Текст книги "За гранью вечности (СИ)"

Автор книги: AlexanderMay

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 70 страниц)

Даймон хмурится, не понимая, что может значить такой задумчивый взгляд старого товарища, но вскоре отбрасывает все мысли и начинает слушать Верховного Жреца.

– Свет Айона! – громко проговаривает Юклиас, направляя свой голос куда-то вверх – почти в потолок. – Да благоволит судьба благословенным! Ибо не сыщут они конца во мраке! Ибо конец – впредь начало…

Приспешник берёт со столика рядом большой золотой кубок и даёт его Дариусу. Тот, несмотря на руки Юклиаса на своих плечах, берёт чашу и делает несколько глотков. На вкус – простая холодная вода. Но, испив её, начинает казаться, что по организму распространяется холод, вскоре переходящий в мертвецкий мороз. Младший священник забирает кубок и уносит его обратно, занимая своё прежнее место рядом с магистром.

Юноша пытается бороться с ознобом, но не получается. Холод пробирает до костей. Дариусу кажется, что ноги его не выдерживают, и он падает на землю. Офицер больше не слышит никого. Сознание гуляет где-то далеко. Дариус будто проваливается в глубокий сон, при этом не замечая ничего вокруг.

Перед глазами юноши начинают мелькать картины: одна за одной. Вот отец берёт на руки плачущего младенца, небрежно завёрнутого в пелёнку. Вокруг много голосов и фигур, но все они нечёткие. Только Ваталлоса ан Боуэна узнаёт сознание Дариуса. Мужчина прижимает ребёнка к себе, целует в лоб и говорит ему ласково, но как никогда решительно:

– Ты моя кровь… Я никогда не дам тебя в обиду, слышишь?.. Никогда!..

Силуэты, зашипев, растворяются в тумане. Вновь картинка: на этот раз несколько мальчишек, бегущих друг с другом наперегонки. Паренёк с длинными русыми волосами и большими карими глазами звонко смеётся, прибегая к берегу речки первым:

– Ха-ха, не догоните! Ни за что не догоните!..

Кадры сменяются с бешеной скоростью. Уже не видно очертаний и фигур – просто голоса во тьме, но Дариус знает, что это его воспоминания, его жизнь, от которой он поклялся отказаться.

– Ты пойдёшь по моим стопам! Из тебя выйдет отличный воин!..

– Перестань баловаться, проказник! Не то поведу к офицеру!..

– Наша Атрея вот уже восемьсот семьдесят четыре года разделена на…

– Ничего! Первая кровь, ха-ха… Запомни этот день…

– Мне кажется, тебе стоит напомнить, кто твой отец…

– Ты не посмеешь ослушаться!.. Я…

– Новое нападение краллов, господин военачальник. Вас ждут на аванпосту около…

– Этот значок – теперь твой! Носи его с гордостью…

– Какой милый мальчик… Эви, познакомь меня с ним…

– После школы тебя ждёт академия и точка! Я не желаю…

– Я считаю дни до нашей новой встречи…

– Из-за тебя погибла Хелена! Это ты убил её!..

– Где же твой отец? Он ведь должен был…

– Торжественно награждается офицер второго ранга Дариус ан…

– Я согласна…

– Клянусь Айоном, что найду её!..

– Ты невыносим! Я ничего тебе не должна!..

– Называй меня «А»…

Все голоса начинают вертеться по кругу, словно их что-то засасывает в огромную воронку. Из души Дариуса с трудом вытягивается всё то, что он помнит и так яростно желает. Темнота сжирает воспоминания, и перед глазами начинает расти нечто. Нечто, от чего юноша хочет убежать, но ноги его скованы неведомой силой. Кругом пустота – нет ничего, кроме силуэта, на который он так боится смотреть. Но это необходимо… Он ведь сам этого захотел… Вдалеке парит громадный змеиный глаз, а вокруг него, громко шипя, обвивается большой красный дракон. Вдруг ящер замечает юношу и хитро скалится, держась лапами за огромную глазницу. Страшное существо глубоко вдыхает, открывает пасть и испускает столб огня, настигающий Дариуса… Только пламя касается лица юноши, он просыпается.

Страх, голоса и фигуры пропадают. Перед ним всё ещё стоит Юклиас и договаривает молитву:

– Вечная молодость и сияние крыльев не покинет тебя никогда! Да озарит твой путь Свет Айона!

