Текст книги "Новая философская энциклопедия. Том третий Н—С"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 116 (всего у книги 143 страниц)

559

СИТУАЦИОННЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ шей теории систем. Для обозначения этой более широкой сферы методологических проблем и стал широко применяться термин «системный подход». Системный подход не существует в виде строгой теоретической или методологической концепции: он выполняет свои эвристические функции, оставаясьсовокупностью познавательных принципов, основной смысл которых состоит в соответствующей ориентации конкретных исследований. Эта ориентация осуществляется двояко. Во-первых, содержательные принципы системного подхода позволяют фиксировать недостаточность старых, традиционных предметов изучения для постановки и решения новых задач. Во-вторых, понятия и принципы системного подхода существенно помогают строить новые предметы изучения, задавая структурные и типологические характеристики этих предметов и т. о. способствуя формированию конструктивных исследовательских программ. Роль системного подхода в развитии научного, технического и практически-ориентированного знания состоит в следующем. Во-первых, понятия и принципы системного подхода выявляют более широкую познавательную реальность по сравнению с той, которая фиксировалась в прежнем знании (напр., понятие биосферы в концепции В. И. Вернадского, понятие биогеоценоза в современной экологии, оптимальный подход в экономическом управлении и планировании и т. п.). Во-вторых, в рамках системного подхода разрабатываются новые но сравнению с предшествующими этапами развития научного познания схемы объяснения, в основе которых лежит поиск конкретных механизмов целостности объекта и выявление типологии его связей. В-третьих, из важного для системного подхода тезиса о многообразии типов связей объекта следует, что любой сложный объект допускает несколько расчленений. При этом критерием выбора наиболее адекватного расчленения изучаемого объекта может служить то, насколько в результате удается построить «единицу» анализа, позволяющую фиксировать целостные свойства объекта, его структуру и динамику. Широта принципов и основных понятий системного подхода ставит его в тесную связь с другими методологическими направлениями современной науки. По своим познавательным установкам системный подход имеет много общего со структурализмом и структурно-функциональным анализом, с которыми его связывает не только оперирование понятиями системы, структуры и функции, но и акцент на изучение разнотипных связей объекта. Вместе с тем принципы системного подхода обладают более широким и более гибким содержанием, они не подверглись такой жесткой концептуализации и абсолютизации, которая была характерна для некоторых интерпретаций структурализма и структурно-функционального анализа. Jlirr.: Проблемы методологии системного исследования. М, 1970; Блауберг И. В., Юдин Э. Г. Становление и сущность системного подхода. М., 1973; Садовский В. Н. Основания общей теории систем. Логико-методологический анализ. М., 1974; УемовА. И. Системный подход и общая теория систем. М, 1978; Афанасьев В. L Системность и общество. М., 1980; Блауберг И. В. Проблема целостности и системный подход. М., 1997; Юдин Э. Г. Методология науки. Системность. Деятельность. М., 1997; Системные исследования. Ежегодник, вып. 1-26. М., 1969-1998; Churchman С W. The Systems Approach. N.Y., 1968; Trends in General Systems Theory. N. Y., 1972; General Systems Theory. Yearbook, vol. 1-30. N. Y, 1956-85; Critical Systems Thinking. Directed Readings. N. Y, 1991; см. также лит. к ст. Система, Общая теории систем, Системности принцип. К A Блауберг, Э. Г. Юдин, В. Н. Садовский

СИТУАЦИОННЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ (англ. case studies) – междисциплинарная методология анализа индивидуальных субъектов, локальных групповых мировоззрений и ситуаций, используемая в клинической психологии, социологии, этнографии, ряде современных эпистемологических течений (когнитивной социологии, антропологии познания). Термин «case studies» восходит к англо-американской юридической практике, основанной на прецедентном праве, где решение, принятое при рассмотрении конкретного дела, становится нормой, образцом, парадигмой для решений по сходным делам. Сама идея ситуационной методологии в известном смысле близка к «идеографическому методу» баденской школы неокантианства и герменевтике Г. Дильтея, биографическим исследованиям творческого процесса (К. Ломброзо, Ф. Гальтон, Л. Терман). Она содержит убеждение в уникальности культурного объекта, невозможности его объяснения на основе общих законов; понимания и феноменологического описания методов анализа как оптимальных; ситуационной (т. е. изменчивой и локальной) детерминации события. Основоположниксоциологии знания К. Мангейм писал : «Нам придется принять во внимание ситуационную детерминацию в качестве неотъемлемого фактора познания – подобно тому, как мы должны будем принять теорию реляционшма и теорию меняющегося базиса мышления» (Mannheim К. Ideology and Utopia. N. Y, 1936, p. 301). Различаются два типа ситуационных исследований – текстуальные и полевые (возможно и их объединение). Все они содержат элементы микросоциологического подхода, коль скоро приоритетное значение придается локальной детерминации, «внутренней социальности». Последняя понимается как замкнутая система неявных предпосылок познания, складывающихся под влиянием специфических для данной группы и ситуации форм деятельности и общения, как «концептуальный каркас» и социокультурный контекст, определяющий значение и смысл отдельных слов и поступков. Фундаментальное значение продается многообразию и взаимной не– редуцируемости ситуаций и субъектов, из чего следует предпочтение дескриптивного метода анализа знания нормативному. Тенденции историзации и социологизации эпистемологии побуждают Д. Блура, Г. Коллинза, М. Малкея, К. Кнорр-Цети– ну, Б. Латура, С. Булгара и др. обратиться к ситуационным исследованиям как альтернативе методу рациональной реконструкции истории науки К. Поппера. Образец обнаруживается в анализе языковых игр Л. Витгенштейна. Согласно последнему, значение терминов языка задается ситуациями их употребления. По аналогии с витгенштейновским анализом различных языковых ситуаций как разных форм жизни ситуационные исследования раскрывают содержание некоторой системы знания в контексте конечного набора условий, исходя из того, какие социокультурные функции она выполняет. Когнитивные социологи ссылаются при этом на идею «полного описания» Г. Райла, тезис онтологической относительности У. Куайна, гештальтпсихологию, метод «grid and group analysis» антрополога М Дуглас, методику «плотного описания» культуролога К. Гирца, «прикладную социологию» А. Щюца, художественно описывающую образы «чужака», «новичка» и др. Методология ситуационных исследований переюрачивает традиционноеотношение между эпистемологией, содной стороны, и историей и социологией знания—с другой, как между общим и частным. Исторические и социологические приме-

560

СКЕПТИЦИЗМ ры теперь не столько подтверждают или иллюстрируют теорию познания, сколько «показывают» (по Витгенштейну) многообразие типов и форм знания, образующих реальный познавательный процесс. Тем самым оказывается влияние на теоретический статус эпистемологии, в которой начинают преобладать не теории, а методы и подходы. И. Т. Касавин

СИТУАЦИЯ (нем. Situation) – понятие, введенное Яспер– сом и получившее распространение в жзистен-ииализме, философии жизни, феноменологии. У Ясперса ситуация характеризует способ бытия человека в мире (Dasein, «здесь-бытие» – само слово указывает на то, что человек «уже есть» в мире, уже «здесь»). Изначально человек (Dasein) – невыделенная часть реального мира. На этом уровне он есть лишь событие, случай объективной природы, а не творец собственной судьбы. Однако, будучи такой невыделенной частью всеобщего «здесь», человеческое бытие (Dasein) обладает определенной исключительностью: во-первых, ему присуще «внутреннее беспокойство», отличающее способ его бытия от любого другого сущего; во-вторых, оно является центром сознания, благодаря которому может сделать предметом вопрошения факт своего «бытия-здесь». Когда неартикулированное внутреннее беспокойство превращается в отчетливое сознание, ситуация человека в мире изменяется, однако как Dasein человек всегда находится в той или иной ситуации (ср. «пограничную ситуацию» у Ясперса). У Хайдеггера ситуация становится основой интерпретации вообще: усвоение прошлого, истории, всегда определяется тем, в какой мере «понимающим образом» освоено «живое настоящее», которое только и может «раскрыть» прошлое. Иначе говоря, понимание ситуации прошлого возможно вполне только тогда, когда мы понимаем себя и свою ситуацию. Ситуация становится важной категорией в опытах обоснования логики у Миша и Липпса, поскольку реальное языковое выражение, из которого выводятся логические формы, всегда ситуативно. И именно ситуация определяет значение выражения. И. А. Михайлов

