Текст книги "test"

Автор книги: fifti_fifti

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 101 страниц)

Эм промаялся довольно долго перед тем, как на короткое время провалиться в забытье; он очнулся оттого, что его кровать немного просела. Парень резко открыл глаза и посмотрел на фигуру, очертания которой виднелись в сумерках. Данте сидел молчаливый, как мыслитель Родена, и созерцал собственные сцепленные на коленях руки.

Начиналось.

– Так какого Аримана ты создаешь мне столько проблем? Просто скажи мне, Эм, и закончим на этом, – устало произнес ворлок и протер рукой лицо.

Эмбер не мог говорить, потому что его челюсть, кажется, начала распухать. Он пошевелил ее рукой, ощущая, что его создатель напряжен, как стальной прут.

«Я уже тебе объяснял, – произнес парень, не открывая рта. – Я не отступаю от своих друзей, когда они в опасности…»

«Ты идиот. Маленький упертый идиот, который нихрена не знает о жизни».

Эмбер отпрянул, увидев, что Данте поворачивается. Разные глаза ворлока блеснули в полумраке спальни. Мальчишка испугался, что тот снова захочет ударить, но этого не произошло. Вместо этого колдун перегнулся и заглянул ему прямо в лицо.

«Хочешь я тебе покажу, что чувствовал я, думая, что могу потерять своего ученика и своего создателя одновременно? Ты должен это понять».

Эмбер хотел отползти, но Дантаниэл поймал его за подбородок двумя пальцами, заставляя посмотреть на себя. Раздробленные кости челюсти мигом отозвались на это прикосновение, но еще больнее Эму стало, когда знакомый кровавый омут оказался близко. Кривая усмешка Данте была всем, что Эм успел рассмотреть перед путешествием. Алый зрачок ворлока казался темнее граната, а в лице его отражались несвойственное спокойствие и ледяная твердость. А затем Эм поплыл в бездну его памяти. Он увидел воспоминания своего создателя, увидел, как тот мечется вдоль невидимого ограждения и пытается найти хоть что-нибудь, хоть кого-нибудь, кто мог ему помочь. Данте задыхался от бессилия, гнева и обреченного беспокойства за тех, кто покинул деревню. За своего создателя и своего ученика…

Ворлок подождал, пока эмоции захлестнут Эмбера с новой силой и разобьют его ледяную уверенность в том, что у бессмертных каменные нервы, на струнах которых можно отыграть целый рок-концерт. Эм брыкался, дергаясь в поймавших его руках, но ворлочья сила Данте оказалась намного мощнее его рывков. Бывший преподобный был исполнен суровой решимости не отпускать мальчишку. Губы его чуть приоткрылись от усердия. Эм задрожал, охваченный агонией, удесятеренной силой мысли телепатического колдуна. Он терял. Сотни, десятки раз в своих мыслях Эмбер понимал, чтó такое боль от отсутствия того, с кем ты связан кровью и особым видом магии. С кем ты связан душой и телом.

Он ощутил то же, что ощущал и Данте. Немыслимое беспокойство кололо разум, словно момент опасности не проходил.

Данте помогал сознанию мальчишки удержать в себе все образы до единого. Пусть Эмбер выпьет тоску и боль до последней капли. Иногда нужно было его встряхивать, чтобы он не забывал свое место. Он до сих пор был всего лишь маленьким несмышленым ребенком, даже отдаленно не напоминающим взрослого человека.

Разум Эма бурлил и сопротивлялся, но Данте не отпускал, пока мальчик не начал конвульсивно дергаться. Затем Эм тихо всхлипнул, и с его влажных искусанных губ сорвалось:

– Отпусти меня…

Тогда очень медленно Данте убрал свое влияние. Он притянул взмокшее лицо парня к себе и прошептал:

– Это то, что чувствуем все мы, когда наша кровь в опасности.

Эмбер дрожал. Он вытер тыльной стороной руки слезу, бегущую по его виску. Данте чуть сильнее сжал плечи парня, наклоняясь к нему еще ближе.

– Я волновался за тебя. Неужели это так сложно, просто хотя бы во что-то ставить мое мнение?

