Текст книги "У свободы цвет неба (СИ)"

Автор книги: Эгерт Аусиньш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 65 страниц)

   – Пытки, – кивнул Исиан.

   – Нет, – жестко ответил Дейвин. – Мы этого не практикуем.

   Исиан внимательно посмотрел на него:

   – В самом деле?

   Дейвин сжал рот и отвернулся. С минуту он молчал, потом продолжил.

   – Итак, схема работы после этих трех дней была следующая. Инквизиционное следствие не предполагает перерывов между допросами. После трех дней исследования, которые Полина провела без сознания, уже на четвертый ее допрашивали. Хайшен это узнала и предложила Димитри отправить в Исюрмер наблюдателя от Саэхен. Все эти дни там была Ранда Атил. Вчера она вернулась. Тебе придется заменить ее, Исиан.

   – Что я должен сделать? – спросил сайх.

   – Просто постарайся не дать им ее угробить, – вздохнул да Айгит.

   – Хм... – сказал Исиан и надолго задумался. Потом посмотрел в глаза Дейвину и спросил. – Почему бы мне просто не выкрасть ее оттуда?

   Граф молчал с десяток ударов сердца, потом решил, что первый пришедший на язык ответ все-таки самый верный.

   – Ты идиот? – осведомился он у сайха.

   Исиан озадаченно замолчал и некоторое время, видимо, искал ответ. Потом его озарило.

   – А! У нее же тоже есть свои интересы. И они прямо противоположны интересам ваших политических групп. Ей-то нужно или умереть там и испортить этим отношения вашей империи с краем окончательно, или добиться пересмотра дел всех репрессированных, иначе она сама оказывается в таком положении, что смерть выглядит еще хорошим выходом... Красивая задача, Дейвин. Да, я берусь.

   Ранда ушла днем, а следующим вечером Полине передали посылку от Марины. В свертке она нашла новое хлопковое белье и сумамигрен. Ночью ей удалось выспаться в первый раз с начала следствия. Утром в допросной вместо Ранды она увидела какого-то незнакомого сайха, смутно напомнившего ей лицом и статью Макса Асани. Сайх вел себя так же нейтрально, как и Ранда, только взгляд у него был другой. Более прямой, даже настойчивый. Он смотрел то на следователей, то на Вейена да Шайни, изредка на саму Полину, но чаще всего – на доску, куда следователи зарисовывали своими цветными линиями и фигурами что-то, что Полине понятно не было. По сравнению с тем, о чем ее спрашивали, сайх, пожалуй, был последним из всех находившихся в допросной, кто ее мог заинтересовать.

   Исиан, появившись в столице Саалан, сразу пришел по названному ему адресу и оказался в доме Димитри. Оттуда он, едва представившись хранителю огня, пошел представляться магистру Академии. Магистр выделил ему минут десять своего времени между ужином и частной встречей с хорошенькой женщиной в светском, ждавшей в холле. Он выдал сайху письменное разрешение участвовать в исследовании и пожелал ему хорошего вечера. Вечер Исиан потратил на знакомство с городом и успел освоиться в достаточной мере, чтобы знать, что делать, если подопечная все-таки попросит его о помощи. Конечно, она не сайх, чтобы ему решать за нее, насколько ей следует или не следует здесь оставаться, но попросить-то она вправе, и Исиан проверил пути выполнения такой просьбы – на случай, если она прозвучит. А затем вернулся в особняк Димитри. Он бы и поужинал в городе, но решил не пренебрегать гостеприимством князя, чтобы нечаянно не показаться неблагодарным и невежливым.

   На следующее утро досточтимый Эрве познакомил Исиана с Вейеном да Шайни, прямо в лаборатории, пока подследственную вели в допросную от портала. Маркиз безразлично кивнул сайху и потерял к нему интерес.

   Исиан наблюдал допрос весь день. Женщина держалась вежливо и ровно, отвечала на вопросы четко и коротко, на провокации не реагировала, иногда просила перевести ей какой-то из вопросов или комментариев к ее ответам. Линия следователей была совершенно ясна: в допросной разворачивалась игра, в которой уже не было места интересам не только Полины Бауэр или оппозиции, но и края. Речь шла о том, кто получит подследственную в игрушки и сколько выигравший останется должен тому, кому она не достанется.

