Текст книги "Реформация (ЛП)"

Автор книги: Уильям Дюрант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 104 страниц)

V. ЧАРЛЬЗ V И НИДЕРЛАНДЫ

Во Фландрии времен зрелости Карла процветающая торговля с лихвой компенсировала спорадический промышленный упадок. Брюгге и Гент были в депрессии, но Брюссель выжил, став столицей Фландрии, Лувен варил теологию и пиво, а Антверпен стал – к 1550 году должен был стать самым богатым и оживленным городом Европы. В этот суматошный порт на широкой и судоходной Шельде международную торговлю и финансы привлекали низкие пошлины на импорт и экспорт, политические связи с Испанией и биржа, посвященная, как гласила надпись, ad usum mercatorum cuiusque gentis ac linguae – «для использования купцов всех стран и языков». 11 Деловые круги здесь были свободны от ограничений гильдий и муниципального протекционизма, которые удерживали средневековую промышленность в состоянии счастливой непрогрессивности. Здесь итальянские банкиры открыли свои агентства, английские «купцы-авантюристы» основали депо, Фуггеры сосредоточили свою коммерческую деятельность, Ганза построила свой господский Дом Истерлингов (1564). В любой день в гавань заходили и выходили 500 кораблей, а на бирже торговали 5000 торговцев. Вексель Антверпена стал самой распространенной формой международной валюты. В этот период Антверпен постепенно заменил Лиссабон в качестве главного европейского порта для торговли пряностями; грузы, прибывавшие в Лиссабон, скупались на плаву фламандскими агентами и отправлялись прямо в Антверпен для распространения по Северной Европе. «Я был опечален при виде Антверпена, – писал венецианский посол, – ибо увидел, что Венеция превзойдена»;12 Он был свидетелем исторического переноса торговой гегемонии из Средиземноморья в Северную Атлантику. Подстегиваемая этой торговлей, фламандская промышленность возродилась, даже в Генте; а низменные земли приносили Карлу V 1 500 000 ливров ($ 37 500 000?) в год, половину его общего дохода.13

В ответ он дал Фландрии и Голландии достаточно хорошее правительство, за исключением религиозной свободы – благодеяние, о котором вряд ли мечтали его друзья или враги. Его власть была конституционно ограничена клятвенным обещанием соблюдать хартии и местные законы городов и провинций; личными и жилищными правами, которые упорно отстаивали бюргеры; государственным и финансовым советами, а также апелляционным судом, созданным как часть центральной администрации. В целом Карл управлял Нидерландами косвенно, через регентов, приемлемых для граждан: сначала его тетя, кормилица и воспитательница Маргарита Австрийская, затем его сестра Мария, бывшая королева Венгрии, обе женщины были компетентны, гуманны и тактичны. Но Карл становился все более властным с ростом империи. Он разместил испанские гарнизоны в гордых городах и жестко подавлял любое серьезное нарушение своей международной политики. Когда Гент отказался голосовать за военные фонды, требуемые им и предоставленные другими городами, Карл подавил бунт неоспоримой силой, потребовал субсидии и репарации, отменил традиционные вольности муниципалитета и заменил местное правительство императорскими ставленниками (1540).14 Но это вряд ли было типичным. Несмотря на подобную жестокость, Карл оставался популярным среди своих подданных; ему приписывали политическую стабильность и социальный порядок, которые поддерживали экономическое процветание; а когда он объявил о своем отречении от престола, почти все граждане оплакивали его.15

Соглашаясь с существующей теорией о том, что мир и сила страны требуют единства религиозных убеждений, и опасаясь, что протестантизм в Нидерландах поставит под угрозу его фланг в противостоянии с Францией и лютеранской Германией, Карл полностью поддержал Церковь в преследовании ереси во Фландрии и Голландии. До Лютера реформаторское движение там было слабым; после 1517 года оно в виде лютеранства и анабаптизма из Германии, а также цвинглианства и кальвинизма из Швейцарии, Эльзаса и Франции. Труды Лютера вскоре были переведены на голландский язык, и их излагали пламенные проповедники в Антверпене, Генте, Дордрехте, Утрехте, Зволле и Гааге. Доминиканские монахи выступили с ярким опровержением; один из них сказал, что хотел бы вцепиться зубами в горло Лютера и без колебаний отправиться на Вечерю Господню с этой кровью на устах.16 Император, еще молодой, решил прекратить агитацию, издав по просьбе папы (1521) «плакетку», запрещающую печатать и читать сочинения Лютера. В том же году он приказал светским судам привести в исполнение на всей территории Нидерландов Вормсский эдикт, направленный против всех сторонников лютеранских идей. 1 июля 1523 года Генрих Воес и Иоганн Экк, два монаха-августинца, были отправлены на костер в Брюсселе как первые протестантские мученики в Низинах. Генрих Зутфенский, друг и ученик Лютера, настоятель августинского монастыря в Антверпене, был заключен в тюрьму, бежал, был пойман в Голштинии и там сожжен (1524). Эти казни рекламировали идеи реформаторов.

