Текст книги "Реформация (ЛП)"

Автор книги: Уильям Дюрант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 75 (всего у книги 104 страниц)

VIII. ИСЛАМСКАЯ МЫСЛЬ

В науке и философии угасла слава. Религия выиграла свою войну против них, как раз в тот момент, когда она сдавала позиции на подрастающем Западе. Самые высокие почести теперь доставались богословам, дервишам, факирам, святым, а ученые стремились скорее впитать открытия своих предшественников, чем по-новому взглянуть в лицо природе. В Самарканде мусульманская астрономия получила свой последний шанс, когда звездочеты в обсерватории Улег Бега составили (1437) астрономические таблицы, которые пользовались большим уважением в Европе вплоть до XVIII века. Вооружившись таблицами и арабской картой, арабский мореплаватель отправил Васко да Гаму из Африки в Индию в историческое путешествие, которое положило конец экономическому господству ислама.49

В географии мусульмане создали крупную фигуру этого века. Мухаммед Абу Абдаллах ибн-Батута родился в Танжере в 1304 году и в течение двадцати четырех лет странствовал по Даруль-Исламу – магометанскому миру – и вернулся в Марокко, чтобы умереть в Фесе. Его маршрут свидетельствует об огромном распространении вероучения Мухаммеда: он утверждает, что проехал 75 000 миль (больше, чем любой другой человек до эпохи пара), видел Гранаду, Северную Африку, Тимбукту, Египет, Ближний и Средний Восток, Россию, Индию, Цейлон и Китай и посетил каждого мусульманского правителя того времени. В каждом городе он отдавал дань уважения сначала ученым и прорицателям, а только потом – властителям. Мы видим, как в нем отражается наш собственный провинциализм, когда он перечисляет «семь могущественных царей мира», все мусульмане, кроме одного китайца.50 Он описывает не только людей и места, но и фауну, флору, минералы, еду, напитки и цены в разных странах, климат и физиографию, нравы и мораль, религиозные ритуалы и верования. Он благоговейно отзывается об Иисусе и Марии, но с некоторым удовлетворением отмечает, что «каждый паломник, посещающий церковь [Воскресения Христова в Иерусалиме], платит мусульманам пошлину». 51 Когда он вернулся в Фес и рассказал о своих впечатлениях, большинство слушателей сочли его романтиком, но визирь приказал секретарю записать надиктованные Бататой мемуары. Книга была утеряна и почти забыта, пока не была обнаружена во времена современной французской оккупации Алжира.

В период с 1250 по 1350 год самыми плодовитыми авторами «естественной истории» были мусульмане. Мухаммед ад-Дамири из Каира написал 1500-страничную книгу по зоологии. Медицина по-прежнему была семитской специализацией; в исламе было много больниц; врач из Дамаска Ала’аль-дин ибн-аль-Нафис за 270 лет (ок. 1260 г.) до Серветуса объяснил легочную циркуляцию крови;52 А врач из Гранады Ибналь-Хатиб приписывал Черную смерть заражению и советовал вводить карантин для зараженных – в противовес теологии, которая приписывала ее божественному возмездию за грехи человека. Его трактат «О чуме» (ок. 1360 г.) содержал заметную ересь: «Должно быть принципом, что доказательство, взятое из преданий» сподвижников Мухаммеда, «должно подвергаться изменению, если оно явно противоречит свидетельствам органов чувств». 53

Ученые и историки были столь же многочисленны, как и поэты. Они всегда писали на арабском языке, эсперанто ислама; во многих случаях они совмещали учебу и писательство с политической деятельностью и управлением. Абу-ль-Фида из Дамаска принял участие в дюжине военных кампаний, служил ан-Насиру в качестве министра в Каире, вернулся в Сирию в качестве губернатора Хамы, собрал обширную библиотеку и написал несколько книг, которые в свое время стояли во главе своего класса. Его трактат по географии («Таквин аль-Булдан») по объему превосходил все европейские работы подобного рода и времени; в нем было подсчитано, что три четверти земного шара покрыты водой, и отмечалось, что путешественник выигрывает или теряет один день, отправляясь на запад или на восток вокруг света. Его знаменитое «Сокращение истории человеческой расы» – главная мусульманская история, известная Западу.

