Текст книги "У свободы цвет неба (СИ)"
Автор книги: Эгерт Аусиньш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 65 страниц)
– Ноябрь... Опять ноябрь... – поежилась, перехватила сумку поудобнее и переступила на камнях мостовой.
Князь тихо вздохнул и принялся ставить портал. На октябрь он бы еще согласился, листопад в столице и правда прошел рановато, но до ноябрьских заморозков было еще честных пять седьмиц.
В своем городском особняке, доверив маркиза да Шайни попечению своего лекаря, он собрал всех остальных за ужином.
– Вот мы и прибыли в Исанис, – сказал он. – Не без приключений, но все же благополучно. Я рад этому. Мы ужинаем за одним столом последний раз, до конца суда такой возможности больше не будет, и неизвестно, будет ли она потом. Завтра мы с вами расстанемся и вновь окажемся по разные стороны черты. Я хотел бы, чтобы вы запомнили этот год как время нашей дружбы, и надеюсь, что память обо всем добром, что было между нами, поможет нам выбрать самые правильные слова и найти лучшие решения для наших непростых обстоятельств. В любом случае я желаю нам всем остаться в живых и сохранить доброе имя.
Трапеза получилась довольно тихой. Молчала, против обыкновения, даже Алиса. Изредка кто-то ронял фразу, кто-то отвечал, но все постоянно ловили взгляды друг друга и пытались улыбаться. Получалось не очень хорошо – все устали, и завтра предстоял хлопотный день, но ценны были сами попытки.
Утром Димитри вызвал в свой дом императорскую гвардию и передал участников процесса под защиту императора. Марине, Полине, Алисе и маркизу да Шайни дали собраться без лишней спешки и позавтракать, а потом предложили ехать в загородный дворец императора. С Димитри, как он и обещал, остались только Стас и Макс.
Выйдя на крыльцо дома князя, Марина увидела крытую повозку, напоминающую странный гриб с овальной шляпкой. Крыша ее была значительно больше основания, и запряженные в повозку четыре квама тоже прятались под ней.
– От дождя, что ли? – спросила Марина пространство. Ради тренировки – на сааланике.
– Нет, мона, – ответила ей немолодая женщина в гвардейской форме и при мече. – От того же, от чего и мы при вас. От ящеров.
Гвардейцы заняли места, ближние к краю, сдвинув своих подопечных на середину повозки, и экипаж тронулся. Проезжая по городу, Марина продолжала разглядывать улицы. Алиса пыталась смотреть то на нее, то на Полину, безразлично наблюдающую сперва камни тротуара, затем обочину с высохшей и поблекшей растительностью, в которой запутались листья, потерявшие цвет, затем какие-то голые и мокрые кусты. Потом дорога кончилась, и им предложили войти в дом. Он оказался огромной загородной усадьбой, окруженной парком, по которому экипаж и подъехал к крыльцу. В нижнем холле их ждали четверо.
Маркиза подхватила под руку дама, комплекцией схожая с Асаной да Сиалан. Во вторую руку она взяла багаж Унриаля и, на ходу кивнув остальным, повела его вверх по лестнице.
К Алисе подошла женщина средних лет с несколько лошадиным лицом, представилась: "Я мона Мейра" – и предложила ей выбрать себе сайни. Алиса, оглядевшись, присела на корточки и к ней побежали сразу пятеро.
– Ты мистрис Марина? – спросил Лейшину высокий красавец с шикарной светло-русой косой. Она кивнула.
– А я энц Гайям, твой провожатый, спутник... и кто захочешь, – он ослепительно улыбнулся. – Будем знакомы. Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Я буду заботиться о тебе до окончания суда по велению государя, а дальше посмотрим.
Она еще услышала, что охрану Полины зовут энц Жехар, и успела понять, что их комнаты рядом. Потом ей пришлось поспешить за Гайямом, потому что шагал он довольно шустро, а ступеньки были рассчитаны на сааланский рост. Только добравшись до конца второго лестничного пролета, она заметила, что с ними рядом бежит сайни и очень недовольно что-то говорит Гайяму, а тот виновато кивает.
