сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 75 страниц)
Качествами, из-за которых Эдвард становился еще опасней, были его неподконтрольность, его свобода от чужого влияния и — по иронии судьбы — то, что я не была уверена, что не хочу, чтобы он возвращался. Он был неподконтролен, потому что если произойдет что-то неприятное и я приду домой, рассказав Чарли, я ничего не добьюсь — мой отец столь же уязвим, как и я — а к обычным людям можно было бы применить какое-то воздействие. На него нельзя было повлиять, поскольку он мог читать мысли: если бы я попыталась свести Джессику с ним (игнорируя свое предположение, что она уже пыталась сама по себе, и ничего не вышло), он бы увидел это в ее мыслях сразу же, как только она сделала бы первый шаг, и сразу бы понял, что происходит.
И поскольку я не могла с уверенностью сказать, что я совсем не заинтересована в нем и хочу, чтобы он ушел, я не хотела делать что-то радикальное наподобие побега из города посреди ночи в Таиланд. Это могло защитить меня от всех жутких опасностей, связанных с вампирской привязанностью; я подозревала, что, по крайней мере, за мной трудно было бы последовать, пусть даже и вполне возможно с достаточным количеством денег и везения. Если бы я приложила достаточно усилий, я могла бы сделать погоню за мной слишком обременительной. Однако я не могла избежать опасностей, если хотела сохранить преимущества.
* * *
— Думаю, что ты уже сделала достаточно сэндвичей, верно? — ехидно осведомился он своим медовым голосом. Я посмотрела на свои руки и обнаружила, что держу в руках хлеб для четвертого сэндвича.
— Ой, — смутилась я, положив хлеб обратно, — да, уже хватит, — Я накрыла пластиковой крышкой оба сэндвича для Чарли и положила их в холодильник, упаковала третий и положила его в свой рюкзак. — Думаю, мы можем идти на встречу с твоей семьей.
— Еще рано, — ответил он, — Карлайл немного задержится на работе, а он хотел встретиться с тобой до того, как мы начнем. У нас будет полно времени, если мы отправимся через полчаса, даже не превышая скорость, — последнюю фразу он произнес насмешливым тоном.
— Ты же знаешь, что мой отец полицейский, — отметила я, присаживаясь.
— Да, знаю. Припоминаю, что ты еще и пристегиваешься, — сказал он.
— Я начинаю думать, что поездка с тобой за рулем не будет хорошей идеей, — ответила я.
— Скорее всего, ездить со мной безопаснее, чем с тобой, — возразил он, — больше опыта, лучше рефлексы.
— И страшнее столкновение, если ты все же попадешь в аварию, — парировала я. — Если ты столкнешься с кем-либо на ста пятидесяти милях в час. Наш спор постепенно переходит в ту плоскость, где оппоненты аргументируют ответы с помощью расчетов, а я предпочитаю сохранить мою терпимость к математике для домашней работы по тригонометрии.
— Возможно, мне самому стоит отвезти тебя в наш дом, — сказал он.
— Ты собираешься гнать на 150 милях в час? Учитывая, что Элис не видела меня мертвой, я предпочту пережить любые дополнительные риски, связанные с моим вождением, нежели испытать смертельный ужас.
— Если ты думаешь, что уже бессмертна, почему тебя это может ужаснуть? — спросил он несчастным голосом — то ли он все еще сокрушался о том, что я буду вампиром, то ли имел в виду наш более мелкий текущий спор? Я не могла точно сказать.
— Я пока не столь совершенна, чтобы испытывать только те эмоции, которые имеют смысл, — сказала я, — в любом случае, я предпочитаю не передвигаться на скорости в 150 миль в час на машине, в независимости от того, опасно это для меня или нет. Я предпочитаю не совершать поступки, которые могли бы шокировать Чарли; я предпочитаю не совершать действия, которые бы заставили посторонних людей думать, что они в опасности; и мне вроде как нравится ландшафт в округе. Из-за того, что я боюсь ехать на скорости в 150 миль в час, я стараюсь водить более осторожно, я сбрасываю скорость, если стрелка спидометра уходит слишком далеко вправо, это означает, что в данном случае страх помогает мне добиться желаемого результата.
Мой монолог, похоже, снова потряс Эдварда.
— Ты удивительный человек, Белла, — сказал он после небольшой паузы.
— Спасибо.
