сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 75 страниц)
Я медленно ела свой кексик и думала. Решение насчет Эдварда, похоже, было единственным наиболее значимым решением в моей жизни. Я считала решение переехать из Аризоны, чтобы Рене была счастлива, значительным, однако смена места жительства не шла ни в какое сравнение со сменой своего биологического вида и приобретением спутника на всю жизнь. Мне было семнадцать. Рене постоянно говорила, что она вышла замуж слишком рано, причем ей было двадцать, когда я родилась — почти сразу после свадьбы. (Я чуть не родилась в медовый месяц. Рене приложила все усилия, чтобы заверить меня в том, что она не сожалеет о моем рождении, однако я почему-то удивительно легко пришла к выводу, что будь мои родители умнее, то я могла бы и не появиться на свет.) Она прочно убедила меня, что замужество — это такое дело, о котором зрелые и умные люди думают серьезно, куда не стоит бросаться очертя голову, что-то, о чем мне не стоило думать по крайней мере до тридцати лет.
Эдвард не дарил мне никаких украшений, не говоря уже об обручальном кольце, однако из сказанного Элис, следует, что мое грядущее обращение привяжет меня к нему куда более серьезно, нежели замужество. Опрометчивые действия Рене только дали ей дочь и потребовали провести немного времени с адвокатом по разводам, ну и, возможно, заставили поволноваться — всего-то.
Эдвард уже привязался ко мне, однако у меня еще пока был выбор. Если бы я привязалась сама, а это оказалось бы плохой идеей, я бы никогда не смогла отменить свое решение — этого, по словам Эдварда, не мог сделать ни один вампир, который был в паре.
Я рассмотрела возможность того, что он лгал насчет своих знаний о вампирских парах. (К этому моменту я уже прикончила кекс и тихо бормотала себе под нос в относительной приватности своей комнаты. В качестве дополнительной меры предосторожности я уткнулась лицом в подушку.) Чтобы последовать совету Элис — не лгать мне — в других ситуациях он был готов даже влипнуть в некоторые неприятности. И не похоже, чтобы у него была причина верить, что мне больше понравится перспектива вечной нерушимой связи, чем сильной, волшебным образом возникающей любви. Для вранья у него не было мотива. Тогда, скорее всего, это не ложь.
Я задумалась над тем, какой механизм может отвечать за такую связь вампиров. Эдвард был вполне способен спорить со мной и уехать, когда я сказала нечто для него неприятное. То есть физически он был способен оставить меня. Его эмоции по отношению ко мне не ограничивались только позитивными. Я начала размышлять над его возможными действиями, если бы я сказала ему, что не хочу его больше никогда видеть, и что он должен уйти. Я не хотела проводить такой эксперимент — нужно же знать меру — однако было бы полезно обладать этой информацией. Что произойдет, если вампиры попытаются порвать друг с другом?
Я иду не по тому пути, решила я. Этот эффект, возможно, больше связан с процессом отбора. Эдвард был вампиром уже достаточно долго, и поиски меня заняли у него немало времени. Если бы вампиру во всем мире нужно было бы найти Единственную Родственную Душу из множества людей, тогда вокруг меня крутилось слишком много вампирских пар. Должно было существовать определенное количество возможных партнеров, при встрече с одним из которых происходит привязка, и все остальные перестают рассматриваться.
Я не знаю, встретило ли большинство вампиров своих избранников после обращения, наподобие Элис и Джаспера, или когда один из них был еще человеком, как у Карлайла с Эсме. Если первое, то фактор, который сужал выборку потенциальных кандидатов, вероятно, имел отношение к тому, уместно ли данному человеку стать вампиром или нет. Это подтверждал мой случай — у меня была защита от телепатии (огромное спасибо той случайности, которая подарила мне это качество), а людей с многообещающими талантами в основном и принято было обращать. Если же второе… тогда я могла только представить множество вампиров, которые питались людьми и не тратили время, чтобы представиться им перед трапезой, и которые собирались бродить в одиночестве вечно, однако дело было не в этом.
Если верно было второе, и не в каждом ковене была своя Элис, чтобы проинструктировать людей и гарантировать их обращение в будущем, тогда я могла представить, что множество людей было выбрано для обращения против их воли. Большинство вампиров не задумываются, когда убивают людей направо и налево; вряд ли бы они стали мириться со своенравным поведением человеческого компаньона, когда достаточно одного укуса, чтобы его прекратить.
