Текст книги "test"

Автор книги: fifti_fifti

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 101 страниц)

Посмотрев на свою трясущуюся руку, Эмбер понял, что в ладони его был зажат серебристый кулон. Маленький кувшинчик, набитый какими—то травами сверкал в свете хмурого осеннего утра, проникающего своими лучами в комнату.

– Твои раны зажили слишком быстро… Ты же понимаешь это, Эм? – девушка мягко коснулась его плеча. – С тобой творится что-то странное.

– Я… Мне пора, – Эмбер еле выдохнул.

Он машинально сжал подарок в руке. Через несколько секунд духу его уже не было в квартире Райли, а девушка так и осталась грустно стоять и изучать мелко раскачивающуюся дверь.

Осталась одна надежда, что ее маленький, но жестокий урок все же будет воспринят Эмбером правильно. Райли рассчитывала, что в итоге он все же пойдет на контакт...

====== продолжение 2 ======

Когда Мэл проснулся, серое небо было уже светло-молочного оттенка там, где касалось горизонта. Он посмотрел на свои руки, которые снова превратились в человеческие. В этот момент к нему пришло понимание, почему стало так холодно: шкура пантеры сошла с него во сне и больше не укрывала их с Данте от порывов ледяного ветра.

Элай и Дагон делись куда-то, по крайней мере, бревно, на котором они вчера засыпали, пустовало.

– Твари инцестные, хоть бы разбудили, – тихо прорычал Мэл и снова уткнулся в прохладное плечо Дантаниэла, мирно спавшего под ним. Пожалуй, даже чересчур мирно для его горячей натуры.

– Дан? – Марлоу вскинул голову. Он сообразил, что друг еле дышит, и потряс его за плечо, сползая с гладкой груди. – Данте. Дан, – он продолжал его трясти, стараясь дозваться на все лады. – Дантаниэл… Ликантроп хренов, вставай. Уже утро.

Ликантроп = оборотень.

Никакого ответа, даже единого движения. Марлоу внимательно вгляделся в знакомые черты. Его сердце, или что бы ни билось теперь на его месте, дернулось в тревожном осознании: что-то пошло не так.

Мэл огляделся и сделал единственное возможное действие, от которого Дантаниэл всегда начинал орать и виться, как центр смерча. Он прижался к его губам, стараясь хоть на минуту ощутить дыхание, хотя бы понять, что он жив. И снова – ни ответа, ни знакомой теплоты, ни посылов ко всем дьяволам и демонам, которые только существовали в природе.

Отсутствие жизни. Как будто он был…

Марлоу отогнал эту страшную мысль.

– Нет. Вот же черт…

Он проворно вскочил на ноги и натянул свои давно не видавшие стирки джинсы. – Где эти двое выродков? Куда они делись, твою мать, когда впервые так нужны…

Выродки словно услышали его призыв. Веселый смех донесся из-за деревьев, и вскоре светловолосые бестии – так их иногда именовал Данте во времена, когда еще мог говорить, – появились из недр парка.

– О, ты уже проснулся. Не хотели тебя будить; мы посмотрели, как вы спокойно спите, и решили вас не трогать, зная, как вы обычно выматываетесь после …

Громкий звериный рык огласил небольшую местность и срикошетил от деревьев, вспугнув стайки молчаливых птиц. Элай не успел продолжить, как тут же оказался болтающимся на ближайшем низком суку, с плотно прижатыми к стволу лопатками.Налитые кровью глаза Марлоу выдавали лютое, непроглядное бешенство, от которого даже видавшему многое Элаю стало не по себе.

– Ах, будить не стали, блондинки безмозглые? Данте еле жив, и вы об этом знаете! О чем вы думали? Куда вы ходили?

– Мы поесть достали. Мэл, ты не мог бы отпустить моего брата? Мне не по себе, когда ты выглядишь, как разъярённый Ариман*.

*Ариман – дух-разрушитель, олицетворение злого начала

Мэл свесил голову. Он согласно кивнул. Уже в следующий миг свободный, как птица, Элай летел через всю поляну в гущу противоположных деревьев. Для мощности Марлоу подкрепил его полет одним известным заклинанием.

– Данте… Почти не дышит, что нам теперь прикажете делать? – рявкнул он на оторопевшего Дагона.

