Текст книги "test"

Автор книги: fifti_fifti

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 101 страниц)

Мистер Ривьера так и остался сидеть и изучать карту пустым взглядом. Его глаза то и дело останавливались на фотографиях. В конце концов он разозлился и забросил их в ящик стола.

Всю жизнь он считал себя человеком практичным, не верящим в шаманство, ловцов снов и танцы с бубном, а потому пути решения искал под стать своей натуре.

Похоже, сын Эмили оставался единственной зацепкой, но слежка за ним пока не принесла никаких результатов: мальчик не делал ничего подозрительного и странного.

Если бы это только умаляло количество трупов и пропавших без вести…

Через пару дней Эмберу стало безнадежно плохо. Его начало шатать и мутить, а переходы из нормального состояния в состояние истощения стали слишком резкими. Он еще не научился улавливать момент, когда наступал крайний срок, и потому пропустил удар, проснувшись одним утром мокрым, как мышь, и с чувством невероятной слабости.

Он обреченно откинулся на подушки. Это значило только одно: встречу с Дантаниэлом больше нельзя откладывать. Эмбер гадать не мог, что скажет ворлок, ведь в теории, тот мог просто послать его к черту после последнего разговора.

Но делать было нечего. Эм с трудом оделся, еле-еле управляя своим телом, и отправился к крайней черте Гринвуда. Вся дорога туда для него была застелена туманом, плотным, как дым. Эмбер видел перед собой только расплывающиеся пятна и невнятные формы; все прочие детали ускользали от него, словно он нырял с аквалангом на большой глубине.

К счастью, нужный коттедж был не так уж далеко. Когда смазанная крыша замаячила в конце улицы, Эмбер уже с трудом перебирался от дерева к дереву в попытке дойти живым. Было неудивительно, что он не замечал машины, едущей за ним. Офицер Ривьера как раз направлялся по делам и чисто случайно заметил бледного и еле живого мальчика.

Сначала полицейский хотел его подвезти или предложить помощь, только вот внутреннее чутье подсказывало: что-то было не так. Эмбер брел в направлении от центра города, а офицер Ривьера знал мало общественных мест в той степи.

Его разобрало любопытство. Он все еще размышлял о том, что рассказал ему Майк. Фотографии с ведьмиными отметками притягивали его мысли даже из ящика стола, но Хаген отогнал их от себя и внимательно уставился в окно. Сейчас у него появилась цель поинтереснее…

Дагон глянул в окно и первым увидел приближение объекта. Данте к тому времени уже относительно оклемался – он лежал на диване нервный и взвинченный, сложив руки на груди, волнуясь за Мэла, который все еще не показывался. На его отсутствие в первый день Данте бросил только одну фразу: «пускай катится в инферно, ублюдок», и больше они эту тему не поднимали. Правда, постепенно это чувство переросло в беспокойство, ведь никто знать не знал, все ли в порядке со вспыльчивым Марлоу, который мог попасть один Маар знает в какие переделки.

Дантаниэл чувствовал себя лучше, но при появлении Эмбера у Дагона сложилось стойкое подозрение, что реабилитация прощалась с ними на страницах этой главы.

– Ээ… Данте? Я не знаю, как тебе об этом сказать… Кажется, у нас гости. – Без тебя знаю, – рыкнул волк. – Я его мысли слышу уже минут десять. Он еще и полицию за собой привел… – Погоди, я думал, ты заколдовал их? – Заколдовал. Он будет считать, что мы всего лишь местные жители. Ничего опасного, – невнятно отозвался колдун и отвернулся носом в спинку дивана. – Этот мальчишка сейчас дуба даст прямо на нашем газоне, – Дагон аккуратно отодвинул занавесочку. – Мне нет никакого дела! – Да ладно тебе, ты его хоть в дом заведи, пока Марлоу нет! – включился Элай. Они видели, как Эмбер с трудом держится, сползая на один бок у раскидистого дерева. Мальчик с усилием попытался идти, но все, на что его хватило, – лишь привалиться к стволу и прикрыть глаза. Он выглядел не очень живым. Хотя даже мертвые, пожалуй, сейчас не приняли бы его за своего. – Данте… – начал было проповедовать Дагон, но Дантаниэл уже вскочил с дивана, прекрасно слыша их внутричерепные причитания. – Вы что, няньки? – взревел он. – Мой апрентис! Что хочу, то и делаю! Если захочу – буду им пол мыть, чтоб понял свое место! А если захочу, чтоб он сдох, значит, он сдохнет! – Ну, так вот он уже это делает, – Элай наблюдал, как паренек без сил сползает на землю. – Вашу мать, – Данте сверкнул в их сторону глазами. Взвинченный до предела, он долбанул дверью и вышел на улицу. Иногда ему хотелось закопать святош Элая и Дагона, которых жизнь в вечной счастливой любви делала слишком мягкими. Не приведи Шакс дожить до такого.

