Текст книги "test"

Автор книги: fifti_fifti

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 101 страниц)

У них со старым другом не получалось взять в толк, что могло найти на Эмбера, что он совершил нечто подобное. Мистер Ривьера успокоил старую подругу, дал ей немного валиума и вместе они пошли говорить с мальчиком не как полицейский и заключенный. А как родители со сложным подростком, чье поведение в последнее время срывалось с рельс.

Эм сидел на полу в тесной камере, откинув голову. Тут было сыро и промозгло, но он не ощущал когтей холода. Он ощущал только неприязнь, страх и непонимание, ругая себя за то, что доверился ворлоку. В Данте не было ровным счетом ничего хорошего. Его улыбка была фальшивой. Все, что он делал, было фальшивым. У него даже не было настоящей жизни, он только выдавал себя за живого человека.

В воображении Эмбера хаотичным водоворотом проносились картины. Холодные глаза. Рука, открывающая машину. Серая полоса дороги, слившаяся с небом. На какой-то момент ему ведь действительно показалось, что этот выродок мог быть открытым парнем, не таящим за душой ни капли злого умысла.

– Эмбер, – голос матери вывел его из ступора. Она стояла прямо около решетки. – Мам. Привет, – хриплый, такой неродной голос. – Ну, что ты натворил? – А что я натворил. Сама все видишь… – Эм приложил ладонь ко лбу. Он даже не хотел подходить ближе. – Честно, вижу, Эм. Но ничего не понимаю. Ты меняешься с каждым днем все больше. У тебя есть хоть какое-то объяснение тому, что творится?

Последний вопрос был и впрямь любопытным. Знал бы кто на него ответ.

– Нет. У меня нет никаких объяснений, – Эм уныло ткнулся носом в колени.

Эмили и офицер Ривьера переглянулись. Эмбер не проронил более ни слова, и они сообразили, что ничего не добьются от мальчика. Простояв около решетки с несколько минут, они развернулись и медленно побрели к выходу.

На миссис Морриган накатило не сразу, только у дверей она дала волю рыданиям и спрятала лицо на плече старого друга.

– Что мне теперь делать, Хаген, – спрашивала она, орошая слезами его униформу. – Он как с цепи срывается. Что будет с ним? – Я не могу тебе сказать сейчас, Эмили, в этом городе произошла череда серийных убийств. Нам сейчас как никогда не до актов угона и подобных мелочей. Я ничего не обещаю, но попробуем списать это на хулиганство, ведь машина нашлась? – Да, но мне все равно придется вносить залог! У нас нет таких денег! – ее слезы продолжали безостановочно бежать по лицу. – Придумаем что-нибудь. Тебе надо сейчас пойти домой и попытаться остыть. – Остыть? Мой сын в тюрьме! Я помыслить боюсь, что бы сказал на это Том! – глаза женщины прожигали офицера насквозь. – Да, при Томе все это никогда не дошло бы до такого. Он всегда имел холодную голову и знал, что делать, – офицер Ривьера с грустью вспомнил старого друга. – Меня больше удивляет, что Эмбер ничего не говорит о своей татуировке. Мне не хочется пугать тебя, Эмили, но я думаю, он все же знает того, кто за всем этим стоит. И скрывает его по каким-то причинам.

– Так, и что ты предлагаешь?

– Ну. Возможно, нам стоит немного последить за ним. Не в дневное время, когда он на виду. А ночью. Ведь машину Такиды тоже брали ночью? – Кошмар. Нет, Хаген, нет! Мой сын не может покрывать убийцу! – Я тоже хочу в это верить. Но давай попробуем для начала смягчить его вердикт?

Эмили вытерла слезы. Она не знала, что тут можно смягчить. Словно черные тучи сгустились над Гринвудом и над их жизнью, и они не собирались рассеиваться. Они собирались принести грозу.

====== продолжение 2 ======

Элай пролетал над городом как раз в то время, когда Эмбера вывели из кафе. Он пригляделся, но зоркий глаз хищной птицы не обманывал его: эту светлую макушку было сложно с чем-то перепутать. Только она притягивала к себе все возможные неприятности, таящиеся в захолустном городке.

Коршун снизил полет и приземлился на здание полицейского участка, но это ничего не дало ему, так как Эмбера уже завели внутрь. Он покрутил птичьей головой и решил, что первым делом ему надо было обо всем срочно рассказать Данте. Кажется, у них образовалась проблема.

