Текст книги "Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 73 страниц)

Лежа на земле и корчась от боли, Жанна призывала окружавших ее солдат продолжать штурм. Но из-за ширины и глубины рва единственным местом, где они могли атаковать, был Свиной Рынок (Marché aux Porceaux) – большое открытое пространство перед воротами Сент-Оноре, где еженедельно проводился скотный рынок и традиционно казнили через сожжение или кипячение фальшивомонетчиков, еретиков и женщин. Рвы здесь были более узкими, что позволяло добраться до гребней стен по лестницам. Внутри города истерично кричали, что все потеряно и враг уже внутри. Люди заколачивали свои дома и бежали прятаться в церкви. Но нападавшим было не до них. Почти два часа они пытались взобраться на стены. Но их штурмовые отряды атаковали относительно узкий участок стены, где и защитники смогли сосредоточить свои силы. К четырем часам дня стало ясно, что штурм провалился. Жанна, все еще лежавшая раненой на дне сухого рва, не хотела признавать поражения. Она призывала солдат к повторному штурму. Но они были измотаны и разочарованы первой заметной неудачей своей пророчицы. С наступлением сумерек французы отступили. По предварительным подсчетам герольдов, было убито или смертельно ранено около 500 человек. Для перевозки раненых в Сен-Дени потребовалось 40 телег. Жанна, ошеломленная и растерянная, окруженная своей небольшой личной охраной, отказалась уходить. После наступления темноты Рауль де Гокур пришел за ней и привел ее в лагерь в Ла Шапель. "Клянусь своим знаменем, – повторяла она, – это место должно было пасть"[437]437
  Chron. Pucelle, 332–4; Journ. siège, 126–8; Chartier, Chron., i, 107–9; Journ. B. Paris, 244–6, 244 n.1; Waurin, Cron., iii, 339–41; Cagny, Chron., 166–8.


[Закрыть].

На следующее утро Жанна разыскала герцога Алансонского и уговорила его возглавить новый штурм города. Герцог Алансонский считал, что наибольшие шансы на успех имеет штурм с южного берега, против более старых и слабых стен Филиппа Августа. Для этого нужно было построить наплавной мост через Сену к западу от Сен-Дени и отправиться в долгий поход, нагруженными снаряжением, по широкой излучине реки. Несмотря на высокий риск, несколько отрядов вызвались участвовать в этом предприятии. Мост, вероятно, представлявший собой линию барж с деревянной проезжей частью, был построен, но не успели Жанна и герцог отойти далеко, как граф Клермонский и Рене Анжуйский прискакали с приказом короля вернуться. Жанна была огорчена и неохотно вернулась в Сен-Дени. В зданиях аббатства, где остановился Карл, долго шел военный совет. Мнения разделились даже среди профессиональных капитанов. Они превозносили мужество Жанны, но большинство из них считали, что оборона города слишком сильна. Советники Карла были с ними согласны. Единственным шансом взять город было восстание сторонников Карла VII среди его жителей, а после всех чисток арманьяков в столице этого не должно было произойти. Король принял их совет. Поначалу реакция Жанны и герцога Алансонского была вызывающей. После того как Совет разошелся, они решили все-таки осуществить свой план штурма. Но король узнал об их намерениях и когда они добрались до наплавного моста, то обнаружили, что он был разобран по его приказу[438]438
  Cagny, Chron., 168–9; Journ. siège, 128–9.


[Закрыть].

В течение следующих двух дней король и его министры приняли решение об прекращении кампании. Армия находилась в поле с июня и не могла больше держаться вместе. Не было ни денег, чтобы платить солдатам, ни запасов, чтобы их прокормить. Теперь надежды французского короля были связаны с перспективой заключения сделки с герцогом Бургундским, а Филипп Добрый старательно поддерживал эти надежды. Его представитель, бургундский дворянин Пьер де Бофремон, курсировал между Аррасом и штаб-квартирой французского короля с обнадеживающими посланиями. По словам одного из осведомленных источников, Бофремон сообщил Карлу VII, что его господин уверен в том, что сможет договориться о мирном подчинении Парижа. 12 сентября Совет Карла VII принял решение отступить на Луару. Для управления вновь завоеванными территориями была назначена комиссия из старших советников во главе с Рено де Шартром. Военачальником на территориях к северу от Сены был назначен граф Клермонский. Под его командование было отдано довольно крупное войско, в том числе итальянский корпус Теодоро ди Вальперга и отряд Потона де Сентрая, которые базировались в Компьене. Кроме того, имелось пять крупных гарнизонов. Граф Вандомский находился в Сен-Дени, прикрывая дороги, ведущие на север из Парижа. Гарнизон из нескольких сотен человек под командованием энергичного партизана из Мэна Амбруаза де Лоре был размещен в Ланьи для охраны переправы через Марну. Другие гарнизоны были размещены в Санлисе, Бове и Крее (Карта III). На следующий день, 13 сентября 1429 г., Карл VII вместе с остатками своей армии отступил в Санлис. Там 18 сентября он фактически объявил о завершении кампании, распространив режим прекращения военных действий на столицу вместе с пригородными крепостями Венсен и Сен-Дени, а также укрепленными мостами Сен-Клу и Пон-де-Шарантон. В тот же день армия начала отступление к Луаре[439]439
  Бургундско-французские контакты: Héraut Berry, Chron., 141; AD Nord B1942, fol. 77 (оплата двух поездок к Карлу, 17 сентября.). Правительство северной части страны: BN Fr. 21405, p. 102 (комиссия); Monstrelet, Chron., iv, 375, 376–7; Chron. Pucelle, 335–6. Вывод средств: Cagny, Chron., 170; Monstrelet, Chron., iv, 358. Перемирие: AD Nord B301 (резюме в Beaucourt, ii, 411).