Апартаменты оказались огромными, Марина никогда, ни в одной своей поездке не жила в настолько шикарном номере. Он состоял из спальни, кабинета, туалета, отделанного, как игрушка, роскошной ванной комнаты и гардеробной. Осматривая всю эту красоту, Марина пожалела, что на круглых рейках нечего развесить, и комната выглядит пустой. Потом поблагодарила провожатого и начала раскладывать документы по столу. Времени на подготовку речи осталось совсем немного.
Эгерт не стал даже пытаться пробиться в экспедицию прессы за звезды. Тому было множество причин, начиная с отсутствия нужных инструментов, в числе которых первым называли навык ручного стенографирования. Съемка на пленочный аппарат без вспышки тоже не входила в число его любимых занятий, так что он решил остаться в границах Озерного края и ограничиться сбором сведений на месте и присутствием на всех брифингах и конференциях, посвященных вопросам новостей из Большого Саалан.
На начало первой декады февраля две тысячи двадцать восьмого года ситуация выглядела вот как.
Димитри да Гридах, судя по справкам, полученным журналистами, вез в столицу империи целый список документов. Первым пунктом этого списка было заключение врача о состоянии здоровья Унриаля да Шайни. Кроме лечащего врача первого наместника, такие же заключения предоставили главный нарколог Приозерска и психиатр-эксперт. Оба утверждали, что на данный момент пациент стабилен, уверенно ориентируется в своих обстоятельствах, реагирует адекватно и совершенно точно дееспособен. Терапевт так уверен не был, и все, им написанное, сводилось к рекомендации "рядом с пациентом дышать осторожно, чтобы не упал".
Вторым пунктом этого же списка было заключение комиссии Росатома о состоянии реактора. К нему прилагались заключения Хайшен и специалистов Академии о состоянии Зоны. Справка Росатома содержала предупреждения о высокой вероятности выхода реакторов такого типа из штатного режима работы в условиях возникновения рядом с ними электромагнитных, волновых и еще ряда аномалий. Перечень их вполне описывал то, что саалан называли магией или Искусством.
Третьим пунктом списка шли документы об Эрмитаже. Открывало пакет письмо уцелевших сотрудников о состоянии здания. К нему была приложена справка об истории музея и его коллекций. Димитри озаботился получить у дипломатов Московии заключение о том, как пожар в архитектурном и историческом памятнике повлиял на репутацию края. Мнение москвичей было неутешительным для него, как для наместника, и еще менее радостным для Унриаля да Шайни, которому предстояло отвечать за это на суде.
Также наместник вез с собой на процесс справку Хельсинкской группы о соответствии правоприменительных практик саалан в Озерном крае основным документам международного права Земли и конституции Санкт-Петербургской Республики, которую забыли отменить. Из документа было совершенно ясно, что право саалан и земное право находятся в разных плоскостях и между собой они все еще не соотносимы, несмотря на все усилия группы юристов, работавшей над вопросом с мая. Кроме справки, у наместника на руках был доклад обоих его заместителей о состоянии дел с инородной фауной в крае, обращение генерала Улаева с приложенными к нему копиями приговоров фигурантов дела о "Ключике" и историческая справка по истории края за двадцатый век.
