Текст книги "У свободы цвет неба (СИ)"

Автор книги: Эгерт Аусиньш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 65 страниц)

   – Ты ничего не объяснишь, просто оставляй без ответа эти вопросы. Им или надоест, рано или поздно, или случится что-то еще, и от тебя отстанут.

   Оставлять без ответа Айриль согласен не был. Он пошел общаться к Валентину. Точнее, попросил Валентина заехать к нему. Валентин выслушал все, что Айриль ему излагал, и задал ряд вопросов, в том числе по процессу в столице. Айриль ответить не смог и решил позвонить графу да Айгиту, но тот, как всегда, был отдельно от своего комма. Айриль хмыкнул и использовал проверенный метод: послал графу Зов с просьбой уделить время для разговора. Граф ответил, но не обнадежил. Он обещал освободиться не раньше полуночи, поскольку был занят очередной проверкой каких-то кварталов города на наличие фауны. Валентин пожал плечами: "Тогда в другой раз", – и ушел. Айриль остался наедине со счетами, запросами, отчетами и прочей текучкой.

   В десять вечера Дейвин вошел в квартиру на Димитрова. Разумеется, по порталу. Дав хозяину знать о своем присутствии Зовом, он осмотрелся. Айриль оставил назначение комнат прежним: первая комната все так же была кабинетом, вторая – спальней. Но теперь вместо книжных полок половину стены занимал стеллаж с необходимыми магу принадлежностями, а вторая половина была занята досками для записи заклятий. Напротив досок стоял компьютерный стол, гораздо больше, чем тот, которым пользовалась Полина, а у входа расположились два легких кресла и невысокий чайный столик.

   Младший да Юн был по уши в торговых счетах, судя по количеству открытых окон браузера.

   – А где энц Валентин? – входя в кабинет, спросил Дейвин.

   – Ушел, – отрываясь от счетов, ответил маркиз. – Ты будешь чай, мастер? Или хочешь чего-то посущественнее?

   Дейвин вздохнул. Он хотел и чай, и посущественнее, и вообще не отказался бы выспаться прямо тут. Хоть и на кухонном диванчике, заменившем исчезнувшее кресло.

   – Нет, Айриль, пожалуй, в другой раз. Пойду найду его, вопросы, которые он задает, обычно довольно срочные.

   – Да? Жаль, что ты не останешься. Заходи как-нибудь, мастер Дейвин, я буду рад.

   – Непременно, Айриль, благодарю тебя.

   Прыжок в гаражи на Славы по маяку Айриля не занял и двух минут. Подойдя к окну гаража, Дейвин постучал.

   – Есть кто дома?

   Валентин махнул из-за окна в сторону двери. Дейвин сделал три шага, дождался, пока откроют, вошел. Как порядочный, через дверь и по приглашению.

   – Валентин Аркадьевич, я пришел. Но я очень устал и голоден, поэтому быстро.

   – Вот там диван, – ответил хозяин. – Кофе сейчас заварю, есть галеты, рыбные консервы и морская капуста в банке, устроит?

   – Да хоть что, – проговорил граф, садясь. – Я только что с Юноны. Девять гнезд...

   – Так может, кашу с мясом? – спросил Валентин, глядя на банки в стеллаже.

   – Что-нибудь. Уже неважно.

   Валентин молча достал со стеллажа две банки гречки с говядиной, вытряхнул в пластиковый контейнер и сунул в микроволновку. Открыл упаковку одноразовых вилок, положил на стол. Поставил стаканчик с кофе, только что сваренным кофе-машиной, коробку с кусковым сахаром, выложил на стол пачку галет.

   – Чем богаты.

   – Мгм, – кивнул Дейвин, уже жуя. И, проглотив, добавил. – Айриль мне передал твои вопросы, сейчас все расскажу.

   – Я подожду, – кивнул Валентин, подставляя под кофе-машинку второй стаканчик.

   Через несколько минут, отодвинув пустую посуду и взяв в руки стаканчик с кофе, граф с полминуты посмотрел в лицо собеседнику, собираясь с мыслями, и сказал:

   – Начну с того, что все пошло не так, как планировал князь и ждал я. И Валентин Аркадьевич, я не понимаю, почему она так сделала. Все же можно было решить гораздо проще, нужно было только довериться князю...

