Текст книги "Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 73 страниц)

Ричард Йорк рассматривал должность лейтенанта как отравленную чашу. Это назначение ставило его в центр политической бури, спровоцированной политикой достижения мира. Оно возлагало на него ответственность за оборону герцогства, которое уже находилось на пути к потере. Он должен был взять на себя большие личные обязательства перед своим штабом и военной свитой, выступая от имени правительства, имевшего долгую историю неплатежей. Ричард обратился за советом к опытным специалистам по Нормандии, в том числе к сэру Джону Фастольфу и сэру Уильяму Олдхоллу, и выдвинул свои жесткие условия. Он должен был получать ежегодное вознаграждение в размере 36.000 франков (4.000 фунтов стерлингов) из доходов Нормандии, чтобы покрыть расходы на свой двор и личный штат, что было больше, чем у любого из его предшественников, за исключением герцога Бедфорда. В дополнение к первоначальным расходам на ежегодные экспедиционные армии из Англии, которые всегда покрывались за счет английских доходов, Йорк должен был ежегодно получать 20.000 фунтов стерлингов на оборону Нормандии, которые обеспечивались за счет ассигнований из английских доходов. Кроме того, ему полагалось дополнительное пособие на случай "большой войны или осады", шесть "больших пушек разных сортов", двенадцать легких орудий и четырнадцать профессиональных артиллеристов, а также ядра и селитра, которые, как известно, были в Нормандии в дефиците. В случае осады Дьеппа ему должны были предоставить корабли для блокады города и дополнительно 2.000 человек для их обслуживания. Герцог настаивал на том, что у него должны быть полномочия для решения застарелых проблем Нормандского герцогства. Он хотел иметь полный контроль над доходами Нормандии и иметь право назначать свой Совет, назначать капитанов и увольнять тех, кто не справляется со своими обязанностями, даже если они имеют пожизненный или определенный срок службы. Финансовые требования Йорка были согласованы, и, судя по всему, он получил некую гарантию того, что и другие его требования будут удовлетворены. Герцог оставил за собой право отказаться от назначения и вернуться в Англию, если они не будут выполнены. Новый лейтенант прекрасно осознавал масштаб стоящей перед ним задачи и требовал гарантий того, что если он выполнит свой долг, то не будет виноват, если герцогство будет потеряно, "будь то в результате битвы, восстания народа или иным образом"[790]790
  L&P, ii, 585–91. Подтверждения договоренности, PRO E404/57 (263).


[Закрыть].

Обещания, данные герцогу Йорку, означали значительное увеличение бремени для английских доходов. Но Йорку повезло с выбором времени. Хотя доходы Нормандии продолжали сокращаться, 1440 и 1441 гг. стали годами восстановления доходов Англии. В феврале 1440 г. Парламент утвердил полторы обычных субсидий. Окончание торговых войн с бургундскими владениями ознаменовалось кратковременным всплеском экспорта как сырой шерсти, так и готовых тканей, что привело к самым крупным таможенным поступлениям за все время царствования. В то же время министры короля положили конец системе, в соответствии с которой доходы герцогства Ланкастер шли на погашение долгов его отца, что открыло новый важный источник доходов. Первая часть выкупа за герцога Орлеанского принесла долгожданный дополнительный доход. Эти поступления позволили значительно увеличить численность ежегодной экспедиционной армии из Англии. Армия Ричарда Йорка должна была составлять 3.200 человек, включая двух графов и четырех баннеретов. Позднее эта цифра была увеличена до 3.600 человек. Но численность армии еще возросла, так как недостаток в количестве латников пришлось восполнять за счет набора трех лучников на каждого недостающего рыцаря или оруженосца. Набор этих людей в значительной степени зависел от богатства и положения герцога. Большую часть армии набирали капитаны, которые были его приближенными в Англии или занимали видное положение в графствах, где он был крупным землевладельцем. Вряд ли кто-то, кроме короля, смог бы собрать такую армию на этом этапе войны. К сожалению, хотя лейтенантство Йорка формально началось 1 сентября 1440 г., набор армии занял несколько месяцев. В качестве временной меры было решено, что передовой отряд из 800 человек отплывет к Сене в сентябре. Но отплытие самого Йорка с остальной армией неоднократно откладывалось до июня следующего года[791]791
  Финансы: Steel, 214–18; Parl. Rolls, xi, 250–3 [12, 13]; England's Export Trade, 123, 138; Ormrod (1999) [1], 162 (Fig. 8.3); Harriss (1988), 307–8; Somerville, i, 215 n.2. Армия: PRO E404/57 (130); E403/740, m. 10 (16 января); E101/53/33; PRO E403/740, m. 10; Johnson, 36.


