Текст книги "Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 73 страниц)

Но оно не получило продолжения. Как и его предшественник, граф все время пребывания в Нормандии испытывал нехватку денег и людей. Большая часть армии Ричарда Йорка вернулась с ним в Англию, оставив Уорика с его собственной, гораздо более малочисленной армией. Номинальная численность постоянной армии в Нормандии составляла около 4.500 человек, но дезертирство достигло угрожающих размеров, и реальная численность была значительно ниже. Графу было приказано провести общую ревизию нормандских гарнизонов и сообщить Совету в Англии о численности имеющихся в наличии полевых войск, чтобы в следующем году к ним можно было направить подкрепление. Однако в итоге все имеющиеся силы были переброшены на другой театр военных действий. Кардинал Бофорт имел амбициозные планы в отношении своего племянника Эдмунда, который готовился принять владения герцога Бедфорда в герцогстве Алансонском, Мэне и Анжу. В марте 1438 г. Эдмунд был возведен в достоинство пэра как граф Дорсет и получил самостоятельное командование в качестве "генерал-капитана и губернатора" Мэна и Анжу и капитана Алансона. Ему была предоставлена собственная армия численностью 1.700 человек, финансируемая за счет займов кардинала. Эти решения были приняты без согласования с Уориком и не дожидаясь его доклада о потребностях Нормандии в войсках. В результате в 1438 г. он не получил подкреплений из Англии, что произошло впервые со времени воцарения Генриха VI[739]739
  Силы стороны: около 3.500 солдат гарнизона (Curry [1985], ii, xii, xix), плюс личные свиты главных капитанов – Толбота, Скейлза и Фоконберга, а также вернувшиеся гарнизоны Монтеро и Гатине. Исследование: PPC, v, 70. Бофорт: PRO E404/54 (175, 179–80, 182); BL Add. Ms. 11542, fol. 90; BN Fr. 26064/3589 (Алансон); Gregory, 'Chron.', 181; Newhall (1940), 148–50.


[Закрыть].

За неделю до Рождества 1437 г. Штаты Нормандии собрались в часовне архиепископского дворца в Руане, чтобы рассмотреть состояние финансов герцогства. Судя по продолжительности (одиннадцать дней), это было непростое заседание. В итоге собравшихся удалось убедить выделить необычно большую субсидию в размере 300.000 ливров на покрытие примерно трех четвертей расходов на содержание армии в Нормандии, при этом Уорик пообещал, что остальное будет выплачено из английских доходов. Результат оказался неутешительным. Болезни, голод и военные разрушения привели к тому, что значительная часть нормандской субсидии оказалась невозможной к сбору. Обещанных Уориком английских доходов не существовало. Попытка герцога Бедфорда в июне 1434 г. перевести субсидии на французскую войну на более формальную и регулярную основу не удалась. После падения Парижа английский Совет предложил другую схему. Она предусматривала, что, помимо выплаты авансов экспедиционным армиям, английская казна должна была выплачивать жалованье 400 латникам и 1.200 постоянным войскам. Новая схема оказалась не более успешной, чем старая. Субсидия за первый год была направлена на оборону Кале в июне 1436 г., и ни одна из последующих выплат так и не была произведена. Вместо этого Совет вернулся к старой практике осуществления разовых выплат, когда давление событий заставляло его это делать, а деньги находились. И герцог Йорк, и граф Уорик прибыли во Францию с сундуками денег, чтобы погасить задолженность нормандским гарнизонам. Но чтобы не допустить нового роста задолженности, казначей Нормандии был вынужден полагаться на денежные переводы, которые с непредсказуемой периодичностью поступали из Англии. За четыре года после смерти герцога Бедфорда в нормандскую казну из Англии поступило в общей сложности чуть более 53.000 фунтов стерлингов, то есть в среднем около 13.000 фунтов стерлингов в год. Однако этот средний показатель скрывает сильные колебания, и после июня 1437 г. платежи резко сократились. За все шестнадцать месяцев пребывания Уорика на посту лейтенанта из Англии не было получено ничего[740]740
  Штаты: Foed. Supp., D, 432; Beaurepaire (1859) [2], 65–6. Английские субсидии: PRO E404/52 (352, 370); BN Fr. 26062/3164; Burney, Chap III (App.).


[Закрыть].

