Текст книги "У свободы цвет неба (СИ)"
Автор книги: Эгерт Аусиньш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 65 страниц)
– Она же могла зачать? – произнесла мистрис с вежливым удивлением.
Вейен послал ей обаятельную улыбку сквозь иллюзию.
– Ты правда так думаешь?
– Да, я действительно не догадалась, что при таком подходе контрацепция тоже была заботой брата, – призналась женщина.
– Именно, – кивнул Вейен, придержав при себе все мысли о диких нравах Нового мира, и продолжил историю. – Кстати, контрацептив был заодно и противоядием. К тому дню, когда этот самый брат обвинил мужа сестры в черной магии и намерении захватить земли родни жены, незадачливый супруг моны был уже окончательно не в себе и оправдаться не мог. Далее очевидно: война, захват территорий, ненужный муж умирает от яда, овдовевшую сестру брат назначает наместницей – и она готова вступать в следующий брак, более выгодный с точки зрения торговых и прочих дел семьи. Моя бабушка готовила оба средства. И не только их. Она рассказывала мне про кубок, после изготовления которого ей пришлось прятаться от недругов заказчика неделю. Он определял и обезвреживал яды для хозяина, но сохранял их действие для всех других. Из подобного можно пить с врагом, и враг отравится, а хозяин останется невредим. Такой кубок невозможно ни украсть, ни подарить, он служит только тому, на чьей крови заклят. Когда ее перестали хотеть убить, та, кому этот кубок помешал больше всего, заказала зеркало. Не отличаясь на вид от других зеркал, оно отражало и усиливало все чувства того, кто к нему подходил. Забавно, что заказчица зеркала была двоюродной сестрой хозяина кубка.
Святая стража подошла к столу неожиданно. Полина даже вздрогнула.
– Господин маг, – произнес офицер, – прошу тебя пройти идентификацию.
Вейен да Шайни движением руки развеял иллюзию, небрежно протянул офицеру руку с перстнем мага. Тот поднес к камню в кольце маркиза каменную пластину, всмотрелся...
– Господин маркиз, прошу простить. По эманациям было похоже на колдовство на смерть, мы решили проверить, никак не предполагая встречи с тобой.
– Все правильно сделано, офицер, – с легкой досадой произнес да Шайни. – Это я рассказывал наши сказки гостье из-за звезд.
– Надеюсь, ничего запретного? – улыбнулся офицер собственной шутке, присаживаясь за соседний стол вместе с монахами.
Вейен небрежно повел плечом в ответ:
– Просто семейная история. И я уже закончил. – А затем, наклонившись к Полине, на хорошем русском тихо сказал. – Дорогая, твоя очередь рассказывать, иначе я буду в неловком положении.
– Моя очередь рассказывать, – повторила Полина вслух на сааланике слегка растерянно, – но я совсем не представляю, о чем.
– Ну, например, – улыбнулся Вейен, – о том шокирующем танце, которым вы с князем так впечатлили всех на празднике в Старом дворце.
Офицер Cвятой стражи, услышав упоминание про Старый дворец, едва не ерзал на скамье от нетерпения и почесывал нос. Маркиз был полностью уверен, что держит ситуацию в руках и сейчас направит ее в нужную ему сторону, но сайх, пьевра его мать, вдруг подал голос.
– Разве об этом можно рассказать? Это надо видеть. Хотя бы видеть. Но танцевать, конечно, лучше.
– Здесь не те условия и нет места, – отмахнулся Вейен.
– Ну отчего же, – не согласился Исиан.
Офицер Святой стражи и сопровождающие его монахи следили за разговором, даже не пытаясь его понять.
– Места здесь вполне достаточно, – продолжил сайх, – для умелого танцора.
Вейен проклял все на свете, включая собственную неосторожность и невнимательность. Два умелых танцора сидели с ним за одним столом. И Полина с очень большим интересом смотрела на Исиана после этой реплики.
– Но музыка... это же танцуют под музыку? – привел маркиз последний аргумент. – Я не смогу вам помочь, я не знаю этих мелодий.
