Текст книги "У свободы цвет неба (СИ)"

Автор книги: Эгерт Аусиньш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 65 страниц)

   Многие вещи принято считать страшными. Медведя-шатуна вот, например. Или разъяренного тигра. Или атакующего крокодила. Или поезд, когда стоишь на рельсах и не можешь уйти. Или цунами. Не знаю. Ничего такого я не видела. Видела многое другое, в том числе то, что могло при неудачном раскладе смести меня из списков живых во мгновение ока. Включая аварию на ЛАЭС. Но ничего страшнее Димитри, идущего на Вейена да Шайни, я не видела ни до того дня, ни после. От него отшатнулись маги, и это было понятно. Не подал голос никто из досточтимых, да и у самой меня язык к зубам прилип. А князь сделал шаг, второй, поднял руку... И тогда заговорил неведомо откуда взявшийся Стас Кучеров.

   – Шеф, то есть мой князь. Не надо. Не марайся.

   Димитри остановился и недоуменно глянул на Стаса. Тот продолжил:

   – Ты же видишь, он себе легкой смерти хочет. Ни фига, признание было, причем при свидетелях. Теперь должен быть суд.

   Да Шайни вдруг заорал как резаный. Оказывается, пока Стас увещевал князя, успели достать блокирующий браслет и надеть на руку маркизу. Пресса, настороживши уши, внимала и фотографировала. Я толкнула Эгерта:

   – Сделай хоть кадр, что ли.

   – Зачем? – удивился он. – Ребята из "Индепендент" отлично стоят и все уже сделали. Они поделятся снимками в обмен на кое-какие детали. Наверняка ведь кроме тебя тут никто не в курсе подоплеки.

   – Я тоже не вполне в курсе, – призналась я. – Но могу знать, кого стоит спрашивать.

   – И кого? – спросил Эгерт, наблюдая, как уводят маркиза да Шайни и как к Димитри подходят сразу трое, магистр и двое герцогов из судейской коллегии.

   – Марину Лейшину, – уверенно сказала я. – Лучше бы Полину Бауэр, но она не скажет, у нее профессиональная этика.

   Эгерт ругнулся по-английски перед тем, как сказать спасибо. Но потом все-таки поблагодарил:

   – Отличная идея, Алиса, я ее непременно обдумаю. Сейчас давай о другом.

   – Давай, – согласилась я, прикуривая вторую от первой.

   И Эгерт спросил:

   – Не объяснишь, чем могла быть вызвана эта попытка публичного суицида? Почему маркиз не попробовал бежать, он ведь маг, как все они? И как он упустил тот факт, что некроманты допросят убийцу?

   – Вот именно, как все они, – хмыкнула я. – Бежать бессмысленно, он же полностью открыт Академии – все знают, где он, куда пойдет, если что, и как его найти, если его вдруг нет дома. Да и куда? По окрестностям, куда он ни рвани, земли тех, кто тут три дня сидел вместе с нами и знает все не хуже. Только они его появление на своей территории видят так же четко, как, допустим, ты видишь мой вход в мессенджер: с логином, аватаркой и знаком "доступна для общения". Ну или "не беспокоить", если я уже с кем-то в чате.

   – Ну зачем же по окрестностям... – возразил Эгерт.

   – За звезды, что ли? – спросила я. – Так там Димитри. Который тоже маг. И кстати, вскрытие всего, что маркиз сказал сам, было вопросом максимум двух часов. Хайшен хороший дознаватель, одна из лучших, но она не одна в Академии. А архивы они поднимают... в общем, уже подняли. Это тебе не Интерпол, два года возиться не будут. А факт он не упустил. Он, понимаешь, решил, что раз огнестрела тут не бывает, то и смерть Хайшен с суицидом почти под стенами Исюрмера никто не свяжет. Зря, конечно, он так думал, но что уж ему теперь.