[Закрыть].

Тем временем французы решили предпринять масштабное наступление на оставшиеся английские крепости вокруг Парижа. В условиях, когда правительство Нормандии не имело главы, а герцог Йорк задерживался в Англии, для этого представилась слишком хорошая возможность, чтобы ее упустить. С января по апрель 1441 г. Карл VII находился в Шампани вместе с Карлом Анжуйским и коннетаблем, действуя против компаний живодеров, которые все еще не подчинялись ордонансу 1439 года. С королем была большая армия. Ее численность пополнили сами живодеры, многие из которых подчинились ему и были приняты на службу за жалованье. 28 апреля 1441 г. король председательствовал на важном заседании Совета в Лаоне. На нем присутствовали Карл Анжуйский, канцлер, военные чины короны и несколько ведущих капитанов. Заседание проходило в напряженный момент. Через три дня, 1 мая, должна была открыться мирная конференция, под Кале. Французские делегаты либо уже находились в Сент-Омере, либо направлялись туда. В последний момент было решено отозвать свою делегацию и вторгнуться в долину Уазы, а для заключения мира будет более благоприятное время, когда новые завоевания усилят позиции короля на переговорах. Новый план предусматривал захват Крея и Понтуаза, последних английских крепостей в долине Уазы, а затем вторжение в саму Нормандию. Это позволило бы окончательно обезопасить Париж от блокады, которую он выдерживал более десяти лет. Но король возлагал на эту кампанию более серьезные надежды и считал, что она может ознаменовать собой окончательное изгнание англичан из Нормандии. Для пополнения армии в Компьень были вызваны свежие войска. 19 мая 1441 г. Карл VII осадил Крей[792]792
  Шампань: Héraut Berry, Chron., 230–1; Chartier, Chron., ii, 12; Monstrelet, Chron., v, 457–8, 461–7. Лаон: BN Fr. n.a. 7005 (текст частично в Beaucourt, iii, 197 n.2, и другая версия в Foed. Supp. D, 81–2); Foed., x, 847. Уаза: *Caillet (1909) [2], 468; *Beaucourt, iii, 532–3; Monstrelet, Chron., vi, 5–6; Héraut Berry, Chron., 232; Journ. B. Paris, 359.


[Закрыть].

Большой Совет в Руане рассматривал Крей как одну из важнейших крепостей Франции. Расположенный на острове посреди Уазы и защищенный с двух сторон укрепленными мостами, он прикрывал северный подход к Понтуазу и французскому Вексену. В шестидесяти милях от него, в Пон-де-л'Арк, Толбот пытался собрать армию для оказания помощи городу. В Вестминстере Генрих VI и его советники получали тревожные сигналы. Флот герцога Йорка простаивал в Соленте с марта, и почти все его войска были готовы к отправке. Он должен был отплыть уже в начале апреля. Но, несмотря на срочность, Йорк, похоже, не торопился. В переписке Совета с ним чувствовалась некоторая неуверенность. Король, говорили ему, "сердечно просит его со всей возможной поспешностью переправиться на другой берег моря". Французская армия постоянно получала подкрепления, и Крею грозила опасность быть потерянным. "Его скорый приход принесет успех", – писал Совет. Но к тому времени, когда герцог Йорк получил это письмо, Крей уже пал. Французы обложили его с двух берегов реки. Их бомбардировки быстро открыли несколько брешей в стенах. 24 мая, на пятый день осады, они пошли на штурм с западной стороны города. После часа ожесточенного боя на развалинах стен капитан Крея, рыцарь из Уорикшира сэр Уильям Пейт, сдался в обмен на жизнь своего гарнизона. Из Санлиса, где находилась его штаб-квартира, Карл VII выслал подкрепление в виде пехоты, арбалетчиков и артиллерии из северных городов. 6 июня королевская армия появилась у Понтуаза, который теперь был последней английской крепостью на подступах к Парижу[793]793
  Крей: L&P, ii, 606; BL Add. Chart. 1201; BN Fr. 26068/4294, 4346, 4348, 4351, 25776/1520–3; BN PO 1965/3, 2602/9; CPR 1436–41, 539; PRO E403/740, mm. 13, 15 (19, 24 февраля); PPC, v, 146–7; Gregory, 'Chron.', 183; Chartier, Chron., 15–17; Journ. B. Paris, 359–60 (даты); Héraut Berry, Chron., 232; Monstrelet, Chron., vi, 6. Гарнизон Пейт: BN Fr. 26066/3921; BL Add. Chart. 129; BN Clair. 187/112. Понтуаз: *Cosneau (1886), 584; Inv. AC Amiens, ii, 79; Monstrelet, Chron., vi, 7–8; Gruel, Chron., 164.