– Возможно, их знают музыканты? – предположила мистрис с улыбкой.
Вейен уже видел эту улыбку, правда, на другом лице. И решил, что если этим двоим так нужен скандал, то мешать им, пожалуй, бессмысленно, а он сделал все возможное, чтобы сохранить хотя бы видимость приличий.
– Танцуют под музыку? – переспросил офицер Святой стражи.
– Именно так, – подтвердила мистрис.
Сайх, не отрываясь, смотрел на нее. Она встала из-за стола, подошла к музыкантам и обменялась с ними несколькими фразами, потом принялась что-то им писать.
Вейен продолжал держать на лице полуулыбку, про себя ругаясь самыми черными словами. Женщина уходила из-под его контроля стремительно и необратимо. И судя по тому, как сайх смотрел на нее и как она вела себя, Вейену не повезло мимо воли свести этих двоих. Стоит сайху взять ее за руку – и придется ждать не меньше года, пока между ними перестанут проскакивать искры.
Полина подошла к музыкантам и сказала по-русски «привет».
– Добрый вечер. – Мальчик-певец даже не удивился. – У вас есть пожелания?
– Да, есть, – ответила она. – "Бокал" Владимира Высоцкого знаете?
– Забыл. Напомните – сыграем.
Пока Полина, чертыхаясь про себя, писала слова лежавшим тут же карандашом в поданном блокноте, юноша развлекал публику "Несмеяной" Леонидова. Слов она практически не слышала, но сквозь ритм пришлось продираться. Она успела и подала певцу блокнотный лист, заполненный крупноватыми и не очень ровными буквами.
– Это слова. Поется на четыре счета, вот так, – она напела почти шепотом. – Что такое танго, вы в курсе?
– Справимся, – юноша кивнул.
Сделав два шага от подиума, поднимавшегося над полом едва ли на высоту ступеньки, она услышала первые ноты и поняла – справятся. Но улыбнуться не смогла. Не получилось.
Исиан встретил ее на половине дороги к столу, как и было нужно, почти дав пройти мимо, развернул к себе и повел, уверенно и даже почти жестко. Охнул монах из Святой стражи. Полина почувствовала спиной взгляд Вейена. Было уже все равно. "Лишь бы никто из этих олухов не высунул ногу в проход", – подумала она, и это была последняя мысль мимо музыки. Мальчик на подиуме понял смысл происходящего и мигнул своим, мол, отвязываемся и даем им потанцевать. Те, поняв, вставили минимум такта три между первым и вторым куплетом. Полина едва заметно кивнула, не зная, кому именно, им или Исиану. Сайх вел ее так церемонно, что ей показалось, она видит на нем фрак, а вокруг не столица чужой империи, состоящей из пиратов, магов и инквизиторов, а петербургский зал годов так двадцатых прошлого века. Ну тридцатых самое позднее. Исиан не умел, да, кажется, и не хотел танцевать шоу. Он просто был с ней и проживал вместе с ней эту музыку, горькую, как черный предутренний кофе в прокуренном зале, и это было лучшее, что он мог сделать для нее. И когда, остановившись с последней нотой лицом к ней так близко, что места для шага уже не осталось, он взял ее за оба запястья и притянул к себе, глядя ей в глаза над сжатыми руками, Полина поняла – все он умеет. Просто не захотел. Настроения не было.