Дан изучал поставленный собственным кулаком синяк, немного придавливая это место пальцем, а светловолосый парень терялся в собственных страхах и в догадках о том, что станет делать его ворлок. Дан обнял мальчишку за шею, крепко сжимая ее. Эм хотел что-то сказать, но Дан не дал ему сделать этого. Все же сменив гнев на некое подобие милости, он пододвинул Эмбера к себе, так что парню ничего не оставалось, кроме как уткнуться в воротник ворлока и вдохнуть такой привычный запах с примесью человеческого тепла и волчьей шерсти. Пальцы колдуна закопались в светлые волосы. Эм с удивлением обнаружил, что Данте тоже немного трясется.

Непредсказуемость этого парня вселяла в душу страх. Эмбер старался сейчас думать не о том, что разделяло их с Данте, когда они кусались, как два диких животных, ведь даже в его суровых жестах, во всей его злобе Эм больше не видел угрозы. Сейчас ему было проще думать о Данте, который заботился о нем, который старался защитить и предостеречь его, горячо обнимал его в моменты близости; о том Данте, который появлялся все чаще в последнее время. Подумав о нем так, Эмбер несмело отодвинулся и взглянул на него. Ровно с секунду они с ворлоком хмуро поедали друг друга взглядом, все еще оставаясь каждый на своей территории. А затем Дан сдвинулся на миллиметр… Дыхание светловолосого парня, теплое и близкое, обдало его губы.

– Я не хочу остаться без тебя. Может быть, я теряю Мэла… Но меня доводит до сумасшествия мысль, что я могу бродить совершенно один в темноте. Пожалуйста, Эм. Не делай больше так, как ты сделал сегодня. – Твердо попросил ворлок.

От его слов молодой человек тяжело выдохнул.

– Я же не нарочно, Дан. Я поступаю так, как велит мне сердце.

– Может, иногда тебе послушать свой разум?

– Я слушаю его сейчас.

Дантаниэл отвел со лба светлую прядь волос парня.

– И что он говорит?

– Чтобы я принял твое прощение...

– Кто сказал тебе, что я собираюсь его просить?

Вместо ответа Эм протянул руку и погладил его по щеке, перешел на его жесткие волосы. Данте замер от его прикосновения. Он проводил пальцы Эмбера взглядом, ощутив усиливающееся умиротворение. Прекратив злиться и немного собрав мысли, он почувствовал себя совершенно изможденным, и единственное его желание сейчас было лишь в том, чтобы его человек просто побыл рядом.

Глаза светловолосого парня окинули острое лицо колдуна – такое близкое. Эм коснулся пальцем щеки ворлока, словно проверяя реакцию хищника. Тот не нападал, и потому Эм осмелел. Приоткрыв рот, он коснулся губ Данте. Темноволосый ворлок сделал ответное движение. Он мягко отвечал на поцелуй.

В его зрачках все еще сохранились отголоски видений. В них плясала боязнь потерять. Боязнь отпустить. Боязнь сделать что-нибудь не так, от чего теплота снова ускользнет из-под ладоней, как это было много столетий назад. Данте обхватил Эма, решительно наваливаясь на него всем телом. Небольшое волнение охватило светловолосого парня, как и всегда, когда его создатель оказывался близко. Он давно привык к нему и к его замашкам и больше не сердился на вспышку его волчьего бешенства. Он остро в нем нуждался, зная, что только Дан способен подарить ему истинное спокойствие.

Ладони на спине и животе оставляли горячие дорожки. Эм почувствовал перемену, мягкую трансформацию губ ворлока, чувствовал, как тот ему поддавался с ответной отчаянной лаской. Крупная дрожь прошла по телу обоих парней. Эмбер сжал лицо брюнета в своих ладонях. Поцелуй становился все глубже, хотя челюсть Эма безумно болела, и отвечать полноценно он мог с трудом.

– Ты не заслужил моих поцелуев сегодня, – ворлок оттянул волосы мальчишки, заглядывая ему в лицо.

– Тогда для чего ты пришел? – упрямо произнес Эм.

