Текст книги "Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 73 страниц)

В Англии Турское перемирие было воспринято сдержанно. Граф Саффолк заявил в Парламенте, что это "величайшее всеобщее благо, которое когда-либо выпадало на долю короля или его подданных". Генрих VI был в восторге и даровал ему титул маркиза. Обе Палаты Парламента выразили Саффолку благодарность за его рыцарское мужество, мудрость, предусмотрительность и благоразумие. Однако за пределами политических кругов перемирие и королевский брак не пользовались популярностью. Широко распространилось мнение, что Генрих VI продал себя слишком дешево. Позднее лондонский хронист вынес вердикт, что брак с Маргаритой Анжуйской "дорого обошелся для Англии", и в то время это мнение было широко распространено.

Записи суда Королевской скамьи, рассматривавшего дела о подстрекательстве к мятежу, не всегда являются репрезентативной выборкой мнений, но сомнения в способности короля управлять страной становятся все более актуальной темой, начиная с 1444 года. Генриха VI считали пустым местом, королем только по имени. Многие наверняка были согласны с человеком из Рединга, которого в том же году приговорили к смертной казни за то, что он нелицеприятно сравнил Генриха VI с Карлом VII и сказал, что Англия сохранила бы 100.000 фунтов стерлингов, если бы этот король никогда не родился. Лондонский портной, заметивший, что у Генриха VI лицо ребенка и он не "тверд умом", вероятно, вторил уличной молве Лондона, где герцог Глостер все еще считался истинным наследником Генриха V. Такого же мнения придерживался и привратник замка Глостер, считавший, что его герцог должен был стать королем. С момента прибытия Маргариты Анжуйской в Англию не произошло ничего хорошего, считал этот человек. Он желал, чтобы короля повесили, а королеву утопили. "Если бы члены Палаты Общин были благоразумны, – заявил другой, – им следовало бы восстать и уничтожить его и весь его Совет, который никчемен". Через пять лет перемирие стало считаться по всей стране источником всех бед Англии, а его авторы – предателями[861]861
  HMC, Rep., iii, 279–80; RDP, v, 251; Parl. Rolls, xi, 410, 411–12 [18, 19]; Brut, ii, 511. Публичная критика: I. M. W. Harvey (1991), 33–4; Virgoe (1964), xv – xvi.


[Закрыть].

Фактически же английскому правительству ничего не оставалось, как согласиться на перемирие. Оно давало временную передышку после катастрофического поражения в Нормандии. Главная проблема заключалась в том, что оно было слишком коротким. Всякий раз, когда в ходе переговоров о заключении постоянного мира возникали трудности, приходилось договариваться о продлении перемирия. Это означало, что англичанам приходилось решать сложные и трудноразрешимые вопросы под давлением череды сроков, а угроза Нормандии все так и висела над ними. Генрих VI был достаточно наивен, чтобы полагать, что его брак поможет избежать этой проблемы. Возможно, Саффолк тоже так считал. Но они неправильно оценили своих противников. Атмосфера переговоров, конечно, стала более учтивой. Но Карл VII и его советники не собирались идти на ненужные уступки. Их отношение к браку было более расчетливым, чем у Генриха VI. Они полагали, что, заняв центральное место при английском дворе, Маргарита, волевой характер которой, возможно, уже был замечен в ее семье, станет эффективным сторонником мира на французских условиях[862]862
  Lecoy (1875), ii, 258–9.


[Закрыть].

