Текст книги "Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 73 страниц)

Потеря Парижа ознаменовала конец двуединой монархии. Без столицы и центральных институтов власти французского государства она перестала быть правдоподобной. Генрих VI еще цеплялся за титул, доставшийся ему по договору в Труа, но он уже превратился в пустую формальность. Англичане превратились в провинциальную власть во Франции, для которой первоочередной задачей было сохранение Нормандии. Большой Совет перенес свою деятельность в Руан, где на практике уже давно принимались все основные решения, а именно с момента переезда герцога Бедфорда из Парижа в 1429 году. Судебная палата Совета в Руане (иногда называемая Cour du Conseil) еще до падения Парижа начала претендовать на роль независимого суверенного суда, что было впоследствии закреплено. Вместо "мятежных и непокорных" офицеров парижского учреждения для Нормандии была создана новая Счетная палата. Многие из официальных беженцев, собравшихся вокруг Роберта Уиллоуби в Бастилии в последние дни оккупации, нашли себе новую роль в английской администрации в Руане[685]685
  Bossuat (1963), 33; Allmand (1983), 142–8; *Curry (1998) [2], 118–19.


[Закрыть].

Нормандская администрация теперь явно была форпостом правительства Англии. Даже ее французские офицеры все больше воспринимали себя как агентов английской монархии. Жан Ринель сохранил свой пост французского секретаря при короле, назначая своих лейтенантов в Руане. Он уже принял меры предосторожности, натурализовался в Англии, и в конце концов переехал туда, чтобы служить в дипломатическом секретариате Генриха VI . В 1437 г. Генрих VI пожаловал ему два поместья в Хэмпшире в качестве компенсации за потерю парижского имущества. Лоран Кало, еще один сотрудник парижского государственного секретариата, по словам его семьи, потерял "страну, родственников, друзей и все свое имущество, дома, владения и наследство" из-за верности английскому королю. Он работал как в Нормандии, так и в Англии, получал от английского казначейства аннуитет в размере 100 марок в год и в конце концов купил дом в Лондоне, где и поселился со своей семьей. Жерве ле Вульре с 1421 г. работал в ланкастерской администрации в Париже, но в 1437 г. переехал в Англию в качестве французского секретаря короля. Как и Кало, он остался там на постоянное место жительства вместе с женой и детьми. Многие другие действующие или бывшие чиновники, бежавшие из Парижа, получали пенсии и субсидии из английских доходов. Самым примечательным случаем был Луи де Люксембург. Он переехал в Нормандию, но часто посещал Англию и в июне 1437 г. принял английское подданство. С 1439 г. его стали приглашать в Парламент в качестве одного из лордов. Папу убедили перевести его из епархии Теруан, которая находилась на бургундской территории, и назначить в 1436 году архиепископом Руана. Но доходы архиепископства были сильно истощены военными действиями и поступали в основном из английского казначейства, которое выплачивало Люксембургу аннуитет в размере 1.666 марок в год (эквивалент дохода графа). Епархия Или, одна из самых богатых в Англии, оставалась вакантной в течение восьми лет, чтобы он мог получать ее доходы. Вероятно, он никогда не посещал Или, но после смерти (в Англии) был похоронен там, как и было указано в его завещании. Его гробницу и надгробное изваяние до сих пор можно увидеть в восточной части собора – любопытный памятник ушедшей эпохи[686]686
  Ринель: Foed., x, 552, 678–9; Otway-Ruthven, 92 и n.3; BN Fr. 26067/4116, 4117. Кало: CPR 1429–36, 193; CPR 1441–46, 257, 328 (мой перевод с оригинального свитка); Otway-Ruthven, 94–5. Ле Вульре: ib., 95–102. Морье: Roger (1980), 103–7, *146. Другие: PRO E404/59 (160, 166); E404/62 (28, 198); E404/63 (87); E404/64 (21, 254); E404/65 (20), 142; E404/67 (137–139, 171); E404/68 (54, 70); CPR 1441–46, 159. Люксембург: PPC, v, 28; CCR 1435–41, 337; Fasti, ii, 125; PRO E404/54 (112); E403/729, mm. 7–8 (5 декабря); *Gall. Christ., xi, col. 56.


[Закрыть].