Прикрытые веки Дантаниэла немного дергались. Стресс, нервы последних дней брали в ворлоке и его ученике свое. Оба парня остыли достаточно для того, чтобы загореться вновь с новой силой. Данте слушал биение горячего человеческого сердца. Руки создателя поползли по груди мальчишки, расстегивая пуговицы на его рубашке одну за другой. Данте принялся делать это медленно, но постепенно к его движениям добавлялась резкость, а вскоре он забил на аккуратность и где-то к концу разорвал ткань жесткими движениями, заваливая Эмбера на спину. Нить его терпения истончалась с каждой минутой.

Руки мальчика так же поспешно стягивали с Данте футболку. Смертный парень не успел осознать, как эта их демоническая разборка так быстро перешла в горизонтальную плоскость, но его тело реагировало на прикосновения ворлока вполне предсказуемо. Данте провел руками по животу Эма. Мысли и страхи мальчишки утекали, как утекает сквозь пальцы вода. Он погружался в волны нескрываемой теплоты и страсти, которая, нарастая, просилась наружу рваными выдохами. Глаза волка были близко, его горячее дыхание опаляло кожу, влажно танцевало на губах. Эмбер спустил до колен его джинсы. Он ловил ладонями движения мышц Данте. Под его пальцами ворлок ни на секунду не замедлялся, он тоже избавлялся от собственной одежды. Жаркое тело лишало Эма возможности двигаться. Руки Данте жадно трогали его, сминая его кожу и волосы.

Глаза в глаза на одну секунду. Эм сжал задницу Данте так, что все внутренние органы ворлока натянулись от желания повалить блондина на постель и толкаться в него, пока у мальчишки не сорвется голос. Ворлок сдавил бедра Эма своими. Обнаженная кожа под пальцами казалась мягкой на ощупь. Дан навалился на парня всем весом, позволяя Эмберу притянуть к себе его черную голову. Поцелуи опускались все ниже. Дан вылизывал плоский живот и соски мальчишки. От его действий кровь приливала к паху, заставляя Эмбера нервничать: возбудись его тело немного сильнее, он мог бы просто перегореть, как лопнувшая лампочка.

Данте настойчиво нажал бедрами, разводя в стороны чуть согнутые в коленях ноги парня. Эм в этот момент мысленно прощался со светлым миром.

Пульсирующими, горячими волнами предвкушение растеклось по всему телу. Сдавленный стон вырвался из открытого рта, когда Данте вошел безо всякой подготовки. Эм по-кошачьи выгнул спину. Его ладони скользнули по смуглой коже Дантаниэла. Прилив крови вызывал приятные покалывания в оголившемся кончике головки.

Темноволосый парень двигался очень чувствительно. Эмбер боролся с бредовыми мыслями о том, как он хотел Данте, о том, как это было хорошо – ощущать его твердость в себе, чувствовать разливающееся сладкое возбуждение во всех конечностях. С его губ сорвался короткий вздох, когда он испытал движения напрягшейся плоти. Данте ускорялся с каждой секундой, он вцепился Эму в ягодицы, разводя ноги парня шире. Его хаотичные касания охватывали грудную клетку мальчишки, разглаживали шрамы от собственных когтей, которые уже давно покрылись нежно-розовой кожицей. Дан улыбнулся Эму и мягко провел пальцами по его шее. Парень потянулся, словно кошка, и шутливо прикусил Дана за ухо. Ворлок поправил его волосы, касаясь скулы.

– Ты такой горячий, – прошептал Дан, наклоняясь прямо к губам мальчика.

– Это ты виноват, ты так заводишь меня, – Эмбер крепко обвил его ногами и руками. – И почему я все тебе позволяю?

Данте стиснул челюсти от возбуждения.

– Потому что ты и секунды без меня не проживешь. Не крутись. Я так сдамся быстрее тебя, – умоляющий шепот в полумраке.

– Извини, я не нарочно. Оно само получается.

Эм ощущал поцелуи и страсть, плещущуюся через край. Черноволосый колдун находился на грани проклятого блаженства. Губы на его губах, неуемные, двигающие его тело руки были всем, что он чувствовал. Он хотел себя остановить, сдержать от падения, но, к сожалению, оказалось уже слишком поздно.

