Текст книги "Новая философская энциклопедия. Том третий Н—С"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 143 страниц)

300

ПОТАМОН ность, то непременно возникнет обширное поле всевозможных культурных сближений между самыми разными областями. Но это не будет междисциплинарное единство. Если структуралистская «археология знания» выстраивала, напр., свои «дискурсивные формации» с тем, чтобы, соотнеся различные способы данности культурных фактов, задать относительно однородную область научного изучения, то постструктуралистская интертекстуальность начисто лишена «выравнивающего», «упорядочивающего» взгляда. Постструктуралист достает свои навыки и умения из кладовой интертекстуальных ассоциаций, как мастер-«самоделкин» (леви-строссовс– кий бриколер) – по случаю и без явного умысла. Среди них может быть и псевдонародная этимология, и изощренная авторская метафора, и контекстуальное созвучие. Установка на изобретательность и интересность в пссгструктурализме практически подменяет собой исследовательский пафос. Ему в принципе не так уж важно, будут ли его жесты трактоваться как подрыв тоталитарной угрозы, несомой «большими повествованиями», или, наоборот, как уход от насущных проблем в языковые игры. Вместе с «деконструкцией» и «постмодернизмом», постструктурализм подчас выглядит как единый комплекс представлений, опирающимся на творчество таких мыслителей, как Лакан, Деррида, Фуко, Лиотар, Делёз, Касториадис и др. В США термин «деконструкция» встречается чаще, чем во Франции (причем в различных разновидностях), и практически подменяет «постструктурализм». Как известно, постмодернизм возникает в 1960-х гг. в архитектуре и приобретает философское значение с нач. 1980-х гг. годов в дискуссиях вокруг книги Л иотара «Состояние постмодерна» (1979). Постмодернизм чаще связывается с опытом современного искусства, а постструктурализм – с современной литературой и литературной критикой. Однако в России, напр., и художники, и писатели, и философы с равной готовностью именуют себя постмодернистами. В любом случае псклхлруктурализм существует в лоне методологического наследования структурализму и отталкивания от него, а постмодернизм – в более широком идеологическом контексте дискуссий, которые ведутся в политичес– ко-экономической сфере (вокруг т. н. постиндустриального общества), в социальной сфере (вокруг отношения к современности или к «модерну») и в эстетической сфере (вокруг модернистского искусства и литературы). Центром дискуссий о постструктурализме стали работы Ж. Деррида, сильно и ярко выразившего современную культурную ситуацию вторичности и комментаторства и стремящегося противостоять ей изощренностью аналитического искусства. Почти все тексты Деррида представляют собой «прочтения» тех или иных произведений западной философии разных эпох, литературные и художественные произведения. Ядро концепции Деррида – т. н. деконструкция. Это выявление в «сказанном» «несказанного», прочтение текста прежней эпохи в контексте нашей эпохи и тем самым столкновение языковых наслоений различных культурных ситуаций, возведение тех или иных текстовых противоречий, конфликтов, неувязок к главным философским предпосылкам мысли Запада – и в этом последнем смысле любая деконструкция всегда так или иначе сводится к деконструкции метафизики. Запрос на деконструкцию, по Деррида, обусловлен разрывом между денотативно-логическим языком понятий и ритори– ко-метафорической подоплекой любых интеллектуальных