СКАНДХИ (санскр. skandha, пали khandha – куча, связка, группа, агрегат) – в буддизме обозначение пяти групп элементов – дхарм, конституирующих индивида: рула, ведана, самджня, санскара и виджняна. Рупа («материальное», «телесное», «форма») – это телесная масса индивидов, состоящая из вещества четырех стихий (земли, воды, воздуха и огня) и обладающая примитивной сенсорикой. В отличие от других религиозно-философских систем Индии, буддизм говорит не столько об элементах мира (бху-ты) самих по себе, сколько о синонимах состояний твердого, жидкого, мягкого и т. п., т. е. характеристиках, определяемых на основе той чувственной реакции, которую они производят на индрии—органы чувств. Рупа противопоставляется всем остальным скандхам как нементальное (acetasika) – ментальному (cetasika). В этом смысле она является аналогом бессознательного, точнее досознательного опыта. Поскольку карма создается только через сознательное намерение личности, то рупа остается вне сферы кармы и тем самым вне моральной вменяемости, добра и зла. Ведана в широком смысле понимается как любая психическая реакция на внешний раздражитель, или ощущение. Оно может быть приятным, неприятным или нейтральным. Вместе с тем это не просто приятное или неприятное ощущение, а то, что осознается как таковое и тем самым обусловливает привязанность человека к чувственному миру. Через ведану индивид подвержен действию кармы. Самджня представляет уже более высокую ступень сознательности, связанную с процедурой, которую в современной психологин называют распознаванием. Она включает подведение под определенное понятие. Санскара служит элементом механизма, реализующего карму, – это все то, что «программирует» психику человека по определенной схеме, созданной в прошлой жизни. Самая важная из скандх – виджняна – переходит от существования к существованию. Учение о скандхах можно назвать первым в истории индийской мысли систематическим описанием психики через разграничение ее функций. При этом индивид не распадается на отдельные фрагменты, поскольку есть нечто связывающее скандхи в единое целое – упадана (привязанность), являющаяся главным фактором «омраченности» индивида. Пока скандхи действуют в режиме «привязанности», они создают все новые и новые препятствия к освобождению. Чтобы устранить эти естественные тенденции скандх, буддисты предлагают убрать то, что делает их факторами привязанности – эгоцентрическую установку индивида, которая пронизывает весь его опыт и побуждает культивировать ряд ложных мыслительных привычек – мнений о самости, «я». См. также ст. Анатма-вада. В. Г. Лысенко

СКЕПТИЦИЗМ (греч. акоткос – ищущий, рассматривающий, исследующий) – философское направление, созданное в 4 в. до н. э. Пирроном из Элиды (ок. 360—270 до н. э.). Пиррон практиковал воздержание от суждения (еяохп), «ничего не называл ни прекрасным, ни безобразным, ни справедливым, ни несправедливым и вообще полагал, что истинно ничего не существует.., ничто не есть в большей степени одно, чем другое»; «на всякое слово есть и обратное» {Диоген Лаэртий, IX, 61, 74). Античные скептики доказывали, что притязания различных философских школ на абсолютную истинность неправомерны, а истинность всех знаний относительна. Представитель Второй Академии – другой линии скептицизма – Аркесилай (ок. 3 J 5—240 до н. э) выступал против учения стоиков о «согласии», которое не гарантирует истины, и призывал к воздержанию от суждений. В Третьей (Новой) Академии Карнеад из Кирены (ок. 214—129 до н. э.) считал всякое знание недостоверным: чувства вводят нас в заблуждение, мы можем воспринимать несуществующее – галлюцинации, сны, иллюзии; обманывает и разум, неспособный разрешить апории; необходимо воздерживаться от притязаний на «абсолютную истину», тогда как разной степени правдоподобные или «вероятностные» (euXoyov) высказывания имеют право на существование. Позднейший пирронизм представлен Энесидемом (ок. 1 в. до н. э.), сформулировавшим десять скептических «тропов» («Пирроновы речи» (ок. 43 до н. э.), Агршиюй и Секстом Эмпириком (2 – начало 3 в. н. э.), автором единственных дошедших от античного скептицизма сочинений («Три книги Пирроновых положений» и «Против ученых»). Секст восстанавливает в своих правах опыт и здравый смысл, а невозмутимость (атараксия) предстает у него как результат воздержания от догматических суждений. Скептицизм возрождается в 16—17 вв. как обращение к трудам античных философов, прежде всего Секста Эмпирика, и как дальнейшее развитие их идей («новый пирронизм»). Новоевропейский скептицизм связан прежде всего с критикой