Летом 1438 г. на севере Франции второй год подряд не удается собрать урожай. К июлю оптовые цены на зерно на рынке Руана превысили обычный уровень в десять раз. За массовым голодом последовала эпидемия оспы. Стихийные бедствия в сочетании с неплатежеспособностью правительства привели к стремительному падению дисциплины в нормандских гарнизонах. Для мая 1438 года мы имеем наглядное описание обстановки в окрестностях Танкарвиля. Капитан крепости докладывал, что налоги не собираются, продовольствия не найти, а люди каждый день сбегают, чтобы прокормиться за счет грабежей. Аналогичные сообщения поступали от капитанов крупных гарнизонов Понтуаза и Пон-де-л'Арк. Разбой в сельской местности достиг небывалых масштабов. В Руане участились казни грабителей на площади дю Марше. В августе 1438 г. был раскрыт серьезный заговор с целью сдачи города врагу и репрессии были ужесточены[741]741
  Голод: Monstrelet, Chron., v, 319–20, 339–40; Cagny, Chron., 252; Journ. B. Paris, 338–9, 340, 342–3, 342 n.3; Bois (1976), 303; Fourquin, 330–1, 335; Lardin (2002), 36–8. Дисциплина: BN Fr. 26064/3477, 3541, 3558; Statutes, ii, 314–15 (дезертирство). Разбойники-бриганды, заговор: Goulay, 43–6.


[Закрыть].

Эдмунд Бофорт, недавно получивший титул графа Дорсета, высадился в Шербуре примерно в конце мая 1438 г. с армией, которая могла быть использована для подкрепления Уорика. Но Эдмунд направился непосредственно в Мэн. После смерти герцога Бедфорда позиции англичан в Мэне постепенно ухудшались. В 1438 г. они ограничивались Ле-Маном и еще четырьмя городами с гарнизонами. Регион страдал от постоянных набегов французских гарнизонов с южного и восточного направлений. Значительная часть сельской местности была разорена французскими партизанами и обезлюдела. Дорсет был грамотным военачальником, но его появление в этом регионе мало что изменило к лучшему. Из Алансона он двинулся вниз по долине реки Сарта и захватил два французских замка с гарнизонами к северу от Ле-Мана – Сент-Эньян и Ла-Гиерш. Через два месяца, когда стали поступать сообщения о готовящемся контрнаступлении французов, он отказался от кампании и отошел в свой замок Аркур в Нормандии, оставив основную часть своей армии расквартированной в Алансоне и Ле-Мане. Через несколько месяцев Ла-Гиерш был снова потерян, по словам английского хрониста, "по недосмотру". Большой Совет протестовал против такого отвлечения войск на второстепенный театр, которое, по мнению советников, стоило им территории в более важных местах. Герцог Глостер с полным основанием обвинял во всем кардинала[742]742
  PRO E403/731, m. 6 (28 мая); Chrons. London, 145; Héraut Berry, Chron., 197–8; AC Tours, CC27, fol. 53–56vo; BL Add. Chart. 1183; L&P, ii, 449–50. Депопуляция: Bouton, 74–81.


[Закрыть].

На этом сложном политическом фоне Уорик был обречен бессильно наблюдать за тем, как ухудшается английское военное положение в Нормандии. В июне 1438 г. Толбот вновь вторгся в Па-де-Ко и захватил несколько дальних фортов, защищавших Дьепп. Но нападения на сам Дьепп не последовало. Попытка захватить Арфлёр закончилась неудачей: все восемь английских кораблей, использовавшихся для блокады города с моря были уничтожены. Тем временем на востоке французы укрепляли свои позиции в районе Парижа.

В ноябре 1438 г. англичане в течение нескольких дней потеряли Дрё и Монтаржи. В обоих случаях города были проданы врагу его капитанами. Дрё был, после Эврё, главной крепостью юго-восточной границы Нормандии. По словам французского капитана, она была "неприступна, кроме как в результате предательства или неисполнения обязанностей часовыми". Однако ночью она была захвачена при попустительстве Гийома Брулара, единственного коренного француза, командовавшего английской крепостью. Как и другие французы, находившиеся на английской службе, Брулар имел связи с соседними семьями поддерживавшими французского короля и беспокоился о своем будущем. Наградой ему стала крупная денежная взятка, выгодный брак для его дочери и перспектива лучшей карьеры на французской службе. В Монтаржи Франсуа де Сурьен выдержал почти двухмесячную осаду, после чего потерял надежду на спасение и в декабре 1437 г. продался Орлеанскому бастарду. Город оставался в осаде еще несколько месяцев, пока Карл VII пытался собрать деньги. Англичане надеялись, что Сурьен нарушит условия капитуляции и поддерживали гарнизон, пополняли его запасы и брали на себя ответственность за выплату жалованья. Но когда в ноябре 1438 г. французский король наконец нашел деньги, Сурьен открыл ворота и уехал. Ему предложили должность на французской службе, но, в отличие от Брулара, он продолжал служить англичанам. Когда незадолго до Рождества замок Сен-Жермен-ан-Ле под Парижем был передан Толботу за деньги – единственный светлый момент в удручающем для английского оружия году, – Франсуа де Сурьен был назначен его капитаном[743]743
  Па-де-Ко: BN Fr. 25774/1322, 1348–9; Fr. n.a. 1482/149; Monstrelet, Chron., v, 340–1. Арфлёр: BN Fr. 25774/1391, 1393; Monstrelet, Chron., v, 346–7; Chrons. London, 145; Héraut Berry, Chron., 198. Дрё: Cagny, Chron., 250–2, 255–6; Chartier, Chron., i, 235–6; Journ. B. Paris, 342; BM Add. Chart. 11663 (местные войска); BN Fr. 26065/3608–9 (дата). 'Impregnable': Bossuat (1936), 305 n.3, citing AN X1a 4801, fol. 359vo. Монтаржи: Cagny, Chron., 247–8, 250, 255. Английская помощь: BN Fr. 25774/1300, 26063/3394; BN Clair. 185/22, 201/24. Сен-Жермен: Journ. B. Paris, 343–4; Cagny, Chron., 256–7; BN PO 2738 (Сурьен)/5; BN Clair. 201/25, 27.