Но великое имя в историографии XIV века – Абд-эр-Рахман ибн-Халдун. Перед нами человек, достойный даже западного взгляда: умудренный опытом, путешествиями и практической государственной деятельностью, знакомый с искусством и литературой, наукой и философией своей эпохи и охвативший почти все мусульманские ее этапы во всеобщей истории. То, что такой человек родился в Тунисе (1332) и вырос там, говорит о том, что культура Северной Африки не была простым отголоском азиатского ислама, а обладала собственным характером и жизненной силой. «С самого детства, – говорится в автобиографии Ибн-Хальдуна, – я проявлял жажду знаний и с большим рвением посвящал себя школам и их курсам обучения». Черная смерть унесла его родителей и многих учителей, но он продолжал учиться, пока «наконец не обнаружил, что кое-что знаю».54 – характерное заблуждение юности. В двадцать лет он стал секретарем султана в Тунисе, в двадцать четыре – султана в Фесе, а в двадцать пять оказался в тюрьме. Он переехал в Гранаду и был отправлен послом к Петру Жестокому в Севилью. Вернувшись в Африку, он стал главным министром принца Абу Абдаллаха в Буги; но ему пришлось бежать, спасая свою жизнь, когда его хозяин был свергнут и убит. В 1370 году он был отправлен городом Тлемсен в качестве посланника в Гранаду; по дороге он был арестован мавританским принцем, прослужил ему четыре года, а затем удалился в замок близ Орана. Там (1377 г.) он написал «Мукаддама аль-Аламат», буквально «Введение во Вселенную». Нуждаясь в большем количестве книг, чем мог предоставить Оран, он вернулся в Тунис, но нажил там влиятельных врагов и удалился в Каир (1384). Его слава как ученого уже была всемирной; когда он читал лекции в мечети Эль-Азхар, вокруг него толпились студенты, а султан Баркук назначил ему пенсию, «как это было принято у него по отношению к ученым».55 Он был назначен кади малекитом, или королевским судьей; слишком серьезно относился к законам, закрыл кабаре, был осмеян, снят с должности и снова удалился в частную жизнь. Восстановленный в должности главного кади, он сопровождал султана Насир ад-Дина Фараджа в походе против Тимура; египетские войска были разбиты; Ибн-Халдун укрылся в Дамаске; Тимур осадил его; историк, уже пожилой человек, возглавил делегацию, чтобы выпросить у непобедимого татарина снисходительные условия. Как и любой другой автор, он привез с собой рукопись своей истории; он прочитал Тимуру раздел, посвященный Тимуру, и предложил внести поправки; возможно, он переработал страницы по случаю.

План сработал, Тимур освободил его, вскоре он снова стал главным судьей в Каире и умер на своем посту в возрасте семидесяти четырех лет (1406).

В ходе этой суматошной карьеры он написал «Очерк философии Аверроэса», трактаты по логике и математике, «Мукаддама», «Историю берберов» и «Народы Востока». До наших дней дошли только три последних; вместе они составляют «Всеобщую историю». Мукаддама, или Пролегомены, – одно из главных событий в исламской литературе и философии истории, удивительно «современное» произведение для средневекового ума. Ибн-Халдун рассматривает историю как «важную отрасль философии». 56 и широко рассматривает задачу историка:

История имеет своей истинной целью дать нам понять социальное состояние человека, то есть его цивилизацию; открыть нам явления, которые естественным образом сопровождают первобытную жизнь, а затем утонченность нравов… различные превосходства, которые приобретают народы и которые порождают империи и династии; различные занятия, профессии, науки и искусства; и, наконец, все изменения, которые природа вещей может произвести в природе общества».57

Считая себя первым, кто пишет историю в таком ключе, он просит прощения за неизбежные ошибки:

Признаюсь, что из всех людей я менее всего способен преодолеть столь обширное поле….. Я молюсь, чтобы люди умные и образованные доброжелательно изучили мой труд и, обнаружив недостатки, снисходительно исправили их. То, что я предлагаю публике, будет иметь малую ценность в глазах ученых…., но человек всегда должен рассчитывать на любезность своих коллег.58

Он надеется, что его работа поможет в те мрачные дни, которые он предвидит:

Когда мир переживает полный переворот, он, кажется, меняет свою природу, чтобы позволить новое создание и новую организацию. Поэтому сегодня необходим историк, который мог бы описать состояние мира, его стран и народов, указать на изменения в обычаях и верованиях.59

