Текст книги "У свободы цвет неба (СИ)"

Автор книги: Эгерт Аусиньш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 65 страниц)

   – Эм... – Макс задумался. – Да, ты права. Мертвые не выводятся из уравнения, они присоединяются к природным силам, для обсуждаемого случая это будет сила и агрессивность приливной волны.

   Договорив, он на несколько секунд замер, сведя брови, потом хмыкнул:

   – Да, забавно. – И, отвечая на недоуменный взгляд Дейвина, объяснил. – Сейчас расскажу.

   После этой непонятной реплики он повернулся ко мне.

   – Так вот, не рассматривая временно мертвых в социальном поле, мы вынуждены ограничиться двумя возможными ролями для живых оккупированных: раб или преступник.

   – Преступник, поскольку не раб? – уточнил да Айгит.

   – Да, так, – кивнул Макс. – И с преступниками, казалось бы, все ясно, их задачи очевидны: прожить как можно дольше и причинить захватчику как можно больше вреда. Но очевидность перестает быть настолько однозначной, если рассмотреть судьбу раба. Мы разбираем, как ты помнишь, условия идеальной оккупации.

   – Что такое идеальная оккупация? – спросил Дейвин.

   – А это, мастер да Айгит, – Макс невесело усмехнулся, – порабощение всего договороспособного населения и полный его контроль. Вплоть до управления ощущениями любого встречного аборигена. В безопасности только тот, кто сдался сразу или не попадается на глаза.

   – Так... – Дейвин поставил локти на подлокотники, сцепил пальцы в замок и опустил лоб на эту конструкцию.

   – Ты в порядке? – спросил его Макс.

   – Модель строю, – ответил граф, – мне нужно еще несколько вдохов.

   Я эту модель построила, кажется, в одну секунду. Выглядело жутковато даже на мой привычный ко всему взгляд, что там говорить про саалан с их феодальной этикой.

   – У тебя не вся информация, мастер, – вздохнул Макс. – Нужно добавить к сказанному то, что порабощали развитую империю, то есть кроме титульного населения там уже была и обслуживающая раса, и другие, живущие на особых условиях подчинения. В общем, пять сословий, не считая элит. До рабов низвели всех. Несколько правящих семей не выжили, наследников одной спрятал лидер Сопротивления, тоже бывший властитель... в общем, интрига была покруче, чем у вас тут с Алисой.

   Обернувшись ко мне, Макс добавил:

   – Кстати, баллада о вечной любви двоих, ставших океаном, писалась примерно в те времена. Это история тогдашней принцессы Дениоиров и ее возлюбленного. Ее сожгли у него на глазах, расстреляли на взлете. Имплантированные крылья, помнишь? Она была первым испытателем, а разрабатывал конструкцию ее партнер. Несогласные эту новинку перехватили первыми, и сумели не отдать в государственную разработку, и выгадали на этом, что ли, два или три года. Из-за этого на них открыли охоту без ограничений средств. Принцесса Дениоика погибла одной из первых. А ее друг... Его поймали позже и запытали до смерти. К магии оккупантов он оказался устойчив, поэтому процесс занял несколько лет, но да, его пепел тоже принял океан.

   Я, механически кивнув, так же безотчетно сунула руку в карман за сигаретами. Макс с извинениями отдал мне пачку. Дейвин повел бровью и сделал жест рукой. На стол опустилась пепельница, в комнате посвежело: открылось окно.

   – Насколько я помню конкретику, – услышала я свой голос, – оккупанты все же покинули захваченный мир.

   – Да не совсем... – вздохнул Макс. – То есть маг, не имевший дела с местными прецедентами, сказал бы, что да, покинули, но имея в опыте ваши коллизии с мертвыми, я могу уверенно заявлять, что нет.

   – Мастер Асани, ты не мог бы высказать свои тезисы более стройно? – спросил до упора заинтересованный да Айгит.