* * *

Карл VII и его министры не теряли времени и быстро демонтировали структуры английской власти в Париже. Произошла почти полная смена гражданских чиновников. Были заменены королевский прево и все офицеры Шатле, кроме одного. Сменились и чиновники муниципалитета: купеческий прево и четыре эшевена. В каждом случае пришедшие на смену офицеры были парижскими сторонниками герцога Бургундского. Париж уже несколько поколений был городом бургиньонов, и на данный момент ему суждено было оставаться таковым. Чиновники короля Валуа относились к государственной службе и судебной системе с нескрываемой враждебностью. В их глазах они были порождением Иоанна Бесстрашного, изгнавшего в 1418 г. поколение арманьяков и заменившего их заезжими бургиньонами. Пятьдесят девять нотариусов, которые вели рутинные дела канцелярии в Париже, были уволены, и только те, кто был назначен до бургиньонского переворота, были восстановлены в должности. 15 мая 1436 г. король приказал закрыть все государственные учреждения в Париже: Парламент, судебные канцелярии королевского двора, Счетную палату, Казначейство, администрацию монетных дворов и архивов. Их помещения были опечатаны, а персонал разогнан. В декабре, после семимесячного перерыва, соответствующие учреждения в Бурже и Пуатье, единственные, которые Карл VII считал законными, были переведены в Париж под фанфары труб на углах улиц[687]687
  Офицеры: Gall. Reg., iv, nos. 16504–5, 16533, 16546, 16548, 16607–12; Favier (1974), 420–1. Государственные учреждения: *Tessereau, i, 47; Ord., xiii, 218, 226, 229–30; Journ. B. Paris, 328.


[Закрыть].

Несмотря на столь резкое утверждения официальной доктрины, преемственность между старым и новым режимом все же была. Когда Парламент был сформирован заново, половина его членов либо ранее заседала в англо-бургундском Парламенте, либо была выдвиженцами герцога Бургундского. В Счетной палате произошла скорее чистка, но только два из десяти бывших членов Совета были восстановлены в должности и продолжали работать вместе с людьми, прибывшими из Буржа. Самые большие перемены произошли на самом верху. Карл VII никогда не любил Париж. Он хорошо помнил беспорядки и резню времен гражданской войны, в которых погибли многие его друзья и посетил свою столицу только в ноябре 1437 года, более чем через полтора года после ее взятия, и пробыл в ней всего три недели. "Казалось, что король приехал только посмотреть на это место", – писал язвительный парижский хронист, которому новый режим показался немногим лучше старого. В дальнейшем визиты Карла VII в столицу были редкими, краткими и формальными. Он появлялся там "как турист", но продолжал жить в основном в долине Луары, как и большинство его преемников до конца XVI века. Это означало, что канцлер, королевский Совет и политические органы монархии, следовавшие за королем, в Париж не возвращались. Не вернулись и принцы и дворяне, чьи многолюдные дворы были центром парижской жизни до начала гражданских войн и чье покровительство поддерживало бизнес многих поколений ремесленников и банкиров. Их особняки в столице обезлюдели, оставив пустоту в самом центре городской жизни[688]688
  Парламент: Delachenal (1891). Счетная Палата: Jassemin, 3–4, 9. Король: Journ. B. Paris, 338, 344, 361.


[Закрыть].

Шестнадцатилетняя английская оккупация Парижа неизбежно оставила следы, которые невозможно было стереть в одночасье. Несколько человек из числа коренных французских служащих ланкастерского правительства, оставшихся в городе, оказывали тайное сопротивление новым хозяевам. В марте 1437 г. три чиновника были обезглавлены, а один герольд был отправлен в ублиет[689]689
  Ублиет, ублиетка (фр. oubliette, от фр. oublier – забывать) – подземная тюрьма в средневековых замках, в виде колодца с люком наверху; "каменный мешок". В нее помещали осужденных на голодную смерть или пожизненное заключение. На Руси аналогом ублиета служил по́руб – яма с бревенчатым срубом, а в странах Востока – зиндан (Примечание переводчика).


[Закрыть] за передачу англичанам информации о планах захвата укрепленных мест в Иль-де-Франс. Другой человек, бывший адвокат в Парламенте, покинул город, чтобы вести собственную партизанскую войну против удерживаемых французами городов в Иль-де-Франс, пока его тоже не схватили и не казнили. Таких "пятых колонн", как они, было, наверное, немного.

Еще одним важным наследием английской эпохи стало ланкастерское урегулирование имущественных отношений. Очень многие парижане имели имущество, право собственности на которое прямо или косвенно зависело от пожалований, конфискаций или судебных решений времен английской оккупации. Был издан ордонанс, повторяющий суть Компьенского эдикта. Он отменял все конфискации, произведенные с 1418 г., и предлагал бывшим владельцам или их наследникам возобновить владение. Все имущество, оставленное англичанами или принадлежавшее их сторонникам, предписывалось конфисковать. Информаторы по этим делам получали вознаграждение в виде четверти конфискованного.