Тот открыл и закрыл рот, затем отбросил оторванную женскую руку, которая свисала с его плеча и задумчиво почесался. Элай, разозленный и красный, показался из-за кустов, вынимая из блестящих волос сухие веточки.

– Ах ты внебрачный выкидыш Лилит*, – надвинулся он на Мэла, тут же получив немой предупреждающий взгляд от брата, который гласил: «Не связывайся сейчас. Опасно.»

*Лилит – злой дух. Первая жена Адама. Ночная демоница, которая убивает детей, мать всех демонов

Марлоу тоже едва дышал. Его будто парализовало от бешенства. Он сжимал и разжимал кулаки, стараясь унять злобу. Глаза ворлока полопались и покраснели, а кожа вот-вот была готова покрыться шерстью демонической черной пантеры, в которую Мэл превращался только в некоторых случаях: когда чертовски злился или был так же чертовски игрив и покорен. Сейчас второй случай Дагон отмел. Проявление этой светлой ипостаси вообще видело не так уж много народу, так как Марлоу с головы до ног был соткан исключительно из свирепости и раздражения. Один Данте мог совладать с его настроениями, но сейчас он лежал на земле бездвижный и бледный, и именно в том крылась причина вспышки гнева Мэла, это было ясно и лисенку.

– Марлоу, ты только не кипятись. Мы сейчас все уладим. На, закуси пока, – Дагон толкнул ему носком ботинка оторванную руку, которую они с Элаем припасли для себя. К сожалению, сейчас это уже было не актуально.

– Нам надо вызвать Шакс! – не слыша его, отозвался темноволосый ворлок. – Это единственный выход.

Элай, который все еще кипел от гнева, чуть случайно не обернулся коршуном от подобной информации.

– Мэл. Сядь. Отдышись. Не надо звать Шакс. Ты же не хочешь, чтобы твои глаза и уши кровоточили, как было в прошлый раз?

– Нам надо вызвать Шакс. Если вы мне не поможете, я вырежу вам языки и заговорю их сделать это без вашего участия. Вы знаете, я могу.

Братья обреченно опустили плечи. Диалог здесь, очевидно, вести никто не собирался.

– Мэл, ты хорошо подумал? Великая Шакс не любит, когда ее беспокоют по пустякам.

– Это не пустяк. Это жизнь того, кто стоит десятка Шаксов, Велиалов, Авонов и Бариаров! – рыкнул Марлоу, перечисляя всех своих старых знакомых, с которыми у него по жизни так и не сложились доверительные отношения.

– Ладно. Хрен с тобой. Иди сюда, Элай. Все равно он не успокоится. Придется вершить очередные глупости, – сдался Дагон.

Элай грязно ругаясь на родном венгерском, отряхнулся и подошел к ним. Он встал так, чтобы смотреть лицом на запад – туда, где небо было чуть темнее.

– Мы об этом пожалеем, – предупредил он и тут же получил тычка от Мэла, который сжал его запястье с единственным, как могло показаться, намерением, – оторвать собрату всю руку. Другая рука Марлоу вцепилась в ладонь Дагона.

Только сложив все их силы, можно было позвать ведьму-мать – великую Шумерскую шептунью, чьи речи были правдивы до боли. Буквально. Ее голос был шершавым, как скользящая по шелку бритва, но если не закрывать уши при помощи волшебных затычек и не прикрывать глаза, они начинали кровоточить. К ее призыву Марлоу прибегал лишь раз в своей жизни, когда надрался до чертей и вырезал в пьяном угаре один маленький европейский городок, по случайности умертвив нескольких избранных, кому была дарована великая судьба. Великая Шакс тогда едва не убила его, но, увы, не могла позволить себе подобную слабость – ведь ее делом были всего лишь предсказания. После того случая ее с Мэлом отношения остались очень натянутыми. Она подсказала ему, как исправить ситуацию и переместить нужные души в другие смертные сосуды, но за это Марлоу поплатился частичной глухотой, которую не мог вылечить пару десятков лет кряду.

Сейчас лицо его оставалось бледным, но решительным. Дагон даже удивился, насколько сильно Марлоу желал исправить то, что они натворили.