   – Хорошо, – кротко ответил Макс. – В общем, с одной стороны, оккупанты добились того, чего хотели: в культуре захваченного мира внутреннее побуждение оказалось полностью замещено внешним приказом, а гражданин, способный самостоятельно определиться в своих намерениях, должен был выбирать, остаться ли гражданином, отказавшись от сомнительных способностей, или стать преступником. Участником Сопротивления, точнее. Понятно, что при таком подходе эмоциональная жизнь за пределами внешне отрегулированной оказалась под запретом. Отчасти подход здравый, восемь лун вокруг планеты на стабильность влияют не лучшим образом, но писать все Сопротивление поголовно в психически несостоятельные я бы поостерегся.

   – А с другой стороны? – уточнил да Айгит.

   – С другой стороны, оккупанты на этом и погорели. На планете было два материка, остался один. Второй, где была их база, стал архипелагом островов. До катастрофы там была оборудована посадочная площадка для матричных модулей. Три корабля они успели поднять на орбиту и забросить контингент, а сами не поднялись, времени не хватило. Четвертый модуль стоял, готовый к взлету, когда пришла большая волна. Особенно большая волна, настолько большой не ждали. Только вопрос Алисы навел меня на мысль о ее природе. Но там этого, конечно, никто не знал и не ждал волны такой силы. Обслуга посадочной площадки не получила приказ о выполнении мер безопасности... – Макс пожал плечами. – Материка не стало. Каменный Язык, второй мегаполис, оставшийся единственным, пережил несколько лет зимы только за счет синтетической пищи и подледной добычи... да всего, что требовалось и было возможно доставать из воды. Уцелевших оккупантов Сопротивление до самой весны резало всюду, где находило, а искать они умели. Находившихся на орбите тоже достали. Выжившие были заключены пожизненно. Как и все, кто от них родился и обнаружил способности к магии. Когда весна наконец пришла, объявили Выравнивание Крови. Все, пережившие оккупацию, оказались равны в правах и заняли следующую социальную ступень после правящих семей. Вне зависимости от крови, расы и истории появления на планете как их самих, так и их предков. Для поражения в правах нашлись другие основания.

   – Импланты и иные образования искусственного происхождения, обеспечивающие жизнеспособность или социальность, – кивнула я.

   – На четверть от общего жизненного балла или более, – подтвердил Макс.

   – Не понял? – как-то очень попросту высказался Дейвин.

   Я повернулась к нему.

   – Да ничего сложного, мастер. Вот представь, что твой гвардеец неудачно встретил ящера и остался без одной руки и без одной ноги.

   – Это тяжело, – согласился граф. – Но он может быть хранителем огня, может торговать, может прясть, наконец.

   – А теперь представь, что у него еще выпадают зубы. Не все. Примерно один из трех.

   – Это совсем скверно, – покачал головой Дейвин, – но и в этом случае не все потеряно.

   – Да, – согласилась я. – Но если в один далеко не прекрасный день в его дверь постучат и скажут: "Освобождай дом для следующего, тут люди с руками и ногами жить хотят, и зубов у них, в отличие от тебя, полный комплект", – то потеряно будет все.

   – Почему? – удивился он. – Это же его дом!

   – Потому что условием сохранения дома является наличие рук, ног и зубов. Или хотя бы обеих рук. Или обеих ног. Или всех зубов.

   – Но ведь можно сделать протезы, – возразил он, – это делается даже у нас.

   – Можно, конечно, – усмехнулась я. – Только на протезах будет печать корпорации, а покупать их придется в кредит, потому что работа, доступная инвалиду, стоит мало. Когда дают кредит таких размеров, работу предоставляет кредитор, и в его интересах удержать работника в роли своей собственности подольше. Для этого можно довесить к протезу обслуживание, к обслуживанию – жилье, к жилью – обслуживание жилья...

   – Понятно, – прервал он меня.

   – Не-ет, – улыбнулась я. – Еще не до конца. Так же, в долг, можно принимать роды. Или предлагать отказаться от ребенка сразу после рождения в оплату медицинских услуг.