[Закрыть].

Из Руана Большой Совет направил в Вестминстер оценку ситуации. Французская армия, по их мнению, была многочисленна, хорошо оснащена и находилась в прекрасном расположении духа. Советники неоднократно предупреждали английский Совет о неминуемой катастрофе. В ответ последовала череда обещаний, что сначала герцог Глостер, а затем герцог Йорк скоро прибудут к ним. Ни одно из них не было выполнено. В Руане больше не верили обещаниям из Вестминстера. Дисциплина в войсках рухнула. Даже харизматичный лидер Толбот с трудом добивался выполнения своих приказов. Тем временем правительство Нормандии было оставлено "как корабль, бросаемый в море изменчивыми ветрами, без капитана, без рулевого, без руля, без якоря и без парусов". Подтверждение этой мрачной картины пришло в Вестминстер примерно в то же время от Франсуа де Сурьена, арагонского наемника на английской службе. Он уже несколько месяцев видел, в какую сторону дует ветер и продал французам Сен-Жермен-ан-Ле, пока за него еще можно было получить хорошую цену. Вернувшись в Нормандию, Сурьен обнаружил, что в воздухе пахнет полным поражением. Нормандская казна была пуста. Мужчины, призванные на военную службу, еще получали жалованье, но остальные уже больше года ничего не видели. Войска его собственного гарнизона в Лонгни в Перше дезертировали, чтобы зарабатывать на жизнь в городах. Повсюду англичане, пустившие корни в Нормандии, беспокоились о своем будущем. Они уже не верили в победу. Их больше волновала перспектива заключения мира. До них доходили слухи о том, что старым владельцам земель, сбежавшим после завоевания, может быть позволено вернуться. Если это так, то что будет дальше?[794]794
  L&P, ii, 603–7. Сурьен: Gruel, Chron., 161, *248; Maupoint, 'Journ.', 26. Моральный дух: PPC, v, 147–50.


[Закрыть]

^{11. Осада Понтуаза, июнь-ноябрь 1441 г.}

Понтуаз был густонаселенным городом на западном берегу Уазы в семнадцати милях к северо-западу от Парижа. Город представлял собой естественную крепость, защищенную с востока рекой Уазой, с юга – широким руслом реки Вьон, а с запада и севера – глубоким рвом. Каменный мост из двенадцати арок, защищенный с каждой стороны мощными укрепленными воротами, связывал римскую дорогу из Парижа в Руан с городом. В 150 футах от центра города над Уазой возвышался длинный отрог скалы, на котором стоял старый королевский замок. Англичане провели масштабные ремонтные работы укреплений. Они установили вокруг замка артиллерию и значительно увеличили численность его гарнизона. Но, несмотря на сильную позицию, Понтуаз имел серьезные недостатки. Стены Понтуаза были построены в XII веке и, как все городские стены той эпохи, были уязвимы для артиллерии. У французов были гарнизоны в Конфлан-Сент-Онорин и Пуасси, расположенных ниже по течению, поэтому английский гарнизон приходилось снабжать с большим трудом, сопровождая обозы конвоями[795]795
  Топография: Poirier and Manceau. Оборона: AN K65/1 (31) (ремонтные работы в 1439–40 гг.); BN PO 2787 (Толбот)/35; Curry (1985), ii, xviii – xix. Французские гарнизоны: BN Fr. 26066/800.


[Закрыть].

Французы так и не смогли полностью блокировать Понтуаз. Для этого им пришлось бы разделить свои силы на три корпуса, между Уазой и Вьон, и подвергнуть их риску неожиданного разгрома по частям. Большая часть их армии расположилась на восточном берегу Уазы напротив моста. Артиллерия быстро уничтожила три арки моста и разрушила укрепленные ворота на его восточном конце. После двух штурмов 12 июня 1441 г. ворота были захвачены и снабжены гарнизоном. Карл VII разместил свою штаб-квартиру в обнесенном стеной аббатстве Мобюиссон, королевском монастыре цистерцианских монахинь в полумиле от города. Ниже по течению от стен Карл Анжуйский и адмирал Прежен де Коэтиви построили понтонный мост через Уазу, что позволило им занять пригородное аббатство Сен-Мартен на противоположном берегу. Монастырские здания были укреплены стенами, рвами и артиллерией, а гарнизон насчитывал несколько сотен человек. Северо-западная часть города так и не была блокирована. Укрепленные Бовезийские ворота все время оставались открытыми. Карл VII уже испытывал серьезные финансовые затруднения и после шести месяцев пребывания в поле с трудом удерживал свою армию, так как вольные компании без колебаний уходили, если им переставали платить. Осада стала проверкой растущих полномочий правительства по введению налогов по своему усмотрению. В провинциях Лионне и долины Луары был введен налог в размере 100.000 ливров. В Париже и городах Шампани, Пикардии и Иль-де-Франс были введены местные тальи. Принудительные займы взимались с церковнослужителей и государственных служащих[796]796
  Monstrelet, Chron., vi, 6–7, 10–11; Héraut Berry, Chron., 233–4; Gruel, Chron., 165–7; Chartier, Chron., ii, 20–2; *Caillet (1909) [2], 468 (талья); Journ. B. Paris, 360–1; Beaucourt, iii, 182.