Несмотря на цензуру, перевод Нового Завета Лютера получил широкое распространение, причем в Голландии оно было более горячим, чем в богатой Фландрии. Тоска по восстановлению христианства в его первозданной простоте породила милленаристскую надежду на скорое возвращение Христа и создание Нового Иерусалима, в котором не будет ни правительства, ни брака, ни собственности; с этими представлениями смешивались коммунистические теории равенства, взаимопомощи и даже «свободной любви». 17 Группы анабаптистов образовались в Антверпене, Маастрихте и Амстердаме. Мельхиор Хофманн приехал из Эмдена в Амстердам в 1531 году, а в 1534 году Иоанн Лейденский нанес ответный визит, перевезя анабаптистское вероучение из Харлема в Мюнстер. По оценкам, в некоторых голландских городах две трети населения были анабаптистами; в Девентере даже бургомистр был обращен в веру. Подстегиваемое голодом, движение превратилось в социальный бунт. «В этих провинциях, – писал Эразму один из друзей в 1534 году, – нас крайне беспокоит анабаптистский пожар, ибо он разгорается, как пламя. Вряд ли найдется место или город, где бы тайно не горел факел мятежа». 18 Мария Венгерская, в то время регентша, предупредила императора, что повстанцы планируют разграбить все виды собственности дворянства, духовенства и торговой аристократии, а добычу раздать каждому по потребностям.19 В 1535 году Иоанн Лейденский отправил эмиссаров, чтобы организовать одновременное восстание анабаптистов в нескольких голландских центрах. Повстанцы предприняли героические усилия; одна группа захватила и укрепила монастырь в Западной Фрисландии; губернатор осадил их с помощью тяжелой артиллерии; 800 человек погибли в безнадежной обороне (1535). 11 мая несколько вооруженных анабаптистов ворвались в ратушу Амстердама и захватили ее; бюргеры вытеснили их и обрушили на вождей страшную месть испуганных людей: языки и сердца вырывались из живых тел и бросались в лица умирающих или мертвых.20

Считая, что коммунистическая революция бросила вызов всей социальной структуре, Карл ввел в Нидерландах инквизицию и наделил ее чиновников полномочиями уничтожать это движение и все другие ереси, любой ценой ущемляя местные свободы. С 1521 по 1555 год он издавал плакат за плакатом против социального или религиозного инакомыслия. Самый жестокий из них (25 сентября 1550 года) показал, что состояние императора ухудшилось, и заложил основу для восстания Нидерландов против его сына.

Никто не должен печатать, писать, копировать, хранить, скрывать, продавать, покупать или дарить в церквах, на улицах или в других местах какие-либо книги или сочинения Мартина Лютера, Иоанна Околампадиуса, Ульриха Цвингли, Мартина Буцера, Иоанна Кальвина или других еретиков, обличённых Святой Церковью….. ни разбивать или иным образом повреждать изображения Пресвятой Богородицы или канонизированных святых…., ни устраивать конвент, или незаконные собрания, или присутствовать на любом из них, в котором приверженцы вышеупомянутых еретиков учат, крестят и составляют заговоры против Святой Церкви и всеобщего благоденствия….. Мы запрещаем всем мирянам открыто или тайно вести беседы или споры о Священном Писании… или читать, преподавать или излагать Писание, если они не изучили должным образом богословие или не получили одобрения в каком-либо известном университете… или придерживаться какого-либо из мнений вышеупомянутых еретиков….под страхом… наказания следующим образом… мужчин [обезглавить] мечом, а женщин похоронить заживо, если они не будут упорствовать в своих заблуждениях; если же они будут упорствовать в них, то их казнить огнем; все их имущество в обоих случаях конфисковать в пользу Crown……

