Текст книги "Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 73 страниц)

Бедфорд остановил свои колонны и приказал им перестроиться. Как и французы, он выстроил войска в одну баталию. Лучники составляли более половины его армии. Большинство из них были сосредоточены на флангах, перед ними в землю были вбиты заостренные колья, для защиты от вражеской кавалерии, "согласно английской практике", – говорит Жан де Ваврен. Бедфорд предвидел план французского командования. Он ожидал, что вражеская кавалерия попытается совершить фланговый обход. Его левый фланг был защищен рекой Авр, но справа была открытая местность. Времени на рытье траншей уже не было. Поэтому он приказал создать импровизированное укрепление, связав между собой повозки и расположив их на правом фланге позади лучников. Около 2.000 лучников были размещены в тылу для защиты обоза и борьбы с неприятелем, если тому удастся прорвать английскую линию. Герцог расположился в центре, его знамя нес Генри Тилман, которому было уже далеко за семьдесят и чья военная служба началась еще во время кампании Черного принца в Кастилии в 1367 году. Полководцы обеих сторон соблюли давнюю традицию посвящения новых рыцарей перед великой битвой. С английской стороны в их число вошли видные землевладельцы Нормандии: Ральф Батлер, лейтенант на северо-западной границе, и Уильям Олдхолл, будущий сенешаль Нормандии. Сэр Джон Фастольф, уже будучи рыцарем, впервые поднял знамя баннерета[177]177
  Waurin, Cron., iii, 110, 112; Worcester, Itin., 335; English Suits, 104, 308–9 (Тилман).


[Закрыть].

Англичане первыми сделали свой ход. Около четырех часов пополудни из более чем 7.000 глоток вырвались боевые кличи, когда вся английская линия начала медленно продвигаться вперед. Через каждые несколько футов они приостанавливались, чтобы сохранить строй, издавали еще один клич и снова шли вперед. Когда англичане сблизились с противником, французская кавалерия на левом фланге, согласно плана, атаковала противоположное английское крыло. Обойдя заслон из повозок и вбитые колья, всадники с копьями на перевес обрушились на английских лучников и латников, прорвав их строй и заставив в беспорядке отступить. На противоположном фланге тяжелая итальянская кавалерия нанесла противнику еще больший урон. Англичане попятились под этим страшным ударом. Лучники были рассеяны. Пытавшиеся сопротивляться латники были сбиты на землю и растоптаны копытами. Вскоре в английской линии образовалась большая брешь. Хлынувшая в нее кавалерия появились в английском тылу. Часть английской армии охватила паника и линия построения стала распадаться. Знамя герцога Бедфорда пало и многие воины правого крыла английской армии, в том числе целый отряд численностью в несколько сотен человек, бежали с поля боя. Они пронеслись по окрестным деревням, крича, что все потеряно. Паника охватила весь регион: люди решили, что английскому владычеству пришел конец. Стихийно возникали вспышки мятежа и грабежей. В Понт-Одеме толпа разграбила дом английского капитана.

Однако для англичан далеко не все было потеряно. Кавалерийские атаки потеряла свой темп, а итальянским всадникам, чей обзор был ограничен забралами шлемов, было трудно следить за ходом боя. Некоторые из них, увидев, что англичане обратились в бегство, решили, что дело сделано, и ринулись к стоянке английского обоза, где перебив охранявших его пажей занялись грабежом. Тем временем одному из нормандских дворян, Жану де Саан, удалось добраться до штандарта Бедфорда и поднять его. Английские латники с боевым кличем, сплотились и сомкнули строй. Лучники, которые были оставлены в тылу как раз для такого случая, выпустили шквал стрел по оставшимся в бою итальянцам. Английские стрелы находил щели в доспехах всадников, защищенные только кольчугой или кожей и кавалерия, как французская, так и итальянская была вынуждена отступить через разрывы в рядах англичан к своим линиям.

В этот момент виконт Нарбонский решил отказаться от согласованной перед сражением оборонительной тактики и приказал своим пешим французским и испанским воинам с выставленными копьями двинуться навстречу наступающим английским латникам. Графу Дугласу, разгневанному таким нарушением дисциплины, ничего не оставалось, как приказать шотландцам последовать его примеру. Но продвигаясь вперед, шотландцы столкнулись с отступающей итальянской кавалерией, которая ворвалась в их ряды, посеяв хаос. Линия построения дофинистов распалась на отдельные отряды, не имевшие возможности поддержать друг друга. Латники с обеих сторон отчаянно бились мечами, копьями и, наконец, голыми руками. Английские и шотландские лучники, опустошив свои колчаны, присоединились к ним с кинжалами и топорами. Жан де Ваврен, находившийся вместе с графом Солсбери в самом разгаре этой схватки, вспоминает, какой страшный стоял шум, перемежаемый кличами "Сен-Дени!" и "Святой Георгий!", как мелькало в руках оружие, как падали на землю искалеченные и умирающие люди, как земля под ногами была залита кровью, и везде царила смерть. Граф Солсбери, едва держась на ногах, находил в себе силы ободрять свой отряд. Сам Бедфорд сражался в окружении своей свиты, отбиваясь от нападавших боевым топором. С французской стороны граф Дуглас и его отряд бросились в бой, отчаянно пытаясь сохранить темп атаки.

