Текст книги "test"

Автор книги: fifti_fifti

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 101 страниц)

– Не надо, – Дантаниэл страдальчески прикусил губу.

– Надо. Сиди смирно.

Безболезненно вправить смещенную лодыжку будет трудно. Мэл немного пораскинул мозгами, подобрал с земли палочку, чтобы сунуть ее Данте в зубы.

– Кусай.

– Мэл, я сам.

– Кусай, кому сказал, – Дантаниэлу помимо воли пришлось открыть рот и ощутить шершавую кору в уголках губ.

– Шадишт… – тихо пробормотал он и зажмурился.

Его безумный, слегка приглушенный вопль боли пронзил тишину леса, но Мэл не повел и ухом. Как и всегда, он не трудился быть нежным и ласковым. Марлоу очень быстро развернул щиколотку так, что та с хрустом приняла прежний вид.

– Ссссука. Чтоб тебя… Дрянь... – Данте изо всех сил сжал плечо друга, оставляя на коже лунки от ногтей.

– Жить будешь. И я здесь ни при чем. Во-первых, надо группироваться при прыжке, а во-вторых, это проклятая тварь Торквемада виновата, – яркие глаза Мэла сверкнули от злобы во мраке опустившихся сумерек.

– Да. Виновата, да… – продолжал бормотать Данте, жмурясь до слез. – Скажи мне, Мэл. Ты что, не мог найти себе другую сучку, чтобы начать с нее свое вечное скитание?

Марлоу отодвинулся от него и уселся на задницу, обнимая колени.

– Знаешь, я не выбирал, – проворчал он. – И вообще, это закрытая тема. Мы ее не обсуждаем.

– Ты всегда так говоришь. И в результате вот, – его апрентис раздраженно указал на свою распухшую ногу.

– Заживет как на собаке. Черный юмор, – пояснил Марлоу на случай, если Данте не понял. – Сам виноват.

Дантаниэл пригладил волосы.

– Ты знаешь, даже для Торквемады это немного слишком. Почему они так активны в последнее время? – черноволосый колдун принялся мысленно перебирать известные ему заклинания, чтобы снять боль. Это помогало немного сосредоточиться.

– Да хрен их знает. Я никогда не мог понять эту женщину.

Дантаниэл покосился на него.

– И ты не расскажешь?

– Нет! – резкий, как удар молнии, ответ.

Младший ворлок мог лишь догадываться, почему Мэл постоянно сворачивал с этой тропы, если диалог заходил куда не следует. Наверное, шрамы, оставшиеся от тех событий, были особенно страшными, иначе он не стал бы так зажиматься.

– Мэл? – Данте осторожно потянулся к нему. – Кис-кис-кис…

– Я тебе дам кис-кис! – Моментально взвился Марлоу. – Не смей со мной так разговаривать!

– А хочешь, почешу за ушком? – в глазах Дантаниэла плясал ужасающий демонический костер.

– А хочешь, я тебе кадык вырву?

– Ну Мэл. Ну как брат брату…

– Это слишком далекое прошлое, Данте. Оно кануло в колодец времени еще раньше, чем твоя история с мальчишкой Бёрнли.

С досадой поморщившись, Дан изрек:

– В том и проблема. Моя история с мальчишкой Бёрнли не закончится никогда. Именно поэтому мы сейчас здесь… Полагаю, и у тебя со Скайлер схожие счеты?

С этим домыслом даже сложно было поспорить. Мэл уставился на диск огромной луны, плавающей в чернильном небе. Контур ее колебался, и казалось, словно листик перемещается по поверхности бездонного озера.

– Меня ночные посиделки не настраивают на душещипательные беседы, ты уж извини, – последняя попытка отвязаться от назойливого, бледного от боли собрата, который тут же принялся протестовать:

– Я тебе всегда все рассказываю. У меня от тебя вообще секретов нет, – выложил последний козырь Данте.

– Иногда это не так уж круто.

– Кис-кис-кис… – Данте потянулся, чтобы погладить его, и Мэл психанул:

– Ты отъебешься тогда?