[Закрыть].

Великое англо-бургундское контрнаступление так и не состоялось. Герцог Бедфорд прибыл в Париж со своей армией как раз в тот момент, когда французский король отступал. Вместе со своими бургундскими союзниками его армия насчитывала от 4.000 до 5.000 человек. Под его собственным командованием находилось около 2.000 человек из Нормандии, а под командованием Вилье де Л'Иль-Адама – от 2.000 до 2.500 английских и бургундских войск в Париже. Еще 1.700 человек, набранных Филиппом Добрым, собирались в Бокене в долине Соммы. Сен-Дени был вновь занят без особого труда. Граф Вандомский отступил в Санлис, не рискуя оказаться в блокаде за слабыми городскими укреплениями. Вилье де Л'Иль-Адам предпринял наступление на Ланьи с войсками парижского гарнизона, но быстро отказался от него, встретив упорное сопротивление. Герцог Бедфорд не хотел начинать в осадную войну на погруженных в грязь равнинах севера в начале зимы и беспокоился о безопасности Нормандии. В последнюю неделю октября его полевая армия была рассредоточена по своим гарнизонам. Англичане забрали доспехи, которые Жанна д'Арк оставила в качестве подношения на главном алтаре церкви аббатства Сен-Дени, и отправили их в Англию, чтобы преподнести Генриху VI в качестве трофея. Это была не слишком хорошая плата за столь большие усилия[440]440
  Chron. Pucelle, 335–6; Chartier, Chron., i, 112. Войска: BN Fr. 4488, pp. 667–8, 679; AD Nord B1942 (численность), fols. 11–17; BN Fr. n.a. 1482/55, 65 (распространение).


[Закрыть]

Области, занятые французами в июле-августе, были избавлены от масштабной кампании по отвоеванию, но их постигла еще более страшная участь. Они стали местом вечных сражений. В Шампани в результате вторжения Карла VII были захвачены почти все крупные города провинции, но множество мелких городов и сельских замков оказались в руках английских и бургундских партизан. Компании Карла VII приступили к их уничтожению, но на каждый захваченный город появлялся новый отвоеванный врагом. На севере провинции англичане и бургундцы совершали набеги на Лаон и Реймс. На юге бургундский гарнизон из города Шап создал кольцо гарнизонов-сателлитов вокруг Труа. На востоке бургундцы по-прежнему удерживали Шомон и кафедральный город Лангр, а сэр Томас Гаргрейв командовал отрядом из нескольких сотен англичан в районе Бассиньи. Все эти гарнизоны жили за счет земли. Неоплачиваемые французский и шотландский гарнизоны Карла VII довершали разруху своими набегами. Например, французский гарнизон, размещенный в Лаоне, содержал за себя тем, что брал выкуп с 100 самых богатых горожан, а солдаты вторгались в дома, потрошили их сундуки и угощались их вином[441]441
  Chartier, Chron., i, 127–8; Héraut Berry, Chron., 141, 146–7, 163, 171; Monstrelet, Chron., iv, 379–80, 385–6, 398–9, 428; Chastellain, 'Chron.', ii, 33–4, 70–1; Rég. délib. Reims, 141, 163, 171; *Champion (1906), 153, 165; Rég. délib. Troyes, 74, 179–81; Bazin, 160–4. Шомон: *Claudon, 190–4. Бассиньи, Гаргрейв: *Luce (1886), 184, 191, 205, 249; Héraut Berry, Chron., 147; BN Coll. Bourgogne 29, fols. 101, 154; BN Fr. 4484, fols. 43vo, 149–152vo, 153. Французы и Шотландцы: Arch. Reims, Statuts, i, 601n, 604n.; Rég. délib. Reims, 196–7; Reg. Délib. Troyes, 63; *Champion (1906), 183–4; *Flammermont, 284–5 (Лаон).