Продолжая злобно урчать, Дан сжал кулаки и пересек лужайку, находя взглядом самую главную из всех своих проблем. Эмбер сидел под дубом и едва шевельнулся при приближении Данте.

Ворлок навис над ним, как смерть с косой. Его выразительное недоброе лицо помрачнело, подобно бурой туче.

– Какие гости, – язвительно рыкнул он. – Подожди… Что же ты делаешь тут? Разве не из-за меня вся твоя жизнь летит к чертям? – Данте… – слабо простонал Эмбер, оседая на землю. – Как полагаю, ты пришел за моей кровью? Прошу прощения, мне нечего тебе дать. Ее всю выпил Марлоу! Ты за каким хреном на нас копов навел? – Капельку… – Эмбер ничего не слышал. В его ушах долбился целый оркестр.

Дантаниэл стиснул зубы. Бледное лицо блондина заострилось. Он был похож на умирающего в крайней стадии. Ворлок одним рывком поднял его за шкирку и прислонил к стволу, чтобы заглянуть в несмышленые синие глаза. Эмбер повис на его плечах. Ноги отказывали ему, и он уже не мог держаться ровно.

В его взгляде была абсолютная пустота. Данте даже на секунду стало не по себе от такого потустороннего вида.

– Данте, пожалуйста, – мальчишка подался вперед, падая и заваливаясь на его грудь. – Держи дистанцию!

Черноволосый колдун пытался оторвать его от себя, но Эм крепко обхватил его за шею. От его хватки в позвоночнике что-то хрустнуло.

– Данте, пожалуйста, – повторял Эмбер, не понимая, что творит. Он немного отслонился и заглянул в его лицо. Волосы ворлока были собраны в хвост, открывая на обозрение веснушки и вертикальную складочку между бровей. В глазах Эма на секунду прояснилось, а затем снова расплылось. Эму было все равно, что он сейчас вис на своем злейшем враге. Этот человек мог ему помочь. Он должен был ему помочь. – Я тебе ничего не должен, ты забываешься. Ты сказал мне уйти. Я ушел. – Ну, тогда приди обратно. Можно подумать, для тебя что-то значат мои слова… – сам не понимая, что плетет, лепетал Эмбер. – Мы с тобой договаривались, ты даешь кровь… – Знаешь что? – взорвался Дантаниэл. – Ты наглый, маленький хомяк, который лезет на бульдога… – колдуну пришлось резко заткнуться.

Внезапный, как бомбежка Хиросимы, Эм ни с того ни с сего прижался губами к его рту. Данте не ожидал подобного и потому застыл изваянием от подобного выпада.

Расчет был прост – Эмбер, у которого от любых звуков неприятно звенело в ушах, хотел тишины и потому решился на крайние меры. В прошлый раз Данте хотел получить от него расплату, значит, и в этот раз надо было как-то убедить его принять хотя бы аванс. Эм не знал, куда это приведет, но пути назад уже не было…

Пути назад нет,

Когда жизнь – заряженный пистолет,

Ты нажимаешь на курок.

Пути назад нет.

Прошлое остается в прошлом

И я благодарю бога, что это не продлится вечно...

(There’s no going back – Sick Puppies)

Он осторожно потянул зубами за нижнюю губу. Щетина колола подбородок, напоминая, что он впервые собирался целовать не девушку, а мужчину. От Данте пахло сигаретами и примесью чего-то горького, вроде алкоголя, но Эм откинул от себя все ощущения. Он продолжал настойчиво раскрывать его губы языком, требуя, чтобы Дантаниэл сделал хоть один шаг в ответ. Он вцепился пальцами в рубашку парня, крепко сжимая его плечи.

