Текст книги "Новая философская энциклопедия. Том третий Н—С"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 80 (всего у книги 143 страниц)

ПУБЛИЧНОСТЬ – открытость, доступность и коллективность. Понятие «публичность» характеризует открытую пониманию и вниманию общественную политик)' и иные виды деятельности (напр., творческую), доступные наблюдению и контролю процедуры принятия решений, гласность дискуссий, открытость «политической сцены» («театрократии» у Платона), выступлений лидеров и т. д. Публичность образует сферу коллективности, ассоциативное пространство, в котором по разным признакам группируются члены общества, коллективизируются взгляды, эмоции, возникают и функционируют партии политические, общественные организации, творческие и иные союзы (публичное пространство, по определению Ю, Хабермаса). В этом пространстве встречаются и взаимодействуют либо противостоят друг другу организованные, институциональные, формализованные и спонтанные общественные формирования (общественные движения, «народные фронты» и т. п.). В нем сочетаются процессы организации и самоорганизации, управления и самоуправления. В публичном пространстве расположена периферия центральной государственной власти – «правящие силы», «политические элиты», аппараты государственных учреждений, партий, органы местного самоуправления, вся совокупность властей «среднего уровня» (мезовласти), связывающей микропроцессуальные отношения приватной сферы (см. Приватность) с высшими уровнями государственной макровласти. Характер публичности, ее облик определяются интенсивностью ассоциативной жизни общества, ее организованностью, демократической открытостью самого общества. Минимальная в авторитарных и тоталитарных политических системах публичность выразительнее, многообразнее, ярче в демократических странах. Жизнь публичной сферы включает спонтанные и организованные формы. Публичность – предмет борьбы за права человека (за право собраний). Ассоциативная жизнь общества гарантируется демократическими конституциями и законами (закон 1832 в Англии, 1902 во Франции и т. д.). Лит.: Habermas J. L'espace public. P., 1978. И. И. Кравченко

ПУДГАЛА (санскр. pudgala; пали puggala – человек, личность, индивид) – понятие философии буддизма, обозначающее реальное, хотя и неопределимое единство личности (пудгала не тождественен скандхам – группе элементов, из которых составлен, но и не отличен от них, он не в них, но в то же время и не вне них). Поскольку анатма-вада отрицала отсутствие в человеке чего-либо постоянного, в буддизме возникла проблема объяснения тождества личности в разные моменты времени, напр, в процессе перерождения. Сторонники доктрины пудгалы (пудгала-вады), ссылаясь на то, что Будда назвал пудгалу носителем бремени (пяти скан– дх), утверждали, что в отличие от неодушевленных вещей он сохраняет свое тождество в течение времени перерождения, выступая субъектом не только перерождения (сансары) и кармического воздаяния (действующего и вкушающего плоды

387

ПУДГАЛА-ВАДА действия), но и любого психического состояния («кто» страдания, радости, сострадания). Однако, с точки зрения ортодоксальных буддистов, пудгала не более чем «именование», условное «обозначение» временной конфигурации физических и психических элементов, не имеющей длящейся объективной реальности. В джайнизме пудгала выступает как «материя», составляющая одно из пяти первоначал вселенной. Образуемая атомами, она формирует тела перерождающихся существ. См. также Джой– шжая философия. В. Г. Лысенко