процессов. Остатки логических смыслов, то, что просеивается через категориальную сетку как бессмысленное, может стать значимым в ином отношении и ином контексте. Закрепляясь в языковой ткани текста, эти элементы подспудно сопровождают логически «полновесные» смыслы – путают, перекраивают, одновременно и обедняют, и обогащают их. В процессе деконструкции риторические наслоения высвечиваются чаще всего на одних понятиях и не высвечиваются на других—т. о., деконструктивный анализ руководствуется «чутьем», а не методом. Для пскггструктурализма в целом антиномия серьезного (философия) и несерьезного (литература) нерелевантна. Адекватной позицией философа становится позиция «философа-художника» (Деррида о Ницше). Однако если философия трактуется как разновидность литературного письма, как «просто литература» (Лаку-Лабарт), это подтверждает взгляд на постструктурализм как «тотальный эстетизм». Поздний Фуко обосновывал этику выбором «стиля жизни» или эстетикой. Проявлением общего эстетического поворота стала и декон– структивистская методология, в которой вопрос о жизни и о мысли – это вопрос о стиле, о манере, о том, чтобы не быть, как все. Однако, как бы мы ни относились к этому феномену, важно помнить, что он не возникает по чьей-то прихоти, чьей-то (доброй или злой) воле. Эстетический поворот в современной культуре развитых стран Запада обусловлен целым рядом объективных обстоятельств, выводящих на первый план все многообразие новых способов пространственно-временного восприятия мира, опосредствованного разветвленной сетью массовых коммуникаций. Как и любые др. культурные явления, постструктурализм (и постмодернизм) несамодостаточен: его подходы и приемы возможны лишь на фоне других, более «нормальных», более «рациональных» образований жизни, упорядоченной общественным разделением труда, институтами и рынками, в рамках которых разыгрывается любое отношение писателя и читателя, творца и потребителя. Постструктурализм – это яркая реакция на ситуацию, в которой традиционные способы философствования лишаются жизненного смысла. Однако если бросить сейчас ретроспективный взгляд на то, что уже было в 20 в., мы уводим, что не только формализм и структурализм, но уже и сам постструктурализм исчерпал себя и, по сути, завершился; несмотря на все инерции восприятия и осмысления «конца» (пост-), уже начали складываться – при сохранении тонкой чувствительности к множественному и различному – новые культурные формы «иерархизации» и упорядочения. Лит.: Автономова Н. С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М., 1977; Ильин И. Постструктурализм. Де-конструктивизм. Постмодернизм. М., 1996; Он же. Постмодернизм: от истоков до конца столетия. М., 1998; Косиков Г. К. Ролан Барт – семиолог, литературовед. – В кн.: Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М, 1989, 1994; De Man P. Blindness and insight: Essays in the Rhetoric of Contemporary Criticism. N. Y, 1971; Structuralism and Sience. From Levi-Strauss to Derrida. J. Sturrock (ed.). Oxf., 1979; Culler J. On Deconstruction. Theory and Criticism after Structuralism. L. etc. 1983; Dreyfus H. L, Robinow P. Michel Foucault: Beyond Structuralism and Hermeneutics. Brighton, 1982; Franc M. Was ist Neo– structuralismus? Fr./M, 19S4; Norris С Against Relativism. Philosophy of Science, Deconstruction and Critical Theory., 1997. См. также лит. к ст. Структурализм, Постмодернизм, Ж. Деррида, Ж.-Ф. Лиотар, Ж. Делёз, Р. Барт, Ж, Бодрийар. Н. С. Автономова