Данте охренел от такой наглости и даже забыл, что хотел сказать. Впрочем, он был не из тех, кто терялся надолго. Довольно грубо схватив волосы парня, он оттянул их и заглянул в его лицо. Да, он мог читать мысли мальчишки; и все же, некоторые его поступки откровенно заставали врасплох, вот как сейчас. Наверное, потому что в те моменты Эмбер просто не думал ни о чем.

– Что. Ты. Делаешь. – Поинтересовался ворлок тихим ледяным тоном. – Все, что я могу… – Эм учащенно дышал. – Ты же любишь физический контакт… – Я люблю секс. Про поцелуи я ничего не говорил. Я никогда не целуюсь! Это для сопливых малолеток! – Но это все, что я могу сейчас… – твердил Эмбер, как заведенный.

Перед его глазами маячили лишь губы, сжатые в тонкую линию. Он замотал головой, высвобождая волосы, и с поразительной настойчивостью провел по шершавой коже языком еще раз, хотя Данте и бездействовал. Эмбер не представлял, что делать, но продолжал и продолжал касаться губ парня, чувствуя гневные вибрации его напряженного тела.

И никакой реакции на просьбу остановиться. Значит, мальчик хотел поиграть? Что ж…

Данте сделал ответный короткий бросок вперед. Его руки замкнулись на талии паршивца-экспериментатора. Эм успел тихо выдохнуть, не понимая, какой вулкан он разбудил. Дантаниэл вернулся в прежнее положение и снова зажал в горсть светлые волосы, резко дернув их назад; одинокая слезинка скатилась по виску Эмбера. Мальчик тихо заскулил от слабости и начал сползать вниз, но Данте, который принял игру, не дал ему упасть. Он стиснул стройное тело, ощущая его теплоту, без церемоний прижался к дрожащим губам и жадно обвел их языком, развязно, влажно и похабно, закусывая их еще и еще. Нужно было показать парню, на что он шел, решив поцеловать ворлока.

Эмбер не сжимал губы, стараясь успеть за движениями Данте. Колдун прикусил ему нижнюю губу и резко проник внутрь, не позволяя очнуться. Он скользил языком все дальше и глубже внутрь, туда, где было горячее всего. Касаясь кончиком языка стенок рта мальчишки, он тут же срывался и возвращался к губам, оттягивая их и сминая до боли. Он целовал его грубо, жестко, буквально насаживая на свой язык, но Эмбер сам напросился.

На секунду синие глаза распахнулись. Блестящие, словно покрытые глазурью, они выражали весь спектр смешанных чувств.

Ладони Данте стиснули ягодицы Эма, сдавливая их крепко, а парень едва дышал от неистового напора. С космической скоростью перед глазами летели мили, огни, машины, разные глаза… Данте готов был поспорить, что ребенок ожидал немного другого, насмотревшись сопливых фильмов про романтичные поцелуи для девственников.

Он же засасывал его губы с одержимостью, ему вполне свойственной, и сжимал до боли мышцы на лопатках, пробираясь прямо под куртку. Эм послушно позволял и отвечал с полной отдачей, раскрывая рот шире; он просто не успевал делать ничего другого. Дантаниэл начал заводиться. Дикое и новое ощущение поднималось снизу живота, как в ту ночь, у клуба, когда им завладело лишь желание взять и причем сделать это, откинув все доводы разума. Влечение, с которым было невозможно бороться, завело его в Реку Ада. Глаза ворлока распахнулись.

Эмбер внезапно очень больно и до крови укусил его нижнюю губу. Мальчишка поспешно слизывал капельки, попавшие ему на язык. Взгляд его начал становиться осмысленным.

– Данте? – Эм очнулся и пришел в себя, как только получил кровь. В его лице было полное непонимание происходящего. – Ты мне за это ответишь, малыш, – многообещающе покачал головой колдун, зажимая губу тыльной стороной ладони. Он тоже словно очнулся. Состояние было похоже на кислородное голодание, а незнакомая слабость в коленях предательски сотрясала тело.