Под этими документами Академию Аль Ас Саалан можно было похоронить надежнее, чем под каменными плитами. И разговор с императором об этом состоялся всего декаду назад, во время его визита в край. Димитри знал, что новые земли империи за звездами – его головная боль еще на много лет. При удачном развитии событий, разумеется. При неудаче он получал именно то, чего так хотел в начале своей миссии в Новом мире: освобождение от заботы об этой земле и возможность вернуться на Ддайг. И он не мог не понимать, что молодой да Шайни очень удобная фигура для публичного возложения всей вины за произошедшее и что вопрос сделки с Академией возникнет в любом случае. В положении Димитри да Гридаха было логично предположить, что его поставят перед выбором, кем пожертвовать – Алисой или Унрио. Также он наверняка остерегался шпионов или убийц, отправленных за жизнью молодого маркиза да Шайни, ведь убрав его до начала процесса можно было бы хотя бы часть проблем вменить в вину самому князю. И тогда из лица, обеспечивающего явку свидетелей с Земли, он превратится в одного из подозреваемых. Желающие увидеть его на дознании снова в столице еще были. Он знал, что Академия не будет Академией, если не попытается отыграть хотя бы контроль над Озерным краем обратно. Да, после всего. И планировал, по возможности, связать им руки так, чтобы они ему больше не мешали.
Дознаватель Святой стражи, настоятельница монастыря Белых Магнолий Хайшен, пробыв в крае полгода, лично наблюдала пик развития коллизии между администрацией империи и Сопротивлением. Она получила итог расследования графа да Айгита о подлогах в виде доклада, адресованного ей, как дознавателю. О проваленных исследованиях культуры и обычаев края она составила доклад сама. Как и о ночном сентябрьском шторме, погубившем восемь магов только у нее на глазах. Природу этого явления ей показали исчерпывающе подробно. Про полтора миллиона мертвых за три года не пошутили, это она проверила. О еще шести миллионах погибших, унесенных тем же серым ветром только в границах края, она навела справки сама. Как выглядит предельный прозелитизм, она прочитала в исторических документах Нового мира и законспектировала прочитанное для магистра Академии.
Кроме этого всего, она везла магистру печальное предвидение: или Академия решается на реформу по собственной инициативе, или серый ветер, плясавший на ее глазах по всему краю, саалан получат и у себя, причем создадут его своими руками. И первый шаг к необходимым изменениям – это честный и открытый процесс по преступлениям за звездами. Всю бессмысленность этих слов она понимала и сама, но промолчать считала недостойным. Она шла спасать будущее Академии и хотела говорить с магистром до начала процесса.
Она понимала, что вопрос можно решить и иначе, просто казнив обеих женщин, вставших во главе Сопротивления. Эту перспективу досточтимая Хайшен видела как свой проигрыш. Как и казнь младшего да Шайни, несмотря на все дурное, что она думала про его деда. Ей совершенно не нужен был на родной земле прецедент, показывающий, что формальный виновный при необходимости вполне заменяет реального и в мясорубку можно пихать любого, кого не жалко. С этого места возврата для Аль Ас Саалан уже не было бы, как не оказалось его для Нового мира.
Маркиз да Шайни ехал домой умирать и надеялся только на то, что это будет быстро. Он понимал, что всем, начиная с деда и матери и заканчивая магистром Академии, выгоднее пожертвовать им. Он, наверное, совершенно не был бы удивлен, почувствовав после обеда недомогание, переходящее в смертельное изнеможение и прерывающее вздох. Мертвым он для всех участников процесса становился еще удобнее, чем живым – кроме, может быть, князя Димитри. Но Унриаль да Шайни был аристократом и хотел выжить достойно или умереть красиво, понимая, что любой из этих исходов – это крупная пакость родне и Академии с его стороны. В удачном случае его ждала смертная казнь через повешение. Варианты, впрочем, были. Приговором могли стать расстрел в крае или отсечение головы на Рыбном рынке Исаниса.
Алиса Медуница везла с собой немного одежды, конспекты по основам сааланской магии, два учебника математики, один учебник физики и надежду выжить и донести суду свою позицию, такую же простую, как она сама. Позиция сводилась к идее "незачем лезть куда не знаешь, когда тебя об этом не просили". Самым плохим исходом для нее могла бы стать смертная казнь через четвертование. Но о ней она не думала, потому что граф да Айгит велел ей прочитать чертову уйму всего до суда и обещал после слушаний проверить понимание прочитанного.