ПОТАМОН (norauiov) Александрийский (2-я пол. 1 в до н. э. – нач. 1 в. н. э.) – греческий философ, создатель эклектического учения («школы»), сочетавшего разнородные эле-

301

ПОТЕБНЯ менты, гл. о. стоические и перипатетические, и изложенного в сочинении «Основы» (Етоэдвкооц). Критериями истины Потамон считал «ведущее начало» и «четкое представление» (последнее, видимо, тождественно «постигающему представлению» стоиков). Четырьмя «началами» признавал вещество, деятельное начало, качество и место, соответственно «категориям»: «из чего», «благодаря чему», «как» и «где». Конечную цель трактовал в перипатетическом духе как совершенство в добродетелях, не исключающее обладания телесными благами (Diog. L. I, 21). Написал комментарий к «Государству» Платона (Suid. s. v. Погашал/). А. А. Столяров

ПОТЕБНЯ Александр Афанасьевич [10(22) сентября 1835, с. Гавриловка Роменского у. Полтавской губ. – 29 ноября (11 декабря) 1891, Харьков] – русский филолог, культуролог, философ. Окончил историко-филологический факультет Харьковского университета (1856). Защитил магистерскую («О некоторых символах в славянской народной поэзии», 1860) и докторскую («Из записок по русской грамматике», 1874) диссертации. Стажировался в Германии, посетил ряд славянских стран для сбора материалов по истории языка и фольклора. С 1875 – профессор Харьковского университета. Член-корреспондент Петербургской академии наук (1877). В изучении истории языка и мышления опирался на идеи В. Гумбольдта. Считал народ, живущий в стихии родного языка, его творцом и одновременно субъектом обратного воздействия. Язык формирует этнос, он является важнейшим средством духовного развития нации. Много внимания уделял практическому сбору фольклорных и историко-культурных материалов украинского и русского этносов, доказывая их глубинное родство, общность мифопоэтического сознания. Изучая миф как особый феномен в развитии мышления, интерпретировал его как «акт сознательной мысли, акт познания», выступающий первой ступенью в «объяснении неизвестного». В своем учении о языке выделял внешнюю звуковую оболочку слова, абстрактное его значение и внутреннюю форму. Последняя связана с этимологическим содержанием, несет в себе выработанный памятью народа образ, узнаваемый в речи. На основе ее поли– семантичности и игры смыслов складывается художественная поэтика вербального творчества. Потебня оказал значительное влияние на развитие отечественной исторической лингвистики, этнопсихологии, семиотики, поэтики символистов. Соч.: Из записок по теории словесности. Харьков, 1905; Из записок по русской грамматике, т. 1—2. М., 1958; т. 3, М, 1968; Эстетика и поэтика. М., 1976; Слово и миф. М, 1989; Теоретическая поэтика. М., 1990. Лит.: Белый А. Мысль и язык (философия языка А. А. Потеб– ни). – «Логос», 1910, кн. 2; Райнов Т. И. А. А. Потебня. Пг, 1924; Булаховский Л. А. А. А. Потебня. К., 1952; Пресняков О. П. Поэтика познания и творчества. Теория словесности А. Потебни. М., 1980. Н. А. Куценко

ПОТЕНЦИАЛЬНАЯ БЕСКОНЕЧНОСТЬ – см. Бесконечное.

ПОТРЕБНОСТЬ – состояние организма, человеческой личности, социальной группы, общества в целом, выражающее зависимость от объективного содержания условий их существования и развития и выступающее источником различных форм их активности. Специфика человеческих потребностей определяется социальной природой деятельности человека, Прежде всего трудом. Потребности личности выражаются в мотивации ее поведения. В концепции Мак-Дугалла потребности и мотивы отождествляются как первичное определение жизненной энергии, направленной на объект. Понимание потребностей во фрейдизме и неофрейдизме, в индивидуальной психологии, системе К. Юнга определяется непосредственно исходными влечениями, которые и есть элементарные, первичные мотивации. Жизненный опыт человека надстраивается над последними как опосредствующий механизм. Структура этих опосредствовании имманентно детерминируется первичными мотивациями и поэтому служит схемой конструирования личности, которая оказывается проекцией влечений на жизненный опыт. В этом пункте теории влечений максимально сближаются с бихевиоризмом. По этому же пути пошел и операционализм (Б. Скиннер). В гештальтеории К. Левина личность и ее потребности определяются системой силовых отношений «психического поля». В истории общества потребности людей в качестве функции ихдеятельности выступаютследствиемпроизводства. Природная вещь перестает быть просто добычей, т. е. предметом, имеющим лишьбиологический смысл пиши. С помощью орудий человек способен видоизменять ее, приспособляя к собственным потребностям. Тем самым и потребности людей получают возможность к развитию, т. е. вовлекаются в историю, становятся ее элементом. Производство связано с субъектом не непосредственно, а через посредство потребностей. Органические потребности преобразуются в человеческие, «надор– ганические», опосредствованные предметной деятельностью. Потребности и предпосылка, и результат не только трудовой деятельности людей, но и познавательных процессов. Потребности человека опосредствованы процессом его воспитания в широком смысле, т. е. приобщения к миру человеческой культуры. У человека процесс удовлетворения потребностей выступает как целенаправленная деятельность. Осознавая цель субъективно – как потребность, человек убеждается, что ее удовлетворение возможно лишь через осуществление цели. Это дает ему возможность соотнести свои субъективные представления с ее объективным содержанием путем отыскания средств овладения целью как объектом. Динамика потребностей – в переходе от осознания цели (как предпосылки деятельности) к мобилизации средств, при помощи которых происходит овладение этой же объективированной целью. Лит.: Леонтьев А. Н. Потребности. Мотивы. Эмоции. М., 1971; Обу– ховский К. Психология влечений человека. М, 1972; Замошкин Ю. А. Вызовы цивилизации и опыт США. М., 1991. Э. Г. Юдин

