Текст книги "У свободы цвет неба (СИ)"

Автор книги: Эгерт Аусиньш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 65 страниц)

   У Димитри причины для дурного настроения были более чем весомыми. Во-первых, навестив Полину на Островах, он понял, что влажная жара Кэл-Алар ей совершенно не подходит, и принял решение переправить ее в Исанис, хотя бы в гостиницу, если ее дом все еще не готов. Дом готов, как выяснилось, не был, поскольку им никто не занимался, и это не добавило князю радости. А по возвращении его поджидал еще и сюрприз от Ранды, обнаружившей, что Исиана нет в крае. Сама она не имела никакого желания вмешиваться в дела чужого Дома, но Тесса Гаир так просила помочь, что Ранда согласилась даже на разговор с наместником.

   – Димитри, может быть, он отправился куда-то по твоей просьбе? – предположила она.

   – Я за ним не слежу, Ранда. И тем более не просил его ни о помощи, ни об услугах.

   Димитри и сам был раздосадован и зол. Отсутствие Исиана ломало ему все планы. Оставлять Полину без него в Исанисе значило подвергать ее слишком многим рискам, а доверить ее кому-то кроме него Димитри не мог: без одних было не обойтись по эту сторону звезд, другим не доверял. Это не считая того, что вместо живой женщины он опять увидел бледную тень из греческих мифов о царстве мертвых, безразличную и безгласную. Приглашение в Старый дворец на середину лета она принять не могла, и Димитри известил об этом государя через доверенное лицо. А думать о том, как он скажет на приеме, что развлечения в этот раз не будет, князь не стал. Огорчений и так было предостаточно.

   Ранда нашла Исиана по чарру. Его идентификация уже сменилась с принца Дома на утраченного, но родичем, сайхом, он все еще оставался. Впрочем, судя по указанному чарром месту его пребывания, старшего Асани эти подробности ничуть не волновали.

   Он нашелся в городе Ла Плата в Аргентине, и судя по тому, что Ранде удалось выяснить, был занят восстановлением гражданства по праву происхождения и считал, что справится месяцев за восемь. Причем из этих восьми два уже прошли. Город чем-то напомнил Ранде Утреннюю Звезду, только драконов не хватало. Вместо них предлагались скелеты ископаемых рептилий в музее. Второе отличие она нашла в очень заметных следах местного аналога Раскола, закончившегося считаные десятилетия назад. "Это было жестокое время" – сказала она князю.

   – Восемь месяцев? – удивился Димитри. – В норме этот процесс занимает около двух лет, если я правильно понял их законы.

   – Исиан очень хороший специалист, – вздохнула Ранда. – Если он правда решил остаться здесь, этому миру повезло.

   Димитри сумел выкроить время для основательной беседы с Мариной Лейшиной только перед самым зимнепраздником. Если совсем точно, то он попросил Скольяна да Онгая задержать ее за беседой на три десятки минут, чтобы перехватить ее в Адмиралтействе. Вручить ей приглашение на праздник в резиденции мог и да Онгай, но князь предпочел сделать это лично и заодно обсудить несколько тем, складывающихся в один большой вопрос о будущем края на международной арене. Мысль о том, что на арене место не политикам, а гладиаторам, Димитри старательно отодвигал подальше. Но она оказалась своевольной и сама выскочила на язык сразу после начала разговора.

   Марина усмехнулась:

   – Главное, чтобы не клоунам.

   Димитри мимо воли расхохотался.

   – Ладно, – сказал он, отсмеявшись. – Давай теперь думать, как не допустить балагана. То, что нормально воспринимается по ту сторону звезд, здесь не пройдет. Ни ваши политики, ни ваши люди не верят в честный договор и не желают соблюдать обязательств иначе, чем под давлением. Я не хочу становиться надсмотрщиком с плеткой, но позволять давить на себя тоже не согласен. Еще меньше хочу выглядеть посмешищем.

   – То есть, – усмехнулась Лейшина, – все-таки мир, и желательно весь.

   – Нет, – не согласился князь. – Мир ваш пусть сам с собой разбирается, как хочет. А мне нужно благополучие края и надежность третьей точки для империи. И понятные договоренности между саалан и землянами хотя бы на этой территории.