Он влетел в открытое окно второго этажа, но Дантаниэл даже не думал просыпаться от шума. Его чудный сон сопровождался слабым собачьим поскуливанием и дерганьем правой руки.

Элай спрыгнул к нему на покрывало, поспешно превращаясь в человека.

– Баррингтон! Преподобный! – он потряс собрата за плечо. – Чума на оба наши дома!

Данте заворочался и отвернулся. Он устал, как собака, и до чумы ему не было никакого дела. Будь это хоть все четыре всадника старины Апокалипсиса, он намеревался досмотреть свой сон про ветер и дорогу, извивающуюся бесконечной лентой под колесами его машины.

– Данте, Ариман тебя задери, очнись. Эмбера твоего в полицию забрали! – Элай дернул сонного парня сильнее. – Он не мой. В смысле как загребли? – Дантаниэл открыл один глаз, не соображая, что из этого было сном, а что уже нет. Элай выглядел крайне обеспокоенным. – Я не знаю, в каком смысле! Может, тебе виднее? – пожал плечами коршун.

Данте сел на кровати. Кирпичики его сознания вставали на место. Он вспомнил. Машина. Наверняка во всем была виновата эта крошечная шалость.

– Факккк, я все время забываю. Чертовы человеческие законы! – он глянул на свои гладкие, лишенные отпечатков руки. – Ну и что будешь делать? Как ни крути, мальчишка теперь за решеткой. Как же ты без своей мышки? – Блин, а что я сделаю? – Ну не знаю там… Поговорить с ним? Пробовать поддержать? – Ты за кого меня принимаешь? – гневно нахмурился ворлок. – Я не его мамочка! Это ваша с Дагоном роль – слюни подтирать! – С одной стороны, ты прав, – проигнонрировав последние слова, отозвался Элай. – Но с другой, ты взял за него ответственность… Тебе ведь не все равно, что с ним станет? – пожал плечами коршун. Как же у братьев все было просто и логично, как в мире розовых лилий и нежных незабудок! Данте тяжело глянул на друга, обрабатывая в голове какую-то мысль. Он решался некоторое время, прежде чем изречь ее. – Чтоб его разобрало, – выругался Дантаниэл, не понимая, как он в это все втянулся. – Фигли он в этого полицейского айсбергом не запустил? Нас-то он почем зря об стены мордой возит! – Да, особенно тебе достается, бедненький, – хмыкнул Эл, вспомнив про вмятины в досках, оставленные его затылком. – Это уже детали. На отца родного нельзя руку поднимать, древний завет! – огрызнулся Дантаниэл. – Ты сможешь покрутиться там в своем обличье птицы и присмотреть, чтобы мальчишка не делал глупостей? Из всех нас твоя животная сущность самая… неприметная.

Коршун неопределенно почесал заросшую щеку.

– Ну. Если это тебе действительно необходимо, – нехотя выдохнул он.

Данте насупленно посмотрел на него и кивнул. От этого мальчишки можно было ожидать чего угодно, будет лучше, если объект останется под надежным присмотром...

Элай поступил, как ему велели. Он все это время торчал у камеры, примостившись на козырьке, так, чтобы Эмбер не заметил его. Но это не пригодилось – мальчишка так и просидел, пряча лицо в ладонях, а детектив Ривьера, который старался выполнить обещание быстрее, все же добился смягчения приговора.

Через пару дней за Эмбера назначили залог в три тысячи долларов. Для Эмили это была катастрофа, сравнимая с той, как если бы ее сына вовсе не выпустили из тюрьмы.

Она принялась обзванивать всех своих знакомых и просить у них денег, кто сколько мог дать. С большим трудом ей удалось насобирать нужную сумму. После ремонта двери осталось всего полторы тысячи, остальные деньги ей дал сам Хаген и несколько подруг, которые искренне сочувствовали безутешной матери юного преступника.

Эмили не имела понятия, когда будет все это отдавать и как при этом платить Эмберу за колледж, если он все же сможет доучиться.

Они с сыном сидели на кухне глубокой ночью и смотрели друг на друга, как сыщик и допрашиваемый в тесной, обитой металлическими листами комнатушке. Эм зажал голову ладонями, а его мама по сотому кругу мешала в чашке чай, при этом совершенно не видя, что она делала.