561

СКЛАДКА схоластические методов, догматизма, т. н. общепризнанных мнении, ориентирующихся на авторитеты (Эразм Роттердамский), с высокой оценкой опыта античного скептицизма. В трактате «Ничего не известно» (1581) французского философа и врача португальского происхождения Фр. Санчеса (1552—1632) критикуются схоластические методы, эксперимент и критика признаются единственными критериями науки, указываются основные препятствия к постижению истины – несовершенство органов чувств, отмечаются границы человеческого восприятия. Особое место занимает M Монтенъ, для которого философствовать – значит сомневаться. Скептическая позиция Монтеня была воспринята его другом П. Шардоном, оказавшим большое влияние на Я. Гассенди. Высоко оценивал идеи Секста Эмпирика П. Бейль, сочетавший скептический принцип воздержания от суждений и тезис о равносильных аргументах за и против с признанием «естественного света» всеобщего разума и абсолютной истинности самоочевидных аксиом математики и логики. Бейль критически относился к системам Декарта, Спинозы, Лейбница. Сомнения в достоверности человеческого познания определили гносеологическую концепцию Д. Юма, ставшую исходным пунктом новоевропейского агностицизма (Кант, позитивизм). Л. А. Микешина

СКЛАДКА (франц. le pli) – понятие топологического класса, использующееся в основном как наглядная модель для описания сложных типов взаимодействия между гетерогенными элементами феноменологического опыта (в эстетике, онтологии и теории познания, семиотичесхих исследованиях культуры). Близко идеям «фрагмента», выработанным в негативной диалектике (от С. Кьеркегора до В. Беньямина и Т. В. Адорно). Два основных направления интерпретации: складка как разрыв, пустота и как неразрывное сгибание. Так, Мерло-Понти в работе «Видимое и невидимое» (Le visible et l'invisible, 1964) попытался дополнить экзистенциальную феноменологию топологией восприятия: воспринимаемое и воспринимающий находятся в непрерывном перцептивном цикле, при котором воспринимающий становится воспринятым, а переход от воспринимающего к тому, что им воспринимается и обратно, создает эффект складки двух разнонаправленных сил восприятия, существующих в единстве-напряжении, сплетающихся между собой вплоть до образования единой перцептивной ткани, которую Мерло-Понти называл плотью (chair). Внешнее есть способ бытия внутреннего и между ними нет границы, которая не принадлежала бы им обоим (образец: лента Мебиуса). Наиболее полную разработку понятие складки получило в работах Ж Делёза «М. Фуко» (1986, рус. пер. 1997), «Складка. Лейбниц и Барокко» (1988, рус. пер 1998). Французское понятие «pli» отсылает не только к складке, но и к понятию сгиба, сгибания и разгибания (pli, repli, depli), a также к «двойнику» (удвоению, отражению, взаимоналожению). Динамическая, «силовая» модель складки определяется противоборствующими силами, каждая из которых пытается взять верх над другой (силы сгибания, сгиба). Причем складывание – это не сгибание, ибо сгибать – это преодолевать сопротивление материала (или той, всегда внешней, силы, которая сохраняет форму сгибаемого), это значит прикладывать силу к материалу, который достаточно пластичен, чтобы уступить внешней для него силе запечатлеть на себе ее воздействие. Понятие складки относится к внутренней, эндогенной памяти материи, в то время как физика, механика, математика сгиба относятся к экзогенной памяти, определяемой всегда