ПУДГАЛА-ВАДА (санскр. pudgalavada – учение об индивиде) – общее название группы буддийских школ, разделявших «персоналистическую» доктрину пудгалы. В нее входили: ваташутрия, дхармоттария, бхадарания, саннагарика, авантака и др. Большинство современников и тем более поздние поколения буддистов – сторонников пудгала-вады оценивали как «внутренних аутсайдеров» (antarasaratiithika). Обстоятельный разбор и критику их позиций содержат важнейшие тексты тхеравады («Катхаватху»), вайбхашики и сауг– рантики(«Абхидхармакоша»). Средимахаянских авторов, критиковавших пудгала-ваду, – Нагарджуна, Асанга, Чандракир– лш, Шантидэва и Камалашива. Из собственных текстов этой школы сохранилось небольшое сочинение по винае (дисциплине) в китайском переводе, трактат по абхидхарме и трактат «Саммития-никая-шастра» (плохо поддающийся переводу). В поддержку своей доктрины приверженцы пудгала—вады ссылались на некоторые известные фразы Будды, где пудгала упоминается в значении некой неделимой целостности, объекта референции для слова «я», напр.: «Я буду учить вас бремени, его возложению, его снятию и носителю бремени. Пять скандх, образующих сферу восприятия, суть бремя... Носитель бремени есть пудгала: тот почтенный человек, которого зовут так-то и так-то, рожденный так-то и так-то, из такого-то и такого-то клана, питающийся такой-то и такой– то пищей, живущий столько-то и столько-то, пребывающий здесь столько-то и столько-то, оканчивающий свой жизненный путь так-то и так-то». По мнению Э. Конзе, буддийский «персонализм» был реакцией на абсолютизацию деперсоналистических тенденций – подчеркивание реальности только изолированных мгновенных состояний – дхарм и отрицание даже их относительного единства в определенные промежутки времени (анатма-вада). В. Г. Лысенко

ПУРАНА КАССАПА (пали Рйгапа Kassapa – [Претендующий] на полноту [знания] из [рода] Кашьяпов) – философ– адживик (см. Адживика), воззрения которого открывают изложение взглядов шести «диссиденствующих» учителей в «Са– манапхала-сутте»(Дигха-никая 1.52—53). Поучению Пураны, какие бы преступления ни совершал человек – вплоть до превращения посредством острого диска всех живых существ в месиво, – его действия не будут злом и не дадут «приращения зла», равно как и дела благочестия и милосердия не суть добро и не дают «приращения добра». Помимо этой основной «доктрины», Пурана настаивал на конечности мира и бесконечности своего знания (отсюда и его имя). За циничным эпатажем «откровений» Пураны можно видеть продуманное до логического конца учение об «отсутствии действий». Обе буддийские интерпретации его учения – в качестве отрицания причинности (в человеческих действиях) и в качестве детерминизма (ни– ятш-eada) адекватны и отражают внутренний и внешний ракурсы этого учения. Джайны характеризуют учения, близкие Пуране, как «отрицание деятеля». В. К. Шохин

ПУРВА-МИМАНСА – см. Миманса.