[Закрыть].

Если в Шампани дела обстояли плохо, то в Бовези и долине Уазы ситуация была катастрофической. Войскам графа Клермонского приходилось вести непрерывные бои с конными отрядами бургундского гарнизона из Клермон-ан-Бовези и англичан из Гурне и Жизора. Карл VII пытался ограничить численность и размеры собственных гарнизонов, приказав оставить и снести большое количество маленьких замков, регламентировав реквизиции продовольствия и снаряжения, а также взимание pâtis. Однако контроль, который офицеры Карла VII могли осуществлять над войсками, которым они не могли платить, был весьма ограничен. Результатом, как отмечал Жан Жувенель де Юрсен, стало полное разорение региона. Деревни были заброшены или обременены выплатой тяжелых pâtis. Крестьяне покидали землю, оставляя неубранный урожай на полях. "И не было ни Бога, ни Церкви, и никто не боялся Правосудия", – писал один из свидетелей этих ужасных сцен.

^{7. Гарнизоны Бовези и соседних районов, 1432–1433 гг.}

О том, что происходило в Бове, столице провинции, практически ежедневно записывали в протоколах городской канцелярии. Город уже сильно пострадал от несчастий прошлого века. Некогда богатый центр суконного производства с 1350-х годов потерял 85% своего населения, и в 1429 году в нем осталось всего 1.500 жителей. Большинство квалифицированных ткачей исчезло. Впечатляющий готический собор, самый высокий во Франции, стоял недостроенным, являя собой памятник былого величия и нынешнего упадка. Бове получил королевский гарнизон в 200 человек, самый большой в регионе после Компьеня, и стал важным центром военной активности. Это сделало его целью для атак англичан. Их нормандские гарнизоны находились всего в 20-и милях. На определенном этапе условия службы этих гарнизонов были изменены, и вместо ежедневного жалованья, как в других английских гарнизонах в Нормандии, они существовали за счет pâtis, наложенного на оккупированные французами районы Бовези и Пикардии. Через шесть недель после подчинения Карлу VII Бове подвергся нападению Эдмунда Бофорта и Роберта Уиллоуби. Они угнали скот, убили несколько горожан и еще многих взяли в для получения выкупа. Четыре месяца спустя сэр Томас Кириэлл возглавил опустошительный набег на тот же регион. Граф Клермонский собрал несколько сотен воинов и большую толпу крестьян и горожан, но прибыл слишком поздно и был отбит в битве за стенами города. Как ни серьезны были набеги англичан, гораздо больший ущерб был нанесен партизанами Карла VII, которые нашли пристанища в укрепленных поместьях, мельницах и церквях, занимали заброшенные и полуразрушенные замки, грабили и налагали выкупы на близлежащие районы. В 1432–33 гг. в окрестностях Бове насчитывалось не менее дюжины таких импровизированных крепостей и еще столько же – на востоке, в Санлисе и Суассоне, причем все они якобы находились в подданстве Карла VII. На территории, не превышающей сорока миль в диаметре, разместилось около тридцати хищных гарнизонов обеих сторон. Для Бове это была трагедия. Река Терен, протекавшая под его стенами, не была судоходной, и город оказался зависим от поставок по небезопасной сети сухопутных дорог. Торговля прекратилась. Иссякли запасы продовольствия. Для выплаты жалованья гарнизону и ремонта стен и ворот были введены тяжелые городские налоги. Также приходилось нести тяжелую караульную службу. Люди жили в постоянном страхе перед внезапным нападением и предательством. Видные сторонники английского правительства были собраны и изгнаны вместе с семьями. Жители Бове, по словам Жана Жувенеля, ставшего впоследствии их епископом, были глубоко преданы делу Валуа, но им в то время было бы лучше под властью Англии[442]442
  *Beaucourt, iii, 518; *Flammermont, 287–9; Juvénal, Écrits, i, 321–2; Chastellain, 'Chron.', ii, 27–8; Monstrelet, Chron., iv, 363–4, v, 74; Waurin, Cron., iii, 343, 375–6; Journ. B. Paris, 247–8; Guenée (1963), 53–5. Бове: Juvénal, Écrits, i, 310–12, 315, 317; Ord., xiii, 52–4; *Flammermont, 287–8; Actes Chanc. Henri VI, 177, AN JJ175/354; Monstrelet, Chron., iv, 368–70, v, 12–13; BN Fr. 26052/1243; BN Clair. 208/9; BN Fr. n.a. 1482/66, 67; L&P, ii, 544 (оплата); 'Délib. Beauvais', 162–4, 166–7, 170–8, 190–3, 196–7, 199, 204, 214, 227, 228, 229, 233, 236; AN JJ171/129 (лейтенантство Кириэлла).


[Закрыть].