Полина Юрьевна Бауэр всегда была очень скрытной дамой, и Эгерт не мог себе даже представить, что именно она взяла с собой. Гораздо позже того февраля он узнал это. В ее багаже, не считая необходимых в путешествии вещей и принадлежностей и горсти довольно бессмысленных мелочей, прихваченных на всякий случай, были только старые нунчаки и шесть книг. Две монографии по лютеранскому богословию, двухтомный сборник писем и проповедей одного немецкого священника, казненного фашистами в апреле тысяча девятьсот сорок пятого года, Книга Согласия и Библия. Полина Бауэр ставила себе очень простую цель – добиться реабилитации для всех жертв репрессий. Если повезет, то включая себя. И, если удастся, понятно заявить солидарность мирного крыла Сопротивления с боевым. Вернуться домой живой она не надеялась, справедливо предполагая, что в случае, если ей удастся сделать запланированное, ее, скорее всего, утопят в заливе. То есть скормят тем самым ящерам, за которыми ей так интересно было наблюдать во время всего морского путешествия. И она считала это не самым плохим исходом для себя.
Марина Викторовна Лейшина везла с собой не меньше документов, чем Димитри да Гридах. В ее багаже были оба манифеста: и октябрьский две тысячи восемнадцатого года, авторства Алисы Медуницы, и апрельский две тысячи двадцать седьмого года, авторства Полины Бауэр, – и множество распечаток статей из блога Полины, и книга "От диктатуры к демократии" Джина Шарпа, и "Номенклатура" Восленского, и весь список международных актов ООН о правах человека, включая декларацию о правах коренных народов в полной редакции. Марина Лейшина готовилась защищать неприкосновенность края и восстановление того, что принято называть естественной правовой базой. На ее взгляд, самым скверным итогом процесса могла стать передача края новому наместнику, проводящему политику Академии, и продолжение политики без учетов законов Земли с неизбежным появлением миротворцев в границах края в итоге. Конечно, она хотела видеть живыми всех, с кем работала весь этот год, и даже Унриаля да Шайни, к которому успела привыкнуть за время путешествия, но она была здравой и рассудительной дамой, так что выстроила приоритеты адекватно задаче. Сначала цели, затем доказательства того, что за все случившееся отвечает не один человек, а многие, затем подтверждения успешности Димитри как руководителя и главы края, потом жизнь Полины, затем защита интересов Алисы и только потом все остальные.
Магистр Академии Аль Ас Саалан наверняка готовился к крупным неприятностям. Он уже знал о визите государя с инспекцией в новую колонию. О положении бедного Унрио, не чужого ему мальчика, пусть и не по крови, он тоже слышал. О кошмарных выходках беспокойных мертвецов новой колонии, атакующих магов без всякого руководства некромантов, он узнал относительно недавно, вместе со всеми, получив известие о гибели магов Академии во время схватки с этими мертвыми. Он понимал, что Димитри да Гридах имел все основания быть недовольным: и как наместник, и как честный аристократ, доверяющий оценке Академии, и как маг, наблюдающий работу собратьев по Искусству. Про другой народ, владеющий Искусством, он уже тоже знал, и даже знал, что у князя Димитри есть вассал из этого народа, не считая девушки-мага, из-за которой у него чуть не возник с этим народом спор, но слава Пророку, все вроде бы разрешилось.
В общем, магистр Академии понимал, что он знает настолько меньше необходимого для составления мнения, что можно считать, вообще ничего не знает. Он ждал возвращения Хайшен и ее доклада. Он уже успел решить, что бедный мальчик Унрио в любом случае погиб, так что проще всего оставить на нем всю вину за случившееся и отдать его суду как единственного виновного. Если Хайшен не принесет достаточно доказательств того, что и князь Димитри тоже не был образцом мудрости и осторожности, то следует возместить ему все эти шесть – или девять, по счету злополучной новой колонии – лет труда каким-то достойным предложением и дать наконец вернуться к заботам о Ддайг. А в край направить кого-то поумнее Вейлина и с ним кого-то постарше молодого да Шайни. Магистр Академии очень хотел сохранить пост и знал, что стоит ему сложить полномочия, как родичи Унрио сожрут с костями старого верного друга семьи за ошибочные назначения в край, причем успеют раньше бывших собратьев, а князь Димитри вряд ли станет укрывать его на Кэл-Алар или на Ддайг.