Исиан встал навстречу Полине, едва услышав первые ноты. Остальное музыка сделала за него. Музыка и давнее чужое прошлое. Тот человек, которому сайх был обязан своим этим знанием, не знал и не мог знать этой мелодии, но слова и настроение, несомненно, были знакомы ему. Эта музыка была его сутью так полно, насколько вообще возможно. Этой сути Исиан и позволил быть здесь и действовать. Для него, того давнего и давно уже мертвого, возможно, и мелодия, и женщина были бы не те, но они были. И сам он тоже снова был живым. Хладнокровным, спокойным, умелым, потерявшим все и готовым сделать последнюю ставку, как в день знакомства с Исианом. Для рискованных экспериментов было не время и не место, обстановка позволяла только шаги, повороты и простейшие фигуры. Но выразить свои чувства он все-таки смог. Пока это происходило, маг в нем закончил работу, начатую, когда Вейен да Шайни плел свои заклятия, развлекая Полину готическими сказками. Конечно, это не было колдовством на смерть, просто заклятия подчинения. Держалась она, кстати, отлично, контроль не потеряла ни на секунду, и никаких движений в его сторону себе не позволила. Потянись она хоть пальцем навстречу его рукам или подайся к нему над столом, и он получил бы право прикоснуться к ней, чтобы завершить начатое. Объясняться после этого с Дейвином, а тем более с Димитри, Исиан совершенно не хотел, даже понимая, что вдвоем с любым из них стряхнуть с нее паутину да Шайни можно максимум за сутки. Четыре удара сердца, допустимые для паузы после танца, истекли, Исиан проводил Полину за стол и занял свое место.
– Что это было? – спросил маркиз да Шайни. – Что это за музыка?
– Не понравилась? – Полина приподняла брови.
– Не сказал бы... – Вейен задумчиво подбирал слова. – Твоя история, пожалуй, не хуже моей, хотя и рассказана в другой манере. Теперь расскажи мне об авторе.
Полина озадаченно замолчала и некоторое время смотрела в стол, опустив голову. Маркиз молча ждал. Наконец, она произнесла:
– Ты прав, предполагая, что автор стихов и музыки – один человек. У нас, с нашей стороны звезд, это не всегда так. Он был... как тебе объяснить... – она поправила волосы, собирая слова, посмотрела на музыкантов, на трактирщика за стойкой, потом снова взглянула на маркиза. – Мы не умеем делать иллюзии так просто, как вы, у нас их делают специальные механизмы.
"Чертов сааланик, – услышал сайх ее мысль, – даже слово "аппарат" не заимствовали".
Маркиз кивнул, показывая, что слушает.
– Специальные люди выстраивают картинку, потом ее фиксируют, обрабатывают – и получается иллюзия, – продолжила она пояснение.
– Я знаю, – сказал Вейен. И добавил по-русски с почти незаметным акцентом. – Мулльтики.
– Не только, – возразила она. – Мультики – это то, что рисуют. Если играют живые люди, называется иначе.
– Живые люди играют во что? – уточнил Вейен.
– В других живых людей и их жизнь, – почти без запинки ответила Полина. – Иногда это жизнь современников, иногда тех, кто уже умер. Иногда жизнь настоящая, хотя уже и прошедшая, а иногда придуманная. Это не игра для удовольствия, а работа. За нее платят деньги. Такая работа называется "артист". Оплата зависит от востребованности артиста и его умений. Ну и, конечно, от того, где и как человек играет. Так вот, автор песни был артист. Очень талантливый. Слишком талантливый для своего времени. Эту... это танго он написал через три года после того, как у него начались сложности.
– Сложности? – Вейен вопросительно улыбнулся. – Какие же?
– Ему запретили издавать свои тексты, – пояснила она. – Запретили говорить. Цензура, проверки, плохие отзывы в прессе.
– Другие его стихи были плохими? – спросил офицер Святой стражи.
– Нет, наоборот, – возразила Полила. – Несмотря на эти статьи и запреты, их переписывали, передавали друг другу, рассылали...
– Но тогда почему же? – не понял монах.
Полина вздохнула.
– Власти решили, что его и так слишком любят. И хотели не позволить людям любить его еще больше. Получилось еще хуже. Свое признание он получил, но оно уже было отравлено. Он умирал от этого яда долго, двенадцать лет.
– Он тебе нравится? – вдруг спросил маркиз.
– Терпеть его не могу, – совершенно искренне ответила Полина.
– И все же выбрала именно его песню, чтобы танцевать, – удивился офицер Святой стражи.
– Они, – Полина качнула головой в сторону музыкантов, – ничего другого похожего наверняка не знают. Так что я только сделала единственный верный выбор, попросив их сыграть то, что им точно известно.
– Тебе пора, – сказал Исиан, заканчивая разговор. – Я провожу тебя.
