Текст книги "Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 73 страниц)

Весной 1429 г. напряженность в стране была высока, и по обе стороны политического разлома распространялись пророчества. Итальянский автор, писавший из Брюгге, сообщал, что Франция переполнена сообщениями о пророчествах, якобы "найденными в Париже" и предвещавшими скорый поворот в судьбе Дофина. Именно в этой напряженной атмосфере брат Ришар, который во время осады провел более месяца в Орлеане, появился в Париже и стал привлекать большое количество слушателей, выступая со своими проповедями, основанными на эсхатологическом мистицизме. Он объявил, что антихрист уже родился и что судный день близок. Он предсказывал "величайшие чудеса, которые когда-либо видели" в наступающем году, что, по общему мнению, намекало на победу дофинистов. Брат Ришар проповедовал в Париже вскоре после того, как Жанна д'Арк публично объявила о своей миссии. Столичные власти посчитали, что он находится в сговоре с ней, и выслали его из города. Но еще задолго до появления брата Ричарда появились пророчества, в которых говорилось о том, что королевство Францию спасет девственница-воительница. Некоторые из них были заимствованы из знаменитых пророчеств Мерлина описанных в произведениях валлийского писателя XII века Джеффри Монмутского. Другие были почерпнуты из туманных высказываний автора, известного современникам под именем Беда (на самом деле это был англичанин XIV века Иоанн Бридлингтонский). Еще одни представляли собой пророчества неопределенного происхождения, в большей или меньшей степени измененные в соответствии с текущими обстоятельствами. "Мерлин, сибилы и Беда предвидели ее появление за 500 лет", – заявила поэтесса и романистка Кристина Пизанская.

Эти высказывания были широко известны и пользовались огромным влиянием, особенно среди приближенных Дофина. Сам Карл был суеверным человеком и давно увлекался астрологией, хронограммами и другими видами политических прогнозов. Он покровительствовал Иоанну Гентскому, отшельнику с гор Юры, предсказавшему смерть Генриха V. От итальянского астролога Джованни да Монтальчино он получил предсказание о победе благодаря вмешательству девственницы. С подобными пророчествами были знакомы несколько его ближайших друзей и советников. Его духовник Жерар Маше вряд ли одобрял астрологию, но он слышал легенду о девственнице-искупительнице Франции и видимо верил в нее. Ему суждено было сыграть важную роль в начале военной карьеры Жанны д'Арк. Если верить свидетелям расследования 1450-х годов, Жанна сама слышала подобные пророчества в Домреми. В июне 1428 г. она рассказывала жителям деревни, что через год девушка приведет Дофина в Реймс для коронации. Эта девушка, по ее словам, будет родом из их родных мест. Возможно, она уже успела поверить в то, что сама является искупительницей. "Разве не было сказано, что Франция будет опустошена поступком женщины, – спрашивала она кузину, имея в виду Изабеллу Баварскую, – а затем спасена девственницей?" Очевидная вера самой Жанны в пророчества о миссии вооруженной девы многое объясняет. Одна из причин ее авторитета в глазах современников заключалась в том, что она сознательно брала за образец героиню, представленную в подобных историях, уже имевших широкое хождение[354]354
  Morosini, Chron., iii, 38–40, 126; Journ. siège, 235, 236, 238; Journ. B. Paris, 233–5, 235–6, 237; Basin, Hist. (Q.), iv, 103–4; Monstrelet, Chron., iv, 335, 341; Pius II, Comm., i, 381; Pisan, Ditié, 34 (ll. 241–8); Fraioli (1982), 194–6; Beaune (2004), 104–11. Окружение Карла VII: Simon de Phares, Rec., i, 22–3, 579, ii, 272–3, 274–6, 282–3; Vale (1974), 43–4; Chastellain, 'Chron.', i, 337–40; Louis XI, Lettres, ix, 317–20; Proc. N., i, 293, 296, 410–12, 470–1 (Bréhal's Recollectio); Proc. C., i, 66–7; Proc. N., i, 369; Thomassin, Rég. Delphinal, 224.


[Закрыть].

Вероятно, примерно в середине декабря 1428 года Жанна решила, что ее время пришло. Она решила уйти из дома и найти дорогу к Дофину. Ей нужны были деньги, лошадь, эскорт для долгого и опасного пути в долину Луары и покровительство, чтобы получить аудиенцию по прибытии. Жанна решила обратиться к Роберту де Бодрикуру, капитану Вокулера. Своим судьям она сказала, что так поступить ей велели голоса. Но в любом случае это было вполне естественное решение. Жанна не знала Бодрикура, но он был единственным заметным дофинистом в округе и очевидной фигурой соприкасающейся с широким политическим миром. Она рассказала о своем плане старшему кузену, жившему в деревне неподалеку от Вокулера, и тот согласился приютить ее в своем доме, а затем привезти к Бодрикуру.