   Эгерт про себя помянул черта, дурную погоду, бестолковую мать и еще ряд вещей, не имеющих отношения к делу. По всему выходило, что без разговора с Димитри да Гридахом ему не обойтись, и разговор этот будет не коротким. Но соваться к наместнику края сейчас, когда он явно не в себе после всего произошедшего, дураков не было. Эгерт решил, что он не дурнее остальных. Тем временем объявили перерыв на обед и продолжение заседания суда в здании торговой конторы порта. Прессу немедленно взяли под опеку, чтобы никто не заблудился, и повели для начала обедать. Честно говоря, аппетита не было, но и обижать хозяев не хотелось. Эгерт наскоро съел какой-то местный вариант минестроне и вышел на портовую площадь. Димитри да Гридах стоял там и смотрел на море. И тут журналиста осенило. Он уверенно подошел к наместнику.

   – Не слишком спокойный день, Димитри?

   Тот покосился на журналиста не особенно приветливо.

   – Намерены добавить?

   – Знаете, да, – признался Эгерт. – Я случайно оказался владельцем вашего секрета, о котором вы, похоже, не знаете.

   – Вот как? – Эгерт многое бы отдал за то, чтобы на него не смотрели с таким интересом, как глянул наместник Озерного края. Никто и никогда. Но отступать он намерен не был.

   – Именно так. И поверьте, это не то, о чем стоит говорить на улице. По крайней мере, по меркам нашего общества.

   – Хорошо, – согласился Димитри да Гридах. – Сегодня вечером у меня дома. Вас проводят после заседания.

   Вторая половина дня оказалась скучной: саалан говорили о чем-то своем, чего не понимал никто из прессы. Все добросовестно конспектировали речи, надеясь на последующие разъяснения. Именно их Эгерт и собрался купить за маленькую тайну Инги Сааринен.

   После заседания к нему подошел незнакомый сааланец в синем и коричневом, сказал: "Следуйте за мной, вас ждут", – Эгерт послушно пошел за ним и через примерно четверть часа оказался в гостях у наместника края. Провожатый покинул его на крыльце, но стоило открыть дверь, как его встретил сайни в бирюзовой жилетке и повел на второй этаж, как выяснилось через несколько минут – к кабинету хозяина дома.

   – Добрый вечер, Димитри, – сказал Эгерт, отворив дверь.

   – Куда уж добрее, – хмыкнул хозяин дома. – Эгерт, давайте сразу к делу, если можно. Я устал и не в лучшем расположении духа.

   – Конечно, Димитри. Итак, я оказался владельцем вашего секрета и за этот секрет я буду хотеть от вас некой компенсации.

   – Деньги? – усмехнулся наместник. – И сколько же?

   – Ни в коем случае не деньги, – ответил журналист. – Мне нужны объяснения того, что сегодня было сказано. Это ведь отсылки к каким-то очень давним событиям, верно?

   – Это займет много времени, – вздохнул хозяин дома. – Я бы хотел успеть отдохнуть до следующего заседания.

   – Я не тороплю вас, – улыбнулся журналист. – Выберите время сами, главное, чтобы объяснения я получил именно от вас. И не через десять лет. Это возможно?

   – Да, вполне, – кивнул наместник.

   – Вот и отлично. А ваш секрет, Димитри, довольно банален. Я вам возьмусь посоветовать, как мужчина мужчине: найдите время выбраться в Израиль и встретиться с Ингой Сааринен. Думаю, ваш с ней малыш уже учится ходить.

   Димитри, против ожидания Эгерта, горько вздохнул:

   – Если он еще жив. У меня было много неудачных опытов на этот счет, Эгерт.

   – В Израиле? – хмыкнул журналист. – Димитри, ребенок, вынашивание и рождение которого наблюдали израильские врачи, не может не быть жив. Уверяю вас, с малышом все в порядке. Пол ребенка Инга мне не сказала, да это и не мое дело, но в остальном... она ведь специально поехала именно туда. И теперь я понимаю, почему она просила не говорить вам об этом, по крайней мере тогда. Но мы созванивались месяц назад, и судя по звукам в ее доме, малыш был вполне благополучен.

   – Хорошо, – согласился наместник. – После окончания суда я съезжу к ней, и если все так, как вы говорите, Эгерт, я ваш должник и можете располагать моим свободным временем. Правда, его не очень много...