Чтобы вести переговоры с позиции силы, англичане должны были укрепить Нормандию, отремонтировать и пополнить запасы продовольствия в ее замках. Саффолк сам решительно заявил об этом герцогу Йорку, когда проезжал с королевой через Руан в марте 1445 г., и еще раз, когда два месяца спустя отчитывался о своей миссии перед Парламентом. Его предупреждение осталось без внимания. В отличие от Франции, которая воспользовалась перемирием для создания новой армии, англичане ничего не предприняли для восстановления своих сил. В момент заключения перемирия Толбот должен был отправиться во Францию с 400 человек, но экспедиция была немедленно отменена. В течение последующих четырех лет в Нормандию больше не направлялись войска. Номинальная численность нормандских гарнизонов сократилась до 2.500 человек – примерно вдвое меньше, чем считалось необходимым в 1430-х годах. Полевых войск не было вовсе. Замки и городские стены годами не поддерживались в надлежащем состоянии. Города, которые отвечали за содержание своих стен и дозорных, не хотели тратить деньги на это во время перемирия. У военных казначеев в Руане не было денег на расходы. Правда заключалась в том, что совет Саффолка, хотя и был здравым, но не был реалистичным. Перемирие было необходимо, поскольку Англия не могла позволить себе защищать Нормандию. Ланкастерское правительство в Руане уже более десяти лет зависело от английских доходов. До 1442 г. английская казна ежегодно выплачивала на оборону герцогства более 30.000 фунтов стерлингов. Но в этом году денежный поток через Ла-Манш стал иссякать, а во время перемирия прекратился совсем. Администрация в Руане была вынуждена обходиться местными доходами. Нормандские Штаты продолжали выделять субсидии, но собирать их становилось все труднее. Значительная часть того, что сборщики могли перечислить в Руан, уходила на уменьшение накопившегося бремени долгов и избавление от вольных солдат. Кроме того, нормандская казна должна была покрывать значительные расходы на выплату компенсации французским пограничным гарнизонам за потерянные pâtis, что было одним из условий перемирия. Карл VII и его министры были прекрасно осведомлены обо всем этом. Как отмечал впоследствии Саффолк, "французы отлично знают нашу бедность, нашу слабость, импровизацию, непротивление, отсутствие силы и все беды, которые происходят с нами"[863]863
  Предупреждение Саффолка: Parl. Rolls, xi, 412 [19]. Войска: PRO E404/60 (126); Curry (1985), i, 201 (Table V), 310, 315–18, 328–9, ii, xiii, xx (App. II). Восстановление: 'Doc. negotiations', 141; BL Add. Chart. 12658. Финансы: Harriss (1986), 143–52; Beaurepaire (1859) [2], 83–100; Allmand (1983), 182–6; Curry (1988) [2], 151–3; HMC, Rep., iii, 180 (цитата).


[Закрыть].

Помимо общей усталости от войны, причины этого упадка кроются в условиях, сложившихся в самой Англии: экономический спад, затяжной кризис Казначейства и разложение общества. В 1440-х годах в экономике начался спад, который продлится до конца века. Снизились цены и производство сельскохозяйственной продукции. Как в городе, так и в деревне арендная плата упала до уровня, не наблюдавшегося в течение многих лет. Резко сократился экспорт английской шерсти и сукна. Палата Общин отреагировали на перемирие снижением бремени прямых налогов. За шесть лет, с 1443 по 1448 г., парламентарии выделили только две полные субсидии, причем обе были направлены не на оборону Нормандии, а на другие цели. Доходы от таможни, королевских владений и герцогств Ланкастер и Корнуолл сокращались, и значительная их часть направлялась на погашение старых долгов. В то же время неумолимо росли и другие требования к ресурсам короны. Новая королева должна была обзавестись собственным двором, и значительная часть доходов герцогств Ланкастер и Корнуолл была направлена на его финансирование. Другая часть оставшихся средств была направлена на создание новых фондов короля в Итонском колледже и Королевском колледже Кембриджа, которые были ему ближе по духу, чем любое другое предприятие. Расходы на двор Генриха VI и его непомерные пожалования высокопоставленным придворным росли год от года. Летом 1446 г. государственные долги были списаны в крупных размерах. Осторожный Мармадьюк Ламли, епископ Карлайла, сменил Ральфа Ботелера (ныне лорда Садли) на посту казначея в декабре того же года. В течение следующих трех лет он пытался контролировать растущий государственный долг и навести порядок в его управлении. Тем не менее, финансовый отчет, который он представил Палате Общин в 1449 г., показал, что накопленный долг составлял 372.000 фунтов стерлингов, что более чем в пять раз превышало общий объем доходов[864]864
  Jurkowski et al., 96–100; Harriss (1986), 152–66; Parl. Rolls, xii, 106–7 [53].


[Закрыть].

