Текст книги "У свободы цвет неба (СИ)"
Автор книги: Эгерт Аусиньш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 65 страниц)
Глюк, с синяками под глазами размером с сами глаза, копалась в планшете, переходя по ссылкам, и вдруг сказала:
– Дядя Валя, а я нашла, – и протянула ему планшет с открытой страницей.
На странице было короткое и емкое интервью Асаны да Сиалан, в котором целых два абзаца было уделено лично "рыцарям". По мнению виконтессы, город сам был виноват, оставшись без курьерской службы, ведь если после восьми лет работы люди вместо спасибо получают оскорбления и сплетни в свой адрес, совершенно естественно им отказаться работать при таком отношении. И если горожане себе такое позволяют, то курьерская служба им, наверное, не очень и нужна. Хватит с них и стационарных торговых точек, раз так.
Валентин прочитал интервью с начала до конца, задержавшись на этих двух абзацах снова, и без выражения подытожил:
– Ну что, мужики. Мы без работы.
Глюк позеленела, но смолчала. Валькирыч пожал плечами:
– А хрена ли было ждать?
У Валентина тренькнул телефон. Он меланхолично открыл пришедшее сообщение.
"Уха сварилась, литров десять, жду всех", – писал Айриль.
– Полин мальчик пишет, – сказал вслух Валентин, ни к кому особо не обращаясь. – Зовет всех на уху.
– Сколько же он наварил? – поинтересовался Перец.
– Пишет, литров десять.
– Это ж до Димитрова пешком... – вздохнул Белый
– Ща маршрутка пойдет, – глянул на часы Валькирыч. – Если пошевелимся, перед мостом поймаем. Там через сквер – и на месте.
– Ну, пошли шевелиться... – потянулся Перец, вставая.
Народ вяло начал собираться к выходу. На проходящий большой древнющий Икарус они все же успели, хотя надежды почти не было, а может, он выбился из графика. Так или иначе, через сорок минут в двушке на Димитрова было не протолкнуться. Два десятка самых стойких, добравшихся до Айриля, сидели на полу в его кабинете, а посередине комнаты, тоже на полу, стоял здоровенный котел с ухой, стопка мисок и литровая банка с ложками.
Айриль наполнял миски и передавал по кругу. Водку он не стал вливать в котел, а поставил бутылку рядом и предложил каждому капнуть себе в миску по желанию.
После первых пяти ложек Валькирыч подал голос:
– Слушай, охрененно. На чем варил?
– На ершах, – как о чем-то естественном с легким удивлением ответил Айриль. – Вторая закладка – окуни и плотва, и куски – судаки и налимы.
– Мгм, – сказал Валентин. – Хорошая отвальная. Спасибо.
Айриль, показалось, слегка огорчился.
– Уходите? Жаль, у меня к вам предложение было.
– Вот как? – удивился Валентин.
– Я же говорил, – слегка смущенно сказал Айриль. – Контрабанда. Льняной путь. Железная дорога, я тебе в феврале рассказывал. Перед тем как эти пришли вам двери ломать.
– То есть, – уточнил Перец, – четыре дня отказа тебя не смущают.
– В сложившихся условиях меня могло смутить другое, – честно сказал мальчик Полины. – Выйди вы на работу на другой день после такого скандала, я бы не знал, что думать. Да и в любом случае этот труд не вполне ваш. Курьерская служба, – хмыкнул он мрачновато, – дальше, мне кажется, только развозка пиццы и такси. Это не ваше, господа.
– Андрей, ты же читал, что в сети на наш счет творится, – вздохнула Марго.
Айриль, не возражая против "Андрея" в свой адрес, только пожал плечами, выражая всем видом "и что с того?".
– От нас, продавшихся, разве что-нибудь теперь примут? – усмехнулся человек с позывным Белый.
