Текст книги "У свободы цвет неба (СИ)"
Автор книги: Эгерт Аусиньш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 65 страниц)
Неприятности на этом не закончились. Пока полиция разбиралась с нашей писаниной, досточтимые вытрясли медсестер и подали портянку на вполне приличном русском, из которой следовало, что нужно искать минимум еще один такой роддом. И тоже с младенческим кладбищем около. И что поскольку наш отряд вылетел из зачета окончательно со всеми приключениями начала года, светит нам быть приданными полиции и Святой страже, усиленными еще одним магом, от Академии. И что до августа нам кровь из носа надо найти этот подпольный роддом, а главное – второе такое кладбище. Именно нам, потому что на полицию Димитри уже год как не надеется.
Две недели, проведенные в обществе Исиана, для Полины пролетели как один день. Ну, может быть, два. Полина даже не могла точно сказать, когда комм разрядился и выключился. Они ночевали то в хостеле, то в лесу под тентом – и этот парень удивительно удачно организовал стоянку, – то в каких-то гостях. Раз или два они провели ночь, сидя на крыше дома в центре города, глядя в небо и разговаривая гекзаметром. Одну ночь они потратили на милонгу, и Полина узнала, что Исиан любит очень старые мелодии в самом что ни на есть аутентичном исполнении, с бандонеоном, гитарой и флейтой или скрипкой, а танго нуэво не понимает совсем. Еще одна ночь очень весело прошла на какой-то даче, причем Полина так и не поняла, из какой логики их пригласили с собой люди, познакомившиеся с ними пять минут назад. Она там пекла в дровяной печке шарлотку с ревенем, которая всем понравилась, а Исиан делал смешной салат из дикоросов, тоже имевший успех. Одну ночь они прогуляли по набережным, периодически убираясь в кварталы от полиции и патрулей Святой стражи.
Каникулы кончились так же, как и начались – совершенно неожиданно. Они приехали в Выборг на автобусе, посмотреть парк Монрепо. В кафе на территории парка решили пообедать. Там к ним и подошли трое сааланцев в серых фаллинах Академии. Удостоверившись, что говорят именно с мистрис Бауэр, ее попросили срочно вернуться в город, потому что ее обыскался граф да Айгит. Да-да, вдвоем, граф будет очень рад видеть и мастера Асани тоже. Нет, обед прерывать не надо, кушайте спокойно, мы подождем за соседним столом.
Патруль Святой стражи отстал от них только перед дверью кабинета Дейвина в Адмиралтействе. В городском офисе администрации империи была какая-то мутная движуха, по коридорам болталось подразделение Охотников. Присмотревшись, Полина поняла, что подразделение ей знакомо, это отряд Алисы, но они мрачны и заняты собой настолько, что даже здороваться смысла нет. А все окружающие заняты ими. Полине очень хотелось встать и уйти, но по отношению к Дейвину это было бы свинством. И она сидела и ждала, а Исиан сидел и ждал вместе с ней.
Граф был занят. И занят. И занят. Из его кабинета вышли какие-то досточтимые, потом дознаватель Святой стражи. Мимо них прошла Алиса с тоскливым выражением лица, кажется, вообще их не заметив. Судя по движениям губ, она беззвучно ругалась матом. Через некоторое время барышня вышла от Дейвина с ворохом бумаг в руках, прошла по коридору и ушла за угол, так и не взглянув в их с Исианом сторону. Полина уже раздумывала, не прикорнуть ли прямо тут, сидя на скамеечке, но как раз в это время из кабинета выглянул гвардеец в зеленом и сказал, что граф просит мистрис Бауэр пройти в кабинет, а мастера Асани подождать еще немного.
Дейвин выглядел сообразно обстановке, то есть усталым, задолбанным и недовольным, но все равно улыбнулся.
– Привет, как погуляли?
– Да ничего погуляли, – ответила Полина. – Я сперва домой хотела, но и так неплохо вышло, думала вот продолжить.
– А что же домой не зашла? – спросил да Айгит.