   Поймав задумчиво-заинтересованный взгляд Марины, он дополнил пожелание:

   – Я не хочу, чтобы тут все крутилось вокруг меня и моих людей, понимаешь? Мне еще с землями Ддайг предстоит столько же хлопот, если не больше, а я тут торчу уже скоро семь лет. Ваших так вообще десять.

   – Ну да, – согласилась она. – Да Шайни заварили, а тебе пришлось расхлебывать. И ты уже почти разгреб эту помойку, Димитри. Край твой. Тебе поверили. Еще немного – и тебя полюбят. Но самую большую проблему ты сам назвал прошлым летом. У тебя нет конкурента. Знаешь, что это значит?

   – Конечно, – без пауз ответил наместник. – Это значит, что привыкнув, они тотчас же вспомнят, что выбор не был свободным. А затем разлюбят так же быстро, как полюбили. И когда разлюбят, противостояние с Алисой мне покажется детскими играми. Я знаю, что будет. Сперва мне припомнят все старые грехи, в том числе грехи Унрио, а потом просто перестанут делать хоть что-то для своего же благополучия и будут ждать следующего спасителя. И знаешь что, Марина? Я не подписывался быть тут разменной монетой.

   Марина медленно вынула из пачки сигарету и попыталась прикурить.

   – Переверни, – дружелюбно посоветовал Димитри.

   – Но как ты так быстро? – спросила она, выдыхая дым.

   – Марина, нас всех растят сайни, – усмехнулся он. – Ты не знаешь, что это – конкуренция за молоко с еще четырьмя или пятью желающими. Никто из вас не знает. Поэтому все вы уверены, что мир обязан вам все, что вы захотите, ведь грудь матери существует только для вас, и ее руки и колени тоже. Любой из саалан знает, что любовь, признание и принятие достаются тому, кто больше делает для того, чтобы быть принятым и любимым. Если у меня нет конкурентов, то я должен всем и все, это же логично. Конкурировать с вашими политиками я не могу, не имею права. Подчинить их себе уже попробовал Унрио. И что вышло? Теперь вместо того, чтобы заниматься безопасностью и благополучием переселенцев на Ддайг, я торчу тут, как вкопанный, и пытаюсь найти хотя бы кого-то, кому есть дело до родной земли и соседей. Только не говори мне ничего про Алису, Марина. И тем более ничего не говори про Полину. Да, с Алисой я сам создал проблему по меньшей мере на треть, но с Полиной каша была заварена пусть и в моем присутствии, но уж точно без моего участия. И как я ни пытался обойтись малой кровью, результат необратим: ни одна, ни другая не могут участвовать в политической жизни края. Алиса – маг. Теперь сааланский, а не сайхский, но все равно маг, и поэтому она не может быть политической фигурой в ваших играх. Нам предстоит развязывать завязавшийся вокруг нее узел еще несколько лет. А имя Полины так полито грязью, что никакие ее слова теперь не могут быть приняты всерьез. И я пока не нашел способа очистить ее репутацию. Единственный ход, видящийся мне здравым, – забрать ее из края за звезды. Не потому что я надеюсь таким образом заставить клеветников пожалеть о своих словах. Но только чтобы она не видела всей этой грязи в свой адрес.

   – Для начала, Димитри, с Полиной дело вовсе не в этой грязи, как ты выразился. Так говорят обо всех, обращать на это внимание не следует. Тут точно по пословице: собаки лают, караван идет.

   – И чего я не вижу? – князь коротким взглядом подвинул правозащитнице пепельницу.

   Марина, поблагодарив его улыбкой, погасила окурок и коротко развела руками:

   – Переданный портал, конечно. Теперь она уже никто, а общественный вес "Ключика", может быть, еще удастся перехватить маркизу да Юну. А может быть, и не удастся.

   Димитри грубо выругался на сааланике. Ему показалось, что тихо. Увидев ошалелый взгляд Лейшиной, он выговорил:

   – Прости. Я не думал, что все настолько скверно.