   – Я не жадный, – улыбнулся журналист. – Доброй ночи, господин наместник.

   Но ночь у наместника доброй не была. Во сне ему виделся Старый дворец, полутемная малая приемная и в ней двое: император Аль Ас Саалан, воплощение Потока, и герцог Аизо да Кехан. Герцог спрашивал:

   – Как же так, государь? Как такое могло произойти?

   А император отвечал:

   – И это тоже зачем-то нужно, Аизо. Это между ней и Потоком, а вверив ему свою жизнь, Путем следует идти, а не загадывать о нем. Но я почему-то думаю, что она к нам вернется.

   И сон этот был совершеннейшей правдой.

   А Хайшен все пять дней до того в своих видениях бежала по бесконечной дороге белого песка, искрящегося под ногами, и никак не могла понять, куда именно ей надо прибежать. А той ночью дорога сменилась зеленой травой под ногами, и такой травы не росло нигде в землях Саалан. И издалека ветер понес не родной, но памятный цветочный аромат, на который она и побежала даже быстрее, чем до того. Вдали виднелся темный сад и над ним всходила одинокая золотистая луна Нового мира. А ниже нее, но выше уровня темных крон, сиял маленький огонь, который Хайшен уже видела однажды. И ей предстояло дойти до него.

   Когда она смогла это сделать, в Новом мире уже отпраздновали начало следующего года. К тому времени марка Шайни перестала существовать и была разделена на пять независимых баронств, два из которых были оставлены женам маркиза, остальные получили наиболее достойные из выпускников столичной школы магов. Сам маркиз получил свое бессрочное заключение в тюрьме на Вдовьем острове.

   Димитри из-за хлопот, связанных с переправкой приговоренного на Кэл-Алар и оформлением всех необходимых обязательств, не смог доехать до Израиля, зато объяснился с Ингой по скайпу и увидел свое дитя – живого и веселого рыжего мальчика с вишнево-карими, как у отца, глазами.

   Асана да Сиалан с мужем закончили подготовку к весне в графстве и начали продавать путевки на большое сафари. Графиня да Сиалан вернулась в край, чтобы участвовать в окончательном решении вопроса с фауной и куполом. Первое было в разгаре как раз к середине зимы, второе с оговорками и оглядками назначили на первую декаду мая.

   Эгерт, впечатленный размахом подготовки, не тревожил наместника и сосредоточился на фигурантах иного порядка. Для статьи в BBC хватило и анализа прямых событий, очевидцами которых стали представители прессы, но чтобы полностью раскрыть подоплеку случившегося, нужна была большая и аккуратная работа. И Эгерт работал, переписываясь и встречаясь с участниками событий, которые были доступны и согласны общаться. До обещанной ему Димитри встречи оставалось почти полгода.

   К Исиану Асани пришли с ответным визитом на восьмой день после его встречи с Иваном Кимовичем Рудым. Требовательный длинный звонок ранним утром, около семи, не испугал и не разбудил его, только удивил. Он открыл визитерам дверь, как будто только их и дожидался – в свежей одежде, выбритый, с аккуратно уложенными волосами.

   – Доброе утро, – мрачно сказали ему люди в форме. – Собирайтесь, вам придется проехать с нами.

   Память донора плеснула ужасом – не запредельным, скорее тоскливо-обреченным. "Не беспокойся, Макс, пока не происходит ничего такого, с чем я не смог бы справиться", – усмехнулся Исиан тому, что всколыхнулось внутри. И действительно, его привезли всего лишь к подполковнику Рудому. Снова. Там Исиан после получаса довольно странного разговора о предпочтениях в режиме дня и пищевых привычках получил адрес, по которому ему следовало послезавтра прибыть, пропуск и список предметов, разрешенных к провозу. Судя по списку, предполагалось путешествие через портал в составе группы сроком примерно на месяц. Так и оказалось. Его присоединили к гуманитарной миссии, направленной на Ддайг.

