Текст книги "Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 73 страниц)

* * *

К апрелю 1429 г. положение в Орлеане стало исключительно тяжелым. Силы гарнизона значительно уменьшились. С января в город не было сделано ни одной крупной продовольственной поставки. В Блуа формировался большой продовольственный конвой, который должен был пробиться через английские осадные линии. Иоланде Анжуйской было поручено произвести крупные закупки зерна, солонины и других продуктов питания. По правдоподобной оценке современников, весь конвой насчитывал около 500 повозок, а также стадо скота. В ходе подготовки к прорыву гарнизоны Дофина от Берри до Мэна были лишены войск для создания мощного вооруженного эскорта и наращивания сил в городе. К последним числам апреля профессиональный гарнизон был увеличен примерно до 1.500 человек, помимо привлеченных горожан. Эскорт насчитывал от 2.200 до 2.400 человек, а также неизвестное количество пехоты из городов Берри и долины Луары. Казна Дофина была опустошена после выплаты авансов войскам. Арбалетные болты, порох и другие запасы отправлялись на вьючных лошадях и незаметно ввозились в город для пополнения опустевших складов. К моменту прибытия Жанны в Блуа 25 апреля все было готово. Через два дня, 27 апреля, конвой отправился в путь[371]371
  Journ. siège, 72–3, 75; Proc. N., i, 317–18, 382, 391–2; *Boucher (1874), 30, 107; Chron. Pucelle, 277; 'Chron. Tournai', 409. Сопровождающие войска: 'Comptes dépenses', 192–5, 196–9 в нем указаны выплаты для 448 человек, выведенных из гарнизонов, 1.158 человек из других отрядов и 14 отрядов, численность которых не указана. В моем расчете (i) не учтен отряд Флорана д'Илье из Шатодена, который направился прямо в Орлеан и присоединился к армии только по возвращении 3–4 мая; и (ii) предполагается, что в тех случаях, когда численность отряда не указана в платежных ведомостях, он имел такую же долю в оплате, как и другие, численность которых указана. Поскольку все они служили в течение одного и того же периода времени, это зависит от соотношения численности стрелков и латников.


[Закрыть].

Командование конвоем было поручено маршалу Жану де Буссаку и 24-летнему Жилю де Ре, опытному солдату с бретонской границы. Они согласовывали свои планы с Орлеанским бастардом, который, будучи лейтенантом Дофина в этом районе, отвечал за всю операцию и командовал войсками в самом Орлеане. Жанна же быстро приобрела сильное моральное влияние на армию. Поход был организован как вооруженное паломничество. Перед колонной шла группа священников, исполнявших псалмы. Воинов призывали ежедневно исповедоваться в своих грехах, ведь грешникам Бог не мог даровать победы. Проституток, которые обычно вились возле каждой армии на марше, отправили восвояси. Ла Иру было велено клясться своим служебным жезлом, а не Господом или Его святыми. Как отреагировали бойцы на такой необычный порядок, неизвестно. Но многих он вдохновил. Другие, видимо, сочли его раздражающим и отвлекающим новшеством.

Разногласия по поводу целей кампании возникли практически сразу. Амбиции дофинистских командиров сводились к пополнению запасов в городе. Снятие осады они не считали возможным. У них не было достаточного количества людей, а после Вернёя и Селедочного сражения они не хотели рисковать и ввязываться в сражение с англичанами. Поэтому они решили подойти к Орлеану по южному берегу Луары и погрузить припасы на баржи выше по течению от города. У Жанны же были другие планы. Она хотела атаковать англичан с севера, где они были сильнее всего и где победа стала бы решающей. Но выбранный конвоем маршрут исключал такую возможность, поскольку между Блуа и Жьеном не было моста, не захваченного врагом. Профессиональные капитаны отреагировали на ее попытки взять в свои руки командование так же, как и на протяжении всей ее государственной карьеры. Они проводили свои совещания в ее отсутствие, когда это было возможно, и отказывались объяснять, что происходит. Очевидно, она не знала о проблеме с мостами, а капитаны старались не говорить ей об этом.