Упрек был еле заметен, но Полина его услышала. Тон ответа менять не стала и продолжила так же легко:
– Да ключ к замку не подошел. Я сунулась к Марине, а ее дома не было. Ну и после возвращения ей бы отряхнуться и в себя прийти, а не мои проблемы решать.
– И ты пошла гулять, – подытожил Дейвин.
– Ну да, – Полина пожала плечами.
Граф взял со стола комм, провел пальцем по экрану раз, другой, потом ткнул в экран.
– Маркиз Айриль? Забирай свою вторую мать, она у меня в кабинете. И разбирайтесь дальше сами – с ключами, адресами, документами и всем остальным.
Положив комм на стол, он снова посмотрел на Полину и развел руками:
– Извини, но тебе придется искать другую компанию для прогулок. У нас сейчас каждый маг на счету. Надеюсь, ты не в обиде, но если и так, потом поговорим и разберемся.
– Я поняла, – вздохнула Полина. – Если уж у вас по коридорам между приемными скачет целый отряд Охотников, наверное, стряслось что-то серьезное.
В кабинет графа вошел встревоженный Айриль. Несмотря на душевное смятение, о субординации он не забыл и ломиться порталом к заместителю наместника не попробовал. Но степень его встревоженности оценил даже Дейвин. Юноша с порога вместо "здравствуйте" выпалил:
– Матушка, я тебя искал по всему городу! Куда же ты пропала?
– Я не пропадала, – возразила Полина. – Я была в городе, уехала в Выборг только сегодня утром.
– Дома разберетесь, – махнул рукой Дейвин.
Айриль, поспешно кивнув, взял Полину за руку и пошел с ней к двери. Она обернулась было, но увидела, что Дейвин опять держит в руках коммуникатор, и молча вышла. Исиан все еще сидел в коридоре и ждал. Она остановила Айриля, подошла к сайху.
– Спасибо тебе. Каникулы были отличные. Жду в гости при первом удобном случае и буду рада, если напишешь.
– Обязательно, – улыбнулся он.
– Мастер Асани, граф ждет тебя, – сказал гвардеец.
Исиан улыбнулся ей еще раз и скрылся за дверью. Полина пожала плечами с невнятной улыбкой и пошла по коридору за Айрилем.
На парковке их ждал немолодой внедорожник с неизвестным Полине юношей за рулем.
– Домой, на Димитрова, Свят, – попросил Айриль.
Парень кивнул и повернул ключ зажигания.
– Я сразу знал, что из-за этого будут проблемы, – вздохнул Айриль. – Но матушка, у меня не было выбора.
Он начал рассказывать с самого начала, со дня, когда неудачно поколдовал в ванной съемной квартиры и вынужден был съезжать. Рассказ был долгим, Полина успела отвлечься на виды за окном, и когда они приехали, осмотрела обстановку так, как будто не слышала только что обо всех перипетиях приемного сына. Айриль не понял, что случилось, когда они вошли в квартиру, только заметил, что она побледнела и стала немного заторможенной. Решив, что она голодна, он предложил ей обед. Она согласилась, но ела мало и без интереса, внимательно разглядывая посуду и приборы.
Ничего из кухонной утвари не принадлежало ей. В квартире, похоже, не осталось ни одной ее вещи. Наверняка он хотел, как лучше, но...
– Получается, – подвела она итог, – ты тут теперь живешь.
– Да, – подтвердил он. – И я все еще не закончил чистить дом после того разгрома, который досточтимые учинили тут прошлой весной.
Она хотела спросить о судьбе своих вещей и чем-то еще, когда юноша, считавший себя ее сыном, сказал:
– Твой дом, матушка, теперь через двор, вон те окна, видишь?
Присмотревшись, Полина увидела на окнах квартиры третьего этажа свои занавески.
– Да, кажется, вижу.
– Если ты отдохнула, пойдем туда? – предложил Айриль.
Полина внутренне поежилась. Ей не хотелось встречаться с напоминаниями о своей жизни, перемещенными чужими руками и перемешанными между собой. Тем более оставаться среди них. Но в этой квартире ей тоже не осталось места.