Роберт де Бодрикур был суровым солдатом, у которого было мало времени на фантазеров. В течение примерно шести недель у Жанны было три непростых встречи с ним. В первый раз она сказала ему, что Бог поручил ей передать Дофину важное послание. Послание заключалось в том, что он ни в коем случае не должен рисковать ввязываться в битву с англичанами. Вместо этого Бог, истинный повелитель и защитник французского королевства, пошлет ему помощь к середине Великого поста, которая позволит ему одержать победу над своими врагами. Затем она, Жанна, поведет его в Реймс, чтобы короновать как короля. Бодрикур не принял все это всерьез и отослал ее прочь. Она повторила попытку и получила еще более жестокий отпор. Обратившись к находившемуся с ней кузену, Бодрикур велел ему отвезти девушку к родителям. Однако Жанна продолжала упорствовать. Примерно в конце января 1429 г. Бодрикур пришел в дом, где она жила в Вокулере, в сопровождении приходского священника и попытался совершить над ней обряд экзорцизма. Эта сцена была описана хозяйкой дома в ее показаниях на реабилитационном процессе в 1455 году. По окончании церемонии Жанна в третий раз обратилась к Бодрикуру с просьбой помочь ей добраться до Дофина. Она сказала ему, что пойдет к Дофину, что бы он ни сказал, даже если ей придется добираться туда пешком. "Разве вы не слышали пророчества о том, что Францию погубит женщина, а спасет девушка из Лотарингии?" – спросила она. Ее страсть произвела сильное впечатление, и через некоторое время Бодрикур сдался[355]355
  Proc. C., i, 48–50; Proc. N., i, 296, 297–8, 299, 305–6. Бертран де Пуленжи, один из свидетелей в 1456 году (ib., 305), должно быть, ошибается, помещая первую беседу с Бодрикуром на май 1428 года.


[Закрыть].

Наиболее правдоподобной представляется гипотеза о том, что он изменил свое решение в результате обмена мнениями с герцогами Карлом Лотарингским и Рене Анжуйским. У обоих аристократов были свои причины интересоваться Жанной. У Карла было слабое здоровье, и он надеялся, что святая женщина сможет его исцелить. Рене, возможно, слышал или ему рассказали о пророчествах и решил, что в утверждениях крестьянки что-то есть. Вскоре после третьей встречи Жанны с Робертом де Бодрикуром к ней прибыл конвоир, который должен был доставить ее к Карлу Лотарингскому. Рене, находившийся в это время в Сен-Миель, сразу же приехал к Карлу. Жанна встретилась с герцогом, вероятно, в Туле, суверенном епископальном городе в пределах Лотарингского герцогства. Возможно, при этом присутствовал и Рене. О том, что там произошло, известно очень мало. Ясно лишь то, что Жанна рассказала герцогу о своем намерении предстать перед Дофином и попросила Рене о покровительстве. Она хотела, чтобы он сопровождал ее в Шинон. Эта просьба была отклонена либо Карлом Лотарингским, либо самим Рене. Но Карл поддержал ее авантюру и предоставил лошадь и немного денег на дорогу. Покровительство этих влиятельных людей, по-видимому, и стало решающим фактором. Когда Жанна вернулась в Вокулер, Роберт де Бодрикур выделил еще одну лошадь, снабдил ее мечом и эскортом из четырех оруженосцев и двух слуг. Он же дал ей рекомендательное письмо к Дофину. Ее спутники и жители Вокулера нашли для нее мужскую одежду – необходимая мера предосторожности для молодой женщины, путешествующей по стране, кишащей солдатами и разбойниками. Хозяйка дома подстригла ей волосы, чтобы она стала похожа на пажа. Одетая и экипированная, Жанна и ее сопровождающие отправились в Шинон, вероятно, 13 февраля 1429 года. Хотя она этого не знала, это был день после Селедочного сражения. "Езжай, езжай, что бы ни уготовила тебе судьба", – сказал ей Бодрикур, когда она уезжала[356]356
  Proc. C., i, 49–50; Proc. N., i, 266, 289–90, 296, 298, 306, 371, 400; Luce (1886), cxcvii – cc, *234, 236–7, 237 n.1.


[Закрыть].