В ночь на 28 апреля конвой прибыл в Оливе, расположенный в четырех милях к югу от Орлеана. Капитаны отправились в речной порт напротив бастиды Сен-Лу, чтобы встретиться с Орлеанским бастардом и его главными офицерами. Жанна поехала вместе с ними. Во время этой бурной встречи, Жанна впервые столкнулась с Орлеанским бастардом. Вскоре она поняла, что ее обманули. "Вы Орлеанский бастард? – спросила она его, – не по вашему ли совету меня привезли сюда, на этот берег реки, вместо того чтобы идти прямо против Толбота и англичан?" Бастард ответил, что он должен был принять это решение, и что более мудрые люди, чем он, согласились с ним. "Совет Господа Бога моего мудрее и лучше твоего, – ответила она, – Вы пытались использовать меня в своих интересах, но вы оказались обманутыми, потому что я принесла вам лучшее подкрепление, которое когда-либо было у солдат и городов, – поддержку Царя Небесного"[372]372
  Journ. siège, 74, *260–1; Proc. N., i, 318, 371, 373–4, 391, 473, 477.


[Закрыть].

На следующее утро капитаны армии вновь собрались на военный совет. На нем снова присутствовала Жанна. Поскольку она не могла атаковать англичан на северном берегу, она заявила собравшимся, что намерена атаковать новую бастиду Сен-Жан-ле-Блан. Этот план был отвергнут капитанами, так как их приоритетом была доставка продовольствия в город. Старый речной порт Сен-Луп был уже непригоден для использования из-за английской артиллерии на противоположном берегу. Поэтому было решено отвести конвой на шесть миль вверх по реке и там погрузить припасы на баржи. Однако когда все добрались до места, то обнаружили, что баржи еще не подошли из-за встречного течения и сильного восточного ветра. Спустя три десятилетия Орлеанский бастард вспоминал, как Жанна на берегу молилась о божьей помощи, после чего ветер стих и баржи вышли из города. По его словам, именно в этот момент он научился доверять чудодейственным силам Жанны. Такова была общепринятая версия 1456 года. Однако существовало несколько различных версий этой истории, и в то время было очевидно, что Орлеанский бастард и его капитаны продолжали относиться к тактическим и стратегическим способностям Жанны, мягко говоря, сдержанно. В течение следующих нескольких часов припасы были благополучно переправлены через реку. Из состава эскорта было выделено около 200 человек для доставки в Орлеан, а остальные пустились в обратный путь в Блуа. Защитники города предприняли вылазку от ворот города к бастиде Сен-Лу, чтобы сковать ее английский гарнизон, а колонна повозок с небольшим эскортом двинулась от берега реки к Бургундским воротам – огромному укреплению, охранявшему восточный въезд в город. В тот вечер 17-летняя Жанна д'Арк въехала в Орлеан в полном вооружении на белом коне, сопровождаемая Ла Иром и Орлеанским бастардом, с пажом впереди, который нес ее знамя. Встречавшие горожане заполонили улицы с горящими факелами в руках, многие из них пытались коснуться одежды Жанны, и приветствовали ее, "как Бога, сошедшего к ним с небес"[373]373
  Proc. N., i, 318–19, 371; Journ. siège, 74–7.


[Закрыть].

Радость жителей Орлеана объяснялась их верой в то, что Жанна пришла снять осаду, а не просто пополнить запасы города. Семь месяцев они терпели лишения. Их дома были разрушены английской артиллерией. Потери были велики. Казна города была истощена, торговля прекратилась. Когда стало ясно, что эскорт прибыл только для охраны обоза, а большая его часть уже ушла в Блуа, моральный дух жителей рухнул. Орлеанскому бастарду стало ясно, что если осада не будет снята в ближайшее время, то город, скорее всего, сдастся. 1 мая он оставил Жанну в Орлеане и поспешно поскакал в Блуа, чтобы посоветоваться с тамошними капитанами. Находившийся в городе канцлер Рено де Шартр председательствовал на военном совете. Командиры западных гарнизонов заявили, что им необходимо вернуться на свои базы. Остальные, видимо, полагали, что армия разойдется после завершения операции по проводу обоза. Бастард заявил им, что в этом случае Орлеан, скорее всего, сдастся, а единственный способ спасти город – это снять осаду. Собравшиеся капитаны были убеждены. Новый план предполагал возвращение к Орлеану с севера, как того всегда требовала Жанна. Армия должна была войти в город с не заблокированной англичанами стороны и атаковать англичан оттуда[374]374
  Proc. N., i, 319, 331–2, 477–8; Chron. Pucelle, 286–7; Journ. siège, 79–80; Cagny, Chron., 142–3.