– Да, – сказала она, – вполне отдохнула. Можем идти.
Разумеется, проходя через двор, они наткнулись на Галю, которая хотела поговорить обо всем сразу, особенно о том, что бедняга следователь из саалан, работавший в отделе, то ли уволился по болезни, то ли уехал домой после того, как ему третий раз не повезло в этом самом дворе. Между делом она спросила и о том, кто Полине этот парень и почему он живет в ее квартире. Вспомнив три фото на столе и сочувственный взгляд Дейвина прошлым летом, Полина улыбнулась соседке.
– Приемный сын. Еще дочка есть, тоже приемная, она пока не здесь. Извини, Галенька, нам бы побыстрее с делами разобраться, увидимся еще, – и оставив ошарашенную соседку осознавать услышанное, решительно направилась к двери подъезда. "Вот звони теперь в Москву, – подумала она с мрачным удовлетворением, – радуй мою семейку новостями".
Книжные полки были новыми, но книги стояли в почти привычном порядке. Да и весь кабинет, казалось, перенесли на новое место целиком, как обстановку из кукольного домика: компьютер, кресло для посетителей, ее собственный рабочий стул с подвижной панелью для записей, прикрепленной на правый подлокотник. Кровать и шкаф, похоже, не выдержали переезда, а вот зеркало и круглая рейка, прикрепленная к стене поперек него, были на том же расстоянии от окна и той же высоте над полом. Вместо кровати в углу стоял новенький раскладной диван, а шкаф заменила разборная модульная система, состоящая из ящиков для белья, обувниц, гардеробов со штангой для плечиков с одеждой, мини-комодов под мелочи и еще каких-то элементов, которые можно было переставлять и менять местами по желанию.
– Мне показалось, – сказал Айриль, – тебе это будет удобнее, чем один шкаф.
Полина медленно закрыла глаза и снова открыла их.
– Да, – сказала она, – наверное.
Айриль хотел что-то еще сказать, но его комм квакнул, сообщая, что кто-то звонит, и юноша отвлекся, послав приемной матери извиняющийся взгляд.
– Да, я. Вот и отлично, что готовы. Да, и тушки месячных бройлеров, и крольчатину берем. И следующих возьмем тоже. Послушай, если вдруг почему-то окажется, что спрос меньше, я очень удивлюсь, но поверь, что проблемой это не станет. Тушка утки? Да, конечно. И цесарки, естественно. И баранина тоже интересна. Таня, нам все интересно, кроме того, что не проходит по этическим требованиям, а это, как ты помнишь, свинина, говядина и гусятина. Также мы не будем закупать конину, мясо собак, кошек, водных млекопитающих и людей. А про рябчиков и перепелок можешь не спрашивать, просто впиши в предложение.
Он нажал отбой и улыбнулся Полине:
– Прости, матушка, это были очень срочные вопросы.
Она попыталась улыбнуться в ответ.
– Знаешь, мне до сих пор неловко за то, как я это все на тебя свалила...
– Пойдем в кухню, матушка, – мягко сказал Айриль. – Прежде всего, пора перекусить, время не раннее, а за обедом ты почти не кушала. Пока мы занимаемся ужином, заодно и поговорим.
В трехкомнатной квартире кухня больше, и предметов обстановки в нее можно вместить тоже немного больше. Кроме неизменных плиты и раковины, Полина увидела знакомые кресло, холодильник и посудные шкафы, незнакомый стол, небольшой новенький жесткий диванчик и два табурета, явно комплектные к нему. Айриль уверенно открыл холодильник.
– Я попытался собрать запас продуктов, исходя из твоей книги рецептов, но получилось пока не все.
– Да, я поняла, – кивнула Полина, – какие-то проблемы с поставками мяса, этичность закупок.