   Когда он закончил говорить и у Валентина иссякли вопросы, на часах было без четверти три ночи. Где-то посередине рассказа Дейвин прервался, чтобы Зовом попросить Айриля сообщить князю, что его заместитель в городе и будет в резиденции только послезавтра. Спать он остался на том же диване, на котором провел весь вечер. Валентин, выдав ему вместо одеяла отрез шинельного сукна, ушел, пообещав вернуться утром.

   Утром Дейвин проснулся от голосов и звуков шагов, снаружи и в гаражах. Он сел на диване, откинув одеяло, вспомнил крысью матерь, взял со стола пачку влажных салфеток и на ощупь убрал с лица остатки мейка, пока это позорище не увидели. Грязные салфетки он быстро спрятал в мусорке. Потом прислушался еще раз и качнул головой: народу в гаражах было порядком. Дейвин пожал плечами и принялся плести косу. Расчески он не нашел, а ближайшая из его собственных была в Автово.

   Он уже почти закончил, когда Валентин вошел в помещение еще с двумя мужчинами в одежде мотоциклистов, кожаных куртках с нашивками. Этим двоим он кивнул на Дейвина:

   – Знакомьтесь: это Ведьмак, и он едет с нами.

   Услышав, что он куда-то едет, граф порядком удивился, но возражать не стал.

   – Ты проснулся? – спросил его капитан клуба.

   – Да, вполне, – ответил Дейвин. – За руль сесть могу.

   – Ну тогда пойдем, – кивнул Валентин.

   Человек по имени Валькирыч, судя по надписи на круглом нагрудном шевроне, о чем-то договаривался с Валентином. Говорили они недолго, потом Валькирыч ушел во двор, а Валентин кивнул Дейвину:

   – Подожди здесь, сейчас одеваться будешь, – и, оставив его на десяток минут с небольшим, вернулся с охапкой одежды.

   Увидев кожаную куртку и штаны, граф порадовался тому, что на нем зеленый полевой комплект формы Охотников, послушно оделся и, подогнав защиты с помощью Валентина, получил от него шлем. С ним в руках и упакованный во все остальное, слегка косолапя с непривычки, он вышел во двор. Валентин кивнул ему на свой мотоцикл:

   – Давай, катнись. Заодно и посмотрим, как ты ездишь.

   Дейвин оглянулся, увидел полный двор народу, присмотрелся к ближайшим лицам, насколько их было видно из-под шлемов, и понял, что отказаться никак нельзя. В трех метрах от него стояла та самая женщина, за которой он два года назад ехал по шоссе, но так и не смог догнать. Опозорить себя отказом было немыслимо. На нагрудном шевроне дамы он прочел позывной "Глюк".

   Стоя перед гаражами "Последних рыцарей" в чужой экипе, подогнанной тут же на месте, с невесть чьим шлемом в руке, перед мотоциклом, который он впервые видел, он очень четко понимал, что отступить невозможно. Валентин постучал его по плечу. Дейвин обернулся. Капитан клуба протягивал ему комм.

   – Связь через шлем. Гарнитура встроена. Выносной пульт он сам найдет после начала движения.

   Комм был не новый, хотя использовался очень аккуратно. На вид ему было лет семь или восемь. Но мельком глянув на модель, граф понял, что видит раритет, проживший не меньше дюжины лет. Валентин ему объяснял, как и когда стартовать, предупреждал, что нужно держаться за Валькирычем и, если что, слушать объяснения через гарнитуру. Дейвин кивал, пока Валентин не отошел. Гадость случилась, едва он надел шлем. Граф сам не понял, как он включил звуковую дорожку. В плей-листе комма было всего три композиции. Когда зазвучала первая, он вздрогнул, но вариантов не оставалось.