Он посвящает несколько гордых страниц тому, чтобы указать на ошибки некоторых историков. По его мнению, они потеряли себя в простом описании событий и редко поднимались до выяснения причин и следствий. Они принимали басни почти с той же готовностью, что и факты, приводили преувеличенные статистические данные и слишком многое объясняли сверхъестественным воздействием. Что касается его самого, то он предлагает полностью полагаться на естественные факторы при объяснении событий. Он будет оценивать утверждения историков по современному опыту человечества и отвергать любые предполагаемые события, которые сейчас считаются невозможными. Опыт должен судить традицию.60 Его собственный метод в «Мукаддаме» заключается в том, что сначала он рассматривает философию истории, затем профессии, занятия и ремесла, затем историю науки и искусства. В последующих томах он излагает политическую историю различных народов, рассматривая их один за другим, сознательно жертвуя единством времени ради единства места. Истинный предмет истории, говорит Ибн-Халдун, – это цивилизация: как она возникает, как поддерживается, как развивается письмо, науки и искусства и почему она приходит в упадок.61 Империи, как и отдельные люди, имеют свою собственную жизнь и траекторию развития. Они растут, созревают, приходят в упадок.62 Каковы причины этой последовательности?

Основные условия последовательности – географические. Климат оказывает общее, но основное влияние. Холодный север в конечном итоге приводит к тому, что даже у народов южного происхождения белая кожа, светлые волосы, голубые глаза и серьезный нрав; тропики со временем приводят к смуглой коже, черным волосам, «расширению животного духа», легкости ума, веселью, быстрым переносам удовольствия, ведущим к песням и танцам.63 Пища влияет на характер: обильное питание мясом, приправами и зерновыми порождает тяжесть тела и ума, быстрое поддавание голоду или инфекциям; легкое питание, как у жителей пустынь, делает тело подвижным и здоровым, ум ясным и устойчивым к болезням.64 Между народами Земли нет врожденного неравенства потенциальных способностей; их развитие или замедление определяется географическими условиями и может быть изменено изменением этих условий или переселением в другую среду обитания.65

Экономические условия имеют меньшую силу, чем географические. Ибн-Халдун делит все общества на кочевые и оседлые в зависимости от способов добывания пищи и приписывает большинство войн стремлению к лучшему пропитанию. Кочевые племена рано или поздно завоевывают оседлые общины, потому что кочевники вынуждены в силу условий своей жизни сохранять такие боевые качества, как мужество, выносливость и сплоченность. Кочевники могут разрушить цивилизацию, но никогда не создают ее; они впитывают кровь и культуру завоеванных, и арабы-кочевники – не исключение. Поскольку народ никогда не может долго довольствоваться запасами пищи, война естественна. Именно война порождает и обновляет политическую власть. Поэтому монархия – обычная форма правления, которая преобладала на протяжении почти всей истории человечества.66 Фискальная политика правительства может сделать или сломать общество; чрезмерное налогообложение или вмешательство правительства в производство и распределение может подавить стимулы, предприимчивость и конкуренцию и убить гуся, несущего доход.67 С другой стороны, чрезмерная концентрация богатства может разорвать общество на части, способствуя революции.68

В истории существуют моральные силы. Империи держатся на солидарности народа, а она лучше всего обеспечивается через привитие и исповедание одной и той же религии; Ибн-Халдун согласен с римскими папами, инквизицией и протестантскими реформаторами в том, что касается ценности единодушия в вере.

Чтобы победить, нужно опираться на верность группы, одушевленной одним корпоративным духом и целью. Такой союз сердец и воль может быть осуществлен только благодаря божественной силе и религиозной поддержке….. Когда люди отдают свои сердца и страсти желанию мирских благ, они начинают завидовать друг другу и впадают в раздор…. Если же они отвергают мир и его суету ради любви к Богу…., ревность исчезает, раздоры утихают, люди преданно помогают друг другу; их союз делает их сильнее; благое дело быстро прогрессирует и достигает кульминации в создании великой и могущественной империи.69

Религия – это не только помощь в войне, но и благо для порядка в обществе и душевного спокойствия человека. Обеспечить их можно только с помощью религиозной веры, принятой без сомнений. Философы придумывают сотни систем, но ни одна из них не смогла заменить религию в качестве руководства и вдохновения для человеческой жизни. «Поскольку люди никогда не смогут понять мир, лучше принять веру, переданную вдохновенным законодателем, который лучше нас знает, что для нас лучше, и предписал нам, во что мы должны верить и что делать».70 После этой ортодоксальной прелюдии наш философ-историк переходит к натуралистической интерпретации истории.