– Все так, – подтвердил Айриль. – Граф да Айгит в апреле проверял качество питания гвардии и Охотников, посещал и бойню. И пришел к выводу, что сделано хорошо, но недостаточно хорошо. Животное, способное осознать свои обстоятельства, он забрал прямо из-под ножа мясника, представляешь? Единственное в стаде, но все же. Конечно, он подал достопочтенному доклад, забой приостановили, животных все еще сортируют. Из-за этого получились некоторые сложности. И закупать мясо за границей края было невозможно, там-то точно не станут отличать разумных от недоговороспособных.
По ходу рассказа юноша достал из холодильника яйца и молоко, аккуратно смешал их в миске и сейчас сыпал туда муку.
– Мы закупали морепродукты, поставщиков мяса птицы, казалось, хватает, и действительно почти хватило. Другие бароны и графы закупали за границей в основном рыбу, но и мороженую птицу тоже. Было непросто, запасы консервов выгребли дочиста, но сейчас уже будет лучше. Некоторые фермеры сами догадались перевести свое производство с яиц на мясо птицы, некоторых пришлось попросить. Добавили субсидий тем, кто производил кроликов, – и вот, первая закупка завтра. Они созрели одновременно, куры и кролики. Я доволен.
Жидкое тесто в миске на столе ждало своей очереди, Айриль резал морковь и лук. На огне уже стояла сковорода. Полина едва заметно улыбнулась: ей впервые за многие годы предстояло пробовать собственный фирменный омлет без колбасы или ветчины, только с овощной заправкой.
– При этом, матушка, я не могу сказать, что мяса нельзя было купить вовсе. Да и весенний проход корюшки сильно облегчил нам жизнь. Но общепит и кулинария...
– О да, – сказала Полина. – Мне в гостях предложили пельмени с кроликом и олениной. Это было... непривычно.
– Не понравилось? – насторожился Айриль.
– Не сказала бы, – ответила она. – Непривычный вкус озадачил, но не больше.
– Состав фарша подбирали специалисты, – признался юноша. – Я нанял нескольких специально для этой задачи.
– Скажи, а к оленям и овцам требования этичности досточтимые не применяют?
– О, с ними все просто, – Айриль вылил тесто на сковородку и накрыл ее крышкой. – Они сортируют себя сами. Те, кто узнает своего человека, договороспособны, а те, за кем надо следить и направлять, – нет, вот и все.
– А гуси на каком основании признаны договороспособными? – спросила она, уже чисто для проверки гипотезы.
– Но у них же общественные отношения! – удивился Айриль. – Работа Конрада Лоренца, помнишь? Достопочтенный нас собрал и рассказал о ней, среди твоих книг она тоже есть.
– Они единственные из всех птиц такие? – уточнила Полина.
– Из пищевых – единственные, – подтвердил юноша. – Досточтимые проверяли очень тщательно.
– Ясно... – Полина помолчала, глядя на Айриля, переворачивающего омлет на сковороде, и когда он снова опустил снятую крышку на место, спросила. – А в остальном как? Справляешься?
– Мы справляемся, – ответил он, выделив голосом слово "мы". – У тебя чудесные друзья. Все получилось даже лучше, чем я думал.
– А где они сейчас все? – спросила она.
– Ты звонила и не дозвонилась, да? – сочувственно улыбнулся Айриль. – И из-за этого я не смог тебя найти в городе?
Дожидаться ответа на вопрос он не стал, отвернулся к плите, погасил огонь под сковородой и принялся раскладывать омлет по тарелкам. Только сейчас Полина заметила, что все его хлопоты по кухне несколько демонстративны, он не просто готовит ужин, но еще и показывает, где что можно найти. Вот и теперь: взял чайник, подставил под кран выделенного питьевого фильтра, налил воду, поставил на огонь – и все это проделал, не закрывая ей поле зрения своей спиной. До этого так же слегка напоказ достал тарелки и вилки. Присев к столу, он шлепнул себя по лбу, вскочил, снова шагнул к холодильнику, вынул помидоры-черри, вытряхнул из картонной коробочки в дуршлаг, сполоснул, высыпал в блюдце. Наконец, он занял место за столом, взял в руку вилку и приглашающе улыбнулся Полине. Она тоже взяла вилку и поняла, что он не ждет ответа на свои вопросы.