Полина без возражений встала, накинула куртку и через миг уже стояла в проходе, застегивая пуговицы.
– Хорошего вечера, маркиз.
– До новых встреч, – кивнул да Шайни.
– Если только за звездами, – ответила она. – Получив вердикт, я должна сразу вернуться в край, мне еще с нашим судом предстоит выяснять, кто кому что должен.
– Я не тороплюсь, – легко обронил Вейен, добавил к фразе улыбку и отвернулся.
Исиан поставил портал, едва выйдя на улицу. В окно, полное белой мглы, он вошел, обняв Полину за плечо. Просто для экономии времени. На крыльце гостевого крыла дворца он сказал ей, прощаясь:
– Мне совсем не нравится их активность. Я завтра приду с самого утра, не смущайся и не торопись, просыпайся в обычном темпе. Я побуду в холле, чтобы им не пришло в голову занять тебя снова.
Полине уже нечем было отказаться, но утром обнаружилось, что отец Макса был прав в своих предположениях. Нелегкая принесла каких-то законников с идеей неформального визита, Исиан их завернул, сказав, что Полина уже обещала время ему, и ей удалось по крайней мере не спеша позавтракать в его компании, а потом прогуляться по парку. А потом опять началось. Полину вызвали к императору для частной аудиенции.
Очередной чертов раз она шла по коридору, видя перед собой спину нобиля, на этот раз женщины. И очередной чертов раз ей предстоял разговор на неизвестную тему с непредсказуемыми результатами. На этот раз комната была поменьше. Судя по обстановке, Полина оказалась в рабочем кабинете императора.
Сам он сидел боком у стола, на котором громоздился ворох свитков и карт, и что-то читал с листа обычного офисного формата. Еще стопка таких листов лежала перед ним, несколько уже прочитанных страниц свисали с края стола, небрежно придавленные каменной статуэткой.
– Ваше величество, – сказала она, войдя.
Он отложил листы, приглашающе кивнул на второе кресло.
Полина послушно заняла его, опустила сомкнутые пальцы на колени и посмотрела в лицо высокому мужчине в белом, приподняв подбородок.
– Начнем с начала, пожалуй, – сказал император. – Твое имя я знаю. Меня зовут Сьюве. Теперь мы в равном положении и можем говорить открыто. Ты здесь сегодня потому, что я в ловушке и ключ от нее у тебя. Я знаю, что ты не особенно счастлива здесь и считаешь наш народ не слишком хорошей компанией. Я даже знаю, что ты попыталась уйти к своим богам прямо отсюда, настолько мы тебе надоели. Тебя даже не смутило то, что Димитри мог сильно расстроиться. И несмотря на это все, я прошу тебя помочь мне освободиться. Видишь ли, у меня вовсе не было планов торчать тут две с лишним сотни лет и наблюдать смерть жены, а потом еще отправлять лодки детей и внуков. Икроме тебя, мне не с кем говорить об этом.
– Но чем же я могу помочь? – растерянно спросила Полина.
– Похоже, мне придется объяснить более подробно – улыбнулся император. – Я родился смертным и совершенно не ждал ни того, что окажусь здесь, – он повел рукой так, что за жестом читалась не комната, а весь континент, – в этом качестве, ни того, что застряну на два столетия. Я был неосторожен, сказал слишком правильные слова в слишком важный момент – и вот. Я в ловушке, и мне не выбраться.
– Не понимаю, – призналась Полина.
Император Сьюве кивнул.
– Я говорил с Эрве. Для тебя естественно то, что для нас ново. Но так или иначе, ключ от капкана, в который я попал, в твоих руках. И я прошу тебя – не бросай меня. Не бросай нас всех. Не уходи. По крайней мере до тех пор, пока мы не поймем то, что ты начала рассказывать Эрве вчера.
– Я хотела домой... – вздохнула Полина.
– Но ты вернешься? – спросил император Аль Ас Саалан.
Она вздохнула. Вспомнила суровую девочку, попросившую у нее имя, и хромого юношу с застенчивой улыбкой, взявшего на свои плечи ее обязательства. И ответила:
– Да, ваше величество. Конечно.