– Затычки, – Мэл произвел на свет несколько заколдованных ватных шариков, которые все еще держал при себе. К сожалению, их оказалось всего четыре. Тот, кто говорил с вещуньей, обязан был слышать ее слова. А вот чтобы вызвать великую, силы одного ворлока точно не хватило бы.

– Мы готовы, Мэл. – Элай и Дагон заложили уши. Марлоу стоял посередине. Это значило, что говорить с Шакс предстояло ему.

– Dhat kann ec it tolfta, ef ec se a tre uppi, vafta virgil na, – тихим шепотом, не выше, чем это требовалось, начал бормотать Мэл двенадцатую песнь “Речи Высокого”, мысленно обращаясь к своей руне – огненному символу, который даровал ему силы.

– Sva ec rist, oc i runom fac – тихо продолжил Дагон, сжимая руку крепче. Его сережка довольно ощутимо пульсировала от напряжения. Светловолосый маг земли подключил свой голос их вызову.

At sa gengr gumi, oc maelir vidh mic, – закончил Элай, чьи черты лица снова начали напоминать птичьи. Он плохо контролировал свои превращения, когда нервничал. Маг воды дрожал и Мэлу пришлось подтащить его выше, чтобы не нарушать контакт.*

http://s019.radikal.ru/i626/1404/b3/51be1a2c3055.png – вот, кого они собрались вызвать)

С точки зрения великого колдовства сейчас происходит полная, нигде ранее не описанная ересь, вы же понимаете, да? А вы любили сериал «Зачарованные»? ))) Тем не менее, автор просит не повторять дома. Когда ребята закончили читать заклинания, у меня из стены вышел какой-то круторогий козел, спиздошил из холодильника кочан капусты, и был таков. А вообще, совет: не пейте много кофе на ночь О_о Но отвлеклись. Давайте посмотрим, что же скажет Шакс.

Три ворлока некоторое время продолжали стоять и читать, повторяя одни и те же слова без конца. Темная магия требовала определенной доли терпения и они настойчиво ждали, не прерывая ритуал. Дагон понял, что все шло как надо, когда посмотрел в лицо Мэла и увидел кровавую слезинку, сбежавшую по его подбородку. Листья на лужайке поднялись в своем резвом танце и вскоре водоворот, поднимавший их, усилился. Ветер стал неистовее. На последних словах, после десятого чтения волшебной песни, в центре шторма нарисовалась высокая фигура женщины.

Она была темнокожая, страшная, как ночные кошмары некрещеных младенцев, с белыми, ничего невидящими глазами, направленными на восток.

Кожа ее была покрыта всеми известными волшебными рунами, а неизменный ворон-буревестник сидел на ее плече, готовый подтвердить правдивость ее слов. Волшебный шар многих судеб полыхнул в ее руках янтарным блеском и погас; слепые глаза вещуньи теперь смотрели на трех колдунов, из которых тот, что стоял по центру обливался жгучими кровавыми слезами.

– Вы звали Шакс, она пришла, – хрипло каркнул ворон. – Что вам надо от Великой?

– Нам… – Марлоу ничего не видел из-за боли, которая долбилась в его ушах и органах зрения, – нужно узнать, как прервать обряд инициации. Один из наших друзей трах… эээ …лишил святого дара невинности одного местного юношу. И, кажется, дал ему немного своей крови. Ну, случайно, вышло. Теперь смертный получил часть его способностей, насколько я знаю правила. А Дантаниэл подыхает от потери сил…

– Обряд инициации прервать невозможно есть, – тихий шепот вещуньи прорезал молчание осени. – Его возможно довести до конца лишь. Или же немного приостановить, чтобы дать человеку, павшему жертвой ворлока, шанс выбора.

– Нам, пожалуйста, последнее, – лицо Марлоу скривилось от боли. – Я не хочу еще одного психа в нашу компанию, у нас нет места и всем устраивает дивная и сплоченная шведская … в смысле просто дивная семья.

– Мэл Марлоу, – тихо прошептала женщина. – Твое имя написанное в моем шаре есть. Это ты убил избранных путников в девятнадцатом веке тогда?

– Было дело. Виноват. Под градусом и сам князь Веельзевул один раз балет танцевал! Но сейчас не об этом речь. Тут Данте умирает. Я не хочу, чтобы это произошло, он вроде как тоже избранный. Я его выбрал, чтобы снять с него шкуру лично.