Эмбер откинулся затылком на ствол дерева. Он мало что помнил из происходящего в последние минуты, но вид встрепанного, дышащего дымом Дантаниэла дал ему понять, что напомнят ему об этом весьма скоро.

Глаза колдуна нехорошо блеснули. Он сделал шаг к обнаглевшему смертному.

– Ну что ж, ты собирался выдать мне аванс? – его дыхание обожгло губы. С этими словами Эмбер снова был прижат к дереву...

Элай и Дагон наблюдали за картиной из окна и едва не вывихнули челюсти от подобного зрелища. За те двести лет, что они знали Дантаниэла, они готовы были поклясться, что тот вообще был не в курсе существования таких видов взаимодействий, как поцелуи и ласки. Он всегда рычал одно: «Поцелуи – для сопляков. Я – убийца. Для меня только крики и мольбы о пощаде…» Мэл внушил ему такую философию.

– Вот тебе и убийца. Элай, тебе не кажется… – Дагон указал в сторону Данте и Эмбера, которые глубоко и довольно грубо засасывались, явно теряя внешний мир. Причем было не понятно, в чьих руках инициатива: Дантаниэл поднял мальчишку чуть выше, удерживая его в одном положении и прижимая к стволу, но и тот вроде бы не отставал. Голова блондина непроизвольно откинулась, а веки были плотно сжаты; губы без конца отвечали на поцелуй, как будто парень был заведенный. – Мне кажется, что это полный… крах системы. Если до этого я полагал, Данте еще можно спасти, то теперь даже не знаю, что и думать. – Я знаю, что думать. Как бы Мэл не увидел этого… – Если ты про этих двоих на лужайке, – раздался за их спинами голос Марлоу, – то мне абсолютно все равно. Пусть делает что хочет, это его жизнь и его мальчишка. Но пусть не лезет на мою территорию. – Мэл! – братья одновременно обернулись. – Где ты был?

Выглядел Марлоу, как жертва неудачного эксперимента очень жестоких ученых. Он был весь в кровоподтеках и царапинах, совсем как Данте несколько дней назад. К плечу парень прижимал окровавленную тряпку, а из одежды на нем были неведомые безразмерные шмотки. Довершал образ местного бродяги огромный синяк на лбу.

– Я? Очнулся в канаве через пару часов. Поохотился в соседнем городке, чтобы утолить голод и не раздражать нашего волчонка. Вернулся сюда, вспомнив, что у меня есть дом. Жизнь прекрасна! – Марлоу, у тебя нога сломана? – Элай заметил торчащую через прореху в ткани кость.

Мэл с удивлением посмотрел вниз.

– Хм, действительно, – он сделал одно резкое движение и с противным хрустом вправил ее на место, немного поморщившись. – Неприятности случаются. – Давай помогу затянуть раны? – так же осторожно предложил младший из братьев. – Нет надобности. Все это заживет. В отличие от моего мнения о Данте. Я в душ, если не возражаете.

С этими словами он захромал в сторону ванной.

– Великий Веельзевул, – Дагон прочесал пятерней встрепанные волосы. – У меня от его вида аж желудок сжался.

Элай мрачно кивнул. Глянув в окно, он заметил, что разборки Эмбера и его противоречивого наставника уже перешли в горизонтальную плоскость. Кажется, преподобный буквально принялся исполнять свою угрозу, по поводу мытья мальчишкой пола…

– Достаточно… – прошептал теряющий сознание Эм. Он уже чувствовал себя лучше, но зато теперь Данте выпивал из него дыхание, оставляя лишь скорлупку, дочиста вылизанную изнутри. – Нет, почему, ты же хотел поцеловать меня, – рыкнул волк. Он прижимал мальчика к мерзлой земле, согреваясь от теплоты его тела. – Так что же ты? Целуй, пока я позволяю.

Эмбер попытался удержать его. Он слегка оттянул черный хвост, неумышленно играя с отдельными прядями. Волосы Данте были жесткими на ощупь, как волчья шерсть.

– Тебе не обязательно быть грубым со мной, – тихо пробормотал Эм. – Я уже видел, что ты можешь быть и другим. – Я не люблю, когда я не контролирую ситуацию. Я не люблю, когда за меня решают. Я не люблю поцелуи. И кроме всего прочего, я люблю быть грубым, – Данте зло посмотрел ему прямо в глаза, нависая над парнем на вытянутых руках. – А ты слишком много на себя берешь.