– Примут, – уверенно ответил маркиз да Юн. – Еще и спасибо скажут. С вами будут работать директора фабрик и начальники отделов закупок. Новгород, Вологда, Великий Устюг, Архангельск... Кириши еще, наверное. Надеюсь, что и Кириши. Сопровождение таких грузов уже не курьерская работа. Это экспедиторские рейсы высокого риска. Их смысл – сделать так, чтобы грузовой транспорт не попал под проверку.
– Сыны анархии... – себе под нос буркнул Перец.
Марго молча улыбнулась половиной рта.
– Мы тебя услышали, будем думать, лично мне мысль нравится, – сказал Валентин. – А общее решение я тебе скажу, как протрезвеем.
– Протрезвели уже, – уронил Валькирыч.
– Думаешь, Кощей тоже протрезвел? – хмыкнул Валентин. – Если да, то я его здесь не вижу. Скажешь за него?
Валькирыч молча отставил пустую миску.
– Я не тороплю, – сказал Айриль, – обдумайте в удобном вам формате.
Хайшен ушла в край через час после того, как магистр принял ее отчет и пообещал уделить время и внимание всем приложениям к нему, заявленным дознавательницей на будущее. Но первым документом, отправленным ею магистру из края, была не пухлая папка бумаг с дополнениями и приложениями, а короткая депеша:
Граф да Айгит инициировал местного мальчика двенадцати лет. Ребенок выжил и благополучен. Есть еще дети этого возраста и старше, попросившие инициации.
Хайшен понимала, что эти три фразы произведут эффект землетрясения, и надеялась, что они, может быть, заставят досточтимого Эрве поторопиться с решением по делу Полины. В любом случае ее сообщение могло дать подследственной дополнительные шансы. Отправив письмо, досточтимая вернулась к делам края. Больше никак повлиять на ход следствия она пока все равно не могла.
Переговорив с достопочтенным и убедившись, что у него нет никаких планов, которым может угрожать неизбежный итог расследования дела Полины Бауэр в Исюрмере, она навестила князя, выслушала краткий, но раздраженный монолог о неуместной решительности Дейвина и назначила графу конфиденцию на тот же вечер. Выслушав длинные и неожиданно эмоциональные объяснения причин этого неосторожного решения, досточтимая качнула головой:
– Ты не похож на себя, Дейвин. В твоих словах и поступках я не узнаю тебя.
Дейвин ответил ей неожиданно длинно и отвлеченно.
– Знаешь, Хайшен, в чем наша беда здесь? Мы слишком много уделяем внимания тому, что решено уже и без нас, и слишком мало смотрим на то, что действительно могли бы изменить. Я понимаю, что заставляет быть безрассудными жителей этого мира. В конце концов, торжество смертного над смертью – это славный подвиг, а найти способ отодвинуть сроки и поменять пути за Грань – долг и честь целителя, воспитателя и половины их специалистов. Но нам, внелетним магам, стоило бы чаще проявлять уважение к тому, что остается в мире после смертного, когда его тело оставлено Потоком и дух уходит за Грань.
– Что же это, Дейвин? – с интересом спросила Хайшен.
– Смыслы, досточтимая. То, ради чего эти люди жертвуют здоровьем и рискуют жизнью. Я бы сказал, долг и честь, хотя эти слова здесь не слишком любят. Это единственный способ для смертного оставить свой след для живых.
– Что в таком случае заставило тебя рискнуть жизнью этого мальчика? – с таким же доброжелательным интересом произнесла досточтимая.
– Хайшен, – Дейвин наклонился в кресле, коснулся рукой подлокотника кресла настоятельницы, – послушай и попытайся понять. У него есть сестра, она прошла отбор и, насколько я понял, учится в Исюрмере. А он – старший, защитник, ответственный за сестру – навсегда остался человеком второго сорта, более слабым и менее успешным, чем девочка, которую ему доверили защищать. Он должен был стать не хуже.
– Ценой жизни? – дознаватель приподняла брови.
– Если на то пошло, то да, – уверенно кивнул граф. – Он был обязан хотя бы попробовать.
– Он сам сказал тебе это? – уточнила Хайшен.