Мнение о позиции магистра Академии Аль Ас Саалан Эгерт вычислил из нескольких неосторожных оговорок магов Святой стражи, с которыми беседовал в феврале, пока в крае собиралась экспедиция прессы за звезды. Еще из этих бесед он понял, что позиции императора Аль Ас Саалан не знает никто из его респондентов. И что вряд ли ее знает кто-либо в империи.
Обозначив позицию и расставив фигуры на доске, Эгерт стал ждать новостей из-за звезд.
Выборы судей длились три дня и показались формальностью всем землянам. Конечно, их, как и прочих участников процесса, спросили, считают ли они коллегию достаточно компетентной и справедливой, чтобы разобраться в их деле. Но Марина была не сильна в физиогномике, а Полина сразу сказала, что принять решения не может, поэтому доверяет мнению участников, более знакомых с этими людьми. Действительно, отвод могли заявить только трое: Димитри да Гридах, Унриаль да Шайни и досточтимая Хайшен. Они хоть знали, кого им прочат в вершители их судеб и в каких отношениях эти судьи с заинтересованными лицами.
А за двое суток до слушаний Полину посетил магистр Академии. Димитри знал об этом и был из-за этого визита страшно зол. Но содержание разговора ему не доложили. Впрочем, знай князь, как кончилась эта беседа, он был бы зол еще больше. Ведь речь шла о вещах, которые князь очень хотел получить первым. Полине обещали молочные реки и пряничные берега за те знания, описания которых магистр нашел в докладах Хайшен об их ноябрьских экспериментах в лаборатории князя. Полина Юрьевна очень вежливо выслушала все предложения и ответила, что покупать это так дорого не обязательно. Ведь все, упомянутое уважаемым посетителем, за звездами уже давно издано, и каждая книга имеет стандартную торговую цену. А потом добавила, что она тут элемент вовсе лишний и упомянутых книг вполне достаточно. Магистр выслушал ответ, тонко улыбнулся, заметил, что скромность такого рода весьма похвальна, но разговор явно имеет смысл продолжить. И с тем отбыл. А подопечным императора предложили собираться в дорогу. Было пора переселяться в Старый дворец, городской замок императора.
22 Две правды
Двадцать первого числа Валентин ковырялся в гараже и застрял до темноты. Собрался было выходить, но услышал снаружи какую-то движуху и остановился у двери. Подумав, тихо закрыл гараж изнутри на ключ. А потом вернулся назад и спустился в яму снова. Дверь в отсеке была хорошая, усиленная, на случай фавнов. Судя по шуму, лучше было переждать, не выходя, а еще лучше – звонить в ветконтроль сразу, но останавливало то, что сам он фавнов снаружи не видел, а паникером прослыть не хотел. Когда снаружи раздалась пальба, Валентин решил, что правильно не стал звонить, потому что фавны оружия не носят, а против вооруженных людей ветконтроль и Охотники не работают, не обучены. И лишь после этого понял, что встрял. Потому что вычислить его мог только недавний гость Айриля, видевший их вместе. А это значило, что полиция решила не искать повод заняться клубом вплотную, а просто сдать их своим прикормленным. И тогда ясно, откуда Тренер взял адрес.