[Закрыть].

Повторное занятие Сен-Жермен-ан-Ле стало последним заметным событием в период лейтенантства Уорика. Он был назначен на 18-месячный срок, и его полномочия истекли в январе 1439 года. Как и герцог Йорк, Уорик согласился остаться на своем посту до тех пор, пока не будет найден преемник. Но к этому времени он уже был болен, и ему не суждено было вновь увидеть Англию. Граф умер в Руане 30 апреля 1439 года. Его тело было доставлено в Англию, где для погребения была построена великолепная часовня Бошан в соборе Святой Марии в Уорике[744]744
  Brut, ii, 473–4, 507; Cal. Inq. P. M., xxv, nos. 261–92 (дата). Часовня: Saul (2009), 122–4. В надгробной надписи говорится о "длинном сроке".


[Закрыть].

* * *

Финансовые проблемы и поражения на поле боя возродили интерес английского Совета к заключению мира путем переговоров, но ничего не изменили в нереалистичных позициях, которые они заняли в Аррасе. Советники так и не смогли осознать слабость своей политической позиции. Они были убеждены, что Карл VII – марионетка в руках своих анжуйских советников, винили их в провале конгресса и возлагали надежды на смену режима при французском дворе. Герцог Глостер заявил, что "общеизвестно", что ни Карл VII, ни Дофин Людовик не обладают умственными способностями для управления страной и что рано или поздно им будет навязано какое-то регентство. Эта идея была ошибочной, но ее почти наверняка разделяли другие советники Генриха VI. С точки зрения Англии она казалась правдоподобной. Ведь менее чем за десять лет во Франции произошло четыре дворцовых переворота, каждый из которых привел к насильственной замене министров, которым Карл VII, очевидно, доверял. Но было большой ошибкой думать, что другое французское министерство может уступить в вопросах суверенитета и оммажа, которые были основополагающими для идентичности французского государства и являлись предметом веры сменявших друг друга французских королей на протяжении десятилетий, независимо от того, кто был их советниками[745]745
  Foed., x, 765.


[Закрыть].

В 1437 г. советники Генриха VI вернулись к прежней схеме дворцового переворота во Франции с помощью герцога Орлеанского. Сам Карл Орлеанский был, вероятно, главным источником информации для Совета о том, что происходит при дворе французского короля. Но он обманывал и себя, и своих пленителей относительно степени своего политического влияния во Франции. Герцог Орлеанский все более озлоблялся и не хотел умереть в плену, как герцог Бурбонский. Он считал, что советники французского короля препятствуют его освобождению, предпочитая оставить его томиться в английской тюрьме, чем видеть, как он займет свое законное место среди них. У анжуйских министров при французском дворе было много врагов, и Карл Орлеанский, несомненно, поддерживал связь с некоторыми из них.