   – Что же в этом такого? – удивился он. – У нас многие тоже отдают детей Академии, чтобы они выросли образованными и воспитанными и прожили хорошую жизнь.

   – Академия тем и отличается от корпораций, что не делает детям, например, операций на глазах, приспосабливая их для работы при нетипичном освещении и обрекая на жизнь в специальных очках за пределами рабочей комнаты. И нейрошунты для связи с расчетным модулем транспортного средства Академия своим воспитанникам не ставит. В отличие от корпораций, а они все – собственность членов правящих домов.

   Дейвин посмотрел мне в глаза без улыбки:

   – А я-то думал, это ранение...

   – Отчасти, – согласилась я. – Теперь я навсегда уродец. Мне ампутировали самолет. – И неожиданно для себя разрыдалась.

   Минуты три он смотрел на меня, потом сказал:

   – Недомаг Медуница, а иди-ка спать. Нам с мастером Асани есть о чем поговорить, а у тебя, если помнишь, завтра вместе со всем подразделением день в суде, вы свидетели обвинения.

   – Есть отбой, – ответила я, утираясь ладошкой. – Разреши ставить портал?

   – Я поставлю, – ответил он.

   И действительно поставил. Зачем-то с рамкой из конфет в разноцветных фантиках. Зато прямо к дверям нашего подразделения.

   Марина, вернувшись из-за звезд, полторы недели потратила на восстановление пошатнувшегося домашнего хозяйства и около трех недель убила на наведение порядка в делах «Света в окне». После этого неделю отбивалась от ушлых ребят, защищавших «Школу предназначения женщины», объясняя им, что поскольку процесс идет по нормам края, правозащитникам в нем делать нечего. В день суда они наконец-то отстали, и Марина устроила себе небольшой выходной с кофе, плюшками и фильмом. Средневековье во всех его исторических реалиях ей за полгода порядком встало поперек горла, а киберпанка с мистикой хватало и на улицах, так что смотрела она, для разнообразия, новый фильм по рассказам Честертона, выпущенный Московией в прокат совместно с Украиной. И отдыхала душой и телом. За эти полгода с нее сошло четыре кило отнюдь не лишнего и даже не запасного живого веса, что при ее небольшом росте и неюном возрасте могло икнуться только так. Следуя предписаниям врача, Марина налегала на бульончики с выпечкой и отдыхала, пока было время. Письмо бывшего мужа не застало ее врасплох, так что она успела допить кофе и поставить поближе пепельницу перед тем, как открывать видеовстречу в хэнгауте.

   – Ну привет, путешественница. Или уже прямо приключенка?

   – Ох, Левка, да какие там приключения, одни происшествия. Здравствуй.

   – Что тебя там полгода держало? Не роман?

   – Левка, ты безнадежен. Я ехала туда работать. Работать, понимаешь?

   – Мариша, ну брось, свои же люди, все понимаем. Красивые яркие мужики, антуражная обстановка...

   – Угу. Печное отопление, свечное освещение, рыбная диета и говорящие грызуны ростом с овчарку, сигающие по коридорам с утра до ночи. Они там вместо слуг. А летом за каждым непроверенным углом появились еще и ящерицы размером с садовую скамейку. Некоторые с крыльями.

   – Никакой в тебе романтики, Лейшина, – вздохнул ее собеседник.

   – Вот тут ты неправ, дорогой, романтики там было с верхом и через край, только не той, которую ты нафантазировал.

   – Так, – усмехнулся Лев. – Ну тогда делись своей романтикой, если я такой недогадливый.

   – Ага, а ты скажешь, что я скучная и синий чулок, мы это пятьсот раз проходили.

   – А потому что ты не приезжаешь и не приезжаешь, а я жду и жду. Марина, я серьезно. Мне по большому счету все равно, с кем и как протекает твоя личная жизнь, если она протекает не со мной, но я хочу, чтобы ты помнила, что я тебя жду. И буду ждать еще долго.

   – Лев... – поморщилась женщина, – ну ведь это мы тоже уже проходили. Два раза. Второй в семнадцатом году. Нас хватило на полгода. Давай не начинай. Хочешь слушать про то, как я съездила, так слушай. Не хочешь, так я кино пойду смотреть.