Валентин вздохнул и тихо пошел к оружейному сейфу. Выбивать свое же окно было откровенно жалко, да и палиться очень не хотелось, поэтому капитан мотоклуба "Последние рыцари" стоял с двустволкой в руках рядом с окном и думал. Думал он, пока стекло не разлетелось от выстрела снаружи. Когда это случилось, он вздохнул и сам себе попенял на то, что еще Витыч ему говорил, а он, дурак, не слушал: кроме охотничьего, нужно еще и другое оружие, на людей, и нет, пистолета недостаточно. Гаражи у "рыцарей" были хорошие: кирпичные, отапливаемые, в некоторых, как у капитана клуба, были устроены ремонтные ямы, еще часть оборудовали подъемниками, и довольно многие отсеки были соединены между собой. Валентин, капитан клуба, имел ключи от половины боксов, принадлежащих клубу, но бегать от незваных гостей, как крыса от кошки, ему претило. Зная привычки кавказцев, стрелять даже вторым было плохим вариантом: после этого визитеры могли применять хоть гранаты, если они у них были. А объясняли бы в любом случае, что он начал первым. Нужно было дождаться декларации о намерениях пришедших, а ее могло и не быть: с точки зрения Тренера, байкер подставился еще две недели назад, когда открыл визитеру дверь у Айриля дома. Вызывать своих значило подставить всех окончательно. Звонить сааланскому мальчику, в общем, тоже смысла не было, разве что попрощаться. Около гаражей ходило не меньше семи человек, а может, и десяток.
Валентин подумал, выбрал момент и выстрелил. Из патронов ближе всего были кабаньи, ими он и зарядил. Снаружи послышались матерные вопли. Он качнул головой: значит, не попал. Провел рукой перед окном и, не увидев реакции, осторожно выглянул. Снаружи никого не было видно. Оценив расклад, Валентин решил возвращаться в яму. Все было ясно, как божий день: сейчас пойдут выносить дверь, а у него восемь патронов в "тэшке" и один кабаний во втором стволе. У двери грохнуло, но она не поддалась. Байкер вздохнул, готовясь к неизбежному.
Раздался второй хлопок, потом послышалась придушенная брань и удивленный пацанячий голос, совершенно точно принадлежащий тому, кого там, снаружи, во втором часу ночи, быть никак не могло. А в следующую секунду Айриль да Юн крикнул в выбитое окно гаража:
– Валентин Аркадьевич, ты там?
– Я-то там, – отозвался Валентин. – А ты тут откуда?
– А я услышал шум, решил, что фавнов гоняют, пошел помочь, смотрю, а это вам двери ломают. Вот, я тут. Тебе взрывом дверь заклинило, отойди к стене или глаза прикрой, я сейчас тебя освобожу.
Валентин послушно отвернулся от двери. Сверкнуло так, что гараж, казалось, осветило молнией, потом лязгнуло раз, другой – и снаружи потянуло гарью и холодом.
– Привет! – сказал Айриль, входя. – Звони в полицию, они там снаружи лежат.
– Так и пусть полежат до утра, может? – предложил Валентин.
Айриль поморщился:
– Холодно. Они живые, могут заболеть. Я же сказал, что не хочу убивать. Они живы, только обездвижены.
Дальше были долгие препирательства с кем-то в колл-центре "111", объединяющем полицию, спасателей и скорую, по итогам которых им все-таки обещали наряд. Пока этот наряд ждали, Айриль подновил заклятие, после чего из куртки одного самого борзого полез синтепон, а сама она стала выглядеть так, как будто по ней пару раз проехали колесами, а потом надели снова. Валентин, хмыкнув, пошел запускать кофе-машинку. Он успел сварить кофе себе и Айрилю и наскоро затянуть полиэтиленом и скотчем разбитое окно, когда наконец подъехали стражи порядка. Они не очень поняли проблему, но Айриль был настойчив. Он предъявил разбитое окно и раскуроченную дверь и потребовал оформления материала в отделе. Так что пришлось полиции вызывать еще и автозак, а пока он ехал, Валентин позвонил своему заму Валькирычу и попросил его найти возможность подежурить. Тот, разумеется, сам из Озерков в третьем часу ночи не рванул, а отправил тех, кто жил поближе, и на всякий случай сразу впятером и при оружии. Они появились через полчаса, почти одновременно с автозаком. Оглядев диспозицию и прифигев, получили распоряжения и остались "на хозяйстве", а заодно сфотографировали все произошедшее и описали на своих страницах ВКонтакте. К полудню весь клуб и четверть города знали о случившемся, включая участие Айриля в инциденте.