Рене всегда утверждала, что комплименты — это подарки, которые нужно принимать, и что грубо отказываться от них, какими бы глупыми они не были; я была согласна с ней, и прилагала постоянные усилия, чтобы претворить теорию в практику. Я осознала, что многое взяла от родителей, когда мне было еще пятнадцать. Существовали устойчивые и надежные механизмы, гарантирующие, что я буду похожа на них, и в те времена, когда на меня не нападает подростковая злость, я люблю своих родителей и знаю, что в мире полно людей гораздо хуже них. Это не значит, что я не работаю над искоренением их худших качеств — Рене, например, капризна — это качество я сознательно пыталась убрать в себе. Это получилось у меня удивительно легко, так что мне пришла мысль, что в этом отношении я, возможно, просто пошла в отца (он был спокойным и ответственным человеком).
— Пожалуйста.
Повисла пауза. Я размышляла, отчего мне так трудно заговорить с Эдвардом — возможно, потому что я знала, что нравлюсь ему, а он не знал, что я знаю (как я думала). Хотя хорошо, что он не поднимал этот вопрос, по той же причине, по которой меня устраивало молчание Эрика и Майка — у меня было больше времени на раздумья.
Он был слишком великолепен. Это было слово, которое выбрала Джессика, когда я впервые спросила ее о Калленах, и оно прекрасно ему подходило, хотя у него было множество синонимов типа прекрасный и милый. Я заметила, что думала о нем, даже когда считала, что он меня ненавидит; это было трудно не заметить. Его голос соответствовал внешности. И я бы только обманула себя, если бы попыталась сделать вид, что мои брови хотя бы немного не поползли вверх, когда я поняла, что он богат.
Да, да, это крайне поверхностно, однако лучше быть честной с собой, чем претендовать на ложную глубину своих мотивов. Если бы я попыталась убедить себя, что нахожу Эдварда интересным по серьезным причинам, это бы привело к серии мысленных петель с обратной связью, и в итоге — к ложным оправданиям собственных поступков, что могло бы в буквальном смысле убить меня. Я бы могла начать совершать глупости рядом с Эдвардом и подвергать себя ненужному риску, если бы навоображала себе невероятное романтическое влечение. Я с меньшей вероятностью буду вести себя рядом с ним как идиотка, если осознаю, что он “горячий” (ну ладно, холодный) богатый парень, с ангельским голосом и суперспособностями, и все эти качества для меня имеют определенное значение.
Абстрагировавшись от всех этих несомненно важных мыслей, я обратилась к более практическим: ни одно из качеств этого списка не было уникальным для Эдварда. Комбинация этих качеств тоже не была уникальной. Причем комбинация встречалась даже среди знакомых мне людей, даже если исключить из их списка его братьев, которые были уже заняты, кроме того, ни один из них не был в моем вкусе, несмотря на то, что я никогда ни с кем не встречалась. Эдвард был не единственным, кому я нравилась, даже если взять промежуток времени за половину прошлой недели. Если у него были другие, более редкие личностные черты, которые могли бы меня привлечь, я пока о них не знала.
В любом случае, торопиться было некуда. Мы оба собирались жить вечно. И когда я тоже стану вампиром, возможно, я смогу лучше разобраться в том, нужен ли мне Эдвард, или у меня просто пока нет выбора.
— Пора идти, — сказал Эдвард после очень долгой паузы в разговоре.
* * *
— Элис сказала, что позвонит, — заметила я.
Эдвард усмехнулся.
— Телефон — это я, — ответил он.
Ой.
— Понятно. Можешь сесть за руль, если обещаешь не гнать.
— Вообще, я думал, что мы пойдем пешком. На грузовике будет трудно добраться до той точки, где нас хочет видеть Элис, так что ехать будет не очень разумно.
— Я на самом деле не знаю, как далеко твой дом… — начала я, думая о том, что мои ноги уже начали протестовать только от мысли о том, насколько они устанут.
— Слишком далеко, чтобы ты могла дойти сама, — прервал меня Эдвард, я фыркнула, однако он говорил мне то, что я хотела знать, и я могла позже сказать ему, что не надо меня перебивать. — По крайней мере, если ты хочешь добраться туда сегодня. Я тебя понесу.