Каждая империя проходит через последовательные фазы. (1) Победоносное кочевое племя оседает, чтобы насладиться завоеванием местности или государства. «Наименее цивилизованные народы совершают самые обширные завоевания».71 (2) По мере усложнения социальных отношений для поддержания порядка требуется более концентрированная власть; вождь племени становится королем. (3) В этом устоявшемся порядке растет богатство, множатся города, развиваются образование и литература, искусство находит покровителей, наука и философия поднимают голову. Развитая урбанизация и комфортное богатство знаменуют начало упадка. (4) Обогащенное общество предпочитает удовольствия, роскошь и легкость предпринимательству, риску и войне; религия теряет власть над человеческим воображением и верой; мораль портится, растет педерастия; воинские добродетели и занятия приходят в упадок; для защиты общества нанимаются наемники; им не хватает патриотизма или религиозной веры; плохо защищенное богатство приглашает к нападению голодные, кипящие миллионы за границами. (5) Внешнее нападение, или внутренние интриги, или то и другое вместе свергают государство.72 Таков был цикл Рима, Альморавидов и Альмохадов в Испании, ислама в Египте, Сирии, Ираке, Персии; и «так было всегда». 73

Это лишь несколько из тысяч идей, которые делают «Мукаддама» самым выдающимся философским произведением своего века. Ибн-Халдун имеет свои собственные представления почти обо всем, кроме теологии, где он считает неразумным быть оригинальным. Написав крупный философский труд, он объявляет философию опасной и советует своим читателям оставить ее в покое;74 Вероятно, он имел в виду метафизику и теологию, а не философию в ее более широком смысле как попытку взглянуть на человеческие дела в широкой перспективе. Временами он рассуждает как самая простая старуха на рынке; он допускает чудеса, магию, «дурной глаз», оккультные свойства алфавита, гадание по снам, внутренностям или полету птиц.75 Однако он восхищается наукой, признает превосходство греков над мусульманами в этой области и оплакивает упадок научных исследований в исламе.76 Он отвергает алхимию, но признает некоторую веру в астрологию.77

Необходимо сделать и некоторые другие скидки. Хотя Ибн-Хальдун так же широк, как и ислам, он разделяет многие из его ограничений. В трех томах «Мукаддама» он нашел место для семи страниц, посвященных христианству. Он лишь вскользь упоминает Грецию, Рим и средневековую Европу. Когда он написал историю Северной Африки, мусульманского Египта, Ближнего и Среднего Востока, он считает, что изложил «историю всех народов».78 Иногда он повинен в невежестве: он думает, что Аристотель учил с крыльца, а Сократ – из ванны.79 Его фактическое изложение истории далеко не соответствует его теоретическому введению; тома о берберах и Востоке представляют собой унылые записи династических генеалогий, дворцовых интриг и мелких войн. По-видимому, он задумывал эти тома только как политическую историю, а «Мукаддаму» предложил как историю – хотя это скорее общее рассмотрение культуры.

Чтобы вернуть уважение к Ибн-Халдуну, нам достаточно спросить, какой христианский философский труд четырнадцатого века может стоять рядом с «Пролегоменами». Возможно, некоторые древние авторы уже освещали часть того, что он наметил; а среди его собственных людей аль-Масуди (ум. 956 г.) в работе, ныне утраченной, обсуждал влияние религии, экономики, морали и окружающей среды на характер и законы народа, а также причины политического упадка.80 Ибн-Халдун, однако, не без оснований считал, что создал науку социологию. Нигде в литературе до XVIII века мы не можем найти философию истории или систему социологии, сравнимую по силе, масштабу и острому анализу с трудами Ибн-Халдуна. Наш ведущий современный философ истории оценил «Мукаддаму» как «несомненно, величайший труд такого рода, который когда-либо был создан любым умом в любое время и в любом месте».81 С ним могут сравниться «Принципы социологии» Герберта Спенсера (1876–96), но у Спенсера было много помощников. В любом случае мы можем согласиться с выдающимся историком науки, что «самый важный исторический труд Средних веков»82 была «Мукаддама» Ибн-Хальдуна.