Сговорчиво улыбнувшись, Дантаниэл настроился на долгую лекцию. Событие было историческое по своей значимости. Марлоу впервые открывал перед ним последнюю, самую интересную карту…

Нервно пробормотав проклятие, Марлоу выдохнул. Он еще раз недовольно зыркнул на своего апрентиса, получив его ответный взгляд, и тихо произнес…

– Ладно. Не перебивай.

Тишина оглушает меня.

После всех этих лет, что я провел в одиночестве,

Мне так и не стало ясно, куда утекло мое время.

Но ты – все, что у меня есть.

И если завтра я умру, я просто хочу, чтобы тебе это было известно:

Ты – все, что у меня есть.

(Motley Crue – If I Die Tomorrow)

Шотландия, 14… год.

– Подойди, Мэлоди… – высокий мужчина, сидящий на деревянной лавке в углу хижины, поднялся на ноги и взглянул на своего преемника. Его спокойные и отрешенные глаза скользили по помещению, где собралась вся семья Марлоу – старший сын, женщина лет пятидесяти в залатанном и покрытом пятнами переднике и маленькая девочка с темными волосами, обрамлявшими худое и бледное лицо.

Высокий молодой человек в ожидании глядел на своего отца, крепко сжимая столешницу. За окном стоял ранний осенний вечер, полный солнечного света и шелеста тусклой, начинающей желтеть листвы. Мэл покорно склонил голову и поднялся.

– По старшинству ты должен сделать это первым, – мужчина протянул сыну серебристый кубок.

– Но ты уверен, что это поможет, отец? – спросил юный преемник, закусывая губу.

– В этом году нам уже не на что надеяться. Год выдался голодным и неурожайным. Мы не протянем эту зиму на тех жалких остатках, что хранятся у нас в погребе, – донесся до него сухой, каркающий ответ. – Наш скот умирает на полях, да и сами мы, того и гляди, издохнем от холеры.

Секундное промедление заставило старшего мужчину свести брови на переносице, а затем продолжить речь:

– Этот способ испытанный. Многие семьи чернокнижников уже давно испили крови волшебника. Это дарует им невероятные силы и вечную молодость, если они выбирают встать на тропу подобной жизни. Ты сомневаешься, сын?

– Нет, отец.

– Тогда испей, Мэлоди. Род Марлоу должен продолжаться в веках.

На запястье отца зияла рваная рана. Из всего семейства Марлоу лишь он один был обращенным. Тот колдун, что обратил его, был его отцом; теперь и Калеб должен наставить на этот путь своих детей.

Мэл заставлял себя не смотреть на то, что он пил, иначе не смог бы вынести отвращение и запах железа, тут же начавшего щекотать ноздри. Он никогда не делал ничего подобного и потому с трепетом взял чашу. Он утешал себя тем, что такая честь выпадала не каждому, и потому благоговейно приостановился перед тем, как продолжать. Темная жидкость поблескивала и походила на манящий густой эль, вяжущий привкус которого оставил на языке забавное ощущение, когда Мэл поднес сосуд к губам.

– Сделай больший глоток, – голос отца звучал решительно.

Мэл сделал как велено – он глотнул, а за первым последовал еще глоток и еще один. От терпкого привкуса, наполнившего рот и нос, часть крови не удалось удержать. Юноша выплюнул ее, кашляя и чихая, с трудом подавляя рвотные спазмы. Его снова и снова тянуло попытаться открыть глаза. Он начал задыхаться. Но одна мысль не покидала его ни на минуту – он теперь стал иным, избранным тьмой. Вечным.

Малые капли попали в горло, Мэл ощутил, как живительная сила теплой патокой растекается по его нутру. Пошатнувшись, юноша сделал несколько нетвердых шагов. Чувства, окутавшие его тело, необычным образом сплетались внутри, меняли его; жар прилил к лицу, коснулся кожи изнутри. Мэл поднял голову и взглянул на мир новыми глазами. Он знал, что теперь навсегда прощался с человечностью и прошлым существованием. Теперь ему придется пить кровь колдуна до тех пор, пока его собственная смертная оболочка не умрет, но до этого нужно принять решение встать на сторону ночи окончательно. Это был последний золотистый закат, который Мэл встречал как человек.

– Молодец, сын, – отец с одобрением склонил голову. – Теперь твоя очередь, Майя! – чаша по очереди перешла по кругу сначала к женщине, затем к маленькой девочке.