В результате возведения юридической стены между Парижем и территориями, все еще находившимися под английской оккупацией, были прерваны социальные и деловые связи. Жак Бернардини, парижский торговец из Лукки, вел прибыльные дела с англичанами и последовал за ними в Руан. Его жене удалось уехать из Парижа воссоединиться с мужем, и за это преступление все ее имущество в столице было конфисковано. Ее долг как подданной короля, заявил вновь созданный Парламент, превалирует над ее долгом как супруги. Тот факт, что у нее было четверо детей, стал отягчающим обстоятельством, поскольку, по мнению судей, увеличивать численность вражеского населения – это измена. Судьба другой парижанки, Жанетты Ролан, оказалась еще более суровой. Она была помолвлена с герольдом-ирландцем сэра Джона Толбота. Женщина заявила, что до тех пор, пока она жива, у нее не будет другого мужа, кроме него. Парламент не позволил ей уехать к нему в Руан, постановив заключить ее под стражу на неопределенный срок в доме ее родителей[690]690
  Сопротивление: Journ. B. Paris, 330–2; Cagny, Chron., 230–3; Gruel, Chron., 130–1, *255; Monstrelet, Chron., v, 279–80. Имущество: Ord., xiii, 223–5; Inv. livres couleur, no. 547. Правовая основа: Bossuat (1950), 54–8.


[Закрыть].

Те парижане, а их было, вероятно, большинство, которые ожидали, что возвращение Валуа восстановит хоть какую-то безопасность, были разочарованы. К моменту вступления Ришмона в Париж французы вернули себе все крепости в непосредственной близости от города, за исключением Сен-Жермен-ан-Ле, который был продан им месяц спустя. Однако англичане все еще сохраняли кольцо крепостей с гарнизонами на речных путях, ведущих к Парижу. Из этих мест они могли вести дистанционную осаду столицы, как это делали французы в течение многих лет до 1436 года. Англичане перекрыли долину Марны у Мо, а французы перекрыли ее у Ланьи и блокировали движение по Уазе в Крее, а французы перекрыли его в Компьене или Пон-Сен-Максанс. Сена была блокирована английскими гарнизонами выше по течению от столицы у Монтеро и ниже по течению у Манта; Луэн – у Монтаржи и Немура. Дороги из Амьена были перекрыты у Орвиля, дороги из Босе – у Шевреза. Потребовалось более пяти лет, чтобы выбить английские гарнизоны из этих мест, а до этого они регулярно совершали вылазки к стенам Парижа, убивая, насилуя, похищая и грабя на глазах у стражников, охранявших ворота. "Эй вы, что там с вашим королем, – кричали англичане, – он что, спрятался?" Не лучше вели себя и французские гарнизоны региона, нерегулярно получавшие жалованье или вообще не получавшие его. Коннетабль Артур де Ришмон сделал Париж своей штаб-квартирой и обложил его жителей непосильными налогами. Нищета и административный коллапс снижали доходность этих налогов, и большую часть времени Ришмон не мог платить своим войскам и поддерживать дисциплину. Гарнизоны Венсена, Пон-де-Шарантона и Сен-Клу жили за счет грабежей. Из каждой пригородной деревни они забирали по восемь-десять бочек вина в качестве pâtis, а по ночам совершали грабительские набеги на столицу. О французском капитане Корбея говорили, что он забирает pâtis со всего Иль-де-Франс.

Годы, последовавшие за возвращением Парижа, оказались самыми тяжелыми на памяти жителей. Население продолжало сокращаться, арендная плата и заработки падали. Опустошение сельской местности в сочетании с чередой неурожаев привело к резкому росту цен на продовольствие. В 1438 году цены на зерно достигли самого высокого уровня за все столетие. Вино и мясо исчезли с рынков. Голод и холод, а затем серьезная эпидемия оспы убивали тысячи людей на улицах и в домах. С июня по декабрь того же года в главном парижском госпитале Отель-Дье умерло 5.000 человек, а в целом по городу – 45.000 человек[691]691
  Journ. B. Paris, 323–4, 337, 338–40, 341–2; Chartier, Chron., i, 229, 245–8; Gruel, Chron., 144–5, 147–9; Chron. Martiniane, 16; Fourquin, 329–40; Baulant, 537; Favier (1974), 56–8, 60–1, 269–70, 299.


[Закрыть].

* * *

Когда Париж пал, подготовка герцога Бургундского к взятию Кале находилась в самом разгаре. Герцог планировал набрать большую часть латников в Пикардии. Но урок осады Орлеана и Компьеня показал, что для такой крупной операции требуется очень большое количество пехоты. Эти люди должны были прибыть из густонаселенных промышленных городов Фландрии с их многочисленными городскими ополчениями. Большая часть февраля и марта 1436 г. прошла в тонких переговорах с городскими общинами, которые поначалу опасались экономических последствий войны с Англией. Как заявили власти Гента после заключения Аррасского договора, "фламандцы не верят в войну с Англией". Когда в конце ноября 1435 г. делегаты Четырех членов[692]692
  Четыре члена (голл. Vier Leden) союз фламандских городов Брюгге, округа (франка) Брюгге, Гента и Ипра, обладавший во Фландрии значительной властью.
  В XIV веке Якоб ван Артевельде известный купец, занимавшийся торговлей английской шерстью, возглавил восстание против графа Фландрии, Людовика I, который встал на сторону французского короля. В 1339 году он объединил города Брюгге, Гент и Ипр в союз известный как Три члена. Затем в 1386 г. при герцоге Филиппе Смелом в союз вступил округ Брюгге (Примечание переводчика).


