мы там окажемся? – быстро спросила Лейшина.
– Я еще не знаю, – ответил он, – это определится в столице. Но скорее всего, ты, Полина и Стас – свидетели, Алиса и Унриаль – для начала свидетели, но может повернуться и плохо. Хайшен тоже свидетель, но может стать и обвинителем. Дейвин тоже свидетель, но его могут и не опросить.
– Однако, порядочек... – заметила Полина почти в свою чашку.
– Ну хорошо, – вздохнула Лейшина. – А суть иска какова? И кто вообще истец?
– Я надеюсь, что не я, – ответил Димитри. – Но это тоже пока гадательно.
Полина, поставив локти на стол, запустила пальцы в волосы.
– Поля, спокойно! – отреагировала Марина. – Ну, ужас. Но не ужас-ужас. Так, пресветлый князь, давай-ка по порядку.
– Это ты мне? – удивился Димитри.
– Нет, святому духу, – усмехнулась Лейшина. – С начала, говорю, объясняй.
– Хорошо, – согласился князь, – давай сначала. Общие сведения, которые курсируют в столице к моменту начала процесса, таковы. Отношения Академии с кланом да Шайни... как тебе объяснить... Это как ваши итальянцы, Борджиа, и их отношения с Ватиканом – непонятно, где кончается Академия и начинается клан. Да, они там не одни такие красивые, но именно эти срослись с Академией очень прочно.
– Ага, – кивнула Марина. – То есть маркиз Унриаль да Шайни лично знаком и симпатичен еще и магистру вашей Академии.
– И как бы не родственник, – кивнул князь, – хотя магистр, насколько я помню, не из этого клана. Но из близкого к ним, что и позволило семье срастись с Академией. Но при этом как я ни кручу, получается, что слить Унриаля, повесив на него весь этот бардак за звездами, Академии очень выгодно.
Марина вздохнула:
– Да, это очевидное решение, и вся его родня съест это. Будут рыдать над ним и позволят его убить. Потому что интересы клана и семьи важнее интересов одного члена семьи. Наверняка да Шайни считают Академию своим маленьким бизнесом и думают что-нибудь вроде: "мы столько для них сделали, они нам должны, и вообще это же наши ребята".
Димитри кивнул, глядя на Унриаля:
– Но просто так я тебя не отдам.
Маркиз кивнул ему так, что это выглядело почти поклоном, глянул на Лейшину и усмехнулся:
– При этом, мистрис Марина, Димитри да Гридах – это в первую очередь даже не Ддайг, а Кэл-Алар.
Марина заметила, что князя заметно передернуло от упоминания его родового имени, но она продолжала слушать маркиза очень внимательно.
– Но если все предметы роскоши и путешествия будут переправляться через третью точку, то вольное братство моря умрет своей смертью, поскольку грабить транспорты с зерном и рыбой невыгодно, а работорговля запрещена. Так что архипелаг Кэл-Алар терял свое значение после заключения договора с краем. Островам оставалась только роль промежуточного пункта для транспортов, и по планам Академии князя как фигуру в игре кланов можно было бы сметать в совок с доски уже через несколько лет, при минимальной удаче досточтимых. Но им не повезло, и он опять значим и ценен для государя. Димитри – очень дальновидный и умный аристократ. До того, как его сунули в край, он укреплялся на Ддайг так, чтобы заменить его там, – Унриаль усмехнулся, и Марина поняла, что сейчас он скажет комплимент князю, – было немного сложно. Вот только назначение в Озерный край ему и помешало строить свое будущее. И получается, что Академия и князь взаимно сломали друг другу планы, и им бы теперь как-нибудь разойтись, но у него в руках их грязное белье, которое он собрал, пока я был в обмороке. А у них – только ваша некромантия и возможность попробовать наплевать ему в сидр. Положение, согласитесь, неприятное. И тут вдруг еще вы все со своими доказательствами, делающими неизбежным присутствие государя на процессе. Отдельно надо вам сказать, мистрис Марина, что Академия императора боится всем составом, еще с истории с предыдущим магистром.
– О, – подала голос Марина, – а он жив вообще?
– Нет, – легко ответил маркиз, – он рассыпался в прах, когда император сказал ему: "Поток не видит тебя", – или как-то в этом духе. Если подробности важны, спросите у князя, я тогда еще не родился, а он при этом присутствовал. Но в общем, после этого случая все и поверили, что Поток говорит устами императора. Потому что государь сказал, отвернулся и пошел к креслу – и тут на глазах у всех свидетелей магистр превратился в то, чем он стал бы за две сотни лет, будь он смертным: пыль, клочки волос, немного сухих костей – и все. Одежда осталась целехонькой.