Едва серебристый край коснулся ее губок, как в дверь кто-то постучал. Семейство в изумлении застыло, так и не окончив ритуал. Отец, сын и мать переглянулись – и в глазах у всех троих мелькнуло одно и то же выражение: тревога, смешанная со страхом в равных пропорциях.

– Охотники… – прошептали вздрагивающие бледные губы матери. – Калеб, они схватят нас!

– Нет! – властно прервал ее речи муж. – Никто не посмеет тронуть и волосок на голове кого-то из Марлоу, пока я хозяин этого дома!

Он воздел руки к потолку в молитвенном жесте. Мэл стоял в углу и взирал на отца с нескрываемым восхищением и восторгом. Пальцы Калеба подрагивали, а губы шевелились; он выглядел так, словно на секунду погрузился в транс, глубокий, как бездна. Отец бормотал заклинания на латыни, и из его слов можно было мало что разобрать, но когда вспышка, озарившая помещение, померкла, комната вновь приняла прежний вид. Алтарь и жертвенная чаша исчезли, а на смену в центре стола возникла плошка с дымящейся похлебкой.

– Открой, Мэлоди. Мы продолжим, как только они уйдут, – произнес он, опуская ладони.

Старший сын повиновался. Подойдя к двери, он осторожно приоткрыл ее и тут же наткнулся на знакомые зеленые глаза, удивленно глядящие на него с остроносого бледного личика. От сердца его немного отлегло.

– Скайлер… – Мэл расслабленно выдохнул. – Что привело тебя сюда?

– Пришла проведать тебя. Ведь уже вечер, ты не забыл? – Девушка отошла чуть в сторону, открывая вид на тихую, таинственно замершую природу. Бегло оглядев дорожку, Мэл убедился, что никто больше не стоит за ее спиной и не хочет потревожить их покой.

– Нет, я не забыл. Я готов встретиться с тобой, но позже. Видишь ли, моя дорогая сестра – Клодет, ей немного нездоровится, – покривил душой Мэлоди, поджав губы и рассматривая гостью сверху вниз.

На одну секунду во взгляде Скайлер мелькнуло любопытство. Она попыталась заглянуть внутрь дома, но Мэл закрыл собой обзор на комнату, возвышаясь в дверях, как исполинский истукан.

– Как жаль, – девушка оставила попытки и опустила ресницы. – А я думала, мы с тобой сможем немного прогуляться к реке…

– Мы сможем. Что если я навещу тебя примерно через час?

Скайлер собиралась что-то еще сказать, но затем передумала. Взгляд ее остановился на шее темноволосого юноши. Она протянула руку и взяла двумя пальцами воротничок его простой крестьянской рубашки.

– Смотри-ка, что это? У тебя кровь?

Не ожидая такого, Мэлоди отшатнулся в сторону. Это прикосновение было ему чужеродно. Скайлер являлась его невестой, многие пророчили им свадьбу, но именно сейчас появление девушки пришлось как никогда некстати. Юноша отошел на два шага назад и прикрыл кровавое пятно рукой. Скайлер созерцала его испытующим, прохладным взором. Она была не из тех, кого стоило бояться, тем не менее, Мэл ни за что не сказал бы ей правду.

– Мы закололи свинью, – не мешкая, изрек он. – Прошу меня простить. Я сейчас действительно немного занят.

– Ну разумеется, – улыбка изогнула губы девушки у уголков, и Скайлер понимающе шагнула назад. – Тогда я буду ждать тебя?

Когда она посмотрела в глаза Мэла, зрачки молодого человека показались ей чуть ярче. Теперь они были не просто зеленые, а яркие, как изумруд. Его явно обуяли симптомы лихорадки: юный Марлоу едва ли стоял на ногах, а пальцы стискивали притолоку слишком усердно, так, что побелели суставы. Это не укрылось от внимания Скайлер, только вот Мэл не дал ей как следует себя рассмотреть. Он поспешил завершить разговор как можно вежливее.

– Конечно. Я приду, не сомневайся, – юноша обернулся на своего отца, недвижно взирающего на него из центра комнаты.