– И как нам теперь расплачиваться со всем, Эмбер? – глухо спросила она. Разумеется, ответа ей никто дать не мог. Эмбер все еще не понимал, как он позволил себя в это втянуть. Всего одна ночь – и вот он уже главный подозреваемый в угоне очень дорогой машины. В его личном деле была печать об аресте. Кому нужен сотрудник с такими показаниями? – Я не знаю, мам. Не знаю, уговорю Монтейта дать мне двойную смену в кафе… – Попробуй. Но учти, я тебя арестовываю, Эмбер, – ответила на это Эмили. – Я буду проверять твое присутствие в комнате каждые пять минут. Буду смотреть, чтобы ты ходил на работу и возвращался с нее вовремя. Ты будешь посещать все лекции. И возвращаться каждый день не позже десяти часов! – Что? Мам! Но это невозможно! – парень вскочил на ноги. – Разговор окончен. Ты и так сделал все, что мог, – с этими словами она грустно вышла из кухни.

Отлично. Конечная станция.

Шторы в комнате колыхались от еле уловимого порыва ветерка. Когда разгневанный Эм поднялся к себе, помещение показалось ему чужим; привыкнув к тюремной обстановке, было дико иметь возможность спать на мягкой кровати и ходить в сортир не в вонючую заплеванную дырку. Он бросился на постель, закрыв лицо руками.

Данте. Одно мерзкое имя вертелось в голове. Один черный человек, который портил все, единственным волчьим запахом своего присутствия.

Как демон-разрушитель, обращающий в смрад все, к чему бы ни прикоснулся, он всего лишь попытался сделать нечто хорошее и уже, казалось, подавал надежды на реабилитацию в глазах Эмбера. И вдруг снова рывок цепного пса, и снова что-то ломается по его вине.

Он был словно море, то спокойный и размеренный, то шумный, как девятый вал. С ним надо было держаться настороже двадцать четыре часа в сутки. Да что там, с ним вообще не стоило общаться.

Вот только как можно было отстранить от себя эту заразу? Просидев в заточении, Эмбер снова продумал себе всю голову, пока не протер в мозгу дыры, и в результате снова ни к чему не пришел. Как и в прошлый раз. Как и в предыдущий.

– Так ты думаешь, я сделал это нарочно, да? – неожиданно прошелестел знакомый, грубоватый голос в комнате.

Эмбер подпрыгнул, как ужаленный. На его окне, ну конечно, сидел сам Дьявол собственной персоной.

Некоторое время они прожигали друг друга взглядами, но Эмбер и не думал ничего ему отвечать. Цена дружбы с ворлоком встала для него в неоплатную цену. Дантаниэл первый отвел глаза.

– Впрочем, я не удивлен, что ты так решил. Просто забыл предупредить, я не собирался тебя подставлять, – он поднял ладонь и показал ее Эмберу. – У меня нет отпечатков пальцев. Мэл выжег мне их пару столетий назад.

Ладонь молодого человека выглядела абсолютно гладкой, как мольберт, на который художник еще не нанес свой рисунок. Это была идея Марлоу и расчет тут оказался прост: ворлоки давно не числились среди живых людей, и значит, у них не должно было оставаться ничего от них. Для этого Марлоу уничтожил все, что могло его подставить, и начал он со своих человеческих качеств, а также некоторых физиологических признаков. Позже этому были подвержены и Данте, а затем Элай и Дагон. Так было проще скрываться от полиции и оставаться непойманными в веке, когда изобретались все новые и новые технологии для преследования преступников. Они могли просто не оставлять никаких следов после убийства.

Реакции на этот невероятный рассказ не последовало, потому что Эм не мог себе ответить на вопрос – почему это должно волновать его ? Данте тоже не счел нужным объясняться далее.