   Миссия была странноватой: военные врачи и переводчики, офицеры полиции и он. Исиан успел известить об отъезде консула, собрать по списку все, что было разрешено, – даже если не пригодится ему, понадобится кому-нибудь, живые люди все же, – впасть в сомнения по поводу своей идеи, получить у консула поручения и распоряжения на эту поездку и потратить остаток вечера на сомнения в здравости своего предприятия в основной его части. Макс, появившись перед его внутренним взором, сухо усмехнулся в седые усы: "Не думай. Захотел, так делай или отказывайся сразу". Но отказаться Исиан не хотел, поэтому лег спать, а ранним утром явился на сборный пункт с тем самым рюкзаком, в котором ехало из Сорренто приснопамятное зеркало с ирисами. Туда поместилось все разрешенное, и рюкзак был даже не особенно плотно набит.

   В общей сложности семь дней пути до Сердца Сагайдана Исиан молча шел, когда все шли, садился есть, когда все ели, и спал, когда все ложились спать. Предупредил только, что он вегетарианец, чтобы не получить случайно кусок плоти животного в свою порцию каши. И еще во время коротких свободных минут уходил от стоянки полюбоваться степью и архаичным хвойным редколесьем со всей его живностью. В остальном держался той линии, которую видел некогда в поведении Макса – вежливость без заискивания, немногословность, формальная приязнь без откровенностей. И входя в ддайгский город, услышал у себя за спиной: "Да точно такой же, как Бауэр, себе на уме, лишнего слова не добьешься", – и еле заметно улыбнулся комплименту.

   Экспедиция прибыла вечером, поэтому до утра их оставили в покое. А утром рассортировали, ни разу не ошибившись, на врачей, воинов-невольников и двуязыких, то есть переводчиков. Исиана ддайг не отнесли ни к одной из групп, долго совещались по его поводу, а потом решили спросить прямо, кто он такой и зачем пришел. Они до позеленения препирались с ним, пытаясь доказать, что женщина, встречи с которой он просит, мертва и заслуживает покоя. Он, сменив пятерых собеседников, не уступал, объясняя, что пришел не требовать и даже не просить. До простого вопроса "что ты хочешь?" они добирались так долго, что солнце успело пройти по небу почти весь дневной путь и встретиться в конце его с первой из двух лун планеты. И наконец этот вопрос прозвучал. Задал его Хтош, пришедший посмотреть на упрямца. Ответ у Исиана был готов с полудня, если не с утра, но по сути, а не по форме. К верным формулировкам ддайг подвели его сами, своими бесконечными предположениями, выдвигаемыми вместо прямых вопросов. Беседуя с ними в этом дивном стиле, Исиан не мог не вспоминать сааланскую манеру общения и ее удивительное сходство с происходящим. Впрочем, так или иначе вопрос был задан.

   – Мне доводилось разделять с ней мои грезы, – задумчиво сказал он, глядя мимо собеседников. – Мне понравилось. Я пришел спросить, понравилось ли ей, и если да, то повторить.

   Хтош, услышав подобное, сперва онемел. Потом, осторожно подбирая слова, очень вежливо спросил:

   – Ты безумен? Или, может, перебрал с курениями или травами?

   Исиан улыбнулся в ответ:

   – Если я безумен, как я могу об этом знать? Я могу точно сказать тебе, что не курил ничего и пил только воду, ступив под ваше небо.

   Хтош помолчал, глядя на закатное солнце между ветвей и стволов. Потом тихо, как змея в траве прошуршала, сказал:

   – Хорошо. Пойдем к ней и посмотрим, узнает ли она тебя.

   Экспедиция мысленно охнула хором. Разговор шел на сааланике и из трех десятков минимум половина осторожно следили за беседой.

   Хтош поднялся и пошел через становище. Исиан одним быстрым движением встал и догнал короля Сагайдана в два шага. Сайху повезло: женщина, к которой они пришли, еще не отправилась спать, хотя, судя по сиянию, поднимающемуся из-под холма, помещение, где она ночевала, уже прогревалось живым огнем. Исиан сделал несколько шагов вверх, на холм, где Полина сидела, глядя в небо, и присел напротив:

   – Смотришь на звезды?

   – Да... – ответила она, не взглянув на него.