   Под слегка надтреснутый мужской голос, сопровождаемый гитарой и флейтой, начавший трек словами: "Ну вот ты и стал героем, ты весь – как сплошной прочерк, тебя позабыли всюду", он нажал стартер, толкнулся и поехал, тщательно держа дистанцию, как ему сказали, несмотря на то, что каждое слово жалило его в сердце. Но это была только первая часть пытки. Вторая композиция, исполненная другим мужчиной, сперва не предвещала ударов по нервам – до самого рефрена: "Ведь это ты, ты же, легко, как дважды два, дарил стихи рыжей, позолотив слова". Дейвин вдохнул, возмещая пропущенный удар сердца, сцепил зубы и удержал руль. В конце концов, он извинился. И извинения были приняты. И не он виноват в гибели возлюбленного Алисы. Слезы текли по лицу мага, щекочась и пощипывая губы, смачивая подкладку шлема. Он ехал. Даже после последних слов этой безмерно жестокой к нему песни. Третья началась то ли с выстрелов, то ли с дальних взрывов. Гром, сообразил он через секунду. Но слова уже начались. "Не грусти, и не вини в случившемся судьбу, если ты хочешь, я тебе помогу, если не хочешь, просто всех прости..."

   Как это выключить, граф не знал, поэтому мог только вцепиться в руль и ехать, смаргивая слезы, и еще слушать, что говорит Валькирыч, когда говорит. Треки замкнулись в круг, серая полоса бежала под колесо, впереди маячила спина лидера колонны с нашивкой на куртке, и кроме алой буквы "А", вписанной в мишень, Дейвин видел все очень размыто и криво. Только после Сиверской он нашел, наконец, выносной пульт на руле и смог прекратить эту пытку. И едва сделав это, понял, чей на нем шлем, чей ему дали комм, что это за маршрут и куда они едут.

   Сосредоточиться на мысли он не успел, потому что немедленно получил в уши от Марго, ехавшей за ним: "Ведьмак, не пугай меня так!" – а вдогонку от ехавшего сбоку Перца: "Колею держи, диванный!" Он вильнул в полосе довольно конкретно. Обидным словам граф был даже рад: они помогли ему собраться.

   До конца маршрута Дейвин благодарил Поток и Пророка за то, что по крайней мере не ехал на мотоцикле человека, убитого гвардией Асаны да Сиалан в двадцать третьем году. Ему было более чем достаточно шлема Витыча и его комма. А трех песен, бывших с первым капитаном клуба в его последнем рейде, хватило с избытком и через край.

   Наконец, Валькирыч скомандовал всей колонне "стоп, прибыли", все припарковались на обочине и пошли к памятнику. Еще на подходе Дейвин увидел, что у могилы толпа примерно с половину колонны. Судя по количеству припаркованных на небольшой площадке машин, так и было. За технической машиной, следовавшей после колонны, ехали другие присоединившиеся. Мотоклуб приехал повидаться со своим капитаном по обычаю этого мира.

   Дейвин подошел к памятнику. Имя, выбитое на валуне выстрелами, почти не вызвало в нем душевных движений, настолько естественным виделся этот финал и настолько он гармонировал с той музыкой, которую граф слушал всю дорогу. Случившееся здесь шесть лет назад было неизбежно. И так же неотвратимо эта смерть потащила за собой всю вереницу последствий. Он был прав, этот человек, ценой своей жизни остановив Асану, увлеченную погоней, и ее парней, накрученных Вейлином. Им бы всем тогда остановиться, но... все уже произошло. И конечно, Полина не могла сложить руки на коленях и довериться князю там, в ратуше Исаниса. Потому что человек, жизнь которого окончилась в десятках метров отсюда, на шоссе, был ее другом. Граф мимолетно пожалел, что не довелось познакомиться с тем, кто лежал под этим камнем. Возможно, при встрече они сумели бы найти общие темы для бесед. А теперь... Дейвин провел пальцами по краю полированной плоскости на валуне:

   – Я привезу тебе вишню этой весной.

   Развернувшись, он увидел Глюка, усмехнулся, чтобы удержать слезы, и произнес:

   – Я же сказал, что мы встретимся.

   Девушка попятилась, пытаясь спрятаться за Перцем, но остановилась, глядя графу прямо в глаза, дернула подбородком вверх и ответила:

   – Ну, со свиданьем, раз так.