[Закрыть], представлявшие города и регионы Фландрии, предстали перед Филиппом в Брюсселе, они убеждали его позволить Фландрии сохранить нейтралитет. По их словам, это был прежде всего "торговый регион". В течение последующих недель герцогу удалось их переубедить. 8 марта состоялось большое собрание муниципалитета и гильдий Гента. На нем присутствовали и делегаты Четырех членов. Филипп Добрый председательствовал в собрании, а бальи Фландрии рассказал о событиях в Аррасе и о своих последних контактах с англичанами. Он объяснил, почему коммерческие интересы Фландрии, традиционно требовавшие мира с Англией, теперь требуют войны. Английская оккупация Кале не только угрожала безопасности всего региона, но и позволяла купцам компании Стейпл контролировать рынок шерсти и устанавливать монопольные условия торговли. По его словам, герцог намеревался захватить Кале, чтобы защитить интересы фламандской промышленности, "как добрый пастух изгоняет волка из овчарни". По окончании выступления бальи мнения в зале разделились. Но лидеры гильдий и городские магистраты были заранее перетянуты на сторону герцога и громко заявили о своей поддержке. Противоположные мнения были проигнорированы. Окончательное решение было принято Grote Raad – Большим Советом Гента, состоявшим из трех человек, представлявших жителей города, ткачей и мелкие гильдии. На следующее утро они передали свое согласие герцогу. Делегаты от остальной Фландрии выдвинули ряд условий, в том числе о справедливом распределении запасов шерсти хранившихся в Кале, но и они поддержали решение Большого Совета. Гент, самый крупный из промышленных городов Фландрии, предложил направить в армию герцога контингент в 15.000 человек. Предполагалось, что Брюгге, его округ и Ипр предоставят еще 15.000 человек[693]693
  Handelingen, i, no. 612D, 613D; Le Fèvre, Chron., ii, 374–81; Monstrelet, Chron., v, 214–15; *Doig (1995) [1], 412; Handelingen, i, nos. 620D, 622, 623D; Hanserecesse, i, 471–2; Dixmude, Merkw. Gebeurtenissen, 147; 'Laetste deel', 49.


[Закрыть].

Хотя основная тяжесть осады легла на Фландрию, операция представляла собой коллективное усилие всех владений Филиппа Доброго от которых ожидали денежного вклада. Их вклад пришлось кропотливо согласовывать в каждом случае, и иногда лично Филиппом. Но результаты оказались поразительными. Номинальная сумма налоговых поступлений составила почти 250.000 ливров (около 20.000 фунтов стерлингов). Только герцогство и графство Бургундия, обедневшие от войны и находившиеся под угрозой вольных компаний, остались в стороне. Герцог привлекал более или менее принудительные займы у городов, монашеских орденов и чиновников, часть из которых не была погашена в течение многих лет. За весь календарный год его чистые поступления из всех источников составили 718.000 ливров (около 80.000 фунтов стерлингов), что, безусловно, является самым высоким показателем за все время его правления[694]694
  Sommé, 198–9. В марте бургундские Штаты выделили небольшую субсидию (8.000 ливров), предназначенную для погашения убытков, причиненных Перрине Грессаром: *Fréminville, 220–3.


[Закрыть].

Английский Совет получил подробный отчет о событиях в Генте от "особых друзей" во Фландрии. Из того же источника советники получили и преувеличенное сообщение о текущем состоянии приготовлений Филиппа. Утверждалось, что он собрал в Слейсе, Бирвлите и Роттердаме флот из 400 крупных кораблей, нагруженных артиллерией и осадными орудиями, и готов к нападению на Кале. Потеря Кале была страшной перспективой для советников Генриха VI. Кале считался "стеной Англии", а его падение – предвестником вторжения на остров. На самом деле военно-морские приготовления Филиппа еще только начинались, а флот в 400 кораблей был фикцией. Но донесения лазутчиков вызвали панику в Вестминстере, которая вскоре распространилась по всей стране: Совет разослал их копии по городам, соборам и аббатствам, сопровождая настойчивыми требованиями денег. "В наши дни еще не было таких достоверных известий, связанных с осадой, – писал Совет, – насколько великой драгоценностью является для нас и нашей страны упомянутый город с его округой… [настолько], что наша страна лишится всякой репутации и станет вечным укором, мерзостью и позором во всем мире, если [она] так низко падет… что уступит нашим врагам из-за отсутствия сильной и своевременной обороны".