«Что же я наделал…» – мелькает в голове Дариуса. Он замечает себя, сидящим на коленях перед ногами Юклиаса. Но уже поздно. Холод от напитка улетучивается, и на смену ему приходит адская жара, словно пламя из сна охватило все внутренности юноши. Сердце начинает стучать в бешеном ритме. Вот-вот, и не выдержит. Кожа Дариуса краснеет, на лбу начинает проступать горячий пот. Молодой человек замечает, как пальцы на руках судорожно подрагивают.

«Не хватает воздуха… – думает он про себя. – Как же горячо и душно… Айон, почему здесь так душно?!»

Юноша не слышит, что говорит Верховный Жрец, и только когда тот дотрагивается ладонью до его лица, Дариус реагирует.

– Тебе нужно поставить печать души на свой первый кибелиск, – офицер слышит голос священника, но плохо понимает смысл его слов. – Подойди к статуе Ариэль. Это будет твоим местом возрождения…

Сбоку от величественной статуи Айона в незаметной низине за алтарём виднеется другое каменное изваяние. Юклиас поднимает юношу и чуть ли не сам ведёт его за собой, тот еле передвигает ноги и часто дышит. Зрители с первых рядов начинают замечать, что что-то не так. Первым начинает бить тревогу Даймон. Он слегка приподнимается со всего места, но Фаметес хватает его за руку и оттягивает обратно.

– Вы что, с ума сошли? – говорит шёпотом юный император. – Я не позволю Вам ничего испортить.

– Вы не понимаете, – так же тихо произносит бессмертный, повернувшись к правителю. – Что-то здесь…

Но Даэв не успевает договорить из-за громкого крика и шипения. Он тут же оборачивается, и видит следующее: Дариус стоит около статуи Ариэль и истошно кричит, прислонив к камню ладонь. Рука юноши дымится и обугливается, словно её бросили в костёр. Он пытается оторвать её от изваяния, но та словно намертво прилипла к нему.

Даймон бросается к алтарю. За ним вскакивает и Ваталлос. Даэв первым подбегает к молодому человеку и с силой одёргивает его ладонь от статуи. Дариус падает на пол и продолжает кричать, держась за обгорелую до костей руку. К юноше подбегает отец и бросается к нему.

– Дариус! Дариус! Ты слышишь меня? – Ваталлос нервно поворачивается к бессмертному. – Что с ним такое?!

Даймон не отвечает и смотрит на изваяние. От руки юноши на камне остался глубокий чёрный дымящийся след, словно кто-то прожёг на нём отпечаток ладони.

Зрители судорожно поднимаются с мест и, выглядывая друг из-за друга, начинают наблюдать за тем, что творится у алтаря. По залу расползается громкий шёпот, переходящий в гул.

Юклиас морщится от запаха горелой кожи, не понимая, отчего это могло произойти. Он бросается на колени перед кричащим Дариусом и начинает произносить непонятные слова, что должны уменьшить боль юноши. Это помогает. Через несколько секунд его крик утихает. Молодой человек громко хрипит с закрытыми глазами, не реагируя на своё имя и потряхивания отца.

Даймон наклоняется, берёт Дариуса за голову и буквально кричит ему в ухо:

– Раскрой крылья! Слышишь! Немедленно раскрой крылья!

В ответ – ничего. Даэв скалится и начинает бегать глазами по округе, ища в толпе возможного виновника случившегося. К нему сзади незаметно подходит Канеус и спокойным равнодушным голосом говорит:

– А я его предупреждал…

Даймон непонимающе оборачивается на заклинателя, но тот больше не произносит ни слова и спускается с алтаря, растворяясь в толпе. Отец юноши, Даймон и Верховный жрец продолжают нависать над телом Дариуса, пытаясь привести его в чувство.

– Бесполезно, – вытирая пот со лба, говорит Юклиас. – Мне нужны настойки. Несите его в мои покои.

Мужчины переглядываются и дружно поднимают хрипящего парня.

– Что вообще только что произошло? – в приступе ярости спрашивает Ваталлос, вцепившись в сына.

– Не могу знать, – лишь качает головой священник. – Но скажу одно: что-то нехорошее.

========== Часть 6. Глава 10. ==========

Комментарий к Часть 6. Глава 10.