   – Ничего, – усмехнулась она. – Я понимаю и, не поверишь, сочувствую. Поиск достойного конкурента на настолько тщательно расчищенной поляне – задача сложная и неприятная.

   – Одного мало, Марина, – вздохнул Димитри. – Нужно не меньше четырех. А лучше бы пятерки три.

   – О... – только и сказала Лейшина.

   – Марина... – он сел в кресло напротив, оперся локтем на чайный столик. – Ты знаешь меня уже достаточно хорошо, чтобы понять, что выиграть эту конкуренцию я могу, даже если соперников будет десять, а не пять вместе со мной. Больше того, если я ввяжусь всерьез, я должен буду ее выиграть. Именно поэтому ввязываться мне нельзя. Здесь не может быть одного лидера, Марина. Не та земля, не те люди, не те договорные правила. А я не могу быть вторым. Так и не научился, представляешь?

   – Но как ты тогда видишь свою роль? – спросила Марина, сражаясь с зажигалкой.

   – Очень просто, – Димитри покосился на кончик ее сигареты, и табак затрещал, тлея. – Я намерен оставить себе роль посредника между двумя государственными советами, советом края и советом империи. И свидетеля решений. Хотя бы до тех пор, пока отношения между Исанисом и Санкт-Петербургом не уравновесятся в достаточной мере.

   – А император? – спросила потрясенная правозащитница. – Он позволит?

   Димитри улыбнулся.

   – Сперва, дорогая мистрис консультант, нужно сделать так, чтобы было что позволять.

   Именно в это самое время кузены да Шайни беседовали в зимнем саду резиденции. На скамье между ними лежало письмо, адресованное Унриалю. Но развернуто оно было текстом к Айдишу. Несколько строк, написанных четким мужским почерком на сааланике, содержали то ли приказ, то ли совет, то ли предложение. «Крестись и возвращайся, я приму тебя». И подпись, знакомый обоим росчерк Вейена да Шайни.

   Их разговор остался секретом. Маги Академии не выдают тайн конфиденции.

   Зимнепраздник проходил живо и весело, но без особого пафоса. Прием в Адмиралтействе в этот раз был небольшой, Охотников отпустили праздновать в казармы, но разрешили желающим присоединиться к дежурным на базах, городские отряды получили к празднику какие-то выплаты и свободные дни, а остальное было на личное усмотрение каждого. По городам гремели магические салюты – сааланские бароны и графы развлекали население. Все работающие плазменные экраны крутили кино и мультфильмы. Сааланцы полюбили «Карнавальную ночь» и почему-то московский новый сериал «Повести Белкина». Я посидела с нашими за столом, потом ушла в тихий угол и попыталась зубрить к экзаменам, но угол оказался совсем не тихим. На меня свалились по очереди три или четыре целующихся парочки, последние особенно бойкие уронили на пол мои учебники и нечаянно порвали шпору, по старой памяти сделанную на всякий случай. Ругнувшись, я собрала барахло и пошла искать Макса – авось он меня приютит. Пока до него добралась, успела раз пять отказаться от выпивки, раз семь сказать, что уже сыта, и с десяток раз объяснить, что праздновать уже не буду, а вот учить буду, и я это серьезно.

   Макс нашелся в лаборатории. Два мага в цветах да Айгита придержали меня на входе, но из-за двери раздалось: "Алиса, входи, уже можно!" – и я вошла. Сделала шаг и замерла, услышала только, как за мной закрыли дверь. Половину лаборатории занимала модель сосновоборского купола. Внешняя радужная полусфера переливалась в пяти шагах от меня, внутренняя отстояла от внешней еще на три шага. Под внутренним мыльным пузырем стоял резервуар с какой-то светящейся жидкостью. Над ним был стол с явно биологическим оборудованием. В прозрачном боксе на столе замерли муравьи.

   – Это пятый опыт, – негромко сказал Макс, подходя.

   – А предыдущие четыре? – спросила я почему-то очень тихо.