ПОТТЕР (Potter) Карл (род. 19 августа 1927, Окленд, Калифорния) – американский историк индийской философии. В 1950 окончил университет Беркли; в 1952 магистр, в 1955 – доктор философии в Гарвардском университете; в 1956—70 адъюнкт—профессор и полный профессор в университете Миннесоты; с 1971 профессор философии и южноиндийских исследований в Вашингтонском университете в Сиэтле. В монографии «Исходные предпосылки индийских философий» (Presuppositions of India's Philosophies, 1963) Поттер отказывается от традиционного деления индийских даршан по «конфессиональному принципу» (на настиков и астиков) и предлагает новую, тематизирующую классификацию основных пунктов их расхождений: проблема свободы и духовного прогресса, соотношение следствия и причины, типологизация реляций, отношение частей и целого, проблема универсалий,

302

«ПОЭТИКА» статус не-сущего и «негативных реальностей», природа ошибочного познать. Согласно Поттеру, индийское философствование было постоянно провоцируемо попытками рационального обоснования веры в возможность «освобождения». Его следует изучать не ради «археологического» интереса, но в свете актуальности его результатов для современного мыслящего индивида: решения проблемы целей человеческого существования, свободы и морали, эгоизма и альтруизма, соотношения формальной и индуктивной логики и т. д. В 1970 Поттер стал основателем и активным участником уникального многотомного продолжающегося издания «Encyclopedia oflndian Philosophies». К настоящему времени опубликованы три издания библиографии авторов, текстов и исследований по всем школам индийской философии, а также тома, содержащие историко-теоретические введения и английские резюме основных текстов ньяи и вайшешики, адвайта-веданты (завершая ближайшими последователями Шанкары), санкхьи, лингвофилоссфии (начиная с Бхартрихари), буддийской аб– хидхармы, для работы над которыми привлечены ведущие западные и индийские специалисты. В. К. Шохин

ПОУП, Поп (Pope) Александр (21 мая 1686, Лондон – 30 мая 1744, Твикенхэм) – английский поэт, в своем творчестве выразивший основные эстетические и философские идеи раннего европейского Просвещения. В стихотворном трактате «Опыт о критике» (An Essay on Criticism, 1711, рус. пер. 1988), излагая свою эстетическую программу, Поуп настаивает на подчинении поэтического творчества нормам, выражающим меру, гармонию и закон Природы, следование которой есть основная задача искусства. Художественная практика древних воплотила в себе эту меру и гармонию, поэтому следование их канонам есть подражание самой Природе. Вместе с тем, отступая от жестких установок классицизма, Поуп допускает право таланта, открывающего новые поэтические красоты, погрешать против правил. Содержащиеся в трактате едкие зарисовки пороков критики обнаруживают дух просветительского реализма и критицизма. Тема стихотворного философского трактата «Опыт о человеке» (An Essay on Man, 1733—34, рус. пер. 1987,1988) – положение человека в мире и в обществе, соотношение страстей и разума, зла и добра, себялюбия и общественного блага, назначение человека и его счастье. Обсуждая эти вопросы, центральные для философии Просвещения, Поуп рисует картину гармонии и совершенства мироздания, в которых в конечном счете разрешаются все видимые его коллизии и диссонансы. К «Опыту о человеке» примыкаетцикл«Моральныхопытов»,дополняющих «общую карту» человека рядом «частных карт», изображающих разные человеческие характеры и страсти. Соч.: Poetical Works. Oxf, 1978; в рус. пер.: Поэмы. М, 1988; Англия в памфлете. М, 1987. Лит.: Dobree В. Alexander Pope. L.-Oxf., 1963; Clark Donald В. Alexander Pope. N. Y, 1967; СидорченкоА. В. Александр Поуп. В поисках идеала. Л., 1987. А. Л. Субботин