Их путь пролегал через Шампань, северную Бургундию и Осерруа – территорию, контролируемую англичанами и их бургундскими союзниками. Примерно в начале марта маленький отряд достиг Жьена, единственного города с мостом на средней Луаре, который еще удерживали партизаны Дофина и который был важнейшим узлом коммуникаций для его армий. Здесь Жанна открыто объявила о своей миссии. По ее словам, она прибыла по велению Бога, чтобы снять осаду Орлеана и привести Дофина в Реймс для коронации. Эта новость была быстро доставлена в Орлеан, где вызвала большой интерес и волнение. Орлеанский бастард отправил двух своих офицеров в Шинон, чтобы предупредить Дофина и его советников. Пока они переваривали эти сообщения, Жанна отправилась в Сент-Катрин-де-Фьербуа, небольшой городок в 20-и милях к востоку от Шинона, где находилось святилище, посвященное Святой Екатерине, одной из духов-помощников Жанны. Отсюда она написала Дофину письмо, в котором сообщила, что преодолела 150 лье, чтобы привезти ему важные новости и помощь в войне, и попросила об аудиенции[357]357
  Proc. N., i, 317, 329; Proc. C., i, 51, 76, 206.


[Закрыть].

Донесения из Вокулера, Жьена и Орлеана уже вызвали бурное обсуждение и скептицизм при дворе Дофина. В Совете Дофина развернулась бурная дискуссия. Некоторые советники считали, что это шарлатанка и что Карл не должен иметь с ней ничего общего. Другие говорили, что нет ничего плохого в том, чтобы выслушать ее мнение. На них произвело впечатление рекомендательное письмо Роберта де Бодрикура и тот факт, что она преодолела несколько сотен миль по оккупированной врагом территории, чтобы добраться до них. Возможно, в предположении французского дипломата, высказанном много лет спустя Папе Пию II, о том, что неназванный "хитрый человек" видел в Жанне способ объединить враждующие группировки при дворе Дофина против англичан, была доля правды. В конце февраля 1429 г., в полдень, Жанна с небольшим отрядом своих спутников въехала в Шинон. К ее жилищу в городе были посланы эмиссары, чтобы узнать о ее целях. Она рассказала им, что получила от Бога повеление снять осаду Орлеана и привести Дофина в Реймс. Эмиссары допросили ее спутников, которые ничего не смогли добавить. Комиссия советников осмотрела ее и не смогла прийти к какому-либо твердому выводу. Они посоветовали Дофину, прежде чем принимать решение о ее приеме, как следует изучить ее намерения. На это должно было уйти два-три дня. Но Карл отменил их решение. Он решил сразу же встретиться с Жанной[358]358
  Proc. C., i, 51; Proc. N., i, 399–400; *Proc. Q., v, 118–19; Chron. Pucelle, 273. Дипломат: Jouffroy, 'Oratio', 137–8. Дата: см. Greffier de La Rochelle, 'Rel.', 336; Proc. C., ii, 55 n.3. Секретарь Карла Ален Шартье (Oeuvres latines, 327) и Персеваль де Буленвилье (*Proc. Q., v, 118–19) зафиксировали в частных письмах, написанных в течение нескольких недель после события, что расследование произошло первым, но это не согласуется с показаниями Жанны на суде (Proc. C., i, 51), что она была принята в день своего прибытия, ни с поздним, но ясным и косвенным изложением порядка событий в 1456 году Раулем де Гокуром (Proc. N., i, 326) и герцогом Алансонским (ib., i, 381–2).


[Закрыть].

Вскоре после прибытия в Шинон Жанна была принята Дофином. Их встреча – один из самых знаменитых моментов в истории Франции, и, как и другие подобные случаи, она быстро обросла выдуманными чудесными подробностями. Кроме краткого рассказа самой Жанны на суде, наиболее достоверными являются свидетельства Рауля де Гокура, присутствовавшего на посмертном процессе 1456 г., и ее духовника, который не присутствовал, но показал, что все подробности узнал от самой Жанны. Жанна и ее четыре спутника были допущены в замок и приняты графом Вандомским. Поздно вечером их ввели в зал для аудиенций с видом на реку Вьенну. В зале собралось более 300 придворных, их лица освещали в угасающем дневном свете полсотни факелов. Внешность Жанны всех поразила. На ней была мужская одежда: черная туника поверх короткой серой мантии и черная шляпа, закрывавшая коротко подстриженные темные волосы. Дофин спросил, как ее зовут. Обращаясь к нему как к "господину Дофину", она ответила: "Меня зовут Жанна Ла Пюсель, и Царь Небесный повелел, чтобы через меня вы были помазаны и коронованы в городе Реймсе". Затем она сказала ему: "От имени моего Бога я говорю вам, что вы истинный наследник Франции и что Он послал меня, чтобы я отвела вас в Реймс"[359]359
  Proc. C., i, 51–2, 76; Proc. N., i, 326, 389–90, 475 (В моем переводе опущены слова "и сын короля", которых нет в BL Stowe 84, но они добавлены в MSS, чтобы поддержать более поздний миф о том, что Жанна открыла Карлу "секрет", известный только ему, а именно, что он был законным сыном Карла VI); Chron. Pucelle, 273; Basin, Hist., i, 130–2 (исходит от Дюнуа). Дата: см. Proc. C., ii, 55 n.3. Одежда: Greffier de La Rochelle, 'Rel.', 336–7.