Упадок правопорядка на большей части территории Англии имел более глубокие корни. Споры между магнатами и джентри по поводу земельных владений были обычным явлением в позднесредневековой Англии. В прошлом их сдерживала неплохо функционирующая судебная система, которая в конечном итоге зависела от уверенности в том, что за ней стоит власть и могущество короны. Давление на эту систему, как правило, возрастало в военное время, когда правительство короля было занято другими делами, но она редко давала сбои полностью или надолго. Однако два десятилетия, последовавшие за совершеннолетием Генриха VI, ознаменовались крахом судебной системы в графствах. Генрих VI не вызывал уважения. Он редко выезжал за пределы родного графства и долгое время потворствовал беззаконию, расточительно раздавая помилования. В отсутствие беспристрастных и эффективных судов землевладельцы искали то, что во всем мире называлось "покровительство". Они предлагали свою поддержку знатному магнату и носили его ливрею, чтобы заявить о своей верности. Взамен они получали от него защиту и покровительство, что позволяло им силой захватывать спорные земли и препятствовать восстановлению прав соперников в суде. В отсутствие эффективной власти короны, магнаты защищали свои интересы, собирая небольшие армии, подбирая покладистых шерифов, манипулируя выборами в Парламент, запугивая судей и организуя пристрастные суды присяжных для защиты интересов своих друзей.

Ситуация в Восточной Англии проясняется благодаря случайно сохранившимся "Письмам Пастона" – тайнику, содержащему более тысячи писем между членами семьи Пастон и их агентами, союзниками, покровителями и друзьями, написанных на протяжении более чем полувека. В письмах рассказывается о разделении Норфолка и Саффолка на враждующие партии, о перерастании их ссор в насилие и о тесной связи между местной и национальной политикой. В 1440-х годах в Восточной Англии господствовали герцог Саффолк и его союзники, которые поддерживали свою власть с помощью крупного рэкета. "Пока мир таков, каков он есть, – писала Маргарита Пастон своему мужу Джону в 1449 г., – вы никогда не сможете жить в мире, если у вас не будет его покровительства". Аналогичные истории можно рассказать о вражде Грея из Рутина и барона Фэнхоупа в Бедфордшире, Толбота и Беркли в Уэст-Кантри, Бонвилла и Куртене в Девоне и Корнуолле, Нортумберленда и архиепископа Кемпа в Йоркшире, Кромвеля и Тэлбойса в Линкольншире. В большинстве случаев одной из сторон удавалось одержать верх благодаря покровителям в столице. Они либо входили в Совет короля, либо пользовались чьим-то влиянием. В отличие от французских королей, английские короли не имели корпуса наемных чиновников для соблюдения законов и поддержания порядка в графствах. Они полагались на дворянство и джентри как на промежуточный слой власти. Поэтому обращение представителей этого класса к силе и преступлениям для защиты своих интересов быстро привело к анархии и социальной дезинтеграции[865]865
  См., в частности, Griffiths (1981), Ch. 7, 20. Paston Letters, i, 236 (цитата).


[Закрыть].

Влияние нарастающих беспорядков в Англии на судьбу англичан во Франции было косвенным, но важным. Люди, чьи интересы находились под угрозой в Англии, не желали воевать во Франции. Желание завоевать расположение короля или хотя бы не потерять его всегда было важным фактором при комплектовании армий, особенно в период поражений, когда материальное вознаграждение было невысоким. С падением престижа короны и все более очевидной недееспособностью короля это уже не имело такого значения. Графа Уорика и герцога Йорка пришлось принуждать к тому, чтобы они согласились занять пост лейтенанта Нормандии. Когда в июне 1449 г. Совет обсуждал насущную необходимость усиления обороны Нормандии и Гиени, значительная часть членов Совета, включая двух бывших казначеев, Садли и Кромвеля, считала, что прежде чем задумываться об отправке еще одной крупной экспедиции за границу, необходимо решить проблему общественного порядка внутри страны. Об этом же в последующие годы неоднократно говорили и те, кто, как например, герцог Йорк, винил в потере Нормандии хаос, царивший в Англии во время правления Саффолка. Как отмечали члены Парламента в 1449 году,

честь, богатство и процветание каждого государя, правящего своим народом, в первую очередь зависят от сохранения мира, правосудия и надлежащего исполнения законов, без чего ни одно королевство не может долго существовать ни в спокойствии, ни в процветании[866]866
  Myers (1938), 399, 402–4; Parl. Rolls, xii, 147 [56], и cf. [55].


[Закрыть].