[Закрыть].

Сэр Джон Толбот находился в тридцати милях от Вернона на Сене, пытаясь собрать полевую армию из гарнизонов Нормандии, вольных солдат, живущих за счет земли, и землевладельцев, обязанных нести военную службу. В сложившихся обстоятельствах ему удалось собрать из этих источников не менее 3.300 человек – беспрецедентное достижение, которое, должно быть, оставило многие участки границы практически беззащитными. В период с 22 по 24 июня Толбот, Фоконберг и Скейлз направили эти силы к Понтуазу вместе с обозом с припасами и боеприпасами. Во французском лагере шли споры о том, стоит ли их перехватывать. Коннетабль хотел сосредоточить своих людей у бастиды Сен-Мартен и предложить англичанам сражение. Он считал, что победа обеспечена. Но все старые французские страхи перед сражением с англичанами в поле обуяли других членов Совета Карла VII. Они слишком хорошо помнили Азенкур и Верней. В последний момент Карл VII приказал Ришмону любой ценой избежать сражения. В результате англичане без сопротивления вошли в город через Бовезийские ворота. Скейлз остался в Понтуазе с частью этих сил и принял командование обороной, а Толбот отступил в Нормандию, забрав с собой больных и раненых[797]797
  Monstrelet, Chron., vi, 9–10, 11, 12–13; Héraut Berry, Chron., 234–5; Gruel, Chron., 167; Chartier, Chron., ii, 22–3. Английская армия: Curry (1985), ii, clxvii. Феодальная служба: AN Coll. Lenoir xvi, 197.


[Закрыть].

Герцог Йорк отплыл из Солента в конце июня 1441 года и высадился в Арфлёре с 3.000 человек. Сразу после того, как войска сошли с кораблей, герцог направился в Руан. 13 июля он соединился с Толботом у Жузьер, небольшой деревушки на берегу Сены между Мантом и Мёланом. Объединенная армия насчитывала около 6.000 человек, что стало самой крупной английской армией, выступившей во Францию с 1429 года. 15 июля англичане выступили из Жюзьер и вошли в Понтуаз через Бовезийские ворота с очередным конвоем припасов. Герцог Йорк принял на себя номинальное командование, но всеми операциями руководил Толбот. Его стратегия заключалась в том, чтобы попытаться вынудить Карла VII к решающему сражению, которое могло бы окончательно переломить ход войны. Французское командование было столь же решительно настроено избежать его. Французы оставались на восточном берегу реки и охраняли все переправы через Уазу от Конфлан-Сент-Онорин до Крея, чтобы удержать англичан на западном берегу[798]798
  Высадка: HMC, Rep., viii, 634; PRO E101/53/33 (цифры); Brut, ii, 477; L&P, i, 193. Продвижение: Foed. Supp. D, 470–1; BN PO 1363/20; BN Fr. 25776/1528–9; Fr. 26068/4340; Gruel, Chron., 168; Basin, Hist., i, 264–6.


[Закрыть].

