Текст книги "У свободы цвет неба (СИ)"

Автор книги: Эгерт Аусиньш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 65 страниц)

   – Досточтимому Эрве это дорого обойдется. Где она сейчас, Исиан?

   Сайх пожал плечами:

   – Вероятно, в Старом дворце. Скорее всего, спит. Димитри, ты уверен, что ей сейчас вообще стоит идти на прием? Там ведь будут те же самые лица, которые она видела весь месяц.

   – Именно поэтому, Исиан, ей не просто стоит, а необходимо туда пойти. Это вопрос ее чести. И ее долга перед краем.

 25 Капканы и ключи

   Гавриил, выйдя из портала, направился прямо в обитель, задержавшись в Приозерске только для того, чтобы найти своему спутнику рубашку и штаны. В воротах Александро-Невской лавры они выглядели странной парой: два сааланца, один в рясе и с деревянным сундучком в руках, на другом старый комплект формы Охотников без знаков различия.

   Монах занес вещи в келью, оставив спутника ждать снаружи, быстро вышел и направился с ним в храм. Там нашел отца Дионисия, уже собравшегося разоблачаться после службы.

   – Вот, отче, – Гавриил подвел ничего не понимающего Пино к священнику. – Я крестил в воде, а крестить в Духе только ты можешь. Прошу, заверши обряд.

   Отец Дионисий молчал почти минуту.

   – Как так вышло, Гавриил?

   – Хотел дать утешение преступнику перед казнью, он выжил.

   – Как же так вышло? – повторил священник снова.

   – Казнили водой, отче. Я ему в воду возглашал. И к нему приплыл... ну, ящер. И привез его на спине назад.

   – Ясно. – Отец Дионисий повернулся к переминавшемуся с ноги на ногу Пино, не понимающему ни слова. – Ты отрекался ли сатаны?

   Пино заморгал, не понимая вопрос.

   – Отрекся ли ты от старых богов? – перевел Гавриил.

   Пино радостно закивал.

   – И дуни и плюни на него? – уточнил священник.

   Пино вопросительно посмотрел на Гавриила. Услышав вопрос на сааланике, подтвердил словесно: да, дунул и плюнул.

   – Так, – кивнул отец Дионисий. – Ты сочетался ли Христу?

   Пино с помощью Гавриила подтвердил и это.

   – Ну хорошо, – вздохнул священник, – пойдем завершим обряд. Имя-то дал?

   – Не успел, отче, – повинился Гавриил.

   – Ну значит, будет Иона, – постановил отец Дионисий.

   Новокрещенного разрешили пока оставить при храме, чтобы выучил язык и начальные молитвы хотя бы в первом приближении. Работу дали в монастырской трапезной, рядом с Гавриилом. Ему же назначили послушание учить Иону языку.

   Гайям да Врей, мелкомаг, сотрудник южной службы порталов, нашел приют в Павловске. Город не сильно отличался от Исаниса, граф оказался добрым и понимающим. Он заверил беднягу, что из края выдачи нет, пусть даже его голову начнут требовать все да Шайни вместе взятые, посочувствовал прерванному в самом начале роману и выдал ключ от апартаментов. Его секретарь рассказала новенькому, где можно поменять чаши и кольца на местные деньги, рубли, и как обзавестись необходимым. Комнату Гайям счел маленькой, но вполне комфортной. Дом стоял на краю уже зеленого необъятного парка. В крае весна была в самом разгаре. Мелкомаг открыл окно, с удовольствием посмотрел на деревья снаружи, закрыл раму и пошел знакомиться с бароном, управляющим подразделением, и представляться досточтимому. Учиться дурному он тоже планировал, но позже, дней через пять, когда освоится. Жизнь его начиналась сначала, и она была хороша.