Турское перемирие привело Саффолка к вершине его могущества. Старшее поколение уходило со сцены. Архиепископ Чичеле был мертв. Кардинал Бофорт удалился в свои владения в Крайстчерч в Кентербери и в 1447 г. последовал за Чичеле в могилу. Хамфри Глостер был дискредитирован. Дворяне и епископы, которые раньше постоянно участвовали в обсуждениях в Совете, постепенно перестали принимать участие в его работе, за редким исключением, такими как Кемп и Кромвель, чье участие в принятии решений было в лучшем случае эпизодическим. После кратковременного возвращения к коллегиальному правлению в 1441–1443 гг. большинство решений вновь принималось узким кругом придворных чиновников, в котором Саффолк занимал главенствующее положение. Он пользовался расположением короля, как никто другой. Саффолк нашел общий язык с королевой, которая, должно быть, сочла его культурность и свободное владение французским языком желанной альтернативой грубости некоторых других придворных ее мужа. Интеллект и сила характера Саффолка развеяли сомнения других. Помимо Молейнса, Садли и казначея Ламли, наиболее заметными фигурами в правительстве были Уильям Эйскоу, епископ Солсберийский, Хамфри, граф Стаффорд, и его шурин Джон, виконт Бомонт. Эйскоу был духовником короля и, как считалось, имел над ним власть, уступавшую только власти Саффолка. Он был вместе с Саффолком в Туре и присутствовал на бракосочетании короля в Титчфилде. Хамфри, граф Стаффорд, был богатым но посредственным человеком с продолжительной карьерой на королевской службе. Он недолго воевал во Франции при Генрихе V, участвовал в коронационной экспедиции 1430–32 гг. и владел ценными поместьями в Нормандии. Но в то же время он был убежденным сторонником мира. Рост его влияния в центре страны был отмечен тем, что в сентябре 1444 г. он был пожалован титулом герцога Бекингема. Джон, виконт Бомонт, был крупным землевладельцем в Мэне, но не имел опыта военных действий в Нормандии и не обладал какими-либо очевидными способностями. Как и многие другие люди, достигшие влияния и власти, он был обязан своим влиянием и значительной частью своего богатства преданности и дружбе с королем, при дворе которого он провел часть своего детства[867]867
  Watts (1996), 242–3; Griffiths (1981), 284–6; Baldwin, 190–2. Эйскоу: ODNB, i, 524–5. Стаффорд: Rawcliffe, 19–21, 109, 114–15. Бомонт: ODNB, iv, 663–5. Об отношениях Саффолка с королевой: Dunn, 133–8.


[Закрыть].

В отношениях с Францией у этих людей была слабая позиция, да и использовали они ее неудачно. В течение трех лет после заключения соглашения в Туре попытки заключить постоянный мир были омрачены спором о Мэне. Графство Мэн имело большое значение для англичан. Оно служило буферной зоной между Нижней Нормандией и западными провинциями королевства Валуа. Оно также являлось ценным источником военных доходов для небольшой, но влиятельной группы английских капитанов и поселенцев, некоторые из которых имели влиятельных союзников в Англии. Для Карла VII Мэн был важен по разным причинам. Он граничил с герцогством Бретонским в то время, когда союз с ним превращался в крупный стратегический приз. Кроме того, Мэн имел огромное значение для главного советника короля Карла Анжуйского, которому это графство было передано при разделе владений Анжуйского дома. Перспектива вернуть это старинное владение своего дома была одной из причин, побудивших анжуйских принцев поддержать брачный союз с Генрихом VI. В частной беседе с графом Саффолком в Монтиль во время переговоров о перемирии Карл VII сказал ему, что он хочет уступить Мэн Карлу Анжуйскому независимо от результатов переговоров о заключении постоянного мира и попытался выдвинуть это как условие для перемирия. Саффолк не согласился. Он снова отказался, когда Карл VII надавил на него в следующем году в Нанси. Но, возможно, он дал французскому королю какие-то неофициальные заверения на этот счет. Саффолк был слишком откровенен, чтобы быть хорошим переговорщиком. Благоприятная атмосфера в Монтиль и Туре, должно быть, способствовала возникновению общих устремлений между теми, кто был заинтересован в прекращении войны и сблизился друг с другом за те шесть недель, что они были вместе[868]868
  Значение Мэна: McFarlane (1957) [1], 104; Massey (1987), 355–9; *Denifle (1897–9), i, 107–15. Анжуйцы: Lecoy (1875), i, 131–2, *ii, 258–9; HMC, Rep., iii, 280.


[Закрыть].