Колдунья нахмурилась.

– Чтобы обряд к жизни воплотить, кинжал особый нужен. И дитя чистое, которое колдун опорочил. И крови его капля…

– Капля? А чего так худо? Я могу и литр надоить. Мне только ножичка не хватает.

– Добровольное слово его ритуал завершит…

Окровавленное лицо Мэла исказилось еще сильнее.

– Добровольное. Черт бы его побрал, это сложнее. Мы же черные маги, нахрена нам гуманность?

– Лишь добровольно крови каплю ворлоку отдав, юноша жизнь его спасти поможет есть. Но позднее выбор совершить ему придется, колдуном ли, как вы все стать, а может, и уйти навечно… Но все в руках его, его и только.

– Нет, уйти-то мы ему поможем. Где мне достать нож? – Марлоу едва не терял сознание от боли. Ему уже было глубоко до фонаря, что говорило вещее существо, лишь бы она побыстрее объяснила простые выходы из сложных случаев.

– Возьми любой. Сгодится всякий вам. Но только не с серебряным клинком. Заклинание над ним прочти, что над алтарем читают жертвоприношением перед, – страшный шепот заползал в уши, мешая слышать внятно. Мэл старался изо всех сил, зная, что Элай и Дагон не помогут ему, если он что-то упустит.

– Понял. Кинжал. Заклятие. На все согласный бывший девственник. Что-нибудь еще?

– Еще… Когда безумства будешь совершать, так думай наперед! – последний совет грянул как гром, хотя был сказан тишайшим оттенком шепота. Мэл готов был поклясться, что у него снова лопнула левая барабанная перепонка. Ему составило такого труда ее залечить в прошлый раз, что он застонал от досады. Данте ответит ему за это. По полной программе.

– Да ни причем здесь я, вашу мать, есть. Это все Данни. Волк-осеменитель чертов, – простонал он хриплым от боли голосом.

– Ответила на твой вопрос я. Не задерживай меня есть.

– Да упаси великий темный князь. Мне еще неделю питаться одними ухо-горло-носами, – Мэл ослаб на одно колено. – Мы отпускаем тебя. Спасибо за помощь, Великая! – он дернул за руки Элая и Дагона, которые были не в курсе всего происходящего, хотя и присутствовали лично. Те, как болванчики, повторили его слова, зная наизусть, что в конце надо обязательно попрощаться с шептуньей. Будучи особой очень древней, она чтила все эти формальности.

Через минуту в вихре опалых листьев уже не стоял никто. Черный ворон, который каркнул: «Hoc est verum. Ad ultimum*» сделал последний круг над поляной и тоже исчез во вспышке магического света.

________________

Ворон подтвердил: Все сказанное – правда. До последнего слова.

Марлоу завалился на землю, как подкошенный. Если бы он мог описать словами, как ему было нечеловечески больно, он бы мог извести на это пару толстенных пачек бумаги и покрыть их чистым матом. К сожалению, руки его плохо слушались, поэтому он ограничился громким, надрывным стоном.

– Чувства делают людей уязвимыми, – пробормотал Элай по-венгерски, открывая один глаз и убеждаясь, что колдунья действительно ушла. На Марлоу было страшно посмотреть – он закрывал лицо руками и старался побороть слабость в теле. Кровь стекала по его груди, сочилась из глаз и ушей, но он все же нашел в себе силы парировать:

– Изъясняйся человеческим языком, пожалуйста. Терпеть не могу, когда вы с Дагом на своем бормочете. И почини меня. Немедленно!

Элай склонился над ним и положил руки ему по обе стороны лица. Его глаза закатились, будто он был в трансе. Фиолетовые руны оплели тело Мэла абстрактными фиолетовыми узорами. Он начал напоминать древний памятник всем известным видам письменности. Зрение его прояснялось, спустя мгновение он уже снова смог различать черты друзей и черты лежавшего на земле бездвижного Дантаниэла.

– Эй, у меня перепонка лопнула, – возмутился Мэл, когда понял, что Элай закончил дело только наполовину.

– Мэл, если ты хочешь, чтобы у нас хватило сил на заклятие клинка и возвращение Данте, с этим придется повременить. Шакс высосала нас, как пустыня летний дождь.