– С ним я о его мотивах не говорил, – ответил Дейвин.
– Что же, понятно, – кивнула дознаватель. – Ты понимаешь, что я должна обсудить это с мальчиком?
– Разумеется, Хайшен, – согласился Дейвин. – В присутствии Айдиша, согласно местным законам. Мальчик несовершеннолетний, ты не можешь его допрашивать без его законного представителя.
– Я уточню. – Настоятельница наклонила голову, закрывая вопрос. – Есть ли что-то, что ты сам хотел бы рассказать мне?
– Да, досточтимая. Я нес тебе одно сомнение и один недолжный поступок.
– Говори, – доброжелательно сказала Хайшен и улыбнулась Дейвину, собирающему слова.
– Начну с сомнения, – сказал он после недолгой паузы. – Его причина – Дагрит да Шадо, бывший баронет Купчино.
– Он же отдал титул? – удивилась настоятельница.
– О да, – кивнул граф, сдерживая раздражение. – Титул он отдал. После чего немедленно поступил на службу в местные силы охраны порядка и, пользуясь своим положением, пакостит, как может. И Хайшен, я не могу назвать это пакостями по мелочи. Пострадали люди маркиза да Юна, у них разрушены помещения для хранения и обслуживания техники. Кроме того, мои коллеги еле выдворили из края некоего знакомого или партнера да Шадо по каким-то сомнительным торговым делам, а подчиненные этого человека после встречи с маркизом Айрилем на попечении целителей, и их теперь надо кормить и следить за ними, поскольку допроса маркиза они не перенесли.
Хайшен озабоченно качнула головой.
– Дагрита надо как-то отозвать из края. Ты говорил с князем Димитри?
Дейвин зло усмехнулся.
– Он ничей, этот крысий выкормыш. И ему это прекрасно известно. Унрио поражен в правах, а Вейену он никогда не присягал, это же да Шадо. Так что пока администрация империи не нашла, как его ухватить за плавник, он может тут творить, что хочет. Еще и работа у него официально местная. Я порекомендовал коллегам избавиться от него, но пока он не подал прямого повода, у них нет оснований.
Хайшен задумчиво кивнула.
– Я попробую выяснить этот вопрос с маркизом Вейеном. Или он отзовет вассала своего внука сам, или Дагрит развяжет нам руки. Я не думаю, что это продлится долго.
– Надеюсь, что так, досточтимая, – вздохнул Дейвин. – Надеюсь, что так.
– Надеюсь с тобой вместе, – Хайшен снова наклонила голову. – Ты говорил о недолжном поступке, граф. Рассказывай.
Дейвин скорбно вздохнул, виновато опустил голову.
– Я ел плоть дружественного и, возможно, разумного создания.
– Как это случилось, граф? – сочувственно спросила дознаватель.
Дейвин еще раз вздохнул и рассказал все сначала. Он начал с безумного рейда на бывший городской рынок, в развалинах которого обнаружилось девять гнезд оборотней и ящерова куча фавнов, скрывавшихся в заброшенных строениях. Затем упомянул все подробности скачки по этим развалинам вместе с парнями Музыканта, работавшими из огнестрельного оружия чуть не быстрее, чем он успевал создавать и инициировать заклятия. Упомянул и ряд живых фавнов, сложенных на снег, чтобы были поспокойнее, пока не появится ветконтроль с рефрижератором, чтобы транспортировать их в здание городского кожвендиспансера, переданного Институту гриппа. Сказал и про Зов Айриля да Юна, заставший его именно тогда, когда ему предложили сопровождать этот брыкающийся груз в клинику, чтобы все – и бойцы ветконтроля, и фавны – точно закончили день живыми. А потом перешел к причинам своего проступка.