Отредактировано.

Вечером следующего дня.

Святилище Элизиума.

Покои Верховного Жреца располагались на верхнем этаже Храма. К ним вела узкая винтовая лестница, спрятанная за крохотной дверью у алтаря. Несмотря на высокий чин, Юклиас не шиковал. Да и к чему ему были золотые стены и мебель из слоновой кости? Ведь если спустишься вниз, то и так увидишь это всё в умопомрачительном объёме. Нет, это вовсе не значило, что священник жил в спартанских условиях. Мебель в его покоях была никак не дешёвой, но и не заоблачно дорогой. Можно было описать её одним ёмким словом – надёжная.

Большая металлическая двуспальная кровать пристроились в углу просторной светлой комнаты, рядом была тумбочка из красного дерева с ветвистым подсвечником на ней. В противоположном углу стоял массивный широкий шкаф, а сбоку – ряд стеллажей со свитками, книгами и разноцветными баночками. К окну был задвинут большой стол со множеством ящичков. Рядом покоилось царское кресло, отделанное мягким красным бархатом. Окно священник любил занавешивать полупрозрачными шёлковыми шторами, которые были плотнее, чем тюль, но тоньше ночных штор, не пропускающих свет вообще. Он говорил, что так в комнате становилось уютнее: нежный тёплый свет падал на бордовые обои и, отражаясь от золотых узоров на них, расстилался мягким туманом по всем углам его покоев.

В этот же вечер окна не были занавешены: связанные шторы по бокам подёргивались от лёгкого сквозняка, стоящего в комнате Юклиаса. В постели Верховного Жреца ворочался Дариус, которого принесли сюда ещё вчера после неудачной церемонии. Рядом с кроватью на кресле сидел его отец. Он потерянным взглядом всматривался в лицо сына, застыв на своём месте и не моргая. Только редкое дыхание мужчины нарушало тишину покоев священника.

Вдруг дверь в комнату отворилась, и снаружи показалось лицо Эдварда – верного слуги дома ан Боуэнов.

– Господин Ваталлос, – шёпотом позвал он своего хозяина. – Господин Дариус начал приходить в себя?

Мужчина лишь грустно пожал плечами и кивнул в сторону сына. Тогда Эдвард робко вошёл внутрь, а за ним – военачальник Элизиума и легат Щита Неджакана.

Трое мужчин встали около Ваталлоса и молча уставились на Дариуса.

– Что же могло стать причиной такой реакции? – почти шёпотом спросил Фаметес у Даймона.

– Какое-нибудь проклятие, – сухо ответил Даэв, пожав плечами.

Тем временем юноша медленно приоткрыл глаза. Ваталлос тут же вскочил с места и схватил сына за плечи.

– Дариус! Ты в порядке?

– Где я?.. – тихо промолвил виновник.

– Там же, где и вчера, – отозвался Даймон. – Скажи мне на милость, дружок, – воин подошёл ближе к юноше, гордо сложив руки на груди. – Что ты вчера натворил?

– Я не знаю… – Дариус устало оглядел присутствующих и остановил взгляд на легате. – Было больно.

– Скажи спасибо за то, что господин Юклиас вовремя твою руку перевязал, – равнодушно продолжил Даэв. – А то от неё так ничего и не осталось бы.

Дариус с трудом скинул с себя одеяло и увидел перевязанную в бинты правую руку.

– Что ты помнишь? – спросил Фаметес.

– Видения… – юноша закрыл глаза и промычал. – Прошлое… И глаз… Змеиный глаз…

– Что? – Ваталлос выпучил глаза, а Даймон грубо оттолкнул мужчину, выйдя вперёд.

– Змеиный глаз? В видениях?

– Да… А вокруг дракон…

– Что это значит? – переглянувшись с остальными, спросил правитель Элиоса.

– Только одно… – скорчив лицо в презрении и прожигая Дариуса острым взглядом, промолвил Даймон. – Во время Перерождения ты видишь всю свою жизнь, а если в воспоминания закрадывается нечто чужое…

– То? – переспросил Фаметес.

– То это чужое уже внутри тебя.

Ваталлос приложил ладонь к щеке сына и недоверчиво перевёл взгляд на Даэва.