3 июля 1445 г. в Англию прибыло Великое посольство (так его стали называть французы), которое должно было открыть переговоры о заключении постоянного мира. Его главой был Жак Жувенель дез Юрсен, выходец из знаменитой семьи церковников и государственных служащих, недавно сменивший Рено де Шартра на посту архиепископа Реймсского. Коллеги-послы Юрсена были весьма компетентны и разнообразны. Политическим главой миссии был Бертран де Бово, сеньор де Пресиньи, один из ближайших и наиболее влиятельных советников Карла VII. Людовик де Бурбон, граф Вандомский, был старшим аристократом и ветераном подобных мероприятий. Этьен Шевалье, наиболее известный как покровитель художника Жана Фуке (который изобразил Шевалье на одном из своих лучших портретов), был государственным служащим и в настоящее время являлся одним из секретарей короля. Гийом Кузино, племянник старого канцлера Карла Орлеанского, был автором примечательной хроники своего времени и считался призванным экспертом Карла VII по английским делам. К этим людям в Англии присоединились другие посольства, направленные для защиты своих интересов герцогами Анжуйским, Бретонским и Алансонским, а также королем Кастилии. 14 июля все они были сопровождены английскими советниками через Лондонский мост в кавалькаде, в которой для каждого заранее было определено свое место, чтобы быть принятыми у городских ворот мэром и представителями лондонских гильдий, одетыми в свои ливреи[869]869
  Foed., xi, 86–7; L&P, i, 89–91, 97–102, 155–7. O Пресиньи: *Escouchy, Chron., iii, 318.


[Закрыть].

На следующее утро послы были доставлены в Вестминстерский дворец для вручения верительных грамот королю. 15 и 16 июля в Вестминстерском дворце состоялись две аудиенции с Генрихом VI, на которых были произнесены официальные речи, произведен обмен приветствиями и зачитаны верительные грамоты. Это была первая встреча влиятельных лиц французского правительства с английским королем. Судя по тому, что читалось между строк их отчета, они не были впечатлены. Генрих VI принял их, сидя на возвышающемся троне, на спинке которого был гобелен с гербом Франции, преподнесенный еще Генриху V. Справа от короля стояли канцлер Стаффорд, маркиз Саффолк и архиепископ Кемп (недавно ставший кардиналом), слева – герцог Глостер. Когда кто-то начинал говорить, король с неизменной улыбкой смотрел на каждого из них по очереди. Но когда канцлер вышел вперед, чтобы произнести официальное приветствие на латыни, Генрих VI поднялся со своего трона и прервал его, сказав, что его слова звучат недостаточно дружелюбно, после чего подошел к послам и лично поприветствовал каждого из них, сняв шапку и похлопав их по спине, при этом восклицая Saint Jean, grand merci! (Святой Иоанн, спасибо тебе большое!). Судя по всему, это действо было срежиссирована Саффолком, который явно был здесь главным а Адам Молейнс, назначенный хранителем Тайной печати, постоянно находился рядом. Король разразился пылкими признаниями в своей привязанности к Карлу VII, Саффолк заявил французским послам, что нет никого, кого бы его господин любил больше, а Генрих VI все время повторял Saint Jean, oui! Позже, войдя в прихожую, где французы собрались на вторую аудиенцию, Саффолк повторил это "три или четыре раза". Сам он, по его словам, был на службе у французского короля против всех, кроме Генриха VI[870]870
  L&P, i, 103–23, 157–9.


[Закрыть].

Рабочие заседания конференции с английской стороны вел комитет в составе Саффолка, Кемпа и казначея Садли. Французы, в свою очередь, назначили архиепископа Реймсского, графа Вандомского и сеньора де Пресиньи в качестве своего комитета по переговорам. Эти шесть человек заседали в доминиканском монастыре Блэкфрайерс, где обычно проходили заседания Совета, в течение трех дней, 19–21 июля 1445 года. Их дискуссии были почти полностью посвящены территориальному вопросу. Саффолк попытался вырваться из запутанной системы разрозненных уступок, затянувшей предыдущие дипломатические конференции. Он хотел, чтобы обе стороны сразу перешли к наилучшему предложению. Французы повторили предложение о уступке Гаскони, Перигора и Керси, сделанное ими в Туре, – но все они должны были быть фьефами короля Франции. В конце концов, их убедили добавить Лимузен, а затем и Сентонж. Таким образом, герцогство Аквитанское было бы восстановлено в том виде, в котором оно существовало в 1360-х годах, в самый пик правления Эдуарда III, за важным исключением Пуату. По их словам, это было столько, сколько позволяли им уступить их инструкции. Со своей стороны, англичане настаивали на сохранении Нормандии и не были готовы отступить от своей позиции, согласно которой их французские владения должны находиться под полным суверенитетом, без оммажа. К концу 21 июля стало ясно, что соглашение по территориям достигнуто, а по суверенитету – нет.