– Валентин Аркадьевич встречает груз в Краснополье, – сказал Айриль. – Помидоры свежие, матушка, из теплиц в Горелово.
Полина послушно взяла помидорку – на один укус, сладковато-кисло-терпкую и сочную.
– Хороший сорт, вкусные, – похвалила она.
Айриль зарделся красной девицей и продолжил рассказ о клубе.
– Иван Павлович в Риге, Алена едет из Твери, должна вернуться завтра, Маргарита Владимировна в Ивангороде, ждет груз, будет сопровождать сюда...
Полина слушала его, отмечая, что он в гораздо лучших отношениях с клубом, чем складывались у нее. Она так и осталась им полузнакомой, этаким наследством Витыча, отчасти полезным, отчасти памятным.
– Самые большие сложности с льном, – продолжал Айриль, – в том, что его на таможне все время пытаются назначить производственным сырьем. Мы специально покупаем комом, чтобы можно было, во-первых, провести как строительные материалы, они-то не санкционные, а во-вторых, загрузить весь производственный цикл. Конечно, приходится сопровождать и встречать на таможне с документами, потому что на досмотре накладные все время теряются, – он вдруг усмехнулся очень взрослой жутковатой разбойничьей усмешкой, напомнив Полине одновременно Димитри, Дейвина и Витыча. – Что поделаешь, война есть война.
Она кивнула. Шелковые войны в истории уже были, были и соляные, и навозные – из-за чилийского гуано. Тюльпановые даже были. Почему бы не быть и льняным? В любом случае это уже не ее война. Фронт укатился дальше, оставив ее с другими трупами там, где кончился ее бой. Герой – это победитель. Она не герой.
Айриль закончил трапезу, она тоже поторопилась доесть свою порцию. Юноша вымыл и убрал посуду, снова присел к столу, взял Полину за руки.
– Я так рад твоему возвращению, матушка. Ты настоящий герой. Сейчас отдыхай. А завтра мы с тобой пойдем приводить в порядок твои документы, хорошо?
Она улыбнулась ему, тихо сказала спасибо. Выходя, он вложил ей в руки связку ключей на кольце.
Всю ночь ей снилась какая-то мутная дрянь. Она переходила из помещения в помещение, но каждое из них оказывалось то камерой "Крестов", то комнатой в Исюрмере, где ее содержали во время следствия.
Уроки по фехтованию пришлось отложить. Короткое сообщение да Шайни я отправила сразу же. На объяснение отряду необходимости переодеться в гражданское ушел целый день. Святая стража и судмедэксперты дружно копались в Петро-Славянке – опрашивали жителей, которые, разумеется, ни сном, ни духом не были в курсе, обследовали захоронения, перерывали дом от подвала до чердака, в общем, занимались нудной бессмысленной мутью, из которой на девять с половиной десятых состоит любое расследование. Искать и преследовать должно было наше подразделение. Полиция, вполне логично предположив, что они найдут только пустое место, свалила выявление второго такого дома на нас, раз уж первый мы и обнаружили. А искать его под видом проверки поселков на фауну тоже было уже малоосмысленно: владельцев могли и успеть предупредить. Я бы на их месте предупредила, если б смогла.
Я решила послать Унриалю да Шайни развернутое извинение с объяснением причин, по которым пропускаю урок. И с этой мыслью устроилась в нашем уголке отдыха – не комнате с импровизированным зимним садом и библиотекой, а уголке с чайником, чашками, запасом печенья и телевизором. Рассчитывая под чириканье новостей собраться с мыслями и составить сообщение в соответствии с требованиями этикета, я мельком глянула в экран, да так и залипла. Мой адресат как раз вещал в камеру. Я присмотрелась к дате в углу экрана. Ну да, снято сегодня в полдень. Отложив комм, я прислушалась.
– Нас и вас объединяет между собой и с многими другими существами то, что мы такие же животные, как, например, корова, крыса или дельфин. Ни я, ни вы не растения и не грибы.