Постепенное восстановление финансов государства привело к тому, что правительство стало действовать более жестко, а вместе с этим увеличилась дистанция между Карлом VII и придворной знатью. В первое десятилетие правления короля она неплохо поживились за счет его проблем, но оказалась в проигрыше, когда поток земельных пожалований, пенсий и сговоренных закладных сократился до минимума. В декабре 1438 г. был издан ордонанс, отменяющий большинство королевских пожалований, выданных с 1418 г. Это был серьезный удар по тем, кто процветал при снисходительных режимах Луве и Ла Тремуйя. Как и каждая последующая главенствующая группировка при дворе Карла VII, режим Карла Анжуйского вызывал зависть и междоусобную борьбу среди тех, кто считал себя отстраненным от власти и связанных с ней статуса и наград. Некоторые из старых советников французского короля, пользовавшихся влиянием во времена Ла Тремуя, горько возмущались тем, что после его падения они оказались на задворках. Их лидером был герцог Бурбонский, потерявший влияние после Аррасского конгресса. Герцоги Бурбонские были королевскими принцами крови, потомками Людовика IX, но они страдали от бедности своего гористого и неплодородного апанажа, который никогда не был способен поддержать их высокий статус и еще более высокие притязания. На протяжении как минимум трех поколений они зависели от пожалований короны, поэтому потеря королевской милости была для них очень болезненной. Герцог Карл, "новый Авессалом" бургундского хрониста Жоржа Шателена, был порывистым человеком со страстной и устойчивой ненавистью к анжуйцам и склонностью к насильственным решениям. Герцог Алансонский, его ближайший союзник, пылал гневом на неблагодарность короля за его службу в поле с Жанной д'Арк и тоже считал Карла Анжуйского своим смертельным врагом[746]746
  Герцог Орлеанский: Beaucourt, iii, 42 n.1, 87–8, 89–90. Отмена пожалований: Ord., xiii, 293–5. Герцоги Бурбонские: Beaucourt, iii, 41–2; Leguai (1962), 155–9; M. Rey, Les finances royales sous Charles VI. Les causes du deficit (1965), 590–2. Герцог Алансонский: Chastellain, 'Chron.', ii, 164; Proc. Alençon, 116, 122, 150–1.


[Закрыть].

Злопыхатели имели все возможности для того, чтобы бросить вызов правительству короля. Аррасский договор, положив конец войне между Францией и Бургундией, выбросил большое количество безработных солдат на переполненный рынок военной рабочей силы. Они создавали вооруженные отряды, которые объединялись в крупные вольные армии и назывались бригандами. Их численность пополнялась за счет толп бежавших крестьян и безработных из городов. У печально известного кастильского бриганда Родриго де Вильяндрандо было несколько тысяч всадников, большинство из которых до 1435 г. периодически использовались министрами Карла VII для набегов на восточные владения Бургундского дома. Другая армия бригандов, численностью 3.000 ― 4.000 человек, была набрана из французских гарнизонных войск, действовавших против бургундцев в Пикардии и Лаонне. Когда в 1436 г. Ришмон изгнал бригандов из этих областей, они перебрались в Камбрези и Эно, а затем двинулись в Шампань под командованием трех капитанов – Антуана де Шабанна и двух бастардов из дома Бурбонов, Ги и Александра. Министры Карла VII насчитали не менее двенадцати таких вольных армий. На севере Франции они получили название живодеров, по имени работников, выполнявших самую грязную работу на мясных рынках французских городов и часто считавшихся едва ли не зверьми.

Живодеры представляли серьезную угрозу политической стабильности монархии Валуа, поскольку за ними стояли знатные дворяне, которые покровительствовали ведущим капитанам и в определенной степени контролировали их деятельность. Самым значительным из покровителей живодеров был герцог Бурбонский. Он был тесно связан с Родриго де Вильяндрандо, который женился на его единокровной сестре-бастарде, с Ги и Александром бастардами Бурбонскими, его единокровной братьями, которые командовали двумя крупными отрядами, и с братьями Шабанн, Жаком и Антуаном. Жак де Шабанн командовал одним из отрядов армии Родриго де Вильяндрандо. Он также был сенешалем герцога в Бурбонне и от его имени контролировал гарнизоны большинства главных французских крепостей вокруг Парижа, включая Венсен, Пон-де-Шарантон, Сен-Клу, Корбей и Бри-Конт-Робер[747]747
  Quicherat (1879), 41–84, 103–9, *307–9; Chartier, Chron., i, 215–17, ii, 12–13; Monstrelet, Chron., v, 199, 316–19; Héraut Berry, Chron., 181–2; Gruel, Chron., 147; Cosneau (1886), 237–8; Plaisse (1984), Chap. II; Fréminville, Chap. II; Leguai (1962), 155–7, 159, 160; *Escouchy, Chron., iii, 5–6. Крепости вокруг Парижа: ib., 19; Maupoint, 'Journ.', 26; *Cosneau (1886), 573–7.


[Закрыть].

Герцоги Бурбонский и Алансонский рассматривали Карла Орлеанского как главу коалиции, направленной против министров короля. Все знали, что завещание Генриха V запрещало освобождать Карла Орлеанского иначе как в рамках общего мира. Чтобы вызволить его из лап пленителей, необходимо было заключить общее соглашение с Англией. Недовольные нашли союзника в Орлеанском бастарде, который стоял на страже интересов своего единокровного брата и имел собственные разногласия с анжуйскими министрами короля. В начале 1437 г. он обратился к Иоанну V Бретонскому с предложением выступить посредником в заключении мира между Англией и Францией. Согласно разработанному плану, герцоги Бретонский и Орлеанский должны были предложить себя в качестве посредников на новой мирной конференции. Эта идея Иоанну V понравилась. В апреле он отправил в Англию своего личного секретаря и герольда, чтобы представить ее на рассмотрение английского Совета. В мае 1437 г. Иоанн V председательствовал на встрече в Ванне, на которой присутствовали Орлеанский бастард, герцоги Бурбонский и Алансонский. Они одобрили предложение о созыве мирной конференции и планировали провести ее в Шербуре – месте, удобном для всех, кроме Карла VII[748]748
  BL Add. Chart. 3793, 4400; Foed., x, 663–4, 665, 707; PPC, v, 52–4, 64–5; Cagny, Chron., 233.