   – Хочу, конечно. Я про твою жизнь все хочу знать, что расскажешь и покажешь.

   – Своя, что ли, скучная? С госконтрактом-то? – хмыкнула Марина, закуривая.

   – Язва, – определил ее собеседник. – Рассказывай давай.

   – Так ты слушай, а не провоцируй меня, – фыркнула женщина.

   – Толку тебя провоцировать, ты все равно не ведешься, – немного напоказ вздохнул мужчина. – Я между прочим уже слушаю, а ты все еще ничего не рассказываешь.

   – Так я уже начинаю. Что такое брегонское право ты, конечно, не в курсе, потому что никогда не знал. А мне вот пришлось вспоминать, причем экстренно. В общем, феодализм у них очень относительный и сильно разбавленный общинным строем. В классическом брегонском праве частной собственности на землю было мало, в основном свободные куски раздавали тем, кто не мог удержаться в общине, но был достаточно долбанутым, чтобы удержать свое от посягательств. Естественно, стремные наделы получали отморозки, а лучшие занимали большие и стабильные семьи. У саалан все банальнее. В семье или есть маг, и тогда у семьи есть земля, или в семье нет мага, и тогда земля у семьи есть до первых неприятностей. А не стремных территорий у них нет. И поскольку маги бывают разной степени крутости, вопрос надо ставить немного не так.

   – А как, Мариша? – Лев сидел, обхватив кулак ладонью и уперев подбородок в эту конструкцию, и явно интересовался рассказом.

   – А вот как, Лева: сколько семей есть у этого конкретного мага. То есть сколько людей он может поселить на земле, которую способен контролировать. И все, кого он селит на своей земле, ему в каком-то смысле родные. Его семья.

   – Что-то вроде шотландских и ирландских кланов?

   – Насколько я поняла, да. Слушай дальше. Кроме благородных, то есть крутых и совсем крутых магов, есть полублагородные, их называют "мелкие маги", они подчинены магам по трудовому договору. В отличие от благородных, эти не сдают экзамен и не подтверждают свои способности. Но и земли им не положено.

   – Кому сдают экзамен? Королю?

   – А вот тут, дорогой, и начинается разница с брегонским правом. Экзамен сдают Академии. То есть церкви, которая у них основная обучающая организация. Она же и контролирует поведение магической знати. Если кто-то из них зарывается и начинает обращаться со своими людьми как полный подонок, люди жалуются именно в Академию. Магам Академии не положено иметь ни семьи, ни собственности. Все, что у них есть, им дает церковь. Точнее, тот замок, – по-нашему, монастырь, – к которому они приписаны. Вся плата за работу магов Академии в конце концов поступает в главный город Академии, Исюрмер, и из него распределяется по монастырям. То есть по замкам Академии.

   – Марина, притормози. У них, что ли, две вертикали власти?

   – Лев, ты чем слушаешь? Нет у них никакой вертикали власти. Ни одной. Общество абсолютно плоское, как блин! Нет, как тарелка супа даже.

   – Милая, ты обедала? У тебя какие-то гастрономические ассоциации...

   – Так, я поняла, ты заскучал. Давай расскажу о том, что тебе точно интересно: у них десять форм брачного договора. Лев? Левка, ты меня слышишь вообще?

   – Да, слышу. Просто ты меня очень удивила.

   – Тьфу ты пропасть, я уж думала, связь повисла.

   – Нет-нет, я здесь и слушаю. Только немного, кхм, обомлел. Десять форм брачного договора, да. Ты продолжай, мне правда интересно.

   – Ну да, десять, – Лейшина пожала плечами. – Самый понятный – договор между партнерами равного разряда и имущества. Брак двух магов или там двух мелких магов, или двух людей простого сословия, то есть смертных. Немного более сложный для понимания – неравный брак. Это когда кто-то из двоих располагает меньшим имуществом и при этом менее одарен, не очень способен продвинуться в жизни.