— Ты предлагаешь несколько миль нести меня на руках, — недоверчиво заметила я. Конечно, физически он мог поднять предмет моего размера и передвигаться с ним. Но справиться ли он с собой при этом — когда я буду совсем рядом с его носом, и мой запах будет особенно силен — без того, чтобы удержаться и не укусить меня? Не слишком обнадеживающие мысли.
— Я быстрее твоей машины, Чарли в любом случае был бы шокирован, узнав о твоем знакомстве с вампирами. Если ты позволишь мне тебя донести, хуже не будет — я могу избежать любых случайных свидетелей, на скорость бега ограничений закон не накладывает, и можно будет полюбоваться на более живописную природу, чем та, что видна из окна автомобиля при поездке по шоссе, — сказал он с терпеливой улыбкой, — кстати, тогда мы можем пропустить ту часть экспериментов, где тебе нужно найти хорошую точку обзора и увидеть, как мы бегаем на определенное расстояние.
Все его доводы казались логичными.
— А ты уверен, что при этом к концу путешествия мне не выдадут медаль 'почетный донор'?
Когда до него дошел смысл сказанных слов, он торжественно и мягко сказал:
— Белла, я не причиню тебе вреда.
Я закрыла глаза, чтобы отсечь отвлекающие и не имеющие отношения к делу мысли о цвете его глаз (все еще золотых).
— Я в курсе, что ты предпочел бы не наносить мне вреда, и ты знаешь, что это было бы неправильно, и ты постараешься этого не делать. Также я знаю, что когда мне было семь, то я не хотела красть, знала, что это неправильно, и старалась никогда так не поступать, но все равно половина благотворительной выпечки Рене оказалась у меня на лице, а половина — в желудке, потому что шоколад мне казался очень вкусным. А я знаю, что кажусь очень вкусной — тебе.
Я снова открыла глаза. Эдвард выглядел грустным и уязвленным моим недоверием.
— Элис не видит тебя мертвой, — напомнил он мне.
Я нахмурилась, достала погодные предсказания Элис из кармана и убедилась, что был туман, как она и сказала — на 30-40 минут во вторник после полудня. Я сложила бумагу и убрала обратно.
— Это я учла.
— Что я могу сделать, чтобы ты смогла ощутить себя в безопасности? — спросил он.
Это был честный вопрос. И очевидный ответ — “не есть меня” — был глуп: если бы он меня съел, то мне было бы уже все равно.
— Дай подумать, — попросила я. Он кивнул.
Я задумалась. Эдвард уже знал о блокнотах, так что я полагала, что я могу писать в них при нем, не опасаясь раскрытия информации, которую хотела бы сохранить, однако решила этого не делать. Во-первых, было бы не очень хорошо без особой причины дразнить его тем, что только я могу смотреть в свои блокноты. Во-вторых, я слышала о трюке, когда даже человек мог догадаться, что пишет другой: один давал другому большой скрипучий маркер, отворачивался и говорил написать числа от одного до десяти, после чего слушал длительность и количество касаний маркера к доске. Это было вполне реально, и я предположила, что с вампирским слухом, скорее всего, можно распознать любую букву алфавита, если вампир поставит перед собой такую задачу. Эдварду же было несвойственно удерживаться от сбора доступной информации.
— Как часто вообще бывает, что люди пахнут слишком притягательно для вампиров? — спросила я.
— Не часто. Со мной такое впервые — а я вампир с 1918 года, — ответил он практически сразу. — Эмметт говорил, что с ним такое… было… дважды со времени его обращения в 1935. Причем в одном случае было сильнее, чем в другом. Больше мне о таких случаях неизвестно. Однако, — добавил он неохотно, — ни один человек из случаев с Эмметтом не привлекал его так сильно, как ты меня.
— Эмметт сожрал тех двоих? — напрямую спросила я. Эдвард нахмурился, отвел взгляд и осторожно кивнул. — А лично ты, Эдвард, когда-нибудь питался людьми? — я не была уверена, каким будет его ответ. Если Эмметт принадлежал к семье и выпил по крайней мере двух людей, Эдвард тоже мог — очевидно, что они не изгоняли родственников за мелкие провинности вроде убийства.
Он задержался с ответом. Совсем на чуть-чуть, но этого было достаточно.
— Я лучше поеду, — сказала я. — Элис или еще кто-нибудь может встретить нас и перенести меня через сложный участок пути.
Я встала и пошла к машине.