   После инициации Сережа путался в ногах и ловил углы неделю. Когда он научился отличать мир плотных предметов, честно стоящих на своих местах, и явлений природы, известных с детства, но коварно поменявших свой вид после посещения сааланского храма, от мира предметов и явлений, не видимых ему до того дня, у него начались дополнительные занятия с директором. Выяснив, что Айдар Юнусович не просто сааланский маг, а считается довольно-таки крутым среди своих, мальчик сперва испугался, потом пришел в восторг. Но быстро выяснил, что директор точно так же, как и до того, настойчив и очень терпелив на своих уроках. Айдар Юнусович преподавал рисунок. Рисовать в интернате при резиденции умели все, кто проучился хотя бы год. А кто проучился дольше, умели рисовать хорошо. И теперь директор учил Сережу сплетать магические нити в полотно и строить простую защитную полусферу. Уже полчаса. Ученик был почти в отчаянии. Вместо полусферы, которую раз за разом ему показывал учитель, у него выходила то плоская салфетка, то мыльный пузырь, который приходилось ловить по всей комнате.

   – Айдар Юнусович? – в обращении звучала просьба то ли помочь, то ли подсказать, как правильно.

   – Нет, Сережа, – очередной раз вздохнул Айдиш, – так не получится. Ты тянешь за середину, а надо собирать края.

   – Я никогда не научусь... – мрачно сказал подросток.

   – Научишься – заверил директор. – Просто не через неделю. И знаешь что? Давай-ка начнем с еще более простых вещей.

   – Вы же сами сказали, что проще этого не бывает? – удивился мальчик.

   – Извини, забыл, – пожал плечами досточтимый. – Давно дело было, много лет прошло.

   – А сколько? – поинтересовался ученик.

   – Ваших почти сто пятьдесят, – невозмутимо ответил учитель.

   – И вы все это время здесь? – вытаращился плохоиспеченный недомаг.

   – Нет, конечно, – усмехнулся маг Академии. – Здесь я лет тридцать пять или около того. Ну, к делу. Клади на стол красную нить. Да-да, прямо взглядом. Можешь помочь рукой, если сложно. Ну, давай вместе: как... однажды... Жак... звонарь... городской сломал фонарь. Видишь? Получилось!

   Посреди директорского стола вальяжно расположилась радуга. Сережа задумчиво посмотрел на нее.

   – Айдар Юнусович? А почему цветов только семь? В настоящей их же больше.

   – Не знаю, – сказал Айдиш, глядя на часы на противоположной стене – Мы привыкли так. У сайхов цветов в радуге вообще двенадцать, им так удобнее.

   – Можно попробовать с двенадцатью? – спросило юное дарование.

   – Можно, – согласился директор. – Послезавтра. Марш обедать, потом на урок по оптике.

   Твист Полине оказался то ли не по силам, то ли не по настроению. Она поняла это на третьей минуте. В итоге сайни развлекались с Исианом, а она сидела на кипах шерсти, сложенных у входа в лавку, и смотрела на этот праздник. Исиан понял идею за пару минут, пока Полина еще участвовала в общем веселье, и сейчас получал искреннее удовольствие от процесса и компании. Он оказался ритмичным и четким в движениях, подвижным и совершенно неутомимым. Впрочем, последнее Полину удивило меньше всего: чего еще и ждать от мага, который выглядит ровесником или погодком собственного сына.

   Через полчаса сайни разбежались, кто по гнездам, кто по найденным прямо на рынке убежищам, а сайх вызвался проводить Полину назад.

   – Чак говорил, ты им еще и пела.

   – Не им, а ему, – уточнила она. – Я не думала, что выживу тут, и хотела оставить ему что-нибудь на память.

   – У тебя были все основания опасаться, – сочувственно сказал Исиан.

   – Я не опасалась, – легко ответила Полина.

   – Прости.

   – Не стоит беспокойства.

   Исиан быстро сменил тему.

   – Этот танец, твист – он ваш, земной?

   – Да. Частный случай другого танца, рок-н-ролла.

   – Тот такой же задорный?

   Полина невольно улыбнулась.

   – Спроси сына. Макс отлично танцевал рок-н-ролл на Островах у Димитри.

   Исиан вздохнул.

   – Боюсь, мне не скоро представится такая возможность. Макс не жаждет со мной общаться.

   – Извини, – тут же сказала Полина

   – Не стоит. Это сделал я сам, а не твои слова. Ты сама не танцуешь рок-н-ролл?

   – Умею, но не люблю.

   – Вообще не любишь танцевать?

   – Люблю, но не это.