Мясорубка продолжалось около часа, когда французы начали повсеместно отступать. При отступлении в их рядах образовались широкие бреши. Англичане прорвались в них, окружили тех, кто еще сражался, и зарубили их до смерти. Видя, что дело принимает плохой оборот, Жан де ла Э бежал с поля боя, а за ним последовала вся французская кавалерия. Те же кто остался без лошадей, обремененные доспехами, бежали к стенам Вернёя, преследуемые англичанами. Горожане, наблюдавшие за битвой со стен, не решились открыть ворота, боясь, что англичане ворвутся внутрь вслед за беглецами. Не найдя убежища в городе, несколько сотен дофинистов оказались в ловушке у городского рва заполненного водой, где их безжалостно зарубили или заставили тонуть во рву[178]178
  Эта реконструкция битвы основана главным образом на Waurin, Cron., iii, 111–16 и Bueil, Jouvencel, ii, 62–3, оба они участвовали в сражении на английской и дофинистской стороне соответственно; это совпадает с Chron. Pucelle, 224–5 и Brut, ii, 465–7. Краткое донесение Бедфорда Ремпстону и Жану де Люксембургу после битвы находится в Newhall (1924), 319–20. Так же в целом хорошо информированные Héraut Berry, Chron., 117–18, и Basin, Hist., i, 92–8, и Liber Pluscard., i, 361–2. Жан де Саан: Cron. Norm., 73. Английские стрелы: Actes Chanc. Henri VI, i, 97–9, 104–6, 124–7, 173–6, 237–9; *Chron. Mont-St-M., i, 142–4; AN JJ 173/25. Burne Ch. XII и M. K. Jones (2002) предлагают альтернативные варианты реконструкции битвы.


[Закрыть].

Битва при Вернёе стала самым кровопролитным сражением Столетней войны. На следующий день английские и французские герольды занялись подсчетом и опознанием погибших. На поле боя погибло 7.262 человека из армии Дофина, то есть около 60% ее численности. Кавалерии удалось спастись от резни ускакав на своих лошадях. Но среди тех, кто сражался в пешем строю, потери, видимо, приближались к 80%. Шотландская армия была практически уничтожена. Большинство главных командиров дофинистов были убиты. Погибли граф Бьюкен, граф Дуглас и его сын Джеймс, граф д'Омаль и виконт Нарбонский. В конце дня было взято в плен около 200 человек. Выкуп за них, по мнению сэра Джона Фастольфа, авторитетного специалиста в этих вопросах, составил 160.000 золотых салюдоров (около 40.000 фунтов стерлингов) только для Бедфорда. Среди пленных были герцог Алансонский и маршал Лафайет. Герцогу повезло остаться в живых, когда его вытащили из груды трупов. Его единокровный брат-бастард Пьер, видный капитан на западной границе, попал в плен вместе с ним, но был так тяжело ранен, что вскоре умер. Необычно то, что большинство потерь было понесено в ходе сражения, а не во время преследования. Потери победителя, хотя и были значительно ниже, чем у побежденных, но превышали потери любой другой английской армии при победе. В письме после битвы Жану де Люксембургу и сэру Томасу Ремпстону, герцог Бедфорд сообщал, что потерял всего двух нормандских рыцарей и несколько лучников. Со стороны Бедфорда это было банальным хвастовством, поскольку он учитывал только потерю наиболее знатных людей. По данным Жана де Ваврена, сторона за которую он сражался потеряла около 1.600 человек, как англичан, так и нормандцев.

Исключительно высокий уровень потерь объясняется несколькими причинами. После того как возможности кавалерийских атак были исчерпаны, потери обеих сторон оказались примерно равными. Шотландцы, даже находясь перед лицом поражения, сражались с яростным мужеством, пока у них еще хватало сил. Ненависть к шотландцам, принявшим участие во французской войне, заставила англичан, отринуть все рыцарские правила ведения войны, по отношению к своим древним врагам. 'Кларенс! Кларенс!" – кричали они, вспоминая расправу шотландцев над герцогом Кларенсом и его соратниками при Боже за три года до этого. Основной же причиной этой резни был запрет на захват пленных во время сражения, который действовал как в английской, так и в шотландской армиях. Считается, что граф Дуглас приказал убивать англичан на поле боя и не брать их в плен, что подтверждается шотландскими источниками. Это было не ненавистью, а практической дисциплинарной мерой. За последнее столетие многие сражения были проиграны из-за того, что солдаты преждевременно покидали свои ряды, чтобы взять выгодных пленных, пока их не успели захватить их товарищи. Английским солдатам это строго запрещалось, по крайней мере, с 1380-х годов. "Не жаждите добычи… – напоминал Бедфорд в своей речи перед Вернёем, – сражайтесь только во имя чести и делайте то, ради чего вы пришли"[179]179
  Worcester, Boke of Noblesse, 19, 32; Newhall (1924), 319–20 (Отчет Бедфорда); Waurin, Cron., iii, 116–17, 119–20; Liber Pluscard., i, 360; L&P, ii, 394–5; Basin, Hist., i, 96; Brut, ii, 565; Bower, Scottichron., viii, 126.