– Хорошо, – кивнул он и вдруг улыбнулся. – Твой друг уже заждался. Ступай к нему. До встречи, Полина.
После аудиенции женщина вышла в парадный холл с очень сложным выражением лица. Исиан, увидев ее, сразу предложил пойти на набережную, пока там нет ветра и пока ее еще кто-нибудь не нашел. Она уже могла только кивнуть.
– Тот вчерашний автор, – спросил сайх, – что он еще писал? У него были другие мелодии в этом ритме?
– Танго? – все-таки спросила она.
– Да, танго.
– Есть еще одно, но оно, – женщина замялась, – как тебе сказать...
– Тебе не нравится? – догадался он.
– Да, не нравится. – Она довольно быстро восстанавливалась, стоило сменить тему и заговорить о чем-то, не имеющем отношения к расследованию.
– Ты его не помнишь? – Исиан высказал предположение, исходя из своих знаний о людях. К сознанию женщины он даже не стал прикасаться: необходимости в этом не было, ответ ничего не менял, кроме течения разговора, от которого, в свою очередь, тоже ничего не зависело.
– Почему же, помню, – неожиданно ответила она.
– Можешь сказать слова? – попросил он, не особенно надеясь на ответ.
– Могу. – Она повернула голову к морю и, глядя на воду, начала читать стихи.
Это была чудесная сказка, написанная очень простым языком, повествующая о влюбленных кораблях, которым удалось встретиться под конец жизни. Закончив, Полина хмыкнула, глядя на гавань:
– Занятно срифмовалось.
Корабли в Аль Ас Саалан не красили ни в черный, ни в белый цвета, но в почтовой части гавани стояли рядом, кивая согласно каждой идущей волне, темно-синий и нежно-золотистый кораблики, как бы иллюстрируя отзвучавшее стихотворение. Исиан свистнул невесть откуда взявшегося сайни, дал ему монету, попросил принести бале, снова обернулся к Полине.
– Очень милый текст. Наверное, неплохо танцуется.
– Возможно, – кивнула она, глядя на воду.
– Скажи, ты этого автора не любила всегда или только теперь не любишь?
– Всегда не любила.
– Сейчас не любишь меньше, чем обычно, или так же? – Исиан сам не знал, зачем он это спрашивает и что им движет, его собственный интерес или вчерашние воспоминания, вызванные к жизни.
– Может быть, даже больше, – ответила она.
– Именно теперь, когда твоя жизнь так похожа на его обстоятельства? – уточнил он.
– Ну, я надеюсь, – коротко усмехнулась женщина, – меня хватит на то, чтобы не спиться и не начать употреблять наркотики.
– Не любишь проигравших? – Да, в нем точно говорили воспоминания, но какая разница. Здесь было для них и место, и время, так почему же не дать им жить.
– Не в этом дело, – она легко качнула головой, как бы стряхивая его предположение, но тут же подтвердила его своими следующими словами. – Проигрывать нужно красиво. Знаешь, их ведь целое созвездие было таких, рано ушедших сверстников. Очень талантливых, слишком талантливых для своего времени. И это созвездие как бы поделилось на две части по характеру смерти.
– По характеру смерти? – удивился он. – Как это?
– Долгий разговор, – она чуть поморщилась. – И невеселый. Но если коротко, одни спились или иначе отравили себя, сократив срок жизни, а другие сгорели, как метеориты, от трения об окружающую среду.
– И ты считаешь, что второе лучше? – улыбнулся он.
– Да оба хуже, – она махнула рукой. – Но помогать другим себя угробить, мне кажется, дурацкая затея.
– Мне кажется, просто слабость, – возразил он. – И я не стал бы обвинять в ней.
– Это же прямое сотрудничество с врагом, – хмыкнула она и сразу объяснила. – У тех, кто способен организовать травлю, что бы ни случилось от их действий, вечно виноват тот, на кого они ополчились. Так что и умирать лучше победителем... – она оборвала фразу и сменила тему. – Послушай, у меня нет никакого желания оказаться в гостях у досточтимого Эрве. Может быть, свернем в город? И заодно тему сменим?