   Город удалось очистить от фауны только во второй половине апреля, зато Дейвин и Асана могли дать тройную гарантию безопасности каждого двора – за себя, друг за друга и за того парня. По этому поводу было решено устроить большую пьянку с салютом и раздачей подарков. Начали с раздачи подарков, среди которых были ключи от трех машин – не новых, но вполне еще бодрых и презентабельных на вид, – три пятерки шоп-туров в Финляндию и оружие, разумеется.

   Компания оказалась большая и разношерстная. Знакомились в первом приближении перед официальной частью, награжденных запомнили поименно всех, вместе с подвигами, остальные представлялись друг другу, когда и как считали нужным. Дейвин хотел усадить всех вместе, как это было принято у саалан, но Асана отсоветовала и сделала вечер вокруг открытого очага в довольно дальнем и спокойном пригороде, на Пасторском озере. Стол сымпровизировали из чего придется. Но не длинный, по сааланскому обычаю, а земной, широкий и короткий. В основном планировалось не сидеть около него, а расставить алкоголь и холодные закуски так, чтобы всем было удобно подходить и брать, что понравится. Часть компании все-таки устроилась поближе к еде и подальше от живого огня и начала беседовать о чем попало под выпивку и закуску. Музыкант, случившийся там, в основном слушал, подливая себе из фляжки в бокал.

   Кому-то из молодых коньяк развязал язык – по мнению Дейвина, чересчур. Асана тоже поморщилась и отошла к очагу, там как раз становился актуален лосось на решетке и гранатовый соус к нему. Парень продолжал вещать. Тема была, честно говоря, не на широкий круг даже по местным меркам, а форма подачи оставляла желать оратору какого-нибудь, хотя бы приблизительного, знакомства с этикетом и родным языком за пределами обсценной части словаря. Музыкант доброжелательно посмотрел на него и попросил – очень вежливо – сменить тему или форму подачи. Дейвин умилился его терпению. Реакции от оратора, однако, не последовало вообще никакой. Музыкант качнул головой и повторил просьбу четче и громче. Оратор услышал и повернулся на звук.

   – Да иди ты на...!

   На лице Музыканта отразилась задумчивость. Дейвин тоже озадачился, но ни сказать, ни сделать ничего не успел. От очага к столу подлетел кто-то из парней Смолы и без предисловий выдал говоруну кулаком в лицо. Тот даже покачнулся. Дейвин услышал, как клацнули зубы от удара. Вдохнув, юноша попытался ответить на любезность такой же любезностью. Попал, правда, не в челюсть, а в плечо. Началась потасовка. Народ оставил тарелки и бокалы, двоих зачинщиков быстро отвели от стола. Они переглянулись, один кивнул другому на лесополосу. Минут пятнадцать драчунов не было. Вернулись они уже вполне мирно, получили по порции спиртного, и фуршет продолжился. Асана улыбнулась Дейвину, тот ответил ей улыбкой.

   Музыкант спросил у начавшего драку:

   – А ты чего его вдруг?

   Тот вздохнул.

   – Понимаешь, Фил... Я вижу, ты такой отдыхаешь весь, выпил... и тут тебя по адресу шлют. А как быстро и точно ты можешь наделать в мишени дырок, я видел крайний раз четыре дня назад. И знаю, что ствол у тебя скорее всего с собой. Вот и решил, что лучше сразу конфликт перевести в другую плоскость.

   – А? А-а... – ответил Музыкант. Почесал бровь и добавил. – Ну я все-таки не совсем без башни. Ствол, конечно, рядом, но сейчас он заперт в сейфе в машине.

   – Вот это ты аккуратист, – восхитился граф.

   – Оружие требует уважения, – так же спокойно и доброжелательно заметил Музыкант.

   – Фил, можно спросить? – Дейвин решил продолжить беседу.

   – Конечно, – Филипп вылил в бокал остатки из фляги и аккуратно убрал ее в один из бесчисленных карманов на зеленых штанах.