[Закрыть].

3 мая 1429 г. Орлеанский бастард во главе армии вышел из Блуа и двинулся вдоль северного берега Луары. С собой он прихватил еще один обоз, груженный провизией и большим количеством пороха и боеприпасов. На следующий день, 4 мая, поздним утром армия подошла к Орлеану с северо-запада. Внутри города защитники были усилены гарнизонами их Монтаржи, Жьена и Шаторенара, и их общая численность составила не менее 2.000 человек. Под командованием Ла Ира был сформирован отряд из 500 конных бойцов для вылазок из ворот. В сопровождении Жанны д'Арк этот отряд вышел из ворот навстречу подошедшей армии Блуа. Англичане никак не отреагировали. Они недавно пополнили свои ряды за счет феодального ополчения из Нормандии. Но даже с этим пополнением их силы были опасно разрознены. От 3.000 до 4.000 английских и нормандских солдат были распределены между одиннадцатью фортами и несколькими лагерями вокруг города. По меньшей мере треть из них находилась на южном берегу Луары. Еще 1.500 человек находились в стратегическом резерве под командованием сэра Джона Фастольфа в Жанвиле, в 25-и милях от города, и были рассчитаны на применение именно на таком случае. Но полевая разведка Фастольфа подвела его, и он узнал о приближении французской армии только тогда, когда было уже слишком поздно. К концу утра Орлеанский бастард не встретив никакого сопротивления вошел в город. Теперь в Орлеане, помимо горожан, находилось около 4.500 профессиональных солдат. Впервые с начала осады силы обеих сторон были примерно равны. Но, в отличие от английских войск, силы дофинистов были сконцентрированы в одном месте и находились под единым командованием[375]375
  Chron. Pucelle, 287; Journ. siège, 81; Proc. N., i, 391, 478, 479.


[Закрыть].

Около полудня 4 мая войска из Орлеана предприняли мощную вылазку против английского бастиды Сен-Лу, в которой участвовало примерно 1.500 человек. Сен-Лу был наиболее уязвимым из английских фортов. Он находился к востоку от города, на некотором расстоянии от остальных осадных линий, и его гарнизон насчитывал менее 200 человек. Жанна д'Арк заявила Орлеанскому бастарду, что "снимет с него голову", если он будет держать ее в неведении относительно планируемых операций. Но и об этой операции ей не сообщили, почти наверняка по его решению. Когда она отдыхала в своей комнате, шум на улице возвестил ей о том, что что-то происходит. Она поспешно поднялась и послала своего пажа за лошадью, пока хозяйка дома и ее дочь пытались помочь ей надеть доспехи. Знамя было передано ей через верхнее окно, когда она уже села на коня. Через несколько минут за ней последовал Жан д'Олон, квартировавший в том же доме. К этому времени битва вокруг бастиды продолжалась уже некоторое время. Когда Жанна и Жан д'Олон приближались к месту боя, они столкнулись с потоком раненых, идущих в противоположном направлении. Поначалу дофинисты застали гарнизон Сен-Лу врасплох, но к моменту прибытия Жанны успешная контратака отбросила их назад. Это был первый боевой опыт Жанны. Она сплотила отступающих французов и привела их обратно к стенам бастиды. Сэр Джон Толбот, находившийся в форте Париж к северо-западу от города, понял, что происходит, и попытался собрать конный отряд, чтобы оказать Сен-Лу помощь. Но Толботу помешал маршал Буссак, который возглавил вылазку против Парижа из одних из северных ворот и заставил его повернуть назад. После нескольких часов рукопашного боя Сен-Лу был взят штурмом с помощью лестниц. Англичане отступили в колокольню церкви аббатства, где в конце концов были вынуждены капитулировать. Было взято несколько пленных, но в остальном защитники бастиды были перебиты, а ее укрепления разрушены. Штурм и падение Сен-Лу и участие в нем Жанны произвели на французскую армию в Орлеане потрясающий эффект. Оно показало им, насколько уязвимыми на самом деле были английские оборонительные сооружения, казавшиеся такими мощными[376]376
  Chron. Pucelle, 288–9; Journ. siège, 81–2; Proc. N., i, 363–4, 372, 392–3, 407–9, 478–80.


[Закрыть].