ПОЧВЕННИЧЕСТВО – литературное течение и направление общественной и философской мысли в России в 60-х гг. 19 в., основы мировоззрения которого восходили к идеям и концепциям, циркулировавшим в рамках т. н. молодой редакции журнала «Москвитянин» (1850—56). Основные принципы почвенничества были сформулированы на страницах ряда толстых литературных журналов, прежде всего «Время» и «Эпоха», Ал. Григорьевым, братьями M. M. и Ф. М. Достоевскими, H. H. Страховым в острой полемике с рупором нигилизма – «Русским словом» Д. И. Писарева и оплотом революционных демократов – «Современником» Н. Г. Чернышевского. Основополагающей идеей почвенничества стала мысль о важности «народной почвы», национального духа, о необходимости слияния русской духовной элиты с народом, «принятия» в себя «народного элемента». С точки зрения основных характеристик социально-философских воззрений почвенничество представляло собой разновидность европейского философского романтизма и примыкало к позднему славянофильству. К числу его особенностей относились религиозно-христианская ориентированность философских построений, проповедь превосходства «синтетичной» философской мысли и способа освоения действительности через искусство над «аналитичной», насквозь проникнутой духом рационализма наукой, представления об органичности социума и процесса исторического развития, сочетавшиеся с очевидным неприятием западного опыта капиталистической модернизации. Подобные воззрения действительно во многом перекликались с мировоззренческими установками и положениями социальной философии славянофильства. Однако полное отождествление «почвенничества» со славянофильством или даже охранительным направлением общественной мысли, которое нередко встречается в работах западных авторов, не вполне корректно. В условиях противостояния в сер. 19 в. западничества и славянофильства почвенничество претендовало на «нейтральность» собственной позиции в этом споре, с одной стороны, стремясь создать мощное общественное движение вокруг идеи о самобытности, неповторимости пути России и обличая тлетворное духовное воздействие Запада, его революционных, социалистических, материалистических идей на отечественную почву, с другой, – признавая значимость западной культуры, в частности в утверждении идеала человеческой личности. Своеобразие почвенничества состояло также в создании самобытной концепции социального реформаторства, программы «пос– тепенства» и «малых дел», венцом которой объявлялось слияние «просвещенного общества» с народом в исконно русских формах общественного быта – прежде всего в институтах земства. Почвенничество было объектом резкой критики со стороны революционно-демократических кругов российской интеллигенции. С кон. 19 в. данный термин начинает использоваться радикально-революционным крылом интеллигенции в качестве синонима консерватизма и архаичности воззрений того или иного политического движения. В этом значении существует в политической публицистике и поныне. Э. Г. Соловьев «ПОЭТИКА», «О поэтическом искусстве» (Перг опугиспс – не полностью сохранившийся трактат Аристотеля (в Александрийском каталоге сочинений Аристотеля под № 83 значатся «две книги», сохранилась одна). Первоначальный текст (впоследствии интерполированный многочисленными вставками автора) датируется, по Дюрингу, 360—355 до н. э., отсюда постоянное отталкивание от проблематики Платона (возможно, «Поэтика» – исполнение пожелания Платона (Государство 607d), чтобы кто-нибудь написал прозаическую апологию осужденной им поэзии). Тема «Поэтики» – «поэтическое искусство само по себе» (1447ab): история и гл. о. морфология поэтических жанров,