   – Почему тебя зовут музыкантом?

   – На майские покажу, – благодушно ответил Музыкант.

   – Договорились, – улыбнулся Дейвин, не представляя себе даже в общих чертах, что именно он может увидеть.

   Эта сцена вернула его к мысли, не дававшей ему покоя уже почти неделю. И немедленно кристаллизовалась в решение.

   Вернувшись с базы в казарму, мы готовились к выходному. Ужинали, обсуждали планы на завтрашний день, шутили даже. День был действительно удачным: работа в городе закончилась, и нам обещали длинный выходной, после которого начиналась привычная работа в лесах. На выходе из столовой меня поймал дежурный гвардеец.

   – Госпожа маг, тебя граф Дейвин зовет.

   Я пожала плечами, послала Саше, с которой мы собирались покурить, извиняющийся взгляд и отправилась в господское крыло. Дейвин встретил меня в холле.

   – Пришла?

   – По твоему приказанию...

   – Отставить. Идем на стадион.

   Я, чуя недоброе, двинулась за ним на крытый стадион. Первое, что мне пришло в голову – сейчас предложит, пока Исиана нет, показать какое-то заклятие. Но не угадала. На стадионе было пусто, и никаких щитов или мишеней я не увидела. Не было и шкатулки с кристаллами, обязательного атрибута зачета или практики. Зато был Унриаль да Шайни.

   – Унрио! – позвал его Дейвин.

   – Кого это ты привел, граф? – поинтересовался да Шайни.

   – Это Алиса, – сказал да Айгит. – И я хочу, чтобы ты показал ей, с какой стороны держаться за меч.

   Я онемела от изумления. Ничего лучше он придумать не мог, конечно. Дать мне в учителя человека, к которому я так и не знала, как относиться, – это было как-то за гранью и само по себе. Но мне предлагалось учиться у него вещам, которые я не собиралась знать вообще. Вот зачем, кто бы сказал, мне может пригодиться умение тыкать в живое существо железной заточенной полосой, когда на свете есть Сайга, и Узи и Беретты еще не кончились даже в крае, а АК так и вообще не переводились. Что же до гражданского оружия – любой, кто на колесах, возит с собой или ту же Сайгу, или ИЖ-81, а пешие и мотобратия надеются на Макаров и везение.

   Пока я искала пропавший дар речи, да Шайни обошел вокруг меня, как будто я была диковинным животным. Хотя нет. Вокруг лошади или привезенного да Айгитом бычка он так не ходил. Как вокруг странного дерева, наверное. Какой-нибудь осины, на которой родятся апельсины. Я стояла и смотрела на него, не зная, что мне говорить или делать. Он закончил свой круг почета, посмотрел на меня как-то печально, но одновременно сдерживая смех.

   – Завтра приходи сюда в это время.

   Так и вышло, что наши вечером поехали пить, а я пошла на новые дополнительные занятия. Меч в руки я в первый раз не получила. Зато вдосталь находилась по кругу под внимательным взглядом Унриаля да Шайни, все время оказывавшегося прямо напротив меня, что бы я ни делала. К отбою болели и икры, и бедра, и спина, и пониже спины. Откиснув под душем и оттерев ноющие места солью по сааланскому обычаю, я упала в койку и вырубилась. Последней моей мыслью было: "Завтра предстоит то же самое..."

   За восемь длинных сааланских дней Исиан успел изучить расстановку сил в следственной группе и характеры настолько, чтобы понимать цели и интересы каждого. Агуане, самая незаметная, была, как и он, чьим-то наблюдателем. Следователь Итчи разрывался пополам между желанием сохранить хорошее отношение своего магистра и выслужиться перед маркизом да Шайни. Монахини жалели подследственную и пытались понять, как к ней все-таки относиться. Не особенно успешно. Эрве и Вейен пытались поделить игрушку, не поссорившись. Вейлин очень активно хотел реванша и прямо рвался его получить, то и дело выпрыгивая с вопросами и предложениями разной степени уместности и осмысленности. К сожалению, избавиться от него не представлялось возможным: он переводил подследственной некоторые вопросы и комментировал часть ее ответов следователю.