ПУРИТАНИЗМ (от лат. punis – чистый) – сложившееся на почве кальвинизма реформационное движение в Англии и Шотландии 16– 17 вв., настаивавшее на «очищении» англиканской церкви от «папизма» – элементов католической догматики и обрядности. Социальная база пуританизма была неоднородной: новое дворянство и буржуазия, мелкобуржуазные слои и часть крестьянства, выступавшие против феодально-абсолютистского режима и гссударственной церкви. Поэтому по мере обострения социально-классовых противоречий пуританистское движение расслаивалось, в нем выделялись все более последовательные течения. Первоначально пуритане представший собой крайнее течение внутри англиканской церкви и добивались преимущественно упрощения пышной церковной обрядности, а также отказа от литургии. К нач. 17 в. в пуританизме складываются два основных направления: умеренное, представленное пресвитерианами (кальвинистами), требовавшими конфискации у церкви прежних монастырских земель, упразднения епископата и церковных судов, упрощения богослужения, отказа от постов, почитания святых и т. п., и радикальное (конгрегационалис– ты, индепенденты или сепаратисты), последователи которого выступали за отделение церкви от государства, полную независимость религиозных сообществ от светской власти, выборность пасторов и проповедников. Более решительные требования выдвигали приверженцы гектантства (менониты, баптисты, квакеры, методисты, адвентисты), отказавшиеся от понятия «приход» в пользу «общины», состоящей из людей, принявших крещение во взрослом возрасте, устранившие традиционный культ и символику в богослужении. Пуританизм представлял собой массовую форму выражения антифеодальных социальных требований, он сыграл решающую роль в идеологической подготовке Английской революции 17 в. Его политическим выразителем стала партия индепендентов. Жестокие преследования пуритан в Англии после реставрации монархии (1660) заставили многих из них эмигрировать в Северную Америку, где они обрели вторую родину. Здесь нашла свое продолжение конфронтация между умеренным и радикальным течениями в пуританизме, в первую очередь между пресвитерианами, стремившимися установить теократический режим, и сектантскими объединениями, выступавшими за веротерпимость и свободу совести. Культурно-историческое значение пуританизма состояло прежде всего в утверждении специфической пуританской этики, которая осуждала расточительство, праздность, социальный паразитизм и в качестве проявления благочестия и свидетельства избранности человека к спасению провозглашала культ трудолюбия и делового успеха, упорство и непреклонность в осуществлении поставленных целей, стоическое отношение к жизненным неудачам. Эти качества сыграли огромную роль в становлении раннего капитализма, прежде всего в США, что убедительно показал в своих исследованиях М, Вебер. Пуританизм оказал большое влияние на европейскую литературу, а также на формирование американского национального характера (см. Протестантизм, Англиканство, Кальвин). А. М. Каримскии

388

«ПУТИ РУССКОГО БОГОСЛОВИЯ»

ПУРУША (санскр. purusa, букв. – муж, человек) – второе космическое первоначало в дуалистической онтологии санкхьи, находящееся в отношении взаимодополнения с Пракрита и соответствующее духовному началу в качестве «чистого субъекта». Пуруша в «Санюсья-карике» «конструируется» через отрицание родовых характеристик гуннах модусов: он лишен самой гунности, неразличения, объектности, общности, бессознательности и способности к порождению чего-либо (ст. 11). Доказательства существования Пуруши: 1) предназначенность всего составного (структурность мира и психофизического агрегата индивида) для «другого»; 2) необходимость наличия противоположности всему трехгунному; 3) необходимость наличия «управляющего» начала; 4) необходимость в существовании «вкушающего» (бхоктри), или субъекта опыта; 5) наличие деятельности, направленной на «освобождение» (ст. 17). Доказательства множественности Пуруши: 1 ) неодновременность рождений, смертей и «распределенность» способностей индивидов; 2) несовпадения в их деятельности; 3) преобладание у различных индивидов той или иной гуны (ст. 18). Собственные же характеристики Пуруши – сама его субъек– тносгь, «изолированность», индифферентность, созерцательность и бездеятельность (ст. 19). По комментаторам, Пуруша совершенно пассивен при «работе» гунных начал, подобно тому как отшельник, зашедший на поле, непричастен работающим там земледельцам. Пуруша – это «световое» сознание-присутствие: чувствование, воление, и само познание осуществляется не им, но гунными психическими способностями, но без него они, как бессознательные, также не способны осуществлять эта функции. Созидание космоса обусловливается тем, что он каким-то образом выводит из «равновесия» гуны, составляющие Пракрита, а закабаление Пуруши – тем, что он каким-то образом ассоциирует себя с названными и реально непричастными ему функциями. Цель миросозидания – освобождение Пуруши от этого закабаления, которое осуществляется также не им, но самой Пракрита. В. К. Шохин

