сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 75 страниц)
Я хотела, чтобы любой, кого бы ни привела Элис, вернулся к своей семье сегодня, даже не заподозрив, в какой опасности побывал. Я сконцентрировалась на воображаемых чертах человека, зная, что они надуманны, но в то же время полагая их полезными зацепками. Возможно, это будет мать четырех детей, которая едет домой из супермаркета, где покупала ваниль для праздничного торта на день рождения старшего ее ребенка. И если я выпью ее, то всего этого не будет. Даже если я не выпью ее, а всего лишь позволю увидеть нечто необычное, она уже не будет в безопасности — хотя, если она никому не скажет, то все еще обойдется. Но я не могу оставлять себе подобных лазеек: она не должна увидеть ничего странного в моем поведении.
Я хотела иметь совершенный счет. Всем, кроме Карлайла, было сложно находиться рядом с раненым человеком, а у Джаспера были трудности даже с обычными людьми. Если я потерплю неудачу сейчас, то каждый раз в будущем мне будет труднее. Делать все правильно с самого начала — действительно самый легкий путь, независимо от того, как трудно кажется это сделать, пока живой дышащий человек стоит передо мной.
Я хотела контролировать себя. Я хотела вести себя так, как выберу сама, без помощи Джаспера или физических ограничений. Я желала свободы от собственных инстинктов, за исключением случаев, когда их одобряю.
Достаточно ли этого? Я задумалась о любых других вещах, которые могли бы усилить мою решительность.
Мне не хотелось разочаровывать семью.
Я начала, нерешительно, думать о них в таком ключе — о моих свекрах, сестрах и братьях. О моем женихе. Я знала, как им тяжело с Джаспером, пусть даже они любили его несмотря ни на что. Но я не хотела, чтобы Эдвард смотрел на меня так же, как Элис смотрит на Джаспера, когда они рядом с людьми. Я хотела иметь возможность объехать весь мир без няньки рядом и при этом не избегать людей.
Я втянула воздух и вызвала отчетливый образ Калленов, моей семьи, столпившихся вокруг меня чтобы поздравить с превосходным контролем в столь юном возрасте, гордых за меня. Самодовольная улыбка Элис, братский хохот Эмметта. Теплая радость Эсме, тихое одобрение Карлайла. Бесстрастность Розали и признание с завистью от Джаспера. Сияющий восторг Эдварда.
Я хотела этого.
— Элис уже в пути, — прошептал Эдвард.
Эсме принесла мне пару коричневых контактных линз.
— Не совсем твой цвет, но наши гости об этом не знают, — тихо заверила она, — линзы не причинят боли, но будут раздражать, они несовершенны, и ты будешь это видеть. К тому же через несколько часов яд растворит их, но нам больше и не нужно.
Я вставила линзы, с интересом обнаружив, что инстинкт закрывать глаза при приближении чего-то исчез. Небольшие изъяны в линзах сбивали с толку, не давая глазам нормально сфокусироваться; я моргнула. Через них можно было нормально видеть, но казалось невозможным делать при этом что-то интересное. Эсме принесла мне еще бутылку воды.
Все напряглись в ожидании человека, готовые наброситься на меня при первом же лишнем движении.
Я задержала дыхание.
* * *
Элис снаружи разговаривала с кем-то по-норвежски. Я еще не начинала учить язык, если не считать беглого прочтения разговорника, когда я постоянно отвлекалась на все вокруг. Предположительно, она пыталась пригласить человека, который привез ее, внутрь, выпить или что-нибудь в этом духе. Мужской голос, тонкий и живой, сначала отказывался, но она настояла на своем.
Дверь распахнулась, и она втащила его внутрь.
Я посмотрела на человека, рефлекторно моргнув пару раз в безуспешной попытке убрать препятствия из моих глаз. Я могла слышать биение его сердца, его дыхание. Эти звуки кричали "еда" — но все было совсем не так, как с животными. Скорость отличалась, но такие параметры все равно варьировались между видами. Без запаха это было так, словно он — нечто в пластиковом контейнере в холодильнике, явно съедобное, просто на основании содержимого, но не настолько, чтобы наброситься без раздумий.
Он — личность, напомнила я себе. Прежде чем снова задержать дыхание, я использовала немного воздуха чтобы тихо, не привлекая внимание гостя, спросить Эдварда:
— Как его зовут?