   Он ответил коротким полупоклоном и отошел.

   На обратной дороге на пит-стоп остановились в Гатчине. Поскольку туда ехали без остановок, то довольно сильно замерзли и в кофейне не заметили, что попали в кадр какого-то недружественного наблюдателя без шлемов. Когда колонна остановилась у гаражей, фото были в сети уже полчаса и сетевой конфликт уже начинал разгораться, но "рыцари" не знали этого еще сутки.

   В объединенном отсеке гаражей у двери стояли два цинковых ведра. Одно для телефонов. В другое входящие складывали ключи от мотоциклов. В отсеке был накрыт импровизированный стол из листа ДСП, положенного на ящики. На столе стояло в основном спиртное. По большей части водка. Дейвин подавил вздох. Уходить сейчас было неловко. Он передал комм и шлем в руки Валентину.

   – Спасибо.

   Тот кивнул на стол:

   – Подходи, помянешь с нами.

   Дейвин подошел к столу, получил в руки стакан водки, налитый до половины, сказал: "Да будет его дух счастлив в вечных водах", – и выпил. Он не получил даже одобрительного кивка, но это было и закономерно.

   Закусь у «рыцарей» все-таки нашлась, хотя и странная. Гостя уважили, из сочувствия к религиозным ограничениям, тресковой печенью на черном хлебе и селедкой в собственном соку из банки. Сами хозяева закусывали тушенкой. Сперва были еще маринованные огурцы, но они быстро разошлись. Дейвин ими и не интересовался: после тресковой печени ему горчило бы.

   Серьезный разговор пошел где-то после третьего круга.

   – Ну что, – спросил Валентин, – понял что-нибудь?

   – Да, – кивнул граф, – ты мне ответил. Доверить разбирать это князю она не могла, иначе та смерть на шоссе была напрасной.

   – Понял, вижу, – резюмировал капитан клуба. – Теперь давай еще кое-что объясню.

   Дейвин кивнул, ожидая серьезных неприятностей, но все сказанное он знал уже и сам.

   – Как бы то ни было – ваши убили нашего, – тяжело и веско сказал Валентин. – И сожалениями дела не исправишь. И даже если ты привезешь ему вишню, как обещал, а она продолжит возить ему розы каждый месяц, эта смерть все равно между нами. Поэтому лучшее, что мы можем сделать для тебя, – это никогда с тобой не встречаться. Понимаешь почему?

   – Скорее, чувствую, – произнес Дейвин, проглотив десятка четыре слов.

   Он не только чувствовал, но и понимал вполне ясно, почему отказ видеться с ним в дальнейшем – действительно самый щедрый из возможных жестов доброй воли к нему от этих людей. Но называть вещи своими именами было бы бестактностью. То, что его терпели несколько часов, чтобы дать ему понять ответ на его вопросы, было, пожалуй, пределом их доброго отношения. И при следующей встрече Валентин мог просто не удержать своих людей, даже если бы захотел это сделать. Не то чтобы для Дейвина, лучшего боевого мага империи, это было смертельной угрозой. Он бы выжил, конечно. А они, разумеется, нет. Но это было бы крушением едва установившегося перемирия между местными и администрацией империи в крае. Это если не говорить о цене лично для него. Убивать этих людей... ему было очень больно при одной мысли об этом, даже очень хорошо спрятанной. Так что, случись этой встрече состояться, жить с этим он вряд ли смог бы. Не говоря уже о том, что они были очень выгодны живыми. Пусть и не слишком хорошо настроенными лично к нему.

   – Я только не понимаю, как вы при этом терпите Айриля, – сказал он после небольшой паузы.

   – Андрюшку-то? – мимолетно улыбнулся Валентин. – Он же Полинин сын, чего его терпеть. Почти свой. Ездить не будет, из-за колена, а так нормальный парень.

   – Только в этом дело? – уточнил граф. – Или еще в том, что он за вас вышел, когда вам двери ломали?

   – А как он мог не выйти? – удивился капитан клуба. – Он ведь Полинин сын.