   Сама подследственная выглядела воплощенным терпением. Когда следователи разложили по столу пару белья из ее вещей и уничтожили магией, у нее даже бровь не дрогнула. Она продолжила так же спокойно отвечать на вопросы о том, зачем нужно было об этом молчать и что ей не позволило признать очевидное. Услышав ее объяснение причин молчания, Исиан сосредоточился и приготовился. Женщина шла прямо в ловушку, расставленную маркизом. Было очевидно, что сейчас, признав, что она не может поверить в очевидное, пока не понимает его причин, она будет вынуждена признать, что это не первый случай – и дальше из ее памяти потащат весь ряд забытого, не увиденного, признанного незначимым и принятого как есть. А потом спросят про ее собственные действия.

   План маркиза испортил досточтимый Вейлин. У переводчика, видимо, подошел к концу его невеликий запас терпения, и он разразился длинной обвинительной речью, в которой упомянул и неудачную беременность Полины, и ее развод, и ночные танцы, и попытки посвятить князя в традицию, не имеющую к христианству никакого отношения.

   – Ты поклонялась греческой Гекате и пыталась вовлечь в это наместника! – закончил он, торжествующе глядя на женщину.

   – Гекате? – переспросила удивленная Полина. – Почему именно ей?

   – То есть с тем, что ты предала своего бога и обратилась к старым богам, ты согласна, – удовлетворенно улыбнулся Вейлин.

   Полина пожала плечами.

   – Не грешат одни мертвые. Я могу только надеяться на Его милосердие, но не жду его, потому что это я обязана Господу, а не он мне. Я знаю, что грешна и достойна ада, обсуждать тут нечего. Но почему из всех известных тебе имен богов ты выбрал именно это? Я ведь и гневалась, и мстила, и говорила злое, была тщеславной и любила наряжаться и украшать себя.

   – Это все мелочи, – пренебрежительно махнул рукой Вейлин. – Об этом договаривайся со своим богом сама. Кстати, он не бог, а пророк, поскольку был сперва рожден, а потом и убит, но твой вопрос не о нем. Заметь, и здесь он тебе не так интересен, как ты сама.

   – Заметила, – кивнула женщина. – Так ты ответишь или продолжишь спрашивать?

   – Отвечу, – хищно усмехнулся досточтимый. – Слушай же. Да, маркиз не нашел в твоей памяти ни одного случая, когда ты призывала женщин убить дитя во чреве, но ты показала пример того, что так можно сделать – и быть после этого довольной жизнью. Да, он не нашел за тобой также и призывов к расторжению дурного брака, но ты своим примером показала, что это возможно. Тогда как ваша традиция предписывала тебе оставить все свои дела после свадьбы и заниматься делами мужа. Разве ты последовала этому предписанию? Ты разрушила свой брак намеренно и последовательно и убила ребенка, зачатого в браке, своим непослушанием мужу. Разве так должно поступать христианке?

   Полина молчала. Вейлин улыбнулся с чувством превосходства и продолжил:

   – И как переносить справедливые упреки и поношения за такое поведение, ты тоже показывала не раз. Тебя злословили, а ты, вместо того, чтобы скрыть лицо и нести свой стыд, продолжала работать. Тебя позорили, а ты делала вид, что не слышишь, и получала выгоду от торговли. Тебя в лицо называли негодной женщиной, увечной и нежеланной, а ты смеялась и шла танцевать вместо того, чтобы лить слезы над своими проступками. Твой бог должен был наказать тебя, почему он не сделал этого? Возможно, ему просто нет до тебя дела, потому что ты предала его? Что ты молчишь?

   Полина глядела досточтимому в лицо, не произнося ни слова. Он не смог молчать дольше трех вдохов и развил свою гипотезу.

   – Но ты не оставлена, о тебе очевидно заботится чья-то невидимая рука. Смотри-ка. Твои враги покрыты позором, твои противники изгнаны, мужчина, отвергший тебя, негодную жену и мать-детоубийцу, утешается сочувствием твоей матери и вниманием случайных подруг. Но что ты дала друзьям и поклонникам? Только быструю и легкую смерть! Ну, – закончил он торжествующе, – кто, кроме греческой Гекаты, мог дать тебе силы для этого?