5 мая отмечался праздник Вознесения Господня, который ознаменовался временным перемирием. В Орлеане собрались главные французские капитаны для планирования дальнейших действий. Было решено атаковать Турель, большой замок на южном конце моста. Это была сложная операция. Турель был сильно укреплен гарнизоном и с обеих сторон защищен больварками. Необходимо было переправиться через Луару. Переправившись через реку, французы должны были сначала захватить укрепления, охранявшие подступы к мосту: небольшой форт, который англичане недавно построили в Сен-Жан-ле-Блан, и более крупный, созданный ими на развалинах монастыря августинцев непосредственно к югу от моста. Для проведения операции была выделена значительная часть армии, находившейся в Орлеане. Жанна не присутствовала при принятии решения, и с ней опять не советовались. Было решено, что ей не следует ничего знать. Только когда она поняла, что что-то готовится, и стала настаивать, ее посвятили план и разрешили принять в нем участие. Вечером 5 мая она отправила англичанам свое очередное письмо с требованиями. Письмо, подписанное "Jhesu Maria – Jeanne la Pucelle", приказывало англичанам покинуть Францию. Оно было привязано к стреле и пущено со стены в сторону группы английских солдат, после чего сама Жанна крикнула "Новости для вас!"[377]377
  Chartier, Chron., i, 73–5; Journ. siège, 82–3; Proc. N., i, 393–4.


[Закрыть].

На следующее утро, 6 мая, перед рассветом войска собрались на берегу реки под Новой Башней (Tour Neuve) на юго-восточном углу городских стен. Отсюда на баржах двумя группами они были переправлены на Иль-о-Туаль (Île-aux-Toiles), представляющий собой длинный остров, покрытый песком и кустарником. Для соединения острова с южным берегом был построен наплавной мост из лодок. Первой группой, высадившейся на южном берегу, командовал Рауль де Гокур. Он без особого труда занял Сен-Жан-ле-Блан. Английский гарнизон отступил сразу же после появления французов. Преследуя их, отряд Гокура натолкнулись на оборонительные укрепления в бывшем монастыре августинцев. По первоначальной оценке, они были слишком хороши, чтобы взять их штурмом с наскока. Поэтому Гокур отступил к баржам на берегу. Там он встретил второй отряд под командованием Ла Ира, который уже высаживался на берег. С ним была и Жанна д'Арк. Спешное совещание было прервано внезапной вылазкой из монастыря августинцев. Объединенные силы французов двинулись навстречу угрозе и отбросили англичан назад, преследуя до стен монастыря. Тут же был отдан приказ о немедленном штурме. Англичане ожесточенно сопротивлялись, но дофинисты смогли перебраться через стены и, оказавшись внутри форта, возобладали числом. Защитники в полном порядке отступили в Турель, оставив монастырь дофинистам. Жанна, как обычно, настаивала на немедленном штурме крепости. Но люди устали, а саму Жанну, раненную в ногу стрелой, уговорили вернуться в город и отдохнуть[378]378
  Proc. C., i, 79; Proc. N., i, 372, 480–2; Journ. siège, 83–4; Chron. Pucelle, 290–1.


[Закрыть].

Как только Жанна была благополучно вывезена в безопасное место, Гокур и Ла Ир созвали капитанов штурмующих войск на военный совет в монастыре августинцев. Они решили, что у них не хватит сил для штурма самого большого и хорошо укрепленного форта осаждающих. Орлеан уже был пополнен продовольствием, и напряжение ослабло. Было бы разумнее дождаться подкрепления из Блуа. Жанна узнала об этом решении только поздно вечером. Она была в ярости. По ее словам, они посовещались между собой, а она посоветовалась с самим Богом и они еще увидят, чей совет лучше. Рано утром следующего дня, 7 мая, дофинисты, находившиеся в монастыре августинцев, получили подкрепление из города. Жанна пришла вместе с ним и выступила на новом военном совете. Она убедила капитанов отменить решение, принятое накануне вечером, и немедленно атаковать Турель.