[Закрыть].

В октябре 1437 г. предложения герцога Бретонского были рассмотрены на Большом Совете, собравшемся в присутствии Генриха VI во дворце его отца на берегу Темзы в Шине. Канцлер Стаффорд открыл заседание, выдвинув три вопроса. Как Англия должна была отреагировать на ухудшение отношений между Папой Евгением IV и Базельским собором, грозившее расколом Церкви и избранием антипапы, поддерживаемого французами? Как добиться разумных условий мира с Францией, когда надежды, возлагавшиеся на Аррасский конгресс, рухнули? И что делать с тяжелым финансовым положением Англии? Собрание решило, что герцог Орлеанский должен быть доставлен в Шербур для участия в мирной конференции герцога Бретонского. Лорду Кобэму, нынешнему опекуну герцога, было приказано привезти его в Шин на следующей неделе для обсуждения деталей. Последовавший за этим финансовый обзор показал, насколько неотложной стала задача заключения мира. Положение было настолько тяжелым, что Англия едва ли могла позволить себе участие в дипломатической конференции, не говоря уже о продолжении войны. Текущий доход находился на самом низком уровне за все время царствования. В условиях, когда в результате торговой войны с Бургундией экспорт шерсти был близок к нулю, таможенные сборы достигли нового минимума. Последний парламентский налог – единовременная субсидия, одобренная в январе 1437 г., – был полностью заложен кредиторам в качестве обеспечения их займов. Казначей сообщил, что без отмены уступок в их пользу он не сможет даже оплатить расходы на перевозку герцога Орлеанского под охраной в Шербур. Пришлось просить Карла Орлеанского самому изыскать деньги из своих разоренных войной владений во Франции[749]749
  PPC, v, 64–5, 67–8. Финансы: Steel, 450–1 (Table C6); England's Export Trade, 123; Ormrod (1999) [1], 160, 162 (Figs. 8.1, 8.3); Parl. Rolls, xi, 216–18 [28].


[Закрыть].

По сути, мирный проект был уже обречен, хотя люди, собравшиеся в Шине, этого не знали. Карл VII вскоре обнаружил заговор герцога Бурбонского против своих советников и предпринял упреждающие меры. В Лангедоке, где он председательствовал в собрании Генеральных Штатов, король собрал армию раньше, чем герцог Бурбонский был готов к действиям. Карл VII вторгся в Бурбонне, а затем двинулся к Луаре. В августе герцог Бурбонский был вынужден выразить унизительную покорность. Родриго де Вильяндрандо бежал из королевства, а другие сторонники герцога были переброшены против англичан. Министры Карла VII подозревали герцога Бретонского в причастности к заговору, что неизбежно дискредитировало его как миротворца. Английский Совет сделал все возможное, чтобы сохранить мирный проект. В марте 1438 г. советники отправили во Францию казначея королевского двора сэра Джона Попхэма для проведения предварительных переговоров с графом Уориком, герцогом Бретонским и Орлеанским бастардом. Попхэм провел шесть изнурительных месяцев, курсируя между Руаном, Шербуром и Бретанью. В сентябре 1438 г. переговоры окончательно сорвались. Министры Карла VII отказались участвовать в переговорах под эгидой герцога Орлеанского до тех пор, пока не отправят своих агентов для непосредственного обсуждения вопроса с ним. Опыт научил их скептически относиться к предложениям, связанным с отчаянным положением пленников в Англии[750]750
  Cagny, Chron., 233–5; Leguai (1962), 157–60; Beaucourt, iii, 45–8; PRO E101/323/5, 6 (Попхэм).


[Закрыть].

Осенью того же года бретонский мирный план был заменен другим, на этот раз выдвинутым герцогом Бургундским. Как и Иоанн V, Филипп отчаянно нуждался в мире. Гарнизоны, которые он содержал для сдерживания англичан из Кале и Ле-Кротуа, сильно опустошали его казну. Недовольство торговой войной росло в Голландии и Брабанте. Иностранные купцы в Брюгге угрожали покинуть Фландрию и бойкотировать ее торговлю, если противостояние Бургундии и Англии продолжится. Имея прохладные отношения с Карлом VII, Филипп создавал альянсы с ведущими дворянами Франции и видел в герцоге Орлеанском важного союзника.