Скайлер покинула их дом и двор, а Мэл все еще в задумчивости провожал взглядом ее фигуру. Да, это было в высшей мере неосмотрительно – колдовать средь бела дня. Но ритуал обращения требовал особой сосредоточенности и периода, когда силы ведущего чародея приобретали невероятную мощь. Сейчас наступило самое подходящее время.

Вернувшись в дом, Мэл проследил через окно, как Скайлер удаляется, как ее серое платьице треплет ветер, как она легкой походкой уходит по дорожке. Он был знаком с этой девушкой довольно давно: самые уважаемые люди в поселении – Скайлер и ее братья – жили здесь дольше всех. Отец всегда говорил, что жениться на такой женщине будет честью, только вот здесь оставалось одно «но»: после сегодняшнего ритуала ее будущему супругу станет довольно трудно скрывать свою истинную сущность. Времена сейчас наступили тяжелые, по дорогам бродили охотники на ведьм, которые, того и гляди, могли наведаться в любую деревню и устроить там бойню, если только заподозрили бы кого-то в ведовстве.

Мэл знал, что помолвка уже не за горами. Скайлер всегда говорила, что любила его, что они должны держаться вместе, и потому обе семьи точно не станут откладывать событие надолго. Мэл тревожился по поводу предстоящей церемонии, но не только потому, что теперь у него нашлось что скрывать. Кроме всего, он не до конца понимал, что сам чувствует к этой женщине. На его взгляд, она бывала слишком холодна и никогда достаточно тепла; что-то в ней пугало его и сбивало с толку, словно неведомая сила скрывалась в темных уголках ее души. Мэл старался отделаться от подобных странных и отвлекающих мыслей, но в такие дни как сегодняшний это удавалось с большим трудом.

Мэл убедился, что девушка ушла. Повернувшись, он снова встал в центр комнаты. Сейчас самая главная задача была завершить ритуал…

Позднее вечером, когда ритуал уже закончился, он исполнил свое обещание. Вернувшись за Скайлер, он застал ее дома с ее названым братом по имени Луций. В отличие от сестры, во внешности этого молодого мужчины отсутствовал даже намек на дружелюбие, а в его фигуре и взгляде все говорило о том, что шутить с ним точно не стоит. В присутствии Луция Мэлу всегда хотелось отвернуться или исчезнуть из поля зрения, и потому он даже не стал переступать порог дома. Ему еще нездоровилось после первичного обращения, а мир предательски уплывал из-под ног. Вероятно, Луций счел его за пьяного, потому что презрительно бросил взгляд на его фигуру. Он открыто недолюбливал того, кто претендовал называться мужем его дорогой сестры.

– Здравствуй, Мэлоди, – хрипло и без тени улыбки поздоровался он.

– И тебе доброго здравия, – Марлоу сложил руки на груди, подавляя качку.

– Куда вы собрались с моей сестрой на ночь глядя, позволь тебя спросить?

Скайлер закатила глаза, однако же не стала вмешиваться.

– Куда бы мы ни пошли, она будет в безопасности, – односложно отозвался Марлоу.

Луций пронзительно и въедливо изучал его взглядом, но Мэлу было слишком плохо, чтобы обращать внимание. Он и Скайлер вышли из дома и побрели к лесу. Девушка отстраненно смотрела в сторону, словно ее тревожила какая-то мысль.

– Что-то стряслось? – Мэл всмотрелся в ее черты, когда молчание показалось нестерпимым и тяжелым.

– Ты любишь меня, Мэл? – спросила темноволосая девушка прежде, чем ее спутник успел завершить последнюю часть фразы.

– Хм… С чего этот вопрос? Люблю, это бесспорно. Не люби я тебя, разве же могли мы пойти под венец?

– Хорошо. Тогда скажи мне… – она на секунду приостановилась и взяла молодого человека за руку. Пальцы ее оказались холодны. – Тебе есть, что мне сказать? Что-то, о чем мы оба можем пожалеть?

Кожу Мэла словно закололи маленькие иголочки. Снова возникло то мучительно тревожное чувство, которое охватывало его иногда при взгляде в глаза Скайлер Торквемады. Казалось, она знала что-то, чего не мог знать ни один смертный, но и Мэл в свою очередь понимал, что почует опасность, если бы Скайлер представляла угрозу. Он отвел взгляд. Вокруг них шумели кроны высоченных столетних дубов; солнечный свет уже погас, и все поселение на северной окраине Шотландии погрузилось в таинственную мглу. Еще никогда слова не находились с таким трудом.