Но для них трудно остановиться, когда они охотятся. Возможно, обращение вместо убийства — это тоже трудно. Карлайл обратил Эдварда, Эсме, Розали и Эмметта. Но у него редкий, особенный талант — выдерживать зов крови.
И предполагалось, что существует множество других женатых вампиров, а не только Каллены.
Так что наиболее вероятным было, что пары вампиров обычно образуются уже когда оба партнера — вампиры, и у них сразу же возникают одинаковые чувства друг к другу.
Черт побери. У меня нет готовых примеров, за которые можно было бы зацепиться. Если только у Розали и Эмметта — о которых я знала совсем мало — не будет истории, которая больше подойдет к текущей ситуации.
И я снова вернулась к необходимости задавать вопросы вместо обработки уже существующей информации.
* * *
В понедельник за обедом я снова сидела за столом вместе с вампирами. Подходя к столовой, я не была уверена, хотят ли они, чтобы я села с ними, однако мимо проскользнула Элис, прошептав, что я могу присоединиться, так что я набрала себе еды и заняла пустой стул за их столом. Все они взяли по бутылке воды; Джаспер постоянно отпивал из своей — это выглядело как проявление нервозности, в то время как остальные из своих бутылок всего лишь делали по глотку, время от времени.
Когда я села, в разговоре преобладали рассуждения Розали о том, как ее раздражают фотографии в ее нынешних паспорте и водительских правах, и что она планирует пойти учиться в колледж на фотографа, чтобы самой сделать хорошие снимки. (я предположила, что она опустила фразу "в этот раз" только потому, что мы были в комнате, полной людей, и что она полагалась на стереотипы о блондинках, которые не дадут людям запомнить, что люди, даже фотографы, обычно не делают сами себе фото на документы.)
Эмметт ответил ей:
— Роуз, но сейчас твоя очередь идти в медицинский колледж.
— Я уже ходила, — скривилась она. — Почему бы тебе не сходить? Или Элис? Нет никакой причины, по которой это должны делать только мы с Эдвардом. В любом случае, думаю, Карлайл может подождать еще немного.
— Подожди-ка, что? — выразительно спросила я. Розали закатила глаза и отвернулась, похоже, не желая участвовать в разговоре, если к нему присоединяюсь я.
На мой вопрос ответил Эдвард. С тех пор, как я села с ними за стол, я избегала напрямую смотреть на него, так как была не уверена в том, хочет ли он и дальше быть мне "другом". Но когда он заговорил, моя голова повернулась автоматически, и он не выглядел расстроенным, он только хотел удовлетворить мое любопытство:
— Карлайлу нужно обновлять свои знания о медицине, поскольку она постоянно развивается, — начал он. — Время от времени он сам возвращается в медицинский университет, однако, чтобы уменьшить шансы на то, что его узнают, мы с Розали тоже учились: я — дважды, и один раз — она. Окончила с отличием университет в Колумбии, — добавил он, глянув на сестру; я предположила, что, упомянув об ее достижениях, он хотел польстить ей с тем, чтобы она вернулась в обсуждение. Думаю, я явно видела проблеск улыбки на ее лице, прежде чем она снова продолжила смотреть в окно.
— А чтение журналов не помогает? — просто спросила я, задумавшись, однако не став спрашивать вслух, почему Розали не предложила учиться Джасперу.
— Карлайлу нужно производить впечатление, будто он только что закончил университет, — пояснила Элис, — Журналы он тоже читает, однако в них не поясняется, что из материала сейчас преподается студентам.
— Разумно, — признала я. Я подумала предложить себя в качестве следующего кандидата на медицинское обучение, хотя я еще даже не вампир, не говоря уже том, что их семья пока меня не признала полностью, чтобы позволить пойти в медицинское учебное заведение от имени Карлайла. У меня не было жизненной цели стать врачом, однако это было похоже на навык, который мне бы пригодился, если бы у меня была вечность на то, чтобы выучить все, что мне нравится. — А как вы справляетесь, когда приходится работать с кровью? Предполагаю, что при обучении медицине таких ситуаций немало.
— Я задерживал дыхание,— ответил Эдвард, — и не появлялся на таких занятиях, не утолив заранее жажду.
Розали тряхнула волосами, и ничего не сказала; я не была уверена, ответил ли Эдвард и за нее тоже, или же она просто не отнесла вопрос на свой счет.