По всей Англии произошел необычайный всплеск страха, гнева и эмоций. Собирались шумные толпы, угрожавшие фламандцам и брабантцам. В спешном порядке был созван Большой Совет, в который вошли все пэры и прелаты, находившиеся под рукой. Герцог Глостер почувствовал себя в своей стихии и заявил, что лично поведет армию в Кале, чтобы противостоять орде Филиппа Доброго, а затем перенесет войну в его владения. Молодой король лично прибыл в Совет, чтобы убедить светских пэров найти людей, которые в течение шести недель будут служить под командованием Глостера. Некоторые из членов Совета даже согласились отказаться от авансов и служить в долг. Многие города предложили набрать и оплатить свои собственные контингенты. Епископы и аббаты копались в своих сундуках, чтобы найти деньги в дополнение к налогам, вотированным прошлым созывом, и принудительным займам, сделанным ранее в этом году. Таким образом было собрано около 15.000 фунтов стерлингов. Как обычно, самые крупные взносы поступили от кардинала Бофорта (6.000 фунтов стерлингов) и попечителей герцогства Ланкастер (5.000 фунтов стерлингов). Не менее успешной была и кампания по набору солдат. Хотя для службы во Франции уже было собрано более 7.000 человек в дополнение к тем, кто уже находился там, к июлю было нанято еще 7.600 человек, которые должны были отправиться оборонять Кале. Со времен первой осады Кале в 1346–47 гг. на континенте не находилось одновременно столько английских войск[695]695
  *Doig (1995) [1], 410–11, 412; Vlietinck, 92–3; Foed., x, 636–9; Brut, ii, 574. Предложения службы: Brut, ii, 574–5; PPC, iv, 352c. По-видимому, в этом и заключался смысл их предложения, что и произошло: см. PRO E403/723, mm. 13–14 (29 августа). Ссылка в протоколе Совета на Парламент должна относиться к Большому Совету. Армия: PRO E403/723, mm. 13–14 (29 августа); Doig (1995) [2] 95; Doig (1998), 273. Финансы: Brut, ii, 574–5; Steele, 209; PRO E401/747 (17 апреля – 23 мая); Foed., x, 649–50.


[Закрыть].

Кале был неприступен, как ни одна крепость в Европе. Город представлял собой прямоугольник длиной около 5.000 футов и шириной 1.700 футов, обнесенный стенами из известняка. В его северо-западном углу, у устья реки Ам, возвышался мощный замок, отделенный от города и окрестностей собственным рвом. С приморской стороны город и замок защищал заполненный водой ров и длинная песчаная коса, окружавшая гавань, на конце которой, находился форт, известный как башня Рисбанк. Со стороны суши стены были защищены двойной линией широких рвов, заполненных морской водой которую невозможно было отвести. Постоянный гарнизон составлял от 500 до 2.000 человек, а гражданское население – около 3.000 человек, почти полностью состоявшее из англичан. Подступы к городу охранялись кольцом из шести вспомогательных фортов, которые отодвигали границу английской оккупации на десять миль в глубь страны и окружали территорию площадью около 120 кв. миль. Гин, самый важный из этих пунктов и единственный значительный населенный пункт, помимо самого Кале, представлял собой обнесенный стеной город на южной оконечности зоны оккупации, над которым возвышался большой замок, стоявший над дорогой из Сент-Омера. К нему примыкали пять небольших фортов – Уа, Марк, Баленгем, Ам и Сангатт. Кале обладал как мощной искусственной, так и естественной защитой. От скал Эскаллес на западе до реки Аа на востоке простиралось обширное болото. Из-за вязкого грунта было очень мало мест, где осаждающие могли бы установить артиллерию. Вдоль берега тянулась линия дамб, сдерживавших натиск моря. Шлюзовые ворота у мостов Уа и Ньюэнхем позволяли в считанные часы затопить всю равнину морской водой. Отделенный всего двадцатью милями моря от побережья Кента и связанный с соседними фортами густой сетью водных путей, Кале было сравнительно легко снабжать подкреплениями и продовольствием, а также невозможно взять измором, не имея большого флота для блокады города с моря. Это было непросто даже для крупной морской державы. Ла-Манш часто штормит, и кораблям трудно оставаться у берегов. Филипп Добрый наверняка представлял себе, на что он идет, осаждая Кале. Он заказал художникам планы оборонительных сооружений и, вероятно, тщательно изучил их, что является одним из самых ранних зафиксированных примеров использования военной картографии в Европе[696]696
  Colvin, i, 423–56; Dillon; AD Nord B1957, fols. 315vo–316 (планы).