Эмбер кивнул. Эмоции и жизнь плавно наполняли его тело, и оттого уголков его губ коснулась улыбка.

– Да. Я тоже могу быть упрямым. Как ты, – он отвел волосы с лица колдуна. Данте на секунду моргнул, ощутив это касание. Оно показалось ему лишним. Слишком личным, таким, которого не надо было допускать. – По тормозам, Эмбер, – он убрал его руку. – Не надо делать вид, что ты знаешь меня. Не лезь в мою душу. Этого я тоже не люблю…

С этими словами он все же встал, поправил развороченную рубашку и хмуро зажал тыльной стороной ладони прокушенную губу. Эм приподнялся на локтях, созерцая его с земли.

– И все же… Я должен сказать тебе спасибо, что ты мне не отказал… И… за деньги.

Данте подумал с минуту.

– Пожалуйста, – буркнул он. – Тебе что-нибудь еще? Хочешь немного моих нервов? Или мозг, подать тебе на тарелочке в виде пуддинга?

– Нет. Я… Домой пойду, хорошо?

Дантаниэл мрачно кивнул. Перед глазами его все мутилось.

А Эм поднялся, отряхивая свою одежду и, махнув ворлоку рукой, побрел в сторону своего дома. Он уже не испытывал трудностей с тем, чтобы ходить самостоятельно.

Данте проводил его очень неоднозначным взглядом. Удивительно наглый тип.

Он чувствовал, что полицейский все еще следит за Эмбером, но, просканировав мозг офицера, убедился, что коп немного отвлекся на зрелище и в результате думал о всякой однополой ерунде. На всякий случай скорректировав его разум еще раз, Данте успокоился.

Он возвращался домой, все еще параллельно офигевая от проворности мальчишки. Показать бы ему настоящий физический контакт, чтобы знал свое место. Вот только этот поцелуй совершенно выбил из седла, и вдобавок Данте хотел узнать, что с Мэлом, ведь они не виделись несколько дней. Ему сейчас было не до апрентиса.

За это время у Дантаниэла появился один важный и безотлагательный разговор к Марлоу; в конце концов, нужно было убедиться, что с ним все в порядке.

Данте вообще уже не так уж злился на своего горе-создателя, но вот что надумал Марлоу, оставалось загадкой, которую еще предстояло разрешить.

====== продолжение 2 ======

Офицер Хаген задумчиво сжимал руль. Щекотание в его голове в один момент выдуло все сомнения и он выкинул из мыслей то, что тревожило его. Собственно, теперь он даже не мог четко вспомнить, что это было; в его голове все комкалось и мялось, как загустевший клей.

Он забыл, зачем приезжал сюда и чего хотел добиться. В этом доме жила пожилая учительница – миссис Парвуд, кажется, он даже видел ее на прошлой неделе. А может, это было немного ранее?

Офицер посмотрел на свой фотоаппарат. Странно. Может, там могло бы найтись минимальное объяснение. Он прощелкал последние снимки. Душа его ушла в пятки на несколько коротких секунд.

Конечно. Эмбер Морриган. Эмили просила проследить за ее сыном, чтобы понять, почему он вел себя так странно. Офицер вгляделся в фигуры на картинке. Они были смазанными, но разобраться, что к чему, было не мудрено. Эмбер, обнимающий какого-то парня. Эмбер, целующий какого-то парня. Эмбер, лежащий на земле с этим же парнем…

Офицер похлопал глазами. Всю жизнь он считал мальчика нормальным, не из этих. Но доказательства говорили сами за себя.

Только что именно это доказывало? И как нужно было предъявить все это Эмили?

Офицер еще раз покосился на дом миссис Парвуд. Кто был второй парень? Ее сын? Внук? Все, что офицер помнил о нем, было одно словосочетание: «Я из этого города». Наверное, он обронил это при встрече? Значит, информация о нем должна была сохраниться в компьютере. Нужно было просто поискать по базе. С этой мыслью офицер отрешенно перебрал пальцами по рулю, повернул ключ в зажигании и отправился в участок.