Марина глотнула чаю и кивнула, показывая, что слышит.
– Но, мистрис Марина, страх никогда не мешал моей родне думать о выгоде. А выгоды от Нового мира конкретно Академии очень существенны: налоги на порталы и полный контроль за транспортной сетью. Ведь люди неизбежно будут пользоваться третьей точкой, а не обычными видами транспорта. И пока они контролируют порталы, только они решают, как будет жить империя. Да, пока не на уровне тотального контроля, потому что продовольствие налогами не облагается, это закон. Но они уже примеривались. Собственно, следом за этим они начали обдумывать возможности транспортировать энергию – и прогнули меня на вмешательство в работу этого вашего котла Ириена.
Димитри посмотрел на маркиза так, как будто он ляпнул совершеннейшую нецензурщину за общим столом, и произнес:
– Унрио, ты же всегда был образцом воспитания, и вдруг я вижу, что ты знаешь такие слова...
Унриаль небрежно махнул рукой и продолжил:
– Где осели предметы искусства, вывезенные из Озерного края, я вам точно не скажу. Значительная часть была продана коллекционерам на земле, остальное тихо разворовали под девизом избавления от варварских идолов. Наверняка достаточно много собственности края – сокровищ края, наверное, – должно быть в городских резиденциях старших магов Академии. И вовсе не обязательно в Исанисе. Что-то может оказаться у моей родни и у дружной с моей семьей высшей знати как подарки магов Академии и моего клана. Холсты с обнаженной натурой в Исанис переправляли точно. Нет, грабить они не собирались, если говорить об Академии вообще. У магистра были вполне понятные планы на край: обращать и проповедовать, потом вводить налоги, получая свою десятину или, скорее, седьмую часть. Но вполне конкретные люди, едва уйдя за пределы видимости, обнаглели. И их слишком много, чтобы это можно было списать на нравы хотя бы отдельного монастыря.
– Да уж, – сказала Полина. – И проповедями их мы уже сыты, и обращение их запомним надолго. Но вот что мне интересно. Есть ли у Академии запасной клан вместо да Шайни?
– Нет такого клана, – ответил ей Димитри, – но Унрио жертва в любом случае, это было решено, когда Академия отправила его в край.
Унриаль мрачно кивнул:
– Я знал это сразу, но думал, что вывернусь, Айдиш ведь сумел. Кстати, отношение императора к клану да Шайни не известно никому из участников этой игры. Ведь государь – это Поток, его невозможно понять. Но моя родня ждет худшего. Сумма потерь Академии к началу процесса, даже если считать убытки, понесенные просто из-за провала проектов, уже огромна. Ее страшно оценивать. А когда процесс начнется, партия войны окажется перед необходимостью платить еще. Причем живыми деньгами и сразу. А все они этого очень не любит. Будь у них получше со средствами, возможно, никто и не настаивал бы на открытом присутствии так рьяно, но вышло как вышло. С точки зрения нашего закона перспективы Академии и всей партии войны на процессе очень гадательны. Особенно после выяснения реальной роли партии войны в возникновении всего списка проблем Озерного края. Задача Академии, официальная и единственная, – охранять и оберегать. Так что, если удастся вменить им хотя бы ЛАЭС, начнется долгое выяснение, какую часть ущерба они уже возместили куполом и безвозмездной работой на благо края, а сколько еще должны. С торговлей за каждое кольцо и каждую чашу. Они кровно заинтересованы, чтобы виновными в аварии были не они. Или хотя бы не полностью они. Так что Алиса на процессе – это очень большой подарок им. А живой я – так просто спасение. Впрочем, мертвый был бы еще удобнее.
Полина поморщилась:
– Ты хочешь сказать, они настолько тупы, что не способны понять, что эти признания против них?
Маркиз пожал плечами:
– Они попытаются это вывернуть в финальное действие, я так думаю. То есть можно долго и печально разбираться, могла бы случиться авария без вмешательства Алисы или нет...
Димитри весело перебил его:
– Не получится. Я уже получил все нужные справки от московских атомщиков. Горе им, взрыв был бы все равно, его причина – попытки совместить Поток с работой реактора. И если это пришло в голову даже мне, после того что я там нашел, оно точно было в плане эксперимента.