— Нилс, — так же незаметно ответил Эдвард.
Ладно. У этого человека, который-не-должен-быть-съеден, было имя. Будем надеяться, это поможет. Элис провела Нилса на кухню, налила стакан воды ему и еще один себе. Они неловко общались по-норвежски. Он явно проявлял любопытство в отношении нас, странно тихих родственников Элис; Эмметт, клоун, помахал ему рукой.
Я задействовала на полную возможности к параллельному мышлению, чтобы сконцентрироваться на его имени, моих конфликтующих желаниях и всем остальном, что можно использовать, чтобы отгородиться от мысли выпить крови Нилса.
Я сделала крошечный вдох.
И словно вдохнула пламя. Горло мгновенно было объято жаром и жаждой. Яд наполнил мой рот, покрыл язык, требуя применить его против моей естественной добычи. Было больно — думаю, проглотить раскаленную кочергу было бы легче, а освобождение было прямо тут, пульсируя в человеческих артериях — Нилс, заставила я себя вернуться к мысли, у него есть имя, возможно есть любящая семья, я не хочу съесть его, не хочу этого...
Я молниеносным движением поднесла воду к губам, наплевав на необходимость действовать как человек, будучи в окружении людей. По-прежнему задерживая дыхание, я прополоскала рот, смыв яд. Он снова стал накапливаться, однако уже медленнее, и я сделала еще глоток. Это не остудило мое горло. Оно все еще ощущалось ободранным и обгоревшим, нуждающимся в бальзаме, который я могла взять только в одном месте.
Я хочу свадьбу в среду в Украине, отчаянно закричала я внутри себя. Хочу видеть Рене и Чарли. Хочу, чтобы Нилс вернулся домой к своим близким. Хочу контролировать себя, быть совершенной в этом, хочу, чтобы моя семья гордилась мной. Я хочу этого больше чем крови, больше чем крови, больше чем крови, я не могу иметь и то, и то одновременно. Я не хочу крови. Хватит...
Я позволила еще одной маленькой порции воздуха просочиться сквозь стиснутые зубы.
Словно выпить расплавленного железа. Желание выпить крови заполняло мои чувства; я раньше нечасто испытывала опыт туннельного зрения, но все, кроме моего пересохшего горла, было неважно, проходило мимо внимания — недостаточно важное, чтобы закрепиться в моей совершенной памяти. У меня были мои мысли и моя жажда. Больше ничего.
Я не хочу его есть...
Да ладно, вкрадчиво шептал голос вампирского инстинкта в моей голове, тут все условия для того, чтобы безопасно сделать глоток. Никто не пострадает, если ты только попробуешь, это будет просто потрясающе, ты знаешь, что они простят тебя, знаешь, что все равно можно будет общаться с родителями через Интернет, и вряд ли это изменится... Ты знаешь, что хочешь этого...
Тихий стон вырвался из моих губ, но я не двинулась с места. Нилс начал выглядеть неловко, он явно хотел уйти. Я сделала еще глоток воды, смыв заново накопившийся яд, и вдохнула еще раз.
И снова пламя. Но я знала, что оно придет с этим вдохом. Хуже не стало. И я все еще не съела Нилса. Я не могла расслабиться — но, сдерживая себя и постоянно сражаясь с собственными желаниями, могла оставаться на месте. Могла избежать прыжка через всю комнату к Нилсу и могла не думать о его вкусе, что не дало бы ему вернуться домой.
Элис перестала убеждать его остаться. Он поставил свой стакан в раковину и двинулся к двери, тревожно поглядывая на нас.
Еще один полезный эксперимент, чтобы посмотреть, смогу ли я не просто находится в одной комнате с человеком, но и выдержать свадебную церемонию. Это включает в себя произнесение слов и хороший вид на фотографиях, а не такой, словно меня пытают и душат. Я допила воду из бутылки и наполнила легкие раскаленным воздухом.
Я улыбнулась Нилсу, отслеживая каждый лицевой мускул, который могла контролировать, чтобы выглядеть естественно, а не сделать вымученную гримасу.
— Farvel! — сказала я.
Одно из того, что было вычитано в разговорнике, "до свиданья".
— Farvel, — ответил он, выглядя по-прежнему не в своей тарелке, и вышел наружу. Я слышала каждый его шаг на пути к машине. Слышала его сердцебиение, быстрое и нервное. Слышала, как открылась дверь его машины, закрылась, как завелся мотор.