Слизнув капельку пота с верхней губы ворлока, Эмбер толкнулся навстречу. Данте перехватил его запястья и скрестил их за головой парня, то плавно, то снова резко проталкиваясь в его извивающееся тело. Сейчас он мог сделать что угодно, лишь бы синие глаза мальчишки закатывались только от кайфа. Жаль, что физические возможности не позволяли выдержать долгих пыток.

Эм смотрел на живот Данте. Он наблюдал за красивой игрой мышц под кожей, за его прессом. Данте толкнулся еще раз, и это стало последней каплей. Эмбер, который сладко выгибался и бился под ним от резких движений, зашипел и кончил себе на живот, продолжая двигаться, как змея в движении. Это было невероятно возбуждающее зрелище. Дан медленно провел пальцем по головке члена парня и начал осторожно массировать его, чтобы усилить ощущение. Было сложно представить что-то более прекрасное, чем эти захлопывающиеся от удовольствия светлые ресницы и стекающий с губ сладкий стон.

Дан коснулся светлых ресниц пальцем и подождал, пока Эмбер прекратит закатываться в конвульсиях. Мальчишка обнимал его все еще напряженный торс. Затем его ладонь настойчиво столкнула волка в сторону.

Послушавшись, Данте лег на лопатки. Эмбер довольно быстро оказался сверху. Заглядывая в глаза Данте, он обхватил ствол парня и в несколько резких движений заставил его выгнуться от долгожданной разрядки. Дан не смог выдохнуть тихо, его финальный стон перешел в слышимый утробный волчий скулеж. Эмбер ткнулся носом в его живот. Он вдыхал его запах, слизывал с мягкого пресса капли его удовольствия.

Оба едва дышали. Данте затих. Его опустошенные глаза застыли, уставившись в потолок.

– Ну вот и поговорили, – заметил Эмбер, ложась рядом. – Считай, мы заключили перемирие?

– Не говори ничего, хорошо? Я сейчас слишком плохо соображаю, – буркнул в ответ волк.

– Как скажешь, – Эм коснулся его губ. – Извини, что я заставил тебя нервничать. Я правда… не хотел.

Дан лениво погладил своего мальчишку. Боль и бешенство почти мгновенно угасли от его поцелуев и ласки. Их сменило сильнейшее чувство спокойствия и мягкости, от которого Данте не хотел избавляться. Эм забирал его темноту и заменял ее на тепло и свет. Данте мягко гладил по спине парня, спускаясь чуть ниже, проводя пальцами по коже в том месте, где он только что безостановочно работал бедрами. Почувствовав влагу, Дан удивленно отстранился и увидел на руке немного крови.

– Черт… Почему молчал, дуралей? – он недовольно стиснул Эмбера за плечи.

– Не важно. Это все уже не важно, Дан… – блондин снова потянулся и поцеловал его в губы. – Мне не было больно. Совсем…

Текучая нега наполняла оба их тела, постепенно распространяясь по комнате. Данте шептал какие-то слова, чтобы немного снять физический дискомфорт своего мальчишки, но Эм не особенно запоминал, что Данте ему говорил. Они помирились. И это было все, чего ему хотелось…