[Закрыть].

^{10. Осада Кале, июнь-август 1436 года}

Герцог Глостер был номинальным капитаном Кале, но реальное командование находилось в руках его заместителя сэра Джона Рэдклиффа. Большую часть своей карьеры Рэдклифф провел на аквитанской границе. Он был популярным человеком и по словам лондонского хрониста, "держал и держит хороший и открытый дом для всех, кто придет и будет принят". Но Рэдклифф был не просто гостеприимным хозяином но и находчивым полководцем. Он совершал вылазки в окрестности и организовывал учебные тревоги. Оборонительные сооружения города находились в плачевном состоянии в результате порочной практики Совета по отвлечению бюджета казначея Кале на другие цели. Часть стен и башен была близка к разрушению, а в стенах со стороны моря регулярно появлялись проломы. Рэдклифф приступил к экстренному ремонту, построив новые дамбы к западу от города и земляные больварки у ворот. Он установил дополнительную артиллерию и отремонтировал дальние форты. Номинальная численность гарнизона в 1436 г. составляла 720 человек, из которых 520 размещались в самом городе и замке Кале, а остальные 200 были распределены по периферийным фортам. С момента возникновения угрозы со стороны Филиппа Доброго гарнизон периодически усиливался. С прибытием в конце апреля Эдмунда Бофорта общая численность английского гарнизона в Кале составила примерно равна 3.000 человек, о чем Юг де Ланнуа предупреждал герцога Бургундского. Кроме того, для ремонта оборонительных сооружений имелся большой штат каменщиков, плотников и других ремесленников, все они были вооружены и должны были сражаться вместе с гарнизоном. Трудоспособные горожане были объединены в отряды поддержки, и даже женщины "и молодые, и старые… не жалели ни пота, ни крови". В письме другу, обеспокоенному судьбой Кале, анонимный английский чиновник заявил, что беспокоиться не о чем. "Я хочу сказать, что в Кале есть отважные люди, свирепые как львы и ужасные как драконы"[697]697
  Monstrelet, Chron., v, 203–4; *Thielemans (1966), 438; PRO E101/193/5. Восстановление: Brown, Colvin and Taylor, i, 437 (морские стены); Brut, ii, 573–4. Артиллерия: PRO E404/52 (219, 225, 372). Гарнизоны: Parl. Rolls, xi, 168–71 [10]; PRO E404/52 (17, 20, 32, 34, 35, 187, 222, 394); E101/71/3 (883–90); E403/721, m. 8–9 (12 декабря); AD Nord B1957, fol. 163vo–164, 456vo (Прибытие Бофорта); Hist. Poems, 80–1 (горожане); Doig (1998), 274 ("драконы").


[Закрыть].

Герцогу Бургундскому потребовалось более двух месяцев, чтобы договориться с ассамблеями различных провинций его разбросанной державы о предоставлении ими военных налогов. Деньги поступали с мучительной медлительностью, создавая серьезные проблемы с наличностью. В результате англичане были готовы к нападению за несколько недель до его начала. В апреле 1436 г., когда Эдмунд Бофорт прибыл в Кале, единственными бургундскими войсками, находившимися в этом регионе, были гарнизоны Ардра и Булони. Месяц спустя появилось еще 600 конных латников под командованием Жана де Кроя, который обосновался в Гравелине, порту на реке Аа, обозначавшем западную границу Фландрии. Эдмунд Бофорт немедленно принял командование и начал серию конных рейдов в окрестности, в результате чего были разрушены пригороды всех трех бургундских городов-гарнизонов. Люди Бофорта проникли в западную Фландрию, совершив крупномасштабные грабительские набеги, в результате которых было угнано несколько тысяч голов скота для пополнения городских запасов. Они уничтожили незащищенные деревни, сожгли все население одной из них в церкви, где жители пытались укрыться, и расправились с плохо подготовленными местными ополченцами, мобилизованными для противостояния им. В июне англичане нанесли кровавое поражение Жану де Крой к востоку от Булони: "три сотни врагов лежали, растянувшись на песке", – говорится в стихах, которыми англичане отметили эту победу. Был захвачено много ценных пленников. Совет в Вестминстере был очень доволен этими действиями, возвел Бофорта в рыцари Ордена Подвязки и послал герольда доставить знаки отличия в Кале[698]698
  Задержка: Sommé, 199. Крой: AD Nord B1957, fols. 164, 165vo–166, 460vo–462vo. Рейды: Brut, ii, 575–6; Gregory, 'Chron.', 178; Waurin, Cron., iv, 147–8, 150–6; Monstrelet, Chron., v, 231–2, 235–8; Budt, 'Chron.', 248; Hist. Poems, 84. Подвязка: Foed., x, 640.