– Нет, мне нечего тебе сказать. Я не стал бы обманывать свою невесту… – пробормотал Марлоу и, пересилив себя, улыбнулся. – Тебе действительно не о чем беспокоиться.

Даже несмотря на то что погода была теплая, по коже безостановочно тек холодок. Скайлер почему-то выглядела до глубины души задумчивой, охваченной невиданной тоской. Зеленые глаза ее потемнели на мгновение, приобрели необычный оттенок от накативших чувств.

– Очень хорошо, – произнесла она тихо, как ручеек, журчащий неподалеку. – Тогда и я тебе скажу… Я тоже люблю тебя, Мэлоди. Ты веришь мне?

Почему так дрогнул ее голос в этот момент?

Кивнув, Марлоу рассудил, что пора закончить этот двусмысленный разговор. Сделав шаг в сторону Скайлер, он прижал ее к себе и заставил замолчать, приникнув губами к ее губам. Пусть лучше время пройдет быстрее за поцелуями, чем за неприятными обсуждениями.

Услышав последнюю часть рассказа, Данте, который до этого сидел и внимательно слушал, прыснул, прервав речь лучшего друга весьма невежливым образом. От неожиданности Мэл сбился на полуслове и гневно воззрился на своего апрентиса.

– Что смешного я говорю, Дан?

Бывший преподобный веселился так сильно, что едва ли не захлебывался от смеха.

– Марлоу. Стой… Стой… – резвился он, явно силясь что-то сказать. – Погоди… Ты едва не женился на Торквемаде? На ней? Этой заполошной бабе с яйцами?

Дантаниэл видел, что сейчас надо остановиться и прекратить, иначе он не дослушает оставшуюся часть истории, но не мог ничего с собой поделать. От смеха земля начала расплываться перед его глазами.

– Я так и знал. Вот потому я не хотел рассказывать это тебе, – вдохнул брюнет и, поднявшись на ноги, собрался уйти в другой конец поляны. Данте нагнал его и встал так, чтобы загородить проход.

– Стой! – он уперся другу в грудь двумя руками. – Стой, Багира, я не хотел… Я не... Я не… – его лицо перекосилось, и он снова прыснул, как ребенок, утыкаясь Мэлу в грудь от хохота.

Марлоу свирепо рыкнул. Черты его лица поменялись, сделав парня наполовину похожим на кошку. Отвесив Данте оплеуху, он оттолкнул его с дороги и все же отошел на несколько метров, скрещивая руки на груди.

– Все. Я закончил на этом. Дальше домысливай сам, – донесся до Данте его приглушенный злобой голос.

– Ну… Погоди, Мэл, не полыхай! – Его апрентис вытер набегающие слезы. – Я прошу простить меня, я бестактный урод, да. Но просто ты и она… Это уму непостижимо.

– Я рад, что ты отметил, – Мэл нервно мотал появившимся из-за пояса кошачьим хвостом. – Это я про бестактного урода, конечно.

Данте подошел к нему сзади и поймал кончик мечущейся пятой конечности. Он потянул Мэла на себя, и тот зашипел, зло вздыбив холку.

– Отвянь!

– Ну Марлоу… Я не специально, ты же знаешь меня, – Данте навалился на него сзади и обхватил, чтобы жертве было трудно сбежать. – Расскажи до конца. Я не стану больше перебивать.

Он начал осторожно тянуть за хвост, чтобы вернуть дружелюбие друга. Мэл не собирался реагировать, и Данте потянулся к его талии, поглаживая живот, кожу на бедрах, забираясь кончиками пальцев под край джинсов.

– Мэл!

– Чего ты добиваешься? – Марлоу схватил его за запястье и резко развернулся, демонстрируя парню свое раздражение.

– Расскажи мне. Я не стану перебивать… – Данте мягко улыбнулся ему и высвободил кисть.

– Ты даже не прекращаешь улыбаться!

– Я улыбаюсь потому, что я почти начал забывать, какой ты несдержанный. Ты себе не представляешь, как мне не хватало твоих дурацких вспышек… – лицо Дантаниэла светилось такой искренней и неподдельной улыбкой, что Мэл закатил глаза.