– Что ты такое говоришь? Может, это была ошибка жреца. Кто знает, что могли подмешать Дариусу в тот кубок…

Эдвард хотел подойти к юноше, но Даэв не позволил. Он оттащил всех подальше от кровати, а сам схватил лежащего за плечи и стал громко спрашивать:

– Как твоё имя? Отвечай! Как твоё имя? – бессмертный тряханул юношу и снова спросил, почти крича. – Имя! Как твоё имя?

Молодой человек зажмурился и тихо промычал:

– Дариус… ан Боуэн…

– Это старое имя! – закричал Даймон. – Назови новое! Имя Даэва!

Ваталлос подбежал к бессмертному и дёрнул его в сторону.

– Довольно! Что ты вытворяешь? Ему больно!

Даймон с силой оттолкнул мужчину, да так, что тот упал на Эдварда. Глаза Даэва налились ярким светом, а лицо утонуло в поступившей ярости.

– Называй. Своё. Имя!

Вдруг Дариус резко открыл глаза, и Даймон в тот же миг прекратил его трясти. Лицо юноши вновь стало каменным, а глаза начали тускло светиться, как у бессмертных.

– Ты! – прорычал Даймон. – Как тебя зовут?

Дариус внимательно смотрел на Даэва, ровно дыша, но не произносил ни звука.

– Даю тебе последний шанс… Назови. Своё. Имя.

– Сата… – зашипел юноша.

– Громче! – Даймон вновь тряханул его, вцепившись в плечи.

– Саталлока…

Воин в тот же миг опешил, бросил юношу и отбежал назад.

– Дариус? – не расслышав ответа сына, воскликнул Ваталлос ан Боуэн.

– Это уже не Дариус… – сжав губы, замотал головой легат Щита Неджакана. После этих слов Фаметес в страхе сделал несколько шагов назад, а Ваталлос вцепился взглядом в бессмертного.

– Что он сказал? – спросил Эдвард, схватив Даэва за предплечье.

– А кто тогда? – тихо пробормотал император.

– Балаур, – промолвил Даймон, не сводя взгляда с каменного лица лежащего перед ним молодого человека.

– Какого?.. – военачальник Бертрона тут же растолкал всех и ринулся к сыну.

– Ваталлос, стой! – Даймон успел схватить его за рукав.

Мужчина успел посмотреть ещё раз на своего сына. Ему показалось, что в глазах Дариуса появилась грусть. Он был прав. Юноша виновато опустил взгляд, затем закрыл глаза, и его кожа вдруг зашипела.

– Уходим отсюда! – предполагая то, что могло сейчас случиться, Даймон схватил остальных и потащил к двери.

Ваталлос сопротивлялся, ошарашенным взглядом смотря на то, что творится с его родным Дариусом. Постель начала дымиться, по комнате распространился едкий запах тлеющей ткани. Вдруг фигура парня в один момент вспыхнула и обернулась ярким пламенем, сковавшим тело юноши, словно кокон.

Даэв распахнул дверь и насильно вывел всех из покоев.

– Не-е-ет! – закричал Ваталлос, но от его сына уже ничего не осталось. Только сверкающий пожар, плавно перетёкший на мебель и обои, напоминал о прошлых минутах.

Фигура, объятая огнём, лежавшая прежде в горящей постели, вдруг взлетела вверх и яркой вспышкой взорвалась. Перед ошеломлёнными мужчинами появилась огромная огненная птица, тело и крылья которой были сотканы из самого жаркого пламени. Гости зажмурились, попятились назад и закрыли руками лица от смертельного жара, исходящего от стихии. Фигура несколько раз взмахнула крыльями и пулей вылетела в окно, разбив стёкла. За широкими взмахами огненной птицы по небу тянулся длинный след из серого дыма.

Мужчины торопливо спустились в зал и поспешили выбраться из горящего Святилища. Оказавшись на улице, они подняли глаза и увидели, как пылает верхний этаж, испуская из окон языки красного пламени и столбы чёрного дыма.

– Что же он натворил?.. – словно загипнотизированный, пробормотал Ваталлос.

– Надо идти за подмогой, – бросил Эдвард и побежал к Площади Святых.

Около Святилища стала собираться толпа зевак. Они обступили горящее здание и, раскрыв рты, наблюдали за тем, как по главному храму Элиоса распространяется пожар.