   – Кто-то из двоих? Не женщина?

   – Лев, у них равноправие. И семьсот лет контрацептивных практик, одобряемых церковью.

   – Марина, но какое же это равноправие, когда один менее обеспечен?

   – Нормальное. Кому-то и на хозяйстве надо быть. И они не по форме, как ты говаривал, разъема это определяют, а вот как раз по имущественному признаку на входе в брак. Слушай дальше. Третья форма брачного договора – это договор по любви без взаимных притязаний на имущество. При этом детей обеспечивает, ты только там прочно сядь, инициатор зачатия.

   – Ну как всегда, мужики попали... – махнул рукой Лев.

   – Ну почему же только мужики, – усмехнулась Марина. – Вот если брать наш с тобой случай и рассматривать по их законам, то Сашку должен был бы обеспечивать ты, а если брать мой случай с Виктором, то Ривку должна была бы растить я на собственные деньги. Брак там, не брак... я хотела ребенка, мне им и заниматься. А самое смешное знаешь что?

   – Давай, рази, – Лев махнул рукой и тоже закурил.

   – В случае Сашки ты при разводе должен был бы мне выплачивать компенсацию за репродуктивный труд – вынашивание и роды. А в случае Ривки меня обязали бы точно так же компенсировать Вите за зачатие. Лев, попей водички, ты дымом поперхнулся.

   – Немудрено тут поперхнуться... – просипел мужчина. – Ладно, давай дальше.

   – Дальше брак по согласию, с целью удовлетворения физиологических потребностей, – с невозмутимой миной сообщила Лейшина. – При этом муж и жена не проживают под одной крышей, просто они постоянные партнеры. Но это брак. Дети в этом браке могут быть, могут не быть, могут от этого партнера, могут от других. И еще один похожий вид брака, так называемый дебютный. В этом случае один партнер всегда сильно старше, и цель брака – образование молодого партнера как супруга и как вообще личности.

   – Зачем? – изумился Лев.

   Марина пожала плечами.

   – Ну, кому-то из зрелых людей такое нравится. А молодежь часто бывает стеснительной. Такие без поддержки значимого старшего с места сдвигаются крайне неохотно, вспомни хоть меня. Хотя лучше не вспоминай, ну тебя, поехали дальше. Отдельный вид брачного договора – брак с целью зачатия и рождения ребенка. Он расторгается через пятьдесят дней после родов, один получает ребенка, второй компенсацию – и все расходятся довольные. Можно, конечно, и без брака, но тогда ребенок не имеет права упоминать имя отца или матери, даже если знает его, а это не всем и не всегда удобно. Признать ребенка когда-нибудь потом, кстати, нельзя. Связь даже с родным чадом при непризнанном вовремя родительстве устанавливается только через усыновление по взаимному согласию всех сторон. Кстати, именно на этот вид брака надеялись те, кто воровал девчонок с Земли. Пока их там нашли, некоторые успели замужем побывать не по разу. Ну и родить, соответственно. И детей этих им теперь не видать как своих ушей.

   – Кошмар вообще, – Лев качнул головой в кадре. – Не представляю, как так можно.

   – А тут в бордели продавать лучше, что ли? – фыркнула Марина. – Лучше давай еще расскажу. Про виды брака, в которых супружество не предполагает половой связи.

   – Что?? – мужчина по другую сторону монитора нервно поправил очки. – Марина, это вообще как?

   – Ну вот так, – Лейшина небрежно повела плечом. – Долговой брак, например. Одна у другой взяла денег в долг и не отдает. Другая берет в дом мужа первой и держит при себе до возврата долга. На это время оформляется брачный союз, чтобы мужик не считался пленником или рабом. Разумеется, если он хочет спать с новой временной женой, и она не против, ну или наоборот, то им никто не запретит, но это брачным договором не предусмотрено, и они по факту любовники, а не супруги, когда встречаются в постели.

   – Да, непросто...