   Ответ был исчерпывающим. Айриля да Юна, аристократа и мага империи, не считали тут сааланцем. Вероятно, как раз затем, чтобы считать его своим. Дейвин еще, кивая, слушал, что сначала пацан решил, что на пустырях у гаражей гоняют фавнов и прибежал помочь, а увидев диспозицию, поступил как любой нормальный человек. Задавать другие вопросы уже не было смысла.

   Перед самой полуночью Дейвин глянул на часы, присвистнул и, извинившись, ушел. Сослался он на завтрашнюю зачистку, но планировал отправить с городской самообороной Шилл да Лам, потому что никакого толку с него в полях не было все равно. Минимум полный день после этого приключения.

   В Приозерске он появился в таком виде, что дежурный гвардеец, увидев его в коридоре, уронил оружие. Граф был в грязном и мятом полевом комплекте, с суточной щетиной на лице и совершенно без макияжа. Его волосы, обычно идеально расчесанные и убранные, напоминали мочалку. Запах перегара, распространяемый им в коридоре, убивал бы мух на лету, найдись они в господском крыле резиденции. И все это было ему отлично известно. Дейвин да Айгит вошел в свои апартаменты, снял одежду, бросил ее на пол в кабинете, ушел купаться и уснул прямо в воде.

   С утра, отпиваясь водой и кофе, он посмотрел в новости – и его прохватил озноб. По всем соцсетям пересылали его фото с "рыцарями" в Гатчине. С комментариями, за которые хотелось дать по зубам и вымыть руки. Виновата, разумеется, опять была Полина, которая "всех сдала и вообще тварь редкая". Тиражировали также вывод, что с самого начала не оппозиция и была. Самым удивительным для графа стало то, что кипело и бурлило больше всего в кругах, которые с оппозицией не были даже знакомы и точно не участвовали ни в одном из проектов, когда-либо курировавшихся Мариной Лейшиной, Полиной Бауэр и тем более Алисой Медуницей. Часть этих людей была покупателями "Ключика", но не потому, что им нужно было что-то особенное, чего нельзя было бы найти в крае, приложив немного усилий. Им всего лишь было удобно получать свои заказы, не выходя из дома.

   «Рыцарям» стало нечего терять. Клуб, просмотрев новости, решил не выходить из запоя. Служба доставки «Ключика» встала. Айриль к полудню пришел в Приозерск с очень сложным лицом. Он не знал, что думать и тем более что делать. Дейвин мог только посочувствовать ему и был готов слушать, угощать чаем и утешать. Решение внезапно нашлось у Асаны да Сиалан, заглянувшей проведать графа.

   – Дейвин, как ты себя чувствуешь? – спросила она, заходя в приемную. – Вчерашняя смена дежурных рассказывает какие-то ужасы.

   – Ужасы рассказывает маркиз Айриль, – вздохнул да Айгит. – А то, что ты услышала от гвардейцев, правда, Асана. И она имеет к проблемам маркиза самое прямое отношение.

   Виконтесса улыбнулась.

   – Дейвин, ты же знаешь, я не особенно догадлива. Расскажи мне все сначала, будь добр.

   Дейвин было собрался, но Айриль сказал:

   – Мастер, позволь мне начать. С начала ты не расскажешь, в день, когда все началось, ты был еще за звездами.

   Дейвин кивнул, уступая юноше слово. Слушая про коллизию "рыцарей" с криминальным авторитетом, Асана поморщилась:

   – Опять да Шадо... они все такие или хотя бы через одного?

   Маркиз пожал плечами и посмотрел на графа. Тот продолжил историю, не упустив и объяснений, полученных после третьего полустакана водки. Потом упомянул новостную ленту, и виконтесса наконец соединила факты в одно целое.

   – Ах вот почему такой шум! И что, они уже знают, конечно?

   – Мистрис да Сиалан, – вздохнул Айриль, – они знают и очень огорчились. Я бы сказал, злы. "Если все считают нас плохими, то мы и будем такими" и все прочее в этом роде. Водки у них еще много.

   – Как именно много? – уточнил Дейвин. – На два дня или на семь?

   Айриль подумал.

   – По-моему, на четыре.

   Дейвин собрался было что-то сказать, но Асана успела первой.