За шесть месяцев Карл VII перешел от отчаяния, которое было характерно для его Советов во время осады Орлеана, к воодушевлению и уверенности в конечной победе. В атмосфере царившего вокруг него высокомерия 22 августа король издал в Компьене судьбоносный ордонанс, касавшийся прав на конфискованное в ходе войн имущество. Многие из верных сторонников Карла VII – при его дворе и Совете, в армии, в администрации Буржа и Пуатье – владели имуществом, от которого им пришлось отказаться в мае 1418 г., когда Иоанн Бесстрашный занял Париж и взял под контроль Карла VI. При последующих бургундском и английском режимах их земли были пожалованы другим лицам, которые часто продавали и закладывали их или позволяли забирать их в счет погашения своих долгов. Некоторые из этих владений прошли через множество рук и в настоящее время находились во владении людей, добросовестно их купивших. Компьенский эдикт разрешал первоначальным владельцам отбирать ранее принадлежавшее им имущество у любого, кто окажется его владельцем, независимо от его национальности, подданства или обстоятельств, при которых оно попало к нему в руки, без выплаты компенсации или какого-либо судебного разбирательства. Карл VII испытывал давление со стороны многочисленных изгнанников, которым он был обязан своим политическим выживанием. Но его непримиримый указ, должно быть, усилил сопротивление его делу на территории, которая все еще находилась под английской или бургундской оккупацией, и впоследствии привел к серьезным практическим проблемам. Возможно, это был последний заметный акт гражданских войн во Франции и первый акт возрождающейся монархии[443]443
  Ord., xiv, 102–5.


[Закрыть].

* * *

21 сентября 1429 г. французская армия достигла Луары у Жьена, где была распущена. Оставался нерешенным вопрос о дальнейшей роли Жанны д'Арк. Вначале она отказалась покинуть Сен-Дени и заявила, что останется там с графом Вандомским и его гарнизоном. В конце концов, ей было приказано покинуть Сен-Дени вместе с королем и армией. Закончилась ли теперь ее миссия? Жанна сама определяла свою миссию по-разному. На суде она с пониманием отнеслась к предположениям, что неудача последующих кампаний свидетельствует о том, что она не может быть орудием Божьей воли. На это она ответила, что коронационный поход был последним предприятием, которого требовали от нее голоса. Все последующие военные авантюры она предпринимала по собственной инициативе и по настоянию войск. Но в то время она говорила не об этом. Она говорила о своей дальнейшей своей роли: о взятии Парижа, об изгнании англичан из Франции и даже о вторжении в Англию для вызволения Карла Орлеанского из плена.

Публичная слава Жанны не была омрачена недавними неудачами. В ноябре представитель генуэзской корпорации нобилей Джустиниани в Брюгге сообщил, что "все зависят от слов Девы". Истории о ее деяниях пересказывались по всей Франции и Европе, преуменьшая или преувеличивая их в зависимости от точки зрения рассказчика, но все сходились во мнении, что она была "чудом света". Сам Карл VII предпринял удивительный шаг: он облагодетельствовал ее, всю ее семью и их потомков на вечные времена. Однако среди советников короля на нее смотрели все более желчным взглядом. Неудача штурма Парижа вооружила ее врагов при дворе и разрушила ее чары в глазах многих профессиональных капитанов. Некоторым из них уже порядком надоели ее истерики, грубые военные методы и нечувствительность к политическим реалиям. Критики Жанны, вероятно, стояли за попыткой заинтересовать короля ее соперницей-пророчицей Екатериной Ла-Рошельской, которая стала появляться при дворе осенью того года. Она проповедовала более удобные политические идеи, подчеркивая необходимость заключения мира с герцогом Бургундским. Довольно поздно Карла уговорили принять еще одного провидца – пастуха Гийома из Жеводана, который делал пророчества, очень похожие на пророчества Жанны, и, как и Жанна, заявил, что на него возложена божественная миссия возглавить армию короля против англичан. Рено де Шартр обвинил Жанну в грехе гордыни и порицал ее развязность и демонстративное ношение мужской одеждой. Архиепископ считал, что она упряма, не желает прислушиваться к советам профессионалов и путает собственные идеи с волей Божьей[444]444
  Отъезд: Monstrelet, Chron., iv, 358; Cagny, Chron., 169–70; Proc. C., i, 170–1. Миссия: Proc. C., i, 52, 83, 105–6, 128–9, 140–1, 160–1; Arch. Reims, Statuts, i, 598n. Слава: Morosini, Chron., iii, 229–33; Proc. Q., v, 150–3. Критики: Proc. C., i, 103–6, 264–6; Arch. Reims, Statuts, i, 604–5n.


[Закрыть].