– Разумеется, люди маркиза не дождались меня с вопросами, и я пошел искать их там, где они обычно и бывают в это время суток – в их технические помещения. Они там держат технику и рабочую одежду, там ремонтируют свои машины, там и ночуют. Я пришел очень голодным, Хайшен. И всего лишь попросил не слишком затягивать разговор, поскольку не хотел, чтобы меня видели слабым и беспомощным. Но мне предложили еду и горячее питье. Из заботы обо мне хозяин этого места предложил мне кашу с мясом коровы. Это насыщает, досточтимая. И насыщает хорошо. Я бы был больше рад рыбе, но взял, что дали, и поблагодарил. Это оказалось тем более кстати, что утром следующего дня я участвовал в их визите к месту гибели первого капитана клуба.
– Убитого гвардией виконтессы да Сиалан, – кивнула Хайшен.
– Да, – подтвердил Дейвин. – Именно тот случай.
– Ну что же, граф, – произнесла досточтимая. – Я думаю, тебе следует выяснить, как именно готовится то, что ты ел, чтобы принять решение о том, приемлемо ли для тебя брать эту пищу в будущем.
– Да, досточтимая, – Дейвин, не вставая, поклонился. – Я сделаю это и расскажу тебе. Благодарю за уделенное мне время.
– До встречи, граф, – улыбнулась настоятельница. Конфиденция была закончена.
К да Айгиту меня вызвали через его секретаря, потом через командира Охотников, потом через Сержанта... в общем, пока я получила приказ, был уже вечер. То есть не был, а только начинался – едва стемнело, и в коридорах свет горел еще не полностью, а только один светильник из трех. В этом тускловатом свете я не сразу разглядела, с кем столкнулась в дверях приемной графа. Сайх и сайх, мало ли их тут бродит. Сделав шаг в сторону, я пропустила его, вошла в дверь, из которой он только что вышел, сказала: «Господин маг, по твоему приказанию прибыла» – и увидела, как мне навстречу летит пол.
Открыв глаза, я услышала, что Дейвин называет меня девочкой и мышонком, говорит "он ушел", и увидела, что граф подает мне руку, чтобы помочь подняться. Сев с его помощью на стул для посетителей и взяв стакан с водой, я поняла, кого увидела. Из кабинета графа вышел Исиан Асани, принц дома Утренней Звезды. И именно с ним я столкнулась в дверях. Этим пониманием меня прошибло от зубов до пяток. Первое, что пришло мне на ум – что он пришел проверить, точно ли я умерла, и если нет, то доделать начатое. Оказалось, что подумала я вслух, потому что да Айгит положил мне руку на плечо около шеи и сказал:
– Успокойся. Здесь никто не спросит, что ему кажется верным и достойным.
– Что он тут вообще забыл, – пробормотала я в стакан.
Дейвин усмехнулся.
– Пока он не пытается заговорить с тобой, это не должно тебя касаться. Если попытается – сообщи мне немедленно. Зов послать сможешь?
Я подумала. Потянулась к Потоку. Почувствовала, как сама себе мысленно дала по рукам, и добавила по затылку за эту кретинскую идею. Задалась вопросом, с чего бы идея вдруг кретинская – и разревелась.
– Понятно, – сказал Дейвин. – Будем решать это иначе. Пока что все выполненные задания будешь передавать через секретаря и получать новые тоже.
Он поставил мне портал, и через минуту я оказалась в нашей комнате отдыха, буквально упав в руки Сержанту, не ожидавшему такого сюрприза. Он поддержал меня за локти, заглянул в лицо, присвистнул.
– Да на тебе лица нет, госпожа маг...
– Какая я тебе нахрен госпожа, – сказала я и разревелась снова.
С утра я попыталась было попросить Хайшен о встрече, но узнала, что ее уже нет в крае, она за звездами, в Исюрмере. День космонавтики, криво усмехнулась я, самое время пролететь по всем пунктам списка.
Инга и Димитри той ночью спали мало, зато много говорили. В основном о вещах отвлеченных – о звездах, лунах, древних героях и старых богах, о судьбах людей и о том, как из них создается полотно истории. Оба слушали и оба рассказывали, оба и запомнили этот разговор, но ни он, ни она еще не знали, что этот разговор значит и для них самих, и для всех участников этой истории.