Тогда Бертран де Пресиньи предложил, чтобы нерешенные вопросы были решены двумя королями лично при встрече на высшем уровне. Англичане обдумали это предложение. Министры Генриха VI  отнеслись к нему с недоверием. Нетрудно предположить, какие именно. При личной встрече двух королей Генрих VI  мог слишком многое выдать своему, более опытному и умному дяде. "Великие государи никогда не должны встречаться лично, если они хотят остаться друзьями", – писал Филипп де Коммин. 30 июля Генрих VI принял французских послов в зале дворца епископа Лондонского в Фулхэме, чтобы объяснить задержку с ответом. От имени короля выступил канцлер Стаффорд. По его словам, король был очень рад перспективе личной встречи с Карлом VII. Но это был серьезный шаг, который требует тщательного обдумывания и дальнейших размышлений, а ответ они получат в свое время[871]871
  L&P, i, 128–48. Commynes, Mém., i, 131.


[Закрыть].

Генрих VI слишком явно дал понять, что отчаянно стремится к заключению постоянного мира и рассчитывает на добрую волю короля Франции. Французские послы не могли этого не заметить. За нескромными любезностями дипломатов скрывались реалии силовой политики. Первый год перемирия прошел, пока французский король вел кампанию в Лотарингии. Оставалось не более семи месяцев до его окончания и англичане остро нуждались в продлении. Но французы не хотели ослаблять давление на них без существенных уступок. Бертран де Пресиньи заявил королю в Фулхэме, что они согласятся на продление перемирия только в том случае, если Генрих VI примет их предложение о встрече на высшем уровне. Он также поднял щекотливый вопрос о Мэне. Если англичане хотели сохранить расположение Карла VII, они должны были уступить его независимо от результатов мирного процесса. В итоге английский король уступил по обоим пунктам. Именно Генрих VI настоял на том, чтобы лично присутствовать на встрече в верхах. Как позже заявил канцлер Стаффорд в Парламенте в его присутствии, согласиться на это его побудил Всемогущий Бог, "без того, чтобы кто-либо из лордов или других ваших подданных этого королевства каким-либо образом побуждал или заставлял вас это делать". Именно Генрих VI настоял на сдаче Мэна. Впоследствии Саффолк утверждал, что все было сделано по личному указанию короля. Согласно более поздней французской версии, в которой нет оснований сомневаться, Адам Молейнс дал Бертрану де Пресиньи устное обязательство, что король сдаст Мэн офицерам Карла VII и Карла Анжуйского к 1 октября 1445 года.

11 августа Молейнсу было поручено договориться с французскими послами о продлении перемирия. Стороны договорились, что оба короля встретятся в Нормандии летом 1446 года. Молейнс просил продлить перемирие как минимум на год, до 1 апреля 1447 г., чтобы оставить время для подготовки к войне в случае провала встречи на высшем уровне. Но получил всего семь месяцев, до 1 ноября 1446 года. Это был тот срок, на который французские послы были уполномочены согласиться. На большее, по их словам, можно было рассчитывать если один из советников Генриха VI будет сопровождать их обратно во Францию, чтобы обратиться к самому Карлу VII. 13 августа так и порешили. Молейнсу было поручено самому сопровождать послов во Францию. Его первой задачей было проследить за тем, чтобы Мэн был сдан в установленный срок. Предоставив французскому королю то, что он хотел, он должен был затем добиться более длительного перемирия[872]872
  Генрих VI: L&P, i, 145; Parl. Rolls, xi, 471 [23]; Foed., xi, 172–4. Moлейнс: BN Fr. 18442, fol. 173; BN Coll. Moreau 706, fol. 237–239vo; Foed., xi, 97–100, 101–3; BN Fr. 18442, fol. 173; Héraut Berry, Chron., 275.


[Закрыть].