внешними друг другу силами. Третье понятие, активно используемое Делезом в развертывании понятия складки как мыслительной формы, – это линия внешнего, или мировая линия, или линия линий, т. е. не те линии, которые видимы, ощущаемы или представляемы, а те, что подчиняются законам, действующим имманентно, и потому невидимы. Внешняя всем другим линиям и себе – это мировая линия совершенства. Поискам законов этой удивительной линии посвятили себя Лука Пачоли, Леонардо да Винчи, Г. В. Лейбниц, У Хогарт и др. Эта линия не может быть актуализована, она остается виртуальной. Если складка/ сгиб – это процесс и результат действия сил, точка их актуализации (игры сил), то линия внешнего – это мировое отклонение, «отклоняющаяся кривая», создающая условия для возможного сгиба или складывания, равнодействующая, по Лейбницу, в материи, организмах и душах. Эта линия реальна и виртуальна. Именно в силу ее свойств как образа мировой линии она является бесконечно дифференцирующей мир математической линией (исчисление бесконечно малых Лейбница). С. М. Эйзенштейн, П. Клее также мечтали о совершенной мировой линии. Аналогом подобной линии в лейбницевской картине мира является принцип предустановленной гармонии. Эта линия всегда внешняя и по отношению ко всем силам, действующим в материи (складки, складывания), и ко всем силам души (сгибы и сгибания). В душе могут быть только сгибы, а в материи – только складки, душа сгибается, но материя складывается. Душа имеет форму, в то время как материя ее постоянно теряет. Форма души находит свое выражение в игре сил, и как только она прекращается, душа тут же гибнет. Вот почему душа может быть «несгибаемой», «крепкой как сталь», способной противостоять и «сгибаться под тяжестью грехов», в то время как материя складывается, покрывается складками, когда принимает в себя действующую на нее силу, но не может сгибаться неустанно, если же предел ее сопротивления достигнут, то она или распадается или переходит в иное состояние. П. Флоренский, интерпретируя одежные складки (их иконографическую эволюцию в европейской и отечественной живописи), вводит различие между актуальными, видимыми складками и потенциальными: одежные складки, частые в древней живописи, являются визуальными знаками потенциальных складок. Складка потенциальна: совмещение двух чувственных поверхностей (когда осязательная поверхность, воспринимаемая в своей кривизне, полностью совпала бы с кривизной зрительной поверхности) исключено в принципе. Складка есть виртуальная линия сгиба одной чувственной поверхности в другую, она дает изображение, оставаясь идеальной, не данной прямому усмотрению. В качестве виртуальной линии она указывает на путь, и созерцающий глаз должен его пройти, чтобы художественное изображение приобрело смысл (так, Андрей Белый видит в разного рода складках, которые допускаются в древнегреческой скульптуре, определенную функцию, предицируюшую будущее движение фигуры), что объясняет пластический источник известной «легкости» и «подвижности» античных образцов. Исследования Л. Жегина, посвященные «иконным горкам», также включают топологические размерности «складывания», «разлома», «вздымания», «трансформации» и др.

562

СКУЛЕМ Лит.: Флоренский П. А. Иконостас. М, 1990; ЖегинЛ. Язык живописного произведения. М., 1970; Пригожий И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986; Арнольд В. И. Теория катастроф. М, 1990. В. А. Подорога