   – Держись, Лев, дальше будет проще. Дорожный брак, на время служебного контракта, путешествия или воинской службы. Это похоже на привычный нам брачный договор, только он может заключаться и между партнерами одного пола. В нем секс тоже не главное, а главное, чтобы бюджет велся адекватно и вещи не терялись и не портились.

   – Проще ей... – вздохнул Лев.

   – А чего тут сложного, Лева? – Марина приподняла брови и потянула из пачки сигарету.

   – Давай дальше, – махнул он рукой.

   – Дальше все совсем просто, – обнадежила она, прикуривая. – Торговый брак. По сути это не брак, а слияние компаний или активов. Такой Поле предлагали, но она предпочла усыновить преемника и передала дело так. Он тоже возможен и с мужчиной, и с женщиной. Патентный брак не равен торговому и предназначен для защиты прав на интеллектуальную собственность. Это... ну... вот если бы Джобс и Возняк поженились так, когда Эпл делали, с делением прав на продукт можно было разобраться очень просто. Так женятся, когда не хотят, чтобы секреты разработок уходили на сторону. В этом случае люди тоже постель не делят, но имеют право не просто знакомиться с любовниками и супругами мужа или жены, – это право есть в любом браке до развода, – а контролировать их жизнь в той же степени, что и жизнь партнера. Следующий брак земельный. Он совсем простой, как наши династические и аристократические, за исключением того, что в нем супружеского секса нет, а вместо него есть обязательство присутствовать на приемах и при дворе вместе. Так женятся только соседи. Обычно это делается для совместной защиты владений.

   – От других соседей? – предположил Лев.

   – Знаешь, нет, – усмехнулась Марина, – как правило, от ящеров. И еще у них там водятся сумасшедшие эльфы-садисты, вот от них тоже. Очередной брак – представительский. Так люди женятся для того, чтобы получить партнера, представляющего твои интересы там, где ты сам не особенно хочешь появляться. На наши деньги это как если бы ты женился на своей адвокатессе, которая твои американские дела ведет, а сам вел какую-то часть ее дел в Польше. И последний вид брака – компенсационный. Такой брак заключается, когда... а, вот! Вспомнила пример, на котором мне объясняли. Мальчишку с Земли украли в рабы туда, за звезды. Потом его нашли, он указал на исполнителя, а исполнитель на заказчика. Следствие, суд. Исполнитель откупился живыми деньгами сразу, остался без штанов и ушел счастливый. А вот заказчику вменили счет к оплате ущерба – а взять с него нечего. По экспертизе выяснилось, что платить он может, но очень понемногу. А счет ему выкатили такой, что он до скончания своих дней выплачивал бы по три копейки в месяц. Истца на ответчике женили по суду, и теперь он распоряжается всем имуществом супруга в своих интересах, обеспечивая тому только минимальное покрытие нужд. Такой договор ренты навыворот.

   Лев немного слишком сокрушенно глянул на часы.

   – Марина, с тобой, как всегда, очень интересно, час пролетел, как пять минут... Нет, не извиняйся. Просто скажи мне, где тут романтика-то? Это, видимо, совсем не моя мелодрама...

   – А романтика, Левка, в том, что нам теперь предстоит скрестить ежа с ужом и всю эту красоту объединить с имеющимся семейным законодательством. А также с имущественным и уголовным. А еще они детей часто сами не воспитывают, и передача на воспитание – отдельная категория договоров.

   – Мариша... я с удовольствием просидел бы с тобой до вечера, только вечер уже почти наступил, и мои планы сейчас начнут уже не гореть, а прямо пылать. Ты прости, продолжим при случае, я побежал, пока.

   Посмотрев в погасший экран, Лейшина улыбнулась с тихим ехидством и сказала тихонько: "То-то же!" Потом сняла наушники и, открыв новостную ленту, начала смотреть репортажи из зала суда. Лев, как и всегда, стоило ей рассказать о своих делах примерно на треть, нашел повод ретироваться. Да оно и понятно. Как же правоверному иудею признать, что жена не согласна быть только его ребром? Как согласиться с тем, что она в своей сфере, как ей ни сокращай возможности, значит уже больше, чем бывший муж в своей? А особенно учитывая, что он за свои деньги, которых у него в разы больше, чем у нее когда-нибудь может быть, этой известности уже не купит, хоть убейся.