Эти вопросы остро встали в середине октября 1429 г., когда двор находился в Меэн-сюр-Йевр в Берри. Герцог Алансонский предстал перед Советом с планом зимней кампании в Мэне и на бретонской границе, а затем вторжения в юго-западную Нормандию. Герцог, чьи владения в этом регионе были оккупированы англичанами с 1417 г., отчаянно пытался вернуть их и восстановить свое пошатнувшееся финансовое положение. Он уже набрал несколько отрядов, и считал, что если к нему присоединится Жанна, то он сможет собрать еще больше. Ла Тремуй наложил вето на ее участие в этой затее, поддержанное другими членами Совета. Недоумение членов Совета было связано как с герцогом Алансонским, так и с Жанной. Он был пэром с высоким статусом, но неопытным и импульсивным, и в свои двадцать лет он был всего на три года старше самой Жанны. Герцог стал ее безоговорочным союзником и вряд ли смог бы сдержать ее бурные порывы. По словам оруженосца герцога, Совет не доверял им обоим[445]445
  Cagny, Chron., 170–1; Héraut Berry, Chron., 142.


[Закрыть] .

Пока же министры Карла VII были готовы использовать ее на менее значимых театрах военных действий. Готовилась ограниченная кампания против опорных пунктов Перрине Грессара в Ниверне. Руководить операцией должны были надежные капитаны Шарль д'Альбре и маршал Буссак. Совет предложил Жанне сопровождать их. Но кампания, как должно было быть известно Жанне, оказалась второстепенной. Кроме того, она потерпела неудачу, что в значительной степени подорвало ее репутацию чудотворца. Сен-Пьер был взят штурмом примерно в начале ноября. Но Ла Шарите, который была более значимой целью, выдержал осаду в течение месяца, прежде чем у армии закончились припасы, а у военных казначеев – деньги. В итоге Альбре снял осаду, бросил большую часть артиллерии и вернулся с армией в Бурж с пустыми руками перед самым Рождеством[446]446
  Héraut Berry, Chron., 142; Proc. N., i, 330, 484–5; Proc. Q., v, 147, 148, 356–7; Cagny, Chron., 172.


[Закрыть].

* * *

30 сентября 1429 года Филипп Добрый вступил в Париж. Это было впечатляющее зрелище. Перед ним ехала толпа герольдов, трубачей и придворных, а позади более 2.000 солдат. Парижане собрались на улицах и приветствовали герцога, когда его кавалькада проезжала мимо. Филипп разместился в полуразрушенных зданиях отеля д'Артуа – старой штаб-квартиры его отца на севере города. Этот квартал, некогда один из самых роскошных в столице, ныне представлял собой жалкое зрелище. Вся армия Филиппа разместилась в пустующих и заброшенных особняках, а лошади – в многочисленных более скромных домах, превращенных в коровники и свинарники. Герцог испытывал глубокий пессимизм в отношении перспектив выживания английского правительства и был намерен добиваться заключения мира с Карлом VII. По пути на юг он встретил Рено де Шартра и группу советников Карла VII в Мондидье (Пикардия) и согласился принять участие в мирной конференции в Осере 1 апреля 1430 г. Филипп заверил французского короля через его офицеров в том, что он будет участвовать в мирной конференции и добьется сдачи Парижа. Главной целью своего визита он считал обсуждение вопроса о смене подданства со своими сторонниками в городе. Союз с англичанами, похоже, подходил к концу[447]447
  Fauquembergue, Journ., ii, 325–6; Journ. B. Paris, 247; Monstrelet, Chron., iv, 359–60, 361; Waurin, Cron., iii, 343–4. Конференция в Мондидье: *Guichenon, iv, 297; 'Délib. Beauvais', 163, 164–5; Héraut Berry, Chron., 141. Эскорт: AD Nord B1942 (численность), fols. 8vo–10.


[Закрыть].

Но когда через две с половиной недели Филипп покинул Париж, союз был еще крепче, чем прежде. Как же произошла эта неожиданная перемена? Одна из причин – серьезный спор с министрами Карла VII, который разгорелся во время его пребывания в столице. Важной частью соглашения о прекращении военных действий для Филиппа была неофициальная договоренность о том, что французы сдадут его офицерам некоторые из занятых ими городов в Бовези и Иль-де-Франс. Офицеры Карла VII пошли на попятную, отказавшись от своих обещаний и отрицали, что обещали сдать Бове и Санлис, хотя и признавали обязательство сдать Компьень и Крей. В Компьене они рассчитывали на помощь горожан, которые боялись, что Филипп накажет их за сдачу города Карлу VII. Таким образом Компьень отказался принять офицеров Филиппа. Капитану Карла VII, находившемуся в городе, было приказано сдать его, несмотря на возражения жителей, но и он отказался. Французы предложили Филиппу вместо этого Пон-Сен-Максанс. Но тамошние командиры решили, что это место слишком важно, чтобы от него отказываться. Они отложили сдачу Пон-Сен-Максанс и так и не сдали Крей[448]448
  Proc. Q., v, 174–5; *Champion (1906), 142, 148–50, 152, 218–19; 'Délib. Beauvais', 161, 164; 'Chron. Cordeliers', BN Fr. 23018, fols. 494vo–495; Chartier, Chron., i, 125.