– Мать вашу за чернокнижную ногу. Ладно… Как скажешь, док… – Мэл повертел пальцем в ухе, радуясь, что он мог слышать хотя бы одним.

– Что тебе сказала Шакс? – Дагон вынул из ушей волшебные затычки и отдал их Мэлу.

– Нам нужен кинжал, одна штука. И небольшое кровопускание одна штука. Сложность тут заключается в том, что оно должно быть добровольное. Для этого нам надо достать мальчишку… Одну штуку.

– Задачка, – Элай удивленно провел по светлым волосам. – И что, ты сможешь его привести?

– Как два пальца, ребята. Как два пальца … – хрипло пообещал Мэл, не добавив, впрочем, вертящуюся на его уме фразу: «если еще не поздно»

====== 4. Инициация ======

http://i031.radikal.ru/1404/df/a85f8e3d451e.png

Разумеется, о походе в колледж в этот день речи больше не шло. Эмбер спешно вернулся домой и улизнул к себе в комнату, чтобы запереться там от любых посетителей.

Райли и ребята оказались правы: что-то было серьезно не так. Эм и сам не мог понять, что именно с ним случилось и как все это можно объяснить. Он гонял от себя настойчивую мысль о том, что он видел волка, там, в переулке. До этого момента. У него получалось списывать это на стресс, бог знает какие эмоции, на страх, на выпитый в тот вечер алкоголь. До этого момента. Он не думал, что окончательно спятил. До этого момента.

Но поверить собственным уговорам не получалось. Зато получалось вспоминать сюрреалистичную действительность в кожаной куртке и светлых джинсах, с телом человека и головой хищной черной псины. Такие твари не существовали в реальности. Или существовали?

Как назло, не у кого спросить. Не Райли или матери же это рассказывать? Последней даже не было дома – коттедж стоял безмолвным и мрачным без ее голоса и шагов. Эм прислушался. Не раздавалось ни скрипа крыши под порывами осеннего ветра, ни шелеста деревьев – ничего. Внезапно это показалось молодому человеку подозрительным. Шум в голове мешал соображать. Эмбер теперь слышал его постоянно, с той самой ночи; какие-то слова, сумбурное рычание стали его постоянными спутниками, да еще переживаний добавлял этот загадочный инцидент в кафе…

Молодой человек снова прислушался. Ему показалось, что со стороны окна что-то царапнуло, будто птица взлетела или кошка щелкнула когтями по железному козырьку. Он на всякий случай обернулся. Здесь не могло никого быть, ведь комната находилась втором этаже, и все же странное желание закрыть окно вдруг возникло необычайно сильно. Подчиняясь внутреннему порыву, Эм так и сделал.

Отодвинув занавеску, молодой человек выглянул наружу. Все та же картина, что он наблюдал все девятнадцать лет своей жизни: трухлявое дерево, разросшееся на их лужайке до неимоверных размеров и перекошенные плиты дорожки, через которые пробивалась трава. Отсюда, из комнаты, можно было почти что расслышать шелест листьев. После смерти отца весь коттедж пришел в упадок, а средств на его восстановление не находилось.

Слева мелькнула какая-то тень. Эмбер вгляделся в сумрак, чтобы понять, что это, но видение исчезло довольно скоро, и он не успел его поймать в поле зрения. Эм приложил ладонь к окну. Ему вдруг захотелось почувствовать холод под своими пальцами. В голове роилась какая-то белиберда, но парень разобрал среди прочих всего одно загадочное слово, которое звенело отчетливее других.

– Congelo*, – задумчиво пробормотал Эм. Что бы это могло значить?

Congelo – застынь. (лат)

Легкое покалывание в пальцах снова дало о себе знать. Эм уже испытывал его – сегодня в кафе. На глазах мальчишки, прямо под ладонью, стекло начало покрываться самыми настоящими зимними узорами, наподобие тех, которые оставляло дыхание зимы в декабре, но сейчас на улице стоял всего лишь октябрь, а температура вряд ли опускалась ниже нуля. От удивления все существо Эмбера замерзло вместе со стеклом. Он немо открывал рот, словно рыбка в аквариуме, любуясь красивыми цветами и острыми, как пики, линиями. Эти узоры вышли из-под его ладони; он был уверен, что сотворил их только что, просто произнеся таинственное слово.