ПУРУШАРТХА (санскр. purusartha – цель человека) – важнейшая категория индуистского мировоззрения и индийской «практической философии», означающая основные цели человеческого существования. Первые свидетельства о пуру– шартхе восходят ко 2 в. до н. э. – к комментарию грамматиста Патанджали на сутры Панини (И.2.34), где дважды упоминаются вместе дхарма и артха. В первые века новой эры уже складывается система трех пурушартх (trivaiga), в которую, помимо двух названных целей, включается и кома – успех в чувственных удовольствиях. Отдельные теоретики пытались различать значимость трех пурушартх, однако преобладающая тенденция была связана с их гармонизацией (напр., «Законы Ману» 11.224), при этом определенное предпочтение в целом отдавалось дхарме. Пурушартхи соотносились со стадиями жизни индивида (ашрамы): по «Камасутре», в детстве предпочтение уделяется артхе, в молодости – каме, в старости – дхарме (1.2.2—4), но подобные распределения, как и попытки соотнести пурушартхи с варнами или «специальностями», не имели нормативного характера. В «Законах Ману» три пурушартхи соотносятся с тремя гулами санкхьи: дхарма ассоциируется с саттвой, артха – с раджасом, кама – с тамасом (XII.38). К сер. 1-го тысячелетня н. э. к трем пуру– шартхам добавляется четвертая – мокша, или освобождение от перевоплощений и страданий, и триада пурушартх расширяется до тетрады (caturvaiga). По мнению Ш. Маламуда, в данном случае воздействовала общекультурная нумерологическая парадигма 3 + 1. Примерно с 7 в. категория «пурушартха» становится предметом дискурса в философских системах. Уддйотакара вводит ее в предисловие к своему субкомментарию к «Ньяя-сутрам». Джаянта Бхатта во вступлении к «Ньяя—манджари» утверждает, что значение Вед, пуран, дхармашастр и т. д. состоит в том, что они наставляют о реализации пурушартхи, а Вьама– ишва – что вайшешика заинтересована только в «освобождении», а не в трех остальных пурушартхах. Хотя самое раннее ведантийское упоминание о пурушартхах содержится уже в «Брахма-сутрах» (II 1.4.1), серьезное рассмотрение соответствующей проблематики начинается с полемики ведантистов с мимансаками. Так, Шанкара в «Брахмасутра-бхашье» отрицает, что пурушартха – познание дхармы, которое ведет лишь к «процветанию», и здесь же констатирует, что «постижение Брахмана является целью человека» (1.1.1). Рекомендации Упанишад устраняться от внешних объектов значимы потому, что привязанность к ним препятствует достижению «высшей пурушартхи» (atyantapurusartha) (I.1.4). Аргументация от пурушартхи является решающей и в полемике Шанкары с мимансаками, вайшешиками и найяиками в связи с природой души: если она активна, то не может по определению достичь «освобождения» (как огонь не может перестать жечь), а это противоречит самой идее пурушартхи (II.3.40). Наконец, для него бесспорно, что пурушартха реализуема лишь посредством знания (Ш.4.1). У его современника Майдана Мишры пурушартха – сам Брахман, идентичный прекращению всех страданий и одновременно высшему блаженству и просветленности: если же его блаженство не постигается, то у нас нет пурушартхи (Брахмасиддхи 1.5, IV.4). Ученик же Шанкары Сурешвара прямо говорит в полемике с мимансаками, что предписания целесообразны, поскольку они ведут к реализации пурушартхи, но тексты Упанишад, не содержащие предписаний, значимы сами по себе, т. к. они учат о единстве Атмана и Брахмана – высшей пурушартхе. В позднее средневековье концепцию пурушартхи вводят в свою систему и санкхьяики. Уже в начальном афоризме «Сапкхъя-сутр» заявленная цель учения санкхьи – устранение трех видов страданий – определяется как «конечная цель человеческого существования» (1.1 ). С позиции сооггеетствияпурушаргхесоста– витель этих сутр отвергает философию как мимансаков, так и буддистов (1.47,82-83; V. 78-79). Хотя в индологической и историко-философской литературе принято считать концепцию пурушартхи индийским вариантом теории ценностей (аксиология), эта интерпретация некорректна. Индийские системы, с одной стороны, не знают самой категории ценности как таковой, с другой – отрицают саму абсолютную ценность индивидуальной личности, на которой строится современная аксиология, начиная с «Основоположения к метафизике нравов» И. Канта. Поэтому концепцию пурушартхи правильнее соотносить с тем, что можно условно назвать «телологией», учением о целях и интересах. Лет.: Mahmoud Ch. On the Rhetoric and Semantics of pumsartha. – «Contributions to Indian Sociology. New Series», 1981, v. 15, № 1,2, p. 33—54; Sharma A. The Purusarthas: A Study in Indian Axiology. Mich igan State University, 1982; Schokhin V. Samkhya on the Ends of Man (pumsartha). – Studien zur Indologie und Iranistik (Reinbek), 1997, «ПУТИ РУССКОГО БОГОСЛОВИЯ» -важнейшийтруд Г R Флоровасого, фундаментальное исследование русской бо-