[Закрыть].

Ночь Бедфорд провел недалеко от места битвы. На следующий день его ждали незавершенные дела. Герольды опознали тела виконта Нарбонского и Франсуа де Гриньо, причастных к убийству Иоанна Бесстрашного. По приказу регента они были повешены на виселицах, а также еще два человека, которые, вероятно, были нормандскими перебежчиками. Была объявлена охота на других перебежчиков. В случае поимки их казнили, а имущество конфисковывали. Человек, который, как полагают, возглавил бегство с поля боя после первой кавалерийской атаки французов, был найден, схвачен, повешен и четвертован, "как он того и заслуживал", – сообщает английский хронист. Несколько сотен французских солдат гарнизона Вернёя, были призваны к капитуляции, и после непродолжительных переговоров им было позволено уйти, сохранив свои жизни и личное имущество. Шотландцы, оставшиеся в живых, были отпущены на свободу и вернулись в Шотландию. Что касается герцога Алансонского, то его отвезли в крепость Ле-Кротуа на Сомме, где под угрозами заставили признать Генриха VI королем Франции и перейти на сторону англичан. В конце концов, в 1427 г. он был освобожден за непомерно высокий выкуп. Англичанам, отличившимся в боях, были щедро розданы земельные наделы во Франции, причем многие из них были весьма небольшими и предоставлялись простым лучникам[180]180
  'Chron. Cordeliers', BN Fr. 23018, fol. 451vo; Waurin, Cron., iii, 117, 119, 120–2, 186–7; Brut, ii, 565; Roye, 'Chron.', 192–3. Герцог Алансонский: Waurin, Cron., iii, 122, 186–7; Chartier, Chron., i, 57, 81; Lettres de Jean V, iii, no. 1706. Земельные пожалования: AN Coll. Lenoir xxi, 265, 273, 305–6, 313, 314–17, 329, 331–3, 337, 341–3, 349, 353, 359–60, 369–70, 373, 375, 377, 379, 383, 387, 389–91.


[Закрыть].

Вечером 18 августа регент отправился в Пон-де-л'Арк, где его армия была распущена. Поле битвы было оставлено в том виде, в каком оно было, – усыпанное трупами, гниющими на летней жаре. Мародеры шарили по полю в поисках драгоценностей, раздевая убитых до догола. Тела шотландских командиров – Бьюкена, Дугласа и его сына – в конце концов были доставлены в собор Тура для погребения "без церемоний". Приехавшие родственники виконта Нарбонского позаботились снять его изуродованное тело с виселицы и отвести для погребения в прекрасное цистерцианское аббатство, которое его предки основали в Фонфруаде близ Нарбона. Во всех дофинистских провинциях целые общины оплакивали своих погибших, даже если их тела так и не были найдены. Дворяне Дофине собирали деньги на вечные заупокойные мессы в доминиканской церкви Гренобля и бенедиктинском аббатстве Сент-Антуан-де-Вьеннуа. По их заказу были написаны картины, на которых были изображены погибшие под Вернёем,  укрытые под плащом Богородицы. Этот образ был скопирован в других церквях региона. В приходской церкви Лаваля на фреске, обнаруженной под побелкой в 1885 г., запечатлено не менее 120 дворян региона, не вернувшихся с поля боя. Но большинство других погибших так и не обрели своих памятников. Через некоторое время после битвы один отшельник освятил поле, на котором они погибли, собрал разбросанные по земле оголенные кости и построил для них склеп и часовню. Это место стало местом паломничества и ежегодного рынка, а спустя много лет окончательно исчезло[181]181
  BN Fr. 25767/89; Waurin, Cron., iii, 122; Actes Chanc. Henri VI, i, 238. Шотландцы: Anselme, vi, 225, ix, 404–5. Виконт Нарбонский: Anselme, vii, 766. Дофинисты: Thomassin, Reg. Delphinal, 222–3; Deschamps. Склеп: Cron. Norm., 73–4.


[Закрыть].