[Закрыть].

Во второй и третьей неделях июня 1436 г. на рыночных площадях и пригородных лугах Фландрии собрались контингенты армии герцога Бургундского и начали сходиться к Гравелину. 25 июня Филипп Добрый провел смотр всей армии у стен города. Обещание прислать 30.000 человек, данное в марте в Генте, так и осталось нереализованным. Ипрский эшевен Оливье ван Диксмюде, который, вполне возможно, присутствовал на смотре, оценил всю фламандскую армию примерно в 10.000 человек, не считая вспомогательных войск. Это были впечатляющие цифры, но люди были низкого качества подготовки. Сам герцог считал их необученными и недисциплинированными, а англичане отзывались о них как о "ничего не стоящих, кроме бахвальства". Они были достаточно хороши для того, чтобы сдерживать гарнизон Кале, но совершенно негодны для лобового штурма стен и, как известно, были ненадежны в сражениях с дисциплинированными воинами. Было известно, что в Англии собиралась армия герцога Глостера, и чтобы встретиться с ними на равных, Филиппу требовалась опытная кавалерия. Северные владения герцога могли выставить около 3.000 человек. Из Бургундии ожидалось прибытие еще почти 900 человек. В большой закрытой гавани Слейса адмирал Фландрии собрал восемь кораблей, принадлежавших герцогу, галеру, предоставленную королем Португалии, и тридцать одно реквизированное торговое судно, включая два больших итальянских каррака. Еще тринадцать зафрахтованных судов ожидали в гавани Дюнкерка. В Сен-Омере здания аббатства Сен-Бертен были превращены в склады и мастерские для обслуживания огромного артиллерийского обоза, собранного со всех уголков владений Филиппа. Из Сен-Омера на баржах по реке Аа они были доставлены в Гравелин. Весь артиллерийский парк состоял из 10-и бомбард, стрелявших каменными ядрами весом до 250 фунтов, 60-и фоглеров разных размеров, 55-и краподо (орудий стрелявших небольшими ядрами), и 450 ручных кулеврин. Три огромных бомбарды направлялись из арсеналов Бургундии. Самое большое из этих чудовищ имело ствол в двадцать дюймов, и для того, чтобы тащить его по частям через всю Францию со скоростью семь миль в день, требовалось восемьдесят четыре лошади.

Хронист Монстреле считал, что Филипп задействовал лишь половину имевшихся в его распоряжении сил. Но он, видимо, был уверен, что этого достаточно, так как отправил по домам несколько отрядов из Пикардии, явившихся на сбор, и отверг предложение Артура де Ришмона привести 3.000 опытных людей из Бовези и Па-де-Ко. Он также освободил Голландию и Зеландию, чьи моряки и судовладельцы не желали ввязываться в морскую войну со своим главным торговым партнером, от обещания предоставить 100 кораблей. Заглядывая вперед, можно сказать, что эти решения оказались неразумными[699]699
  Армия: Dixmude, Merkw. Gebeurtenissen, 147; *Thielemans (1950), 291; Hist. Poems, 84; Monstrelet, Chron., 246; Gruel, Chron., 125–6. Численность: AD Nord B1957, fols. 460vo–474; AD Côte d'Or B1659, fols. 177–181. Флот: Paviot (1995) [1], 73–8; *Paviot (1995) [2], nos. 186, 190; Hanserecesse, i, 502–3; Memorialen Rosa, i, no. 397, и cf. no. 440. Артиллерия: Sommé, 202–6; *J. Garnier, 151–7, 158–9, 163–5; AD Nord B1957, fols. 388vo–394vo (Бургундские пушки).


[Закрыть].

28 июня 1436 г. бургундская армия переправилась через реку Аа и вошла в пределы округа Кале. Примерно в это же время сенешаль Филиппа в графстве Понтье, Флоримонд де Бриме, атаковал Ле-Кротуа. В Англии набор армии герцога Глостера задерживался из-за обычного сочетания административной неразберихи и нехватки денег. Кроме того, велись изнурительные споры о командовании. Не все были довольны тем, что Глостер назначил себя командующим, и в первую очередь кардинал Бофорт, чьи деньги требовались для преодоления разрыва между поступлениями доходов в казначейство и выплатами войскам. В какой-то момент в качестве номинального командующего предлагалось назначить самого 14-летнего короля, что позволило бы разделить эффективное управление экспедицией между несколькими капитанами. Затем выбор пал на адмирала Англии графа Хантингдона. Глостер был утвержден в должности командующего только в конце июня, а готовность армии ожидалась не ранее последней недели июля. До этого времени оборона Кале была возложена на Эдмунда Бофорта и сэра Джона Рэдклиффа. Их проблема заключалась в том, что, хотя у них было достаточно людей для обороны стен города и проведения быстрых вылазок, но не хватало сил для поддержки расположенных вдали фортов. Это привело бы к риску вступить в сражение в поле со всей бургундской армией и поставило бы город под угрозу. В результате бургундцы смогли захватить форты один за другим, встретив лишь ограниченное сопротивление[700]700
  Вторжение: Brut, ii, 576, 577. Ле-Кротуа: Inv. AC Amiens, ii, 67–8; *Huguet, 452–3; Monstrelet, Chron., v, 260–2; 'Livre des trahisons', 213. Глостер: *Doig (1995) [1], 412–14; Cal. Letter Books K, 205; Foed., x, 647–8.