В ночь на 20 июля 1441 г. Толбот и Йорк незаметно прошли пятнадцать миль вверх по долине Уазы на небольших лодках. Ранним утром они переправились через реку напротив аббатства Ройомон под носом у французских командиров, не выставивших дозоры. К моменту объявления тревоги вся английская армия уже переправилась и начала движение по восточному берегу. В аббатстве Мобюиссон французские капитаны запаниковали. Сторожевая башня в конце моста Понтуаз была оставлена. Артиллерия, которую удалось вовремя перевезти, была укрыта в бастиде Сен-Мартен. Карл VII бежал по понтонному мосту, ведущему к Сене, и закрылся в окруженном стеной доминиканском аббатстве под Пуасси, а герцог Йорк занял его штаб в Мобюиссоне. Англичане отремонтировали каменный мост и вновь заняли сторожевую башню, открыв доступ в город с восточного берега. Затем, через три дня, они переправились через Уазу, преследуя французского короля. Толбот разработал амбициозный план, как заманить его в ловушку. Он предложил переправиться через Сену с частью армии в Манте и застать Карла VII врасплох в Пуасси, а Ричард Йорк в это время должен был занять Конфлан-Сен-Онорин, чтобы преградить ему путь на север. Толбот выполнил свою часть этой операции. Король бежал из своих покоев в аббатстве так быстро, что его постель была еще теплой, когда туда ворвались англичане. Но герцогу Йорку не удалось удержать Конфлан. Его система снабжения рухнула. Земля на многие мили вокруг была разграблена армиями обеих сторон. Его люди умирали от голода. Когда Толбот вошел в Пуасси, он обнаружил, что герцог ушел в Руан, забрав с собой всех людей, которых он привел из Англии. Карл VII бежал с большей частью своей армии в Сен-Дени. К концу июля в Понтуазе находились только гарнизон Скейлза и французские войска, удерживавшие бастиду Сен-Мартен[799]799
  Monstrelet, Chron., vi, 13–18; Héraut Berry, Chron., 235–7, 438–9; Gruel, Chron., 168–71; Chartier, Chron., ii, 23–5; Basin, Hist., i, 266–70.


[Закрыть].

В середине августа 1441 г. Карл VII собрал военный совет в Сен-Дени. Моральный дух после первых побед в кампании упал. Дезертирство становилось насущной проблемой. Некоторые важные контингенты покинули армию. Толбот только что привел в Понтуаз очередной конвой с припасами и заменил гарнизон Скейлза свежими людьми под командованием лорда Клинтона. На улицах Парижа люди открыто насмехались над королем за его недостойное бегство из Пуасси. Карл VII вновь почувствовал давление общественного мнения всего через год после Прагерии. В третью неделю августа его армия вернулась к Понтуазу. Снова были установлены артиллерийские батареи. Но город оставался открытым с запада и севера, и Толбот продолжал доставлять обозы с припасами.

К середине сентября стало ясно, что голодом Понтуаз не взять. Его придется брать штурмом или не брать вообще. 16 сентября французы взяли штурмом Нотр-Дам – приходскую церковь, стоявшую на возвышенности за стенами у юго-западного угла городских стен, которая была встроена в оборонительные сооружения. С башни церкви можно было наблюдать за городом и корректировать огонь своей артиллерии. Через три дня, в полдень 19 сентября, был предпринят общий штурм сразу в трех местах. Один отряд атаковал юго-восточный угол стен, у слияния Уазы и Вьон. Другой начал штурм с барж, пришвартованных в Вьоне. Третья была направлена против Бовезийских ворот на западе. После четырехчасового рукопашного боя французы перевалили через стены и ворвались в город. По самым достоверным оценкам, потери англичан составили не менее 500 человек убитыми. Более 300 человек, включая лорда Клинтона, были взяты в плен. Многие из пленных были вытащены из укрытий в городе на следующий день после штурма. Попавшие в плен в городе, взятом штурмом, они оказались в полной власти нападавших. Некоторые из них были преданы смерти там, где их нашли. Остальные были проведены по улицам Парижа в лохмотьях, без головных уборов и обуви на ногах, скованные цепями по двое, а затем заперты в замках пленителей в ожидании выкупа. Некоторые из них не стоили затрат на свое содержание. Таких тайно убивали в подвалах или доставляли на Гревскую площадь, чтобы утопить в Сене на глазах у толпы зевак[800]800
  *Marchegay (1866), 471–3; Monstrelet, Chron., vi, 18–24; Héraut Berry, Chron., 237–42; Gruel, Chron., 171; Chartier, Chron., ii, 25–7; Basin, Hist., i, 270–4; Journ. B. Paris, 362–3. Конвои снабжения, июль: BN Fr. 26068/4335, 4340–1; BN PO 1011/3, 260/10. Август: Foed. Supp. D, 472–3, 473, 474; Mon. hist., no. 2222.


[Закрыть].

Для снабжения Понтуаза Толбот пошел на еще больший риск, чем годом ранее при осаде Арфлёра. Как и в 1440 г., за это пришлось заплатить. Гарнизоны, лишенные солдат, для комплектования полевых армий, не могли поддерживать прежний уровень караулов и дозоров. Уставшие люди плохо несли службу. Большим французским гарнизоном в Конше руководили анжуйский дворянин и королевский советник Пьер де Брезе и его шурин, удачливый солдат Роберт де Флок. Воспользовавшись тем, что англичане были заняты под Понтуазом, они напали на вражеские гарнизоны в южной Нормандии. В июне они захватили обнесенный стеной город Бомон-ле-Роже в долине реки Рисл и расположенный рядом замок Бомениль. В ходе последовавшего затем расследования потеря Бомениль, как и потеря самого Конша, были объяснены слишком большим количеством отсутствующих в гарнизонах солдат.