СКОВОРОДА Григорий Саввич [22 ноября (3 декабря) 1722, с. Чернухи Полтавской губ. – 29 октября (9 ноября) 1794, с. Пан-Ивановка, ныне Сковородиновка Харьковской обл.] – украинский философ, поэт, педагог. В 1734—53 учился в Киево-Могилянской академии, где слушал лекции М. Козачинского, Г. Конисского, С. Тодорского. В 1751, 1759– 69 преподавал в коллегиумах Переяславля и Харькова. С 1769 вел жизнь странствующего философа («старчика»). Сочинения Сковороды распространялись в рукописных копиях. В отл1гчие от схоластизированного аристотелизма киевских профессоров, философия Сковороды – персоналистически истолкованный платонизм. В центре ее – учение о трех «мирах» («макрокосм» – Вселенная; «микрокосм» – человек и социум; «мир символов» – Библия, мифология, фольклор, философские сентенции) и двух вечных «натурах». Задача человека – сквозь видимую «натуру» (материя, плоть, буква) прозреть «натуру» невидимую – «безначальное единонача– ло», софийную основу каждого из трех «миров»: иерархию форм-эйдосов-архетипов; парадигму общественного устроения (совокупность «сродностей»); духовный смысл сакрального текста. Путь – самопознание, постижение и реализация своего «внутреннего человека», «сродности» (софийная предрасположенность к определенной форме общественно значимого труда, мастерству). Результатом является счастье, понимаемое как самодостаточность (автаркия), душевный покой и бесстрастие. Специфика «сродного труда» философа – свободное размышление о первоначалах, аллегорическая (в духе Филона, Климента Александрийского и Оригена) интерпретация мира символов, исполнение заповедей и педагогической («сократической») функции воспитания людей в добродетели. Щей и образы Сковороды получили разработку у П. Д. Юркевича, Н. В. Гоголя, В. Ф. Эрна, П. А. Флоренского, А. Белого и др. Соч.: Повне з1брання Твор1в. т. 1-2. К., 1973; Соч., т. 1—2. М.. 1973. Лит.: Эрн В.Ф. Г. С. Сковорода. Жизнь и учение. М., 1912 («Волшебная гора», 1998, № 7, с. 26—157); Чижевський Д. I. Фшософ1я Г. С. Сковороды. Варшава. 1934; Лощиц Ю. М. Сковорода. М, 1972; Ушканов Л. В.. Марченко О. В. Нариси зфилософи Григория Сковороди. Харыав, 1993. О. В. Марченко

СКОТИЗМ – средневековая философская школа, объединяющая учеников и последователей Дунса Скота. Главные ее представители – одни из ближайших учеников Дунса Скота Антуану Андре (Anionius Andreas) (ум. ок. 1320), Франсуа Мейронн (ум. после 1328), Вильем Алнвик (ум. 1332). К этой школе относятся также Иоанн из Рипы, Петр из Кандии (впоследствии папа Александру), Жан Бассоль (ум. 1333), Роберт Коутон, Джон из Рединга, Франциск из Маршии, Уолтер Чаттон (преподавал в Оксфорде 1320—30), Уолтер Бёрлей (ок. 1275 – после 1344), Гийом Воруйон (ум. в 1464). Будучи францисканской школой, скотизм противостоял в 14—15 вв. томизму, официальной доктрине доминиканского ордена. Отличительной его чертой является принятие двух фундаментальных положений Дунса Скота: об однозначности бытия и о формальном различии, а также введение для решения проблемы индивидуаици наряду с родом и видовыми различиями особого индивидуализирующего принципа – «это– сти». Скотисты широко обсуждают способ бытия божественных идей, проблему онтологического статуса объектов, образуемых интеллектом в процессе познания. Одним из наиболее значительных представителей этой школы был Франсуа Мейронн, прозванный «вождем скотистов». Отождествляя бытие с сущностью, Франсуа дает новое толкование учению Дунса Скота о внутренних модусах бытия, которое допускает утверждение, что сущность Бога как таковая непосредственно не включает существования, т. е. Бог существует не в силу самой своей сущности, но что его существование – это модус его сущности, а не сама сущность как таковая. Он отходит от Дунса Скота в вопросе о статусе Божественных идей: отказываясь видеть в идеях просто объекты божественного познания, он наделяет их большей реальностью, чем-то вроде «бытия сущности» Генриха Гентского. Вопрос о степени реальности Божественных идей рассматривается также у Вильема из Алнвика и Иоанна из Р^ипы. Широко обсуждаемой в скотизме была также проблема божественного предзнания будущих случайных событий. Доктрина Дунса Скота о свободе воли Бога – одно из главных оснований скотистской критики томизма. Интересная разработка этой темы представлена у оксфордского магистра Роберта Коутона: в аристотелевско-аверроистской традиции он высказывает мысль, что будущие случайные события, поскольку они не являются необходимыми, не могут стать объектами истинного и необходимого знания; христианские же теологи утверждают, что Бог предзнает все будущие события, даже случайные. Возможность такого предзнания можно объяснить либо бесконечностью Божественного знания, либо бесконечностью Божественного могущества (Бог знает свое «предопределяющее решение»). Поскольку принцип формального различия стал в скотизме основным инструментом теоретического анализа, это привело ко множеству формальных дисгинкций и в конечном счете к чрезвычайному усложнению языка. В. П. Гайденко