В июле 1445 г., когда Великое посольство находилось в Англии, при дворе Карла VII произошел очередной дворцовый переворот, хотя на этот раз его инициатором был сам король. Десятилетнее пребывание Карла Анжуйского у власти вызвало зависть и вражду, которые были характерны для замкнутого мира королевских дворов. Честолюбивый и ловкий Пьер де Брезе убедил короля в том, что его главный камергер замышляет очередную Прагерию вместе с коннетаблем и графом де Сен-Поль. Вероятно, это утверждение не соответствовало действительности. Однако оно убедило короля изгнать всех троих от двора вместе со многими их союзниками в Совете. Главным министром короля стал Пьер де Брезе, но анжуйское влияние не было полностью ликвидировано, так как Пьер де Брезе сам был ставленником Анжуйского дома. Так же как и Бертран де Пресиньи, один из послов в Англии, влияние которого на короля уступало только влиянию самого Брезе. Новые люди у власти были так же привержены Турскому перемирию и возвращению Мэна, как и их предшественники. Но у преемников Карла Анжуйского было меньше личных причин идти на поводу у Генриха VI и его министров. Это осложнило их отношения, которые подверглись серьезному испытанию в связи с надвигающимся кризисом из-за Мэна[873]873
  Gruel, Chron., 187; Escouchy, Chron., i, 68–9; Beaucourt, iii, 291–3, iv, 101–4. Cf Gaussin, 105, 110 о удалении из Совета.


[Закрыть].

В конце августа 1445 г. Адам Молейнс отправился во Францию, но сдать Мэн ему не удалось. Неясно, почему, но наиболее вероятное объяснение – сопротивление этому решению в Нормандии. Герцог Йорк и Большой Совет, не предупрежденные о готовящемся событии, не могли приветствовать столь внезапный поворот в давно проводимой английской политике. Отказ от Мэна также мог вызвать противодействие в Англии, когда об этом станет известно. Во время пребывания Великого посольства в Англии был объявлен созыв Парламента, который должен был собраться в Вестминстере 20 октября. Министры Генриха VI решили, что будет разумно получить мнение парламентариев по поводу мирных предложений и судьбы Мэна. Герцог Йорк, который не присутствовал на предыдущих заседаниях Парламента, был отозван в Англию для участия в слушаниях.

В октябре Молейнс прибыл с пустыми руками к французскому двору в Монтиль, принося извинения за задержку со сдачей Мэна. Он объяснил, что в этом нет вины его господина. Генрих VI не был полностью свободным в решении этого вопроса. Необходимо было посоветоваться с Парламентом. Карл VII, правда, не понимал отношений между короной и Парламентом в Англии, которые не имели аналогов во Франции и в ответ отказался обсуждать вопрос о продлении перемирия. Вместо этого он отправил в Англию Гийома Кузино в сопровождении одного из своих офицеров Жана Гавара, чтобы тот провел переговоры непосредственно с Генрихом VI и его советниками, а также с Парламентом, если решение зависело от него. Кузино было поручено настаивать на том, что так или иначе Мэн должен быть сдан. В то же время французский король обратился с письмом к Маргарите Анжуйской, призывая ее использовать все свое влияние на мужа, чтобы добиться уступки графства[874]874
  Parl. Rolls, xi, 398 [11]; BN Fr. 26067/4117 (Возвращение Йорка); L&P, i, 161–2, 166–7; Foed., xi, 101–3; *Lecoy (1875), 258–9.


[Закрыть].

Молейнс вернулся в Англию в начале ноября 1445 г. в сопровождении Кузино и Гавара. О том, что обсуждалось в Парламенте по поводу текущих переговоров с Францией, в протоколах ничего не говорится, возможно, намеренно. Достоверно известно лишь то, что Палата Лордов одобрила предложенную встречу на высшем уровне с французским королем, о которой Генрих VI позже объявил "по уполномочию Парламента". Было ли им сообщено о плане сдачи Мэна? Вероятно, да. Многие пэры, включая герцога Йорка, уже должны были знать о нем. Из дальнейшего хода событий можно сделать вывод, что они отказались его поддержать. Ясно лишь то, что Генрих VI все равно был намерен действовать как решил ранее. Королева явно давила на мужа, чтобы укрепить его решимость. По его собственному признанию, она "несколько раз" убеждала его принять требования французов "из уважения к ее отцу и дяде". Как только Парламент был распущен на Рождество, король все-таки принял их. 19 декабря Кузино и его коллега согласились продлить перемирие до 1 апреля 1447 года. В тот же день Генрих VI собственноручно вручил Кузино письмо, в котором официально подтверждалось, что он "добросовестно и под честное слово короля" примет участие в саммите не позднее 1 ноября 1446 года. Через три дня, 22 декабря, король вручил послу еще одно письмо, в котором обещал передать Мэн к 30 апреля 1446 года. Он надеялся, писал он, что это облегчит путь к заключению постоянного мира. Первое из этих обещаний было обнародовано в новом году, но второе держалось в секрете. Позднее Саффолк утверждал, что решение было принято Генрихом VI самостоятельно. Вероятно, это было правдой[875]875
  Foed., xi, 108–14, 122, 172–4; L&P, ii, 639–42.