Лорд Фоконберг, игравший заметную роль под Понтуазом, был капитаном кафедрального города Эврё. Он располагал одним из самых крупных гарнизонов в регионе, но, скорее всего, под Понтуазом он опирался именно на него. 15 сентября, за четыре дня до штурма, в результате которого Понтуаз достался французам, Роберт де Флок подступил стенам Эврё. Горожане, как и жители других нормандских городов, были разделены. Патрициат и муниципальные чиновники в целом были лояльны к своим английским правителям. Однако в Эврё существовала хорошо организованная группа французских партизан. Местный рыбак провел людей Роберта де Флока через водоток в северных стенах. Когда была объявлена тревога, гарнизон попытался отгородить этот сектор города баррикадой из перевернутых телег, но был быстро обращен в бегство. Небольшие потери с обеих сторон (пять человек убитыми) говорят о том, что англичане практически не сопротивлялись. Потеря Эврё стала серьезным ударом для англичан, открыв брешь в обороне на юго-востоке Нормандии до Сены. О том, что де Брезе и де Флок были связаны на протяжении всей жизни, сегодня напоминает прекрасный витраж, который они заказали для собора в Эврё в честь окончательного изгнания англичан из Нормандии. Оба изображены молящимися стоя на коленях рядом с Карлом VII и Дофином Людовиком[801]801
  Beaumont, Beaumesnil: Chartier, Chron., ii, 17–18; BN Fr. 26068/4371. Эврё: Héraut Berry, Chron., i, 242–3; Basin, Hist., i, 276–8; Chartier, Chron., ii, 32; Cron. Norm., 93–4; Journ. B. Paris, 362; Plaisse (1984), 116–17; *Plaisse (1978), 267–71; Callias Bey et al., 144, 153.


[Закрыть].

* * *

В ноябре 1441 г. в Вестминстерский Совет прибыл Жан Ринель с докладом от герцога Йорка о катастрофическом ходе событий после его прибытия во Францию. Советники посвятили несколько заседаний обсуждению этого вопроса. Они яростно осуждали территориальные потери, которые объясняли небрежностью командиров гарнизонов и грозили суровыми карами всем, кто был признан виновным. Большинство людей герцога Йорка возвращались в Англию после шестимесячной службы, и в Нормандии оставалось всего около 3.500 человек. Советники подсчитали, что, получая пособие из английских доходов в размере 120.000 ливров в год и нормандских доходов в размере 340.000 ливров, герцог должен был содержать в Нормандии 6.200 человек. Они задались вопросом, следует ли продолжать выплачивать ему пособие, если в его распоряжении остается чуть больше половины этого числа. На самом деле советники пользовались устаревшими оценками норманнских доходов. Истинная цифра, вероятно, составляла не более четверти от предполагаемой, а ведь сюда входила и жалованье гражданской администрации.

Совет приказал сэру Джону Попхэму сопровождать Ринеля в Руан и передать его мнение Йорку и Толботу. Эти соображения, должно быть, были крайне нежелательны для обоих. Им было приказано сосредоточиться на обороне нормандских портов и Ле-Кротуа и не рисковать своей безопасностью. Это было похоже на критику политики Толбота, который выводил людей из гарнизонов на службу в поле. Контроль над Ла-Маншем был вопросом, по которому Палата Общин высказывались все более активно. В нем также были заинтересованы лондонский Сити и компания Стейпл из Кале, которые становились главными кредиторами правительства. Но если смотреть на ситуацию из Руана, то очевидное предпочтение Совета чисто оборонительной политике, сосредоточенной на побережье Ла-Манша, должно было показаться нереальным. Это перечеркнуло бы два десятилетия военной доктрины, основанной на гибком использовании гарнизонных войск. Кроме того, пришлось бы отвлечь ресурсы от восточных и южных границ Нормандии, откуда исходила основная угроза со стороны французов. Однако вестминстерские советники все больше сопротивлялись подобным соображениям. Они больше не были уверены в том, что Нормандию можно отстоять, и уже задавались вопросом, что можно спасти из обломков[802]802
  PPC, v, 157–8, 164–5, 171–2, 178. По всей видимости, они использовали цифры из бюджета Бедфорда на 1433 г. (L&P, ii, 547–9, 559–65), но в 1441 г. Штаты выделили только 30.000 турских ливров, а доходы домена пострадали от войны и территориальных потерь. Что касается численности учреждений в Нормандия: Curry (1985), i, 201 (Table V).