[Закрыть].

Между рекой Аа и Ньюэнхемским мостом находилось пятнадцать миль зарослей кустарника и дюн, пересеченных насыпной дамбой. К востоку от города на дамбе располагались два форта с гарнизонами – Уа и Марк. В первый день своего вторжения герцог Бургундский подошел к форту Уа. Его капитан, имевший гарнизон всего в пятьдесят человек, не считал, что крепость можно отстоять, и сразу же начал переговоры с герцогом. Но пока он вел переговоры в палатке герцога, фламандцы проникли в форт через ворота, решетчатая порткулиса которых неосторожно была оставлена поднятой. Они взяли в плен весь гарнизон и повесили всех, кроме трех человек, перед воротами. На следующий день они сожгли все строения внутри форта и обрушили его стены в ров. 2 июля бургундцы подошли к Марку, где встретили более сильное сопротивление. Штурм Марки возглавили пикардийцы. Защитники, только что получившие подкрепление, насчитывали более сотни человек. В течение шести дней они отбивали один за другим штурмы, заделывая проломы, пробитые артиллерией герцога, пиломатериалами и щебнем. 8 июля пикардийцы захватили больварк перед воротами. Защитники решили, что удерживать форт больше нельзя, и капитулировали, получив в обмен право на жизнь. Среди гарнизона оказалось семь подданных герцога Бургундского – голландец и шесть фламандцев. Они не были включены в условия капитуляции и были обезглавлены. Марк был основательно разграблен, а затем, как и Уа, разрушен[701]701
  Brut, ii, 576–8; *Doig (1995) [1], 414; Monstrelet, Chron., ii, 241–5; Schnerb (2018), 171–2.


[Закрыть].

Перед пикардийцами и другими опытными войсками была поставлена задача захватить оставшиеся гарнизонные форты Гин, Баленгем и Сангат. Они быстро справились с Баленгемом и Сангатом, оба форта сдались, не оказав сопротивления. Гарнизон Баленгема обменял форт с его богатыми запасами на собственные жизни и безопасный проход. Они в одних рубашках ушли в Гин, где их капитан был арестован и обвинен в трусости. Весь гарнизон Сангата сдался в плен после того, как капеллан убедил капитана в безнадежности сопротивления. Оба форта были уничтожены, за исключением одной башни в Сангате, которая устояла перед всеми попытками ее разрушить. Из шести фортов вокруг Кале уцелели только Ам и Гин. Ам не упоминается ни в одном из повествований об осаде. Он находился в плохом состоянии и, по-видимому, был оставлен без ремонта. В Гине пикардийцы под командованием Жана де Кроя захватили город и внешний двор замка. Но капитан этого города заперся со своим гарнизоном в донжоне. Пикардийцы подвезли три больших орудия, которые изо дня в день били по донжону, но Гин держался до конца[702]702
  Brut, ii, 578–9; Monstrelet, Chron., 247; Waurin, Cron., 169–70. Ам: Colvin, i, 454. Гин: PRO E404/62 (214); PPC, v, 293.


[Закрыть].

9 июля бургундцы осадили сам Кале. Филипп Добрый первоначально разбил свой лагерь у Ньюэнхемского моста, укрепленного моста через реку Ам примерно в миле к западу от городских стен, на месте, которое сейчас занимает форт Ньоле построенный знаменитым маршалом Вобаном. Но артиллерийский обстрел из-за реки вскоре сделал лагерь герцога непригодным для жизни. После того как в его палатку попало пушечное ядро, Филипп перенес свой командный пункт на восточную окраину города. За ним последовал весь контингент из Гента. Люди из Брюгге, его округа и Ипра расположились вокруг церкви Сен-Пьер, которая стояла на насыпи прямо к югу от городских стен[703]703
  Brut, ii, 578; Dixmude, Merkw. Gebeurtenissen, 150; Monstrelet, Chron., v, 246–7; Hist. Poems, 81, 89; *Thielemans (1950), 291–2.


[Закрыть].