   Полина продолжала молчать. Исиан взглянул ей в лицо и ужаснулся. Женщина все еще удерживала на лице выражение нейтральной готовности слушать и договариваться, только в углах ее губ показалась еле заметная и совершенно безнадежная улыбка, а во взгляде, направленном в лицо досточтимому, отразились презрение и отвращение. Но хуже было то, что сайх увидел под этими чувствами, на самом дне взгляда подследственной. Безнадежность и безразличие. Он сделал единственное, что было доступно. Привлек внимание маркиза и указал ему глазами на выражение лица женщины.

   Тот, поблагодарив наблюдателя одним движением ресниц, попытался вмешаться.

   – Вейлин, ты переутомился, спятил и бредишь. Отправляйся отдыхать и позови вместо себя кого-нибудь. Хотя бы Арно.

   – Ну отчего же, – возразила подследственная. – Вопрос он задал, наверняка это отмечено в протоколе. Я отвечу. Кроме Гекаты, упомянутой тобой, досточтимый, это могли быть шумерская Инан, еврейская Эва, кельтская Морриган, скандинавская Фригг, уральская Сорни Най и русская Буря-яга. Но для твоей версии я недостаточно спортивна. Геката любит тех, кто может долго бежать и идти. Я не такова. И Инан я не могла понравиться, у меня маловато любовников, чтобы она меня заметила. Эва тоже вряд ли меня поняла бы: ни у одного из своих мужчин я не брала подарков, а мужу отдала и часть своего имущества при разводе. Будь я в хороших отношениях с Морриган, у моего мужа после развода не случилось бы ни одной связи, а ты сказал, что у него есть подруги. Обидев женщину, которой покровительствует Фригг, ему предстояло умереть в нищете и полном одиночестве, но он жив, благополучен и имеет друзей. Оскорбив жрицу Сорни Най, он мог сойти с ума, покинуть дом и умереть около дороги, но пребывает в здравом рассудке и в безопасности. А наказанных Бурей-Ягой, по легенде, поражает молния, уносит ветер или съедают собаки. Как видишь, ничего такого с ним не произошло. Это я сижу тут с вами и слушаю твои предположения на мой счет, а он вполне благополучен в Москве. Что до моей неудачной беременности и развода – судья мне мой Бог, а не ты.

   Вейен поморщился, перевел дыхание.

   – На сегодня довольно. Продолжим завтра.

   Итчи вызвал сопровождение, и женщину отправили из допросной. Остальные остались совещаться, даже не подумав указать Исиану на дверь.

   – Почти призналась, а? – усмехнулся следователь.

   – По-моему, наоборот, – сказала Агуане задумчиво. – Довольно достоверно доказала, что невиновна.

   – Но она назвала имена богов, значит...

   – Ничего не значит, – раздраженно оборвал следователя маркиз. – Это их школьные классы. Завтра ты ее спросишь об этом, получишь название книги, по которой она училась, имя автора и год, когда книга была напечатана. Что будешь делать дальше?

   Итчи пожал плечами.

   – У нее были клиенты из саалан. Их можно вызвать на беседу.

   Агуане покачала головой.

   – В первом докладе досточтимой Хайшен есть письма к наместнику как раз от них. Свидетельствуют за ее полную благонадежность. И по истории в лагере беженцев все чисто. Влияния напрямую она не применяла, только через публичную страницу, все законно.

   – Но тогда откуда вот это? – Вейен указал пенной на алый лепесток цветка в схеме на доске.

   Исиан понял, что пора вмешиваться.

   – Я могу видеть записи?

   Маркиз посмотрел на него с интересом, как на внезапно заговорившую лабораторную доску.

   – Мои?

   Исиан вежливо улыбнулся.

   – Если ты работал с ней первые дни, то да, твои.

   – Но зачем? – Вейен не скрывал удивления.