– Да, хорошо. О чем ты хочешь говорить?
Полина долго молчала, потом протянула: "Да-а", признавая, что темы у нее нет.
– Что ты намерена делать, получив вердикт? – спросил Исиан.
– Я? – усмехнулась она. – Ничего. Точнее, я его просто предъявлю, а потом буду ждать, чем все кончится.
Сайни встретил их на улице, шедшей от набережной, вручил Исиану корзинку бале, получил в награду за труды один еще теплый сырный шарик и монетку и ускакал, довольный. Исиан протянул корзинку Полине:
– Будешь?
– Да, спасибо, – кивнула она.
– И что, ты думаешь, будет, когда ты предъявишь вердикт? – спросил он.
Она улыбнулась и взяла из корзинки сырный шарик.
Димитри оказался в Исанисе ровно за день до объявления вердикта по делу Полины Бауэр. С Аизо да Кеханом он встречался в ратуше, туда же должна была прийти и Хайшен. Им предстояло обсудить формат вердикта, но не затем, чтобы что-то поменять в его содержании. Наместник Озерного края и вице-император Заморских земель Ддайг хотел понимать, к чему именно ему следует готовиться и как распределять силы. Представлять себе ситуацию несколько заранее было полезно и дознавателю Святой стражи, расследовавшей обстоятельства в крае по требованию наместника.
Выслушав Аизо да Кехана, Димитри и Хайшен переглянулись.
– Ну что же, – сказал князь. – Теперь нам главное не вывалиться за борт, когда волна ударит, а она ударит дважды. Первый раз в крае, второй – на Ддайг. К счастью, это случится не одновременно. Хайшен, я подожду тебя в общем зале.
Он оставил настоятельницу с дедом, чтобы дать им хотя бы четверть часа поговорить без свидетелей, зная, что, несмотря на обеты, родственная связь и привязанность между ними все еще существовали, хотя никто не мог бы упрекнуть ни его, ни ее в нарушении правил. Глядя в окно на ратушную площадь, Димитри увидел Исиана и Полину. Они о чем-то разговаривали, стоя под часами, и ели бале. Из одной корзинки. По меркам саалан это была невообразимая фамильярность, допустимая только для любовников, даже не для братьев и сестер. Причем для того, чтобы подобная небрежность стала возможной в публичном месте, в связь они должны были вступить не вчера. Димитри горько вздохнул. Исиан все-таки наделал ему проблем. Вот только этого сейчас не хватало, чтобы все окончательно запутать. Он так распереживался из-за увиденного, что даже не услышал, как подошла Хайшен. Пара на площади тем временем обнаружила, что сырные шарики в корзинке почти закончились, и направилась в таверну, оставив корзинку тут же под часами. Пробегавший сайни сунул в нее нос, быстро перекусил, чем судьба послала, закинул пустую тару на спину и, придерживая ее лапой, поскакал на трех дальше по своим делам.
– Это было ожидаемо, – проговорила Хайшен.
Димитри услышал в ее голосе улыбку.
– Я не вижу поводов для радости, досточтимая, – сказал он, оборачиваясь к ней.
– По крайней мере, она не лежит без сознания снова, – тихонько засмеялась Хайшен. – Случись это в третий раз, тебе было бы сложнее объясниться с Новым миром. И по сравнению с этими неизбежными сложностями то, что мы сейчас видим, совершеннейшие мелочи, не стоящие внимания.
Димитри скептически глянул на досточтимую, вздохнул и ничего не сказал. Он предвидел крупные неприятности от этой связи.
Четверо ребят из группы Философа, среди которых был и Эние да Деах, закончили оценку обстановки в Малом Карлино и, доплетясь как-нибудь до кафешки на Пулковском шоссе, упали за столик. Крепче всего стоявший на ногах Илька подошел к стойке, тяжело оперся на нее, поздоровался со знакомой, стоявшей на кассе, и попросил четыре двойные порции блинчиков с курицей и четыре кофе покрепче. Толчок в бок едва не сбил парня с ног.