   – А что? – он выглядел заинтересованным, но Полина не хотела распространяться.

   – Тебе показать прямо здесь? – спросила она, больше чтобы закрыть разговор.

   – Отчего нет? – улыбнулся Исиан. – Улица совершенно пустая и довольно гладкая.

   – Это не твист, надо танцевать вдвоем, – "...а ты не умеешь" она не стала договаривать.

   – Покажи мне? – то ли спросил, то ли попросил сайх.

   Полина развернулась к нему, подала правую руку, положила левую на плечо мужчины, выпрямила спину. Сделанный им шаг влево был очень коротким, лишь формальным обозначением начала движения. Она едва успела удивиться, как поняла, что он ведет ее, причем очень уверенно. Левая, правая, левая, шаг с правой в крест... Он знал этот танец, и знал хорошо. Более того, он отлично представлял себе, как можно продолжить – прямо здесь, на камнях, присыпанных снегом, при свете масляного фонаря. Но не стал, а подтвердил это словами, отпустив ее руку и отойдя на четверть шага.

   – Ах, вот это что... Знаешь, когда я этому учился, танцем оно не было. В юности я был наблюдателем в одном из миров, там в этом стиле проводили ритуальные и судебные поединки. На круглом деревянном помосте и под барабан. Потом я вытаскивал оттуда нашу экспедицию, а когда мы вернулись, пошел учиться спасательскому делу. Чтобы в следующий раз принимать решения не по наитию и в тревоге, а спокойно и уверенно.

   – И как? – поинтересовалась Полина. – Обучение помогло?

   – Отчасти да, отчасти нет. Решать и действовать приходилось все так же по наитию и в тревоге, просто задачи оказывались все сложнее.

   Исиан выглядел задумчивым, пока рассказывал, и до самого крыльца был задумчив до рассеянности. И немудрено, решила Полина. Воспоминания об опыте спасателя редко бывают веселыми и легкими. Ей было с чем сравнить. Перед самым крыльцом сайх приостановился.

   – Я был бы рад встречаться еще, например, там же, у сайни на рыночной площади. Мне понравился твист. И то, что было на улице, мне тоже нравится. А на рыночной площади есть помост, на нем удобней.

   И твист, и Исиан Полине были достаточно безразличны, но идея отторжения не вызвала, и это с ее настроением уже можно было счесть за счастье.

   – Вообще, это не танцуют на улице. Лучше бы в помещении.

   – Я знаю. Что-нибудь придумаем.

   Он улыбнулся и скрылся в темноте парковой аллеи.

   В холле Полину ждали Айриль и Онтра. Объятия, поздравления с окончанием расследования, с восстановлением доброго имени... Она улыбнулась.

   – Вердикта еще нет.

   Онтра захохотала в ответ так, что охрана с галереи шарахнулась к лестнице.

   – Я посмотрела бы, с каким лицом магистр Академии скажет императору, что он не успел с вердиктом до Долгой ночи! Жаль, в этот раз у меня нет пригласительной марки. Этой зимой меня не звали на праздник к государю, он немного обижен на меня за один случай на море прошлой весной. Но думаю, это пройдет, и я еще узнаю, как все было.

   – Матушка, – сказал Айриль, вставая со скамьи и подавая ей сверток, – мы у тебя нахозяйничали, прости. Вот твое платье для приема у государя.

   Полина аккуратно отогнула угол свертка. Оттуда выглянул край ткани теплого вишневого цвета.

   – Шерсть наша, из марки да Юн, – сказала Онтра. – А шили у вас. Я взяла платье из твоего шкафа и попросила повторить. Надеюсь, не будет велико.

   Полина улыбнулась:

   – Надеюсь, мне простят, если что.