– Ладно. Что сделано, то сделано, – он немного пожевал губу, а затем швырнул на колени парню какой-то пакет. Вещь была довольно объемной, плотной и прямоугольной по форме. – Возьми. Это деньги. Тут шесть тысяч, намного больше, чем попросили за твою голову. Если дело только в них, то это не проблема. Мэл все равно никогда не проверяет свои запасы… – Мне не нужны твои подачки! – тон мальчишки прозвучал резко, как крик ночной птицы. Он с силой швырнул пакет обратно, но Данте успел среагировать и поймать ценный груз. – А я бы на твоем месте подумал, что важнее – гордость? Или нервы тех, кого, как ты говоришь, ты любишь. Твоя мать в соседней комнате пьет уже третью рюмку коньяка… – Проваливай к Дьяволу, заботливый хрен, – Эм отвернулся от него и снова бросился на кровать. – Я отменяю уроки, Данте. Меня посадили на цепь, как псину. На этом наши встречи придется прекратить. – Ну, с этим я разберусь… Если хочешь, я могу закол… – Я не хочу, чтобы ты никого заколдовывал! Ты ничего не понимаешь! Не лезь в наши головы, ты только рушишь мою жизнь. Все плохое в ней происходит по твоей вине! Самое лучшее, что ты можешь сделать для меня, – просто уйти!

Ворлок все так же напряженно смотрел на него. Лицо его поначалу не выражало никаких эмоций, а затем легкая печать досады и раздражения омрачила резкие черты.

Возможно, в первый раз в своей жизни Данте почувствовал укол вины. Такого не было, когда Эмбер по незнанию отправился в мир кошмаров и даже когда Мэл провалился в волчью яму, напоровшись плечом на кол, из-за того, что Данте отвлекся и не почуял опасность.

Но неужели после этого Элай сказал бы, что мальчику нужна поддержка? Черта с два!

Эмберу показалось, что его горькие слова достали до понимания Данте. Ему было все равно, кинется ворлок на него, или нет – это не имело никакого значения. Он опустил глаза, а когда снова их поднял, подоконник был абсолютно пуст. И только мешочек с деньгами так и лежал там, где демон его оставил.

Был ли это конец или нет, Эмбер не знал. Но, по крайней мере, Дантаниэлу хватило чести и совести оставить все, что он разрушил, как есть…

====== 13. Зеленоглазое чудовище. ======

Постепенно ревность превращается в злобу

Свое обещание, данное сыну после ареста, Эмили действительно сдержала. Она заглядывала к нему в комнату очень часто, буквально через каждые пять минут, запрещая запираться даже на время, и Эм, положа руку на сердце, не мог определить, чем такое содержание принципиально отличалось от тюремного.

Смешанное чувство беспомощности и собственной слабости вспыхнуло в нем с невиданной силой, и в который раз Эм спрашивал себя, могло ли стать еще хуже. Он жалел, что был не в состоянии поделать ничего с подобным произволом.

Зайдя к нему поутру в один день, мать удивилась состоянию комнаты: все это время она предполагала, что этой части дома нужен срочный ремонт, но теперь там вроде бы снова царили идеальная чистота и порядок. Эм в ответ на изумленный возглас только буркнул «я всё отмыл», исчерпав тем самым назойливые вопросы.

Но проблем на этом не убавилось. Вскоре по их головы пришла новая напасть, которой Эмбер даже не слишком удивлялся. Чертов Монтейт все равно разнюхал про арест и уволил его из кафе, аргументировав тем, что им были не нужны кадры, позволяющие себе брать чужое. Менеджер резко намекнул, что однажды это мог оказаться бумажник кого-то из посетителей, а ему бы не хотелось подобных проблем.

От такого тона Эмбер взбесился до белой пены. Он немедленно забрал свою коробку с вещами, в тот же день написав заявление. Случившееся лишь наполовину расстроило его чувства: все равно это место напоминало не о самом лучшем периоде его жизни. Да, работа в маленьком городке была проблемой, но не настолько глобальной, чтобы убиваться из-за вонючей забегаловки, насквозь пропахшей кофе и сыром. Эм не забыл напоследок вывести из строя кофемашину – пусть Монтейт повозится и найдет того, кто бы разбирался в ней так же хорошо, как «тот, кто берет все, что плохо лежит».

Бывший официант «Дуглас и Ко» действительно не был в отчаянии. Он помнил, что на крайний случай в нижнем ящике стола, запертый на ключ рядом со злобной Малой Книгой Заклинаний Мэла, лежал толстый пакет с деньгами. Когда Эму удалось немного остыть, он счел, что лучше сохранить подарочек Данте, даже против голоса собственной гордости. Сделав это, Эмбер пошел против своих принципов. Он осознавал, что избавиться от денег фактически значило бы подписать себе приговор, ведь они с матерью были в долгах, как в шелках, усыпанных алмазной крошкой.