– Не подлизывайся! – напряженно буркнул он, все еще сердясь.

Вместо ответа Данте обвил его шею руками и притянул к себе. Старший ворлок не знал, куда деть руки, он так и оставил их скрещенными на груди.

– Нет, правда, – тихо прошептал Дантаниэл ему в ухо. – Я рад, что я с тобой. Я чувствую себя… в безопасности. Ты совсем не изменился за эту пару лет, что мы не виделись.

Прикрыв веки, Мэл с несколько секунд терпел насилие. Потом он схватил Данте за талию и отцепил его от себя. Заглянув парню в лицо, он снова увидел глаза – горящие и яркие, такие детские, что было просто пугающе.

– Дантаниэл, что с тобой? Не веди себя так, меня сбивает с толку твой щенячий восторг, – произнес он все еще недовольным тоном.

– Ладно тебе. Просто я знаю, как повлиять на тебя, чтобы ты сделал то, что я хочу, – ехидно заявил его собрат. – Рассказывай конец истории.

Мэл поджал губы, не отрывая взгляда от его лица. Данте мог быть сущим дьяволом, Марлоу чуть это не забыл за то время, что провел в отдалении от него. Но он вспомнил теперь.

– Ну Мээээл… – тихо и жалобно прошептал друг в последний раз.

Марлоу провел рукой по его волосам, пропуская жесткие пряди сквозь пальцы.

– Знаешь? Я жалею, что Торквемада никогда не была как ты.

– Почему?

– Я бы не вытерпел, прибил ее сразу и не мучился бы целую вечность.

Комментарий к Глава 3. Как рождалось пламя Продолжение истории Марлоу в следующей части. Всем счастливых выходных! :)

====== продолжение 1 ======

Прошла пара дней с момента ритуала первого обращения. И Мэл, и его сестра, и матушка уже пришли в себя достаточно для того, чтобы продолжать заниматься магией.

– Fiat firmamentum in medio aquanim et separet aquas ab aquis, quae superius sicut quae inferius et quae iuferius sicut quae superius ad perpetranda miracula rei unius. Sol ejus pater est… – тихий голос отца плыл по помещению, приглушенный чтением вторящих ему членов семьи.

Да будет твердь на средине воды и да отделит воды от вод: те, которые выше, от тех, которые ниже; и будут те, которые ниже, подобны тем, которые выше. Солнце – её отец, луна – мать…

Мэлоди сидел по правую руку от своего создателя. Его мать и сестра расположились напротив, они держали свечи, окуривая помещение благовониями и ритуальными травами. Теперь, когда сила объединяла всех их, стало намного проще творить магию – она вытекала из-под пальцев послушная, как ласковая вода. Клодет вобрала в себя воздушную стихию, мать и отец – водную. И только Мэл стал горячим, как пламя, ему легко поддавалась природа огня. Он чувствовал себя сильным как никогда теперь и знал, что новая жизнь покажется еще лучше прежней.

Они читали заклинание медленно и по очереди, шевеля губами и раскачиваясь в такт.

Внезапно, как от порыва мощнейшего ветра, дверь пошатнулась под ударом. Отец не успел вскочить или сделать что-либо. Со следующим толчком она и вовсе слетела с петель, и в помещение ворвались люди.

Мэлоди узнал их тут же. За их спинами развевались плащи, а лица горели ненавистью, злобой и отвращением.

– Ты была права, сестра! Они ворлоки! – закричал тот, что стоял ближе всех.

Калеб Марлоу попытался вскочить и наложить на вошедших заклинание, но человек в плаще развернулся в молниеносном движении. Он со всей силы метнул кинжал так, что лезвие прошло через ладонь главы семейства и пригвоздило его руку к стене. Калеб взвыл от боли, а Мэл вскочил и прижал к себе сестру, закрыв ее своим телом.

Луций проследовал в комнату медлительной и важной походкой; вслед за ним (от увиденного Мэл шире открыл глаза) ступала Скайлер. Она старательно не смотрела в его сторону, зато ее взгляд – полный ненависти и огня – скользил по потолку и стенам. Смрад этого помещения заставлял ее глаза слезиться.