Штурм был начат утром того же дня шквальным огнем из бомбард и кулеврин. Штурмовые отряды с лестницами наперевес устремились к сильно укрепленному больварку, защищавшему южную сторону крепости. Во главе их шла Жанна. Защитники больварка отбивались всеми подручными средствами: артиллерией, арбалетами, мечами, топорами, молотами, камнями. Прошло некоторое время, прежде чем штурмующим удалось перебраться через ров к подножию стен. Когда Жанна поднималась по лестнице, ей в шею ударил арбалетный болт, который на несколько дюймов вошел в ее плоть и отбросил ее назад в ров. Ее вывели с поля боя, чтобы обработать рану оливковым маслом (дезинфицирующее средство) и залить животным жиром. Сражение прекратилось, когда бойцы увидели, что Жанны с ними нет. В конце концов, капитаны решили отменить штурм, пока на следующее утро из города не будет доставлена артиллерия. Трубы дали сигнал к отступлению. Но в суматохе телохранитель Жанны Жан д'Олон и находившийся с ним баскский солдат схватили ее штандарт и возобновили штурм. Стоя на краю рва, Жанна кричала: "Это место ваше, вступайте!".

Когда французы перебрались через стены больварка, на противоположной стороне от Турели на мост из города вышел еще один штурмовой отряд. Эти люди перебросили через разрушенные арки моста деревянные щиты и предприняли штурм Турели с севера. Атакованные сразу с двух сторон, англичане запаниковали. Они оставили южный больварк и стали отступать по подъемному мосту в саму Турель. К несчастью для них, мост был поврежден артиллерийским обстрелом, и деревянный настил обрушился под  тяжестью скопившихся людей, которые попадали в реку. Утонули четыре видных английских капитана, в том числе командир гарнизона Уильям Гласдейл и его заместитель Уильям Молинс. Тут же со стороны моста штурмовой отряд ворвался в Турель и расправился с гарнизоном. Было убито от 400 до 500 англичан. Бой продолжался весь день, от рассвета до заката. Гласдейл был ненавистен защитникам Орлеана из-за своей привычки выкрикивать из окон своей крепости леденящие кровь угрозы в их адрес. Его имя, искаженное французами как Гласидас, стало символом высокомерия захватчиков. Однако этот бывший лучник скромного происхождения заслуживает памяти не только за свои нецензурные выражения. Он сделал выдающуюся карьеру, кульминацией которой стала мужественная оборона крепости Турель. В конце концов, его тело было извлечено из реки и доставлено в Париж, где в церкви Святого Медерика (Église Saint-Merri) были отслужены бдения, подобающие разве что принцу, после чего его останки были доставлены для погребения в Англию[379]379
  Journ. siège, 84–9; Proc. N., i, 320–1, 331–2, 364–5, 372–3, 394–5, 482–4; Cagny, Chron., 146–7; Monstrelet, Chron., iv, 321–2; Waurin, Cron., iii, 276; *Beaucourt, iii, 516–17; Journ. B. Paris, 237.


[Закрыть].

Жанна и ее соратники вернулись в Орлеан по мосту под звон колоколов всех церквей города. Англичане собрались, вероятно, в своей штаб-квартире в бастиде Сен-Лоран, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. У них все еще оставалась значительная армия. Но они потеряли от 700 до 800 человек, большое количество артиллерии и все форты на южном берегу, кроме одного. Город был деблокирован. Мост был открыт, и дофинисты могли свободно переправлять людей и припасы через Луару, как только будут проведены необходимые ремонтные работы. Всем было очевидно, что попытка взять Орлеан провалилась. Английские командующие, Саффолк, Скейлз и Толбот, приняли решение отказаться от осады.

Утром следующего дня, 8 мая, был сделан последний, жест позволявший хоть как-то сохранить лицо. Вся английская армия вышла из своих фортов и лагерей и выстроилась в боевом порядке на равнине к северу от стен. На какое-то время показалось, что вызов будет принят. Из ворот вышла вся находившаяся в городе французская армия, с большинством горожан, способных носить оружие, и тоже выстроилась в боевой порядок. Обе армии оказались напротив друг друга на равнине. Французы отказались атаковать, по одним данным, потому, что Жанна не разрешила им вести наступательное сражение в воскресенье, по другим, более вероятным, потому, что Орлеанский бастард считал, что нет смысла рисковать всем, чего они уже добились в битве. Простояв час в строю, англичане развернулись и двинулись по дороге на Мен. Бросив тяжелую артиллерию и большие запасы продовольствия, они оставили свои лагеря в огне. Ла Ир и Амбруаз де Лоре преследовали их на протяжении всего пути и сумели захватить несколько легких артиллерийских орудий, которые им удалось доставить в город. Горожане овладели оставленными осадными линиями и с радостью разрушили то, что осталось от фортов и полевых сооружений[380]380
  Proc. N., i, 321; Journ. siège, 89–90; Proc. N., i, 321; Monstrelet, Chron., iv, 322–3; Waurin, Cron., iii, 277–8, 279.