Эгерт в это же самое время развлекался раскладыванием пасьянса из карточек, половина которых была фотографиями с процесса в столице Аль Ас Саалан, а вторая половина содержала фразы и ключевые словосочетания самых «горячих» тем, обсуждаемых в прессе этой весной. И вместе с карточками на столе лежали белые картонки со знаком вопроса, которыми журналист привык отмечать обстоятельства или действующих лиц, которых он не мог назвать, хотя действие их видел. В ту ночь их понадобилось особенно много, почти столько же, сколько фото и выписанных фраз лежало на столе.
Из репортажей с судебных заседаний было известно, что решение по делу Бауэр император Аль Ас Саалан повелел принять к Длинной ночи – зимнему солнцевороту – в метрополии. Лейшина в своем интервью сказала, что эта дата должна прийти на самое начало второй декады мая, но источники, близкие к администрации империи, говорили, что Марина Викторовна ошиблась в подсчетах, и праздник должен прийтись на середину третьей декады. Разница была бы невелика в любой другой обстановке, но в инквизиционном расследовании каждый лишний час увеличивает шансы судей выбить признание из подозреваемого. А Академия Аль Ас Саалан была в этом признании очень заинтересована, и не только политически, но и финансово. Не сумев доказать виновность или специальное положение Полины Юрьевны, именно эта структура империи принимала обязательства по выплатам за все репрессии, инициированные достопочтенным Вейлином в крае. Как выяснилось на суде, Вейлин был ставленником досточтимого Эрве, магистра Академии. Предполагаемая сумма уже по праву могла быть названа страшной, даже с учетом просевшего курса рубля к грамму золота. По первым прикидкам на основе доклада досточтимой Хайшен, часть содержания которого утекла через интервью, и частных бесед с досточтимыми, долги Академии могли достичь трех четвертей всей ее казны.
С другой стороны, доказав виновность политического противника администрации наместника в некромантии, империя оказывалась в весьма неудобном положении на Земле. И Димитри да Гридах был совершенно не заинтересован в вынесении обвинительного приговора Полине Бауэр. Змея империи кусала собственный хвост. Эгерт понял, что ему не хватает данных, и написал папе. В письме он просил разрешения зайти в гости на старую ферму, хотя бы ненадолго. Ответ был неожиданным и очень быстрым. Папа написал через полчаса, что Инга Сааринен следующим утром будет в Хельсинки, и посоветовал встретиться с ней.
Эгерт сумел встретиться с Ингой. Это было не особенно сложно. Хорошего журналиста в ней он узнал сразу, хотя увидел почти полную противоположность Алисы Медуницы. Высокая и статная, мощного северного сложения, с мягкими, немного детскими чертами лица и прямым мечтательным взглядом, эта женщина ничем не напоминала Алису, кроме рыжих волос, естественность цвета которых угадывалась по россыпи веснушек на ее переносице, скулах и даже лбу. Ее манера говорить, – очень мягко, слегка растягивая гласные, – исподволь вызывала симпатию, наверное, у всех мужчин. Но за этой показной мягкостью Эгерт увидел бешеный нрав, сравнимый с темпераментом наместника, мужскую резкость решений, азартность и любовь к риску. В Хельсинки Инга приехала по приглашению одного издательства, выразившего интерес к материалам судебного процесса и частным большим интервью со всеми участниками.