Увидев улыбку Унриаля, такую милую и не предвещавшую ничего хорошего, как я помнила по опыту с манекеном на стадионе, я насторожилась, и не напрасно. Плюха зрителям последовала сразу же за короткой подводкой.
– Мой народ никогда не забывал этого, а вот в вашей этике есть некоторый двойной стандарт, создающий границы между вами и другими животными. Я бы понял это, доведись мне здесь наблюдать такие столкновения, как с нашей стороны звезд случаются между саалан и другими разумными животными, ддайг. Но даже с учетом постоянных территориальных конфликтов между нами никому из моего народа не придет в голову отнестись к ддайг так, как вы относитесь к вашим гориллам и шимпанзе. Я знаю, что у вас тоже относительно недавно отменили рабство, и боюсь предполагать, как вы относились к своим рабам.
Ведущий, тощий парень с глазами навыкате и физиономией, слишком подвижной, чтобы не выдать всего, что сейчас происходило в его голове, вдохнул и попытался открыть рот, но да Шайни заткнул его короткой пренебрежительной гримасой:
– Можете не утруждать себя оправданиями, я знаю достаточно не только о хлопковых и сахарных плантациях, но и об арене Колизея. В нашем прошлом тоже достаточно темных страниц, но мы по крайней мере не оправдываем себя тем, что мы считали себя лучше других животных и потому имели право на дурное обращение с ними.
– Но это наше далекое прошлое, как, надеюсь, и ваше, – ведущий сумел вклиниться в речь Унриаля.
Тот кивнул и снова перехватил инициативу.
– Да, сейчас вы оглядываетесь на свое прошлое с той же неприязнью, какую и мы чувствуем к своему, но не замечаете – как в чем-то и мы, наверное – того, что это прошлое еще с вами. Вы гордитесь тем, что уже давно перестали употреблять в пищу себе подобных, имея в виду людей, но все еще даже не предпринимаете попыток вывести из пищевой категории существ, способных понимать и предугадывать ваше поведение, таких, как, например, коровы или дельфины.
Про идею письменных извинений я забыла напрочь. Это был урок фехтования. Только в записи. Я не видела ничего, кроме экрана и впитывала каждую интонацию и каждую реплику. Ведущий трепыхнулся было рассказать про контактные зоопарки – и попал как кур в ощип.
– О да, – кивнул да Шайни. – Саалан вы обвинили за приписывание своим соотечественникам желательных для них намерений и интересов. Объектное отношение, траффикинг, похищение и далее всем списком. То, что вы сами делаете это же с животными, не имеющими позади многих поколений предков, живших рядом с вами, вас ничуть не смущает, им намерения приписывать можно. Спросить их или хотя бы посмотреть на их реакции и отдать себе отчет в том, что они думают и чувствуют, никто из вас не хочет. Действительно, что могут значить желания и потребности животного перед желанием человека схватить руками и потискать живое и теплое существо? Владелец заведения хочет денег, а посетители хотят умиления и дозы экзотики и готовы за это платить. Так круг замыкается, не оставляя места интересам животных и птиц, для большинства которых сгребание в охапку и хватание руками равнозначно изнасилованию. Я не говорю про калечащие операции, которым подвергаются эти несчастные существа только ради того, чтобы люди могли без опасений использовать их для эмоциональной разгрузки. Кстати, относительно женщин, которых мужчины здесь используют подобным же образом, политика удивительно сходная, вам не кажется?
Последние слова он адресовал ведущему с удивительно милой улыбкой, поощряющей откровенность. Мне стало жаль парня. "Заткнись, – подумала я, – только не говори ничего, пока тебя опять кретином не выставили". Но нет. Он все-таки открыл рот, дуралей.
– Но это же не значит, что ваши действия в должности наместника были нормальны во всем, – высказался ведущий. – Кроме того, Димитри да Гридах, расследуя действия вашей команды, если это можно так назвать, применял самые жесткие меры против своих же соотечественников, продемонстрировавших бесцеремонное попрание прав людей. А вы сейчас говорите о правах животных так, как будто они важнее.