* * *

Через несколько дней после битвы герцог Бедфорд въехал в Руан, и восторженные толпы людей приветствовали его, когда он шествовал к собору по украшенным улицам. Тоже самое повторилось в сентябре, когда герцог с супругой в сопровождении графа Солсбери въехал в Париж, где его встретили костры, крики "Ноель!" и массовое пение хоров Te Deum под аккомпанемент органов, труб и звона церковных колоколов. Городской хронист сравнил это событие с триумфом в Древнем Риме. У горожан были все основания для праздника. Битва при Вернёе стала решающей победой, которую англичане не смогли одержать годом ранее при Краване. В не столь отдаленном будущем, в не самые лучшие времена, Парламент напомнит английскому королю, что Вернёй был "величайшим подвигом, совершенным англичанами в наше время, не считая битвы при Азенкуре"[182]182
  Waurin, Cron., iii, 122; Journ. B. Paris, 200; Fauquembergue, Journ., ii, 142–3; Parl. Rolls, xi, 83 [17].


[Закрыть].

Первое и самое непосредственное влияние битва при Вернёе оказала на военный потенциал Буржского королевства. Шотландская армия, от которой зависела способность Дофина оказывать сопротивление англичанам в поле, была уничтожена как боевая единица. Стюарт-Дарнли не участвовал в сражении, вероятно, потому, что выкуп за его пленение под Краваном так и не был выплачен. Но он сделал все возможное, чтобы собрать остатки шотландцев и воссоздать из них организованное подразделение. Часть шотландцев решила вернуться домой. Оставшиеся составили всего 150 латников и около 400 лучников. Дофин питал надежды на создание третьей шотландской армии и даже начал переговоры с графом Маром, которого, как он надеялся, удастся убедить возглавить ее. Но эти планы так и остались нереализованными. Яков I, недавно вернувший себе королевство, обещал англичанам прекратить набор новой армии на службу Дофину. 60-летний граф Мар, занятый делами шотландского нагорья, был, пожалуй, наиболее вероятным кандидатом на роль Бьюкена во Франции. Но Шотландия не смогла бы выставить еще одну армию для Франции, даже если бы Яков I и Мар были готовы ее собрать. Северное королевство потеряло лучшую часть поколения своих воинов при Краване и Вернёе.

В политическом плане в стране царила неразбериха. Через несколько месяцев после возвращения король Яков I выступил против Олбани-Стюартов, главных союзников Дофина в Шотландии. В 1425 году Мердок Стюарт обвиненный в ненадлежащем управлении страной и заговоре против короля был арестован и казнен. Двое из его сыновей последовали за ним на плаху. Их ближайшие сподвижники были заключены в тюрьмы. У Черных Дугласов, которые были основными рекрутами первых двух шотландских армий, дела обстояли лучше. Им удалось достичь с королем взаимопонимания. Но гибель графа Дугласа и многих его вассалов и клиентов под Вернёем нанесла удар по их влиянию, от которого они так и не смогли оправиться. Новый граф не получил ни одной из должностей своего отца и в течение последующих лет все более и более отстранялся от власти. Существенного подкрепления из Шотландии Дофин не получал до 1428 г., когда в составе шотландского посольства прибыло несколько сотен человек[183]183
  BN Fr. 20684, p. 542; Preuves Bretagne, ii, 1164; 'Comptes dépenses', 164–5; *Houtard, 514; M. Brown (1998), 230–3.


[Закрыть].

Итальянцы спаслись от резни и остались во Франции, но они уже никогда не играли той важной роли, как в 1423 и 1424 гг. Борно деи Качерани, судя по всему, удалился в пожалованные ему Дофином владения в Дофине и больше не принимал участия в войне. Теодоро ди Вальперга оставался на службе у Дофина в течение тридцати лет, но его отряд уменьшился до 200–300 человек, поскольку остальные дезертировали, умерли или вернулись домой. Некоторое время министры Дофина рассматривали вопрос о найме новых итальянцев на их место. Они обратились к Никколо д'Эсте, маркизу Феррары и самому известному итальянскому кондотьеру того времени. Но тот хоть и был настроен дружелюбно, но не оказал помощи.

Внутри Франции основными источниками наемных солдат традиционно были Бретань и крупные гасконские феодалы с Пиренеев. Буржские министры удвоили усилия по привлечению Иоанна V Бретонского к военному союзу и обратились к гасконцам. Но после катастрофы под Вернёем ни одна из инициатив не увенчалась успехом. В результате у Карла остался небольшой корпус итальянцев, около 600 шотландцев, несколько кастильских компаний и до 4.000 французов, из которых, возможно, треть была профессионалами на постоянной службе. Создать из этих ресурсов полевую армию, способную сравниться с высокопрофессиональной армией англичан и их норманнских вспомогательных войск, не представлялось возможным. В течение следующих пяти лет капитаны Дофина были вынуждены отказаться от наступательной стратегии, разработанной на волне оптимизма, последовавшей за его восшествием на трон, и вести преимущественно оборонительную войну, распределяя свои ограниченные ресурсы между многочисленными гарнизонами на южных границах ланкастерской Франции[184]184
  Louis XI, Cat. Actes Dauphiné, i, no. 346n; 'Comptes dépenses', 180, 188; *Houtard, 514; Beaucourt, ii, 485–6.