Задав вопросы о процессе, Эгерт узнал массу интересного, о чем даже не пытался догадываться. Разумеется, Инга не планировала продавать эту информацию и вообще не собиралась как-то подписываться под сказанным – по крайней мере, пока. Сложности между светской и духовной властью империи были, в общем, не новостью под любым небом, да и позиция императора не стала для журналиста неожиданностью. Его слегка удивило положение наместника во всем этом пасьянсе и его отношение к назначению. Но когда Эгерт спросил коллегу, – а эта девушка совершенно несомненно была состоявшейся коллегой, достойной не только его личного уважения, но и одобрения монстров, чьими рабочими инструментами были еще "паркеры" и "оливетти", – о причинах, побудивших ее выбрать именно этот процесс для начала своей карьеры, он удивился по-настоящему. Настолько, что задал еще несколько вопросов, не слишком тактичных. И после того, как получил ответы и на них – спокойным голосом и с мягкой улыбкой человека, которому нечего терять, – понял, что кровавая драма нормальной политической жизни начала двадцать первого века, каких этот мир видел с девяностых годов около полусотни, кажется, оборачивается то ли сошедшей со страниц готической сказкой, то ли каким-то дурацким фэнтези. Об истории, рассказанной князем своей подруге, Эгерт задал еще несколько вопросов, чтобы убедиться, что ему не кажется и он действительно слышит нечто знакомое.
– Инга, откровенность за откровенность, – сказал он. – Если вас не смутит зайти ко мне в гости, я хотел бы кое-что показать вам.
– Надеюсь, не ируканские ковры? – пошутила она с той же мягкой улыбкой.
– Скорее уж, – сказал Эгерт, – фото дона Руматы в арканарском придворном костюме. Впрочем, хватит намеков. Да или нет?
– Да, – напевно произнесла она.
Эгерт вручил ей личную визитку.
– Жду вас завтра в Иматре. Полдень вам не рано?
– Успею, – улыбнулась девушка.
И действительно успела.
К ее приходу Эгерт достал то, что планировал показать ей и что, по его мнению, могло открыть ему дверь в резиденцию наместника в Приозерске.
Этот журнал был огромной библиографической редкостью. Во-первых, издать, по разным причинам, смогли только один выпуск. Во-вторых, он был издан в самом конце восемьдесят девятого года и большинство экземпляров благополучно погибло в мусоре, как и случается обычно со всеми периодическими изданиями. "Международный студенческий журнал новой фантастики "Видения", – вот как назывался проект. В мире насчитывалось не больше десятка экземпляров этого издания. "Первый совместный выпуск журнала русской и американской фантастики", как определяли на форзаце проект его создатели, так и остался единственным. Что интересно, ни один из владельцев, кроме Эгерта, не оцифровал свой экземпляр полностью и тем более не выложил в сеть целиком. Размер редкости был обычным для тематической периодики тех лет и не слишком удобным для хранения – тетрадка чуть крупнее обычного листа А4, с цветной иллюстрацией на всю обложку и черно-белыми внутри. Эгерт хранил его, как немногие уцелевшие в разнообразных переездах вещи, сохранившиеся с детства и юности. Разумеется, вовсе не ради интервью с Борисом Стругацким, хотя, похоже, только это интервью и его биография, написанная для американцев, и позволили выпуску вообще увидеть свет. Хрупкие старые страницы давно пожелтели, несмотря на то, что журнал очень бережно хранился, редко извлекался и был оцифрован – на всякий случай. Сентиментальность порой таится в самых неожиданных уголках человеческого сердца.
История Одри Дженнифер Делонг, "Сказочница", была размещена в самой середине журнала, и именно эту историю Эгерт любил сильнее всех прочих. Ему нравились еще две, "Постель и завтрак" Мэтью Рэндалла и "Этюд в красных и черных тонах" Хайнца Фенкла, но они просто нравились, а "Сказочница" была любимой. Эгерт принес журнал в кабинет, где ждала гостья, бережно положил на стол.
– Можете фотографировать. Я думаю, будет разумно показать это издание наместнику.
– Эгерт, – с милой улыбкой мягко произнесла Инга, – будет очень большой наглостью попросить у вас электронную копию журнала?
– Джентльмен не может отказать даме в просьбе, – Эгерт изобразил церемонный поклон. – У вас же есть с собой флешка?
Инга вернулась в край пятнадцатого числа, и в тот же день все, что она унесла на флешке от Эгерта, немедленно оказалось в мейле у Димитри. Князь удивился количеству и объему вложений, открыл и вчитался. Через два часа он попросил секретаря распечатать присланное на бумаге и отправить в Исюрмер срочной почтой для досточтимой Хайшен.