   Она ждала, что Айриль расскажет ей про дела "Ключика", но он только сказал, что землю под гаражами "Рыцарей" удалось официально оформить в собственность клуба и что над объединенными отсеками начали строить второй этаж. На этом быстро свернул тему, забрал Онтру и ушел вместе с ней. На прощание оба пожелали Полине удачного вечера у государя. После них пришла Марина с целой коробкой уходовой косметики. Полина только покрутила головой. Можно подумать, за две ночи и день реально поправить то, что методично и ежедневно портили месяц с лишним. Впрочем, она пообещала применить все привезенное согласно приложенной прописи. Сама Марина прибыла в шикарном брючном костюме, шелковой блузке под ним, со свежим маникюром и в новых золотых серьгах. И с глазами, полными тревоги, которой она не стала делиться. А кроме картонной коробки с уходовыми средствами отдала подруге маленькую бархатную коробочку. Полина открыла ее и замерла, увидев эмалевую желто-алую бабочку, довольно легкомысленные серьги в форме сердечек, с концов которых свисали на цепочках желтые, оранжевые и красные каменные капельки, и тонкий завиток кольца с крохотной мандариновой искрой.

   – Нашла у себя, представляешь? – сказала Марина. – Еще со Львом тебе собирали на годовщину свадьбы по всем ярмаркам "Мира камня".

   Полина качнула головой, вяло усмехнулась.

   – Вовремя, да...

   Лейшина шевельнула плечом.

   – Знаешь, я почему-то подумала, что из шкатулки ты ничего надевать не захочешь. А без всего пойти – не поймут.

   – Дикий народ... – кивнула Полина без тени улыбки.

   Марина посмотрела на подругу странно, подавила вздох.

   – Иди первую маску делай, ее за час до сна надо, а то лицо отечет.

   – Хорошо, – кивнула Полина. – Иду.

   Утром, выполнив все процедуры по прописи, найденной в коробке, Полина вышла в холл, попросив Чака проветрить комнаты от невыносимого для нее запаха чего-то цветочного и жженой шерсти. В холле уже был Дейвин. Он внимательно вгляделся в ее лицо и сказал:

   – Завтра ты обедаешь у нас, и мы возвращаемся сюда вместе. Мы позаботимся о тебе. Ваши средства хороши, но недостаточно. Мама обещала попробовать спасти положение.

   – Очень мило с ее стороны, – ответила Полина, – но вы же сами приглашены. Предстоят сборы, а тут я. Будет ли это уместно?

   Дейвин улыбнулся.

   – Более чем. И мы все очень рады тому, что на этом празднике государя ты будешь вместе с нашей семьей. Вообще, – добавил он, – моя мама всегда хотела смертное дитя, может быть, тебе понравится быть да Айгит, как я? Не ради меня, хотя я был бы счастлив видеть тебя сестрой, но ради нее, между тобой и ею ведь нет таких сложностей, как между нами.

   – Я подумаю, – проговорила она, глядя в парк за окно, – но не представляю, как это совмещать с договорами, подписанными мной и Онтрой да Юн.

   – Ну мы же не титул тебе предлагаем, а просто войти в семью, – засмеялся Дейвин. – Такой договор не накладывает обязательств, как было и с семьей да Юн. Просто у тебя появляется еще один дом, где тебя любят, ждут и хотят видеть.

   Полина изо всех сил улыбнулась. Вышло неплохо. Исиана в парке не было, а жаль. В принципе его можно попробовать поискать на рыночной площади или даже дождаться там, вот только без блокирующего браслета на руке можно нарваться на неприятности. Но какая теперь разница.

   – Я собиралась погулять сейчас. Марина оставила коробку со средствами и пропись к ней, тоже пытается спасти мой внешний вид, хотя, мне кажется, спасать уже нечего. После утренней части ее плана в комнатах было невозможно находиться, а впереди еще дневные и вечерние.

   – Хорошо, – улыбнулся граф. – Занимайся пока насущными вопросами, потом обсудим остальное.

   В парке уже был Димитри. И ему тоже было что сказать Полине.

   – Нам предстоит показывать танго на приеме у государя, ты помнишь?

   Полина почувствовала, что руки у нее неожиданно стали очень тяжелыми, а колени как будто сделаны из пластилина.

   – А без этого никак нельзя? – спросила она, стараясь не выдать своего отношения к идее шоу в зале, полном неподготовленного народу, из которого примерно половина ее помнит по судебным заседаниям в ратуше, а десятая часть за месяц следствия выучила содержимое ее сознания, как хозяйка собственную кухню.