389

ПУФЕНДОРФ гословской и религиозно-философской мысли. Издан в 1937 в Париже; переиздание: Вильнюс, 1991; Киев, 1991. Огромное количество фактов объединено в этом труде единством концепции, в основе которой лежит идея неопатристического синтеза, необходимости возвращения в богословии к живому источнику патриотической мысли. Современниками этот труд был воспринят с обидой и фактически замолчан, ибо он не рассматривал период русского духовного ренессанса как мерило для оценок всех событий русской духовной жизни, а, напротив, плоды самого ренессанса переоценивал в свете синтезирующих достижений золотого века патристики. Бердяев даже считал, что данный труд изображает не пути, а «беспутья» русского богословия. Флоровский пишет «о подлинном изяществе древнерусского духовного опыта», но и о недостатке волевой ответственности, повествует о своеобразном народничестве иосифлян, у которых стремление к строительству и собиранию сил сочеталось с утратой пафоса культурного творчества, и вместе с тем отмечает развивающийся процесс духовного и нравственного «сложения христианской личности» в заволжском движении, которое он высоко оценивает как «школу духовного бдения». Рисует яркий, но и отталкивающий образ Феофана Прокоповича, «ученого наемника» и авантюриста, насаждавшего полицейское «мировоззрение, исторически развивавшегося из духа Реформации». Характеризует школьное богословие 18 в., не одушевленное опытом церковной жизни, как «богословие на сваях». Подчеркивает «мечтательный утопизм» эпохи Александра I и одновременно отмечает присущее ей благотворное стремление дать больше места вдохновению и творчеству в церковной и государственной жизни. Высокой оценки удостаивается деятельность митрополита Московского Филарета, для которого богословие вновь стало «задачей жизни, непреложной ступенью духовного подвига, и делания» и чье богословствование знаменовало собой «возврат к патриотическому стилю». Отмечается деятельность профессора Московской духовной академии Федора Голубинского как «настройщика душ» своих слушателей, а также благородство стиля в книгах его ученика В. Д. Кудрявцева. Подчеркивается роковое противоречие Вл. Соловьева, стремившегося строить церковный синтез из нецерковного опыта и его невосприимчивость к мистическим святыням Церкви. Еще более противоречивым видится Флоровскому русский «серебряный век», когда возврат интеллигенции в Церковь мотивировался стремлением реформировать и поучать ее. Но отмечается также и стремление религиозных философов ввести момент подвига и подвижничества в самое познание, их стремление превратить гносеологию «в аскетику и учение о духовной жизни». В последние годы жизни Флоровский намеревался дополнить свою книгу главой «После потопа», посвященной философско-богословским достижениям послереволюционного периода. Но этому замыслу не суждено было осуществиться. Оканчивается книга вдохновенной главой «Разрывы и связи», выражающей богословское исповедание автора и его призыв «загораться вдохновением от отеческого пламени» и богословствовать «в элементе историзма и соборности». Лит.: Н. А. Бердяев о русской философии, ч. 2. Свердловск, 1991; Георгий Флоровский, Священнослужитель, богослов, философ. М., 1995. А. В. Соболев