СКРЫТОЕ (араб, батин) – термин арабо-мусульманской философии, употребляется в паре с «явное» (захир). А. В. Смирнов

СКУЛЕМ (Skolem), ТораЛьф Альберт (23 мая 1887, Санд– вер, графство Бискеруд, северная Норвегия – 23 марта 1963, Осло) – норвежский логик, математик, магистр философии (1913), стажировался в Геттингене (1915), с 1916 научный сотрудник, а затем доцент университета в Осло (1918– 30), доктор философии (1926), научный сотрудник (1930—38) Института науки и свободомыслия в Бергене (Институт Кристиана Микельсена), профессор математики университета в Осло (с 1938), член Норвежской Академии наук (с 1938), Рьщарь первого класса короля Норвегии (1954), редактор журнала «Norsk matematisk tidsskrift». Основные работы в области логики предикатов, теории рекурсивных функций и оснований множеств теории. Скулем – один из основателей классической моделей теории. Первый результат в этой области получен им в 1920 в работе «Логико-комбинаторные исследования» («Logisch-Kombinatorische Untersuchungen»), в которой Скулем, основываясь на понятии о нормальной форме и т. н. скулемовских функциях, упростил (с использованием аксиомы выбора) теорему Лёвенгейма о выполнимости в счетном поле всякой замкнутой выполнимой формулы (Zahlausdruck),

563

СЛАВЯНО-ГРЕКО-ЛАТИНСКАЯ АКАДЕМИЯ формализуемой в лотке предикатов первого порядка. Позднее, в работе «О некоторых проблемах, касающихся оснований математики» (Ober einige Grundlagenfragen der Mathematik) Скулемом, уже без использования аксиомы выбора, было доказано (при интерпретации отношения принадлежности как двухместного предиката) обобщение этой теоремы на произвольную последовательность формул вида Zahlausdruck. Этот результат получил впоследствии название «парадокса Скулема», поскольку из него непосредственно следовала релятивизация бесконечных мощностей (множеств) степеней высших, чем счетная. Т. о., мир классических (кан– торовских) представлений об иерархии мощностей в аксиоматической теории множеств терял свой абсолютный (объективный) характер. Самого Скулема этот результат привел к философской установке в основаниях математики, близкой к умеренному номинализму^ формализму. В соответствии с этой установкой математика должна развиваться на основе формальных систем (исчислений), в которых смысл математических абстрактных объектов релятивизируется системой аксиом и применяемой логикой. Согласно Скулему, это не является серьезным ограничением, поскольку всегда существует переход к более широким системам. Однако возможность интерпретировать аксиомы этих систем т. о., что они оказываются истинными теоремами арифметики, объективно означает, что никакая аксиоматика не может обеспечить существования математических объектов в абсолютном смысле наивной теории, так что абстракции математики существуют не «сами по себе» как платонистские сущности, а только как результат нашей умственной активности в рамках абстракции потенциальной осуществимости. Эта критика не имела целью свести к абсурду трансцендентные бесконечности наивной теории, но она требовала рассматривать их как «необъекты», а утверждения об их существовании как своего рода facon de parler. Скулем, возможно, первый заявил о допустимости работать с противоречивой теорией при условии, что она лишена какой-либо неясности понятий (в частности, ему принадлежит метод уточнения понятия «определенного предиката» для аксиомы свертывания в системе Цермело-Френ– келя). Соч.: Selected Works in Logic. Oslo, 1970. Jhrr.: Nordik Journal of Philosophical Logic, v. 1, n. 2,1996. M. M. Новоселов