   – Бесценный мой друг, – сказал князь, остановившись и преградив ей путь по аллее. – В этом весь смысл. Именно теперь, когда они знают, что ты не можешь даже улыбнуться, и считают, что смогут доделать на завтрашнем приеме у государя то, что не доделали за весь этот месяц, ты должна смочь. Чтобы у них даже мысли не возникло, что они победили или хотя бы свели вничью. Ты можешь не общаться с гостями на приеме, если не хочешь, попросишь Дейвина позаботиться о тебе. Да Айгиты приглашены в этот раз все. Я думаю, он и сам будет рад сделать это для тебя. И он, и его мать, и сестры. Но то, о чем я прошу тебя, нужно сделать обязательно. Если не ради тебя самой, то ради твоей земли. Если не ради твоей земли, то... то потому, что я прошу тебя, как друга.

   Стиснуть зубы не осталось сил, она только медленно закрыла глаза и открыла их снова. Взгляд получился тяжелым, за гранью вежливости.

   – И где я там, по-твоему, переоденусь и поменяю обувь?

   – В комнате референта, – радостно сказал князь.

   – Насколько я помню, референт вашего императора Вейен да Шайни, – заметила Полина без выражения.

   Димитри широко улыбнулся.

   – Именно! И он не сможет мне отказать в такой малости после того, как я избавил его от присутствия Унрио в столице. Пойду договорюсь с ним.

   Полина вернулась в комнаты. Ей очень хотелось плакать, но на это не осталось времени, пора было делать очередную процедуру. На протяжении всего процесса Чак сидел рядом с ней и сочувствовал изо всех сил. Ему тоже не нравился запах. Да и сама идея казалась подозрительной. Но Лин сказала, что подруга плохого не посоветует и, значит, надо делать.

   Зачистки в городе закончились, и мы приготовились было прощаться с городскими отрядами, но Асана передала по подразделениям, что общий совет командиров городских отрядов принял решение продолжить участие в Охоте за городом. Они осознавали, что в зеленке от них пользы меньше, чем в постройках, и поэтому предложили делить задачи. Нам оставляли прочесывание лесополосы и отстрел оборотней, а себе они планировали взять проверку заброшенных поселков и отлов фавнов. Не то чтобы в заброшенках совсем не было оборотней, а в лесу вовсе не встречались фавны, но предполагаемая статистика результатов была понятна сразу: собирать хвосты ребята не планировали. Их больше интересовала возможность найти зараженных и отправить их на лечение, раз уж это возможно. Их можно было понять: серьезную часть потерь Сопротивления составляли так называемые «гигиенические» смерти – зараженные предпочитали не дожидаться трансформации и кончали с собой, если успевали понять, что происходит, и применить оружие. Каждый отправленный на лечение фавн для ребят из городских отрядов был как бы данью памяти погибшим друзьям.

   Мне итоги этого лечения казались малость сомнительными. Выздоровевшие все были немного на одно лицо и походили на неандертальцев из учебника истории древнего мира: с толстыми губами, тяжелыми надбровными дугами, сутуловатые и слегка косолапые, с выражением мучительной сосредоточенности на лице, как будто им не давалась какая-то очень трудная мысль. С социальностью тоже все было странно. При всей старательности и доброжелательности, они туго соображали, были не очень ловкими и не особенно шустрыми. Но судя по новостям с единственного телеканала и по роликам с портала администрации, все вылеченные были рады вернуться к семье и жить нормальной жизнью. Как оно на самом деле, я не спрашивала. Это же искать, списываться, задавать вопросы, на которые неизвестно как отреагируют... За нас это все делала начальник пресс-службы Охотников, она же вся пресс-служба в одном лице, Дина Воронова. Фотографии из рейдов мы теперь должны были сдавать ей. Я про себя удивилась, что никто не написал бота, который бы собирал фото с коммов, не оповещая нас, потом подумала про сааланское трепетное отношение к частным вопросам в совершенно неожиданных местах и порадовалась, что удивилась не вслух. Впрочем, заниматься моим воспитанием все равно было некому, кроме Унриаля да Шайни, а он учил меня в основном стоять и шагать и был не слишком разговорчив. Хайшен осталась за звездами, Дейвин появлялся и пропадал, пытаясь, кажется, успеть сделать все дела по обе стороны звезд одновременно, а князь вернулся на несколько дней и опять ушел. Там, в Исанисе, наступала середина зимы.