   В первый раз, в их юности, его хватило на пять лет. Потом были еще три года воскресного отцовства вперемешку с отчаянными попытками сделать все даже не как было, а как надо. Когда она вышла замуж второй раз, Лев ждал ее развода, как кот ждет мышь у норы, ловя каждый признак неблагополучия. Мама так ей и сказала – "сглазил тебе брак". Марина и сама понимала это, и второй раз закрыла вопрос после второго его визита с розами сюда, на Некрасова. Он стал аккуратнее, но попыток не прекращал, так и не усвоив, что изменений не будет. Потом началось Вторжение, и она, срочно выскочив замуж на полгода почти фиктивно, выпихивала из края и Леву с сыном, и второго мужа Витю с дочерью, продавая им эту идею как их собственную. Успела... А сама осталась – сперва с мамой вдвоем, потом в опустевшей квартире. Своего третьего она тоже успела эвакуировать, но уже зимой девятнадцатого года. В Минск. В благодарность за то, что прикрыл ее своей спиной от продолжения этих странных игр, съевших уйму времени и сил в самый неподходящий момент. В маминой комнате так и остался хламовник, и первичные отложения в нем как раз последствия старческого скопидомства. Отчасти именно оно спасло Марину в зиму после аварии. К тому времени мама была уже два года как на кладбище. В семнадцатом году, сразу после похорон, Лев сказал "приезжай", и она приехала, не устояла. Полугода хватило, чтобы понять: ехала зря. И она вернулась домой, в Питер, несмотря на саалан. Хорошо хоть без третьего чада в пузе. Все его "люблю и жду" не отменяли наличия пары или тройки необременительных романов, заменявшихся по мере устаревания отношений, и красивых страданий любовницам по поводу друг друга и ее жестокой, которая никак не едет, когда он ждет. Саалан со своими четырьмя-пятью актуальными браками пучком, в том числе однополыми, казались Марине по сравнению с бывшим мужем кристально честными с собой и с партнерами. Как любой ревнивец, Лев ревновал не к возможным конкурентам, а к собственному бессилию стать тем, кто может удержать Марину. Слишком умная для него, слишком упрямая и честная, она не подходила на роль карманной бессловесной жены-девочки, и именно это было причиной, по которой он никак не мог ее забыть. Ведь ее не удалось связать ни ребенком, ни другими обязательствами, ни просьбами и требованиями старших членов семьи. Она упорно строила себе публичную репутацию. И построила.

   И кстати, ей было уже не до его притязаний. Суд над руководством "Школы предназначения женщины" предполагал публичное появление Алисы в новом статусе заместителя командира подразделения Охотников. И предвещал новые шевеления прессы по этому поводу.

   Боялась Лейшина совершенно напрасно: история с сектантами потерялась на фоне другого события. Еще в августе наблюдатели от ООН заявили, что империя увеличивает размер контингента в крае. В течение месяца выяснилось, что новоприбывшие – не контингент, а опытные капитаны Аль Ас Саалан, пришедшие проходить курс по судовождению в Новом мире. А к концу сентября обнаружилось, что теорию и практику прибывшие будут изучать одновременно, во время большого морского похода с инструкторами из моряков Земли. Как раз тогда парусная эскадра отправилась из Баренцева моря мимо Норвегии сопровождать китов на зимовку в теплые воды. А дежурство у морских млекопитающих приняли люди. Начинался ноябрь, путь был пройден, киты устраивались в Атлантике на привычных им местах, а саалан планировали круговой маршрут и очередность прохождения судов в порт для пополнения запасов воды и продовольствия и отдыха команды. Новостные ленты пестрели репортажами с фотографиями китовых хвостов и спин с гербовыми четырехлучевыми звездами Аль Ас Саалан. В комментариях было сплошное мимими. Кто-то из капитанов объяснял в видеокамеру, что метки наносились совершенно не болезненным методом и предлагал сделать этим же методом любой рисунок на руке или шее спрашивающего, а тот татуировку не хотел.