[Закрыть].

* * *

Снятие осады с Орлеана вызвало затяжной кризис в делах ланкастерской Франции. Пять лет спустя герцог Бедфорд суммировал его последствия в меморандуме, адресованном Генриху VI и его английскому Совету. После 1422 г., писал он, ему удалось восстановить положение Англии во Франции, как это было до смерти Генриха V. "Много великих и справедливых дел и побед было там для Вас и в Вашей ссоре с Вашими врагами". Он расширил подвластную Англии территорию в Иль-де-Франс, в Шампани и Бри, Осерруа, Ниверне, Маконне, Мэне и Анжу. До осады Орлеана все шло хорошо. Но после смерти графа Солсбери,

Рука Божия нанесла, как мне казалось, сильный удар по Вашему воинству, собравшемуся там в большом количестве, вызванный, как я полагаю, в значительной степени недостатком веры и вредными сомнениями, которые они имели в отношении ученицы… дьявола, называемой Пуссель, которая использовала мерзкие чары и колдовство, которые поразили и привели в замешательство не только в значительной степени уменьшившуюся численность Ваших людей, но также чудесным образом лишила храбрости оставшихся и побудила Ваших врагов немедленно собрать своих сторонников в большом количестве.

В качестве основных факторов Бедфорд назвал общее падение морального духа англичан, приведшее к массовому дезертирству из армии и соответствующему росту самоуверенности их противников. Он защищал свой собственный план ведение войны, и его оценка ситуации перед смертью Солсбери была, пожалуй, слишком радужной. Но все современные свидетельства подтверждают его оценку результатов вмешательства Жанны. Того же мнения придерживался и Орлеанский бастард, который, как и Бедфорд, приписывал перемены главным образом ей. До ее появления, рассказывал он на посмертном процессе, 200 английских солдат могли обратить в бегство дофинистскую армию, в четыре-пять раз превосходящую их по численности, но после этого 400 или 500 дофинистов смогли справиться со всей осаждающей армией, ни один человек из которой не осмелился выйти из своих осадных сооружений. Англичане были ошеломлены случившимся. Они не знали, как справиться с тем, что казалось необъяснимым, если не ссылаться на сверхъестественные силы, непреодолимые от них. Многие наблюдатели с англо-бургундской стороны отмечали страх, охвативший английскую армию после осады Орлеана. Английские военнопленные рассказывали своим пленителям одну и ту же историю. Они никогда не видели, чтобы французы сражались так яростно, в то время как их собственное мужество, казалось, иссякало[381]381
  PPC, iv, 223 (цитата); Proc. N., i, 320; Cochon, Chron., 301; 'Chron. Cordeliers', BN Fr. 23018, fol. 484; 'Chron. Tournai', 412. Cf. Proc. N., i, 331.


[Закрыть].

"На войне, – писал Наполеон в одной из своих многочисленных нравоучительных лекций брату Жозефу, – моральный дух составляет три четверти дела; численность – не более четверти". Пополнение, храбрость, выносливость, дисциплина – все это так или иначе зависит от морального духа. Если это верно в отношении великих европейских войн нового времени, то еще более верно в отношении средневековья, когда средства государственного принуждения были более ограниченными, материальное вознаграждение за службу – неопределенным, а структура командования – изменчивой. Основной вклад Жанны д'Арк в победу заключался в изменении морального духа войск Дофина. Она убедила их в том, что победа им по плечу. Как отмечал в своих показаниях на реабилитационном следствии один из жителей Орлеана, Жанна сделала это, сказав им, что Бог с ними, и доказала это собственным примером. Она подвергала себя опасности и выжила. Им оставалось только уповать на Бога, как это делала она. В Пуатье комиссары спросили Жанну, зачем нужны солдаты, если Бог решил вывести Францию из тяжелейшего кризиса. Это была классическая теологическая головоломка. Она ответила, что солдаты – это инструмент Бога для выполнения Его задачи. "Воины должны сражаться, а Бог даст победу". Это всегда было ее убеждением. Это не только вдохновляло солдат, но и оказалось мощным средством вербовки среди тех, кто раньше оставался в стороне[382]382
  Correspondance de Napoléon 1er, xvii (1865), 549; Proc. N., i, 331, 472.