   В этот раз никто из них не мог пропустить праздник. И это им ничем не грозило: пресса была надежно занята обсасыванием процесса, участники экспедиции в Аль Ас Саалан были королями момента и могли спокойно наслаждаться своим положением до весны, давая интервью менее удачливым коллегам и превращая в востребованные тексты все черновики и заметки, сделанные за две недели процесса. По соцсетям обсуждали то положение дел за звездами, то ситуацию с "Ключиком от кладовой", после легализации уверенно входящим в сегмент розничной торговли, то личную жизнь князя. А я тихо радовалась тому, что Исиан, по слухам, ушел за звезды то ли с князем, то ли с Дейвином, и его нет ни в Приозерске, ни вообще в крае. Без него колдовать получалось вполне сносно. Не так, как раньше, конечно, но Асана уверяла меня, что все восстановится. Подразделение понемногу привыкало к тому, что командиров теперь два, я и Сержант, мы с Сержантом учились не мешать друг другу и не ждать друг от друга больше, чем каждый может... в общем, жизнь как-то шла. Мысли о будущем я успешно гоняла, когда нагрузкой, когда чаем, который мне заваривал досточтимый Нуаль. Понятно, что долго так длиться не могло, но прямо сейчас я хотела думать не дальше следующего дежурства и следующего урока гимнастики с Унриалем да Шайни.

   На следующий день, едва Полина успела умыться, зашла Арель и попыталась забрать ее платье и туфли, чтобы привести в порядок и сразу повесить там, где она должна будет их найти. Полина сперва тихо понадеялась, что ей всего лишь испортят и второе танцевальное платье и на том все кончится. Ей совершенно не хотелось ни этого праздника, ни тем более быть на нем главной причиной сплетен. То есть главной причиной планировал быть Димитри, по нему это читалось с трех шагов, но оказавшись с ним в паре, не отхватить внимания нереально, тем более учитывая еще не забывшийся суд. Полина погрустила, потом мысленно махнула рукой, решив, что прием – это всего один вечер и уже завтра будет какая-нибудь другая хрень, которая ее, несомненно, доконает, но на этот вечер сил еще всяко хватит. Вздохнув, она остановила Арель. Платье для приема осталось висеть в гардеробной, а на плечи и грудь женщины лег тонкий зеленый шелк и плавно стек по рукам и бедрам, прикрыв колени и локти. Поверх платья для танцев Полина надела юбку на пуговицах из пальтового сукна и такой же жилет. Потом погладила Чака по носу, спрятала босоножки в сумочку для туфель, взяла куртку и вышла в холл, ждать Дейвина, который вот-вот должен был подойти. Исиан так и не появился.

   Обед у да Айгитов состоял из двух супов, трех пирогов с разными начинками, трех видов фруктового отвара и пяти или шести вариантов печенья. Полина попыталась хотя бы уменьшить размер порции, но Альена сказала, что нужно покушать как следует, ведь прием будет длиться часа четыре, а еды не подадут, будет только вино с пряностями и печенье.

   Так и вышло. Зал был большой и высокий, и разглядывая его, Полина наконец вспомнила, что видит. Романский стиль, вот как это называется. Там и тут в зале были устроены небольшие уголки с угощениями: стояли кувшины вина с пряностями, блюда и вазы с печеньем, орехами, засахаренными цветами и фруктами на шпажках. Бокалы вручали прямо у входа в зал, наполнять их было можно самостоятельно. Полина, пользуясь постоянным присутствием Альены да Айгит с дочерьми, незаметно пропустила этот пункт программы. Номер удался легко: к Вайде и Вильдис время от времени подходили мужья и друзья мужей, так что затеряться в этой куче было несложно. Издали она видела маркиза да Шайни, который искал кого-то взглядом. Мимо прошел, рассеянно кивнув Альене, магистр Академии, и Полина было вздрогнула, но сразу же подошел Дейвин.

   – Намечается развлечение, – сказал он весело. – Князь обещал посвятить песню Хайшен.

   – Что, свою собственную? – оживилась Арна, младшая из его сестер.