— Так, — спросила я, когда тема исчерпала себя, — откуда вы взяли свои фамилии?
— Каллен — это фамилия Карлайла в его человеческой жизни, он оставил ее себе, — ответил Эдвард. — Я не всегда носил ее. Сначала я представлялся его шурином, младшим братом его вымышленной покойной жены, и использовал собственную фамилию, "Мэйзен". Когда к нам присоединилась Эсме, какое-то время я представлялся ее братом, используя ее девичью фамилию "Платт". Когда в семью пришла Розали, она предпочла оставить себе старую фамилию, "Хейл"; тогда, чтобы объяснять ситуацию, мы начали использовать уже знакомый тебе шаблон, где Эсме и Карлайл — приемные родители для всех остальных, так что я взял фамилию Каллен. Эмметт сделал то же самое, когда появился, как и Элис, однако Джаспер был похож на Розали цветом волос, так что он взял фамилию Хейл.
— Я думаю, странно было бы, если бы в ваших парочках у всех были бы одинаковые фамилии, — размышляла я, махнув рукой в сторону Элис, Розали, Эмметта и Джаспера. — Даже учитывая, что вас вроде как всех усыновили и удочерили. И все же — почему вы используете настоящие фамилии? Разве это не облегчит работу тому, кто что-то заподозрит? Можно же было взять фальшивые.
— Розали нравится ее фамилия, — ответил Эдвард, — а Карлайл использовал свою на протяжении более трех веков — и никто ничего не заметил. Хотя, возможно, нам уже стоит поменять такой образ действий, потому что из-за появления компьютеров становится легче отследить нужного человека.
Я кивнула.
— А ваши имена — все настоящие?
Четыре кивка и одно "думаю, да" — со стороны Элис.
— Ты этого тоже не помнишь? — спросила я, повернувшись к маленькой вампирше справа от меня.
— Мне кажется, что "Элис" — все-таки мое настоящее имя, — ответила она, — и когда я пришла в себя, оно тоже казалось похожим на мое имя. Но у меня просто нет возможности в этом убедиться. И я даже не представляю, каким было мое второе имя, или фамилия.
— Вероятно, когда-нибудь я смогу запомнить все ваши полные настоящие имена, однако если я попробую сделать это сейчас, то не запомню ничего, — сказала я. — Как вам показалась идея насчет воды?
— Не могу поверить, что мы об этом никогда не думали, — громко хохотнул Эмметт, — помогает выглядеть куда более естественно.
— Ага. Я в первый же день заметила, что никто из вас почему-то ничего не ест.
— Ты необычайно наблюдательна, — заметил Эдвард. На секунду я подумала, что это был комплимент, а потом осознала, что, скорее всего, он просто знает, что замечают другие студенты, а что — нет.
— Ну, я бы не стала слишком об этом задумываться, однако в тот день, когда я села вместе с Элис, это стало выглядеть очень подозрительно, — ответила я, — предполагаю, что обычно вы не садитесь рядом со случайными людьми.
— Да уж конечно, — еле слышно прошипела себе под нос Розали; я едва расслышала ее слова. Эмметт ткнул ее локтем в бок.
Переполненная столовая — не слишком подходящее место, чтобы спрашивать раздраженного вампира, что с ней не так, напомнила я себе, а Элис мягко перевела тему на то, как семью вампиров приняли обычные жители Форкса. Некоторые постарались быть дружелюбными — Эсме приглашали на пикники и все такое прочее — но у них не было близких соседей, сами они подобные мероприятия не устраивали, а Карлайл общался с людьми только по работе — с коллегами и пациентами. Со временем, как это обычно бывает, люди прекратили попытки подружиться с ними.
— Чтоб вы знали, Чарли относится к вам очень хорошо, — заметила я. Это, похоже, стало сюрпризом — даже для Эдварда.
— Ты не замечал? — спросила я его смущенно. — Даже когда ты встретился с ним лицом к лицу у меня дома — он ничего такого не думал? Не похоже на то, что он мог мне соврать насчет вас…
Эдвард моргнул, потом мягко, чтобы не привлечь странным звуком внимания окружающих, стукнул себя ладонью по лбу.
— Ну конечно, — сказал он, — разумеется.
— Что? — озадаченно спросила я.