Эм отдал часть суммы Эмили и заверил, что не грабил банк, а просто одолжил у Кимбела. Подозрений это не вызвало – миссис Морриган была в курсе, что друг ее сына никогда не испытывал проблем с финансами.

Это стало своего рода облегчением для нее, так как находиться в долгу у офицера полиции казалось не совсем этичным в их ситуации. В тот же день Хаген получил обратно свои деньги. Если бы он только знал, откуда взялась эта сумма, он бы, наверное, сжёг ее немедленно одним взглядом, но Эм все равно твердо решил отработать все, что он потратит из подачки Данте, даже если придется с костями вывернуться из тела.

Он не хотел видеться с ворлоками. И пока это получалось, он намеревался держать максимальную дистанцию.

Данте парил по дому хмурой тучей. Элай и Дагон не лезли к нему, подозревая, что сделай они это, как тут же огребут по первое число. Ситуация была знакомой до боли, и во всем оказался виноват все тот же пресловутый мальчишка. С самого того момента, как они приехали в этот городок, Эмбер только и маячил незримой напастью над их существованием. Это уже даже становилось скучно, хотя братья подозревали, что и это еще не конец.

Так оно и оказалось, и в итоге бочка с порохом все же рванула. Слабые места всегда прорываются первыми, вот и в их истории именно такое место и дало трещину.

Это началось внезапно, когда братья мирно раскачивались в гамаке, сотканном из магии и подвешенном под потолком комнаты на первом этаже, а Данте брел мимо, что-то неразборчиво бурча себе под нос. Терпению его пришел конец, когда он случайно споткнулся о руку, вывалившуюся из-за дивана. Конечность принадлежала очередному трупу, который, ну конечно же, материализовался дома благодаря Мэлу.

Рубашка Дантаниэла затрещала по шву – он наконец нашел причину выместить свою злобу. Увеличиваясь в размерах, ворлок медленно двинулся наверх, где его друг уже который день сходил с ума. Мэл в эти дни был неузнаваемый: он стал отстраненным еще более, чем обычно, грубил всем, исчезал из дома неизвестно куда и убивал прямо-таки в несметных количествах. Запершийся в темноте, вдали от друзей и прочих двуногих созданий, вдыхая запах убитых им людей, он предпочитал коротать часы в гордом одиночестве.

Элай и Дагон задолбались выносить за ним объедки и хоронить их у леса, недалеко от дороги, и именно поэтому Данте не вытерпел. Он с ноги распахнул дверь в самую дальнюю комнату, облюбованную Мэлом.

– Я кому сказал не таскать в дом эту гадость? Жри на улице, – Данте увидел, что Мэл сидит на кровати с книжечкой, болтая в бокале темную кровь. Тот, кому она принадлежала ранее, валялся рядом с его кроватью, не подавая признаков жизни.

– И тебе доброе утро, Дантаниэл, – Мэл поправил очки и меланхолично перелистнул страничку.

Данте в жизни не видел более позерского типа. Зрение Мэла могло пронзать расстояния дальностью в мили и без оптики.

– Я сказал, убирай отсюда это! Сам! Дагон не должен за тобой прибирать!

– У, – Марлоу бросил на него взгляд поверх чтения. – Какая злая собачка. Малыш, мне стоит надеть на тебя ошейник?

Данте кипел, но держался из последних сил.

– Мэл, весь город на ушах. Полиция рыщет везде. Я не могу вечно их заколдовывать – рано или поздно нас вычислят они или Хантеры!

– Да пусть вычисляют. Уйдем отсюда, и все.

Данте прочел название на обложке его книги. «Поющие в Терновнике». Литература про совращение священником маленькой девочки. Неудивительно, что Марлоу был весь такой мечтательный и отстраненный. Дантаниэлу же было далеко до состояния духовного баланса. Ему пришлось из последних сил сжать кулаки, держа себя в руках.

– Мы не уйдем отсюда, пока я не решу, – зрачки его начали сужаться. Черты лица черноволосого парня снова трансформировались в волчьи.

– Конечно, я забыл. Твоя маленькая белобрысая птичка. Как поживает наш мальчик? Я слышал, это из-за него полиция теперь взъерепенилась. Смотри, как бы он первый не вывел их на нас.

– Не будь сволочью, Мэл! Что на тебя нашло в последнее время?