   – Ваш Новый мир – пока единственный исследованный вами, – вежливо сказал сайх. – Я верю, что вы на этом не остановитесь, как не остановились мы. Но сейчас вы встретились с чем-то незнакомым вам. Как знать, возможно, оно окажется известным мне. Я сам за жизнь посетил несколько миров, и о нескольких десятках миров рассказывали люди моего дома, жившие и работавшие по другую сторону звезд. Я просто предлагаю вам поберечь время. Если то, что вы нашли, неизвестно мне, я скажу об этом сразу же. Если я уже встречал такое, это упростит вам работу.

   – И получишь новое знание, – с понимающей улыбкой кивнул Вейен.

   – Если так, – ответил сайх вежливым полупоклоном, – я найду, как за него расплатиться.

   И Вейен решился. Он достал шкатулку с кристаллами, покопался в ней.

   – Вот эти. Можешь смотреть.

   Исиан принял камни, взял первый и вгляделся. И улыбнулся, узнавая. На всякий случай бегло посмотрел второй.

   – Да, мне это известно. Даже в двух формах. Смотри и сличай.

   Вейен немедленно попытался нахамить. Он вознамерился перехватить контроль, войдя в сознание сайха, но тот только улыбнулся, возвращая на место границы. Маркиз было дернулся, но любопытство победило спесь. И Вейен погрузился в предложенное сайхом воспоминание. Исиан и сам был рад припомнить тот день.

   Полированный деревянный помост, гулкий, как барабан, усиливающий каждый шаг до звонкого удара и превращающий каждый поворот в долгий шелестящий звук, от которого холодом охватывает спину. Два барабанщика, слева и справа от помоста, ритм на четыре счета, нечетные сильнее, первый опорный, третий едва отличим от четных. Он сам обут в легкие сандалии и одет в тонкие широкие штаны, белую рубашку и цветной высокий пояс с бахромой, голова повязана белым платком. Тот, второй – в красном платке и алой рубашке. На его ногах крепкая кожаная обувь на скошенном каблуке пальца три высотой. В левой руке он держит прямой нож, лезвие у ножа длинное, длиннее держащей его ладони.

   Там-та-тах-та, там-та-тах-та! – бьет барабан. Двое кружат по помосту, сцепив правые руки.

   – Что это? – спросил маркиз.

   – Дуэль, – улыбнулся Исиан.

   – И чем она кончилась?

   – Вейен, – Исиан сделал короткий жест плечом, – я перед тобой, значит, победил. С этого помоста мог спуститься только один – лестница слишком узкая и хрупкая. Второй мог остаться на нем, а мог вылететь.

   Маркиз посмотрел глазами Исиана вниз с помоста. За возвышениями для барабанщиков помост наполовину свисал над обрывом. Воды внизу не было, виднелась россыпь валунов разного размера. Перед входом на помост были вкопаны заостренные колья.

   – Как поднимался второй?

   – Того, кто в белом, поднимали на руках, потом барабанщики занимали площадки и закрывали путь. Первый вызывал второго на глазах у всей площади. Второй, в красном, поднимался по лестнице. Ее ступеньки подпилены, два раза на них встать еще можно, а наступишь третий раз – сломаются. Лететь оттуда... неприятно. Дешевле сломать шею сразу.

   – За что вы дрались?

   – Это личное, – с улыбкой произнес Исиан, одновременно сообщив маркизу Зовом: "За честь моего друга".

   – Хорошо, – Вейен прикрыл глаза на пару ударов сердца, гася эмоции, почерпнутые из воспоминания. – А вторая форма?

   – Это не мое, – признался сайх. – Моего донора, он давно умер. Но смотри.

   Исиан знал, что маркиз видит сейчас. Полумрак, золотые огни, бледные от бессонницы лица, блестящие глаза, блестящий паркет, блестящие от специальной мази волосы мужчин. Сверкающее стекло бокалов и бутылок, сияющие драгоценные украшения на женщинах, вычурная сложная одежда, совершенно непохожая на сааланскую или одежду сайхов, и ни на что из одежды людей Нового мира. Хрипло постанывающий музыкальный инструмент задает все тот же ритм: четыре счета, первая доля опорная. Пары скользят по паркету. Танец о большем... которое никогда не случится.