ГЛАВА XXXI. Сулейман Великолепный 1520–66

I. АФРИКАНСКИЙ ИСЛАМ: 1200–1566 ГГ

Нам, зацикленным на христианстве, трудно осознать, что с восьмого по тринадцатый век ислам превосходил Европу в культурном, политическом и военном отношении. Даже в период своего упадка в шестнадцатом веке он господствовал от Дели и далее до Касабланки, от Адрианополя до Адена, от Туниса до Тимбукту. Посетив Судан в 1353 году, Ибн-Батута обнаружил там достойную цивилизацию под руководством мусульман; а негр-магометанин Абд-эр-Рахман Са’ди позже напишет показательную и умную историю «Тарик-эс-Судсм» (ок. 1650 г.), описывая частные библиотеки в 1600 томов в Тимбукту и массивные мечети, чьи руины свидетельствуют об ушедшей славе.

Династия Марини (1195–1270) сделала Марокко независимым и превратила Фес и Марракеш в крупные города с величественными воротами, внушительными мечетями, учеными библиотеками, колледжами, приютившимися среди тенистых колоннад, и многословными базарами, где можно было купить все за полцены. В XIII веке в Фесе проживало около 125 000 человек, что, вероятно, больше, чем в любом городе Европы, за исключением Константинополя, Рима и Парижа. В мечети Каруин, где располагался старейший в Марокко университет, религия и наука жили в согласии, принимая жаждущих студентов со всего африканского ислама, и на сложных курсах продолжительностью от трех до двенадцати лет готовили учителей, юристов, теологов и государственных деятелей. Эмир Якуб II (р. 1269–86), правивший Марокко из Феса или Марракеша, был одним из самых просвещенных принцев прогрессивного века, справедливым правителем, мудрым филантропом, умерявшим теологию философией, избегавшим фанатизма и поощрявшим дружеские контакты с европейцами. Оба города приняли множество беженцев из Испании, которые привнесли новый стимул в развитие науки, искусства и промышленности. Ибн-Батута, повидавший почти весь огромный ислам, назвал Марокко земным раем.

По пути из Феса в Оран современный путешественник с удивлением обнаруживает в Тлемсене скромные остатки того, что в XIII веке было городом с населением 125 000 душ Три из его некогда шестидесяти четырех мечетей – Джама-эль-Кебир (1136), мечеть Абуль-Хасана (1298) и Эль-Халави (1353) – являются одними из самых прекрасных в магометанском мире; Мраморные колонны, сложные мозаики, блестящие михрабы, аркады, резное дерево и возвышающиеся минареты сохранились, чтобы рассказать об ушедшем и почти забытом великолепии. Здесь династия Абд-эль-Вахидов (1248–1337, 1359–1553) в течение трех столетий поддерживала относительно просвещенное правление, защищая христиан и евреев в религиозной свободе и оказывая покровительство литературе и искусству. После захвата города турками (1553 г.) он утратил свое значение как центр торговли и отошел в тень истории.

Дальше на восток Алжир процветал благодаря сочетанию торговли и пиратства. Этот живописный порт, наполовину спрятанный в полукруглой бухте, выложенной скалами, с ярусами белых домов и дворцов от Средиземного моря до Касбы, был излюбленным пристанищем каперов; еще со времен Помпея корсары этого побережья охотились за беззащитными кораблями. После 1492 года Алжир стал убежищем для мавров, бежавших из Испании; многие из них присоединялись к пиратским командам и с мстительной яростью нападали на христианские суда, которые им удавалось захватить. Становясь все более многочисленными и дерзкими, пираты собирали флоты, не уступающие по силе национальным, и совершали набеги на северные берега Средиземного моря. В ответ Испания предприняла защитные экспедиции, захватив Оран, Алжир и Триполи (1509–10 гг.).

В 1516 году появился колоритный буканьер. Итальянцы называли его Барбароссой за рыжую бороду; на самом деле его звали Хайр эд-Дин Хизр; он был греком с Лесбоса, который пришел вместе со своим братом Хорушем, чтобы присоединиться к пиратской команде. Пока Хайр эд-Дин командовал флотом, Хоруш повел армию против Алжира, изгнал испанский гарнизон, стал губернатором города и погиб в бою (1518). Хайр эд-Дин, унаследовавший власть своего брата, правил энергично и умело. Чтобы упрочить свое положение, он отправился в Константинополь и предложил Селиму I суверенитет над Триполи, Тунисом и Алжиром в обмен на турецкие войска, достаточные для поддержания его собственной власти в качестве вассального правителя этих регионов. Селим согласился, и Сулейман подтвердил это соглашение. В 1533 году Хайр эд-Дин стал героем западного ислама, переправив 70 000 мавров из негостеприимной Испании в Африку. Назначенный первым адмиралом всего турецкого флота, Барбаросса с восемьюдесятью четырьмя кораблями под командованием совершал набеги на город за городом на побережье Сицилии и Италии, захватывая тысячи христиан для продажи в рабство. Высадившись возле Неаполя, он почти сумел захватить в плен Джулию Гонзага Колонну, считавшуюся самой красивой женщиной в Италии. Она спаслась полуодетая, ускакала с одним рыцарем в качестве эскорта и, добравшись до места назначения, приказала убить его по причинам, которые она оставила для предположений.