Спихнуть Дагрита да Шадо на руки деду его сюзерена, пораженного в правах, Хайшен не удалось. Разрешения на свидание досточтимая не получила по тем же причинам: с Полиной работал светский следователь, и это был маркиз да Шайни. Он попросил день для подготовки заключения и отказался встречаться с кем бы то ни было. Правда, без задержек передал женщину следователям Академии.
Зато досточтимая смогла провести глубокую разведку хода расследования дела Полины в Исюрмере, встретившись со своим человеком. Агуане не была довольна происходящим, считала, что маркиз злоупотребляет властью и чрезмерно жесток с обвиняемой. Именно это побудило ее настоять на соблюдении правила, согласно которому светский следователь докладывает результаты своей работы магам Академии под присягой и с шаром правды в руках. Будь он хоть трижды да Шайни. Маркиз Вейен был да Шайни по меньшей мере четырежды: внук королевского советника, личный советник императора, наследник бабушки и отца и владетельный маркиз своей марки. Он с улыбкой намекнул на это досточтимой, но та в ответ только посмотрела ему прямо в глаза удивительно тяжелым и неприятным взглядом и сказала, что имена правил не отменяют, а иначе зачем их вообще соблюдать. Коллегия дружно поморщилась, но открыто пренебрегать протоколом не рискнула.
Доклад Вейена был подробным и детальным, никто не мог бы упрекнуть маркиза в том, что он плохо искал недолжное или поленился. Но прямых доказательств присутствия кого-либо из старых богов в сознании подследственной он не нашел. Было множество косвенных признаков, указывающих на такую возможность, но ни одного свершившегося факта.
Маркизу дали еще один день на совместную работу со следователями Академии – вдруг повезет? – и приняли решение передавать подследственную дознавателю. Разумеется, досточтимый не собирался мешать следователям делать их работу. Именно они должны были найти единственный факт или немногие доказательства среди массы косвенных признаков.
Вейен снял слепок сознания женщины, теперь ей предстояло дать объяснения по каждому сомнительному для следователей эпизоду ее жизни.
Досточтимая Хайшен оказалась в очень сложном положении из-за этого дела. И даже не по причине своего отношения к Полине Бауэр. Настоятельница монастыря, выбравшая своей судьбой клятвы Академии и искренне верная Пути, она не понимала своего магистра в первый раз за все время, что носила монастырский фаллин. Что до маркиза Вейена, она помнила его со школьных времен и не любила все это время. Прекрасно отдавая себе отчет во взаимности этого чувства. Ей было неприятно знать это о себе. Как офицер Святой стражи, она была на грани с недолжным каждый раз, когда встречалась с этим чувством, но сделать с ним ничего не могла. Поэтому она утешала себя тем, что мысль и чувство не есть действие, и строго следила за тем, чтобы действий или выборов из этой неприязни не проистекло. Сейчас она особенно остро не верила Вейену да Шайни и ждала от него какой-то гадости. Это и стало причиной ее особенной настойчивости в предложении кандидатуры своего человека в следственную группу, занимавшуюся делом Полины Бауэр.
Хайшен попыталась даже добиться свидания с подследственной или хотя бы с маркизом да Шайни, но ей отказали и в том, и в другом, пообещав, правда, устроить обе встречи позже. Настоятельница монастырского замка Белых Магнолий смогла только получить копии протоколов первых допросов – то есть практически ничего – и обещание встречи с маркизом через день-другой. Она молча наклонила голову и ушла, скрыв недовольство.
Хайшен прекрасно видела, что Полину планируют поставить перед выбором. Ей предстояло согласиться стать собственностью да Шайни или получить приговор за некромантию и иную недозволенную магию и умереть в воде залива. Это Хайшен и собиралась принести Димитри, но задержалась в Исюрмере и успела получить почту. С распечатанным журналом из коллекции раритетов Эгерта Аусиньша досточтимая Хайшен отправилась к магистру Академии саалан.