[Закрыть].

Герцог Бедфорд был полон решимости не повторять ошибок, допущенных после сражения при Краване, когда преимущество было растрачено в ходе ряда ограниченных и непродуктивных операций. Уже через несколько дней после победы в цитадели Руана были подготовлены подробные планы развития успеха. Уничтожение полевой армии Дофина при Вернёе позволило распустить большую часть английской армии во Франции. С конца сентября 1424 г. общая численность гарнизонов в Нормандии и на завоеванных территориях сократилась до менее чем 2.000 человек, что было примерно вдвое меньше, чем в предыдущем году. Примерно на этом уровне численность войск оставалась в течение последующих четырех лет. В это же время гарнизонные войска были выведены с северной границы, а из Маконне была отозвана небольшая армия Уильяма Гласдейла. Все эти люди были сосредоточены на границах с Мэном и Авраншем, так как было принято решение начать большое наступление на западе с целью завоевания Мэна и Анжу. Этот проект был дорог сердцу герцога Бедфорда. В ожидании их завоевания он недавно выделил оба графства в свой удел и возлагал большие, возможно, чрезмерные надежды на то, что сможет их присоединить. Это ослабило бы давление на южные границы Нормандии, открыло бы путь к Луаре и дало бы новый источник дохода для нормандской казны и новые земли для раздачи верным сторонникам. А главное, война с врагом была бы продолжена, что показало бы колеблющимся, ожидавшим развития событий, что англичане по-прежнему настроены на завоевание всей Франции. Планировалось провести две одновременные операции. Одна армия должна была вторгнуться в Мэн, а другая – осадить Мон-Сен-Мишель. "Таким образом, – отмечал Большой Совет, – война будет быстро завершена".

1 октября 1424 г. герцог Бедфорд объяснил свои намерения на совместном заседании в Париже Генеральных Штатов ланкастерской Франции и провинциальных Штатов Нормандии. С учетом потерь и возвращения в Англию части последних экспедиционных сил, численность оставшейся армии на данный момент составляла 4.800 человек. Из них 1.600 человек Бедфорд планировал направить на оборону Нормандии, 1.600 – в гарнизоны и на операции в остальной части ланкастерской Франции, 1.600 – на завоевание Мон-Сен-Мишель и вторжение в Мэн и Анжу. Кроме того, он предложил в следующем сезоне призвать из Англии новую экспедиционную армию. Эти меры знаменовали собой заметное смещение военных действий из Нормандии в сторону Иль-де-Франс и Шампани, а также операции против дофинистских провинций на западе. В дальнейшем акцент будет сделан на формирование полевых армий для наступательных операций. В соответствии с этим подходом постепенно увеличивались личные свиты крупных капитанов, которые предназначались в основном для службы в поле. Так, граф Уорик отправился во Францию в 1426 г. с отрядом в 400 человек, который вскоре был увеличен до 800, а затем до 1.200, когда в следующем году он сменил графа Солсбери[185]185
  Планы: BN Fr. 4485, pp. 307–310; BL Add. Chart. 170 (о парижской ассамблее см. Beaurepaire (1859) [2], 24–5; L&P, ii, 32–7); *Chron. Mont-St-M., i, 147–9. Мэн и Анжу: AN JJ173, fol. 315. Нормандские гарнизоны: BN Fr. 4491, fols. 46–87, Fr. 4488, pp. 227–315 (analyses in Curry [1985], ii, App. II). Общее количество гарнизонов очень приблизительное, так как они сдавались капитанам за фиксированную плату, поэтому их численность не учитывается. Гласдейл: AN K62/18 (20), cf. Curry (1985), ii, App. III. Экспедиционная армия: Fauquembergue, Journ., ii, 146. Уорик: PPC, iii, 207–8; CPR 1422–9, 361; *Chron. Mont-St-M., i, 254; BN Fr. 26050/799.


[Закрыть].