   – Нет, – ответил он, – за звездами нашел и выучил. Подходите к витражному окну, все будет там.

   Альена немедленно шагнула с места, и вся группа двинулась вслед за ней, не прерывая беседы. Они успели к самому началу события: Димитри уже стоял напротив Хайшен, и его веселый взгляд был полон ожиданием озорства. Где-то с противоположной стороны образовавшегося круга, в котором находились Хайшен и Димитри, Полина увидела Марину в синем бархатном платье и с театральной сумочкой. Последнему Полина сперва озадачилась, но быстро догадалась – сигареты. Их надо где-то хранить. И зажигалка. Хотя зачем ей зажигалка в полном зале магов, подумала Полина про себя и тут же поняла, что едва не пропустила начало события. Через секунду она чуть не схватилась рукой за лицо и не испортила всю работу Дейвина, занявшую, между прочим, почти час. Димитри посвятил Хайшен "Гертруду" Веры Полозковой. Дейвин с усмешкой, невероятно хитрой, хоть и еле заметной, что-то делал руками в воздухе, из-за чего строчки текста на сааланике бежали прямо по полу между Хайшен и Димитри.

   – Кто такая Гертруда Стайн? – шепотом спросила Вайда да Айгит Полину.

   – Хозяйка очень известного литературного салона, – объяснила та очень тихо, – она жила почти сто лет назад, но ее еще помнят.

   У Хайшен пылали уши, она стояла очень прямо и делала вид, что все происходящее ее ничуть не трогает. На словах про университет и карьерный рост, переведенных как "стану знатен знанием" зал наполнился смешками: князь вышутил самого себя довольно едко, не задев честь Хайшен и даже не бросив на нее тень. Остальное было предсказуемо. Только Полина не сумела скрыть улыбки, когда Дейвин перевел "прожектор ПВО" как "безжалостный механический светоч".

   Магистр Академии с задумчивой улыбкой кивнул несколько раз. Посвящение оказалось комплиментом, и даже не слишком на грани приличий. Хайшен, терпеливо выслушав посвященную ей песню, вручила князю сааланскую розу, которую держала в руках, – роскошную, с переходом цвета по лепесткам из зеленовато-белого в холодный розовый, – и немедленно отошла к досточтимому Эрве. Тот встретил ее сочувственной улыбкой, мол, чего ты от него хочешь, это же Димитри да Гридах.

   Вайда да Айгит охнула:

   – Лин, ты не успела переодеться!

   – Уже пора? – спросила Полина с легким удивлением.

   – Государь идет сюда, – сказала Вайда с беспокойством. – Сейчас спросит князя, что он привез еще.

   – Ну так отойдем чуть-чуть, – предложила Полина. – Мне не так много времени и нужно.

   Вайда двинулась из толпы вместе с Полиной, за ними пошла Вильдис, за ней – ее муж Арье. За кадкой с большим раскидистым деревом, похожим на гибискус, но с лилово-синими цветами, Полина быстро сняла жилет и юбку, оставшись в шелковом платье, и в несчитаный раз поблагодарила про себя итальянцев, умеющих делать практически немнущийся шелк-дюшес, почти не добавляя к нему искусственных волокон. Ее куртка осталась в гостевом крыле дворца. Когда они выходили утром, Дейвин сказал, что шали будет достаточно, и не ошибся. Эта же шаль, размерами больше похожая на одеяло, оказалась сейчас в руках у Вильдис, перекрывая остатки обзора любопытным. Стащить с ног шерстяные чулки и застегнуть босоножки было делом пары секунд. Она разогнулась и кивнула Вайде. Та шагнула в сторону, давай ей выйти из укрытия.

   У витражного окна меж тем события разворачивались дальше. Император подошел к еще не успевшей разойтись толпе.

   – Будешь показывать добычу, князь?

   Вопрос не застал Димитри врасплох, он ответил почти без паузы:

   – Добычи я не привез, государь. Только дары.

   – Ну так хвастайся, – засмеялся император.

   Князь улыбнулся:

   – Нам потребуется место. Хотя бы пять шагов в длину и три в ширину.