====== Глава 20. Если бы повернуть время вспять ======

Глава 20. Если бы повернуть время вспять

Было ли это прощаньем? Я не смог понять. Если сердце из золота, Это не значит, что его можно продавать. Ты учил меня любить И готовил к провалам и неудачам, Дал мне молитву без слов И крест без гвоздей. И отпустил. Мне уже лучше. Но ты спасешь меня? Мне уже лучше. Спаcи меня. (Ghost – One Less reason) – Скайлер… Ты в порядке? – Конрад сочувственно присел рядом, осматривая женщину, которая почти без дыхания привалилась к дереву и вытирала капельки пота с восково-бледного лба. Ее раны и страшные порезы, нанесенные Марлоу, все еще кровоточили. Вокруг раздавались крики раненых. Их глубокая скорбная нота холодила душу, но даже с этим напоминанием хантеры не могли осознать произошедшее. После нападения ворлоков на их лагерь в ушах у многих стоял жуткий звон. Те из охотников, кто не погиб от взрыва, были сильно оглушены. Они так и стояли, невидящим взглядом рассматривая поле, устланное обрывками человеческих тел, и обменивались перепуганными, полными боли взглядами. Несколько человек бродили между трупами, с ужасом глядя на обезображенные лица павших собратьев. Заходящее солнце блестело в каплях выпавшей, как роса на траве, крови, а листья отяжелели от влаги, и казалось, что проклятый дождь прошел над этой местностью. Скайлер едва держалась на ногах. Мэл основательно ее потрепал: большая часть ее мантии свисала клочьями, кожа была порвана в нескольких местах, – но в глазах женщины по-прежнему сверкал неизменный стальной блеск. Не произнося ни слова, Торквемада оттолкнула руки Конрада, который пытался ей помочь, и поднялась на ноги сама, держась за изувеченный бок. – У меня есть силы подняться самостоятельно, – процедила она и медленно побрела прочь от поля брани. Конрад не пошел за ней. Он опустил голову, думая о том, какую неоплатную цену стоила всем им вековая вражда. Всех терзали схожие мысли. Скайлер не одно столетие знала многих из погибших, некоторые из них не раз спасали ей жизнь, многих из них она помнила еще детьми, уже тогда подозревая, что позже они могут стать отличными хантерами – беспощадными, смелыми и собранными, готовыми положить свои жизни ради того, чтобы уничтожить тварей. Они всегда были рады умереть на этой войне. Торквемада зажала ладонью сочащуюся кровь. Сейчас она находилась посреди поля боя. Образы прошлого мелькали в ее сознании, но были видны размыто, как бы издалека. Проходя мимо кровавой лужи, Торквемада взглянула под ноги. В единственном освященном солнцем пятачке лежала чья-то голова. Не понимая смысла своего поступка, женщина подняла ее и уставилась в мертвое лицо. Кристофер Уорен. Охотник, чьи отец и брат погибли, сражаясь с ворлоками еще в восемнадцатом веке. Теперь и их последнего потомка уничтожил лишенный сердца выродок с зелеными глазами и багажом латинских проклятий в довесок. Скайлер покрутила голову, рассматривая ее невидящими глазами. Мыслями она была не здесь, она была далеко, в той единственной комнате под церковью, в укрытии, которое могли обнаружить лишь хантеры, знающие особый ключ. Она была уверена, что пришло время пойти на крайние меры. – Скайлер, – осмотрев раненых и убитых, к ней со спины подошла Катария. – Нам нужны врачи. Мы никак не ожидали такой потери в самом начале вылазки, мы так и будем стоять тут? – Баллисту сюда, – еле слышно пробормотала Торквемада, прикрывая веки оторванной взрывом головы убитого охотника. Катария осеклась, так и не договорив. – Что? Сюда? Но Скайлер… Мы не можем продолжать! Слишком много жертв. Ты и сама ранена! – Я сказала… – черноволосая охотница повернулась к ней, хватая ее за ворот мантии. – Пригнать сюда баллисту! Мы пробьем эту ведьмину преграду и сожжем всю их деревню во имя Молота Ведьм! Она порывисто отпустила Катарию, отталкивая ее от себя так, что женщина неловко оступилась. Никто не проронил ни звука. Мики стоял, пораженный и оглушенный случившимся. Конрад, каменный, как изваяние, поджал губы. Со всех сторон подходили те, кому удалось уцелеть при атаке. – Скайлер… – попытался достучаться до нее Мики. – Нам надо уходить. У этих ворлоков колоссальная мощь… Нам надо продумать нападение иначе! Торквемада не слышала никого и ничего. Как лишенная ума она подобрала полы своей мантии и отошла вглубь, предоставив оставшимся разбираться с последствиями побоища. Все молчали. Никто просто не знал, что еще можно на это сказать. – Вы слышали приказ. Доставить сюда баллисту… – раздался чей-то тихий голос в толпе. Мики прикрыл глаза. Нет, все-таки они не уйдут из этого поганого леса живыми.

====== продолжение 1 ======

Мэл не считал, сколько просидел на полу, сгорбившись и сражаясь со своими безумными мыслями. Он не знал, сколько сейчас времени. По правде, он не хотел этого знать, ведь теперь это имело еще меньше значения, чем когда-либо при жизни.