– Да, – легко согласился да Шайни, – в любой культуре есть категория людей, которым бесполезно что-либо объяснять. Они изо всех сил закрывают глаза, затыкают уши, стараются не помнить и не верить, что кому-то плохо от их действий. Ведь признать это им невыгодно, они не умеют сделать себе хорошо иначе, чем за чужой счет. Некоторые из моих людей приняли эти нормы, к сожалению, за что и поплатились жизнью. Но нормы эти они не принесли с собой из-за звезд, а взяли здесь. Вот и теперь в самом вашем вопросе они опять прозвучали. Вы сами сейчас попрали равенство, установленное природой. Вы правда думаете, что, начав выяснять, какие из животных лучше, а какие хуже, вы не попадете в число проигравших на каком-то шаге сравнения?
Я смотрела на снисходительную усмешку да Шайни, видела, как ведущий стремительно ищет следующий вопрос, и думала: "Заткнись, кретин, не позорь Землю".
– Есть нечто более важное, чем равенство, – наконец, ляпнул парень.
– Да? – заинтересованно спросил да Шайни. – И что же?
– Любовь, – уверенно сказал ведущий. – И ей нужно учить с детства. В том числе через общение с другими существами. С животными.
На какое-то время мне показалось, что он отыграл позиции или сейчас их отыграет. Но когда Унриаль заговорил, я поняла, что мне еще учиться и учиться.
– Согласен, – сказал он серьезно и спокойно. Ведущий было вдохнул, но вклиниться не успел: да Шайни продолжил реплику. – Но контактный зоопарк – это не о любви. Сами скажите, чему может научить человека, особенно маленького, тисканье диких животных, от усталости и дурного обращения не способных сопротивляться рукам и живущих в грязном подвале, где даже здоровой крысе не будет хорошо? Тому, что, заплатив деньги, можно делать что угодно и с кем угодно? Тому, что чужие желания ничего не значат? Тому, что нормально ради своей прихоти содержать другое живое существо в грязи, тесноте, голоде и мучениях? Вы удивитесь, если через несколько лет этот же ребенок купит секс или билет на криминальные бои? Я – нет.
После этой реплики Унриаль, глянув на ведущего, как на описавшегося пуделя, продолжил издеваться над беднягой.
– Очень многие, услышав эти вопросы, начинают размахивать правами и интересами своих чад, как знаменем. "А как же дети?! Что же им, только на экране видеть обезьян, сов, лори, соболей?!" Но господа, бьющиеся за права своих отпрысков на новый опыт, почему-то не хотят вместе с детьми провести день хотя бы в том же кошмарном заказнике в Юкках и сделать там что-нибудь для улучшения жизни несчастных существ, пребывающих в унизительных условиях. Действительно, зачем? Можно же просто заплатить деньги и получить на время живую игрушку в пользование. Кончится эта – поймают другую. Удалят когти и зубы, привезут в тесном ящике, посадят в темный душный подвал и дадут в руки за деньги. И расскажут, что именно это и есть любовь...
Досматривать я не стала. Понадеялась на то, что потом оцифруют и вытащат на Ютуб или выложат на сайт администрации империи, а я посмотрю в выходной, когда закончим с этим заданием, будь оно неладно. Отправлять сообщение тоже не стала, решила, что поблагодарю при встрече на уроке. Встала и пошла спать, размышляя о какой-то ерунде, кажется, о том, где мне самой-то брать гражданскую одежду.
На следующий день после показа интервью с бывшим наместником края по единственному официальному телеканалу подполковник Рудой пошел за советом. Принеся Бате повинную голову, он честно признался, что он, видимо, дурак, потому что понять смысл, а главное, цели этого спектакля с Унриалем да Шайни в главной роли он не в состоянии. Симпатия зеленых – это, конечно, хорошо, но не такой же ценой. И вообще сейчас не об этом бы думать.
– Ваня, погоди. – Батя был серьезен и даже доброжелателен, и это насторожило Ивана Кимовича. – Зеленые тут не единственный возможный адресат и, кстати, не самый крупный. Да ты присаживайся, в ногах правды нет.