– Мать твою, это что за хрень? – Эм отмер и посмотрел на ладонь. На прозрачной поверхности остался отпечаток его пятерни, который начал тут же бежать слезливыми дорожками. Узоры нарисовались изнутри комнаты.

– Балуешься своей новой магией? – внезапно раздался за спиной резкий, прохладный тембр.

Эм подпрыгнул, как ужаленный.

В дверях стоял какой-то неизвестный тип. Скептичная улыбка кривила его лицо на одну сторону. Уродливый шрам пересекал щеку от виска до подбородка. Паранормальный зеленый свет зрачков мерцал, как огни габариток на ночной трассе. В руках незваный гость держал выломанный с мясом замок, в котором Эмбер легко узнал ручку от собственной наружной двери.

– Прошу прощения, что без стука. Но ты запер окно, и у меня не было другого выхода. Точнее, входа…

Незнакомец отбросил ненужную железку куда-то в угол комнаты.

– Чтобы быть вежливым, я представлюсь сразу и разрешу твои сомнения. Меня зовут Мэл Габриэл Марлоу III, потомственный чернокнижник, садомазохист, извращенец, маг огненной стихии и в целом очень неплохой парень. А ты – Эмбер Морриган, полагаю? Будет конфуз, если я ошибся домом.

Эмбер ошарашенно пытался нащупать хоть какой-то твердый предмет, чтобы опереться на него. Он узнал урода по шраму. Этот тип тоже был в тот день в кафе. За десятым столиком. Марлоу не стал ждать ответа и огляделся с любопытством.

– Неплохая конура. Не многовато ли для тебя одного? Или ты живешь не один?

Эм снова глотнул воздуха.

– Понятно. Ну будем считать, что не один. – Марлоу скользнул скучающим взглядом по фигуре мальчишки. – Похоже то ты не особо общителен. Не понимаю, что в вас всех находит Данте…

Это имя полоснуло прямо по мозгам. Каким—то шестым чувством Эмбер понял, о ком шла речь.

– Тем не менее, позволю себе заметить: ты неплохо держишься. Обычно его жертвы не выживают. Ты, можно сказать, везунчик. Твоя новая магия помогла тебе залечить раны быстрее…

– Что тебе надо от меня? – хрипло изрек Эм, упираясь лопатками в стену.

– А, так ты не немой? – Марлоу сделал вид, что очень удивился. Он взял с полки книгу по современной медицине. – Медик? Это будет гремучее сочетание. Медик и маг ледяной стихии. Ты мог бы быть как второй Элай.

– Что еще за маг ледяной стихии? – справляясь с сухостью в горле, спросил Эм.

– Совсем зеленый, – Марлоу отбросил первую книгу на пол и взял в руки томик Толкиена. – Кстати, странно, Назгулы, Хоббиты тебе должны быть знакомы. А как насчет … ворлоков? – его перекошенная улыбка стала еще шире.

Эмбер мысленно шарил на столе. Он вспомнил о Райли. Она знала. Она говорила ему про это – это был не человек. Надо было остаться тогда, дослушать до конца. Мэл внимательно пригляделся к смертному мальчишке, который стоял перед ним ни жив, ни мертв.

– Может, ты и не знаешь ничего о ворлоках, но хочешь ты этого или нет, ты теперь частично один из нас. Ты взял кое-что у того парня, как и он у тебя, и я пришел сюда за тем, чтобы это вернуть.

Сережка. Он говорил о сережке. Надо было ее сразу выбросить …

– А еще, – Мэл скинул на пол следующую книгу, – Мне пригодится твое согласие.

– Мое… что?

– Согласие. Отдать мне каплю, всего лишь маленькую капельку крови… Потому что по иронии злой судьбы тому, кто тебе подарил частицу магии, сейчас приходится значительно хуже, чем тебе. Я возьму немного. Вот этим кинжалом, – чужак завел руку за спину и достал из-за пояса джинсов тонкое острое лезвие.

Эм дернулся. Его пальцы нашарили на столе амулет – маленький кувшинчик, набитый травами. Только бы Райли оказалась права насчет этой вещицы.

– Так что скажешь? Пока я еще добрый, мне нет нужды кромсать тебя и выбивать признание принудительно.