   – Да пока никак, – вздохнул он. – В псевдостазисе, включенные в систему купола, они могут находиться хоть год, а вынутые рассыпаются в пыль за считаные минуты. Все еще не получается подобрать протокол, позволяющий хотя бы сохранить целым труп. С другой стороны, – он ободряюще улыбнулся мне, – когда я здесь появился, никто не представлял даже как снять верхний купол. Да что там, когда я пришел, и модели еще не было. А теперь мы дезактивируем раствор и снимаем оба слоя защиты. Правда, муравьям с того не легче.

   Я кивнула, ощущая тело заржавевшим или хорошо промороженным.

   – Макс... – получилось шепотом, и я откашлялась перед тем как продолжить, – это распоряжение князя?

   – Что именно, малыш? – спросил он как-то бережно.

   Я указала рукой на купол. Язык окончательно прилип к зубам. Макс пристально посмотрел мне в глаза.

   – В уже выполненной части да. Но я убедил его подождать. Ради вас с Леонидом. Ради тебя и таких, как ты. Год или два ничего не изменят ни в политических играх, ни в экономическом положении. А для тех, кто ждет оставшихся в куполе, мне кажется, очень важно получить... – он как-то рвано выдохнул, – хотя бы не пепел. Я постараюсь сделать как можно больше, но пока не знаю, что получится.

   – И князь согласился?

   По лицу Макс прошла неуловимая тень.

   – Он принял мои аргументы. В конце концов, это ведь и вопрос его репутации.

   Именно после этой фразы во мне очнулся журналист. Во всяком случае, я прямо всей собой почувствовала, как что-то внутри распрямилось едва ли не со щелчком и странный ток, точно не магия, пробежал от позвоночника к рукам и ногам, а потом обратно. Ощутить на лице задумчивую улыбку я еще успела, а вот промолчать уже нет.

   – Интересно, – спросила я, – как ты между службой и дружбой границу проводил? И как сумел не запутаться в этом всем?

   В ответ он улыбнулся так тепло, как только он и умел:

   – Можно и не проводить границу. Это довольно легко объединяется.

   – Не представляю, – призналась я.

   Он провел пальцем по моей щеке, то ли стирая что-то, то ли отвлекая меня от мыслей, и улыбнулся:

   – Ты просто забыла. Это не страшно, потом вспомнишь. Ты с чем-то ведь пришла?

   – Угу, – согласилась я. – С учебниками и конспектом. Искала тихий угол, где на меня никто не свалится и не помешает учить. А то, не поверишь, на меня упали четыре раза подряд. Шпаргалку вот порвали...

   – Что порвали? – потрясенно спросил Макс с квадратными от удивления глазами. – Ты что, действительно вручную на бумаге писала шпаргалку к экзамену?

   Я поняла, что краснею до ушей. Макс засмеялся:

   – Пойдем попросимся в лабораторию Дейвина, надо же тебе где-то нормальные шпаргалки сделать.

   Но да Айгита в резиденции не оказалось. В результате нас к себе пустила куда-то собравшаяся уходить Асана. Она была в сногсшибательно красивом шелковом платье, накрашена и причесана в местном, не сааланском стиле. Мы хором пожелали ей хорошего вечера, и она ушла, подмигнув мне напоследок. Перед тем, как начать сливать в кристалл конспекты билетов, я еще раз задумчиво посмотрела на дверь. Что-то в одежде Асаны было неправильное, как бы не от сааланки, а от землянки, причем не всякой. Ну да, точно. Саалан не носили сумок, а у виконтессы при себе была довольно большая дамская сумка, в которую можно было упаковать пяток банок пива... или пару обуви ее размера. И сорвалась она на ночь глядя. Ну ладно, еще не совсем на ночь, восьмой час всего-то, но все равно что-то в этом всем было странное. Я заметила, что зависла над этой мыслью слишком надолго, одернула себя и переключилась на конспект.