   Саалан старательно и очень успешно зарабатывали приличное лицо в глазах мировой общественности, заодно отмывая репутацию Унриаля да Шайни. Лицо империи получалось странным: совокупный портрет сааланца теперь выглядел не менее загадочно, чем раньше, но новые загадки оказались совсем иного содержания. Грозные захватчики без чести и совести оказались на поверку чуть ли не веганами с избыточным чувством экологической ответственности. Прежние черты, проглядывающие через новый облик, мог разглядеть только очень внимательный взгляд. В одном интервью Эгерт выловил ответ на вопрос, казалось бы, незначительный и не относящийся к теме. Интервью было о подготовке учебного курса для сааланских моряков. Кто-то спросил Келаха да Атея, не знает ли он, почему Димитри да Гридах на брифинге сказал, что Гутлейф Лангсеф, первый помощник торгового атташе Норвегии, очень неплохой купец, если торговых дел с ним не вел никто из саалан. Эгерт уже подозревал, что с точки зрения уроженцев империи Белого Ветра купец и гражданский шпион – одна и та же профессия, и вот, получил подтверждение. Капитан да Атей ответил журналисту, что все присутствовавшие на борту "Цветка рассвета" прекрасно видели, что гость делает и зачем пришел, и с самой первой минуты обращались к нему, как к глазам и ушам Харальда Пятого. Теперь вопрос о позиции саалан на Земле был ясен для Эгерта. Будь журналист в курсе некоторых событий, случившихся как раз тогда, картина виделась бы еще яснее, но эти данные империя хранила в секрете даже от чиновников края из местных, пока могла. И делать это было даже сложнее, чем прятать мускус в платке, только таланты собратьев по разуму и позволили провернуть намеченное почти успешно.

   Это были не события, а полноразмерный скандал, только под ковром. Везение Айдиша, сопутствующее всем да Шайни, в этот раз состояло в том, что его оппоненты были заинтересованы разобрать ситуацию без вынесения на публику не меньше, чем он сам. Речь шла о подростках, допущенных к получению специалитета саалан. Империя требовала для них гражданства метрополии, земляне упирали на право на семью, имя, национальность и самостоятельный выбор принадлежности. А попутно выдвигали предположения, что воспитанникам интерната в Приозерске внушают идею о переезде за звезды не просто так. Высказывались даже мнения, что психологическая обработка подростков – только продолжение политики первого наместника, но в более изящной форме. Особенно чиновницы возбудились, когда узнали, что с сентября интернат работает без психолога. Айдишу прямо сказали, что это никакой не допуск, а отбор. И еще добавили, что теперь стало ясно, почему интернат взял в штат психолога с судимостью: на действительно свободного специалиста давить не получилось бы. Айдиш вытерпел все это молча и даже с улыбкой. Сплошную проверку учреждения, начавшуюся, как будто специально, в День учителя, он продержался, сцепив зубы. Особый класс, состоящий уже из десяти человек, весь месяц проверки вместо обучения Искусству зубрил оптику и физику волн. В свободные часы физик читал этой десятке еще и лекции по астрономии. Вечерами, после отъезда проверяющих, воспитатели уговаривали юных недомагов потерпеть и переждать, пока схлынет нездоровый ажиотаж, и главное – никак не показывать свои возможности комиссии. Но все было напрасно. Интернату навязали нового психолога. Айдиш, изучая послужной список из трех строчек и личное дело: не был, не привлекался, не состоял, не участвовал, – с трудом удерживался от брани, тер нос и уши и допивал второй графин воды. Разумеется, на уровень Полины Юрьевны этот юноша не тянул даже в перспективе, но это была только половина проблем. Меньшая. Айдиш всем своим чутьем мага предвидел от этого подарка чиновников крупные неприятности, но возразить ему было нечего. По крайней мере пока.