Мы запрещаем всем людям селить, развлекать, снабжать пищей, огнем, одеждой или иным образом оказывать благосклонность кому бы то ни было, кого бы ни было, кого бы ни подозревали в еретичестве; и всякий, кто не отречется от любого из тех, кого мы постановили, должен быть подвергнут вышеупомянутым наказаниям….. Все, кому известно о каком-либо человеке, запятнавшем себя ересью, обязаны доносить и выдавать его…. Доносчик, в случае осуждения, имеет право на половину имущества обвиняемого….. Чтобы у судей и чиновников не было причин – под предлогом того, что наказания слишком велики и тяжелы и придуманы лишь для устрашения преступников, – наказывать их менее строго, чем они заслуживают, [мы постановляем], чтобы виновные действительно подвергались вышеуказанным наказаниям; мы запрещаем всем судьям изменять или смягчать эти наказания каким бы то ни было образом; Мы запрещаем кому бы то ни было, в каком бы состоянии он ни был, просить нас или кого бы то ни было, имеющего власть, о помиловании таких еретиков, изгнанников или беглецов или представлять какие-либо прошения в их пользу под страхом объявления их навсегда неспособными к гражданской или военной службе и произвольного наказания.21

Кроме того, любой человек, въезжающий в Низкие страны, должен был подписать клятву верности полному православному вероисповеданию.22

Благодаря этим отчаянным эдиктам Нидерланды превратились в поле битвы между старой и новой формами христианства. Венецианский посол при дворе Карла в 1546 году подсчитал, что в этом затянувшемся имперском погроме погибло 30 000 человек, почти все анабаптисты;23 По менее восторженным оценкам, число жертв сократилось до 1000 человек.24 Что касается голландских анабаптистов, то каролинская инквизиция преуспела; остатки выжили в Голландии, приняв решение о непротивлении; некоторые бежали в Англию, где стали активными сторонниками протестантизма при Эдуарде VI и Елизавете. Коммунистическое движение в Нидерландах потерпело крах, напуганное преследованиями и подавленное процветанием.

Но как только волна анабаптистов схлынула, в Лоуленд из Франции хлынул поток охочих гугенотов, принесших с собой евангелие Кальвина. Суровый и теократический пыл новой ереси понравился тем, кто унаследовал традиции мистиков и Братьев общей жизни; а кальвинистское признание труда как достоинства, а не проклятия, богатства как благословения, а не преступления, республиканских институтов как более отзывчивых, чем монархия, к политическим амбициям делового класса, содержало ингредиенты, по-разному приветствовавшиеся многими слоями населения. К 1555 году кальвинистские общины существовали в Ипре, Турнее, Валансьене, Брюгге, Генте и Антверпене, и движение распространялось в Голландии. Именно с кальвинизмом, а не с лютеранством или анабаптизмом, сын Карла через горькое поколение окажется втянутым в конфликт, который расколет Нидерланды на две части, освободит Голландию от испанского господства и сделает ее одним из главных домов и убежищ современного ума.

В 1555 году Карл V отбросил все мечты, кроме мечты умереть в святости. Он отказался от надежды либо подавить протестантизм в Германии и Нидерландах, либо примирить его с католицизмом на Тридентском соборе. Он отказался от стремления возглавить протестантов и католиков, немцев и французов, в величественном походе против Сулеймана, Константинополя и турецкой угрозы христианству. Излишества в еде, питье и сексе, изнурительные походы, тяготы должности, на которую легли все революционные перемены, разрушили его тело, притупили государственные способности и сломили волю. Страдавший от язвы в тридцать три года, от старости в тридцать пять, от подагры, астмы, несварения желудка и заикания в сорок пять, он теперь половину времени бодрствования проводил в боли и с трудом засыпал; часто затрудненное дыхание заставляло его сидеть прямо всю ночь напролет. Его пальцы были настолько искривлены артритом, что он с трудом мог взять перо, которым подписал Крепийский мир. Когда Колиньи вручил письмо от Генриха II, Карл с трудом вскрыл его. «Что вы думаете обо мне, сэр адмирал?» – спросил он. «Разве я не прекрасный рыцарь, чтобы зарядить и сломать копье, я, который может открыть письмо только после стольких усилий?» 25 Возможно, его периодическая жестокость и та дикость, с которой он нападал на протестантизм в Нидерландах, проистекали из истощения его терпения из-за перенесенных мучений. Он приказал отрубить ноги пленным немецким наемникам, сражавшимся за Францию, хотя его сын, будущий неумолимый Филипп II, умолял пощадить их.26 Он долго и горько оплакивал смерть своей любимой жены Изабеллы (1539), но со временем разрешил приводить к своей постели беспомощных девиц.27