Первой задачей было завершить начатые весной операции по ликвидации дофинистских гарнизонов в Гизе и на севере Шампани. Кроме того, необходимо было срочно зачистить небольшие дофинистские гарнизоны, обосновавшиеся на пути между Парижем и Нижней Нормандией, пока внимание было сосредоточено на Иври. Эти задачи были возложены на графов Солсбери и Саффолка. Они были решены относительно быстро, поскольку изолированные и деморализованные дофинистские гарнизоны не проявили желания сопротивляться. Дофин был обречен бессильно наблюдать за тем, как один за другим они капитулируют. В письме Совету Турени, единственного крупного города на севере, признавшего его власть, Карл заявил, что исчерпал средства, выделенные ему Генеральными Штатами, и больше не может проводить масштабные полевые операции. В конце августа 1424 г. Нель-ан-Тарденуа в Лаонне открыл ворота перед Вилье де Л'Иль-Адамом. Вскоре после этого капитулировала и расположенная неподалеку крепость Фер-ан-Тарденуа, мрачные руины которой до сих пор являются одной из самых ярких достопримечательностей региона. В течение следующего месяца графы Солсбери и Саффолк очистили большинство крепостей к юго-западу от Парижа от гарнизонов дофинистов. 18 сентября 1424 года защитники Гиза заключили договор о капитуляции. Город еще мог сопротивляться, что нашло отражение в необычно долгом времени, отведенном на ожидание помощи. Капитуляция была назначена на 1 марта 1425 года, то есть более чем через пять месяцев. Но никто всерьез не ожидал появления никакой армии помощи. В итоге Гиз капитулировал раньше времени, не дожидаясь назначенного дня. Витри-ан-Пертуа, штаб-квартира Ла Ира,  согласился сдаться, вместе с крепостями-сателлитами, к 2 апреля 1425 г. и крупной денежной выплатой в пользу самого Ла Ира[186]186
  Extr. Rég. Tournai, ii, 106. Тарденуа: 'Chron. Cordeliers', BN Fr. 23018, fol. 449; Monstrelet, Chron., iv, 186–7. Парижский район: BN Fr. 4485, pp. 307–10; Journ. B. Paris, 205; Monstrelet, Chron., iv, 245. Гиз: *Luce (1886), 323–8; Monstrelet, Chron., iv, 199–205, 229–30. Ла Ир: *Luce, 119–27; BN Fr. n.a. 7626, fols. 368–369, 477; L&P, ii, 56–7.


[Закрыть].

Герцог Бургундский развернул аналогичную кампанию против разрозненных дофинистских гарнизонов в своих владениях. Первые известия о битве при Вернёе были доставлены ему в Шалон-сюр-Сон через четыре дня после ее завершения двумя членами свиты графа Солсбери, которые поспешно прибыли из Нормандии. Филипп не внес никакого вклада в победу, но был очень доволен их докладом и щедро одарил их. Он сразу же вернулся в Дижон, чтобы воспользоваться замешательством Дофина. В спешном порядке была набрана армия для изгнания партизан Карла из Ниверне. Другая, которую Филипп намеревался возглавить лично, была созвана для вторжения в Маконне. Дофинисты все еще удерживали там две мощные крепости: Ла-Бюсьер, где годом ранее попал в позорную засаду Жан де Тулонжон, и впечатляющую естественную крепость Ла-Рош-Солютре, возвышавшуюся на известняковой скале над равниной к западу от Макона. Уильям Гласдейл вышел в поле со смешанным отрядом английских и бургундских войск и мощным артиллерийским обозом из герцогских арсеналов. К тому времени, когда Филипп в начале октября подошел со своей армией к Макону, Гласдейл уже захватил Ла-Бюсьер и добился капитуляции Ла-Рош-Солютре. Граф Клермонский, лейтенант Дофина в этом регионе, оказался в полной растерянности от стремительно происходящих событий. Он отреагировал слишком поздно, чтобы спасти Ла-Бюсьер, но попытался собрать армию, чтобы помочь Ла-Рош-Солютре в день, назначенный для его капитуляции. Но когда этот день наступил, графа с армией так и не дождались[187]187
  Itin. Philippe, 41. Посланники: AD Cote d'Or B1625, fol.178. Ниверне: BN Coll. Bourgogne 29, fol. 77. Маконне: AD Côte d'Or B1628, fol. 142vo; BN Coll. Bourgogne 29, fol. 129; Bazin, 124–7; *J. Garnier, 93–4; Waurin, Cron., iii, 70–2. Лейтенантство графа Клермонского: Titres Bourbon, no. 5217.


[Закрыть].

В то время как стороны дожидались дня капитуляции Ла-Рош-Солютре, французское и бургундское посольства вели переговоры в замке Амадея Савойского в Шамбери, к югу от Женевы. 28 сентября 1424 г. они договорились о новом перемирии, которое охватывало весь южный блок бургундских территорий, включая герцогство Бургундия, Маконне, Шароле и Лионне на его южных границах, а также владения герцогов Бурбонских в Бурбонне, Божоле и Форезе. Перемирие распространявшееся также на Ниверне, стратегический перекресток между Буржским королевством и владениями Бургундского дома, вступило в силу на рассвете 5 октября 1424 г. Оно стало важнейшим событием в истории региона. Как и предыдущее перемирие, оно задумывалось как временная мера, позволяющая договориться о более общем примирении между двумя ветвями дома Валуа. В конце года в Маконе должна была состояться новая мирная конференция под эгидой Амадея. Но региональное перемирие оказалось слишком удобным для обеих сторон, чтобы позволить ему истечь. Фактически оно постоянно продлевалось на конференциях под эгидой герцога Савойского вплоть до 1435 г.[188]188
  *Plancher, iv, PJ no. 37; *Morosini, Chron., iv, 332–6; Baud (1971), 35–8, 43–5, 50–2, *92–102.