[Закрыть].

Парламент был распущен 9 апреля 1446 года. Через четыре дня, 13 апреля, Ричард Йорк был вновь назначен лейтенантом в Нормандии. Но герцог так и не приступил к исполнению своих обязанностей. В последующие месяцы он рассорился с правящей фракцией в Вестминстере. Его критиковали такие люди, как Адам Молейнс и Ральф, лорд Кромвель, которые считали, что он плохо управлял делами Нормандии и напрасно тратил людей и деньги, предоставленные в его распоряжение. Молейнс, ставший епископом Чичестерским и все более влиятельной фигурой, изучил отчетность нормандского правительства во время своего пребывания во Франции и заявил, что "упомянутый герцог является причиной потери и разрушения Нормандии". Осенью 1446 г. Молейнс стал представителем группы нормандских капитанов, утверждавших, что Йорк присвоил их жалованье. В ответ герцог привез в Англию членов Руанского Совета, чтобы опровергнуть обвинения и обвинить Молейнса в том, что он подкупил капитанов, которые их выдвинули. В конце концов Саффолк добился от короля отмены назначения Йорка лейтенантом. В канун Рождества 1446 г. на его место был назначен Эдмунд Бофорт, маркиз Дорсет. Эти решения вновь оставили Нормандию без лидера, поскольку новый лейтенант прибыл к месту службы только в апреле 1448 года. Между отъездом Ричарда Йорка и прибытием Эдмунда Бофорта прошло полтора года, в течение этого времени в Руане не было политического руководства. Канцлер Генриха VI в Нормандии сэр Томас Ху при поддержке временного Совета делал все возможное для сохранения власти. Однако Ху и его коллеги не обладали ни авторитетом в Нормандии, ни политическим весом в Вестминстере, чтобы решать все более насущные проблемы герцогства[876]876
  BN Fr. 26075/5486 (переназначение); John Vale's Book, 180–2; Whethamstede, Reg., i, 160; Basin, Hist., ii, 64–6; PRO E404/63 (11) (Маркиз Дорсет). Ху: BN Fr. n.a. 1482/179; Curry (1985), 324–30.


[Закрыть].

* * *

Когда Нормандия погрузилась в хаос, а Англия – в банкротство, Бретань, единственный континентальный союзник Генриха VI, покинула его. Как и дело со сдачей Мэна, спор с Бретанью был беспричинной глупостью английского правительства, в которой король был по крайней мере отчасти виноват сам. Конфликт возник на почве усиливающегося разрыва между герцогом Бретонским и его младшим братом Жилем. Перед смертью предыдущий герцог, Иоанн V, наделил своего младшего сына владениями дома Монфор в Анжу, включая ценную сеньорию Энгранд и крепость Шамптосо, охранявшую подступы к Бретани со стороны долины Луары. Но Жиль так и не смог реализовать свои права на эти владения. Иоанн V купил их у печально известного экс-маршала Жиля де Ре, казненного за педерастию и убийство в 1440 году. Наследник Жиля де Ре, адмирал Франции Прежен де Коэтиви, оспорил сделку и добился признания своих прав герцогом Анжуйским. Окончательно претензии Жиля были отвергнуты в сентябре 1443 г., когда его громкие заявления о верности Генриху VI привели к конфискации Карлом VII всего его имущества за пределами Бретани, включая права на анжуйские территории. Жиль просил брата заменить их землями в герцогстве. Удел в Бретани, по его мнению, не подлежал бы конфискации французским королем из-за его английских симпатий. Он считал себя, по его словам, подданным Генриха VI, а не Карла VII[877]877
  La Borderie, iv, 315; Cartul. Rays, i, 203–10, 228–36, 256–7; Preuves Bretagne, ii, cols. 1362, 1380, 1407–8; Le Baud, Comp., 513.


[Закрыть].