   Дейвин да Айгит проводил тот вечер в компании Марины Лейшиной и «Последних рыцарей», допущенных к ней в дом. Лейшина была на кухне с Глюком, а мужчины заняли «конференц-зал». Развлекались яблочным сидром и разговорами. Сначала беседа шла легко и даже забавно: ему показали фото, на котором он, придерживая Рерис за плечо, выходит из львовского аэропорта. Конечно, спросили, как съездил и как даме понравилась поездка. Он рассказал кратко про поездку и подробнее – про саму Рерис и историю их знакомства и брака. Потом, в ответ на вопрос «почему ты не показал жене край?» – подробно объяснял про перипетии отношений мага с донором вообще. Под конец привел три примера: один плохой, со смертью донора, другой жуткий, с сумасшествием и смертью реципиента, и третий удачный, их с Женькой историю. Когда он закончил рассказ, в комнате, кроме байкеров, обнаружилась молчаливая и очень задумчивая Лейшина. Пока остальные молчали, обдумывая услышанное, она прошла к окну, открыла форточку, закурила и предложила вернуться ненадолго к насущным вопросам. Разумеется, имелись в виду новости о судьбах Алисы и Полины.

   Дейвин оглядел присутствующих и осведомился:

   – Надеюсь, вы понимаете, что все, что я скажу, предназначено только вам?

   – А что, тут есть кто-нибудь из прессы или, не дай бог, разведки? – удивился Валькирыч.

   – Не паясничай, – поморщилась Лейшина.

   Дейвин мягко улыбнулся и предложил:

   – Давайте я сперва расскажу, а потом вы доспорите?

   – А кто тут спорит? – хмыкнул Валентин. – Но рассказать – это, конечно, хорошая идея.

   – Ну тогда слушайте.

   Дейвин решил, что чем быстрее он скажет правду, тем проще будет после. Видя его напряженную сосредоточенность, байкеры молчали, только смотрели на него в упор тяжелыми ждущими взглядами. Молчала и Лейшина, курившая у окна.

   – Начну с плохого, – ровно сказал Дейвин. – Ни Алиса Антоновна, ни Полина Юрьевна не смогут сохранить гражданство края. Остальные новости получше. Алиса Антоновна уже получает два специалитета, наш и здешний. Ей, скорее всего, предстоит работать в крае, но в составе контингента Аль Ас Саалан. Полина Юрьевна проживет год или два за звездами, потом, надеюсь, сможет вернуться сюда.

   – Что-нибудь может помешать? Или кто-нибудь? – внешне спокойно осведомился Валентин.

   – Скорее, кто-нибудь, – ответил граф. – Пока я не знаю кто. Но узнаю.

   – А откуда такие выводы? – спросила Лейшина, придавливая окурок в пепельнице.

   – От пресс-атташе Охотников, – легко сказал Дейвин. – Кстати, это Дина Воронова. Именно она выяснила, что кто-то следит, чтобы смола на воротах твоей подруги не засыхала, и что у этого кого-то есть и другие цели.

   – И какие же цели вы предполагаете? – спросила Марина, прикуривая.

   – Судя по тому, что твою подругу планируют разменять еще раз, интересантов может быть только двое: ее родственники и бывший муж. У остальных нет средств такое выполнить.

   – А у этих, значит, есть? – уточнил Перец, молчавший до того весь вечер.

   – В ближайшие два года еще будет, – кивнул граф. – Мы выяснили это очень вовремя. Полина Юрьевна совершенно правильно передала свое дело доверенному лицу, но очень жаль, что по нормам края она не могла это сделать через брачный договор с Онтрой да Юн, в этом случае торговый дом был бы поглощен аналогичным предприятием маркизы. После исчезновения предмета спора предъявить на него права затруднительно. Знаете, что самое интересное, господа?

   – Нашел господ, – хмыкнул Белый, – ладно, не суть.

   – Продолжай, пожалуйста, – сказала Марина, одарив Белого напалмовым взглядом.

   Дейвин поблагодарил ее легким полупоклоном, полным иронии.

   – Они не претендуют на всю стоимость предприятия, – усмехнулся он. Вышло нервно. – Им вполне достаточно цены смерти Полины Юрьевны. От всей стоимости "Ключика от кладовой" она составляет меньше одной десятой. Восемь сотых, если быть точным.

   – Хорошо, – сказал Перец, – давайте, раз так, интересантов как-нибудь поименуем.

   – Поименовать их нетрудно, – да Айгит, собравшись, светски улыбнулся. – Мать Полины Юрьевны и ее бывший муж. Или вы хотели их паспортные данные?