[Закрыть].

В результате этих операций территория ланкастерского режима и его бургундского союзника впервые после заключения договора в Труа оказалась более или менее свободной от дофинистских гарнизонов. Единственными значительными враждебными группировками оставались гарнизон Вокулера на границе с Лотарингией и группа замков в долине реки Мёз, удерживаемых соратником Ла Ира Жаном Рауле. Однако ни один регион не мог быть полностью избавлен от военных действий, которые велись в основном иррегулярными силами, ищущими возможность себя прокормить. Бесчисленные заброшенные замки, памятники прошлых войн, оставались не полностью разрушенными, и их беспрепятственно занимали и укрепляли вольные компании. Даже замки с гарнизонами были уязвимы, поскольку повседневная рутина жизни ослабляла внимание дозорных, запасы истощались, а жизненно важный ремонт постоянно откладывался. Правительство Парижа оперативно реагировало на действия наиболее опасных нарушителей спокойствия, направляя войска для их изгнания до того, как они успевали надежно закрепиться. Но у него не хватало средств на содержание своего гарнизона в каждом отвоеванном месте, а разрушение стен не всегда было достаточной мерой от их повторного захвата врагом.

История Монт-Эм в Шампани наглядно демонстрирует масштаб проблемы. Древняя крепость стояла на вершине скалы на высоте около 250 футов над главной дорогой из Парижа в Шалон-сюр-Марн (современный Шалон-ан-Шампань). Ее легко было взять внезапным налетом, но трудно осаждать. Слишком крутая для применения артиллерии, гора требовала очень большого количества войск для ее полной блокады. Монт-Эм был захвачен около 1422 г. соратниками Ла Ира, а к 1425 г. перешел под контроль дворянина из Шампани Эсташа де Конфлана. В июне 1425 г. Эсташ был изгнан графом Солсбери, но почти сразу же крепость была захвачена другой компанией, и в конце сентября 1425 г. Солсбери пришлось снова ее осаждать. Монт-Эм продержался не менее трех месяцев, прежде чем сдалась. На этот раз крепость была частично разрушена, за исключением одной башни, которая была сохранена для размещения небольшого гарнизона, но уже к следующему лету руины, оставшиеся после Солсбери, вновь оказались в руках врагов после того, как два члена гарнизона башни были подкуплены, чтобы впустить их внутрь. За короткое время оборонительные сооружения были отремонтированы и заняты 300 воинами, которые использовали их как базу для набегов на большую часть центральной Шампани. В сентябре 1426 г. они захватили расположенный неподалеку важный город Вертю. Гарнизон Вертю, состоявший из англичан и французов, укрылся в двух укрепленных сторожевых башнях и ждал помощи. В конце концов, Большой Совет в Париже решил покончить с компаниями Мон-Эм. Он приказал графу Солсбери и Жану де Люксембург направить 1.200 человек в Шампань для отвоевания захваченных мест. Сначала был осажден Вертю, который сдался к Рождеству. Но под Монт-Эм даже крупных сил Солсбери оказалось недостаточно. Пришлось направить из Нормандии около 400 человек подкрепления. В итоге гарнизон сдался в конце апреля 1427 г., выдержав 4-месячную осаду. Предавшие ранее люди были опознаны и казнены. После этого крепость была полностью разрушена и больше не захватывалась[189]189
  Монт-Эм: 'Chron. Cordeliers', BN Fr. 23018, fols. 466–466vo, 473–473vo; Luce (1886), 177; Cab. Hist., i, 63–5; Waurin, Cron., iii, 214–16; Monstrelet, Chron., iv, 270; BN Fr. 4484, fols. 36–44 (последний раз при осаде, 24 апреля 1427 г.). О его связи с Вертю: Luce (1886), 138–9, 156–7. Вертю: BN Fr. 7627, fols. 18–20vo; Fr. 32510, fols. 368vo, 369–369vo; Fr. 4484, fols. 36–37.


[Закрыть].