[Закрыть].

Карл был впечатлительным человеком и был очарован Жанной. По словам его бывшего секретаря Алена Шартье, который, вероятно, присутствовал при этом, было очевидно, что их короткий разговор привел его в восторг. Он приказал лейтенанту-губернатору крепости взять ее под опеку и поселил ее в комнатах в Тур-дю-Кудре – большой круглой крепости Филиппа Августа, расположенной в западной части замка. В качестве пажа Жанны он назначил одного молодого дворянина. На следующий день после ее первого появления перед ним состоялась беседа наедине, а еще через день – в присутствии Жоржа де Ла Тремуйя и герцога Алансонского. Жанна расширила свое послание. Она призвала Дофина отдать королевство Франции Богу, который затем вновь дарует его ему, "как он делал это со всеми Вашими предшественниками". Тогда его право на корону не будет вызывать сомнений. В последующие дни состоялись новые встречи, иногда с Дофином наедине, иногда с одним или двумя избранными советниками.

Карл стремился оценить Жанну по достоинству. Некоторые влиятельные лица при дворе поддерживали его. Его духовник Жерар Маше, недавно принятый в Совет, одним из первых связал Жанну с древними пророчествами о девственнице-спасительнице. Другой ранний сторонник, Иоанн II герцог Алансонский, разделявший увлечение Дофина астрологией и сверхъестественным, подружился с Жанной, вместе с ней трапезничал и присутствовал на ее встречах с Карлом. По-видимому, он одним из первых понял, что абсолютная убежденность Жанны в своей божественной миссии может сделать ее вдохновляющим лидером армии. Даже Жорж де Ла Тремуй, который впоследствии отвернулся от Жанны, был готов проглотить весь свой скептицизм[360]360
  Chartier, Oeuvres latines, 327; Proc. N., i, 326, 362, 369, 376–7, 380–8. Герцог Алансонский и астрология: Proc. Alençon, 85–6, 96.


[Закрыть].

Но не все советники Карла были убеждены. Некоторые из них считали проект Жанны опрометчивым, а впечатление, которое она произвела на Дофина, – опасным. Они разуверились в перспективах военных действий и считали, что в конечном счете единственным выходом из затруднительного положения Дофина является примирение с герцогом Бургундским. Их отношение к Жанне, вероятно, верно представлял Жак Желю, бывший архиепископ Тура, человек, твердо стоявший на традициях королевской администрации. Желю удалился в Прованс, но продолжал вести активную переписку с влиятельными лицами при дворе. Вскоре после прибытия Жанны в Шинон к нему обратились за советом, и он ответил, что, хотя английское вторжение противоречит всем нормам морали и права, Дофину не следует слишком охотно слушать впечатлительную крестьянскую девушку. Она вполне может искренне заблуждаться или, не дай Бог, принадлежать к какой-нибудь сомнительной секте. Желю считал, что Карл рискует выставить себя на посмешище. Международное положение Франции и без того было достаточно низким, чтобы позволить королю выглядеть дурачком. Он соглашался с тем, что Жанну не следует сбрасывать со счетов, если она действительно была посланницей Всевышнего, желавшего покарать англичан. Желю знал слабости Карла, но слишком опоздал с предостережением его от попыток самому оценить девушку. Ни в коем случае не следовало допускать ее к себе или принимать на частной аудиенции. Она должна быть должным образом обследована экспертами[361]361
  *Fornier, ii, 313–16, 317–18.


[Закрыть].