[Закрыть].

Летом 1441 г. английский политический мир потряс скандал, заставивший замолчать единственного заметного сторонника старых военных приоритетов Генриха V. В июле несколько членов двора герцога Глостера были арестованы и обвинены церковным судом в ереси, колдовстве и некромантии. Некоторые из них обвинили супругу Хамфри, Элеонору Кобэм. Интерес Элеоноры к колдовству и магии был хорошо известен. Похоже, что с апреля 1440 г., на который пришелся пик споров по поводу освобождения герцога Орлеанского, она побуждала своих слуг использовать темные искусства для предсказания времени смерти короля, в результате чего она, как супруга наследника трона, станет королевой. Обвиняемые сделали фигурку короля, вызвали демонов и с помощью заклинаний предсказали, что он умрет от меланхолии в мае или июне 1441 года. Они также предсказали, что члены Совета, контролировавшие короля, будут обезглавлены за свое самонадеянное поведение. В мире, где верили в силу Сатаны и его служителей, определяющих судьбы людей, предсказать смерть короля и его министров было равносильно тому, чтобы пожелать ее. Элеонора бежала в убежище в Вестминстерском аббатстве. Но в конце концов она была оттуда выдворена и осуждена за колдовство церковным трибуналом под председательством архиепископа Чичеле. Один из ее сподвижников был казнен в Тайберне как предатель, а другая сожжена в Смитфилде как ведьма. Что касается самой Элеоноры, то ее брак был аннулирован, а сама она была приговорена к унизительному публичному покаянию на улицах Лондона. Хотя Элеонора так и не предстала перед светским судом, по решению Совета она была заключена в тюрьму пожизненно, сначала в замке Кенилворт, а затем на острове Мэн. Дело против нее не было сфабриковано, так как Элеонора признала часть обвинений. Но время проведения суда и его публичность, унижение герцогини на лондонских улицах, участие Совета и королевского двора почти на всех этапах драмы – все это говорит о том, что это был политический процесс, реальной целью которого был сам Глостер. Эти события морально сломили Хамфри. "Он с каждым днем становился все более странным по отношению к королю", – писал современник. Кроме эпизодического участия в заседаниях Совета, он больше не принимал участия в общественной жизни. Этот инцидент подорвал внутреннюю оппозицию мирному процессу, которая всегда ассоциировалась с герцогом и его друзьями. Не было другого человека, обладающего статусом и красноречием, который мог бы бороться за их дело[803]803
  Griffiths (1968–9); Hardyng, Chron., 400 (цитата).


[Закрыть].

* * *

По иронии судьбы, в момент политической гибели Глостера события подтвердили его возражения против освобождения герцога Орлеанского. Герцог никогда не пользовался реальным влиянием при французском дворе. Французский король с подозрением относился к условиям, на которых он получил свободу, и не одобрял его вновь обретенной дружбы с герцогом Бургундским. Поначалу он даже отказался принять кузена на публичной аудиенции, настаивая на частной встрече без сопровождающих, что герцог отверг как оскорбление своего достоинства. Судя по всему, герцог Орлеанский не принимал участия в Совете до 1444 года. Его отношения с министрами короля были настолько плохими, что в течение шести месяцев после освобождения он был убежден, что его пытаются отравить. Проблема, связанная с идеей использовать его для изменения основных направлений французской внешней политики, заключалась в том, что она зависела от поддержки известных противников главенствующей группы в правительстве Франции. Все они были людьми, которые либо участвовали в Прагерии, либо поддерживали ее на расстоянии. Герцог Орлеанский никогда не смог бы добиться влияния через этих людей, если бы не произошел удачный государственный переворот. В результате в течение восемнадцати месяцев после освобождения он постоянно оказывался втянутым в заговоры более опытных и безжалостных политиков, готовивших аристократический мятеж[804]804
  Monstrelet, Chron., v, 453, 470; Gaussin, 122.


[Закрыть].