   – Посмотрю с тобой? – запросто не то спросил, не то предложил Исиан Асани.

   – Смотри, – разрешила Полина Юрьевна.

   Исиан в одно движение переместился и оказался рядом с ней, касаясь плечом плеча. Женщина озадаченно на него посмотрела.

   – Это не сон, – сказала она уверенно.

   – Ни в коей мере, – ответил он по-русски.

   – А почему? – спросила она, по привычке использовав сааланик.

   Он еле заметно улыбнулся и сказал по-русски:

   – Потому что я приехал. К тебе.

   – Ты ко мне? – переспросила Полина, наконец на родном языке. – Зачем?

   Исиан вместо ответа начал насвистывать простенькую мелодию, и вдруг безучастная до того женщина на миг прикрыла глаза и улыбнулась. Хтош замер у подножия холма, дергая ухом. Рядом с ним, внимательные и неподвижные, стояли еще трое. А Исиан Асани поднялся на ноги, подал женщине руку, продолжая насвистывать, развернул ее к себе лицом и сделал шаг вправо. А потом повел ее по окружности холма чередующимися короткими и длинными шагами. К изумлению ддайгской части зрителей, спиной вперед. Земляне-то узнали танго сразу.

   – Псих... – выдохнул Артем Сосновский.

   – Они правда грезят вдвоем, – прошептал Кесеш. – Не солгал...

   Остальные молчали, во все глаза следя за происходящим, пока мелодия не закончилась. Исиан немного постоял, обнимая Полину, потом отошел на полшага.

   – Завтра снова?

   – Да, – улыбнулась она.

   Следующим вечером зрителей оказалось три десятка, а через день – под сотню. Полина, глядя на них, поежилась и тихо сказала Исиану по-русски:

   – Я все забыла...

   – Просто держись за меня, – подмигнул он. – Я тут надолго, все вспомнишь.

   Вышло действительно надолго. Экспедиция успела сделать почти все запланированное и начать собираться домой. Когда малая луна истаяла, Хтош сказал Полине:

   – Мы получили достаточно. Теперь тебе пора заняться своими делами. Вернешься, когда захочешь... или когда поймешь, что пришло твое время.

   Она кивнула.

   – Хорошо. До встречи, король Сагайдана... и благодарю тебя.

   Исиан молча стоял в двух шагах и ждал. Когда Хтош отошел, сайх протянул Полине руку и не отпустил ее до самого Приозерска. Поля-младшая, невероятно довольная, шла на шаг позади их и даже не пыталась прикасаться к матери в своей обычной манере.

   Экспедиция вернулась в полном составе плюс двое: Полина Бауэр с дочкой. Домой их привезли на машине пресс-службы наместника, завернутыми в зимние куртки ветконтроля. На календаре была середина февраля. Точнее, его второй половины. Первые сутки в новом доме прошли без приключений, а к вечеру второго дня Полина наконец оставила дочь с Айрилем и вышла в сеть. Сессия была очень недолгой, не более десяти минут. Затем Полина выключила компьютер и, отойдя от рабочего стола, села куда-то, сжала кулак и прижала его к губам. Петербургские зимние дни коротки, она не знала, сколько просидела в темноте, пока перед ней не присел на корточки невесть откуда взявшийся Исиан.

   – Прости, я без приглашения... Мне показалось, или тебе действительно нужна помощь?

   Он посмотрел ей в лицо, осторожно прикоснулся к руке.

   – Знаешь, я спрошу иначе. Скажи, что у тебя случилось?

   – Ничего нового, – она попыталась изобразить безразличие, но голос скрежетнул мерзлой жестью. – Я встретилась с общественным мнением на свой счет, только и всего. Искала собственный блог, а нашла пакет высказываний о себе.

   – Вот как... – Исиан потянул цепочку, висевшую у него на шее, вытащил из-за воротника чарр. – Позволишь оценить?

   Полина пожала плечами:

   – Как я могу не позволить, это же сеть.

   – Тебе тут удобно? – неожиданно спросил незваный гость.