В ноябре 1438 г. Филипп, наконец, прислушался к совету Ланнуа и предложил себя в качестве посредника для заключения постоянного мира. Он лично обратился ко двору короля Франции, но, зная, как сильно его ненавидят в Англии, поручил герцогине Бургундской Изабелле Португальской возглавить переговоры с министрами Генриха VI. Изабелла направила в Вестминстер личного эмиссара с предложением совместно с кардиналом Бофортом возглавить новую мирную конференцию под эгидой Бургундии. Бофорт и Изабелла хорошо подходили друг другу. Кардинал оказывал большое влияние на английскую политику и в данный период был сторонником мира, а Изабелла была, внучкой Джона Гонта, племянницей кардинала и его старым другом еще с тех времен, когда он был постоянным гостем при бургундском дворе. В январе 1439 г. Бофорт и архиепископ Кемп уладили предварительные вопросы с представителями Карла VII в присутствии герцогини на встрече под Кале. Они договорились, что мирная конференция откроется 8 мая 1439 г. либо в Шербуре – месте, ранее согласованном с Иоанном V, – либо где-то вблизи Кале. Карл Орлеанский должен был быть доставлен на конференцию и допущен к участию в ней, хотя на данный момент его роль оставалась неопределенной[751]751
  AD Nord B1969, fol. 156; BN Clair. 53/4029; Foed., x, 716; 'Doc. negotiations', 85–9. Подоплека: Thielemans (1966), 115–17. Иностранные купцы: Inv. Arch. Bruges, v, 190–1, 199.


[Закрыть].

Новый проект столкнулся с оппозицией в обеих странах. В Англии герцог Глостер заявил, что не понимает, какой смысл в новых мирных переговорах. На них только тратятся деньги, которые можно было бы лучше израсходовать на продолжение войны. С французской стороны царило зловещее молчание, которое, вероятно, отражало разногласия среди советников короля. Значительная часть населения считала, что Карлу VII лучше продолжать войну, чем торговаться с врагом. Вопрос встал в начале апреля 1439 г., когда король находился в Риоме (Овернь), а его Совет обсуждал состав французской делегации. Большинство военачальников, входивших в Совет, были против мирного процесса. Герцог Бурбонский, когда его планы вооруженного мятежа потерпели крах, выступил против переговоров, как и его соратники Жак де Шабанн и маршал Лафайет. Артур де Ришмон не присутствовал в Совете, но разделял их мнение. Он уже некоторое время настаивал на проведении крупного наступления на оставшиеся английские крепости на подступах к Парижу. В итоге было принято решение, в котором уступили обе стороны. Было решено провести мирную конференцию, но при этом усилить давление на англичан в районе Парижа путем проведения крупного наступления на Мо или Крей. В итоге целью был выбран именно Мо[752]752
  Foed., x, 718–19; 'Doc. negotiations', 89–96; L&P, ii, 445; Gruel, Chron., 143–4, 148–9; *Escouchy, Chron., iii, 5–6.


[Закрыть].

Договоренности, согласованные Кемпом и Бофортом в Кале, были утверждены на Большом Совете в Вестминстере в феврале 1439 года. Подготовка инструкций для английских послов заняла больше времени. Они обсуждались в течение нескольких дней в конце мая 1439 г. на другом Большом Совете в старом поместье Черного принца в Кеннингтоне. Делегация руанского Большого Совета, включавшая епископа Кошона, Жана Ринеля и сэра Уильяма Олдхолла, пересекла Ла-Манш, чтобы присутствовать там. Согласованным инструкциям удивительно не хватало реализма, учитывая коллективный опыт их составления и отчаянное стремление англичан добиться выхода из войны путем переговоров. Новая идея заключалась в разделе страны между Генрихом VI и Карлом VII, при этом каждый из них оставался королем Франции и был сувереном в подвластных ему землях. В качестве исторических прецедентов для такого соглашения приводились разделы Франции времен Меровингов и разделы страны при преемниках Карла Великого. Английские инструкции предусматривали раздел Франции по Луаре, что имело стратегический, но не политический смысл. Это потребовало бы от французского короля сдачи всего, что он приобрел после осады Орлеана. Много внимания было уделено проблеме изгнанных французских землевладельцев в Нормандии, которая вызвала столько трудностей в Аррасе. Англичане мало что могли предложить этой важной в политическом отношении группе населения. Послы были уполномочены признать, что они могут вернуть свои земли, если те окажутся в руках английской короны. Но в противном случае они должны были заключить любую возможную сделку с нынешними оккупантами. Мало сомнений в том, что Бофорт действительно верил в эту концепцию. Если французы не согласятся, то, согласно инструкции, он должен был прочитать им лекцию о вреде войны в выражениях, которые он, должно быть, составил сам. Они должны были понять, что,

либо эта война должна длиться вечно и никогда не иметь конца… [либо] если она будет иметь конец, то должна закончиться одним из двух способов, то есть либо грубой силой, когда один из противников уничтожит и полностью покорит другого… [либо] она должна закончиться доброй договоренностью и согласием, что является ее хорошим завершением.