– Обомнешься, босота, тут люди торопятся, – услышал он с тупым удивлением и, глянув в сторону, откуда прилетело, увидел троих хорошо одетых людей. Под полой пиджака ближайшего из них мелькнули ремни кобуры. За ними Илька видел зал и Эние, уже поднявшего руки от стола.
– Эник, не надо! – успел он выдохнуть.
Хрен с кобурой под мышкой повернулся, проследив его взгляд.
– Ох, ну надо же. Слонятка в месте для нормальных людей. Вы привели, что ли? – и не прерываясь, бросил через плечо девочке за кассой. – Синего налей быстро.
Эние, рассеянно улыбаясь, сжал кулак. Илларион, праправнук грузинских князей, питерец в третьем колене, понял: сейчас день пойдет враскосяк. Грохот, вонь паленого мяса, грязища, вызов полиции на драку и трупы, Эник по итогам сто процентов отхватит от своих... короче, разведка стремительно приезжала в плохое. Вдруг из-за ближнего к стойке стола поднялась блондинка в мотоэкипировке и без предисловий выплеснула кофе в лицо одному из троих:
– Силенки кончились? На, подкрепись.
Илларион решил не ждать, пока добрый молодец протрет глаза от кофе и припечатал его товарища лицом в стойку: гулять так гулять, общение с полицией светило неотменяемо.
Открылась дверь туалета, оттуда вышли трое мужиков в мотоэкипе. Один из них сказал:
– Вот, блин, руки не помыть, вечно все пропустишь. – И, взяв третьего борзого за воротник куртки, слегка потянул ее вниз, с плеч, ограничивая человеку возможность движений.
Тот дернулся раз, другой, и поняв безнадежность попыток, коротко свистнул сквозь зубы. Открылась дверь и в бар вбежали двое. И тогда Эние все-таки разжал кулак и повел другой рукой.
– Илька, посади их! – то ли распорядился, то ли попросил он.
Илларион оставил того, чьим лицом он полировал стекло витринки с бутербродами и конфетами, и, шагнув к двум вошедшим, привычным ловким жестом посадил на пол сперва мужчину, потом женщину.
– Руна, вызывай полицию, – сказал он и вздохнул. Вместо перекуса и дороги домой светили долгие и неприятные объяснения.
– Зачем полицию? – неприятно удивился байкер, слишком долго мывший руки. – Как будто мы их сами не выкинем.
– Этих двух не шевели, – сказал Эние. – Я их блокировал, их нельзя трогать.
– Этих не буду, – согласился байкер. – Марго, сходи глянь, на чем они приехали.
Марго прошла через зал походкой женщины, знающей себе цену, вышла и через три минуты вернулась с ключами от машины.
– О, вольво, – одобрил байкер. И вздохнул. – Даже жаль губить аппарат.
Руна печально вздохнула из-за стойки:
– Перец, вот не надо взрывов на стоянке, а?
– Ну а куда их? – удивился байкер.
– Томсон, – вдруг сказал Эние, – у тебя мой комм далеко?
Тот, к кому он обращался, тощий жилистый синеглазый парень, молча сунул руку куда-то в недра куртки и, достав попрошенное, продемонстрировал.
– Очень хорошо, – сказал Эние. – В списке есть номер Данилы. Набери и дай мне в руку. И заберите у этих оружие и гаджеты.
Комм следователя по особо важным делам зазвонил и, вибрируя, пополз по столу. Данила цапнул его, не глядя на данные вызова:
– Слушаю.
– Данила Матвеевич? – спросил из трубки неизвестный голос.
– Да, я.
– Вы искали двух безымянных мелкомагов осенью, вам еще актуально?
– Да, конечно, – следователь встал из-за стола и сделал коллегам жест, мол, тише.
– Вы тогда отойдите от того места, где сейчас стоите, на три шага. Я их вам отправляю. Только они впятером.
Комм пискнул и выдал короткие гудки прерванного вызова. Данила, ничего не понимая, послушно попятился к окну. В центре кабинета хлопнул встающий портал. Из него вышли, почти выпали, двое сааланцев, мужчина и женщина, а за ними вывалились по очереди трое мужчин вполне земного обличья, которым на входе кто-то, видимо, придал ускорение. При виде этих троих один из присутствующих следователей присвистнул, а второй машинально схватился за личное оружие.