   Полина осмотрелась и поняла, что все это время она провела на низкой скамеечке, на которую обычно вставала, чтобы дотянуться до верхних книжных полок. И что пошевелившись, она имеет все шансы упасть, потому что спина и ноги затекли и не чувствуются.

   – Как ты вообще ко мне попал? – сказала она вместо ответа.

   Исиан, взяв ее за предплечья, аккуратно поднял и почти перенес на узкий диванчик у стены рядом с рабочим столом.

   – Я маг, если ты забыла. Был нужен, вот и пришел.

   Он установил двухсантиметровую сферу чарра на рабочий стол Полины, развернул виртуальный экран и клавиатуру, запустил поиск. Через минуту окликнул женщину:

   – Посмотри.

   Полина вгляделась. Выдача выглядела совсем иначе.

   – Теперь заходим в сеть из-под виртуального сетевого адреса. Возьмем какой-нибудь случайный, из соседней квартиры.

   Комментируя свои действия, Исиан вводил команды, потом провел по экрану ладонью, смахивая картинку – и вид выдачи полностью изменился.

   – Так-так-так, – со смешком сказал сайх. – Рядом с тобой живет кто-то очень дружный с эмигрировавшими из края людьми. Смотри, в поисковике НеваЛинк мы видим его привычные запросы и среди них прямые ссылки на записи в обоих твоих блогах. Но если мы с этого же адреса запросим другой поисковик... кстати, каким пользовалась ты?

   – Яндексом, – ответила Полина. – Я знаю, что он московский, но привыкла именно к нему.

   – А он привык к тебе, – ухмыльнулся Исиан. – И очень по тебе скучал весь тот год, что вы не виделись. И когда ты наконец появилась в сети, он, разумеется, подсунул тебе самые грязные сплетни на твой счет, чтобы ты ахнула, обомлела и пошла читать это все. Он, бедный, думал, что ты, пока читаешь, побудешь с ним подольше и он наконец поймет, почему вы так долго не виделись. Он-то запрограммирован на реакцию большинства. И не будучи живым, не мог знать, что ты не представитель большинства и в ответ на такой жест доброй воли прервешь сессию настолько скоро.

   – А работать теперь как? – печально спросила Полина.

   – Поменять поисковик? – с улыбкой предложил Исиан.

   – Может, сразу планету? – усмехнулась Полина.

   – Зачем же себя ограничивать, – легко сказал сайх. – Тебе доступны оба мира. И знаешь... я не думаю, что они настолько уж сильно различаются. Я пришел из третьего, и скажу тебе, там то же самое. Не выбирай там, где можно взять два и пренебречь ненужным. И кстати, для работы время уже слишком позднее. Ты обедала?

   – Кажется, да, не помню...

   Исиан улыбнулся. Это он уже слышал не раз в своем браке с Тойей. Только в этот раз ему, кажется, повезло больше. У него было впереди две недели относительно свободного времени, за которое он собирался успеть свести планы и условиться о постоянных встречах, а потом... Более отдаленные перспективы ему были уже полностью ясны.

   И он действительно все успел. К маю он без ущерба для рабочих дел не по разу появился на всех трех милонгах города и приучил всех считать его постоянной парой Полины, нашел практику, которую посчитал годной, и согласился вести для студии, организовавшей эту практику, испанский. Сам следил за информационной безопасностью подруги в сети. Заодно собрал все сплетни и слухи о прошлом Полины, чтобы понять причины ее беспокойства. Только к началу мая Исиан знал достаточно, чтобы связать имя первого партнера Полины, с которым его все время сравнивали немногие уцелевшие после репрессий саалан, с именем мужа Алисы, о котором ему рассказывал Макс-младший. Сайх, наблюдатель и спасатель, сразу понял, что это один человек. А вот сделать с этим пониманием хоть что-то Исиан не успел: Димитри распорядился снимать купол.

   Был июнь – в меру теплый, в меру ветреный. Тот день выдался спокойным и ясным, даже тополиный пух прибило к земле дождем, и он не лез в лицо. Мы с Хайшен шли по бульвару от Среднего проспекта к Большому и вели довольно бессмысленный разговор. Она не рвалась рассказывать, каково ей пришлось после выстрела в затылок, не убившего ее только по чистой случайности, я не особенно хотела обсуждать все то, что произошло за прошедший месяц. Точно-то говоря, и не за полный месяц.