   – Вот и оставь их в покое, Айриль, на эти четыре дня.

   – Но мистрис Асана! – юноша обратил к виконтессе взор, полный отчаяния.

   – Я говорю, оставь своих людей в покое, маркиз, – улыбнулась она. – Пойдем ко мне, я кое-что расскажу тебе. И дай графу прийти в себя тоже. Ему надо поесть, потом поспать и еще раз поесть. А потом прогуляться и нормально выспаться.

   Удивленный такой заботой Дейвин успел только поблагодарить Асану, а возразить уже не смог: она забрала Айриля и ушла из приемной графа, напоследок пожелав ему хорошего отдыха. Да Айгиту осталось только пожать плечами и приступить к выполнению только что предложенной программы.

   В Исанисе Полина провела еще три дня. Первый из них прошел довольно спокойно. Начался он с того, что ранним утром в Старый дворец зашел какой-то человек в серой одежде и надел ей на левую руку браслет. Признать эту вещь украшением Полина не могла ни с какой стороны. Это была плоская и довольно широкая темная полоса странного материала, не металла и не дерева. И слишком теплая и легкая, чтобы заподозрить в ней камень. Предмет был гладким, не имел острых краев, не давил и никак не мешал. Досточтимый, принесший эту вещь в шкатулке, сказал, что браслет не помешает ни спать, ни купаться, и предупредил, что снять его женщина не сможет до конца расследования. Полина выслушала предупреждение, сказала, что поняла, пообещала не пытаться избавиться от браслета, сказала, что никаких просьб и пожеланий у нее нет, и, получив пожелание хорошего дня, осталась рассматривать браслет и думать, чем бы заняться. Браслет был некрасивым. Нет, не уродливым, не агрессивным, не грубым. Просто некрасивым. Это была не ее вещь, и она своим присутствием зачеркивала все естественные попытки женщины украсить себя. Впрочем, долго расстраиваться по этому поводу Полине не дали.

   После завтрака энц Жехар позвал ее в холл, там уже стояло молочно-белое овальное окно. Она вопросительно взглянула на нобиля, тот кивнул, Полина сделала шаг в этот белый туман и оказалась в помещении, похожем на лабораторию Димитри. Там ее ждали еще двое в серой одежде, мужчина и женщина. С ними у нее вначале произошел странный разговор. От нее хотели диагностики любого из этих двоих досточтимых на выбор, и она битый час объясняла, что не может ничего сделать без специальных справочников, которые остались по другую сторону звезд. Через час они от нее отстали с этой странной идеей и предложили прогуляться по монастырскому саду. Сад был милый, хотя и облетевший. Зато они втроем вдоволь насмотрелись на ящеров в пруду. Те, правда, были не слишком подвижны.

   После прогулки, вернувшись в ту же лабораторию, досточтимые задавали ей вопросы о разных рабочих мелочах, и она до обеда обсуждала с ними пальцевую гимнастику для стимуляции памяти, дыхательные упражнения и глазодвигательные техники для работы с травмирующими воспоминаниями, и разные другие мелочи на внимание, воображение, вовлечение и переключение. Раздражало только то, что чуть не каждые пять минут ее то спрашивали, не мешает ли ей браслет, то пытались к нему прикоснуться. Прикосновений без предупреждения Полина не любила. Поэтому примерно на середине разговора попыталась положить руку в браслете на стол и забыть про нее. Досточтимый поморщился:

   – Зачем ты так? Я не собирался принуждать тебя.

   Она пожала плечами.

   – Ты постоянно трогаешь эту вещь, я отвлекаюсь и пугаюсь. Если тебе надо – вот, пожалуйста.

   – Он больше не будет, – примирительно сказала монахиня. – Похоже, тебе не слишком понравилось ходить в браслете?

   – Ну, красивым я его не назову, – признала Полина. – Но если так надо, то буду носить и дальше.

   Досточтимые переглянулись.

   – Хорошо. После обеда придет маркиз Вейен говорить с тобой.