– Ничего. Сижу никого не трогаю. А вот ты, – он снял очки и указал ими на Данте, – меня пугаешь. Рассказываешь этому типу то, чего он знать не должен. Нянчишься с ним, как с грудничком. Ты какого хрена берешь у меня без спросу деньги? – последняя фраза была сказана очень въедливым бухгалтерским тоном, от которого Данте закатил глаза.

– Решил пересчитать в кои-то веки? Зачем они тебе? Ты все равно предпочитаешь шарить по карманам тех, кого ты пялишь!

Это была чистая правда. Мэл всегда знал, как добывать средства к существованию. Иногда он умело выбирал жертву – по качественному костюму или дорогой машине. Он умел в любую минуту раздобыть наличные деньги, а Данте знал, что у него в банке всегда найдутся вложения. Дан помогал ему в финансовых вопросах. Обычно Мэл не говорил ему ни слова, если друг брал с их общего счета пару тысяч на игры в казино или одежду. Но только не сейчас. Сейчас Мэл смотрел на него точно окаменевший. Ему не нравилось, что Данте влез в его кошелек без спроса в этот раз.

Данте, не выдержав, снова отвернулся. Его начало трясти от бешенства. И на этот раз это было не то игривое кошачье-собачье настроение. Это была одна из ссор, грозивших обернуться катастрофой.

– Они мои. И я не разрешал тебе их брать, – отрезал огненный ворлок. – Тем более отдавать их этому сопляку.

Это было окончательное пересечение границ.

– Нет. Ты все это вытворяешь, только чтобы досадить мне! – Данте рыкнул, а формы его тела резко поменялись. Одежда треснула по шву совсем, и вот уже волк, а не человек, запрыгнул на кровать, выбивая у Мэла из рук его пойло.

Страшный, свирепый рев вырвался из груди Марлоу. Словно вихрь, его существо охватила дрожь. Через секунды черное кошачье тело изогнулось, растягивая человеческую кожу. На том месте, где только что лежал темноволосый ворлок, нарисовалась разозленная взъерошенная пантера.

Ёе бугристые мышцы играли под лоснящейся шкурой, и при виде черной сволочи рассудок почти покинул Данте – так он хотел наподдать этому дегенерату, который за последние дни только и делал, что отравлял всем жизнь. Может, созданию и нельзя было применять против создателя свою магию, но зато в ход отлично шли зубы и когти. Пантера была больше и сильнее волка, но Дантаниэл имел преимущество в виде юркости и проворства подобных тем, которыми могла бы обладать пустынная гюрза.*

змеюка такая, понятное дело. С резким броском. Стремная, сука О_о

Как два жадных шакала, крупные звери стремились быстрее напасть друг на друга, скалясь и хрипя. Желание уничтожить, превратить оппонента в кровавое месиво – вот что за инстинкт владел сейчас их разумом. Сильные тела возились в крови, размазывая ее по покрывалу и стенам. Затем пантера и волк скатились на пол, наполняя дом звуками тяжелого звериного дыхания и возни.

Дагон и Элай влетели в комнату чуть погодя, заподозрив, что в этот раз шутить их друзья перестали. На их глазах Мэл вцепился Данте в шкуру и придавил его морду к полу, мотая друга как игрушку. Железные лапы царапали нос и глаза волка, а хвост кота яростно мотался, как обрубок агонизирующей конечности, выдавая крайнюю степень бешенства.

В помещении все было пронизано злобой, пахло потом и гарью. Данте исхитрился. Впившись зубами в шерсть Мэла, он выдрал у него клок с мясом, отчего Марлоу издал звук крайне жалобный, похожий одновременно на мяуканье и на вопль адской боли.

Дагон и Элай не понаслышке знали – Дантаниэл, если терял контроль, действительно мог драться, как стервятник.

– Ребята, ладно вам! – Дагон сделал шаг, чтобы разнять шипящий, разящий все вокруг торнадо, но Мэл и Данте зарычали на него, ощетинившись в холке. Только в этом друзья достигли согласия за последнее время.