Потухшими глазами он оглядел свои сбитые костяшки. Возможно, когда принимаешь решение, вроде того, что вертелось в его голове сейчас, все самые важные принципы просто перестают существовать. Марлоу понимал, что должен собраться с силами, которые у него остались. Он поднялся на ноги. Пошатываясь и держась за обгорелые стены, за остатки гобеленов, каким-то чудом сохранившихся в его перевернутом жилище, он направился к главной гостиной, где оставил на столе Малую книгу заклинаний.

Марлоу взял ее в руки. В голове его воцарилась пустота, словно там образовался вакуум, поглотивший все мысли. Это было и хорошо. Переварив собственные терзания по нескольку сотен раз, Мэл уже не хотел думать ни о чем. Он открыл книгу на самой последней странице. Те ворлоки, в чьих руках она побывала, не догадывались, что неисписанные листы, на самом деле содержали в себе очень важные заклинания. Мэл не показывал их никому и никогда, думая в первую очередь о том, какие последствия может повлечь за собой их неправильное использование.

Он прошептал слова, и тотчас под его рукой, на развороте, начали выплывать строки. Он занес их сюда давным-давно, сразу, как только узнал древний секрет создания потайных записей. Это были руны – древний язык, доступный далеко не каждому. В них отсутствовало всего несколько символов, но за пару лет скитаний Мэл восстановил в своей памяти и их.

Наверное, пришло время унести эту тайну с собой. Марлоу зашевелил губами, считывая строки, занесенные его неровным почерком. По мере того, как он читал, страница выцветала на глазах, зато слова, четкие, как вырезанные острием ножа, возникали в памяти. Это был особый способ запоминания заклинаний. Мэл очень любил его использовать – прочитав всего один раз можно было сохранить в себе великое множество книг, важно только не переусердствовать и не забывать о том, что память человека не бесконечна, а от чрезмерного усердия можно сойти с ума.

Хорошо, что сейчас это не стояло проблемой. Мэл знал – у него не осталось столько времени, чтобы беспокоиться об этом. Закончив, он осторожно положил книгу на стол.

Ну вот и все. Кажется, он взял с собой не так уж много – только лишь нужные строки и свою силу, ту силу, что он пронес через столетия в надежде, что однажды она сослужит ему хорошую службу. Проходя мимо разваленного стола, мимо горящего портрета, Марлоу подумал об одном: все те места, где он когда-то жил, заканчивали одной участью. Ну что ж… Чего же и этому дому быть исключением?

Марлоу взял из ящика со всяким ненужным барахлом кусок мела и вышел за порог. Его губы прошептали известные и такие знакомые слова. Потом он захлопнул дверь.

За его спиной тут же вспыхнуло пламя. Поначалу маленькое, оно разгоралось и становилось все выше. Марлоу безразлично посмотрел на оранжевые языки, которые начали лизать дверь снизу, а затем перекинулись на крышу. Он чувствовал пламя внутри себя. Жуткий жар терзал его душу и внутренности. Его дом, единственная вещь, сохранившаяся со времен, которых не застал почти никто из живущих в этом мире, исчезал с лица земли. Мэл слегка улыбнулся и протянул руку, но как только поднес ее, из окон хлынул огонь, и ворлоку пришлось сделать шаг назад. Марлоу чувствовал, как сгорает его сердце за ребрами, в одно мгновение превращаясь в пепел, подобно мотыльку в пламени свечи.

Марлоу отвернулся. Нет, он не должен был поддаваться сожалению ни на секунду. У него еще осталось одно незаконченное дело, а времени было прискорбно мало. И с этой мыслью Мэл направился вверх по улице. Пусть исцеляющее пламя доделает все остальное…

Данте и сам не мог сказать, почему он проснулся. Открыв глаза, он даже не осознал, где находится, пока ритм его мыслей не стал замедляться и не превратился в долгий, ровный гул. В голову ворлока лениво прокрались воспоминания. Он подумал, что это удивительно прекрасное ощущение – просто лежать вот так, без движения, и ловить обнаженной кожей прохладу занимающегося утра.