303

ПРАБХАКАРА МИШРА поэтическая норма («правильность») и вытекающие отсюда практические рекомендации поэту Сохранившаяся часть посвящена трагедии (в которой Аристотель видит вершину поэзии; вершина же трагического искусства – «Царь Эдип» Софокла) и эпосу, но содержит также теоретические положения о сущности и функции искусства. Вслед за Платоном Аристотель видит родовую сущность всех видов поэтического искусства в «подражании» (мимесис), но если у Платона поэтический мимесис дублировал «подражание» чувственных вещей идеям (так что художник снимал копии с копий и т. о. оказывался «третьим от истины» – Государство 599d), то у Аристотеля реабилитация чувственного мира (который в терминах акта и потенции и есть «действительность», энергия) приводит к переоценке поэзии в глазах философа: поэтическая «техне» (ср. также теорию «техне» в кн. «Метафизики») «философичнее истории» и обладает ценностным приматом над ней, т. к. «поэзия больше говорит об общем, а история – о единичном» ( 145 lb 5; ср. для контраста слова Платона о «старой распре между философией и поэзией» – Государство 607Ь); поэт говорит не о том, что было, но о том, что могло бы быть в соответствии с вероятностью (правдоподобием, то eucoc) и необходимостью (1451а 36), историк же (греч. «история» как эмпирическая фиксация голого факта) говорит о том, что, напр., сказал и сделал Алкивиад. По Платону, поэзия социально бесполезна (Государство 600b) и даже тлетворна, т. к. через наше «сопереживание» она «питает» и усиливает неблагородные влечения и эмоции души (605d, 606d). Аристотель ответил на это учением о трагическом катарсисе («очищении») как психотерапевтической функции поэзии и музыки, которое, судя по ссылке в «Политике» (1341b 36 слл.), было развито в утраченной части «Поэтики» и дошло до нас только в определении сущности трагедии (1449b 24 слл.), породившем обширную герменевтическую литературу: «трагедия есть подражание (мимесис)... через сострадание и страх приводящее к очищению (души) от таких эмоций». Основа для филологически наиболее корректного и согласующегося как с самим Аристотелем (Политика 1342а 14), так и со всей античной герменевтической традицией толкования была заложена в 19 в. в работах Я. Бернайса и А. Вей– ля. При всей неясности некоторых деталей и независимо от общетеоретических аспектов интерпретации (нравственно– воспитательной, эстетико-гедонистической и т. д.), несомненно, что: 1) гаОарац tcuv тюОпцяОюу означает «очищение от аффектов», а не «очищение (просветление самих) аффектов» (как думал Лессинг), 2) термин «катарсис» в таком употреблении заимствован Аристотелем из профессионального языка врачей (в качестве метафоры для «медицины духа»), отсюда его постоянные ассоциации с «терапией», «облегчением» и т. д. Недостоверна связь с религиозным катарсисом – «очищением от скверны», «искуплением вины» (Гаупт, Вяч. Иванов). Еще менее достоверна теория Отте-Илса (принятая И. Дюрингом), согласно которой шбаршс tcuv rcaOnuxxOcov не относится к зрителю, но означает искупление (героем на сцене) вызывающих сострадание и страх событий. Почти не известная в древности и в средние века, «Поэтика», начиная с эпохи Ренессанса (1-е изд. Венеция, 1508), издавалась, комментировалась и изучалась как никакой другой трактат Аристотеля. В 17 в. (вместе с «Поэтическим искусством» Горация и превратно истолкованная) стала художественным кредо классицизма и еще в 19 в. оставалась живым оппонентом романтиков. Рус. пер.: Б. И. Ордынского (1854, неполный), В. И. Захарова (1885), В. Г. Аппелърота (1893, переиздан под ред. О. А. Петровского в 1957), Н. И. Новосадского (1927), М. Л. Гаспарова(1978,1984). Изд. греч. текста: J. Bywater, 1911; R. Kassel, 1965; с комм.: A. Gude– man, 1934; A. Rostagni, 1945; H. House, 1956; D. W. Lucas, 1968. А. В. Лебедев

ПРАБХАКАРА МИШРА (600-700) – индийский учитель ритуала и философ, представитель мимансы, создатель школы, противостоявшей преобладавшему в мимансе течению, восходящему к Кумарила Бхатте. Учение Прабхакары было распространено гл. обр. на юге Индии, прежде всего в Керале. Вероятно, Прабхакарабыл современником Кумарилы: несмотря на то что в «Брихаттике», единственномсохранившемсяизприписываемыхемукоммен– тариев на «Миманса—сутры» и «Миманса—сутра—бхашью», Прабхакара ни разу не называет Кумарилу по имени, он подвергает его учение критике, характеризуя своего оппонента как анупасиситагуру – «того, кто не слушал наставника» и как апа-ньявадина – «сторонника ложных правил». Из идей, выдвинутых школой Прабхакары, наибольшую известность приобрели концепция ошибки в восприятии и учение о цели ритуального действия. Ошибку Прабхакара интерпретирует как ложное отношение («принятие веревки за змею»)—отождествление воспринятого не с тем объектом, мысль о котором появляется в сознании в результате акта восприятия. Обряд, по мнению Прабхакары, должен совершаться бескорыстно, без расчета на награду. Лишь в этом случае он окажется эффективным (см. Апурва). Исследователи неоднократно указывали на сходство этой концепции с учением И. Канта о категорическом императиве. Однако в рамках индийской философии ее скорее можно интерпретировать как один из способов теоретически обосновать синтез брахманизма с местными культами. Школа Прабхакары расходится со школой Кумарилы в понимании многих важных вопросов: в толковании порядка и деталей жертвоприношений, в представлении о соотношении слова и предложения (по мнению Прабхакары, значение слов определяется контекстом, т. е. является производным от смысла всего предложения). Прабхакара признает меньшее число праман, чем Кумарила, в предлагаемом им перечне источников знания отсутствует отрицание, или «невосприятие», – аб– хава. Абхаву Прабхакара интерпретирует как частный случай пратьякит: «невосприятие» кувшина есть восприятие места, где он находился прежде. А. В. Пименов