Пока враг был отвлечен, разъяренный и раненый Мэл метнулся в окно, осыпая блестками стекол стол и пол. По большей части, ему было все равно, что он сигал прямо со второго этажа, ведь его кошачья сущность позволяла такие трюки. Опомнившийся Данте взвыл от возмущения: его сущность немного отличалась, зато клокочущее бешенство брало свое, а потому, немного сгруппировавшись, он тоже метнулся следом, неловко плюхнувшись на землю. Две черных стрелы устремились в сторону леса через всю лужайку устраивать свои разборки вдали от тех, кто мог вмешаться.

Что-то подсказывало Элаю, ему придется попотеть, затягивая их раны, когда они вернутся.

– Я говорил, что будут проблемы, – Дагон обеспокоенно прислонился к раме, в которой, как зубы хищника, все еще торчали стекла.

– Да тут пророком быть не надо, – поморщился Элай. – Еще пара выходок Дантаниэла, и Марлоу точно слетит с катушек. Я такими злыми их не видел, даже когда они напились на ярмарке в Торонто и полезли разносить прилавки.

Братья переглянулись. Проблемы день ото дня только приумножались и никак не хотели делиться.

Дантаниэл вернулся через пару суток, мокрый, покрытый смердящей грязью и злой, как адов пес. Ни одна живая бестия не могла сказать, в каких степях носило блудного сына преисподней. Он без сил рухнул на коврик, превратившись в человека, и выглядел отощавшим и диким. Его кожа была вся в ссадинах и побоях, а довершал картину огромный шип, торчащий из руки. Глаза волка горели злобой; вокруг обозначилась легкая синева, подобная той, что проявляется у покойников в час их последнего вздоха.

Элай с Дагоном побоялись спросить, где был Мэл; с того момента он все еще не возвращался. Надеясь на разумность Данте, они понадеялись, что он хотя бы был жив, и в пылу драки Дантаниэл не потерял контроль настолько.

Братья сидели и ждали, затащив преподобного внутрь и налив ему мисочку с кровью – единственным, что он смог принять внутрь.

Так прошло еще несколько дней, а за ними еще, и вот уже на смену ноябрю незаметно подошел декабрь. Первый месяц зимы в Минессоте и окрестностях принес людям легкую наледь на дорогах, обжигающий ветер с реки и участившееся количество аварий на обезлюдевших шоссе.

Весь мир погрузился в слякоть еще более серую и унылую, чем до этого.

Эмбер бессмысленно слонялся по городу и обрывал со столбов листовки с объявлениями из серии «требуется человек, выгуливающий собак», «вакансия официанта», не брезгуя даже «бейбиситтером». Последний вариант, правда, остался на крайний случай, но если что, Эм готов был рассмотреть и его. Он все еще лелеял надежду отработать и отдать Данте долг. Лет через сто.

За этим занятием он не заметил подкравшейся к нему болезни. Пару дней спустя, Эм ощутил, что его стало трясти, что значило: недостаток крови ворлока в организме брал свое. Парень знал, что если все пойдет как в прошлый раз, то ему все равно придется идти за дозой, и против всех желаний смотреть мерзавцу Данте в глаза.

В то же время Эмбер ловил себя на странной мысли: ему не принесло облегчения отсутствие Дантаниэла в его жизни. Напротив, это начало казаться немыслимым и непривычным. Все существо охватывало непонятное, тревожное чувство, которого Эм не мог объяснить сам себе. Он точно знал, что что-то было не так, но прийти в дом колдунов, постучаться в дверь и сказать: «Привет, как жизнь, вы мне тут не объясните..?» он тоже не мог.

Вместо этого молодой человек шел срывать очередное объявление и откладывать жуткую встречу любыми способами.

====== продолжение 1 ======

Эта зима принесла нелегкие испытания всем обитателям Гринвуда. В полиции офицер Хаген безуспешно пытался решить головоломку пропажи еще десятерых людей. Не все из них были из этого округа, но сам факт настораживал. Восемнадцать трупов, и это только за последние пару месяцев. Офицеру было страшно подумать, во что перерастет подобная кровавая бойня, если не остановить психа, который ее учинял. И по-прежнему ни единой зацепки по делу.

Конечно, такие вспышки случались и раньше. Офицер склонился над картой, где точками были отмечены все города, где произошло подобное. Динамика была нелинейной. Сначала маньяк орудовал в маленьких городах южнее и западнее. Затем они сместились на восток. Затем перебрались на север. В движении его не было никакой логики, и все же офицеру казалось, будто он упускает нечто важное…

Он до боли вглядывался в хаотичную паутину, не находя в ней системы. Это было похоже на движение гонимого ветром смертельного облака, выжигающего все на своем пути. Кто мог передвигаться с такой скоростью? Почему они оставляли после себя ритуальные метки?