После того, как они с Эмбером нашли общий язык, мышцы и спина ощущались как хорошо отбитое мясо, руки и шея болели, а ноги гудели как после пробега олимпийской дистанции. Вспомнив вчерашнюю ночь, ворлок прикрыл веки, улыбаясь приятным образам. Волшебство повторилось, как в предыдущий раз. Почему-то все последние моменты, связанные с Эмом, доставляли на удивление приятные эмоции. Забавное легкое чувство начинало щекотать в глубине груди от одной лишь мысли о светловолосом парне – оно появлялось где-то в солнечном сплетении и растекалось приятной негой от кончиков пальцев на ногах до самой макушки. Некоторое время Данте прислушивался к то затихающему, то усиливающемуся трепету в груди.

Мэл всегда говорил: апрентис и его создатель не могут испытывать друг к другу иных чувств, кроме физической тяги, которую так легко спутать с простой человеческой химией. Действительно ли это было правдой?

Задумавшись на несколько секунд, Данте вспомнил о Дагоне и Элае. Марлоу никогда не принимал их всерьез, он всегда говорил, что эти двое просто боятся неизбежного и потому выдают за чувства то, что происходит между ними. Но сами Элай и Дагон, конечно, не страдали от того, что один человек на свете не верил в их отношения. В их глазах, поступках, жестах никогда не проскакивало сомнения в том, что они созданы друг для друга и что они собираются следовать друг за другом до самого конца.

А что если такое чувство действительно возможно? В попытках вспомнить, что это значило – любить кого-то, Данте дрейфовал на волнах памяти, погружаясь в них все глубже. Любовь не была чужда ему, ведь именно она и стала началом его вечности. Но вместе с тем теперь было так сложно вернуть хотя бы малейшие воспоминания о тех прошлых эмоциях… Сосредоточившись, Данте попытался представить себе лицо Адама. Были ли чувства к нему похожи на то, что согревало душу сейчас? Были ли они теплее, холоднее? Безнадежнее? К своему огромному удивлению и ужасу, Данте не смог найти ответа в глубине своей души. Он не мог вообразить ни единой черточки бывшего любовника, не мог вспомнить былых ощущений, не помнил, что заставляло его страдать в прошлые, самые черные годы жизни, которые теперь померкли и превратились в пыль в его памяти. Лицо Адама менялось, как будто перетекало из одной плоскости в другую, и Данте видел перед собой другие синие глаза, знакомую платиновую челку, немного скошенную улыбку. Совсем не Бёрнли стоял перед его внутренним взором. Призрак прошлого будто играл, прячась в темноте, дальше от любых попыток искусственно пробудить старую память. Новая память и новые ощущения приходили на смену тому, что уже давно потерялось во времени и пространстве. Данте потряс головой, отчаянно стараясь прогнать нахлынувшие ассоциации.

Он не мог сказать были ли происходящие с ними перемены к лучшему, но одно одно знал наверняка: ему не хотелось даже представлять, какой могла бы снова стать эта жизнь без Эмбера. Этот мальчишка словно отталкивал тьму туда, где ей было самое место, на самые недра подсознания. Еще раз взглянув на парня, спящего рядом, черноволосый ворлок отвернулся в окно. Снаружи на стекле блестели капли, похожие на тающий лед. Он сползал по гладкой поверхности сотнями тонких пальцев. Преодолевая дремотное состояние и двигаясь крайне осторожно, чтобы Эм не проснулся, Данте пододвинулся к нему и невесомо поцеловал в шею. К сожалению, приятное молчание было недолгим: собираясь вставать, Данте ненароком задел парня рукой. Эмбер улыбнулся своему создателю сквозь сон.

– Ты куда? – хрипло спросил он, приоткрывая глаз ровно настолько, чтобы увидеть очертания собеседника.

– Покурить схожу на улицу. Спи… – мягко пообещал ворлок, коснувшись плеча мальчишки темными прядями волос с той стороны, где они были длиннее.

Он стянул с кровати сбившуюся простынь. За окном впервые за долгое время стояла промозглая осень. Ветер бросал в окно капли дождя и сырые листья, и потому в доме было немного прохладно. Данте замотал ткань вокруг бедер, направляясь вниз. На самом деле ему не хотелось курить. Ему хотелось немного остудиться, и он наделся, что ветер продует его темную голову.