========== Глава 5: Вампиры. Вводный курс ==========
Не было никакого смысла ненавидеть, обижаться или хотя бы кричать на Эдварда, Эмметта или любого другого вампира из семьи Калленов, кто оступался в прошлом. Это не вернуло бы к жизни ни одну жертву. Если кого-либо из них и заботило мое мнение по этому вопросу, они могли вполне предугадать его сами. Если бы я стала на них орать, большей пользы это бы не принесло. И я даже не знала, насколько логичным было ожидать от вампиров безупречного поведения. Сколько всего их было в мире? Это не играло особой роли. "Большинство" вампиров питалось людьми. И все вампиры были превращены из людей, подавляющая часть которых не была в обязательном порядке склонна к убийству. Что-то в процессе перехода — о котором я не особо много знала — чаще всего превращало людей в кровососущих убийц, и Каллены, плюс их друзья из Денали, изо всех сил старались избежать этой участи. Их нельзя было превратить обратно в другой, менее кровожадный вид. Всё, что оставалось — это контролировать последствия. Я провела быстрый самоанализ, и установила, что, даже если бы у меня была возможность, мне не хватило бы духу покончить с этой семьей для защиты неизвестного количества будущих жертв.
Было необходимо серьезно отнестись к фактору, который провоцировал склонность к убийствам, и определить, смогу ли я его преодолеть или нет. И задуматься об этом нужно было до того, как я откажусь от своей смертности. Я должна была спросить их на эту тему. Я подумывала поговорить с Эдвардом, но это было бы слишком неловко — проще казалось начать с Элис .
Эдвард все равно рассказал мне о себе уже на второй минуте нашего путешествия.
— Тут налево, — тихо сказал он. — Не все так... плохо, как можно было подумать.
— У меня не было в мыслях конкретного числа жертв, — сказала я спокойно. — Была только одна?
— Нет, — сказал он. — Не одна. Но — я знаю, тебе не нравится, что я умею читать мысли, но я умею, и это позволило мне стать в некоторой степени избирательным.
Мое лицо приняло скептическое выражение, но я не отрывала взгляд от дороги. Эдвард продолжал:
— Когда Карлайл обратил меня, сначала, естественно, я смог прочесть его мысли. Он был абсолютно честным. Я сразу понял, почему он выбрал такой образ жизни. Было тяжело, но почти десять лет я вел себя безупречно. И затем я решил, — я не собираюсь притворяться, что сошел с ума и в состоянии аффекта сделал то, что сделал, — я решил попробовать другой образ жизни. Но я был избирателен, как и сказал. Я отправлялся в большие города, и находил настоящих злодеев. Я говорил себе, что если столкнулся с убийцей, преследовавшим на улице девушку, и тем самым спас ее, тогда, несомненно, я не так ужасен. Это было всего лишь логическое обоснование. Я остаюсь убийцей. Но все-таки... — он приостановился, ожидая моей реакции.
— О, — выдохнула я. Это было... гораздо лучше. По-видимому он считал, что совершить сознательный выбор хуже, чем на мгновение потерять контроль. Я так не думала. Отчасти потому, что так было безопаснее для меня. Если бы он снова решил питаться людьми, ну-у, тогда я была немного более аппетитной, чем другие потенциальные жертвы, но я была привлекательна больше при сиюминутном порыве, чем после некоторых раздумий. Если бы меня не было в одной с ним комнате, и он решил бы для себя, что действительно предпочитает вернуться к поеданию людей, скорее всего он бы отправился в очередной большой город, нашел подходящую порочную жертву и съел бы ее вместо меня. Он знал, что у меня есть семья — в частности, Чарли мог осложнить положение. Даже мертвый полицейский, который внезапно исчез или был найден мертвым без единой капли крови в теле, привлек бы внимание остальной полиции. И я подозревала, что Элис будет как минимум недовольна, если Эдвард меня съест.
Так что, похоже, я была с ним в большей безопасности, чем предполагала. Но все еще было бы глупо его провоцировать. К примеру, я до сих пор не считаю хорошей идеей позволить ему нести меня на руках на высокой скорости, когда ветер будет задувать “Суперконцентрат Беллы” прямо ему в легкие.
— Итак, после пяти с небольшим лет такой жизни, — виновато продолжил Эдвард, — я вернулся домой к Карлайлу и Эсме. Они приняли меня с распростертыми объятиями. Как блудного сына. Это было намного больше того, чего я заслуживал.