   – Любопытный мир, – уронил Вейен, покидая сознание Исиана.

   – Да, – согласился сайх.

   – Что это за обычай? – спросил маркиз.

   – Я так и не понял, – признался Исиан. – Похоже, такая форма приглашения к близости.

   – Зачем так сложно? – поразился сааланец.

   Сайх усмехнулся.

   – Ты обратил внимание на их одежду?

   Ему удалось. Он стянул на себя все внимание следственной группы и развлекал их, пока обе луны не повисли прямо над морем. Потом они очнулись, и следователь Итчи сказал, что найденное все равно нужно как-то определять.

   – Легкомысленное поведение? – пожал плечами Исиан.

   – Завтра посмотрим, – сказал Итчи. И день закончился.

   Следующий день оказался еще гаже предыдущего. Полине объясняли, какая она тварь, как нечестно поступила с мужем, предав и его ожидания, и ожидания своей семьи, стыдили за гибель ребенка. Она сидела перед следователем и чувствовала, как оцепенение постепенно сковывает тело, как сознание пытается посмотреть на происходящее со стороны – хотя бы из-за окна. Постепенно терялся интерес к словам, лицам и вообще происходящему, и становился все более важным и увлекательным узор трещинок на краю стола, за которым она сидела. В какой-то момент она обнаружила, что в комнате полная тишина и следователь смотрит на нее как-то слишком внимательно. Она посмотрела на него в ответ.

   – Ты слышала вопрос? – спросил он.

   – Да, – сказала она и принялась вспоминать, что из этого потока звуков было вопросом.

   – Ты поняла его? – спросил следователь.

   – Нет, – ответила Полина. – Спроси по-русски.

   – Он же был совсем простой, – неприятно удивился следователь.

   – Я не поняла, – повторила она. – Переведите мне.

   – Зачем ты вообще выходила замуж, если не собиралась ни подчиняться мужу, по вашему обычаю, ни иметь детей? Ты поняла вопрос?

   – Да, поняла, – кивнула она, давя растущее ощущение омерзения. – Но буду отвечать по-русски.

   – Отвечай как-нибудь, – раздраженно сказал следователь.

   Полина уперлась взглядом в стену за его плечом и сказала на родном языке:

   – Этот брак с самого начала был моей ошибкой. Мне следовало быть внимательнее и отказывать этому человеку даже в просьбе попить с ним кофе.

   – Почему? – спросил Итчи на сааланике.

   – Потому что я не хотела замуж за него, – на языке империи ответила Полина.

   – Почему же вышла?

   – По рассеянности.

   Вейен да Шайни уронил на пол кристалл, который держал в руках, помянул пьевру-мать, принялся собирать заклятием осколки. Следователь потер висок.

   – Послушай. Ты взрослая женщина сейчас, да и в день замужества была уже не ребенком. Как можно по рассеянности выйти замуж? Это же дело не на пять вдохов. Сговор, поход в ратушу, подписи на договоре, наконец...

   Полина вяло пожала плечами.

   – Ну да. Все так. Я была невнимательна довольно долгое время. Почти полгода.

   – Чем же ты была занята в это время? – с интересом спросил следователь.

   Женщина глянула вверх, на сводчатый потолок допросной и послушно перечислила:

   – Сражалась за, хм, воинский титул, сдавала экзамен на допуск к специальности, искала работу и перевозила вещи в дом, где должны были жить с мужем. Еще немного помогала ему переехать.

   – Так значит, ты все-таки понимала, что выходишь замуж? – уточнил Итчи.

   Полина задумалась.

   – Остановись, – вдруг сказал Вейен да Шайни следователю.

   Тот непонимающе уставился на него.

   Полина перевела взгляд в окно. Маркиз с монахом вышли из допросной, отсутствовали некоторое время, затем вернулись. Вместе с ними в допросную вошел досточтимый Эрве, магистр Академии саалан.

   – Принесите ее шкатулку, – распорядился следователь.