Одни тайны и никаких ответов.

– Эй, Хаген, возможно, тебе будет интересно взглянуть? – в кабинет постучался один из офицеров, держащий в руках прямоугольный желтый конверт. – Может, мы кое-что накопали, – неуверенно доложил он. – Спрашиваю сразу, мне это понравится?

Ривьера не смотрел на него, он аккуратно втыкал булавки в карту. Убийства у Рочестера. Затем у Манкейто. Они начались с промежутком в пару дней.

– Может, и не понравится, – задумчиво сказал второй офицер. – Скажи-ка, ты веришь во всякие паранормальные явления? Ведьм, колдунов… призраков? – Нет вообще-то. А что? – Смотри. Треугольники… символы единения. Именно они были выжжены на шеях жертв, так? – Ну, допустим. – Так вот, еще издавна люди верили в магическую силу треугольников. Равносторонний треугольник символизирует завершение. Те, что были найдены на телах жертв, – именно такие, абсолютно ровные, выжженые как будто бы клеймом и краской. – Это я видел, к чему ты клонишь? – К тому… что такие же отметки мы находили с десяток лет назад в Каролине. Дакоте. Монтане, – полицейский по одной бросал на стол фотографии жертв, найденных в тех штатах. – И самое интересное… – он поднял еще одну пачку фотографий. – То же самое повторялось много лет назад, самое первое похожее упоминание относится к убийству аж семидесятипятилетней давности! – То есть ты хочешь сказать, что это какой-то старик, который проводит пенсию таким извращенным образом? – офицер Ривьера раздраженно опустил плечи. – Ну не знаю, старик ли, – полицейский бросил на стол черно-белые статьи с различными рисунками, в каждом из которых были вписаны треугольники. Перевернутые треугольники. Треугольники, выстроенные в пирамиду. Прямоугольные, равнобедренные, закрашенные или нет. Символы были разные, но объединенные одной и той же геометрической фигурой.

Офицер Ривьера недоуменно поднял взгляд на напарника.

– Ты читай, читай ниже. – «…cредневековые охотники на ведьм утверждали, что Дьявол навсегда клеймит своих обращенных, чтобы таким образом скрепить их обещания служить и повиноваться ему. Он метит своих приспешников, проводя по их телу когтем или раскаленным железом. Иногда дьявол облизывает обращенных, тем самым так же отмечая их принадлежность к своему учению. По общему мнению, он клеймит их в конце обрядов инициации, которые проводятся на ночных шабашах…» – Мистер Ривьера с отвращением передернулся и продолжал читать. – «Метка всегда делалась в “скрытых местах”, например под веком, под мышками и в различных впадинах тела. Наличие такой метки считалось подтверждением того, что обвиняемый человек был волшебником или ведьмой. Считалось, что все ведьмы и колдуны имели на своем теле, по крайней мере, один след дьявольского клейма. Обвиненные в колдовстве во время суда подвергались тщательному осмотру. Шрамы, родимые пятна, природные отметины и нечувствительные участки кожи, которые не кровоточили при уколах, расценивались как метки дьявола». Слушай, – мистер Ривьера закончил чтение и оборвался на середине абзаца. – Это же бред полнейший. Средневековые ереси! К тому же метки у всех них на видных местах! – Кто знает, может, правила изменились? Подумай сам: ритуальные убийства. Одинаковые знаки… Это может быть вспышка ведьминой активности! – Нет, не может! – категорично отозвался мистер Ривьера. – Скорее всего, мы просто ищем психопата-серийника, который купил бычье клеймо! – Да-да. Семидесяти пяти лет от роду, а то и старше. И не оставляющий отпечатков. Я думаю, нам надо позвать медиумов, которые могли бы сказать, участвовали ли в убийстве магические силы… – Майк? Иди-ка ты кофе попей? И успокойся. Я знаю хорошее место, – мистер Ривьера сел за свои записи и вцепился пальцами в волосы. Он был слишком на взводе, чтобы отвлекаться на подобную чушь. – Ну, как знаешь… Я просто предложил. А там ты сам решай, тебе распутывать, ведь это твой случай, – его помощник пожал плечами и вышел.