Средневековая церковь неоднозначно относилась к провидцам и пророкам. Их нельзя было просто игнорировать, поскольку существовал авторитет Священного Писания и патристики, утверждавших, что Бог действительно иногда общается с людьми через пророков и других святых мужчин и женщин. Никто не сомневался, что некоторые видения и откровения были подлинными. Но ортодоксальное мнение инстинктивно не доверяло людям, претендующим на прямую связь с Богом. За два столетия до этого Фома Аквинский задал тон, заметив, что, хотя истинные пророки могут быть поучительными, их следует рассматривать как нечто исключительное. "Остерегайтесь лжепророков", – предупреждал французский теолог Пьер д'Айли, чей трактат, написанный в конце прошлого века, считался авторитетным трудом по этой теме. Часто это были фантазеры, шарлатаны или одержимые дьяволом. Они избегали посредничества духовенства и авторитета церкви. Они были склонны к различным неортодоксальным верованиям и практикам, особенно если они были низкого происхождения, необразованными или женского пола.

Исследования, которые Совет предпочел бы провести до первой аудиенции Жанны, в итоге были проведены после нее. Жанна подверглась физическому осмотру различными знатными дамами, которые подтвердили, что она женщина и девственница. С ней беседовала группа придворных клириков, в том числе Жерар Маше. Они сообщили, что она была ортодоксальной, набожной, трезвой, умеренной и целомудренной, а ее ответы были настолько внятными и уместными, что, учитывая ее необразованность, единственным правдоподобным объяснением была рука Бога. Однако они рекомендовали перед принятием окончательного решения отправить ее в Пуатье для более тщательного допроса. В то же время чиновникам Дофина было дано указание написать письмо с запросом мнения видных ученых, в том числе знаменитого теолога Жана Жерсона, титулярного канцлера Парижского Университета, жившего в то время в изгнании в Лионе и являвшегося автором известного трактата о видениях и других паранормальных явлениях[362]362
  Пророки: Vauchez (1990). Расследование: Proc. N., i, 381–2, 389, 400, 476; *Fornier, ii, 313–14; *Fornier, ii, 314; Proc. Q., iii, 411–21 (De quadam puella, которая, вероятно, была ответом Генриха Горкумского, может быть датирована по некоторым данным мартом-апрелем 1429 года); Gerson, De puella aurelianensi (Oeuvres, ix, 661–5) была завершена через пять дней после освобождения Орлеана, но на основе предоставленной информации и сформулированных заранее вопросов.


[Закрыть].

Примерно через неделю после появления Жанны в Шиноне Дофин отправился в Пуатье, взяв с собой Жанну и своих главных советников. Пуатье был судебной столицей Буржского королевства и пристанищем многих богословов Парижского Университета, бежавших от бургиньонов после их вступления в столицу в 1418 году. Канцлер Дофина Рено де Шартр собрал комиссию из богословов, юристов и советников, чтобы допросить Жанну и сообщить о своих выводах. В начале XV века существовали общепризнанные критерии оценки подлинности видений и пророчеств. Экспертиза проходила в два этапа. Первый – проверка характера предполагаемого пророка на предмет того, что он вел безупречную жизнь, придерживался ортодоксальных взглядов и вел себя подобающим образом. Особенно осторожно следовало относиться к людям, чьи мотивы или методы казались манипулятивными. Любой признак высокомерия или гордыни, претенциозности или духовного эксгибиционизма должен был вызывать недоверие. В случае с Жанной основную трудность для членов комиссии представляла ее воинственные высказывания и мужское платье, которое она продолжала носить и после приезда из Лотарингии. Это вызвало затруднения и у сторонних экспертов, с которыми проводились консультации. Концепция убийства других христиан в бою всегда вызывала затруднения у Церкви, даже если это делали мужчины. В итоге они обратились к библейским прецедентам. Разве Юдифь не спасла свой город, обезглавив ассирийского полководца Олоферна? Разве не естественно, что Бог использует слабый пол в своих целях, чтобы продемонстрировать свое могущество и ничтожество человеческих способностей? Что касается ее одежды, то трансвестизм был давним религиозным табу, восходящим к Книге Второзакония ("Женщина не должна носить того, что принадлежит мужчине, и мужчина не должен надевать женской одежды, ибо мерзость все, делающие это, для Господа Бога твоего"). По неясным причинам Жанна считала ношение мужской одежды принципиальным вопросом. Она утверждала, что носить ее ей приказали голоса. Она носила ее не только в походе или верхом на лошади, то есть в тех случаях, когда в пользу этого были практические соображения, но и повседневно. Более того, она носила короткие туники, которые моралисты считали неприличными. Жерсон, который вряд ли знал точный покрой ее одежды, смело заявил, что Второзаконие не является частью закона Христа и в любом случае не может применяться к женщине, назначенной Богом быть воином[363]363
  Proc. N., i, 328–9, 471–2. Критерии: Proc. Q., iii, 391; Gerson, De distinction verarum revelationum a falsis (Oeuvres, iii, 36–56). Воинственность: Pius II, Comm., i, 382. Одежда: Proc. C., i, 1, 67, 75, 94–5, 153, 205, 206, 210, 391. Эксперты: Proc. Q., iii, 419–20 (De quadam puella); Gerson, De puella aurelianensi (Oeuvres, ix, 664, 664–5).