[Закрыть].

Вмешательство Жанны оказало не менее сильное влияние на тех, кто жил в регионах, находившихся под английским контролем, и для которых главным было оказаться на стороне победителей. В 1435 г. французский секретарь герцога Бедфорда Жан Ринель поддержал мнение своего господина о 1420-х годах как о "золотом веке". Он считал, что жители северной Франции с радостью принимали правление Генриха VI и его регента до тех пор, пока эта "дикая женщина, колдунья, идолопоклонница и еретичка" не склонила их на свою сторону. Скептически настроенные церковники, непримиримые политики и некоторые союзники Англии могли сомневаться в том, что 1420-е годы были действительно такими золотыми, как предполагал Ринель, но они были согласны с решающей ролью Жанны д'Арк в изменении политических перспектив Карла. Жан Жерсон, чей трактат о распознавании ложных провидцев рекомендовал относиться к ним с осторожным скептицизмом, завершил свой ответ на просьбу Дофина о совете через неделю после освобождения Орлеана. "Это дело Господне", – заявил он. Жак Желю, автор глубоко пессимистичного совета Дофину и его Совету в марте, пошел дальше. То, что Жанна была вдохновлена Богом, теперь стало очевидным. По его мнению, долг Дофина – следовать ее советам, а не полагаться на человеческие суждения. Даже герцог Бретонский, расчетливый прагматик и циник, послал своего духовника в сопровождении герольда подарить Жанне лошадей и драгоценный кинжал и сообщить ей о своем желании убедиться, что она действительно послана Богом. Если герцог убедится в этом, сказал ей духовник, то он пришлет контингент войск, чтобы сражаться за Дофина. Иоанн V еще не был готов порвать с герцогом Бедфордом, но он осторожно возобновил дипломатические контакты с двором Дофина и разрешил ему набирать войска в Бретани. Дофин прилагал все усилия к тому, чтобы создать вокруг этих событий ауру чуда. Во все провинции его королевства были разосланы циркуляры, в которых рассказывалось о том, что произошло "по милости Господа нашего". Что касается Жанны, то она совершила "знамение", которое, как она обещала, должно было доказать божественный характер ее миссии. В течение последующих трех месяцев стратегические решения Дофина будут во многом определяться тем, что Жанна сосредоточится на главной части своей миссии – коронации в Реймсе[383]383
  Bossuat (1956), 135; Gerson, De puella aurelianensis (Oeuvres, ix, 664); Gélu, De la venue de Jeanne, 154 (para.124). Бретань: BN Fr. 8267, fol. 142; Windecke, Denkw., 252–3; Cosneau (1886), 166. Циркуляры: Proc. Q., v, 100–4.


[Закрыть].

Жанна встретилась с Дофином 11 мая по дороге в Тур. Карл был человеком не любившим публично проявлять свои чувства, но, к удивлению своих приближенных, он был настолько воодушевлен, что заключил Жанну в объятия и, казалось, даже поцеловал ее. В древней цитадели Тура собралось расширенное заседание его Совета, чтобы обдумать дальнейшие действия. Все согласились с тем, что первой задачей должно стать отвоевание городов с мостами через Луару. Нужно было обезопасить Орлеан от повторного нападения англичан и обеспечить тылы армии, а затем двинуться на север, к центрам английской власти. Но к каким центрам? Жанна была непреклонна: как только английские гарнизоны будут выбиты из долины Луары, Дофин должен двинуться на Реймс. С юридической точки зрения, Реймс не имел никакого значения. Еще в XIII веке было определено, что короли Франции получают свой статус и полномочия только по наследству, а не в результате церемонии коронации или сопутствующих ей форм избрания. Это было не более чем благословение церкви на свершившийся факт. Но коронация имела для Жанны более фундаментальное значение. Королевская власть была дарована Богом, а не являлась простой юридической конструкцией. После коронации Карла, утверждала Жанна, престиж англичан начнет падать и уже никогда не восстановится. В эпоху, когда публичная демонстрация власти была важнейшим элементом легитимности, а церемония – основным инструментом управления, ее мнение было небезосновательным. За пределами официального круга аристократов и чиновников большинство простых людей, вероятно, разделяли его. "Французы считают… что тот, кто не был помазан елеем, не является настоящим королем", – писал Папа Пий II[384]384
  'Chron. Tournai', 412–13; Windecke, Denkw., 252; Proc. N., i, 373; Chron. Pucelle, 298–9; Journ. siège, 93–4; *Beaucourt, iii, 516–17; Proc. N., i, 321. Коронация: Bloch, 217–21; Proc. N., i, 322–3; Pius II, Comm., i, 384.