   – Паспортные данные тут лишнее, – задумчиво ответил Белый. – Правильно ли я понял, что у семьи и бывшего мужа есть возможность добиться смерти Поли?

   – Они рассчитывают подать на выплаты за гибель члена семьи, – объяснил да Айгит. – По закону размер выплат должен быть равным годовому доходу владельца от дела. В случае "Ключика" – восемь процентов. И значит, планы у них серьезные. Через два года после передачи бизнеса они потеряют права на доход, и Полина Юрьевна сможет вернуться.

   – Ну что я могу сказать, – резюмировал явно закончивший какие-то подсчеты Перец. – Все в этом мире с разумом в порядке. Его все еще нет.

   – Хорошо, информация получена, – включился в разговор Валькирыч. – Какие действия можем предпринять мы? Ведь если с Полей что-то случится, Андрюшка же расстроится.

   – Пока никаких, – ответил граф. – Если что-то понадобится, я надеюсь, вы согласитесь помочь.

   – А Андрей в этом всем как-то участвует? И вообще, он в курсе ситуации? Если нет, то это, наверное, зря... – сказала от двери Глюк.

   – Андрей – это Айриль да Юн? – уточнил Дейвин. – Если так, то да. Вся семья да Юн в курсе. И все они пытаются активно участвовать в судьбе Полины Юрьевны. За звездами ей ничто не грозит. То есть она рискует не больше, чем любой другой житель империи. Пока что вашу часть вы сделали, теперь ее безопасность наша забота. Моя и князя.

   – Раз так, – сказал Валькирыч, – то, похоже, мы поговорили. В текущих условиях вся информация по событиям и обстоятельствам оказывается в основном справочной. Интересы клуба защищены, наверное, даже с избытком. Если от нас что-то будет нужно – ну, известите. И все-таки поставьте Андрея в известность, раз он Полю матерью считает. А насчет ничем не поможем... – байкер коротко оглядел друзей. – Давай я тебе чуть больше расскажу про дела клуба.

   – Льняные войны? – уточнил Дейвин. – Я впечатлен.

   Он подтвердил свои слова коротким полупоклоном.

   – И это тоже, – кивнул Валькирыч. – Но ты видишь вот этих двух неандертальцев, Белого и Перца? Несмотря на то, что они выглядят как нормальные купчинские дегенераты, именно они однажды предложили расширить контакты с некой недружественной силой. Для того, чтобы это сделать, было необходимо выделить потенциальные каналы контакта и просчитать, как именно с ними надо работать. В плюс к этой операции играло то, что в силу сложившихся обстоятельств у всех возможных каналов взаимодействия были и остаются немалые проблемы в построении цельной картины ситуации. И многое из того, что они видели, выходило далеко за рамки им привычного. Кое-что у них вызывало отторжение, на что-то они никак не реагировали, а при виде части нового внимательному зрителю удалось заметить у них неизбывную тоску по раю. К чести двух вышеупомянутых джентльменов, именно они смогли понять, тоску по какому конкретно раю переживает самый интересный из возможных каналов. Принятие. Не как первого меча империи, не как графа чего-то там и кого-то там, не как боевого мага, от звука имени которого местные безопасники писают в тапки, а принятие именно как его самого. Осталось два простых шага: сперва показать ему, что так вообще бывает, а потом предложить путь, которым он может к этому прийти.

   Лейшина замерла в дверях собственной гостиной соляным столбом, восхищенная красотой сцены. За ее плечом привидением маячила Глюк.

   – Вот как, – светски улыбнулся граф. – В таком случае я должен признаться, что расчет был не только ваш. Как вы, возможно, поняли, в команде наместника один аналитик, и это я. Когда наша, как вы выражаетесь, инквизиция окончательно потеряла представление о границах допустимого здесь, многим из нас пришлось выбирать между расставанием с друзьями и гибелью друзей. Этот выбор встал и передо мной. Я помог уехать из края примерно двум десяткам значимых для края людей и одному человеку, очень значимому для меня, моему донору. Про отношения между донором и реципиентом при хорошем совпадении я вам рассказал полчаса назад. Это было тяжелое для нас обоих, но необходимое решение, и я его принял. Помогая моему другу уехать, я сразу понимал, что он не вернется и мне будет очень тяжело. Но важнее было другое. Следующее такое общение я мог найти только среди людей из Сопротивления. И, видите ли, так сложилось, что для меня такой контакт важен примерно настолько же, насколько для вас важна дорога. Я исследовал и другие возможности, но обнаружил, что ваша группа оказалась самой устойчивой. Осталось два простых шага: найти путь сближения и принять контакт.