В Старый дворец из Нового ехали на той же самой повозке, запряженной теми же самыми квамами: два желтых, два зеленых и два розовых. Только вместо гвардейцев на внешних местах сидели их провожатые, уже знакомые по именам. Апартаменты оказались такими же шикарными, только за окнами был другой парк, но и за ним виднелось все то же море. Алиса ерзала на сидении и пыталась поймать взгляд Полины, безучастно смотревшей на обочину, как и по дороге из города. Марина поддерживала разговор, пытаясь разрядить неловкость. Вроде бы получалось.
В этот раз сайни встретили их не в холле, а на галерее, и не тыкались носами в ладони, а вежливо заглядывали в комнаты, шевелили усами и уходили, пока не оставался один, которому понравился запах. Сайни, выбравшего Марину, звали Юц, и это короткое имя почему-то вызвало у нее дополнительную симпатию к говорящему существу, похожему на нутрию. Кто прибежал к Полине, а кто к Алисе, Марина не знала. Их расселили рядом с их охраной, "чтобы легко было позвать, когда нужно", но пройти в комнаты друг к другу мимо этих энцев и мон было невозможно. Марина поняла, что их разделили и общаться без контроля не дадут. Радовало ее только то, что комнаты были на одной галерее, и если кого-то из них решат увести без предупреждения, остальные все-таки будут знать об этом сразу. Ее комната была ближе всех к лестнице, и это настораживало правозащитницу. За следующей дверью поселился энц Гайям, за ним разместили Полину, после нее жил, конечно, энц Жехар, потом Алиса и мона Мейра, а предпоследняя и последняя двери достались маркизу да Шайни и моне Арель, совмещавшей при нем роли охраны и целителя. Впрочем, против общения в холле первого этажа охрана не возражала. Разговор, однако, все равно не клеился. Полина то смотрела в окно, то общалась с выбравшим ее сайни, Чаком, обмениваясь с ним короткими репликами на бытовые темы. Унриаль да Шайни, посидев у камина полчаса, пошел к себе в комнаты, тяжело опираясь на перила. Марина после обеда пыталась обиняками объяснить Алисе, что насчет свободы и безопасности тут все не так просто, как может показаться, но не была уверена, что ей это удалось.
Вечером пришел повидаться Дейвин да Айгит. Он прямо в холле задал Алисе несколько вопросов про инцидент с прыгунами над кораблем, она начала было объяснять что-то про физику потока воздуха, но он остановил ее.
– Лучше запиши мне все это, – сказал он и вручил ей тетрадь, чернильницу и сааланскую каменную ручку, пенну. Пенна выглядела как византийские стеклянные перья, только была выточена из чего-то, похожего на нефрит.
А через час после него заглянул и Димитри. Аристократы весело поздоровались, и Дейвин наконец отстал от Алисы с вопросами.
– Как вы тут? – спросил князь Полину, смотревшую, ради разнообразия, на угли камина.
– Спасибо, все отлично, – ответила она ровно.
– Вас предупредили, что завтра общаться между собой вам уже нельзя? – уточнил он.
– Нет еще, спасибо, что сказал, – Марина очень внимательно посмотрела на Димитри.
– Меня сюда больше тоже не пустят до конца суда, – развел он руками с мягкой улыбкой. – Поэтому я пришел сегодня. И вот еще что. – Он достал из привесной сумки два кожаных кошелька на круговых шнурах и подал Марине один из них. – Это на расходы. Считай компенсацией за консультации в Приозерске. – Другой кошелек князь отправил Полине прямо по воздуху. Она с той же полуулыбкой, от которой Марина начинала уже слегка закипать, позволила кошельку упасть на ее колени. – Твоя зарплата с мая. Я попросил снять со счета, здесь может понадобиться.