Я не собиралась расслабляться до тех пор, пока не перестану слышать звук удаляющейся машины. Остальные тоже не расслаблялись, пока я была напряжена.
Как только я с облегчением вздохнула и приняла более нейтральную позу, Эдвард привлек меня к себе и крепко обнял.
— Белла, — воскликнул он. В его голосе слышалось восхищение моими действиями, как я себе и представляла.
Я оперлась на него и сделала успокоительный вдох, в котором не было и намека на запах еды.
— Я в порядке, — выдохнула я, в одинаковой степени себе и остальным, — я правда в порядке.
========== Глава 15: Медовый месяц ==========
По дороге на Украину я никого не съела. Мы выехали рано, так что у меня было время насытиться кровью животных почти прямо перед церемонией. В то время как остальные проходили регистрацию в отеле, Эдвард взял напрокат машину и отвез меня посреди ночи в достаточно безлюдную лесистую местность. Пока я ждала его в машине, он убедился, что рядом не было ни единого человека, затем дал мне отмашку. Я съела двух лосей, одну рысь и дикого кабана. (Выяснилось, что кабан мне почему-то кажется вкуснее других животных. У него был такой же противный привкус, как и у остальных, но, если провести аналогию с человеческой пищей, этот привкус показался мне отдаленно похожим на йогурт или сметану, а не на гниль, как обычно.) К концу пиршества я чувствовала себя надутой и раздобревшей от избыточной крови — я не могла больше выпить ни капли.
В отеле повсюду пахло людьми, но мне не пришлось подходить к кому-нибудь слишком близко. Я сосредоточилась на ощущении прикосновения ладони Эдварда к моей, когда мы в предрассветные часы рука об руку возвращались в наши номера, и не сожрала ни ночного швейцара, ни кого-либо из наших соседей. Наполняющий комнату запах людей сделал воздух в ней сухим и вызывающим жажду, но ощущение было терпимым — как будто находишься в Долине Смерти посреди лета, но не в топке крематория. Неприятно, однако вынести можно, особенно при моей сытости.
Нам не нужно было спать или пользоваться уборной, поэтому мы всей семьей заехали в две смежные комнаты, а не в несколько отдельных. Комната для девочек — в ней вокруг меня хлопотали Элис, Эсме и Розали (в основном, Элис), и комната для мальчиков, в которой разместились все остальные.
Где-то около трех утра я услышала, как Эмметт и Джаспер упрашивают Эдварда провести мальчишник. Я нахмурилась, гадая, что они задумали, но потом просто пожала плечами. Не похоже, что Эдвард способен смотреть на кого-либо еще, кроме меня, даже если они по какой-то необъяснимой причине надумают нанять стриптизерш. Он целиком принадлежал мне. Подумав об этом, я тихо замурлыкала.
Элис, очевидно, была в курсе, что не стоит тащить меня в людное место на девичник, который был мне совсем не нужен, но она настаивала на том, чтобы завить мне волосы. Она подняла их и собрала на макушке в каскад элегантных локонов, и закрепила с помощью чуть ли не шести фунтов заколок. Нанести макияж было практически невозможно, так как если не сохранять лицо в абсолютной неподвижности, косметика на нем держаться не будет, от любого движения краска будет идти трещинами или осыпаться. Но можно было использовать тушь — ресницы, как и другие волосы, не были затронуты превращением, они просто росли медленнее. Элис умоляла меня позволить ей нанести немного туши. Я считала, что это будет выглядеть глупо — пытаться улучшить и так уже совершенное мое новое лицо, однако позволила ей это сделать. Может быть, накрашенные ресницы отвлекут от черных кругов под глазами. (Я никогда не чувствовала усталости — просто, как и у всех вампиров, глаза у меня выглядели так, будто я не спала всю ночь.)
После того, как она наконец была удовлетворена моими волосами и макияжем, Элис пригладила свои темные торчащие волосы. Затем она сделала прически Розали и Эсме, закручивая идеально заплетенные косы в узлы, закрепленные сзади на голове с помощью заколок из ее неистощимых запасов.