ПРАВДОПОДОБНЫЕ РАССУЖДЕНИЯ – рассуждения, применяемые правила вывода, в которых не гарантируют истинности заключения при условии истинности посылок. Примером правдоподобного вывода является вывод высказывания А из посылок «если А, то В» и «В». Известными классами правдоподобных рассуждений являются индукция, аналогия, абдукция. Данная выше весьма широкая характеризация правдоподобных рассуждений охватывает и т. н. приближенные рассуждения, основанные на формализме нечетких множеств и ста– тистическиевыводььФормализациюправдоподобньгхрассуж– дений можно считать нетривиальной, если охарактеризованы способы принятия заключений и реализован контроль за процессом построения рассуждения. Такими средствами могут быть оценки ошибки заключения или обзор возможных фальсификаторов заключения, отсутствие которых является эвристическим основанием для принятия заключения.

304

ПРАВО Правдоподобные рассуждения являются логическим средством формализации автоматического порождения гипотез, примерами которых являются GUHA-метод, предложенный чешскими математиками П. Гаеком и Т. Гавранеком, и ДСМ– метод автоматического порождения гипотез, а также средства машинного обучения, разработанные американским специалистом по машинному общению Р. Михальским. GUHA-метод. является комбинацией логических средств и методов статистики. В рамках G U НА-метода разработана логика выдвижения гипотез.

ДСМ-метод автоматического порождения гипотез использует идею Дж. С. Милля относительно идуктивных методов порождения гипотез о причинах, порожденных на основе сходства в наблюдаемых данных. ДСМ-метод является синтезом трех познавательных процедур – индукции, аналогии и абдукции, образующих правдоподобные рассуждения типа

ДСМ. ДСМ-рассуждения формализуются средствами беско– нечнозначной логики предикатов с кванторами по кортежам переменной длины. Критерием достаточного основания для принятия заключения в ДСМ-рассуждении является абдукция, посредством которой порожденные гипотезы объясняют исходное состояние фактов. Различные виды правдоподобных рассуждений используются в системах искусственного интеллекта как автоматизированное средство принятия решений и порождения гипотез. Лит.: ПойаД. Математика и правдоподобные рассуждения. М., 1975; Гаек П.. Гавранек Т. Автоматическое образование гипотез. М, 1984; Финн В. К. Правдоподобные рассуждения в интеллектуальных системах типа ДСМ. – В кн.: Итоги науки и техники, сер. «Информатика», т. 15. М., 1991; Michalski R. S. Variable-valued logic and its applications to pattern recognition and machine learning. Computer science and multiple-valued logic. Amsterdam, 1977. „,,.*. B.K. Финн

