сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 75 страниц)
Новинки и продолжение читайте на сайте библиотеки https://www.litmir.club/
========== Глава 1: Форкс ==========
Нет необходимости совершать сотни ошибок для того, чтобы все вокруг вас раскололось на части.
Обычно хватает и одной.
Достаточно один раз положиться на удачу, довериться ненадежному человеку, сделать неверное предположение, чтобы разрушить самое дорогое.
Трудно было представить себе, что катастрофа произойдет именно в тот момент, когда я буду очень осторожна.
* * *
Я расскажу, как решила переехать к отцу в Вашингтон.
Три моих любимых вопроса: чего я хочу, что у меня есть и как я могу использовать второе, чтобы получить первое?
Честно говоря, еще мне нравится спрашивать себя: что я за человек? Но этот вопрос редко имеет отношение к принятию повседневных решений.
Чего я хотела? Я хотела, чтобы моя мама, Рене, была счастлива. Она была исключительно важным для меня человеком. Еще я хотела, чтобы она была со мной рядом, но, когда я честно оценила свои приоритеты, оказалось, что для меня важнее видеть ее счастливой. Если бы каким-то невообразимым образом мне пришлось выбирать между счастливой Рене, обитающей на Марсе, и несчастной Рене, живущей со мной, я бы не сомневалась. Совсем. Я послала бы ее на Марс.
Но дело было не в Марсе, а в графике поездок моего отчима Фила. Я несовершеннолетняя, нельзя надолго оставлять таких детей без присмотра. И поэтому в то время, когда он колесил из города в город, Рене была дома со мной.
Она была несчастлива.
Рене любит меня, но и Фила она тоже любит, иначе она не вышла бы за него замуж. (Ее трудно назвать сознательной, но замужество для нее — серьезное дело с тех пор, как она развелась с моим отцом. На этот раз она была осторожна.)
Что у меня было?
Много чего, но к делу относилось только одно: мой отец.
И вот, чтобы Рене поехала с Филом и была счастлива, я отправилась в город Форкс, штат Вашингтон, чтобы жить там, где я раньше проводила только лето.
* * *
От Феникса до Форкса лететь далеко. Фактически, это два долгих перелета и одна поездка на автомобиле. Я взяла с собой книги и спиральные блокноты для записей. У меня есть привычка везде носить с собой блокноты и ручки. Если я закрепляю свои мысли на бумаге, они не могут сбежать. Без подобного принуждения они трансформируются в идеальные, более последовательные версии самих себя, которые отличаются от первоначальных, и поэтому фальшивы. Либо они забываются полностью, что еще хуже (эти мысли мои, и они мне нужны).
Я писала много — всякий раз, когда случалось что-то даже незначительно странное или сомнительное. Примерно раз в неделю я перепечатывала написанное, чтобы иметь архив, удобный для поиска. Первоначально мне приходилось записывать всё, что приходило в голову, чтобы быть уверенной в том, что я не обманываю себя больше, чем необходимо. После нескольких лет практики я по большей части полагалась на то, что запомню именно настоящие мысли, а не беллетризованные, не те, которые предпочитал мой ум. Ко времени переезда в Форкс блокноты стали скорее предметами комфорта, в них я записывала по большей части то, что могло понадобиться позднее, слишком важное, чтобы полагаться на память.
Мой отец, Чарли встретил меня в Порт-Анджелесе и, приобняв, помог погрузить чемоданы в полицейский джип. Как только я пристегнула ремень безопасности в соответствии с законом (было бы слишком иронично не придерживаться правил в полицейской машине), Чарли повел автомобиль к своему — теперь и моему — дому. Он сказал, что нашел для меня хорошую недорогую машину.
Я хотела автомобиль. Не для того, чтобы обладать — мне были неинтересны машины сами по себе, но для того, чтобы свободно передвигаться по городу и не зависеть от Чарли, так как: а) у него было, чем заняться в это время, и б) его средство передвижения привлекало внимание. То, что он нашел мне машину, было знаком внимания, доверия и неожиданной щедрости: он знал, что я хотела, считал, что я достаточно для этого ответственная, и делал предложение без какого-либо социального обязательства. Я ощутила прилив признательности и немедленно отблагодарила его. Он выглядел немного смущенным; я постаралась смягчить возникшую неловкость, расспросив его о подробностях, предлагая конкретную тему обсуждения.