Все это было очень загадочно…

Данте захлопнул за собой дверь. В голове его все еще стоял густой туман, а мысли разбредались в неизвестных направлениях. Он прислонился к твердой поверхности, слегка прикрывая ресницы и успокаивая сбившееся дыхание. Подобный французский спорт не был его сильной стороной. Элай и Дагон сочувственно смотрели на вошедшего, словно прощались с глубоко больным человеком на больничной койке.

– Что, насладились шоу? – Дантаниэл кисло глянул на них. – Порадуйтесь. Это был последний раз. Больше такого не повторится. – Конечно. Мы ничего не говорим. – Животное вернулось? – вместо ответа спросил Данте, злобно слизывая языком кровь с губы. Мальчишка не пожалел сил прихватить его побольнее.

Братья указали ему в сторону ванной, откуда доносился шум воды. На момент Дантаниэлу стало жаль, что он не мог подзеркалить мысли Мэла и понять его настроение, потому пришлось дожидаться, когда тот покинет убежище.

Через полчаса Марлоу вылез из санузла в облике пантеры и захромал к себе, вверх по лестнице, уныло волоча хвост. Задняя лапа все еще была в нерабочем состоянии, он сильно переваливался и еле смог дойти до комнаты, чтобы посмотреть, во что она превратилась.

Конечно, Элай и Дагон вынесли все трупы. Мэл недовольно окинул свою заляпанную запекшейся кровью опустевшую обитель, в которой никому не разрешал ковыряться. Его жилище было осквернено. Оглядевшись, он обернулся человеком и тяжело улегся на кровать. Пружины жалобно скрипнули под его весом. Ничего в этом мире не вечно – и дружба, в которой не сомневаешься, могла дать трещину; и даже труп не собирался остаться просто поболтать.

Через пару минут компания для Мэла нашлась. В его святыню, осторожно ступая, закрался Данте. Он опустил глаза, не зная, как подойти к другу и что ему сказать. В этот раз они дрались, как последние животные, павшие ниже, чем свиньи в грязи. Данте припомнил только пару таких серьезных стычек, но причины их уже давно канули в недра памяти. Сейчас же раны были все еще свежи, а Мэл не смотрел на него, хотя приближение врага не было для него сюрпризом.

Данте тихо подкрался к кровати и опустился на одно колено, созерцая страшные раны и шрамы, оставленные его когтями. К старым добавилось несколько новых, более глубоких увечий. Они блестели на свету, обнажая кровавое нутро и напоминая о том, что друзья иногда могут ранить гораздо больнее, чем злейшие враги.

Данте провел время, осмысляя их с Марлоу горячую глупость. Ведь в мире не было никого ближе них, не было никого более тесно связанного. Марлоу был его божеством, самым лучшим человеком, на которого хотелось походить во всем. Данте чувствовал себя провинившимся щенком, видя его изуродованную спину.

Теперь, когда Мэл был в поле зрения, Данте чувствовал колоссальное облегчение и в душе осталось лишь желание помириться с ним, чтобы молчание не висело между ними напряженной нитью.

– Мэл… – Данте осторожно погладил его по боку. – Пошел вон из моей комнаты!

Данте прищурился. Он знал, что заслужил это.

– Мэл, тебе надо промыть раны... – Пошел вон. Из. Моей комнаты, – свистящий, как змеиное шипение, голос.

Что ж, Мэл явно не нашел в себе способ примириться с горящей в его сердце обидой.

– Нет. Не пойду, не поговорив. Можешь наподдать мне второй раз. Ты сам-то дрался не хуже голодного леопарда…

Марлоу повернулся к нему с искаженным от бешенства лицом.

– Какая часть словосочетания «отвали от меня» тебе непонятна? – Вся, – Данте упрямо смотрел на него.

Мэл тоже смотрел на него с нескрываемой злобой. Его известково-белое лицо было твердым.