   Полина почувствовала, как внутри у нее что-то тихонько заныло. Цветы, потом белье... интересно, что они сделают с ее камнями и серебром? Превратят в песок или испарят? Она едва успела тихонько вздохнуть и приготовиться к очередным гадостям, и сразу же пришла монахиня со шкатулкой.

   Секрет они разгадывали недолго, задвижка щелкнула минуты через три-четыре, и все серьги, кольца и прочее, что шкатулка хранила, следователь вытряхнул на стол.

   – Вот, сейчас мы попробуем понять, что же ты такое.

   Он начал перебирать ее украшения, как будто пытаясь выбрать из них что-то.

   Магистр подошел к Полине и крепко взял ее руками за виски. Она успела заметить неожиданно пристальный взгляд Исиана и вдруг поняла, почему его лицо кажется ей знакомым. Наблюдателем от Саэхен был отец Макса Асани. Тот самый, отдавший приказ лишить Алису магического Дара и выгнавший собственного сына из дома, в общем, молодец мужик со всех сторон. И этот самый молодец со всех сторон, глядя поверх ее головы – вероятно, в лицо досточтимому Эрве, – проговорил брезгливо и снисходительно:

   – Дорогой собрат, ты действительно впервые видишь живой Источник?

   – Что? – спросил Вейен да Шайни.

   Полина почувствовала, что руки, державшие ее за голову, убрались, и вообще магистра рядом с ее креслом больше нет. Он уже стоял около стола, а Исиан, смахнув руки следователя с колец и ожерелий, указывал на ее камни магистру Академии:

   – Смотри сам, ты видишь тут что-нибудь кроме фильтров?

   Магистр, наклонившись над столом, подвинул ожерелье, присмотрелся к кольцу, потянулся к подвеске с синими камнями.

   Полина вежливо попросила по-русски:

   – А можно, пожалуйста, не трогать руками мой крест?

   Магистр покосился на нее, пожал плечами и убрал руки от стола.

   – Вызывайте Хайшен, – не поворачивая головы, сказал он своим монахам. Затем посмотрел на отца Макса. – Да, Исиан. Мы видим существо-Источник впервые.

   Исиан много лет вместе со своим Домом разрабатывал вопрос искусственных Источников. За этим и Алиса с Максом отправлялись в экспедицию в тот безумный мирок с восемью лунами, откуда их едва удалось достать живыми за считаные сутки до катастрофы. Разумеется, в других мирах во время экспедиций члены Дома не раз находили и описывали существо-Источник. Согласно сайхской этике, использовать такие Источники для своих нужд считалось недопустимым. По крайней мере, без их на то согласия. Да и с согласия-то можно только ограниченно. Но факт есть факт, такое бывает. Это он и объяснял Эрве и Вейену, пока монахи отправились в зал Троп вызывать из-за звезд Хайшен.

   Мельком посмотрев на женщину, Исиан увидел, что все худо, хуже даже, чем было с Алисой после общения с Димитри и Дейвином. Но сделать для Полины что-то, кроме уже сделанного, он не мог.

   Вейен в это время уже говорил, что действительно в империи Аль Ас Саалан такого раньше не видели и, пожалуй, он знает, как позаботиться об этой природной аномалии. Он уже решил, что мистрис будет жить в его доме в столице или в пригородном имении да Шайни под присмотром его самого и его людей. А то она очень нервно относится к бытовым реалиям империи, ей будет лучше рядом с надежными людьми.

   Эрве пытался объяснить что-то про замок Золотых Лилий, самое надежное место из всех земель Академии, где и должен жить человек с настолько уникальным даром.

   Исиан смотрел на женщину и видел, что ей все равно, что станет ее будущим домом. Особняк да Шайни, монастырь, резиденция князя в Приозерске, дно залива, разделяющего Исанис и Исюрмер... Она действительно не видела разницы. Вейен да Шайни все гнул свое, подчеркивая уникальность особенностей женщины. Исиан смотрел на нее и видел, как выцветает оболочка характера, открывая суть. Перед его Зрением тихо дрожало невидимое пламя, составлявшее центр ее души, выглядящей как цветок, теряющий лепестки.