   Распоряжение снимать купол поступило после всех майских праздников, тринадцатого числа. Два дня стягивали силы и готовили необходимое на все случаи жизни, пятнадцатого начали, до двадцатого снимали первый слой, двадцать третьего вошли в станцию и тридцать первого закончили с захоронением. Весь избыток энергии маги забрасывали в порталы с ненулевой протяженностью, как только они открывались. Я это отмечала чисто механически, стараясь не слишком сильно задумываться о том, что тут происходит и что я делаю. Оказывается, все это время где-то глубоко внутри у меня тлела надежда увидеть живых в станции, когда купол снимут. Ну хотя бы одного. Не может же быть так, чтобы нам с ним не повезло в этот раз. Нам с ним ведь всегда везло. Только там, внутри машинного зала, я поняла, что везением было увидеть его еще раз. Уже не его, а оболочку, которая когда-то была его частью. Одно из многих перекаленных магией и радиацией тел, не способных удержать душу и сознание. Теперь даже прикасаться было нельзя, чтобы тела не распались в пыль – их заклятиями клали по очереди на полотна, сплетенные из нитей Силы, и так транспортировали к приготовленным цинкам. Цинки укладывали на ленту из свинца, утопленную в подготовленное бетонное основание. Завесу над ним держали десятка три не самых последних магов, работающих в крае. Потом цинки накрывали свинцовыми же кубами, а сверху заливали бетоном. Сейчас застывший бетон облицовывали гранитом, обработанным магами. Последними должны встать фасады с именами. Мемориал так и останется у сломанной сосны, а там, у станции, расположили само захоронение.

   То, что осталось от моей любви, сейчас лежало в цинке, заключенном в свинцовую коробку, залитую бетоном, со всех сторон закрытым гранитными плитами. И увидеть его лицо снова, перед тем как крышку цинка закроют, как раз и стало тем везением, которое нам двоим было отпущено. Остальным-то родным и близким не досталось и этого, в зоне отчуждения работали только лица, имеющие сааланский специалитет, а сотрудники Росатома консультировали их по скайпу, контролируя процесс через камеры наблюдения. И когда мы оттуда вышли и прошли сперва обработку, потом осмотр магов, а потом процедуры, положенные по протоколам Земли, я поняла: все закончилось. Совсем закончилось и снова никогда не начнется. А других причин жить и действовать у меня не было. По крайней мере, за две недели июня я их так и не нашла. О чем и сказала Хайшен. А она задумчиво так проговорила:

   – Это странно. Ты десять лет успешно сопротивлялась всем попыткам ограничить твою активность, и вот теперь, когда все наконец по-твоему...

   Я молчала. Мы сделали еще шагов пять. По брусчатке пустоватого широкого тротуара катался одинокий красный воздушный шар. Навстречу нам шла женщина. Вокруг нее на велосипеде наворачивал круги мальчик лет шести, может, восьми – я так и не научилась разбираться в детях. Шар покатился к стене дома, мальчик погнался за ним на велосипеде, наехал колесом. На мое удивление, шар уцелел и откатился. Детеныш сделал круг вокруг матери и повторил атаку колесом. Шар выскользнул и откатился снова. Мать покосилась на нас, потом на сына, что-то сказала ему, и он уехал вперед. Прохожий с сигаретой, шедший за ними, затянулся и стряхнул пепел. Искры полетели по ветру до обидного точно. Шар дернулся на асфальте, хлопнул и остался лежать бессмысленной красной тряпочкой.

   – Вот так, – криво усмехнулась я. – И сопротивляйся, не сопротивляйся...

   Хайшен болезненно морщилась: резкий свет и звуки ей были все еще неприятны.

   – Он был ничей, потому так и вышло, – сказала она мне, потирая висок.

   – Тебе присесть не надо? – спросила я.