– Я не хочу тебя видеть. Проваливай. Уходи. Чтоб духом твоим здесь не пахло. Катись к Дьяволу. Выметайся, – однообразно сыпал синонимами Марлоу. – Перестань, – Данте потянулся и сжал его плечо. – Ну прости меня. Ты тоже не подарок… Я просил тебя не таскать сюда мертвяков… Ты меня не слушал. – Я не в настроении сейчас говорить, – Мэл резко скинул руку друга, а в воздухе, как дым горьких сигарет, снова повис запах ссоры. – Нет, ты в настроении... Ну пожалуйста. Я совсем не видел тебя в последние дни. – Мне же лучше, – темная бровь изогнулась ломаной линией. – Не лучше. Я не рад, когда ты не рад. – Данте настойчиво оттолкнул его руки и забрался на кровать, обнимая точеные плечи, мощную шею и подаваясь вперед, чтобы ощутить тепло знакомого тела. От Мэла свежо пахло гелем для душа и немного осенними листьями и горечью. – Мне скучно без тебя. Разве это так трудно понять? – Пошел вон с моей кровати, псина. Марлоу был серьезен. Он гневно отпихивал его от себя, совсем не в шутку.

– У тебя уже есть массовик-затейник, который ради тебя готов хоть раком встать. Ты даже меня готов уделать из-за злобы на него.

– Нет, мне нужен именно ты, – Данте продолжал гладить непокорную пантеру. – При чем тут все другие? – Дантаниэл навис над ним, ероша темные волосы. Он отодвинулся и заглянул в глубокие изумрудные глаза. – Тебе очень больно? – Нет, мне щекотно. – Давай я все поправлю? – Ты не поправишь. Ты сделаешь хуже. Лучшее, что ты можешь, Данте, просто не трогать меня… – Ты не думаешь так на самом деле. В одиночку ты не справишься. Ведь мы с тобой как две половины. Я – одна. А ты – вторая…

Это то, что заставляет боль уйти,

Но не смогло удержать тебя.

Мы слишком сломаны,

И нет ни волшебного клея, ни трюков,

Наша связь утеряна.

Глядя на твою улыбку, мне хотелось чихать, –

Тогда мы были неразлучны, как сиамские близнецы.

В тебе столько грации,

Все бы отдал, чтоб быть рядом.

(Placebo – Lay Me down)

– Где ты вычитал эту ересь, придурок? В книжке о Ромео и Джульетте? – Мэл протестующе вертелся в объятиях, желая лишь одного: чтобы его оставили и не трогали то, что болело при каждом касании. – Нет. Я это вычитал в тебе. Данте избавил его от необходимости лишних телодвижений. Он встал на колени и медленно освободился от своей футболки, расстегнул джинсы, отбросив в сторону и их. Он примагничивал взгляд своими действиями, а Мэл, ругая себя на чем свет стоит, поддавался и следил за его руками. – Лежи смирно, – было последнее, что изрек Данте, перед тем, как превратиться в волка; Мэл обреченно отвалился на подушку.

Не было никакого спасения от этой холеры, но ведь выбора никто не предлагал. Никогда.

Огромный волк тихо заскулил, склонившись над ранами, чувствуя боль того, кому он совсем недавно наносил их. Он принялся осторожно зализывать рубцы, чтобы склеить обратно все то, что он сломал, облегчить агонию ободранной души. Пушистая шкура болезненно ласкала кожу, и Мэл невольно улыбнулся. Он медленно провел по его шерсти, погружаясь в транс от прикосновений колючих волосков. Пропуская выдохи, он ощущал теплый бок животного рядом и слишком быстро сдавался.

– Перестань. Так щекотно, – проговорил Мэл, сжимая покрывало, но Данте все равно продолжал. Расстилаясь, как дымок перед рассветом, он вылизывал его теплую, пахнущую морской свежестью кожу, тыкался влажным носом в его живот и грудь, закрадываясь дыханием в душу, ложился сверху, обнимая Мэла лапами и ласково подметая хвостом по его ногам. Все тот же радостный щенок, которого в нем временами было больше, чем вдумчивого, сознательного человека. – Когда же ты повзрослеешь, – выдохнул Мэл еле слышно. Он не хотел прощать, но зачем-то все равно запускал пальцы в жесткую шкуру, гладил острые, довольно подергивающиеся уши, касался коротеньких усов и растворялся в ядовитых объятиях, которые отравляли его вечность и заставляли пресмыкаться в унижении слишком долго.