[Закрыть].

Большинство советников Дофина рассматривали этот вопрос в более узком и чисто военном плане. Они выступали за вторжение в Нормандию, а не в Шампань. Герцогство с его густой сетью английских гарнизонов было трудной целью, но при том умонастроении, которое возникло после освобождения Орлеана, советники Дофина считали, что правительство герцога Бедфорда может рухнуть. Нормандия была главной опорой ланкастерского режима, единственным театром, где военный крах англичан мог стать решающим. Была и другая причина, по которой следовало избегать наступления в Шампани. Это был деликатный вопрос отношений с герцогом Бургундским, который впервые с момента появления Жанны на сцене приобрел стратегическое значение. В течение многих лет министры Дофина пытались вбить клин между Бургундией и Англией. В последнее время эти попытки не увенчивались успехом, но возражения Филиппа против осады Орлеана, казалось, открыли перспективу возобновления диалога. План Жанны повести армию на Реймс перечеркнул бы любые инициативы такого рода. Единственный возможный путь к Реймсу пролегал через Осерруа и южную Шампань, которая представляла жизненно важное значение для Филиппа Доброго. Для Жанны все это не имело значения. А Филипп для нее был, не потенциальным союзником, которого необходимо было привлечь на свою сторону, а предателем, которого нужно заставить подчиниться[385]385
  Proc. N., i, 322–3; Journ. siège, 93–4; Chron. Pucelle, 300; Proc. N., i, 322–4.


[Закрыть].

Вопрос все еще оставался нерешенным, когда Дофин около 20 мая выехал из Тура в город-крепость Лош. Вскоре после прибытия туда Жанна ворвалась в его личные апартаменты, где он совещался с небольшой группой советников. По словам Орлеанского бастарда, вспоминавшего об этой сцене четверть века спустя, она упала перед ним на колени и обхватила его ноги руками. "Благородный Дофин, – сказала она, – хватит этих бесконечных обсуждений, поезжайте поскорее в Реймс, чтобы получить достойную коронацию". Кто-то из присутствующих спросил ее, не голос ли подсказал ей эти слова. Она ответила, что да. По ее словам, когда ее расстраивал скептицизм окружающих, она придавалась молитве. Тогда голос обращался к ней, призывая не останавливаться на достигнутом: "Вперед, вперед, я буду рядом с тобой". При одном только повторении этих слов Жанна впадала в транс. Это был один из тех случаев, когда можно было заподозрить ее в том, что в удобный момент она играла заученную роль. Но Жанна достигла своей цели. По мнению Карла она не могла посоветовать ничего плохого. Он был убежден, и, несмотря на все сомнения, его советники последовали его примеру[386]386
  Proc. N., i, 322–3, 373; Chron. Pucelle, 299–300; Journ. siège, 94; cf. Cagny, Chron., 148–9.


[Закрыть].

Орлеанская армия была распущена через два дня после освобождения города. Не было ни денег, чтобы полностью выплатить жалованье, ни продовольствия, чтобы прокормить солдат. Выведенные из гарнизонов войска должны были вернуться на свои базы. Быстрое формирование новой армии стало, пожалуй, самым ярким свидетельством результативности освобождения Орлеана. Дофин прибегнул к объявлению арьер-бана, который не использовался уже много лет. Владельцы фьефов призывались на военную службу вместе со своими вассалами без гарантии, что им что-то заплатят. Дофин планировал сам возглавить армию, впервые с 1421 года. "Все, рыцари, оруженосцы и прочие, были рады служить под его началом, – писал оруженосец герцога Алансонского, – даже практически без жалованья". Присутствие Жанны было почти столь же важным. Она стала самой известной личностью во Франции. Солдаты воспринимали ее как святую, как причину, по которой они должны были победить.