Главными сторонниками усилий Карла Орлеанского по заключению мира были Иоанн V Бретонский и Филипп Добрый – два территориальных магната, которые больше всего выигрывали от прекращения англо-французской войны. В феврале-марте 1441 г. Иоанн V председательствовал на конференции в Нантском замке, на которой присутствовали Карл Орлеанский и герцог Алансонский, и на которой был выработан очередной план совместного посредничества Иоанна V и Филиппа Доброго. Эта идея была обсуждена представителями Иоанна V с французским королем. Но она была сразу же отклонена решением французского короля отложить мирную конференцию в Кале и вторгнуться в долину Уазы. На другой конференции, состоявшейся в августе 1441 г. в Ренне, присутствовали, кроме графов Дюнуа и Вандомского, еще и главный гербовый король Англии. Заговорщический характер этих встреч не вызывал сомнений. Их целью было устранение действующих советников французского короля. Участники совещания обязались оказывать друг другу взаимную поддержку в случае, если советники ответят репрессиями против них. Свои планы они согласовывали с англичанами в Вестминстере и их советниками в Руане. Иоанн V попросил и получил от герцога Йорка заверения в том, что тот окажет ему военную поддержку в случае, если заговор приведет к вторжению в его герцогство. Герцог Алансонский добился расположения Ричарда Йорка, передав ему имена французов из "пятых колонн" в английских гарнизонах, которые были немедленно арестованы[805]805
  Lettres de Jean V, v, no. 2472; Preuves Bretagne, ii, cols. 1327–8, 1346–8; *Champollion-Figeac, i, 339–40; L&P, i, 189–92.


[Закрыть].

Карл VII отказывался участвовать в каких-либо мирных инициативах до тех пор, пока не пал Понтуаз. Только в октябре он согласился, чтобы мирная конференция вновь открылась 1 мая 1442 г. в месте, которое уже стало традиционным, между Кале и Гравелином. Готовясь к этому событию, Филипп Добрый и Карл Орлеанский встретились в Эдене в конце октября 1441 года. Они решили созвать всех ведущих территориальных магнатов Франции на встречу в Невере в новом году, на которой они оба будут председательствовать в качестве старших принцев из рода Валуа после короля и Дофина. На повестке дня в Невере должны были стоять три основных вопроса. Первый – растущее отчуждение между королем и принцами, которые считали, что их лишают того влияния при дворе, на которое они имели право в силу своего положения. Вторым вопросом было состояние королевства, в частности, высокий уровень налогов и продолжающиеся грабежи со стороны вольных компаний, большинство из которых теперь находились на службе у короля. В-третьих, речь шла о мирном процессе, поскольку в мае должна была возобновиться конференция под Кале. Королю было предложено дать согласие на проведение этой встречи и самому присутствовать на ней. Карл VII согласие дал, но, по понятным причинам, предпочел послать своего канцлера Рено де Шартра представлять его, а не присутствовать лично. Цель принцев была очевидна. Она заключалась в том, чтобы пробиться в близкое окружение короля и взять на себя ведение переговоров с Англией. Но Карл VII не собирался подчиняться этой схеме[806]806
  Foed. Supp. D, 474–5, 477; BN Fr. 26068/4406, о несостоявшейся конференции в Манте (сентябрь 1441 г.); *Escouchy, Chron., iii, 29–41, 63; Monstrelet, Chron., vi, 25–6; Itin. Philippe, 206 (дата).


[Закрыть].

Конференция принцев открылась в Невере 28 января 1442 года. Кроме герцогов Бургундского и Орлеанского, в ней приняли участие герцоги Бурбонский и Алансонский, графы Вандомский, Неверский, Э и Дюнуа. Большинство из них за два года до этого были активными участниками или пассивными сторонниками Прагерии. Приезд герцога Бретонского ожидался ежедневно, но в итоге он был представлен своим старшим сыном Франциском, графом де Монфор. Карл VII находился в сорока милях в Бурже, и переговоры с ним приходилось вести путем обмена послами и письменными меморандумами. Кроме того, король дал понять, что торопится, так как в скором времени его ждут с армией на границе Гаскони.

В итоге ассамблея не достигла ничего, кроме афиширования разногласий между королем и его знатными подданными. Принцы протестовали против своего низкого представительства в Совете короля и на главных государственных постах. Они призывали к более коллегиальному стилю управления, при котором важные решения не принимались бы за закрытыми дверьми кабинетов группами из двух-трех человек. Они настаивали на более заметной роли Генеральных Штатов и возражали против высокого уровня налогов. Кроме того, у некоторых из них были свои личные претензии. Но король отмахнулся от всех этих критических замечаний. По его словам, он всегда выбирал себе советников из самых "знатных" людей своего королевства. Карл VII не стал оправдываться по поводу налогов, просто ответив, что они необходимы. Требование принцев о более тесных консультациях с Генеральными Штатами вызвало бурную дискуссию в королевском Совете. Преобладало мнение, что эти собрания – просто площадка, на которой принцы смогут объединить оппозицию королю среди духовенства и городов. С таким же успехом король мог бы передать управление государством трем сословиям.