– Какие люди! – приятно удивился Данила. За каждым из появившихся в кабинете числилось подвигов лет на восемь даже с учетом мягких норм, действующих в крае. А по законам хотя бы Московии – так и на все двенадцать.
Пока нежданных гостей разводили по свободным комнатам за неимением камер, следователь мучительно думал, кто из сааланских магов мог так неформально подойти к просьбе. Потом, уже вернувшись в кабинет за бланками объяснений, вспомнил. Потеряшка Дэна Эние, подопечный Лейшиной. И в этот момент его комм зазвонил снова.
– Здравствуйте, – сказал в трубку то ли напуганный, то ли смущенный девичий голос. – Данила Матвеевич?
– Да, я, – вздохнул Данила.
– Эние мне оставил ваш телефон и просил вам позвонить и передать, что телефоны и оружие людей, которых он вам отправил, находятся у администратора кафе "Рогатка" по адресу: Пулковское шоссе, семьдесят. И их машина тоже там, на стоянке.
– Спасибо, – обреченно сказал следователь. – Сейчас приеду.
Уже садясь в машину, он попытался перезвонить по первому отразившемуся номеру, но безуспешно. Потратив без толку минут пять, все-таки поехал к Дальней Рогатке. На месте он до появления эвакуатора допытывался у девушки, как близко она знакома с Эние и не может ли подсказать, где его найти, но так ничего толком и не добился. Она его знала как одного из бойцов городского отряда самообороны. Ребята из таких отрядов время от времени заходили и заезжали в "Рогатку" поесть после зачистки или разведки, если, конечно, им было по дороге именно это кафе. А вообще здесь место для байкеров. Разливные пиво и квас, три вида легальных разливных энергетиков, пельмени, блинчики из заморозки, бутерброды и пирожные. И три вида супа: солянка, грибной и уха по-фински. В этот раз бойцы тоже зашли пообедать вчетвером, откуда-то из-за Шушар возвращались, и тут эти. Шум, гам, галдеж, драка... спасибо, что мебель цела. Объяснения подписать – да, конечно, и пакет, который бойцы оставили, вот он, пожалуйста. Кто, кроме Эние, был в группе, она знала, но пользы с этого было чуть: назвать она могла только прозвища.
Данила Матвеевич дал ей подписать объяснение, бросил пакет в салон машины и поехал назад, думая по дороге, что искать теперь этого Эние можно еще полгода. Оставалось только снова просить Лейшину, чтобы она передала по своим каналам связи. Но для просьб время было не слишком удачным: вот-вот должна была вернуться из-за звезд Полина Бауэр с решением суда метрополии, и решение, по слухам, вынесли оправдательное. Из него рисовались самые мрачные перспективы для обоих ведомств. Данила вздохнул, ткнул в комм, прилепленный на присоску к торпеде, поправил пальцем наушник в ухе.
– Слушаю, – раздался в трубке голос Рудого.
– Иван Кимыч, здравствуйте, это Данила. Последние сааланские безымянные у нас, но не одни, а с довеском. Студент да Айгита творчески подошел к вопросу, и сейчас у нас в управе трое звонких граждан, за каждым даже по нынешним нормам тот еще список. Но сделано, как вы понимаете, в обычной для гостей манере. Он их переслал по-саалански – там вошли, тут вышли. Я сейчас на место происшествия ездил за их телефонами и оружием. Причем где сам этот студент, выяснить теперь можно только у городских отрядов самообороны, то есть все равно у да Айгита или у да Сиалан. А на подтверждение задержания у нас остались сутки минус три часа.
– Так... – раздалось в наушнике. – Наместника в крае нет, он отправился получать Бауэр вместе с решением суда по ней, его замам сейчас звонить бессмысленно. Да Онгай тоже вряд ли в курсе дел самообороны. Знаешь, что сделай? Позвони-ка ты пресс-секретарю Охотников, Вороновой. Она может знать.