   Удивленная знать потеснилась, князь отошел на край освободившегося овального пространства. Император стоял вместе со всеми в толпе, обрамлявшей край этого овала и ждал. Димитри огляделся. Полина уже стояла точно напротив него, в своих серебряных босоножках на шпильке и в шелковом платье глубокого зеленого цвета. Он послал ей взгляд, и она ответила ему. Дворяне замерли, не понимая происходящего. Димитри соткал мелодию и сделал первый шаг к центру зала. С другого конца зала ему навстречу шагнула женщина, и публика, наконец, заметила ее.

   Вейен да Шайни наблюдал все события из своей любимой точки обзора, от северного окна, ближайшего к комнате референта, ключ от которой так и не понадобился. Эта хитрая мистрис ухитрилась незаметно переодеться прямо в зале, при всех. То, что на ней осталось, можно было бы назвать люйне, не будь оно из чистого шелка. Обувь она тоже заменила, и даже успела снять чулки. Вейен невольно подумал о том, какие еще забавные уловки ей известны и каково было бы с ней наедине. Мимолетно улыбнувшись, он вернулся от своих мыслей к происходящему в зале. Там обсуждали происходящее.

   – Она из Нового мира? Какая маленькая...

   – Они там все небольшого роста.

   – Похоже, это та самая, на суде потребовавшая у Академии справедливости для мертвых?

   – Да, она. Но посмотри на ее обувь, ты видишь это?

   – Ты хочешь сказать, что в этом можно двигаться?

   – Но она же идет... бррр, я бы в этом и стоять не смогла.

   Землянка и сааланец встретились на середине зала, и вопреки всем известным сааланской знати правилам танца кавалер поднял левую руку и выставил ладонь так, чтобы его рука могла встретиться с рукой дамы, а правую опустил. Дама завершила шаг, приложив правую руку к левой ладони кавалера и заложив другую руку за спину. Он шагнул вправо и повел ее по паркету. Это были простые прямые шаги, но знать охнула: дама шла по паркету спиной вперед в обуви, в которой и стоять-то было бы страшно. Опираясь только на ладонь кавалера, если соприкосновение ладоней можно назвать опорой. Зал тихо шелестел.

   – О, пророк... Он что, рехнулся?

   – Боги и духи, что это? Он думает, что делает?

   – Наверняка подумал заранее, как всегда. У нее выдержка гвардейца...

   – Да, и спина гребца. Интересно, они там все такие?

   Пока зрители моргали и ахали, Димитри провел партнершу по кругу, чередуя большие четкие шаги с сериями маленьких и быстрых, а потом еще один круг, сериями маленьких коротких шагов, перемежавшихся остановками. Затем он пригласил ее сделать несколько перекрестных шагов и снова дорожку коротких, а потом несколько длинных – и все это время его правая рука была заложена за спину, как и ее левая.

   Фанд, крепко держась за руку своего милого друга, не отрывала от мужа взгляд. Семья да Айгит в полном составе внимательно смотрела под ноги – или на ноги – танцующей пары. А Димитри провел даму затейливой цепочкой шагов с поворотами, и зал снова ахнул, видя опасно летающий подол ее платья. Не успела знать опомниться, как кавалер движением плеча направил даму за свой локоть – и она перешагнула его ногу сложным красивым шагом, показав зрителям острый каблук и ямку под коленом. Магистр откашлялся. Димитри, казалось, услышал это – и с улыбкой повторил фигуру танца, уже в другую сторону. Потом пара сделала несколько других сложных фигур, глядя на которые зрители только моргали, потому что уже не могли понять, кто из танцоров куда сейчас поставит ногу. Но и это было не все, потому что Димитри вдруг каким-то неуловимым движением развернул свою даму вправо и сразу влево. Кто-то из досточтимых зажмурился, кто-то покраснел: женщина взмахнула ногой сначала вперед, между собой и партнером, затем назад, перегнувшись почти полукольцом, при этом оба раза открыв колено. За этим последовала цепочка шагов с поворотами, остановка и снова простые шаги, длинные и короткие. И наконец с финальной нотой князь так преградил дорогу даме, что она должна была бы упасть – если бы не его вторая рука, внезапно оказавшаяся именно там, где женщине было бы удобно на нее опереться.