Досточтимый Эрве сперва не понял, что она от него хочет, потом вызвал Вейлина, знавшего русский достаточно хорошо, чтобы бегло прочесть текст с листа. Читал бывший достопочтенный без интереса и уважения к тексту, быстро и монотонно, демонстрируя пренебрежение к теме, пока Эрве не прикрикнул на него. Но к концу первой трети истории пробрало и Вейлина. Дочитав, он пробежал текст глазами снова и непонимающе уставился на магистра. Тот в ответ пожал плечами и обратился к Хайшен.
– Что это за книга? Где ты взяла ее?
– Это не книга, а журнал, – объяснила досточтимая. – Довольно старый, как ты мог заметить. Разведка да Шайни появилась в крае через два года после того, как он был распродан. Тысяча девятьсот восемьдесят девятый год по их счету, видишь? За два года до первой большой стрельбы в Москве, позволившей первой экспедиции внедриться незаметно. Такие книжки должны были выходить каждый месяц, но вышла только одна, и теперь ясно почему. Большинство их давно растеряно и пропало среди мусора.
– Но как тебе рассказали о ней? – восхитился Эрве.
– Вышло так, досточтимый, – начала объяснять Хайшен. – Я, давая утешение князю, рассказала ему эту историю так, как знала ее, а он поделился со своей подругой, бывшей здесь во время процесса в составе экспедиции из Нового мира. Та упомянула ее в разговоре с другим журналистом, не участвовавшем в экспедиции прессы Земли в Исанис, уж не знаю, в связи с чем. Он удивился и показал ей книжку, которую сохранил на память о детстве, не считая особенно значимой, и кажется, совсем из-за другой истории, в ней напечатанной. Князь называл мне еще две из тех, что этот человек считал достойными внимания.
– Значит, это редкость, и малоизвестная? – уточнил магистр.
– Да, досточтимый старший, – поклонилась Хайшен.
– То есть, – медленно проговорил досточтимый Эрве, – они знали по крайней мере про одного из наших богов и не проявили к нему интереса?
Вейлин немедленно влез в разговор, обрадовавшись возможности продемонстрировать свою осведомленность.
– Но зачем бы им наши боги? У них полно сказок о собственных. И не все ли им равно, в кого не верить?
Эрве резко повернулся к нему.
– Помолчи, Вейлин. Ты уже наделал достаточно ошибок из-за своих воззрений.
– Но досточтимый собрат прав, – возразила Хайшен, – жители края и всего Нового мира просто не приняли эту историю всерьез, поскольку привыкли к другим именам и характерам богов.
– Получается, – вздохнул магистр, – что перчаткой кого-то из старых богов саалан жительница края быть никак не может, у них там полно своих полузабытых богов, так что если и искать, то их, а они менее вредоносны и по нашу сторону звезд не более чем глупая малоизвестная сказка – как Ириен или Амраэль у них там, в крае.
– Но там, в крае, она могла наделать достаточно, – тявкнул Вейлин.
– Заручившись помощью своих богов – пожалуй, – согласился магистр. После этой фразы он подумал пару вдохов, потом тепло посмотрел на настоятельницу. – Хайшен, дорогая. Ты сберегла нам много сил и времени, благодарю тебя. Пойду отнесу это следователям и обрадую Вейена, он был так расстроен неудачей.
Когда маркиз начал докладывать следствию результаты своей работы с обвиняемой, эта выскочка Агуане остановила его и напомнила собравшимся, что светский следователь, осуществляющий предварительный допрос, докладывает результаты под присягой и с шаром правды, будь он хоть трижды да Шайни. Маркиз Вейен попытался объяснить ей, что это требование несколько чрезмерно, но Агуане в ответ только невежливо уставилась ему в глаза. Вейен увидел тяжелый стоячий взгляд скального ящера, пожал плечами и попросил принести шар правды прямо сейчас.