Несмотря на большой опыт общения с французами, Бофорт всегда недооценивал силу приверженности французского правительства единству королевства и суверенитету своего короля над всей его территорией. Бофорт был наделен отдельными личными полномочиями для выхода из любого тупика, а послы были проинформированы о том, что король в частном порядке изложил ему свое мнение. Его секретные инструкции не сохранились, но очевидно, что он не был уполномочен идти на уступки, которые могли бы вывести из тупика. Архиепископ Кемп сказал на конференции в Кале то же, что уже говорил на конференции в Аррасе: англичане "прибыли не для того, чтобы лишить короны своего короля". Если заключение мира на этих условиях окажется невозможным, английским послам предписывалось доложить королю и его Совету в Англии и попросить дальнейших указаний. Если и это не выведет из тупика, то они должны были предложить самое длительное перемирие, о котором только можно договориться, по возможности до пятидесяти лет. В качестве показательного замечания Совет добавил, что для большей надежности перемирия было бы желательно ликвидировать крепости, которые каждая из сторон удерживала на территории другой. Предлагалось обменять английские анклавы Крей, Мо и Сен-Жермен-ан-Ле на французские в Нормандии – Дьепп, Арфлёр и Мон-Сен-Мишель. Это был прозрачный намек на то, что территориальные амбиции англичан теперь ограничиваются удержанием Нормандии и, предположительно, Гаскони и Кале[753]753
  Foed., x, 718–19, 724–8, 732–3. Большой Совет: 'Doc. negotiations', 94–5. Делегация руанского Совета: BN Fr. 20884/72, 73. Заявление Кемпа: 'Doc. negotiations', 123.


[Закрыть].

Конференция открылась с двухмесячным опозданием 6 июля 1439 г. под пасмурным небом на продуваемой всеми ветрами прибрежной равнине между Кале и Гином. Изабелла привезла с собой группу советников своего мужа, включая его канцлера Николя Ролена и Юга де Ланнуа. Они были размещены в Гравелине вместе с французской делегацией. Кардинал Бофорт с англичанами обосновался в Кале. Филипп Добрый наблюдал за ходом событий из аббатства Сен-Бертен в Сент-Омере. Конференция была спланирована с размахом. Пленарные заседания проходили каждые три-четыре дня, а паузы отводились на внутренние дискуссии и неформальный обмен мнениями между делегациями и посредниками. В дни заседаний посредники и делегаты выезжали со своих баз в тщательно выверенном порядке в импровизированный городок из шатров и павильонов, который был построен для этого случая в миле к югу от развалин форта Уа. Городок был разделен на отдельные сектора для посредников, делегаций и корпуса из 600 солдат, которым было поручено обеспечивать безопасность переговоров. Для кардинала Бофорта и Изабеллы были построены два больших деревянных дома. Апартаменты Бофорта отличались особым великолепием. Это был просторный зал, увешанный алыми тканями и красивыми гобеленами, где кардинал хранил большие запасы вина и устраивал пышные приемы. Между апартаментами посредников располагался большой павильон, где кардинал Бофорт и Изабелла Португальская председательствовали на пленарных заседаниях сидя на позолоченных тронах, задрапированных золотыми тканями.

Французскую делегацию возглавляли канцлер Карла VII Рено де Шартр, граф Вандомский и Орлеанский бастард, недавно ставший графом де Дюнуа, и вошедший в историю под этим титулом. Англичане прислали большую делегацию во главе с архиепископом Кемпом. Его поддерживала внушительная группа пэров, епископов и чиновников, представители Большого Совета из Руана, штат юристов и два секретаря – дипломатический секретарь короля Томас Беккингтон (он вел официальный протокол) и воинственный французский секретарь Жан Ренель. Большинство ведущих членов английской делегации присутствовали и в Аррасе. Бофорт, хотя формально и не входил в состав английской делегации, на практике выполнял функции ее председателя, несмотря на свой статус посредника. Карл Орлеанский был доставлен в Кале и находился под надежной охраной в замке. Англичане надеялись, что он убедит их противников смягчить свои традиционные позиции на переговорах. По мере того как конференция продолжалась, герцог принимал в ней все более активное участие и в конце концов был привлечен Бофортом и Изабеллой Португальской в качестве дополнительного посредника[754]754
  PPC, v, 337, 340–4, 346–9; 'Doc. negotiations', 112–14, 135, 138–9; Thielemans (1966), 125; Itin. Philippe, 190–2; Foed., x, 728–30; PRO E404/55 (297) (Орлеан); L&P, ii, 448; Lettres de rois, ii, 457. Дюнуа: *Godefroy, Hist., 805–6 (в июне 1439 года он уже использовал этот титул, PPC, v, 336).