СЛАВЯНО-ГРЕКО-ЛАТИНСКАЯ АКАДЕМИЯ – первое в России высшее учебное заведение и первый санкционированный государствомрусский центрфилософской культуры. Основана в 1687 греками Иоанникием и Софронием Лихудами. Располагалась в стенах Московского Заиконоспас– ского монастыря. В 1814 преобразована в Московскую духовную академию и переведена в Троице-Сергиеву лавру. В истории академии прослеживаются три этапа. Первый этап (1687—1700) – эллино-славянская школа братьев Лихудов, которые придерживались православно-греческого направления. Второй этап (1700—75) – Славяно-латинская академия. Он связан с приходом в академию П. Роговского, первого русского доктора философии и богословия, и характеризуется значительньшвлияниемзападдсювропейскихфилсюофов—от представителей второй схоластики до Лейбница и X. Вольфа. На третьем этапе преобладающее влияние в академической деятельности вновь получает православие. При первом протекторе академии (с 1701) Стефане Яворском преимущество в преподавании отдается западнорусской философской традиции. Феофилакт Лопатинский (префект академии в 1704– 22, ректор с 1706) создает компромиссную систему, соединяющую религиозные и светские воззрения. С курса Лопатинского начинается профессиональное философское образование в России. В нач. 18 в. академия является крупным центром подготовки специалистов в самых различных областях гуманитарного знания. Перед нею ставились следующие задачи: подготовка богословски образованных священников, свободно владеющих древними и новыми языками; обучение лиц, предназначенных для службы в церковном управлении и народном образовании; элементарное обучение студентов, переходивших затем на государственную службу. Сословный состав учащихся первоначально не регламентировался. Число учащихся колебалось от 200 до 600. В академии преподавались языки, поэтика (правила стихосложения и синтаксиса), риторика, история, философия, богословие. Философский курс читался в течение 2 лет (4 семестров). Он включал в себя «диалектику», или «малую логику» (аристотелевская силлогистика), «большую логику» (теория познания, семиотика, принципы научного доказательства), натурфилософию (перипатетическая физика, астрономия, сведения по химии), «пневматику» (психологию), математику и метафизику (учение о принципах бытия, доказательства существования Бога). До сер. 18 в. преподавание велось на латинском языке. Помимо Лихудов и Феофилакта (Лопатинского), философию преподавали Стефан (Прибыло– вич), Феофил (Кролик), Гавриил (Бужинский), Стефан (Ка– линовский), Кирилл (Флоринский), Владимир Каллиграф, Антоний (Герасимов-Забелин) и др. Философия, преподаванию которой в академии уделялось много внимания, и богословие являлись различными предметами. Однако с открытием в Петербурге Академии наук Московская академия постепенно теряет первостепенное значение, превращается в центр конфессионального (духовного) образования. Этому способствовало также создание Московского университета, а затем (в нач. 19 в.) и др. центров светского образования (Казанского, Харьковского университетов). Третий этап истории академии отмечен переименованием ее в Славяно-греко-латинскую и связан с протекторатом митрополита Московского Платона (Левшина). При нем количество учебных предметов значительно увеличивается, студенты овладевают европейскими языками, учат древнееврейский язык. Философия изучается вольфианская в интерпретации Баумайстера. Среди учеников, помимо М. В. Ломоносова, были такие деятели отечественной культуры, как Ф. П. Поликарпов-Орлов, А. Д. Кантемир, П. В. Постников, Л. Ф. Магницкий, С. П. Крашенинников, С. Г. Забелин, Н. Н. Бантыш-Каменский, H. H. Поповский, В. С. Петров, В. Г. Рубан, В. И. Баженов и др. Со– хранилисьрукописные академические курсы, на русский язык переведена «Диалектика» Феофилакта Лопатинского. Лет.: Смирнов С. К. История Московской славяно-греко-латинской академии. М., 1855, Знаменский П. В. Духовные школы в России до реформы 1808 г. Казань, 1881; Лаппо-Данилевский А. С. История русской общественной мысли и культуры 17– 18 вв. М, 1990; Панибрат– цев А. В. Философия в Московской славяно-греко-латинской академии (первая четверть 18 века). М., 1997. А. В. Панибратцев