– Я так и знала. Он всегда мне врал, – тихо прошептала девушка.

– Они не просто ворлоки, сестра. Это одни из самых древних колдунов. Ты была права насчет них, – вполголоса заметил Луций.

– Сжечь тут все, – велела женщина сквозь зубы. – А этих… – она все же посмотрела на своего “жениха”, который побелел от страха и бешенства, – на городскую площадь. Соорудить костры…

Никто не успел ничего понять. Охотников было слишком много, чтобы спорить или сражаться с ними. Едва завидев, как людей вытаскивают из дома, связывая по рукам и ногам, остальные жители поселения начали суеверно креститься или убегать, охваченные страхом смерти. Сила колдунов безгранична – это то, что они читали в книгах, знали по рассказам своих предков. Если колдун селился неподалеку – все место считалось проклятым. Ворлоки могли убивать одним взглядом, ели детей, сношали скот и, несомненно, заслуживали худших из мучений. Никто не пытался помочь соседям, так что скоро вся семья Марлоу была привязана к толстенным столбам с сооруженными под ними огромными кострами.

Луций взял факел, вернулся в дом и поджег его на глазах у Калеба, который в безумии смотрел, как их жизнь превращается в руины всего лишь за какие-то жалкие секунды.

– Я только хотел защитить их! Пожалуйста, вы не понимаете! – кричал он, силясь выпутаться из веревок. – Мы не делали ничего плохого!

– Вы родились. И в этом ваш грех, – криво усмехнулся охотник с перекошенным лицом.

Клодет рыдала от страха и билась, как крошечная птица.

– Скайлер! – закричал Мэл. – Ты сошла с ума! Оставь мою семью!

Но девушка не слушала его. Ее как будто подменили – не было ничего в ее лице, что выдавало бы в ней ту, кого Мэл знал, кого он целовал всего лишь пару дней назад. Она показала свое истинное лицо – холодное и безразличное.

Огонь уже охватил стены и пол их хижины, и остановить его было невозможно. Люди из поселения суетились вокруг дома соседей в неистовой средневековой радости, созерцая, наслаждаясь тем, как выгорает зло. Мэл не понимал, как все это перевернулось в одночасье, но слова Скайлер теперь приобретали для него жуткое, такое острое значение. «Ты не хочешь ничего мне рассказать?» – спросила тогда она.

Конечно, она все поняла уже в тот момент. Мэл боялся и не хотел думать, что он попросту не смог предотвратить смерти своих близких. Если бы он понял сразу, что Скайлер была одной из них, может, он смог бы предупредить, спасти хотя бы родителей и сестру. Но теперь стало уже слишком поздно.

Торквемада схватила факел и двинулась в его сторону. Лицо ее казалось зловещим и диким в отблесках пламени. И тогда Мэл предпринял последнюю попытку докричаться до своей бывшей невесты:

– Скайлер! Пощади мою семью! Тебе нужен только я! – Попытался он воззвать к ее сознанию.

Девушка нарочно отводила глаза, не поднимая их и не смотря на юношу, который кричал ей с вершины собственного погребального погоста.

– Скайлер! – крикнул Мэл на пределе своего голоса.

– У тебя был шанс сказать свои последние слова, Мэлоди. Теперь же, – она безмолвно подошла к подножию костра. – Теперь же тебе остается только молиться…

Таинственная тишина повисла на площади. Лица людей казались каменными, высеченными из гранита масками. Когда Мэл окинул их взглядом, ему почудилось, будто он находится в параллельном мире. Никто не собирался им помогать. И даже та, которой, как думал Мэл, стоило доверять, предала его и привела на плах своими же руками.

Скайлер наконец подняла глаза, чтобы в последний раз взглянуть на бывшего жениха.

– Я думал, у тебя есть ко мне чувства… – тихо прошептал он.

– Чувства? А у тебя они были? Нет, мой дорогой. Ты никогда не был честен со мной, я поняла это по кровавому пятну на твоей рубахе. О каких чувствах может идти речь… – женщина поднесла факел и медленно подожгла нижние поленья. – Но знаешь? Я все-таки сделаю тебе подарок на прощание и подожгу тебя первым. Тебе не придется видеть их смерти. Видит бог, ты мог бы облегчить свою и их участь. Если бы во всем сознался…

Закончив, она забросила факел прямо в центр костра. Искры разлетелись в стороны, моментально охватывая одежду и нижние края кафтана Мэла, который, стиснув зубы, чувствовал, как огонь начинает пожирать его тело.