Мэл непроизвольно потянул носом, принюхиваясь к черной шкуре. Его запах уже стал иной. Больше не горький и отдающий свободой ночных дорог и безрассудством. Теперь он пах привязанностью и чем-то чужим. Этот острый дух перемен заставлял хотеть чихать.

Не следовало тешить себя надеждами, что этого не случится в один день, ведь было невозможно держать дикого волка при себе вечно. И заплатить за то, чтобы он оставался рядом, тоже было невозможно. Никакие деньги или магия не способны купить волю хищника; животное, свободное, как Данте, не предназначалось для содержания на привязи, даже если сам волк еще не понимал, во что он ввязался...

Данте терся о лучшего друга мордой, покорно, как ручной пес. Он покрывал все раны блестящей пленкой слюны, которая должна была немного облегчить боль, убрать все черные мысли. Новый тычок влажным носом Мэлу в живот и взгляд, скользнувший чуть ниже. Мэл был возбужден от его прикосновений, а Данте нагло пользовался его слабостью. Его волчий язык прошелся по тонкой кожице, задевая головку налитого кровью органа, от чего Марлоу немного подался вперед.

– Данте… перестань, – он вывернулся, стараясь отползти на живот. – Это лишнее… – Это никогда не бывает лишним. Я сказал, лежи, – уже не лапы, а ладони ласково ползли по груди темноволосого колдуна.

Дантаниэл с улыбкой заглянул в его лицо, напоминая о том, что все еще было в их руках и о том, что прежде всего они были лучшие друзья, а не враги, готовые загрызть друг друга, как Каин и Авель. В их запасе все еще могла найтись магия, чтобы поправить то, что они наломали. Данте не хотел отрываться от того, кого он считал своим сиамским близнецом. Своим братом по крови и в душе. Своим идеальным партнером.

Он лег на Мэла, нежно целуя его в висок и осторожно касаясь его волос.

– Ты простишь меня? – шепотом спросил он в его ухо.

Но Мэл ничего не ответил. Да и что на это можно было сказать? Он никогда не мог всерьез злиться на Данте. Никогда не мог твердо сказать ему «нет», даже если это было жизненно важно, не мог просто закрыть перед его носом дверь, когда он был лишним. Он не был лишним. И в этом была проблема. Вместо этого Мэл лежал обнаженный и подверженный его влиянию больше, чем когда-либо; он не знал, что теперь делать с тем, к чему они пришли. Поэтому просто выдохнул:

– Закрой дверь. Сквозит из окна.

Разные глаза волка пристально изучали его в ответ. Мэл до сих пор помнил, когда в последний раз видел их серыми. В моменты вроде этого он ненавидел улыбку Данте, как сам Ад, от которого вечно спасался в ее уголках.

Данте кивнул. Окно в комнате Мэла все еще скалилось острыми зубьями разбитых стекол. Ворлок вытянул руку и, не глядя, запустил в дверь заклинанием. Она захлопнулась, как по волшебству.

– Тебе нужен постельный режим, – промурлыкал черноволосый парень.

Облизнувшись, он спустился вниз, к концентрации возбуждения Мэла, которое явно требовало к себе внимания. Пожалуй, он бы дорого отдал, чтобы видеть его таким как можно чаще.

Тихое рычание Марлоу отдалось вибрацией по кровати, когда горячий рот прошелся по всей длине его ствола. Знакомый вкус и запах заполнили рецепторы, вызывая нескончаемое удовольствие; за многие столетия Данте привык к цвету его кожи и глаз, к изгибу его улыбки. Он мог безошибочно найти его тело среди других, даже если бы его лишили зрения; он прекрасно знал форму и венки на протяжении всех девяти дюймов чистой эстетики Мэла.

Данте нравилась его беспомощность – он слышал сбивчивые стоны и участившийся пульс и ощущал горячие ладони на своих плечах и шее. Было легко представить, как Мэл запрокидывает голову и тяжело дышит от наслаждения, уже не контролируя свои порывы. Темноволосый ворлок ненамеренно сжал коленями ребра парня и толкнулся бедрами вперед. Конечно, Мэлу пришелся по вкусу такой способ дарить свое прощение. Данте он тоже был по вкусу. Он выпрашивал его дюйм за дюймом, вылизывая каждую пульсирующую венку, всасывая все до конца и заставляя Мэла утробно хрипеть. Громче.