ПУФЕНДОРФ (Pufendorf) Самюэль (8 января 1632, Хемниц – 26 октября 1694. Берлин) – немецкий юрист и философ, один из первых в Европе представителей «нового естественного права». Изучал международное право («право народов») в Лейпцигском университете, философию и математику – в Йенском. Основное сочинение – «О праве по природе и рождению» (De jure naturae et gentium. Lipsiae, 1672), – в более кратком изложении «De officio hominis et civis», Lipsiae, 1673 (рус. пер.: О должности человека и гражданина, 1726). Теория власти и права строилась Пуфендорфом как особый раздел моральной философии, наилучшим изложением которой он, вслед за Спинозой, считал «геометрическую демонстрацию». В понимании естественного права опирался на Г. Гроция и критическое осмысление концепций Ж. Бодена и Т. Гоббса. В традиции Декарта трактовал семью, общежитие и государство как «моральные вещи», наделенные определенными атрибутами и модусами. В традициях ренессансной эрудиции иллюстрировал свои обобщения пространными обзорами политической истории Европы. Оригинальная и новаторская позиция Пуфендорфа определялась пониманием естественного индивида как изначально социального существа. Не отрицая себялюбия в качестве первичного мотива человеческого поведения, Пуфендорф считал еще более сильным страх перед одиноким противостоянием природе и стремление найти защиту и помощь у объединенного сообщества. Определяя это стремление как «общественный инстинкт», он на деле трактовал его в качестве свободного и рационального суждения каждого человека необходимого вывода его естественного разума). В догосударственном (естественном) состоянии люди, согласно Пуфендорфу, не знали никакой «борьбы всех против всех». Они были добровольными членами мирных семейно—племенных объединений, сплоченных пониманием того, что «вне общества мы не можем ни жить, ни сохранять свой род». Лишь увеличение численности населения и межгрупповые конфликты, приведшие к общему ощущению необеспеченности жизни, заставили людей перейти к государственному состоянию на началах договора. Государство предполагает двоякого рода соглашение. Это, во– первых, договор в собственном смысле слова, или первоначальный договор (pacta). Суть его в общем (абстрактном) согласии на принуждение верховного правителя, если последний обеспечивает подданным их безопасность и собственность. Это, во-вторых, т. н. постановление (decretum), подразумевающее совокупность обязательных, но перерешаемых договоров, касающихся обоюдных обязательств власти и подданных. Они определяют форму правления (напр., монархию или республику) и характер отношений между сословиями (напр., порядок крепостной зависимости). Вся сфера «постановления» подчиняется критерию целесообразности и предполагает своего рода обмен между заботой об общем благе (на стороне власти) и повиновением (на стороне подданных). Различение pacta и decretum позволило Пуфендорфу, с одной стороны, достаточно определенно отстаивать права совести, жизни и собственности в значении непременных и неотменяемых, с другой – трактовать любые преднайденные формы политической и экономической зависимости как институты, существующие с согласия самих подневольных. Право на индивидуальное гражданское неповиновение Пуфендорф категорически отрицал; наиболее целесообразной формой правления он считал неограниченную монархию (идея представительства не поднимается у него выше замысла совещательного сословного собрания).