– А что еще может быть? – обреченно спросил Иван Кимович, занимая табурет.
– Индия, судя по его заявке про молоко и мясо от одного животного, вполне может оказаться адресатом. Хороший торговый партнер, между прочим. И кстати, местные индуисты тоже. Эти как бы сами сдаваться не пришли. Тибет в довольно шатком положении, и туда не особенно расширишься, но начать принимать в край – почему нет? После того как здесь эмиграциями и репрессиями численность сократили, вполне может быть задачей. Но по моим ощущениям, дело не только в этом.
– Вот я тоже вижу второе дно, а какое, определить не могу, – Иван Кимович вздохнул.
– Ты забыл просто, – усмехнулся Батя. – Вань, вспомни, у него интонации во время этой речи были очень похожи на тон покойного Гаранта. Тот никогда не угрожал, он предупреждал. И предупреждал, как бы указывая на слабые места. Знаешь, как в шахматах: когда в партии разрядников или мастеров по ошибке кто-то делает дурацкий ход, второй говорит "поднимите вашу шпагу", мол, исправься сейчас, и сделаем вид, что этого не было. Вот такой как бы участливый, как бы уважительный тон замечания, после которого обычно следовала особо изощренная атака именно в это слабое место.
– А, ну да, – кивнул Иван Кимович, припоминая. – И кому же после этого отлетит?
Батя улыбнулся:
– Думай, Ваня. Я тебе все нужное сказал.
– Так... – Рудой перевел взгляд за окно. Скользя взглядом по линии крыш, он начал рассуждать вслух. – Не похоже, чтобы администрация империи планировала репрессии по отношению к фермерам и хозяйствам. Какие-то изменения явно запланированы, если аж сам Ведьмак бойни проверял, но вряд ли репрессии. Сортировка животных ведется, но с минимальной нагрузкой на производственный процесс, иначе знал бы не я, так Владислав Васильевич. То есть не фермеры. Зоозащитники в администрацию уже сунулись, и самые радикальные ушли оттуда очень быстро, а вслед им припомнили все, что да Шайни не сказал в интервью, две статьи об этом точно есть, одна на Фонтанке.Ру, вторая в Чифтайме. С кем-то разговаривали, но не с этими оголтелыми. При этом конников и служебное собаководство слушали внимательно и приглашали приходить еще, разговор явно планируют продолжить. Получается, Батя, здешних бить они не планируют.
– И какой же вывод из этого следует? – с интересом спросил старый безопасник.
– Не знаю, – признался Иван Кимович. – Не могу предположить. Что-нибудь посоветуешь?
– Конечно, – улыбнулся старик. – Освежи в памяти протоколы по инцидентам, пригодится.
С этой встречи подполковник Рудой ушел очень озадаченным, впрочем, так было не впервые, и он насторожился не больше, чем обычно, когда получал от Бати задачку на подумать. А может быть, и меньше обычного.
То, что в своем легком отношении к вопросу он был неправ, подполковник Рудой понял через всего-то полторы недели. И тихо порадовался, что его эти вопросы не коснутся, по крайней мере пока. То, что к досточтимым побежали дружить кришнаиты и прочие индуисты и буддисты, сидевшие тише мыши под метлой лет десять, он заметил сразу и только хмыкнул про себя. Религиозные вопросы не были его сильным местом, но вчуже он догадывался, что дружбы может не получиться из-за разницы представлений о допустимом.
Иван Кимович до самой осени не знал, что именно сказали представителям радикальных зоозащитных групп. А им припомнили все: и "фабрики по усыплению", и животных из звероводческих хозяйств, выпущенных из клеток на верную смерть, и видеоролики с шок-контентом. Не знал он и того, что выстроившуюся было очередь за субсидиями, состоящую из организаторов и владельцев приютов для бездомных животных, рассортировали на две категории. Одним предложили сотрудничество с досточтимыми, а вторых в довольно резкой форме предупредили, что концлагерей на территории края не будет. Ни для людей, ни для животных.