– Спасибо, – ответила Полина все так же ровно.
– А зачем бы могло понадобиться? – уточнила Марина.
– Вы свободны в передвижениях по городу, ограничение одно: выходить можно только с охраной, это вопрос вашей безопасности. Слушания начнутся послезавтра, и если у вас будет настроение погулять по городу, попробовать наши лакомства, что-то купить или развлечься – самое время потратить на это день. Потом вам будет не до того.
Мою охранницу звали Мейра. Оглядев ее украдкой, пока мы ехали, я сразу поняла, что она, конечно, формально-то мелкомаг, но некоторых недомагов может поучить и колдовать, и вообще уму-разуму. Она носила два цвета, красно-коричневый и зеленый. Мейра выглядела не красивой, а миленькой, лицо у нее было, на мой вкус, слишком вытянутое, но такое приветливое, что назвать ее несимпатичной язык бы не повернулся ни у кого, кроме, может, самых отъявленных злыдней, которые и на солнце пятно найдут без телескопа.
День у нас начался с того, что Мейра пришла ко мне и предложила, уж раз начиная с первого дня суда мне нельзя выходить за пределы дворцового парка, с толком потратить оставшееся время, чтобы было что вспомнить. Я и согласилась. И не пожалела. Завтракали мы с ней уже в городе, а вернулись только после ужина, и отлично провели время. Мы позавтракали, потом облазили рыбный рынок, а после забрели в квартал цеха художников и посмотрели, как кто-то из явно наших девчонок рисует портрет заказчика сухой кистью в земной манере прямо при публике. Насколько я поняла, это был вступительный урок какого-то открытого цикла, но ей аплодировали, а ее сайни ходил со шкатулкой и собирал деньги за зрелище. Выбравшись из квартала художников, мы пошли обедать, потом отправились к парфюмерам, и я прикупила себе мыльную соль, которую Мейра нахваливала, а после этого она предложила зайти в швейный цех, точнее, не в сам цех, а в его лавки, и я долго рассматривала все, что там было выставлено на продажу. Потом я поняла, что малость подустала, и призналась Мейре, а она кивнула: ну конечно, настало время полдника. Полдник у саалан, как выяснилось, существует для того, чтобы есть сладости и выпечку. И половина кондитерских города, оказывается, в эти часы работает как кафе. То есть купить и унести с собой в лавку, цех или домой тоже можно, но можно съесть и прямо там, на скамье за столом. А потом стол и скамьи опять перевернут и прислонят к стене. Под конец трапезы я опасалась, что слипнусь, и на всякий случай прикупила себе флягу в соседней лавочке, сразу наполнив ее водой. После полдника мы зашли в храм Потока послушать проповедь. Было забавно, но ничего нового, так что мы не остались до конца, а пошли к ювелирам. Там я заметила, что блинчики с творогом и фруктами уже как-то забылись, и вода тоже закончилась, и вообще холодно, и мы снова пошли искать трактир. А за ужином Мейра рассказала мне про охранницу маркиза да Шайни, мону Арель. Оказывается, она служила в императорской гвардии, потом вышла замуж и с мужем вместе занималась перевозками из предгорий в столицу. А потом его убили ящеры, и она от горя начала потихоньку сходить с ума. Обратилась с этим к достопочтенному в столичном храме, тот присмотрелся – и увидел, что у нее открылся Дар в позднем возрасте. Она ужасно тяжело перенесла инициацию, год не вставала, еще два года еле ходила, потом поправилась – и вот, она мелкомаг, сопровождающий целитель в службе Старого дворца. Эта служба обеспечивает безопасность и комфорт всех гостей государя и в Старом дворце, и в его загородной резиденции, где мы пробыли три дня. Арель так и осталась немного печальной и неразговорчивой после смерти мужа, а может, после инициации, но молодому маркизу да Шайни сейчас, наверное, и не до бесед, в таком-то состоянии. Я, пока слушала про Арель, подумала много разного, но ничего не сказала.