[Закрыть].

Второй этап расследования был еще более проблематичным. Он заключался в поиске доказательств того, что Бог творил чудеса через предполагаемую пророчицу (signa), а также более древних пророчеств, желательно библейских, которые могли бы относиться к ней (scripta). Члены комиссии расспрашивали ее о голосах, долгом путешествии в Шинон и ее миссии. Но этого было недостаточно. Бог, сказали они ей, не мог пожелать, чтобы они советовали Дофину доверить солдат под ее командование и подвергать их жизни риску без положительных доказательств божественного характера ее миссии. Что же она могла им сказать, что выходило бы за рамки простого утверждения? Она ответила, что приехала в Пуатье не для того, чтобы творить чудеса. Пусть ей дадут достаточно войск, и она поведет их к Орлеану, разгромит англичан и снимет осаду. Это будет их signum. Что касается scripta, то члены комиссии обратились к широкому кругу пророческих сочинений. По всей видимости, они изучили антологию пророчеств, включая пророчества Мерлина и Беды, некоторые из которых предсказывали снятие великой осады воином, "одетым как мужчина, с телом женщины". Один из членов комиссии вспомнил пророчество Мари Робине о бедствиях, которые вскоре постигнут Францию и от которых страну спасет чистая девушка[364]364
  *Proc. Q., iii, 391; Proc. N., i, 328–9, 367–8, 374–5, 471–3, 476; Proc. C., i, 71, 72, 73, 93; Chron. Pucelle, 275–7; Thomassin, Rég. Delphinal, 224–5; 'Documents relatifs à Jeanne d'Arc', 365–9; Tobin (1990); Contamine (1992) [2], 47–51.


[Закрыть].

Комиссия в Пуатье представила отчет в начале апреля 1429 года. До наших дней дошло лишь краткое изложение их доклада, а также некоторые фрагментарные свидетельства его содержания, предъявленные на посмертном процессе в 1450-х годах. Выводы комиссии были шедевром двусмысленности. Они были составлены в таких сдержанных выражениях, которые позволяют предположить, что члены комиссии не хотели идти против очевидного желания Дофина верить в Жанну, но не хотели быть виноватыми, если результат окажется неудачным. Ответы Жанны, по их словам, убедительно свидетельствовали о ее личной святости, и это подтверждалось сообщениями тех, кто имел с ней дело с момента ее прибытия в Шинон. Судя по всему, она придерживалась простых, но ортодоксальных взглядов. Комиссары пока удовлетворились заявлением Жанны о том, что освобождение Орлеана станет "знаком" ее божественной миссии. Но они рекомендовали Дофину быть осторожным в этом вопросе, пока она не докажет это своими действиями. По-видимому, они также согласились с тем, что старые пророчества, по крайней мере, могут быть отнесены к ней. В остальном им нечего было сказать, во всяком случае, насколько можно судить по резюме. Вероятно, их мнения разделились. Поэтому они обошли молчанием проблемы трансвестизма Жанны и воинственного характера ее миссии. Они ничего не сказали о ее голосах и видениях, отметив лишь, что она "утверждала", что была послана Богом. В общем, они сообщили, что не нашли ничего против нее, и пришли к выводу, что, учитывая отчаянное военное положение и страдания французского народа, было бы неправильно советовать Дофину отвергнуть ее[365]365
  *Proc. Q., iii, 391–2; Proc. N., i, 375 (scripta).


[Закрыть].