Чарли уже купил автомобиль, пикап Шевроле, как подарок в честь моего возвращения домой, и хорошо бы он оказался в нормальном состоянии, потому что я сэкономила бы деньги; в противном случае придется вернуть подарок, а это нелегко. Я хотела, чтобы машина мне понравилась. Она принадлежала раньше его другу, Билли Блэку, который недавно был покалечен и не мог больше ездить на ней. Такая причина избавиться от автомобиля уменьшала вероятность того, что он окажется развалюхой, и это было важно, так как я совершенно не разбиралась в ремонте двигателей. Хотя Чарли и признался мне, что пикап был старым. Очень старым.
Чарли — человек сдержанный. Мы поговорили об автомобиле, обсудили сырую погоду, потом замолчали; я подумала про себя, что из-за сырости тут такие красивые зеленые пейзажи. Мне это понравилось, хотя постоянно идущий дождь не слишком приятен. Я решила, что будет полезным развить в себе симпатию к влажному климату, и достала свой дежурный блокнот, чтобы записать свое решение — постараться при возможности.
Мы приехали к его дому. Пикап оказался массивным красным автомобилем, который показался мне странным образом привлекательным. Я записала, что я должна обдумать это — по описанию не было понятно, что он мне понравится, и это означало, что мне не все известно о моих художественных взглядах, — и после поехала в пробную поездку вокруг квартала. Он двигался шумно, но работающее радио смогло заглушить рев мотора. Когда я подъехала к дому, Чарли уже перетащил мои сумки наверх в мою комнату. Я сказала ему, что мне понравилась машина, после чего он ушел, чтобы не мешать мне распаковывать вещи. После того, как я рассовала содержимое своей косметички по единственной ванной комнате, следующим по срочности было включить ноутбук и написать Рене о том, что я в порядке, какая стоит погода, как здоровье Чарли, о моей новой (старой) машине и о своем смешанном чувстве по поводу школы, в которую я пойду на следующий день, в середине января.
Мне не нужно было вдаваться в подробности в этом письме, но предстоящие полгода в школе были значительным событием, которое оправдывало интенсивное бумагомарание. На свет был извлечен спиральный блокнот. Я писала, не задерживаясь на отдельных словах и не пытаясь проверять. Если бы я решила, что вышедшее из моей головы было слишком ужасным, я могла сжечь страницу — после того, как увижу написанное своими глазами.
Я привыкла к огромной школе, располагающей средствами, которые были привилегией плотно населенных районов. Я привыкла к тому, что могу раствориться в людском потоке. Я не привыкла к тому, что количество студентов в Форксе составляет триста пятьдесят восемь человек, включая меня. Мне приходилось начинать учебу в середине года. Все уже были знакомы между собой, более того — все знали друг друга с раннего детства. Форкс был из городов, из которых немногие уезжали, и почти никто не приезжал в него. Я родилась здесь, и я проводила здесь летом один месяц, но Чарли жил далеко от семей, в которых были дети моего возраста, и разумеется я никогда не ходила в школу здесь. Я была только отчасти местным жителем и не знала никого из своих одноклассников.
Такие маленькие города — естественная среда распространения сплетен. Если Чарли сказал кому-то из друзей или коллег по работе, что его дочь переезжает к нему насовсем, все в Форксе, не считая самых юных, не умеющих говорить жителей, уже обладали этой информацией. Я не могла затеряться — любой мог узнать, кто я, используя метод исключения, даже если бы я не была так похожа на отца.
Как новый человек я, вероятнее всего, привлеку внимание и интерес. Если я буду готова к этому и буду вести себя дружелюбно вместо того, чтобы быть застенчивой и чувствовать себя загнанной в угол, я смогу найти друзей в первый же день, и они помогут мне в перемещениях по школе. Я решила собраться с духом на подъезде к школе, чтобы воспользоваться любой возможностью — друзья в незнакомом месте были хорошей идеей. Точка.