[Закрыть].

Была, однако, и другая причина, по которой переменчивый герцог Бургундский изменил свое мнение. За последние несколько недель герцог Бедфорд вернулся к своему проекту по доставке Генриха VI во Францию для коронации. После летних катастроф английский Совет, наконец, принял эту идею в принципе. Во время визита Филиппа в Париж в Вестминстере заседал Парламент. Главным делом собрания было одобрение коронации молодого короля и выделение новых субсидий на поддержку войны во Франции. Регент убеждал Филиппа Доброго и его советников в том, что в следующем году есть все шансы на резкое оживление военных действий. Англичане ожидали, что их короля будут сопровождать аристократы и достаточно многочисленная армия, чтобы обратить вспять бедствия 1429 года, армия, возможно, сравнимая с теми огромными войсками, которые Генрих V водил во Францию в 1415 и 1417 годах. Даже в возрасте восьми лет присутствие короля было бы мощным средством вербовки солдат.

Тем временем ланкастерское правительство должно было продержаться до зимы. Регент располагал достаточным количеством людей и доходов для защиты Нормандии и завоеванных территорий, но не Парижа и Иль-де-Франс. Поэтому было решено разделить ответственность за оборону ланкастерской Франции между Бедфордом и герцогом Бургундским. Бедфорд сосредоточится на Нормандии, Мэне и завоеванных землях, а Филипп в качестве лейтенанта Генриха VI возьмет на себя управление Парижем и остальной частью ланкастерской Франции. В частности, он должен был отвечать за оборону Шартра, Мелёна и Санса – трех крупных провинциальных городов за пределами Нормандии, которые оставались под английским контролем. Доходы этих городов, переходили в его распоряжение. Это решение ознаменовало собой шаг вперед в отношениях герцога Бургундского с двуединой монархией. Он назначил Вилье де Л'Иль-Адама капитаном Парижа. В городе был размещен бургундский гарнизон численностью 640 человек – больше, чем когда-либо было у англичан, – под командованием двух ближайших лейтенантов Филиппа, Филиппа де Савеза и Жана де Бриме. Первоначально предполагалось, что эти меры будут действовать в течение шести месяцев, до Пасхи 1430 г., когда, при благоприятном стечении обстоятельств, должен был прибыть Генрих VI. Филипп отказался брать на себя обязательства по проведению операций после этого. Однако на практике разделение ответственности, согласованное в октябре 1429 г., продолжало действовать в отношении сокращающейся территории под англо-бургундским контролем вплоть до окончательного разрыва между союзниками в 1435 г.[449]449
  План коронации: Foed., x, 432–3. Соглашение: Fauquembergue, Journ., ii, 327; AN X1a 8605, fols.14–14vo; BN Mélanges Colbert 380/534 (город и виконт Парижа); Monstrelet, Chron., iv, 362; Waurin, Cron., iii, 344–5; Journ. B. Paris, 247–8. Гарнизоны: AD Nord 1942 (численность), fols. 18–19. Продолжительность: Murphy (2012) [1], 154–9.


[Закрыть].

В связи с этим встал неудобный вопрос о том, что делать с перемирием и предложенной мирной конференцией в Осере. Филипп принял на себя обязательства по проведению конференции еще в Мондидье и не был готов от них отказаться. Но англичане не подписали перемирие, и им было не по себе в связи с предстоящей конференцией. Им нечего было предложить французам, во всяком случае, пока Генрих VI был еще несовершеннолетним, и они не хотели, чтобы дипломатия сорвала их планы на крупную военную кампанию 1430 года. Послы герцога Савойского предприняли решительную попытку привлечь их на свою сторону. 10 октября 1429 г. советники герцога Амадея прибыли в Сен-Дени в сопровождении Рено де Шартра для решения предварительных вопросов конференции. Герцога Бургундского на этих переговорах представляли два ведущих англофила из его Совета – Юг де Ланнуа и Жан де Люксембург. Они подтвердили согласие герцога на участие в мирной конференции, а также договорились о назначении посредников. Французы уже обратились к Папе Мартину V, который согласился назначить посредником кардинала. Посредником  герцога Бургундского должен был стать Жан де Люксембург. Англичане стояли в стороне от всего этого. Их представители в Сен-Дени не были ни к чему обязаны, и переговоры закончились в течение дня. Что касается перемирия между Францией и Бургундией, то англичане заявили, что будут его соблюдать, но без формального участия в нем. С графом Клермонским была достигнута нехитрая договоренность о том, что до возобновления военных действий будет дано восемь дней. 17 октября 1429 г. герцоги Бургундский и Бедфорд вместе покинули Париж: Бедфорд поехал в Нормандию, Филипп – во Фландрию. Символично, что ценная библиотека Бедфорда, плод почти десятилетней работы знатока, последовала за ним в Руан, а его парижский библиотекарь был уволен. Руан должен был стать его главной базой на всю оставшуюся жизнь, а по мере постепенного отхода англичан из Парижа он превратился в настоящую столицу ланкастерской Франции[450]450
  Конференция в Сен-Дени: Fauquembergue, Journ., ii, 326–8; Guichenon, iv, 296–7; L&P, ii, 126–7; *Champion (1906), 151. Библиотека: Stratford (1987), 340.