– Иди нахрен… – злые слова слетели с губ Эмбера прежде, чем он успел себя сдержать.

– Что? Я сегодня плохо слышу, – Мэл повертел пальцем в покалеченном ухе.

– Пошел. Нахрен… – повторил Эмбер уже отчетливее.

Колдун слегка удивился такому повороту дел. Правая бровь с парой колец пирсинга немного выгнулась.

– Ты с характером? Надо же… Хорошо подумал? Обычно я считаю до пяти ...

Эм крепче стиснул пальцы. Металл оберега немного потеплел в его ладони. Что-то в тоне незнакомца показалось парню странным. Марлоу поспешил подтвердить его слова. Страшное, перекошенное лицо ворлока вдруг оказалось на расстоянии волоска от лица Эмбера. Слева сверкнуло лезвие.

– Но сегодня я сделаю исключение. Я не в настроении заниматься математикой.

Ворлок порывисто намотал на кулак футболку мальчишки так что эластичная ткань затрещала по шву.

– Поясняю доступно. Ты дашь мне кровь. Потому что иначе умрет тот, кто нужен мне живым.

– Пусть дохнет. Ты не получишь от меня добровольно ни капли!

– Ты уверен? Я могу вырезать из тебя признание силой и ты будешь истекать живительной красной жидкостью, пока не начнешь умолять меня забрать ее у тебя, – клинок вдавился глубже в кожу Эма.

Эм прикрыл глаза. Тяжелое дыхание темноволосого парня шевелило его волосы. Если бы только знать, как пользоваться тем амулетом, если бы только придумать хоть что-то, чтобы отпихнуть от себя эту тварь. В голове вертелись мысли, слова на неведомых языках, какая-то демоническая ересь.

– Et gelu, dum putas!* – завопил что есть сил Эмбер – первое, что ему пришло в голову. Язык, на котором он говорил, казался отдаленно знакомым. Как ни странно, это сработало. Амулет чуть потеплел в его ладони. А потом руку и вовсе обожгло льдом. Эмбер готов был поклясться: во всем виновата эта маленькая ерунда на веревочке.

* Et gelu, dum putas – пусть тебя скует льдом!

Марлоу зашипел, как кот. Сноп ледяных искр шарахнул его прямо в лицо, вырвавшись из-под ладоней светловолосого мальчишки. Яркая вспышка осветила помещение, и на секунду Эм потерял тварь из виду. Когда он проморгался, то понял, что его больше не держали. Мэл лежал на полу в другом конце комнаты. Все его тело, одежда, были покрыты инеем. Огненный ворлок с трудом привстал на локте, пытаясь сфокусировать взгляд. Из его обмороженной, рассеченной губы сочилась кровь.

– Ах ты крысеныш… – тихо выдохнул он, опуская лохматую темную голову. – Ты подписал себе приговор, мальчик. Я найду тебя, когда ты станешь уже не нужен. И выпотрошу, скормив твои внутренности Данте. Одну за другой.

Эмбер дрожал, как осиновый лист. Сомнений не возникло – это были его силы. Он мог управлять своими желаниями, а значит, он больше не был беспомощен. Взгляд синих глаз полыхнул бешенством.

– Только сунься сюда еще раз. Я тебе заморожу башку и разможжу ее молотком! – выкрикнул он, стопроцентно веря собственным словам.

Глаза Мэла сузились. Если бы не вызов Шакс, у него бы нашлись силы стереть пацана в порошок, жаль, что сейчас тотальная аннигиляция объекта оказалась невозможна. Марлоу зло сплюнул на пол.

– Ты придешь сегодня в парк. Иначе я доберусь, не до тебя, так до твоей подружки. Или до твоих дружков, как их там зовут – Мики и Ким? До твоей матери. Они будут медленно умирать на твоих глазах. И ты будешь виноват в этом!

Взбешенный Марлоу едва не взрывался. Его кожа начала краснеть. Он проворно вскочил, и в ту же секунду с растопыренных пальцев в кожаной перчатке слетел сноп искр. Пол под ногами Эмбера зашипел, пустив по помещению едкий запах паленого дерева. Поначалу крохотный, а затем все больше, огонь мигом разошелся опасным пожаром, заставившим сердце мальчишки остановиться от страха.