ПРАВО – специфическая форма общественных отношений, особый вид социальной регуляции. В истории и теории права есть два подхода в трактовке сущности и понятия права: юридический (от лат. ius – право) и легистский (от лат. lex – закон). Согласно легистскому подходу, под правом имеется в виду продукт государства (его власти, воли, усмотрения, произвола): право—приказ (принудительноеустановление, правило, норма, акт) официальной (государственной) власти, и только такой властный приказ есть право. Здесь право сводится к принудительно-властным установлениям, к формальным источникам т. н. позитивного права (законам, указам, постановлениям, обычному праву, судебному прецеденту и т. д.), т. е. к закону (в собирательном смысле) – к тому, что официально наделено в данное время и в данном месте законной (властно-принудительной) силой. Право в соответствии с легист– ским подходом не имеет собственной объективной (независимой от тщасти) природы, сущности и специфики, своего собственного принципа. Право производно от государства, его принципом (сущностным признаком и отличительной особенностью) является властная сила, обеспеченность властным принуждением. Такое легистское отождествление права с законом (с позитивным правом) присуще всем направлениям и вариантам т. н. юридического позитивизма (и неопозитивизма), который по существу является не юридическим, а именно легистским позитивизмом. В средневековой юриспруденции сторонниками легистского (позитивистского) правопонимания были Ирнерий, Аккурсиус, Куяций и др. В Новое время позитивистский подход к праву обосновывал Т. Гоббс. Видными представителями «юридического позитивизма« в 19– нач. 20 в. были И. Вентам, Д. Остин, Ш. Амос в Англии; Б. Виндшайд, К. 1ербер, К. Берг– бом, П. Лабанд, Р. Иеринг и др. в Германии; Кабанту и др. во Франции; Е. В. Васьковский. А. X. Гольмстен, Л. Д. Гримм, С. В. Пахман, Г. Ф. Шершеневич и др. в России. В 20 в. легистский подход был развит в таких направлениях «юридического неопозитивизма», как «реформированная общим языковедением юриспруденция» В. Д. Каткова, «чистое учение о праве» Г. Кельзена, «концепция права» Г. Харта, «познавательно-критическая теория права» О. Вайнбергера и др. С легист– ских позиций обосновывали подмену права антиправовым законодательством идеологи тоталитарньгх режимов в 20 в. Легистское правопонимание (во всех его вариантах – от старого легизма и этатистского толкования права до современных аналитических и нормативистских концепций неопозитивизма), отождествляя право и закон (позитивное право), отрывает закон как правовое явление от его правовой сущности, отрицает объективные правовые свойства, качества, характеристики закона, трактует его как продукт воли (и произвола) законоустанавливающей власти. Причем принудительность как отличительный признак права трактуется не как следствие каких-либо объективных свойств и требований права, а как исходный правообразующий и правоопределяю– щий фактор, как силовой (и насильственный) первоисточник права. Сила власти здесь рождает насильственное, приказное право. Истина о праве, согласно легизму, дана в законе, выражающем волю, позицию, мнение законодателя (суверена, государства). Поэтому искомое истинное знание о праве носит здесь характер мнения, хотя и официально-властного мнения. По логике такого правопонимания одна только власть, создающая право, действительно знает, что такое право и чем оно отличается от неправа. Наука же в лучшем случае может адекватно постигнуть и выразить это воплощенное в законе (действующем праве) властно-приказное мнение. Теоретико– познавательный интерес легизма полностью сосредоточен на действующем (позитивном) праве. Все, что выходит за рамки эмпирически данного позитивного права, все рассуждения о сущности, идее, ценности права и т. д. позитивисты отвергают как нечто метафизическое, схоластическое и иллюзорное, не имеющее правового смысла и значения. Позитивистская гносеология тем самым по существу отвергает теорию права и юриспруденцию (правоведение) и признает лишь учение о законе, законоведение, предметом которого является позитивное право, а целью и ориентиром – догма права, т. е. совокупность непреложных основных положений (устоявшихся авторитетных мнений, позиций, подходов) о действующем (позитивном) праве, о способах, правилах и приемах его изу– чения,толкования, классификации,систематизации, комментирования и т. д. Изучение, комментирование, классификация и иерархизация источников позитивного права, выявление их нормативного содержания, систематизация этих норм, разработка вопросов юридической техники, приемов и методов юридического анализа и т. д., т. е. все то, что традиционно именуется юридической догматикой (догмой права) и относится к особой сфере профессиональной компетентности, мастерства и «ремесла» юриста, представляют собой важную составную часть познания права и знания о действующем праве. Но позитивистское ограничение учения о праве разработкой догмы права по существу означает подмену собственно научного исследования этого феномена его формально-техническим описательством. Позитивистская гносеология закона (действующего