— Белла, мне стыдно признаться, но я всегда думал о твоем отце, как о человеке, который не особо много думает, — сказал Эдвард. — Я обычно почти не слышал его вербальных мыслей — только изображения и ощущения, и то расплывчато. Я не смог бы сказать, что он думает о нашей семье, даже если бы стоял рядом с ним. Однако учитывая твою нечитаемость — это должно быть просто наследственное, вот и все. Теперь я понимаю, что должно быть он думает столько же, сколько и остальные люди, однако я не могу его четко слышать. Интересно было бы послушать твою маму! Что за сочетание признаков могло создать тебя и твой безмолвный разум!
— Так, — нахмурилась я, — ты считал, что он тупой?
— Нет, — быстро ответил Эдвард, затем поморщился и поправился: — Ну, не совсем так. Я просто не уделял этому внимания, — оправдывался он, пытаясь дать задний ход, — обычно я не пытаюсь направленно читать кого-то и особо ни к кому не прислушиваюсь.
— А когда ты вообще до этого с ним встречался? — спросила я.
— Мы вообще-то ходим за продуктами, — ответила Элис, — чтобы поддерживать легенду. Большую часть продуктов длительного хранения мы потом раздаем на благотворительных мероприятиях в Сиэтле в период праздников. Но было бы странно, если бы мы никогда не появлялись в супермаркетах, кто-нибудь мог бы заметить. И иногда мы появляемся и в других магазинах, покупая лампочки, одежду, запчасти для машин, музыку, и все такое. По крайней мере, один из нас, скорее всего, встречался с каждым жителем города, пусть даже мы с ними крайне редко разговариваем.
— Запчасти? Кто-то из вас механик? — спросила я.
— Это Роуз, — сказал Эмметт, нежно погладив жену по щеке. Она скорее ухмыльнулась, чем улыбнулась, однако приняла во внимание его жест и снова повернулась к столу.
Это, должно быть, смотрелось достаточно нелепо — самодовольная модель с руками по локоть в машинном масле, однако я не стала над ней подшучивать — с одной стороны, я не была уверена, что она меня за это не загрызет, и с другой — это прозвучало бы плохо и глупо.
* * *
Звонок возвестил о конце обеденного перерыва. Эдвард проводил меня на биологию, от его недавнего раздражения после разговора о душах не осталось и следа. Затем он пошел на свое место, а я присоединилась к Анжеле.
На полпути к своему месту я начала жалеть о том, что сменила партнера по лабораторной. Анжела была хорошей, да и как партнер по лабораторным тоже ничего, однако я не могла с ней поболтать в классе — и конечно, если я хотела, чтобы она меня услышала, мне нужно говорить достаточно громко, а при этом меня слышали бы и остальные. И мы все еще проходили анатомию клеток. Если бы у меня был способ обменять собственные митохондрии на шанс никогда больше не слышать о них от учителя биологии, который снова объяснял эту тему, я бы так и сделала.
Насколько хуже было Эдварду? Его образование было в несколько раз лучше, чем у человека, который сейчас рассказывал ему про строение клеток. Он ничего не забыл с тех пор, как в последний раз все это слышал; должна признать, скрепя сердце, что если бы сейчас провели быстрый тест на знание текущей лекции, то седьмую или восьмую часть от нее я бы не смогла вспомнить. И при этом он ходил в школу добровольно. Возможно, на уроках он просто думал о чем-нибудь другом.
Я задумалась, о чем он мог бы размышлять. Об акулах и коралловых рифах? О спряжениях глаголов на португальском?
Обо мне?
Итак, что я вообще собираюсь делать со всей этой фигней про души? Это настоящая проблема — если Эдвард считает, что души важны, а у вампиров их нет. Прежде всего, не думаю, что это полезно для его самооценки. Очевидно, что он любит и уважает Эсме и остальных членов семьи. Но тогда от его убеждений попахивает двуличностью. Как он может заботиться о вампирах и находить людей "скучными", как сказала Элис, и одновременно думать, что смертные обладают некой потрясающей ценностью, которая превосходит все преимущества вампирской жизни и ради которой не жаль даже умереть? Если провести аналогию, то представьте, что я решила считать своей высшей ценностью желтый цвет, а потом бы начала подавать Чарли на завтрак бананы, яйца и тыквы, действуя так, словно Чарли, хотя он не желтый, важнее, чем желтые предметы, которым я перед этим из-за цвета присвоила наивысший приоритет.