[Закрыть].

В период с 6 по 29 июля 1439 г. состоялось семь официальных заседаний конференции, в ходе которых выяснилась исходная позиция англичан. К концу второго заседания обе стороны заняли позиции, от которых отказались отступать. Французы, как и прежде, настаивали на том, что мир невозможен, если английский король не откажется от своих притязаний на корону Франции, и что любая территория, которой он владеет во Франции, должна принадлежать ему как вассалу Карла VII. Англичане заявили, что в их понимании титул их короля не подлежит обсуждению. Из этого следовало, что не может быть и речи о том, чтобы он согласился на статус вассала. Вечером второго дня заседаний Генри Бофорт угощался вином и пряностями вместе с герцогиней в ее апартаментах. Кардинал сказал Изабелле, что не может представить себе обстоятельств, при которых англичане согласились бы на принесения оммажа сопернику за территорию, которую они занимали во Франции. Если французы будут настаивать, сказал он, переговоры сорвутся. Настало время, когда англичане должны были использовать Карла Орлеанского. Третье заседание было посвящено переговорам между Карлом, Изабеллой и французской делегацией. Англичане были напуганы тем, что может быть предпринята попытка похитить их пленника. Поэтому заседание пришлось проводить в большом шатре у Милкгейта – укрепленных ворот на восточной стороне Кале, за которыми издалека наблюдали многочисленные английские солдаты. В дневнике Бекингтона записано, что герцог сказал Изабелле, когда они вошли в павильон, что он "готов умереть за мир", но в остальном мы должны довольствоваться краткими протоколами, составленными французской делегацией. В них зафиксировано лишь то, что переговоры были продолжительными и охватывали "несколько возможностей", которые могли бы привести к соглашению. Ясно лишь то, что Карлу Орлеанскому не удалось убедить французских послов изменить свою позицию по какому-либо принципиальному вопросу[755]755
  'Doc. negotiations', 117–19; PPC, v, 363–4.


[Закрыть].

18 июля 1439 г. Бофорт доложил английской делегации о текущих перспективах соглашения. Он был настроен весьма пессимистично. Герцогиня, по его словам, обсудила все вопросы с Рено де Шартром и его коллегами и пришла к выводу, что в вопросе о титуле короля и о оммаже нет никаких возможностей для движения вперед. Таким образом, при существующем положении дел мира не будет. Единственной альтернативой было длительное перемирие. Герцогиня выдвинула предложение о перемирии на пятнадцать, двадцать или тридцать лет, которое подготовил для нее Николя Ролен. Остаток июля прошел в спорах о точных условиях такого перемирия. По замыслу Изабеллы, цель заключалась в том, чтобы отложить решение вопроса о суверенитете на время действия перемирия, оставив Генриху VI возможность вновь заявить о своих претензиях, если к моменту истечения срока перемирия не будет заключен окончательный мир. При этом Генрих VI должен был воздержаться от именования себя королем Франции, позволить нормандским изгнанникам вернуться в свои владения и отпустить Карла Орлеанского без выкупа. Таким образом, оставался открытым спорный вопрос о том, какую территорию англичане смогут занимать на время действия перемирия, который и стал главным предметом разногласий на следующем пленарном заседании. Делегации собрались в присутствии посредников 22 июля, в холодный, ветреный день с проливным дождем, который просачивался сквозь потолок шатра на головы участников. Это был беспокойный день. Каждой стороне было предложено дать свой ответ на предложения герцогини. Французы приняли их сдержанно, но не были готовы согласиться с тем, что англичане останутся оккупировать всю Нормандию и настаивали на том, что те должны вывести войска из всех семи нормандских бальяжей, кроме двух, и отказаться от завоеванных земель. Англичане отвергли это предложение и потребовали включить в состав своих владений не только Нормандию и завоеванные земли, но и всю западную Францию. Герцогиня разрыдалась от досады, но "от гнева ли или от боли, я не знаю", – писал в своем дневнике Томас Бекингтон. Изабелла спросила, согласятся ли англичане на перемирие на предложенных условиях, даже если удастся договориться о территории. Они ответили, что у них нет никаких инструкций на этот счет. Как выяснилось, не было их и у французов. Вскоре после этого стало известно, что французская делегация собирает вещи[756]756
  PPC, v, 336–70, 373–4, 375, 377; 'Doc. negotiations', 120–1, 122–4, 126–8; *Plancher, iv, PJ no. 132.


[Закрыть].