Эдвард и все остальные из их комнаты ушли первыми, поэтому после того, как он удалился на достаточное расстояние, чтобы мы вышли из радиуса действия его силы, я смогла надеть свое платье с минимальным риском, что глупые суеверия снова его обеспокоят.
Элис, в своем постоянном стремлении организовать что-нибудь стильное, позаботилась обо всех деталях. Мы должны были встретиться с человеком, который отвечал за церемонию заключения брака, в живописной пустынной степи, равно как и с фотографом — под открытым небом мне будет легче выносить близость людей. У меня был букет, так же как и у Элис, Розали и Эсме (в качестве девушек-подружек невесты. Ну, строго говоря, скорее уж тетушки-подружки, но такой термин вроде бы никто никогда не использовал). Элис и для них выбрала платья. Золотые — как цвет глаз, которого я надеялась добиться с помощью тщательного следования "вегетарианской" диете. На моих глазах снова были линзы карего цвета, чтобы не напугать священника.
Прохода, как в церкви, не было, но Элис откуда-то добыла большую ширму и установила ее прямо посреди поля. Эдвард и люди стояли в двадцати футах от нас, а остальные сгрудились за ширмой, чтобы выйти оттуда, когда придет время. Подружки невесты и жениха (ни Эдвард, ни я не назначали конкретных почетную подружку невесты или шафера) вышли первыми, попарно: Эсме и Карлайл, Розали и Эмметт, Элис и Джаспер. Я слышала, как щелкает камера у фотографа, который начал съемку.
Мой отец здесь не присутствовал, и я не хотела, чтобы Карлайл сопровождал меня к "алтарю". Поэтому я шла в одиночестве. Я была вся на нервах — "а-а-а-а-а, я выхожу замуж, что скажет Рене, когда об этом узнает?!" — но нервы — это не жажда. Я готова была испытывать что угодно — кроме жажды. Я глубоко вдохнула относительно свободный от человеческого запаха воздух. Ширма помогала экранировать их аромат. Я сделала большой шаг из-за ширмы и направилась к тому месту, где я выйду замуж.
Эдвард выглядел потрясающе. Он был таким ликующим, невероятно счастливым — такую улыбку у него на лице я видела лишь однажды, когда согласилась выйти за него замуж, — и вот я вижу ее снова, и больше в мире нет ничего, даже теплого сердцебиения фотографа и священника.
Мне с трудом удалось не сорваться на бег. Я шла к нему большими, но рассчитанными шагами, чувствуя, как лицо само расплывается в улыбке. Казалось, что проходят годы, но на самом деле в считанные секунды я оказалась на нужном месте, на той стороне, где веером выстроились подружки невесты. Эдвард взял меня за руки.
Служба велась на украинском языке. До этого я прочитала разговорник и запомнила все, что мне нужно было сказать, но слова священника — что бы там ни было вместо "Мы собрались здесь сегодня ..." — прошли мимо моих ушей, кроме случайных слов и наших имен. Если бы служба была на английском, ничего бы не поменялось — я смотрела только на Эдварда, думала только о нем, слушала его дыхание и сжимала его ладони своими. Священник не заслуживал моего внимания.
Когда меня спросили, я произнесла свои слова. Из-за них у меня закончился воздух. Я сделала вдох, стараясь сконцентрироваться на аромате Эдварда, а не людей. Ликование от моей неминуемой свадьбы изгнало из моих мыслей порыв кинуться в левую от меня сторону и впиться в яремную вену стоящего там человека.
Эдвард произнес свои слова с торжествующей выразительностью. Я подняла руку, когда пришло время, и он добавил обручальное кольцо к тому, которое он дал мне при помолвке: изящный обруч из золота, который также принадлежал его матери, тонкий и легкий, он почти не был виден под россыпью бриллиантов. Оно тоже подошло мне идеально.
Священник, которого я почти не замечала из-за нахлынувшей эйфории, произнес фразу, которая, как я уже знала, на украинском означала: "Вы можете поцеловать невесту".
Эдвард набросился на меня, будто рядом не было людей, которые увидят его невероятную скорость, как будто на нас вообще никто не смотрел, будто во всей вселенной были только мы вдвоем и время, которое настало для нашего поцелуя. Его старомодная сдержанность испарилась после заключения брака, и меня можно было безопасно целовать; а я ухватилась за него с такой силой, что чуть не проделала в нем дырки — но он не возражал, лишь обнял меня еще крепче...