   В гостиной повисла пауза, прерываемая щелчками зажигалки: Марина никак не могла прикурить.

   – Ну да, – задумчиво произнес Перец. – С учетом этих фактов ситуация становится понятнее, а то как-то слишком легко все получалось. И это настораживало. Вопрос в том, что мы теперь с этим делаем: деремся, расходимся или считаем, что сделанное к лучшему.

   – Драться я себе в другом месте найду, с вашего разрешения, – усмехнулся Дейвин. – Первую опалу за все время службы у князя я уже заработал и за десять дней изгнания вдруг понял, что правильным быть немного устал. Разойтись мы, конечно, можем, но я попробовал дорогу на вкус и понял, что эту часть жизни хотел бы сохранить лично для себя. Как для человека. Мы все равно встретимся на трассе.

   Валентин изучающе посмотрел на графа.

   – Получается, оставляем все как есть, катаемся и смотрим, что получится дальше?

   – На том, что я купил в Румынии, я с вами не укачусь, – признался Дейвин. – А на Гранд Витаре за колонной ехать как-то странно. Но я хотел бы, да.

   – Во-первых, ничего не странно, – буркнул Белый. – Во-вторых, для дороги тебе твоей сибихи не просто хватит, а за глаза. А вообще – прежде чем поднимать кубатуру, подними жопу.

   – В смысле? – не понял граф.

   – Ездить нормально научись, – объяснил Белый. – Сидеть научись, разгоняться, тормозить, поворачивать. Потом, если захочешь, мы тебе покажем, как это делать правильно. Стесняться тут нечего, все такими были.

   После этой реплики Дейвин не сумел удержать улыбку, расползающуюся по лицу. Увидев недоуменные взгляды байкеров, он сказал, посмеиваясь:

   – Осенью из меня знатно выколотили пыль во Львове, весной вы сделаете это еще раз, уже в другой манере. Это хорошо. Полезно. Нельзя забывать, что можно быть лучше, а лучше можно быть всегда. Я буду признателен, да.

   – Выколотили пыль? – удивился Валькирыч. – Из тебя?

   – О, это были отличные десять дней, – мечтательно улыбнулся да Айгит. – Десять уроков фехтования саблей, "польский крест", так это называется. Все движения и действия совсем не такие, как я привык, столько нового... Я приходил с урока на дрожащих ногах каждый день. Жаль, что этих дней было так мало. Поеду еще раз, как только князь отпустит.

   – С женой поедешь? – спросил почему-то Перец.

   Дейвин задумчиво улыбнулся и вдруг произнес наполовину нараспев, очень точно попадая в мелодию:

   – "Был ли я в далеком терему у бриллиантовой реки? Ведь не добраться ж никому, уж больно дали далеки, там, где живет мечта моя, в полнеба синие глаза... наверно, нет. А то бы я не возвратился бы назад..."

   – М-да... – уронил в наступившую тишину Валькирыч и потянулся за новой банкой сидра.

   В коридоре мелькнула почти незаметная тень. Дейвин просканировал помещение, не двинув и бровью, не досчитался Глюка, допил свой сидр и повернулся к Марине:

   – Спасибо за этот вечер и вообще за гостеприимство.

   – Уходишь? – уточнила она.

   – Да, – подтвердил граф. – Завтра рабочий день.

   – Ваши же до десятых чисел празднуют? – удивился Перец.

   – Чтобы все праздновали, кто-то должен работать, – улыбнулся да Айгит.

   Проводив графа до двери, то есть до входа в портал, вставший на месте дверного проема, Марина заглянула в гостиную.