Ваталлос застыл на месте и более не произнёс ни слова. Он смотрел на Святилище и не верил своих глазам, отрицая, что подобная беда могла случиться с его единственным сыном. Ваталлос ан Боуэн был закалённый воином, он много раз проходил через боль и утраты. Но увиденное полностью выбило его из колеи. Он растерянно смотрел на огонь, надеясь, что всё это – страшный сон. Дариуса больше нет. Его поглотила магия огня, вживлённая в него хитрыми балаурами. Но как он пошёл на это? Неужели он был так глуп и простодушен, раз согласился стать инкубатором для давно умершего балаура? Отец не мог в это поверить.

Даймон отвёл Фаметеса подальше от огня и молча зашагал прочь. В небе уже исчез след от птицы из пламени. Даэв протискивался сквозь гудящую толпу, не замечая ничего вокруг себя. Он до сих пор не мог поверить в увиденное. Да, на его взгляд, Дариус тоже любил необдуманные поступки, но пойти на такое… Обмануть расу, близких, друзей, наделив бессмертием душу дракона… Очень хитрый ход ящеров и глупый поступок элийского юноши – вот итог сегодняшнего дня.

Даймон не замечал, как рушатся за спиной перекрытия великого храма, как горожане охают, наблюдая за пожаром в самом центре небесной столицы. Мужчина шагал вперёд в абсолютной растерянности.

«Балауры хитры… Надо отдать им должное…» – крутилось в мыслях Даэва.

Вдруг кто-то схватил его за локоть и остановил. Даймон резко повернул голову и встретил сияющий взгляд тигровых глаз Канеуса.

– За самые сокровенные желания нам, в конце концов, придётся заплатить… – промолвил заклинатель, как-то странно смотря в глаза товарищу.

– Ты обо всём знал… – зашипел Даймон. – И не помешал ему?..

– Нам не велено вмешиваться в игры небес… – замотал головой Канеус, не отводя грустный взгляд от воина. – Пообещай мне, что не полетишь за ним. Ради Белатрисс.

– Что? – удивился Даймон. – Почему я не должен за ним лететь? И при чём здесь…

– Пообещай мне… – настаивал Канеус.

– Какого балаура? – воскликнул легат.

Канеус медленно отпустил руку Даймона и спустя секунду исчез в толпе. Воин пытался найти его, расталкивая людей, но мужчины в робе и след простыл.

Появился он уже около поста привратника. Хранитель портала поклонился перед Даэвом, важно подошедшим к нему, и спросил:

– Куда изволите лететь?

– Элтенен, – отрезал Канеус, и через пару мгновений скрылся в пространственном разломе.

***

Через несколько часов.

Север Элтенена.

Была глубокая ночь. На небе миллионами крохотных огоньков сияли огни Асмодеи, а синеющие в их свете пески пустыни мерцали, будто снежные поля где-нибудь в Белуслане. Высокие барханы были похожи на холмы. То тут, то там из песчаных гор росли громадные крестовидные кактусы. Из песка, шурша, выползали маленькие скорпионы и норовили ужалить заплутавшую жертву.

Канеус приземлился перед высоким барханом, подняв целое облако мелкого, успевшего остыть за ночь песка. Даэв сбросил крылья и пошагал дальше пешком. Оставалось совсем немного. Медленно забираясь по склону, мужчина не замечал, как полы его длинной робы шуршали на песке, а сейчас нужно быть предельно внимательным – ни в коем случае нельзя себя выдать.

Оказавшись у вершины, заклинатель присел, осторожно выглянув из-за неё. В сотне метров впереди из песков торчали кости огромного существа – бедствия Элтенена, которое до сих пор не могут забыть в легендах и песнях. Практически целый скелет громадного дракона обвивал крохотную равнину между барханами, а в центре был сооружён высокий каменный обелиск. Около него днём и ночью дежурили стражники Элтенена и маги, что дали клятву пожизненно охранять до сих пор живое сердце единственного дракона, что сумел прорвать Барьер, разделявший до Катаклизма земли людей и балауров.