Осенью 1555 года он созвал собрание Генеральных штатов Нидерландов на 25 октября и вызвал на него Филиппа из Англии. В большом гобеленовом зале герцогов Брабантских в Брюсселе, где обычно проводили свои собрания рыцари Золотого руна, депутаты, дворяне и магистраты семнадцати провинций собрались под охраной вооруженных солдат. Карл вошел, опираясь на плечо будущего врага своего сына, Вильгельма Оранского. За ним следовал Филипп с регентшей Марией Венгерской, затем Эммануил Филиберт Савойский, советники императора, рыцари Руна и многие другие знатные персоны, вокруг которых мир однажды обернулся, прежде чем забыть о них. Когда все расселись, Филиберт поднялся и объяснил, слишком подробно и ярко для удовольствия Карла, медицинские, психические и политические причины, по которым император желает передать правление в Нидерландах своему сыну. Затем встал сам Карл, снова опираясь на высокого и красивого принца Оранского, и заговорил просто и по существу. Он вкратце рассказал о своем восхождении к все более широким полномочиям и о том, как проходила его жизнь в правительстве. Он напомнил, что девять раз посетил Германию, шесть – Испанию, семь – Италию, четыре – Францию, дважды – Англию и Африку, а также совершил одиннадцать морских путешествий. Он продолжал:

Уже в четвертый раз я отправляюсь в Испанию….. Ничто из того, что я когда-либо испытывал, не причиняло мне такой боли… как та, которую я испытываю, расставаясь с вами сегодня, не оставляя после себя того мира и покоя, которого я так желаю….. Но я больше не в состоянии заниматься своими делами без большой телесной усталости и последующего ущерба для государства…. Заботы, которые влечет за собой столь большая ответственность, крайнее уныние, которое она вызывает, мое здоровье, уже разрушенное – все это не оставляет мне больше сил, необходимых для управления….. В моем нынешнем состоянии я должен был бы дать серьезный отчет перед Богом и людьми, если бы не отбросил авторитет….. Мой сын, король Филипп, находится в достаточно зрелом возрасте, чтобы быть в состоянии управлять вами, и он будет, я надеюсь, хорошим принцем для всех моих любимых подданных….. 28

Когда Чарльз опустился в кресло, зрители забыли о его грехах, гонениях и поражениях, жалея человека, который в течение сорока лет трудился в соответствии со своим светом под тяжелейшими обязательствами того времени. Многие слушатели плакали. Филипп был официально введен в должность правителя Нидерландов и дал торжественную клятву (о чем ему позже напомнят) соблюдать все законы и традиционные права провинций. В начале 1556 года Карл передал ему корону Испании со всеми ее владениями в Старом и Новом Свете. Карл оставил за собой императорский титул, надеясь передать его своему сыну, но Фердинанд запротестовал, и в 1558 году император передал его своему брату. 17 сентября 1556 года Карл отплыл из Флашинга в Испанию.

VI. ИСПАНИЯ: 1516–58 ГГ

1. Восстание комунерос: 1520–22 гг.

То, что ее король Карл I (1516–56) стал императором Карлом V (1519–58), было сомнительным благом для Испании. Он родился и вырос во Фландрии, приобрел фламандские манеры и вкусы, пока в последние годы жизни дух Испании не покорил его. Король мог быть лишь малой частью императора, у которого были заняты Реформация, папство, Сулейман, Барбаросса и Франциск I; испанцы жаловались, что он уделяет им так мало времени и тратит так много людских и материальных ресурсов на кампании, явно чуждые испанским интересам. Да и как император мог симпатизировать общинным институтам, которые сделали Испанию наполовину демократией до прихода Фердинанда Католика и которые она так стремилась восстановить?