   – Ну что, интриганы? Довольны?

   – Скорее да, – серьезно ответил Валькирыч. – Еще посмотрим, как все будет дальше, но пока что вышло неплохо. А с Андреем мы сами обсудим.

   – Я и не сомневалась, – кивнула Марина. – Вы остаетесь или все-таки к себе поедете?

   – К себе, наверное, – решил Валентин. – Там привычнее как-то. Да и тебе хлопот меньше.

   Лейшина помрачнела.

   – Как хотите, но Алене лучше бы остаться здесь.

   Валентин мгновенно поднялся и в несколько шагов оказался в кухне. Не найдя там никого, открыл дверь в кабинет хозяйки дома и обнаружил в кресле Глюка. Глядя в красные заплаканные глаза девушки, он спросил:

   – Ну и в чем дело?

   – Дядя Валя... – выдохнула она. – Вот как так? Я на него два часа смотрю – ну нормальный же мужик. Жену любит, слово держит, по работе обязательный, и друг для него не пустое место. Людей из мирного крыла за границу края вывозил, спасал. И при всем этом... ну враг же. Скажут ему убить, он и убьет.

   Валентин тяжело вздохнул.

   – Начнем с того, что до нормального ему еще идти и идти. Задатки у него есть, и если он их не проворонит, нормальным станет. А пока он не нормальный, он обычный.

   – Да какая разница, нормальный он или обычный! – взвилась Глюк. – Я ему Заходское еще не забыла!

   Валентин шагнул в коридор.

   – Марина! Мы, похоже, все-таки остаемся. Скажи мужикам, что меня можно не ждать пить чай, тут воспитательный процесс.

   Вернувшись обратно, он подтащил компьютерный стул хозяйки к креслу, в которое забилась Алена.

   – Давай-ка по порядку. Начинаем с правового положения клуба. И проводим границу так, как ее задал Холлистерский инцидент. До аварии восемнадцатого года в крае не было клуба цивильнее "Последних рыцарей". И в зиму аварии мы входили как цивилы – с любовью к земле и людям края, с уважением к их нуждам и всей прочей выспренней чепухой, сохранить которую нам не удалось.

   Лейшина тихо вошла в кабинет и остановилась около двери. Мимо нее протиснулся Валькирыч и встал, опершись локтем на книжный шкаф. Валентин, не замечая их, продолжал говорить.

   – Никто не объявлял никаких крестовых походов, но когда Витыч остался на трассе, а я повел колонну дальше, мы стали однопроцентниками. Не в смысле отказа участвовать в московском ежегодном пробеге, не в смысле отказа организовывать свой пробег, а в значении, заданном Холлистерским погромом. Тогда таких еще называли "аутло", "человек вне закона". Когда капитана клуба расстреляли на трассе представители власти, нам стало плевать, что о нас думают те, кто этот самый закон олицетворяет, и те, кто согласен ему подчиняться. В тот момент мы могли с чистой совестью поменять в названии клуба МСС... да даже и на MG, "мотор ганг", поскольку то, что мы делаем – и ты, кстати, тоже, – не будь оно одобрено лично наместником, тянуло бы лет на шесть даже без учета прошлых подвигов. Что касается упомянутых подвигов и заслуг, моя рекомендация тебе потому и была выдана именно в такой форме, что ты, цыпленок на самокате, уже имела за собой послужной, сравнимый со списком достижений Белого.

   – А? Кто-что-где? – отозвался Белый из коридора и шагнул в кабинет. За ним подтянулся и Перец.

   Валентин мазнул по ним взглядом и снова обратился к Алене.

   – Пойми и прими: мы их уделали. У победы странный вкус, уж так вышло. Одно из свидетельств того, что победившая сторона – это точно мы, ты сегодня видела. И не только сегодня. Это началось даже не когда Ведьмак поехал в нашей колонне на положении райдера на собственном байке. Да, я написал ему, что присоединиться можно, но формат он выбирал сам. Сегодня он окончательно принял расклад: это он просился к нам, а не мы от него что-то хотели. Но начало было даже не весной, а когда они приняли нашу сторону, пока их же лизоблюды поливали нас помоями в сети.