* * *
В Форксе часто шел дождь. Ближе к полуночи стук капель стал тише, и я смогла заснуть. К утру остался только густой туман. Я натянула что-то из одежды — милое, но типичное для меня, чтобы произвести приятное впечатление на одноклассников, которое не будет разрушено моим следующим нарядом, — и спустилась вниз, чтобы позавтракать. У Чарли не было повода для разговора, пока мы ели овсянку, поэтому он молчал.
Я заново знакомилась с домом. Прошли месяцы со времени моего последнего приезда сюда, но почти ничего не изменилось. В сущности, ничего не менялось с тех пор, как моя мама стремительно покинула дом со мной подмышкой: например, шкафчики на кухне были того же солнечно-желтого цвета, в который она их покрасила. Мне никогда не хватало смелости спросить Чарли, ненавидел ли он делать ремонт, или он все еще не забыл Рене. Я подозревала последнее. На каминной полке стояли свадебная фотография и та, на которой были они оба в родильном зале сразу после моего рождения. Вторую я могла бы объяснить теми же причинами, что и процессию моих школьных фото в хронологическом порядке; первая же была не так понятна.
Я не была уверена, что смогу добраться до школы достаточно быстро. Кругом стоял туман, и я никогда еще не ездила по Форксу за рулем, только по Фениксу, так что я не знала дороги. Я накинула плащ поверх рюкзака сразу после завтрака и ушла пораньше. Я добежала от дверей дома до кабины пикапа так быстро, как могла, и с ревом поехала по улице.
Школа не слишком походила на школу. Это была группа кирпичных зданий, сконцентрированных в стороне от дороги, уютно устроившихся среди деревьев и кустов и соединенных вымощенными булыжниками дорожками. (Я посчитала дизайнерской недоработкой то, что у дорожек не оказалось покрытия, и порадовалась тому, что надела плащ.) Я припарковалась у первого же здания, к которому подъехала, на котором так кстати оказалась табличка "Администрация". Других машин не было, даже принадлежащих сотрудникам школы, которые, по моему мнению, должны были приехать пораньше, так что мне пришлось бы переехать на другую парковку в этом тумане, чтобы найти того, кто поможет мне найти центральное здание.
Офис встретил меня буйством кошмарных цветов — зеленые растения в горшках, отвратительный серо-оранжевый ковер, радуга документов и декоративных плиток на стенах, и позади стойки за одним из столов — рыжая женщина, одетая в лиловое. Я подошла к стойке, улыбнулась через силу и сказала:
— Простите, меня зовут Изабелла Свон. Я...
Лицо женщины озарилось, когда она услышала мое имя; она перебила меня:
— Ну конечно! Вот ваше расписание и план школы.
Она извлекла их из неаккуратной кипы бумаг на своем столе. Было бы совсем нехорошо отчитать эту женщину за то, что она меня прервала, и еще хуже было бы раздражаться из-за этого и не предпринимать никаких действий для того, чтобы такой случай не повторился. Мне не нравилось, когда меня прерывали во время общения, и мои бесконечные попытки убрать этот спусковой крючок не принесли успеха; это каждый раз раздражало меня. Однако я могла сделать раздражение короче, проделав небольшую работу.
Пока секретарь отмечала маркером на карте все маршруты, связанные с моим школьным расписанием, я занялась рутинной процедурой приведения в порядок настроения. Некоторые люди считают до десяти, однако такой способ использует только естественное снижение интенсивности эмоций, уменьшая период ожидания. Мой способ требует немного больше времени, даже после того как я сократила процесс с времязатратного записывания в блокнот до организованного ментального процесса. Когда я закончила, от моего раздражения не осталось и следов.
Короткая версия метода состояла в том, чтобы обозреть то, что я знала о моем раздражении и подтвердить для себя, что я это знала. Я знала, что женщина не раздражала меня умышленно: она не знала меня, не знала что у меня это вызывает раздражение, в общем не имела причин стараться уязвить меня и в настоящий момент была в высшей степени полезной. Я знала что для меня не является благом испытывать раздражение: эмоция была неприятной, не делала меня более эффективной в достижении какой-либо из желаемых мною целей, и я сознательно не предпочитала раздражаться когда меня прерывают. (Однако у меня не было желания не раздражаться вообще никогда. Я бы сочла раздражение целесообразным, если бы она толкнула меня без причины или если бы она болтала по телефону вместо того, чтобы заниматься своей работой, когда я пришла. Но в прошлом я неоднократно старалась в общем уменьшить мое неприятие перебиваний, и данные попытки не соответствовали желанию раздражаться в ответ на это неспециальное прерывание в данном конкретном случае.)