[Закрыть].

* * *

Генрих VI был коронован как король Англии в Вестминстерском аббатстве 6 ноября 1429 года. Несмотря на короткое время, отведенное на ее подготовку, это было великолепное событие. Кардинал Бофорт прибыл из Франции вместе с двумя членами Большого Совета, Пьером Кошоном и Робертом Жоливе, чтобы принять участие в церемонии и выступить в Парламенте за проведение второй коронации во Франции. Лондон был полон епископов и аббатов, светских пэров и членов Палаты Общин. Аббатство было переполнено. Короля-ребенка в алых одеждах, отороченных мехом, привез из Тауэра в аббатство его воспитатель граф Уорик и усадил на высокий эшафот на хорах рядом с кардиналом. "Сэры, – провозгласил архиепископ Чичеле, – перед вами Генрих, сын короля Генриха Пятого". Мальчик не мог понять политического значения этого события. Один из очевидцев описал, как он "печально и хмуро" оглядывался по сторонам со своего места, когда ему вручали государственный скипетр и меч и возлагали на голову корону Эдуарда Исповедника. Она была настолько тяжелой, что ее пришлось поддерживать двум епископам. На последовавшем за этим пиру в Вестминстерском зале было много напоминаний о том, какие большие надежды возлагались на сына Генриха V. Генрих VI сидел во главе стола, справа от него – Бофорт, слева – Кошон. Ричард Невилл, новый граф Солсбери, стоял позади короля как представитель регента Франции. Даже пирожные были украшены фигурками Святого Георгия и Святого Дени, представляющих молодого короля Богоматери, с выведенными кремом словами "рожденный по происхождению и праву, справедливо царствовать в Англии и во Франции"[451]451
  Brut, ii, 436–7, 451, 454–5; Gregory, 'Chron.', 164–70. Французские советники: BN Fr. n.a. 1482/53, 54; Le Cacheux, 157–9.


[Закрыть].

Однако потребовалось гораздо больше времени, чтобы заставить представителей Палаты Общин принять участие в коронационной экспедиции. К Бофорту и двум французским советникам в Вестминстер прибыло посольство от Филиппа Доброго, возглавляемое Югом де Ланнуа. Этот "остроумный, находчивый и дальновидный человек", как называл его бургундский придворный хронист, был убежденным сторонником двуединой монархии еще с тех пор, когда он входил в состав бургундской команды, ответственной за переговоры по договору в Труа. После нескольких предыдущих поездок в Англию он стал почти таким же советником англичан, как и Филиппа. Свои мысли он изложил в меморандуме о текущей ситуации, который дает представление о мыслях Филиппа и его советников на этом критическом этапе войны. Ланнуа напомнил своим слушателям, что англичане не смогут добиться успеха без бургундской поддержки. Герцоги Бургундии были не только сильны в военном отношении, но и пользовались статусом и поддержкой населения во Франции, что было политически необходимо. По его словам, герцог был готов помочь, но англичане должны были выполнить его условия. Первое из них заключалось в том, что они должны серьезно отнестись к предстоящей мирной конференции в Осере и направить туда делегацию, наделенную всеми полномочиями для достижения соглашения. В противном случае они потеряют поддержку многих жителей Франции, которые отчаянно нуждались в прекращении боевых действий. Ланнуа предложил Генри Бофорту, пользовавшемуся большим уважением при бургундском дворе, как можно скорее вернуться на континент в качестве посла Англии. Во-вторых, необходимо было принять решение об увеличении масштабов английского военного присутствия во Франции. Срочно требовались подкрепления. Они должны были быть отправлены к Рождеству вместе с мощным артиллерийским обозом, прежде чем 31 декабря истечет срок действующего перемирия с Карлом VII. Сам Филипп рассчитывал выйти на поле в начале января 1430 г. с 1.000 латников и 1.000 лучников. Часть английского подкрепления должна была быть направлена в гарнизоны Нормандии. Остальные должны были присоединиться к армии Филиппа и к марту помочь очистить от французских гарнизонов Иль-де-Франс. Бургундцы рассчитывали, что Генрих VI высадится во Франции с основной английской армией до 1 апреля, когда должна была открыться конференция. Это было необходимо для того, чтобы дипломатам было чем торговаться в Осере. В то же время в Гиень должна была быть направлена еще одна армия для борьбы с графами Арманьяком и Фуа, а также с сеньором д'Альбре и для создания угрозы французскому тылу. В-третьих, англичане должны были покрыть расходы на армию Филиппа. Герцогу нужно было предоставить определенные земли либо вместо оплаты, либо в качестве гарантии. Ланнуа надеялся, что к апрелю англо-бургундская армия уже очистит путь к Реймсу, чтобы Генрих VI мог там короноваться. Наконец, англичане должны были восстановить свои другие союзы. Особое значение имела Бретань. Необходимо было направить посольство к Иоанну V, чтобы убедить его принять участие в кампании и отозвать своих братьев со службы Карлу VII[452]452
  *Champion (1906), 142–6. О Ланнуа: P. Bonenfant, Du meurtre de Montereau au traité de Troyes (1958), 75–7, 157, 172, *224.