390

ПФЕНДЕР Развивая традицию протестантского политического мышления, восходящую к Лютеру и Меланхтону, Пуфендорф настаивал на том, что библейская формула «нет власти кроме как от Бога» имеет в виду лишь мудрое согласие, но никак не прямую санкцию всевышнего. Будучи частью одобряемого Богом мирского порядка, государство (не говоря уже о конкретных формах правления) не может считаться божественным даром. Обязанность жить в государстве подобна обязанности трудиться, «в поте лица зарабатывая хлеб свой» (последняя, как известно, есть проклятие, которое наложено Богом на согрешившего человека). Люди должны жить в государстве, но их правом и их общей ответственностью (как и в случае с поисками эффективных форм труда) является выбор наиболее целесообразного политического устройства. Эта своеобразная позиция позволяла Пуфендорфу отстаивать христианский характер теории общественного договора, достаточно решительно выступать против сакрализации существующей политической власти, с одной стороны, и вмешательства церкви в дела государя – с другой, видеть в веротерпимости важнейшую статью морального кодекса разумных правителей. Пуфендорф – классический представитель просвещенного легизма. Еще далекий от строгого различения закона и права, он отстаивал правовое достоинство самого закона (его общеобязательность, клятвенность, неизменность) в противовес фаворитизму и переменчивости монархических поручений, распоряжений и указов. Теория естественного права Пуфендорфа предвосхитила некоторые идеи, систематически выраженные Локком, Руссо и Кантом. Она оказала серьезное воздействие на секуляризацию политико-правовой теории в немецком Просвещении и на формирование первых проектов прав человека у Томазия и Хр. Вольфа. Сочинения Пуфендорфа уже в 18 в. были известны в России. Влияние его идей (в особенности его просвещенного легизма) испытали такие представители дворянского протолиберализма, как Д. И. Фонвизин, С. Е. Десницкий, M. M. Сперанский. Соч.: Elementorum Jurispnidentiae Universalis libri, v. 1—2. Hagae, 1660 (Oxf, 1931); Einleitung zu der Historie der vornehmsten Reiche und Staaten. Fr./M, 1684; De habita religionis christianae et vitam eivilem. Bremae, 1687; в рус. пер.: Введение в историю Европейскую, т. 1—2.

СПб., 1767—71 ; Политические рассуждения о согласии политики истинной с религиею христианскою. СПб., 1815. Лит.: Jastrov J. Pufendorfs Lehre von der Monstrositat der Reichsverfassung. В., 1882; ^/?Grotius,PufendoifJomasius.Tub., 1927; WelzelH. Die Naturrechtslehre S. Pufendorfs. Hdlb., 1931 (2 Aufl. В., 1959). Э. Ю. Соловьев

ПФЕНДЕР (Pfander) Александр (7 февраля 1870, Изелон – 18 марта 1941, Мюнхен) – немецкий философ и психолог, представитель мюнхенской школы феноменологии. С 1930 – профессор в Мюнхене. Пфендеру осталось чуждым стремление Гуссерля возвести для обоснования логики фундамент «чистой феноменологии». С его точки зрения, Гуссерль постоянно пренебрегает спецификой логики и ее идеализации в пользу таких психологизированных сфер и состояний, как акты мысли и интенциональные переживания. Логика должна оставаться в рамках лишь мыслительных формообразований (Gedankengebilde); ее не следует считать частью феноменологии или надстройкой над ней. Логика и феноменология на равных правах входят в теорию познания. Начав свой путь с психологии, Пфендер занимался психологическими проблемами восприятия, юления (Das Bewu?tsein des Wollens, 1898; Phanomenologie des Wollens. Eine psychologische Analyse, 1901) и для обозначения специфики разрабатываемой им концепции использовал термин «понимающая психология» (Einfuhrung in die Psychologie, 1904,2 Aufl., 1920). В поздних работах видел в «феноменологии» универсальный метод философии, функции которого: 1) прояснять смысл выражений обыденного языка; 2) заключать в скобки (Meinen) повседневного мира человека; 3) осуществлять феноменологическую верификацию посредством приведения интересующих нас феноменов к «самоданности». Разрабатывал феноменологию ценностей, борясь с тенденцией их релятивизации. Лит.: Pfander-Studien, hrsg. von H. Spiegelberg und A. Ave-Lallement. Den Haag, 1982; Spiegelberg H. Pfanders Philosophie. Den Haag, 1972. H. В. Мотрошипова