   Знать, что ей сейчас плохо, и не мочь ничего с этим сделать – та еще радость, но она могла и отказаться от помощи. Имела такое право.

   – Ты не хочешь разговаривать об этом? – спросила она. – Мне показалось, что ты начала тему не затем, чтобы ее бросить.

   Голос у нее все еще был тяжелый. Несмотря на всю выдержку, ей стоило заметных усилий продолжать разговор.

   – Почему, хочу, но тебе же плохо.

   – Знаешь, чем я отличаюсь от... – она осторожно кивнула назад, на оставшуюся позади арку.

   Там еще лежал ничей лопнувший воздушный шар. Уже и не шар. Вообще ничего, мусор. Такой же, каким я себя чувствовала.

   – Ну... ты человек? – предположила я.

   Она осторожно, едва заметно кивнула.

   – Да, я человек, а не предмет. Поэтому он был ничей, а я – своя собственная. И даже Академии я принадлежу ровно настолько, насколько это оговорено обетами – и ни на волос больше. Но если ты чувствуешь себя предметом, тогда, конечно, лучше кому-нибудь принадлежать. Чтобы о тебе заботились, если ты не можешь это делать самостоятельно. Чтобы за тебя принимали решения. Чтобы твою жизнь чем-то наполняли. Но делать такой выбор для мага по меньшей мере странно.

   – Ты же сделала, – услышала я свой голос как будто со стороны.

   – Я сделала как раз обратное, – сказала она. – Именно за то я и получила свинец в голову, что не дала превратить себя в предмет. Наши монастыри живут иначе, чем ваши, и монашество у нас другое. Принимать за тебя все решения не будут ни настоятель, ни братья и сестры по обетам. Тебя также не станут ограничивать в еде и выборе рода занятий. Но если тебе нужно убежище и руководство на время, пока ты ищешь себя – мое обещание все еще в силе.

   – Это удачно, – сказала я. – Самое время принять твое предложение.

   – Диплом все же защити, – улыбнулась Хайшен. – Должно же хоть что-то закончиться хорошо в твоей истории.

   – Для кого хорошо? – уточнила я.

   – Например, для Университета, – вздохнула досточтимая. – И князь меньше расстроится.

   – С чего бы ему расстраиваться? – удивилась я. – Оппозиция его чаем поит, край спит и видит его как постоянное первое лицо, и то, что он внелетний маг – только еще один аргумент, чтобы его любить. Зарубежье вот-вот заткнется, а потом и дружить прибежит. Хорошую шерсть, знаешь ли, все любят, да и безглютеновые крупы – штука ценная. А я все равно, во-первых, персона с сомнительным прошлым, во-вторых, у меня сааланский специалитет.

   – Подумай об этом? – предложила досточтимая. – Потом еще раз обсудим.

   – Хорошо, – без особого энтузиазма отозвалась я. – После вручения диплома.

   Защита уже состоялась. Досрочно. Мы с ноября по февраль мотались между Питером и Исанисом, освещая процесс "империя против маркиза да Шайни". В марте вышла одновременно серия статей в прессе и цикл передач на единственном телеканале. Все они в записи уже лежали на сайте администрации империи в крае. Это и было дипломной работой группы из десяти человек, в которую входила и я, как наиболее осведомленная о специфике взаимоотношений имперской знати. Потом были госы, на которых над нами вдоволь поиздевались все кому не лень. А потом ребята оказались свободны, а у меня начался май со всем, что он принес. Вручение дипломов назначили на послезавтра, и вот Хайшен, постепенно приходящая в себя после лечения сперва в Исюрмере, потом в Военно-медицинской академии, решила меня спросить о планах на будущее. А у меня их не было. Вообще не было. Никаких. Я посмотрела на Хайшен, тихо надеясь, что она сменит тему. И угадала.

   – Ты видела, – спросила она, – как танцуют Полина и Исиан Асани?

   – А ты? – ответила я вопросом на вопрос.

   – Я не видела, – она улыбнулась и вздохнула, – но надеялась, что видела ты. Не понимаю, почему из-за этого так зол князь, а он отказался разговаривать не только со мной, даже Айдиша попросил сменить тему.