– Сегодня. Ночью. В парке. И принеси с собой сережку, – рыкнул ворлок напоследок. На глазах Эмбера внезапный посетитель обернулся огромной черной пантерой.

Парень в ужасе смотрел на его алую оскаленную пасть. Издав громогласный рык, Мэл смел на пол весь стеллаж с книгами и, махнув длинным хвостом, исчез тем же путем, что и появился.

– Блин… Этого не может быть… – Эм понял, что пламя загнало его в угол. Оно уже перекинулось на ножки кровати, начало лизать занавески. – Как же тебя… Замерзни… – Эм выставил ладонь, защищаясь от жара.

Огненные языки все еще подбирались к нему. Ничего не менялось.

– Уйди…Уходи… Сгинь… Пожалуйста, – парень попытался отогнать пламя кроссовком. – Congelo, – он с трудом вспомнил верное слово и заслонил рукавом лицо. Черный, кислый дым начал щипать ему глаза. – Congelo… – пошептал Эмбер и начал оползать по стенке.

Ледяное дыхание ворвалось в комнату. Оно подняло в воздух разбросанные книги, листочки и какие– то конспекты. В мгновение ока языки пламени превратились в острые, прозрачные хребты, наподобие тех, что покрывали макушки Гималаев или Альп. Они поднимались вверх по мебели, застыв точно в таком же положении, как минуту назад, когда помещение объяло пламя. Квадратными глазами Эмбер таращился на свою комнату, теперь похожую на ледяную пустыню. Он с трудом выдрал шнурки кроссовка из замерзших глыб. В воздухе все еще витал черный угарный дым, но пожара больше не было. Оглушающая тишина рванула в уши. Все эмоции как то разом запульсировали на чудовищных скоростях.

Эмбер посмотрел на серебристый кувшинчик в своей руке. Райли сказала «отгоняет злых духов». Отлично отгоняет, просто круто!

Парень хмыкнул, раз, другой. А через секунду молчание комнаты уже растворялось в безудержном, истеричном смехе мальчишки, с которого за один день было достаточно …

Когда домой вернулась миссис Морриган, первое, что она увидела, была разнесенная в щепки дверь. Ее будто бы разорвало динамитом, вокруг, тут и там, валялись обломки досок.

Женщина схватилась за сердце.

– Эмбер... Эмбер! – ее сумочка упала на пол, а содержимое раскатилось по паркету. Миссис Морриган забежала в прихожую и хотела спешно искать сына, но внезапно услышала звук, поражающий своей чужеродностью. Это был смех. Безостановочный и заливистый, он плыл вниз по лестнице словно в приюте для больных душой.

миссис Морриган остановилась. Хохот точно доносился из комнаты сына.

– Хахаха, – надрывался парень неестественным, резким смехом.

Проработав медицинским экспертом в морге последние десять лет, Эмили Морриган не могла назвать себя слабонервной, но сейчас даже она ощутила себя не в своей тарелке.

Гадая, что могло стрястись, женщина начала подниматься. По всему пролету тянуло гарью. Собачий холод из развороченной двери продирал до костей. Она поежилась и заглянула в комнату к сыну.

Эмбер бродил по помещению от стены до стены. Подбирая с пола разные предметы, он снова бросал их прямо в лужи натекшей откуда-то воды и не прекращал при этом хохотать, переходя в низкий рык.

– Эм, что с тобой произошло? – миссис Морриган прикрыла ладонью рот.

– Мам... Это... Это... – он поднял с пола книгу Толкиена, и тут же снова уронил ее, не сдерживаясь от смеха. – Ма-а-а-а-ам, это... В общем, это не то, чем кажется.

Эмбер бросил бесполезные попытки по уборке. Ледяные пики замерзшего пламени в его комнате подтаяли, но не до конца – теперь от них остались лишь смазанные бугорки. Эм затруднялся ответить, чем это могло казаться. Его смех становился все отрывистее, а затем и вовсе перешел во всхлипы. Он закрыл ладонью глаза и, отвернувшись от матери, добрел до своей испорченной, мокрой насквозь кровати. Пятна гари на покрывале не смутили его. Парень рухнул в них носом, вдыхая острый запах. Запах его сломанной жизни.