   Вейен да Шайни появился, как только сайни унесли посуду от обеда. Изящный и спокойный, с идеальными манерами и на первый взгляд вполне нейтральными вопросами. Он решил перенести разговор из лаборатории в какую-то комнату, похожую на кабинет для конфиденций. Входя, Полина мельком оглядела интерьер. Спокойный цвет стен, два мягких кресла с высокими спинками, столик, вроде чайного, – на него маркиз положил кристаллы, – возвышение для огня, вид на парк за окном, простой, не вызывающий никаких затруднений разговор. Но Полина не могла отделаться от какого-то смутного неприятного ощущения. Ей было тревожно, и она чувствовала себя настороженно, но не знала почему.

   На простые вопросы, вроде "где родилась, где училась, чем занималась, где работала", ушло все время до полдника, потом маркиз сказал, что время работы кончилось, и пригласил ее вернуться в город вместе и разделить трапезу. Полина согласилась. Отказываться было глупо. Признавать, что устала, когда это не так, выглядит как "пошел ты...", а причин для этого маркиз не создавал. Не то чтобы ей нравилось его общество, он был не приятнее Жехара, охранявшего ее нобиля, но хамить с первого дня не хотелось. В конце концов, она сама напросилась на это следствие, и люди, которые ею занимаются, оказались вынуждены выполнять работу, которой не планировали заниматься. В том числе и дед Унриаля да Шайни.

   Она немного удивилась, когда, поставив портал, он кивнул ей, предлагая войти первой. И Димитри, и Дейвин делали наоборот, в поставленный портал всегда шли первыми, если собирались оказаться с ней в одном месте. Но говорить ничего не стала, в конце концов, это не ее мир и не ее правила. Оказавшись в холле Старого дворца, маркиз нашел какую-то таверну неподалеку, заказал на двоих чайник травяного сбора и фрукты в сливках и за едой развлекал ее какими-то историями про сааланский чай. Ни веселыми, ни скучными. Она вежливо кивала и улыбалась, пока ее чашка не опустела, потом маркиз предложил прогуляться, она согласилась, быстро высыпав на стол нужное количество сааланских монеток, и вышла из таверны вслед за ним. Немного больше часа они шли по городу. Улицы сменяли друг друга, фразы ни о чем падали под ноги, пару раз он задевал ее руку, и она отступала в сторону с извинениями, а он улыбался.

   Наконец, они оказались у дверей какого-то особняка. Полина вопросительно посмотрела на мужчину, с которым провела полдня. Он улыбнулся:

   – Мы пришли.

   – Куда? – уточнила она с полуулыбкой.

   – Ко мне домой, – так же улыбаясь, ответил он. – Пойдем, нас ждут ужинать.

   Вариантов не оставалось. Говорить "я не хочу" и топать в Старый дворец одной, на ходу вспоминая дорогу, было довольно глупой идеей. Исанис, конечно, место спокойное, но любой город с наступлением темноты превращается в место охоты одних двуногих на других. А она пока не настолько хорошо понимала, как отличить безопасное место от рискованного.

   Возможности вымыть руки она все же попросила, хотя в общих помещениях дома саалан и не снимали уличную обувь. Сайни быстро принес ей миску с водой и полотенце. Вейен да Шайни ждал в двух шагах, внимательно глядя на нее. За следующей дверью после холла уже накрыли стол к ужину и ждали только их. Трапезный зал у да Шайни выглядел совсем просто, но с очевидным намеком на большие – и очень старые – деньги.

   Женщин, беседующих у окна, Вейен не стал представлять. Просто сказал:

   – Милые мои, это Полина Бауэр, она из-за звезд. Та самая, которая посолила вино Димитри да Гридаху.

   Дамы были, на первый взгляд, приветливо настроены, но тоже не стали называть свои имена. Одна, правда, произнесла "здравствуй" и улыбнулась довольно тепло и мило. Вейен занял место за столом, кивнул дамам, и они начали рассаживаться. Полина подумала с минуту. По статусу ее место было дальше всего от хозяина дома, но поскольку привел ее все-таки он, она имела возможность сесть и рядом с ним. Она подумала и решила не претендовать на привилегии. Судя по отсутствию каких-либо эмоций у дам и хозяина, решение было верным.