Возможно, даже более важным, чем военные последствия этих операций, было их глубокое влияние на политическую ориентацию регионов, признавших двуединую монархию. Они отодвинули фронты боевых действий от центров английской власти, положив начало периоду относительного спокойствия и процветания, продолжавшемуся до конца десятилетия. Победа на некоторое время восстановила ореол английской непобедимости и убедила население севера в том, что англичане останутся здесь навсегда. Люди считали, как сказал Бедфорд в октябре того года Парижскому Парламенту, что англичане обязаны своей победой "скорее Божьей милости, чем просто численности или силе оружия". Важность этих нематериальных факторов наглядно продемонстрировали заговоры в Руане, организованные в расчете на поражение англичан, и беспорядки, вспыхнувшие во второй половине дня после битвы, когда распространилось сообщение о том, что они разбиты. После поражении дофинистов бунтовщики рассеялись. Заговорщики из Руа и Руана оставили свои планы и в конце концов были разоблачены и вынуждены бежать или подавать прошения о помиловании. Через несколько дней после сражения герцог Лотарингский получил гневный упрек от Бедфорда за попытку оказать помощь Гизу и сразу же отказался от нее. Менее чем через год после последнего значительного выделения субсидий нормандцы санкционировали значительное увеличение габеля и выделили субсидию в размере 200.000 ливров для погашения задолженности, накопившейся в ходе военных действий летом, и для финансирования осады Мон-Сен-Мишель[190]190
  Fauquembergue, Journ., ii, 144. Субсидии: Fenin, Mém., 188; Monstrelet, Chron., iv, 187–8; Lefèvre-Pontalis (1896), 21. Герцог Лотарингский: *Luce (1886), 322–3; BN Fr. 26047/342–4. Налоги: BN Fr. 26047/342–4; L&P, i, 22–3.


[Закрыть].

* * *

Большое наступление на запад, запланированное в замке Руана после битвы при Вернёе, началось уже через несколько дней после принятия решения о его начале. Осада Мон-Сен-Мишель была поручена Николасу Бурде, бальи Котантена, человеку с бурным прошлым в родном Уорикшире, который сражался при Азенкуре и был посвящен в рыцари при Вернёе. Бурде прибыл в устье реки Куэнон напротив Мон-Сен-Мишель 12 сентября 1424 г. во главе примерно 500 солдат. Большой островной монастырь, возвышавшийся над береговой линией в восточной части залива Сен-Мало, представлял собой естественную крепость, состоявшую из церкви аббатства, монастырских построек и небольшого городка, теснившегося на скале площадью около 17-и гектаров. Выглядел он не так эффектно, как сегодня, поскольку старая романская церковь была частично разрушена в 1421 году, а большой готический хор со шпилем и контрфорсами начал подниматься из руин только в 1440-х годах.

Крепость создавала уникальные проблемы для осаждающей армии. Приливы и отливы в бухте были самыми высокими на континентальном побережье Европы, разница между половодьем и меженью достигала 50-и футов. Сегодня пять веков аллювиальных и приливных отложений подняли уровень прибрежной суши, приблизив ее к скале. В 1424 году аббатство было более отдалено берега. На противоположном от горы берегу река Куэнон растекалась широкой дельтой, создавая непроходимую местность из проток и болот. Во время прилива море омывало стены Понторсона, находящегося сейчас в пяти милях от горы, а иногда проникало вверх по долине до Антрена, расположенного в семи милях к югу. Во время отлива море отступало примерно на десять миль за гору, открывая проход по суше два раза в день всего на несколько часов. Насыщенный влагой грунт был слишком мягким, а интервалы между приливами слишком короткими, чтобы можно было разместить осадную артиллерию на эффективной дистанции. Естественная оборона была усилена с 1390-х годов строительством башен и барбаканов вокруг зданий аббатства. После вторжения Генриха V в Нормандию в 1417 г. город, приткнувшийся у основания скалы, был обнесен второй линией стен, башен и укрепленных ворот, оснащенных артиллерией. Мон-Сен-Мишель был практически неприступен, если только его защитников не удавалось бы обессилить голодом, а это было сопряжено с определенными трудностями. Но решающим фактором была пресная вода. На горе имелся лишь один небольшой источник. Недавно в скале за руинами апсиды была построена большая цистерна со свинцовой облицовкой, в которую стекала дождевая вода с крыш церкви и зданий аббатства. Но цистерна часто пересыхала, и ее приходилось регулярно пополнять, доставляя воду в бочках с материка. Свежие продукты и другие припасы приходилось привозить морем из Сен-Мало. В 1424 г. обороной Мон-Сен-Мишель руководил Николя Пейнель, сеньор де Бриквиль, находчивый нормандский дворянин, защищавший Шербур от армии Генриха V в 1418 г. и отошедший на гору после его падения. Под командованием Пейнеля находилось не менее 120 дворян, чье вооружение когда-то было нарисовано на стенах церкви вместе со стихами, воспевающими их доблесть и сохранилось до XVIII века. С учетом латников, стрелков и горожан, защитников Мон-Сен-Мишель должно было быть несколько сотен человек[191]191
  *Chron. Mont-St-M., i, 88–92, 116–17, 149–54, 195–8, 210–11; Gout, i, 33–4, ii, 514, 520–87; Cintré, 32–4, 100–1; *La Roque, iv, 1684–5. Бурде: CCR 1413–16, 448, 500; CPR 1413–19, 111; Basset, Chron., 341–2. Вода: Gr. Rôles Échiquiers, 212–13. Защитники: *Chron. Mont-St-M., i, 110–12, 114; Rôles normands, no. 99; Preuves Bretagne, ii, 1143–4.


[Закрыть].