Канеус прекрасно знал эту историю. За несколько лет до падения Башни Вечности Лорды Фрегион, Эрискаль и Бритра огромной армией атаковали земли Теобомоса и выжгли её дотла. Истощённые войска людей направили туда последние силы и были разгромлены, но мало кто знал, что нападение на Теобомос было лишь отвлекающим манёвром. Ещё одна армия ящеров во главе с драконом Саталлокой молниеносно атаковала Барьер в Эйроне. Из-за нехватки Эфира и отсутствия защиты дракону удалось ненадолго пробить брешь в магическом щите и попасть вместе с частью своих войск в земли людей. Балаур выжег сотни деревень, пока Служители Вечности общими усилиями не затащили его в ловушку на севере Эйрона и не убили. Но это был не конец… Даже расчленённый на части, дракон продолжал жить. Его чешуя таяла и превращалась в тысячи маленьких драконов, убить которых было совсем не просто. Наконец, когда последний крылатый балаур был уничтожен, перед Служителями Вечности предстала новая проблема: отделённое от тела сердце Саталлоки продолжало биться, пылая изнутри адским огнём. Даэвы пытались пронзить его, но как можно было потушить вечный огонь, что восстанавливал его снова и снова? После долгих раздумий сердце могущественного дракона спрятали в подземной пещере рядом с его скелетом, а вокруг выставили посты, что должны были охранять и поныне бьющееся сердце древнего ящера от желающих вернуть его к жизни.

«И вот, наконец, у них это получилось…» – завершил свою мысль Канеус, вглядываясь вдаль.

Вокруг обелиска уже не бродили стражники. По ночному песку растекалась чернеющая человеческая кровь, но тел не было видно.

Вдруг тяжёлая дверь в стене статуи, ведущая в подземелье, отворилась, и оттуда вышел огромный балаур. Метров с шесть ростом, ящер важно зашагал прочь от обелиска и замер, устремив глаза в небо. Вокруг толстого хвоста дракана, росшего прямо из его шеи, бешено летали искры, подсвечивая землю. В темноте Канеус разглядел кривые рога балаура и маленькие светящиеся красным глаза.

«Отпрыск Сематы… – догадался элиец. – Эти особи всегда доставляют кучу неприятностей…»

Мужчина проследил за взглядом ящера и увидел в небе нарастающую красную точку. Канеус присмотрелся и сразу понял, что это. За огненным шаром, летящим из Элизиума, тянулся длинный дымовой шлейф. У самой земли стали различимы пламенные крылья магического создания. Объект медленно приземлился рядом с огромным балауром, и огненный кокон через несколько мгновений исчез, выпустив наружу мужскую фигуру с русыми волосами до плеч.

Канеус спрятался за вершиной. Он знал, зачем Дариус явился сюда, и как он собирается добыть желаемое. Заклинатель спустился с холма, чтобы заговорщики его не заметили, и достал из робы большой продолговатый кристалл. Канеус взялся руками за его концы и разломил пополам. Изнутри вылетело облачко голубоватых искр, окутавших пространство вокруг. Мужчина бросил половинки кристалла на песок и отбежал на несколько метров. Светящиеся пылинки собрались в небольшую сферу и в одночасье растворились, а из шара вывалилась фигура в плотной чёрной мантии.

Незнакомец прошипел что-то и схватился за голову. Он с трудом поднялся, и из-под капюшона, обрамлённого металлическим драконом, показались светящиеся красным глаза асмодианина.

Канеус сделал шаг к нему и кивнул в знак приветствия. Северянин, громко и хрипло дыша, огляделся и промолвил по-асмодиански:

– Гробница Саталлоки?

– Да, – на чистом северном языке произнёс элиец. – Ирау, Розеркар.

– Ирау, – мужчина в капюшоне вопросительно сощурился. – Ты мог застать меня в пижаме или за обедом.

– Но тем не менее ты был на полпути к Лагерю Огня, – сверкнул глазами Канеус. – Мне нужна твоя помощь.

– Плевать я хотел… – огрызнулся асмодианин. Драконы на его капюшоне и воротнике зашевелились. – Я не позволю призывать себя, как шавку!

– Времени на извинения нет. Поднимись на холм и ты увидишь всё собственными глазами.

Северянин огрызнулся и медленно взобрался на вершину бархана. Увидев там балаура, он спрыгнул вниз и медленно подошёл к элийцу. Теперь в глазах асмодианина читалось понимание.

– Мальчишка – жертва? – спросил он.

Канеус кивнул.

– Нам придётся, Розеркар. Рано или поздно все возвращают долги…

Асмодианин задумался. Металлические фигурки драконов успокоились и словно посмотрели на хозяина.