Одним из последних действий Жанны перед завершением слушаний в Пуатье было диктовка одному из членов комиссии письма, адресованного Генриху VI и герцогу Бедфорду (так называемому регенту Франции), а также командующим английской армией под Орлеаном. Оно было датировано 22 марта и озаглавлено Jhesu Maria, что стало девизом, которым она открывала все надиктованные ею документы. В нем Жанна объявляла врагу о своей миссии. "Сдайте ключи от всех городов, захваченных вами во Франции, Деве, которая является посланницей Бога, Царя Небесного", – приказывала она. Если они подчинятся и выплатят компенсацию за причиненный ущерб, она будет милосердна. Но если нет, то "я заставлю их уйти, хотят они того или нет, а если они откажутся повиноваться, то убью каждого из них". Существует множество свидетельств ланкастерской стороны о том, что это послание, а также другие подобные, последовавшие за ним, оказали на англичан весьма тревожное воздействие. Это было нечто новое в их военном опыте. Но в мире, признававшем вмешательство Бога в битвы, его нельзя было игнорировать. Англичане были разгневаны, но в то же время напуганы. Они отказались рассматривать ее вмешательство как законный акт войны и даже признать обычную неприкосновенность ее посланников. Один, привезший ее первый вызов, был расценен как посланник Сатаны и брошен в тюрьму. Когда спустя несколько недель к сэру Джону Толботу пришли за ответом, его ответ состоял из нецензурных оскорблений. Жанна, по его словам, была шлюхой, которая должна была вернуться к своим коровам и свиньям, если не хотела быть сожженной как ведьма[366]366
  Proc. C., i, 221–2; Proc. N., i, 368; Journ. siège, 74, 79; Journ. B. Paris, 237.


[Закрыть].

Отчет комиссии из Пуатье позволил привлечь Жанну для помощи Орлеану. Примерно в конце марта 1429 г. ее привезли в Шинон. В замке советники Дофина рассматривали отчет и спорили о том, что с ним делать. Большинство священнослужителей с глубоким скептицизмом отнеслись к ее утверждениям и настаивали на том, чтобы Дофин ее проигнорировал. На суде Жанна показала, что лично явилась к нему, чтобы опровергнуть сомнения. Она приукрасила это свидетельство фантастическими подробностями, в чем позже призналась. Но от сути своего рассказа она не отступила. По ее словам, она была принята Дофином в присутствии канцлера Рено де Шартра, Ла Тремуя, графа Клермонского, герцога Алансонского и ряда других советников, как духовных, так и светских. В какой-то момент Карл спросил ее, как он может быть уверен, что она послана Богом. Согласно ее собственному рассказу на суде, она ответила "знаком", эффектным подтверждением божественного характера своей миссии, характер которого она отказалась раскрыть своим судьям. Она поклялась, что никому не расскажет об этом и не будет лжесвидетельствовать. Никто из тех, кто присутствовал при этом, не дожил до расследования 1456 г., за исключением герцога Алансонского, который ничего об этом не сказал. Мы никогда не узнаем, что в конце концов убедило Дофина поверить в ее миссию. Ясно лишь, что сомневающиеся среди его советников умолкли. Было решено испытать ее в планируемой операции по пополнению запасов Орлеана[367]367
  Proc. C., i, 76, 116–18, 133–40, 417–18; Proc. N., i, 317–18, 382, 476; Chron. Pucelle, 277.


[Закрыть].

Пока готовились припасы и эскорт, Жанну готовили к предстоящей миссии. Она получила собственный военный отряд, который должен был как контролировать и защищать ее, так и сражаться вместе с ней. Возглавил его Жан д'Олон, опытный солдат, "мудрый и благородный человек", по словам Орлеанского бастарда, присутствовавший на решающем заседании Совета. Остальные составляли небольшую группу воинов, в том числе двое из тех, кто сопровождал ее из Вокулера, а также два ее брата, прибывшие к ней из Домреми. Кроме того, с ней был монах Жан Пескерель, который служил ее духовником, два пажа и бухгалтер. Все эти люди сопровождали Жанну из Пуатье в Тур. Жанна попросила отдать ей меч из коллекции подношений в святилище Сент-Катрин-де-Фьербуа, которое она посетила во время февральского путешествия в Шинон. Святилище было местом важного паломничества, тесно связанного с войной. Солдаты приносили в дар доспехи, цепи или оружие в память о чудесном вмешательстве святой, которая освободила их из плена или исцелила от ран. Меч с характерной рукоятью, украшенной пятью крестами, хранил оруженосец, который чистил и затачивал его. Для Жанны были изготовлены ножны, доспехи и утвержден собственный штандарт. Знаменитое шелковое знамя, которое, по ее утверждению, она ценила в сорок раз выше своего меча, было расписано по ее собственному эскизу: центральная фигура Христа с двумя ангелами на фоне геральдических лилий на белом фоне и девиз Jhesu Maria. К моменту отъезда из Тура в середине апреля 1429 г. она уже выглядела так, как Ги де Лаваль опишет ее несколько недель спустя в письме к своей матери: молодая девушка на большой черной повозке, в тяжелых пластинчатых доспехах с шеи до пят, с копьем и топором. Тем временем был подготовлен пакет документов для рассылки по главным городам Франции. В нем содержалось краткое изложение выводов комиссии Пуатье, копия письма Жанны к англичанам и подборка соответствующих пророчеств. Широкая огласка этих документов свидетельствовала о тех надеждах, которые Дофин возлагал на Жанну[368]368
  Proc. C., i, 76–7, 78, 172–4; Proc. N., i, 325, 333, 390–1, 476–7; *Proc. Q., v, 107–8, 265, 267; 'Compte dépenses', 207–8; 'Documents relatifs à Jeanne d'Arc'; Contamine, Bouzy & Hélary, 1057–62.