Долгая практика в исключении этого сорта реакции сделала избавление от него куда легче, нежели от других настроений. Но мое раздражение было атрибуцией мотива секретарю, приписанного ей по праву и привычке. Если мотив распознавался как несуществующий, что убирало право на него, и мой мозг боролся с этой привычкой, как с явлением, которое я не приветствовала, они переставали меня беспокоить.
Женщина закончила и отдала обратно мою карту и расписание. Она выразила надежду, что мне понравится в Форксе и рассказала, где правильно парковаться; я искренне поблагодарила ее и пошла своей дорогой.
* * *
По возрасту мой автомобиль не так выделялся, как было бы, приедь я на нем в школу Феникса. Если не считать один блестящий Вольво, машины, расположенные на стоянке (которая была почти пуста, когда я появилась), были старых моделей. Я припарковалась, положила ключи в карман, после чего нашла на карте свое местоположение и путь до здания №3. Я выскочила из грузовика и присоединилась к толпе подростков.
Моим первым занятием был английский. Все, что было указано в списке для чтения, я уже изучала ранее, так что, скорее всего, можно было просто слегка освежить воспоминания и потратить время для чтения на что-то еще. У меня не было шанса до занятия познакомиться с кем-то. К счастью, после звонка с занятия темноволосый парень, который сидел передо мной, обернулся.
— Ты же Изабелла Свон, не так ли? — спросил он. Все ученики повернули головы к нам, и это было кстати, потому что мне нужно было исправить то, как ко мне обращаются.
— Да, — ответила я, — но мне больше нравится Белла. А тебя как зовут?
— Я Эрик, — произнес он дружелюбно. — Где у тебя следующее занятие?
— Здание шесть. Обществознание. — проверила я расписание.
— Я могу показать тебе дорогу. Мне в четвертое, оно недалеко оттуда, — предложил он. Я с улыбкой кивнула ему, и мы сняли куртки с крючков у двери. Эрик спросил, прокладывая путь по многолюдным тропинкам:
— Итак, здесь все очень не похоже на Феникс, не правда ли?
— Весьма, — согласилась я. Хорошо, что я узнала его имя, и что он казался полным желания помочь, но времени для полноценной беседы о различиях Феникса и Форкса, пока мы шли от третьего здания до шестого, было недостаточно.
— Дождь там идет не слишком часто, да?
— Раза три-четыре в год, — ответила я.
Он задумчиво произнес:
— Ух ты, а на что это должно быть похоже?
Я предположила, что, если он никогда не уезжал из Форкса, он мог действительно этого не знать, наподобие того, как я представляла снег только по телепередаче о зимних Олимпийских играх.
— Сухо, солнечно, — сказала я ему, — не так много зелени, растения в основном растут без полива, меньше плащей, больше солнечных очков.
Его явно озадачило упоминание о растениях, растущих без полива, — Форкс уж точно был знаменит не своими каменными садами и кактусами — однако в ответ он сказал только:
— Ты не особо загорелая.
— Рак кожи не входит в число моих хобби, — ухмыляясь, ответила я. Это был экспромт, но раз уж я буду жить в дождливой местности, я планировала добавить это в мой список способов научиться любить погоду Форкса: сниженный риск ужасной смерти от опухоли. Я, в общем, не мечтаю о смерти, так что сокращение причин, которые могут ее вызвать, было плюсом. Если бы я как-то убрала все эти причины, я бы была бессмертной. Эрик слабо улыбнулся в ответ на шутку и проводил меня до двери в здание номер шесть.
— Ладно, — сказал он когда я открыла дверь, — удачи. Может быть у нас какие-то уроки будут совместные.
Он обнадеживающе улыбнулся.
* * *