– Мой путь ещё не окончен, – холодно проговорил он, нахмурив суровое лицо.

– Твои дела продолжит Альфир, твой брат, – Канеус подошёл ближе и пустым взглядом посмотрел в красные глаза северянина. – Время пришло.

Розеркар покосился на бархан, за которым вот-вот начнётся что-то невообразимое.

– Сначала им нужно призвать того, кто способен снять печать с останков Саталлоки, – сощурившись, промолвил асмодианин. – Исбария…

– Отпрыск Сематы этим займётся.

Северянин вздохнул. Он понимал, чем кончится их попытка сдержать пробуждение древнего зла. А также он знал, почему именно его призвал Канеус.

– Ты лучше всех сражаешься с балаурами, – Розеркар услышал от элийца то, что и так давно знал. – Они уязвимы перед твоей магией. Я прошу тебя об одном…

– Мы не друзья, чтобы ты имел право что-то просить у меня, – промычал асмодианин, опустив равнодушный задумчивый взгляд на синий песок. – Я не попрощался с братом…

– Вы с ним скоро увидитесь. Ни Альфир, ни его друг Исагир не увидят конца.

Розеркар глянул на Канеуса. Его слова значили то, что и его брата вскоре настигнет единственное, чего боятся Даэвы.

Наступила звенящая тишина. Северянин задумчиво пялился в песок, словно читал в нём что-то. Но времени на промедление не было.

– Тогда… Надеюсь, гримуар ты с собой прихватил, – через несколько минут произнёс асмодианин, сморщив лицо.

Канеус утвердительно кивнул и достал из сумки, прикреплённой к поясу между складками робы, большой томик с заклинаниями.

– Я помню всё наизусть, – буркнул Розеркар и пошёл первым, решительным взглядом прожигая песок ночного Элтенена.

Элиец медленно пошагал за ним. Заклинатели неторопливо забрались на холм. Перед их глазами открылась новая картина: рядом с огромным балауром сиял в ночи пространственный разлом, из которого начали выходить драканы. Их было больше десятка, но Даэвы обратили внимание лишь на одного. Облачённый в серую тунику шестиметровый балаур не был похож на остальных: у этой особи не было хвоста и рогов, а с головы, покрытой изумрудного цвета чешуёй, спадали на плечи белые волосы. Роднили его с ящерами только огненные глаза и громадные размеры.

– Исбарий… – устало прошептал асмодианин.

– Угу, – спокойно кивнул Канеус, будто был готов прямо сейчас отдать своё бессмертие. – Как Эви? – спросил он, даже не повернувшись к спутнику.

Розеркар вопросительно посмотрел на элийца.

– Девчонка?

– Угу.

– В порядке, – холодно буркнул северянин и вновь устремил взгляд на сборище балауров в сотне метров от них.

– Хорошо, – вздохнул Канеус и раскрыл гримуар на нужной странице. – Пора идти…

– Идём, – кивнул асмодианин. – Да поможет нам Айон…

– Не поможет… – ответил Канеус и сделал первый шаг. Он знал, что не вернётся прежним, и принимал свою участь, словно вся его долгая жизнь сводилась именно к сегодняшнему дню.

Двое заклинателей медленно спустились с холма, уже не прячась перед балаурами. Злобные морды драканов повернулись к ним, а старший в тунике вытянул лапу и закричал что-то на своём языке. С десяток огромных ящеров в тот же миг побежали навстречу Даэвам, те лишь устало продолжали идти, считая секунды но начала смертельной схватки. Они знали, что уже не смогут возродиться на кибелиске, если погибнут здесь.

«Или мы, или они…» – вертелось в головах как людей, так и балауров.

***

Юг Морхейма.

Териан Лекас продолжал вести элийское войско к границе Белуслана. По дороге им несколько раз встречалось сопротивление повстанцев и Безмолвных, но девять легионов южан справлялись со своей задачей и шли дальше. Единственным неудобством была медлительность и чувствительность элийцев к холоду. Приходилось останавливаться и делать привалы в каждом лагере повстанцев.

Местных жителей они не трогали – таков был приказ Невмы. Она хорошо знала, что это было условием перемирия, и чётко следовала данному ей указанию.