[Закрыть].

По ее собственному признанию, Жанна д'Арк не обладала никакими боевыми навыками, когда покидала Домреми. Она даже не умела ездить на лошади. Однако в Шиноне многие отмечали, что, несмотря на свою простоту и невежество, она, похоже, знала толк в военном искусстве. Отчасти это преувеличение свидетелей расследования 1456 г., у которых были все основания преувеличивать чудесную сторону достижений Жанны. Возможно, это был блеф со стороны самой Жанны. Но, несмотря на все это, она явно обладала способностями, превосходящими ее годы и опыт. Как она их приобрела? Судя по всему, она научилась ездить верхом во время долгого путешествия из Вокулера в Шинон. Вероятно, в это же время она научилась обращаться с копьем, предположительно у своих спутников. Вскоре после прибытия в Шинон ее видели упражняющейся в беге с копьем на лугу под стенами. Но Жанна не могла обладать физической силой и выносливостью, чтобы сравниться с грубыми профессионалами, пополнявшими ряды армий XV в., большинство из которых готовились к войне с 14-и лет и имели за плечами многолетний боевой опыт. Да ей это и не было нужно. Хотя она присутствовала при многих сражениях, нет никаких свидетельств того, что она сама когда-либо участвовала в настоящем бою. Жанна имела несколько мечей и носила один из них почти все время, но ни разу ей не пришлось поразить им противника. У нее было 12 лошадей, в том числе 5 ездовых, она научилась мастерски обращаться с ними, но никогда не участвовала в массовых кавалерийских атаках с копьями наперевес. В сражениях под Орлеаном она привнесла не военное мастерство или опыт, а способность вдохновлять других. Ее настоящим оружием были харизма и вера в себя и свои голоса – качества, которые делали ее нечувствительной к страху, не замечающей боли и равнодушной к опасности. Она не возражала против убийства в бою, но заявила судьям, что сама никогда никого не убивала и предпочитала держать свой штандарт, чтобы никогда не оказаться в такой ситуации[369]369
  Proc. C., i, 48, 77–8, 115; Proc. N., i, 378, 381, 387–8, 400.


[Закрыть].

"Я – военный капитан", – сообщила Жанна английским капитанам в своем знаменитом первом письме. На суде обвинители припомнили ей эти слова. Они утверждали, что вопреки закону Бога и Его святых она стала "командиром и капитаном армии", превосходящим по статусу принцев, баронов и других дворян. На самом деле статус Жанны никогда не был четко определен, и ей не доверяли непосредственно командовать армиями. Это было постоянным источником напряженности между ней и профессиональными капитанами, отвечавшими за проведение операций, а также министрами, осуществлявшими общее руководство войной. Они считали Жанну полезным средством для поднятия боевого духа. Но сама она смотрела на свою роль гораздо шире. У нее были твердые и довольно грубые взгляды на стратегию и властная манера их доносить. Она верила в то, что противнику нужно противостоять в самой сильной его точке, что противоречило устремлениям любого опытного командира. Жанна считала, что победа придет от Бога, а не от численности или тактики. Ее вмешательство в стратегические и тактические решения и привычка появляться на передовой в каждой стычке удивляли и раздражали профессионалов. В личном плане она хорошо ладила с Орлеанским бастардом и герцогом Алансонским, которые восхищались ее мужеством и целеустремленностью. Однако бастард намеренно держал ее в неведении относительно своих планов и проводил военные советы, когда ее не было рядом, а герцог всегда отряжал ее в арьергард, когда ожидал битвы. В дальнейшем настойчивость Жанны в достижении военных результатов пресекала попытки Дофина к дипломатии и компромиссу. Когда ей перечили, она часто прибегала к резкому тону в поддержку своих требований, возможно, слишком часто, чтобы быть убедительной даже для некоторых из тех, кто верил в нее[370]370
  Proc. C., i, 221–2, 262; Chartier, Chron., i, 75–6.


[Закрыть].