Но Барбаросса нацелился на менее скоропортящуюся добычу, чем красивая женщина. Высадив своих янычар в Бизерте, он двинулся на Тунис (1534). С 1336 года династия Нефсидов довольно успешно управляла этим городом; под их покровительством процветали искусство и литература; но Мулей Хасан, нынешний принц, своими жестокостями оттолкнул от себя народ. Он бежал при приближении Барбароссы; Тунис был взят бескровно; Тунис был присоединен к Османской империи, а Барбаросса стал хозяином Средиземноморья.

Это был еще один кризис для христианства, ведь неоспоримый турецкий флот мог в любой момент закрепиться за исламом в итальянском сапоге. Как ни странно, Франциск I в это время был союзником турок, а папа Климент VII – союзником Франции. К счастью, Климент умер (25 сентября 1534 года); папа Павел III обещал Карлу V средства для нападения на Барбароссу, а Андреа Дориа предложил полное содействие генуэзского флота. Весной 1535 года Карл собрал в Кальяри, на Сардинии, 400 кораблей и 30 000 солдат. Пересекая Средиземное море, он осадил Ла Голетту, форт, выходящий к Тунисскому заливу. После месячных боев Ла-Голетта пала, и императорская армия двинулась на Тунис. Барбаросса попытался остановить продвижение, но потерпел поражение и бежал. Рабы-христиане в Тунисе разорвали свои цепи и открыли ворота, и Карл без сопротивления вошел в город. На два дня он отдал его на разграбление своим солдатам, которые в противном случае взбунтовались бы; тысячи мусульман были истреблены; искусство веков было разрушено за день или два. Христианские рабы были с радостью освобождены, а оставшееся в живых магометанское население обращено в рабство. Карл восстановил Мулей Хасана в качестве своего вассала, оставил гарнизоны в Бона и Ла Голетте и вернулся в Европу.

Барбаросса бежал в Константинополь и там на средства Сулеймана построил новый флот из 200 кораблей. В июле 1537 года эта сила высадилась в Таранто, и христианство снова оказалось в осаде. Образовалась новая «Священная лига», состоящая из Венеции, папства и империи, которая собрала 200 кораблей у острова Корфу. 27 сентября соперничающие армады у входа в Амбракийский залив вступили в бой почти в тех же водах, где Антоний и Клеопатра встретились с Октавианом при Актиуме. Барбаросса победил и снова стал властвовать на морях. Отплыв на восток, он захватил одно за другим венецианские владения в Эгейском море и Греции и вынудил Венецию заключить сепаратный мир.

Карл пытался привлечь Барбароссу на свою службу подарками и предложением сделать его вассальным королем Северной Африки, но Хайр эд-Дин предпочел исламскую приманку. В октябре 1541 года Карл и Дориа возглавили экспедицию против Алжира; на суше она была разбита армией Барбароссы, а на море – штормом. В ответ Барбаросса опустошил Калабрию и беспрепятственно высадился в Остии, порту Рима. Великая столица содрогнулась в своих святилищах, но Павел III в то время был в хороших отношениях с Франциском, и Барбаросса, якобы из вежливости к своему союзнику, заплатил наличными за все, что взял в Остии, и мирно удалился.1 Он доплыл до Тулона, где его флот был встречен доброжелательными французами; он попросил, чтобы церковные колокола не звонили, пока корабли Аллаха находятся в гавани, так как колокола мешали ему спать, и его просьба была законной. Вместе с французским флотом он взял Ниццу и Вильфранш у императора. Затем, в возрасте семидесяти семи лет, торжествующий корсар с почестями удалился на покой, чтобы умереть в постели в возрасте восьмидесяти лет (1546).

Бона, Ла Голетта и Триполи отошли к исламу, а Османская империя простиралась от Алжира до Багдада. Только одна мусульманская держава осмелилась бросить вызов ее господству в исламе.