Взяв свою зажигалку – ту самую, подарок Эмбера на Рождество – волк в раздумьях вышел на крыльцо. Он поежился от ледяных порывов и зажал узел плотнее, приземляясь на ступени, а потом всмотрелся в даль.

Улица казалась пустынной. Из-за тумана не было видно даже дальше кончика своего носа, и почему-то Данте почудилось, что с северной стороны тянет гарью. Он принюхался, улавливая этот запах. Наверное, местные опять подожгли какую-то харчевню. Обычное дело.

Данте сделал глубокую затяжку, с наслаждением пропуская дым в легкие.

– Угостишь сигареткой? – внезапно раздался рядом чей-то ровный, лишенный интонации голос.

Дантаниэл вздрогнул и поднял взгляд. Его лицо тут же стало серьезным и строгим. Через несколько секунд он увидел того, кто вырисовывался из тумана. Со всей этой чехардой и приключениями, которые обеспечивал Эмбер, мысли о ссоре с лучшим другом отошли на задний план. Данте вспоминал о Мэле, и, если это случалось, в душе появлялась лишь только ледяная, отчужденная прохлада. Он нахмурился еще сильнее.

Марлоу стоял над ним. Потрепанный чуть более, чем обычно, с потухшим взглядом и опущенными плечами, он напоминал тряпичную куклу, наспех скроенную из лоскутов разной ткани. Данте нехотя протянул Марлоу пачку сигарет – последнюю, что осталась с того дня, когда они вернулись из человеческого мира. Кажется, уже минула целая вечность, а ведь по обыкновенным меркам прошло всего несколько дней.

Мэл тоже опустился на ступени. Он взглянул на бесконечный, плотный, как сливки, туман. Хорошо, что дымка наползла на эту часть деревни сегодня: так отсюда не было видно пожара.

Горячая точечка гнева внутри у Данте уже не пылала слишком ярко, изливая свое сияние подобно целой звездной галактике. Странным образом он ощутил, что уже не хочет, да и не может выяснять отношения; его нервы и так были дырявые, как Швейцарский сыр.

– Чего ты хочешь, Мэл? – негромко спросил Данте, рассматривая тлеющую между пальцев сигарету. – Сказать мне что-нибудь еще? Что у меня есть брат или сестра, которых я никогда не видел и которых ты из лучших побуждений держишь у себя в подвале?

Мэл опустил взгляд, не отреагировав на колкость.

– Нет, Дан. Я ничего не хочу. Я уже попросил у тебя прощения. Но я жду твоего снисхождения… Я всегда знал, что день, когда мне придется тебе сказать правду будет не самым приятным для нас обоих.

– И потому тянул с этим триста лет, – понятливо кивнув, отозвался Дантаниэл.

В глазах Мэла читалась страшная печаль. Эти глаза, некогда горевшие как зеленый лед, теперь казались темными и пустыми, совершенно лишенными надежды. Примерно такую же пустоту Данте чувствовал и в себе, когда пытался найти хотя бы капельку понимания поступка лучшего друга.

В момент, когда они расстались два года назад, Марлоу решил, что ему лучше быть одному. Мог ли он уже тогда знать, к чему приведет его молчание? Наверное. Зараза одиночества и отчужденности давно проползла в его душу, разразившись там страшным заболеванием. Мэл не хотел ни с кем делить ни свои планы, ни свои мысли, ни свою жизнь. Возможно, ему вообще никогда не были нужны друзья?

Данте с шумом выдохнул струю дыма. Что ж, к этой мысли он уже привык. Его создатель всегда держал голову в холоде.

В лице Марлоу скользили трудноугадываемые эмоции. Не читая его разум, Данте мог бы предположить, что его выражение выдавало глубокое сожаление, тоску и горестное осуждение собственного поступка, но он воспринимал душевные терзания Мэла с прохладным равнодушием. Марлоу сам довел все до такого конца, и Дантаниэл не мог не возвращаться к одной и той же мысли: насколько все могло быть проще, если бы Марлоу хоть раз попытался посоветоваться, а не решал все один за двоих.