[Закрыть].

За исключением экспедиции в Гиень, которая вряд ли была реалистичной в дополнение к остальному бремени, которое должно было нести правительство, все эти условия были в принципе приняты английским Советом. Советники приняли условие Ланнуа о том, что кардинал Бофорт должен быть отправлен послом ко двору герцога Бургундии. Они также решили направить к Папе Римскому эмиссара с заявлением об участии в конференции в Осере. Передовой отряд экспедиционной армии уже набирался. К концу ноября с различными английскими капитанами были заключены контракты о полугодовой службе на 2.200 человек. Они должны были собраться в Уинчелси 19–21 декабря 1429 г. и прибыть во Францию к Рождеству, как и предлагал Ланнуа. Командиром авангарда был назначен двоюродный брат короля сэр Джон Кларенс, внебрачный сын герцога Кларенса, погибшего при Боже. Джон не был очевидным кандидатом на эту должность, так как не имел достаточного опыта войны во Франции, но он жил в нищете и, как и многие другие, просил дать ему командование во Франции, чтобы поправить свое положение[453]453
  Армия: PRO E403/691, m. 14 (2 января); PPC, iv, 8; CPR 1429–36, 41–2; PRO SC8/96/4753 (петиция). Дипломатия: PPC, iv, 9, 12–14; PRO E404/46 (167).


[Закрыть].

Следующий вопрос заключался в том, как все это будет оплачено. Таможенные доходы находились на самом низком уровне за всю историю их существования. Ожидаемые поступления от выкупа Якова I Шотландского и герцога Бурбонского не оправдались. Задолженность гарнизону Кале выросла до 20.000 фунтов стерлингов в результате отвлечения средств на экспедиционные армии 1427 и 1428 гг. Потребность в введении прямых налогов никогда не была столь велика. Были проведены различные эксперименты с новыми формами налогообложения, все оказавшиеся неудачными, со времени воцарения короля не было предоставлено ни одной стандартной светской субсидии. В течение ноября Бофорт при поддержке Кошона и Жоливе вел работу с представителями Палаты Общин. Они объясняли затруднительное положение ланкастерского правительства во Франции после провала осады Орлеана и коронации Карла VII и просили поддержать экспедицию короля. 12 декабря Палата Общин уступила и объявила о предоставлении полной субсидии, которая должна была быть собрана и выплачена всего за один месяц, к 14 января 1430 года. Но этого оказалось недостаточно, и на Палату Общин было оказано давление с целью увеличения субсидии. Через несколько дней по "особому совету" Бофорта Палата Общин согласилась предоставить вторую субсидию, которая должна была быть выплачена к Рождеству 1430 г. Совету было разрешено занять до 50.000 фунтов стерлингов под залог будущих доходов. Собор Кентерберийской церковной епархии согласился добавить полторы субсидии от клириков, в результате чего общая сумма новых налогов составила около 90.000 фунтов стерлингов, что стало крупнейшим налоговым пакетом с 1416 г. 20 декабря, когда Парламент был закрыт на рождественские праздники, от имени Генриха VI были разосланы письма в главные города ланкастерской Франции, в которых сообщалось о его решении посетить французское королевство в следующем году и привести с собой большую армию, чтобы отодвинуть фронт войны далеко от их домов. Они снова смогут жить, трудиться и торговать в мире[454]454
  PPC, iv, 10–11. Финансы: http://www.esfdb.org/table.aspx?resourceid=11771; Ratcliffe, 125, and Harriss (1988), 197 (долги). Налоги: 'Chron. Mon. S. Albani', i, 43; Parl. Rolls, x, 378–9 [11], 380–1 [14], 385–6 [23]; Reg. Chichele, iii, 211–13.


[Закрыть].