Больше ничего не имело значения; вся жизнь, любовь и ненависть, желание спасти тех, кем Мэл дорожил, слилось в нем в единую мелодию боли. Он слышал крики отца и плач сестры – ее голос звучал сипло от дыма и постоянного напряжения, он слышал причитания матери, но громче всего, громче гоготания толпы и победных криков охотников, ревело внутри разгорающееся желание мести. Пламя заставило Мэла ощутить несправедливость всей кожей, он чувствовал свою беспомощность, но все же не было полымя безумнее, чем то, что сжигало его душу, и не было ничего, что могло бы остановить этот бурлящий поток. Огонь непримиримой мести родился именно в этот момент, а вместе с ним – желание спалить все вокруг своей болью. Мэл сжимал зубы и извивался в агонии, его кожа лопалась пузырями, а жадное пламя дошло уже до середины груди, но молодой колдун не проронил ни звука, чтобы не радовать скалящегося и клокочущего от радости Луция. В самый последний момент он поднял обожженные глаза и посмотрел прямо на Скайлер.

– Тебе не жить, тварь. Я вернусь за тобой, – только и прошептал он перед тем, как вырванная из груди душа покинула его тело.

Данте замолчал. От желания подшучивать и валять дурака уже не осталось и следа.

Они с Мэлом снова сидели на земле, слушая шелест теплого ветра в деревьях. Когда Марлоу закончил, настроение его окончательно испортилось. Он молча поджигал взглядом мелкие сухие листочки возле правого ботинка.

– Мэл… – тихо произнес лишенный слов Данте.

– Я был бы тебе признателен, если бы мы обошлись без твоих идиотских замечаний, – старший ворлок устало протер лицо ладонью.

– Нет, что ты… Я не буду, – Данте закусил губу и попытался найти подходящие слова, но они как-то не шли в голову, поэтому он просто спросил: – Но почему ты не сразу почувствовал опасность?

– Я был слишком молод тогда, моих сил не хватило даже на то, чтобы сорвать веревки, – горько буркнул Мэл. – Хантеры всегда были осторожны, носили с собой обереги и монетки. В тот день они навесили их на веревки, чтобы я не выбрался.

Вспомнив бармена, с которым и сам столкнулся недавно, Данте содрогнулся. Да, это он вполне мог понять.

– Ты не знаешь, выжил ли кто-то из твоей семьи?

– Нет. Меня казнили первым. Я больше никогда их не видел.

– Они могли бы остаться…

– Они не остались, Данте. Я пять сотен лет скитался по этой земле и не встречал никакого напоминания о том, что кто-то из них мог спастись. Торквемада уничтожила их, а я поклялся, что убью ее, как только мне представится такая возможность… За многие столетия я не раз встречался с ней. Она сжигала меня несколько раз, думая, что может убить. Но она ошибалась… – зеленые глаза Мэла полыхнули резвой вспышкой, когда у его ног загорелся особо крупный листик. – Однажды я сам найду ее. Когда она будет меньше всего этого ждать. И тогда она заплатит за все, что отняла у меня.

Его слова так походили на исповедь. В сознании Данте, свежие и четкие, промелькнули видения – он помнил, как встретил Мэла, когда тот впервые пришел в его церковь. Уже тогда преподобный знал, что что-то гложет душу этого человека, но теперь открывшаяся картина описывала все яснее некуда.

– Ну, она же не разбила твое сердце? – тихо прошептал Дантаниэл.

– К счастью, нет. Я никогда ее не любил. Скорее, доверял ей, никогда не считал ее опасной. И так просчитался. Торквемада сумела подобраться совсем близко, обманула бдительность и чуткий слух, на которые я полагался всегда, даже в минуты смятения. Я не услышал приближения катастрофы. А потом все, что мне осталось – просто стоять и смотреть, как рушится то, во что я верил. Она выжгла все живое, отняв у меня тех, с кем, как я думал, я буду жить вечно… – волосы темноволосого ворлока упали на лицо и прикрыли грусть в его глазах.