Успехом элийцев служила не только их многочисленность, но и параллельное продвижение армии Пандемониума, тоже идущей к границе Белуслана, но в сотне километров от войска южан. Безмолвным приходилось отражать атаки с двух фронтов, а это у них получалось плохо. Риваровцы отдавали больше сил на сдерживание легионов Видара, чем элийцев. И это, пожалуй, было их главной стратегической ошибкой, ведь среди южан было много Даэвов, которым смертным нечего было противопоставить.

Териан Лекас отослал в Элизиум и Пандемониум весточки с первыми успехами его похода. Фаметес прислал в ответ добро на отправку ещё десяти легионов: Белуслан нынешними силами было не взять – это все понимали. Подкрепление должно было прийти, когда элийцы пересекут границу Морхейма и Белуслана.

Даэв также посредством писем общался с офицерами армии асмодиан, чтобы грамотно проводить атаки тогда, когда повстанцы этого не ожидают.

После очередной схватки легионы Элиоса отдыхали в лагере посреди равнин южного Морхейма. Остановка затянулась – войска Видара должны были сделать рывок на восток, и только после успешного манёвра элийцы пойдут дальше.

Териан Лекас сидел у себя в шатре и затачивал клинки, как к нему вдруг забежал асмодианский юноша – гонец, отправленный за донесением легионам северян.

– Вот, – он робко подошёл к Даэву и протянул ему свиток. – Это от господина Квасира. А это… – он вытащил из кармана скомканную бумажку и тоже протянул её воину. – По дороге меня схватили разведчики повстанцев и… они нашли записку и прочитали, но… отпустили мегя, сказав, чтобы я передал Вам это…

Териан задумчиво посмотрел на юношу. На нём лица не было от стыда перед тем, что его смогли поймать. Мужчина взял оба послания и принялся читать.

Удовлетворившись вестями от асмодианской армии, которая завершила свой манёвр, Даэв отложил первый свиток в сторону и развернул бумажку от повстанцев. После первых же слов воин нахмурился, а его лицо исказилось в зверином оскале.

«Дорогой друг.

Я, конечно, тебя прекрасно понимаю: имперские замашки и вера в глупые мечты тебя испортили, но я полагаю, что смогу излечить тебя от них…

Твоя ненаглядная элийка сидит напротив меня и бормочет что-то невнятное. Я вроде элийский знаю, но всё равно ничего разобрать не могу… Наверное, ей мешает кляп во рту…

Заинтриговал? Вот и отлично! Так вот, слушай меня, дружище: если хочешь, чтобы она осталась жива и невредима (прямо как сейчас), то советую тебе развернуть войска и отправиться назад как можно скорее… А то вдруг мне надоест этот её лепет, и случится нечто очень нехорошее… Поторопись!

С любовью.

Безмолвный Судья Слутгельмир.

P. S. Как ты её затыкаешь? Она же постоянно что-то мычит… Уму непостижимо, откуда у неё силы на это! Ладно, пойду попробую поубавить ей пыл… А ты пока погадай, как я собираюсь это сделать… Мур-р-р…»

Териан Лекас в ярости скомкал лист и бросил прочь. Юноша-гонец испугался разъярённого Даэва и выбежал из шатра.

– Да я тебя на пушинки покромсаю, падаль… – зарычал асмодианин.

Глаза его в один миг запылали от злобы красным огнём.

========== Часть 7. «Последний зов». Глава 1. ==========

Комментарий к Часть 7. «Последний зов». Глава 1.

Отредактировано.

Две недели спустя.

Белуслан.

– Териан Лекас? – к воину подбежал элиец в серых доспехах с массивным шлемом на голове. – Легионы объединены. Ждём указаний.

Даэв, не оборачиваясь, кивнул и продолжил пристально вглядываться в очертания огромного города, возведённого между холмами. Шёл снег, и до глаз асмодианина доходили лишь мутные силуэты башен, да мерцающие огни колоколен. Высокие стены, готовые защищать город от любых напастей, расплывались в метели широкой чёрной полосой. Териан стоял на вершине холма, одиноко глядя вперёд – туда, где уже на рассвете прольётся кровь. А иначе нельзя… Вот он – оплот зла и раковая опухоль Асмодеи, что высасывала последние силы из прежде великой державы. Крепость была так близко… как близко и то, что в ней надёжно спрятано.