   Холодная овощная нарезка с сырными шариками в растительном масле со специями не вызвала у нее проблем, да и первые вопросы тоже. Участие по поводу необходимости носить браслет она парировала легкой улыбкой и ремаркой о том, что эта не первая некрасивая вещь в ее жизни, которую приходится носить по обязанности. Вейен внимательно посмотрел на женщину, поднявшую вопрос, она слегка опустила голову, доедая блюдо.

   Горячее было похоже на пиццу. Вегетарианскую. К блюду подали подогретый напиток с вином, специями и какими-то травяными отварами. Полина забрала у сайни свой кубок, улыбнулась хозяину в ответ на его вопросительный взгляд и объяснила:

   – Я недавно принимала лекарства. После них нельзя пить хмельное.

   Маркиз легко кивнул, принимая объяснения. Сайни принес воду и налил ее в кубок Полины, она благодарно улыбнулась зверю и сделала глоток.

   Следующий вопрос был от другой женщины и гораздо менее приятный.

   – Ваши звери, свиньи, очень милы, – сказала она.

   Полина неопределенно кивнула в ответ, стараясь, чтобы жест не выглядел слишком уж внятным согласием.

   – Я узнала, – продолжила не представившаяся сотрапезница, – что у вас их выращивают для еды.

   – Верно, – ответила Полина, разрезая корочку своего ломтя открытого овощного пирога с сыром.

   – Но как вы можете есть договороспособных созданий? Они же чувствуют и понимают вас, доверяют вам... живут с вами, в конце концов.

   Полина отложила прибор, промокнула губы салфеткой и глотнула воды. Потом повернулась прямо к женщине.

   – Позвольте вам рассказать кое-что об истории наших с ними отношений. Между нами нет такого договора, как между людьми саалан и сайни. Свиньи были конкурентами людей за еду и даже врагами. Они приходили собирать овощи, посаженные людьми, и дрались с людьми за то, что принадлежало людям, а не им. Потом люди построили города, а свиньи настолько обнаглели, что стали заходить в поселения за едой, которая им не принадлежала, а затем и оставаться между домов на улицах, чтобы не искать еду в лесу, а подобрать выброшенное или отобрать у людей то, что плохо лежит. С мусором вместе они могли съесть пьяного или ребенка. Еще через некоторое время люди решили разобраться с присутствием свиней в городах и постановили, что или у свиней в городах есть хозяева, или свиньи в городах не живут. И перебили всех бесхозных, чтобы не вламывались в дома, не ели детей, больных и пьяных и не увеличивали количество беспорядка и грязи в городах. Свиньи, поселенные в загородках, вести себя сильно лучше не стали, потому что договора как не было, так и не образовалось, но они решили, что люди им служат. А люди в ответ решили, что свиньи – это еда.

   За столом воцарилась тишина. Мельком оглядев сотрапезников, Полина заметила, что отложили приборы все, включая маркиза. Она улыбнулась и закончила:

   – Договороспособные свиньи появились недавно, и их единицы на каждую тысячу. Обычно они не становятся едой, а участвуют в разведении. Думаю, что этой весной мистрис да Сиалан забрала из края всех детенышей, способных слышать и слушать человека.

   Вейен кивнул и вернулся к трапезе. За ним принялись за еду и женщины. Полине осталось только последовать общему примеру.

   После пирога был чай и какие-то сушеные фрукты, вроде фиников, но круглые и с круглой косточкой. Закончив трапезу, Вейен да Шайни поднялся из-за стола, кивнул своим дамам и сказал Полине:

   – Тебе лучше вернуться во дворец. Я открою тебе путь, пойдем в холл.

   Полина послушно вышла с ним, дождалась появления овала с лаконичной рамкой и белым туманом внутри и шагнула в холл Старого дворца.

   В своей комнате она села на постель и прислонилась спиной к стене, размышляя над результатами дня. Чак подошел, ткнутся мордой ей в колени.

   – Устала?

   – Сегодня еще нет, Чак. Завтра устану, – ответила она без тени сомнения.

   Проводив Полину, Вейен с младшей женой, ее милой подругой и двумя своими подругами устроился в большой спальне.