Первый визит Карла в свое королевство (1517 год) не вызвал у него любви. Хотя он был королем уже двадцать месяцев, он все еще не знал испанского языка. Его резкое увольнение преданного Ксименеса шокировало испанскую вежливость. Он приехал в окружении фламандцев, которые считали Испанию варварской страной, ждущей, чтобы ее подоили; и семнадцатилетний монарх назначил этих пиявок на самые высокие посты. Различные провинциальные кортесы, в которых преобладали идальго или низшее дворянство, не скрывали своего нежелания принимать столь чуждого короля. Кортесы Кастилии отказали ему в титуле, затем нехотя признали его соправителем вместе с его слабоумной матерью Хуаной; при этом они дали ему понять, что он должен выучить испанский язык, жить в Испании и больше не назначать на должности иностранцев. Другие кортесы выдвинули аналогичные требования. Среди этих унижений Карл получил известие о том, что его избрали императором и что Германия призывает его явиться и короноваться. Когда он обратился к кортесам в Вальядолиде (тогдашней столице) с просьбой профинансировать поездку, ему было отказано, а общественные волнения угрожали его жизни. В конце концов он получил деньги от кортесов Корунны и поспешил во Фландрию. Чтобы сделать ситуацию втрое опаснее, он послал коррегидоров для защиты своих интересов в городах и оставил своего бывшего воспитателя, кардинала Адриана Утрехтского, регентом Испании.

Теперь один за другим испанские муниципалитеты поднимались на «восстание комунерос», или членов коммун. Они изгнали коррехидоров, убили нескольких делегатов, проголосовавших за выделение средств Карлу, и объединились в Санта-Коммунидад, обязавшись контролировать короля. Дворяне, церковники и мещане присоединились к движению и организовали в Авиле (август 1520 года) Санта Хунту, или Священный Союз, в качестве центрального правительства. Они потребовали, чтобы кортесы совместно с королевским советом выбирали регента, чтобы ни одна война не велась без согласия кортесов и чтобы городом управляли не коррегидоры, а алькальды или мэры, выбранные горожанами.29 Антонио де Акунья, епископ Саморы, открыто выступал за республику, превратил свое духовенство в революционных воинов и отдал все ресурсы своей епархии на нужды восстания. Хуан де Падилья, дворянин из Толедо, стал командующим повстанческими силами. Он привел их к захвату Тордесильяса, взял в заложники Хуану ла Лока и убедил ее подписать документ, низлагающий Карла и объявляющий ее королевой. Мудрая в своем безумии, она отказалась.

Адриан, не имея достаточно сил для подавления восстания, обратился к Карлу с просьбой вернуться и откровенно обвинил в восстании произвол и самовольство короля. Карл не приехал, но либо он сам, либо его советники нашли способ разделять и властвовать. Дворян предупредили, что восстание представляет угрозу как для собственнических классов, так и для короны. И действительно, рабочие классы, долгое время угнетаемые фиксированной заработной платой, принудительным трудом и запретом на создание профсоюзов, уже захватили власть в нескольких городах. В Валенсии и ее окрестностях Германия, или Братство гильдий, взяла бразды правления в свои руки и управляла комитетами рабочих. Эта пролетарская диктатура была необычайно благочестива; она навязала тысячам мавров, которые еще оставались в провинции, выбор: крещение или смерть; сотни упрямцев были убиты.30 На Майорке крестьяне, чьи хозяева обращались с ними как с рабами, поднялись на борьбу, свергли королевского правителя и убили всех дворян, которые не смогли от них ускользнуть. Многие города отказались от своих феодальных связей и повинностей. В Мадриде, Сигуэнсе и Гвадалахаре новая муниципальная администрация отстранила от должности всех дворян и джентри; то тут, то там аристократы были убиты, а хунта обложила налогами дворянские владения, ранее не подлежавшие налогообложению. Мародерство стало всеобщим; простолюдины сжигали дворцы дворян, дворяне расправлялись с простолюдинами. Классовая война охватила всю Испанию

Восстание погубило себя, выйдя за пределы своих возможностей. Дворяне выступили против него, подняли свои собственные войска, объединились с войсками короля, захватили Валенсию и свергли пролетарское правительство после нескольких дней взаимной резни (1521). В разгар кризиса армия повстанцев разделилась на враждующие группы под командованием Падильи и дона Педро Хирона; Хунта также раскололась на враждебные фракции; каждая провинция продолжала свою революцию без согласования с остальными. Хирон перешел на сторону роялистов, которые отвоевали Тордесильяс и Хуану. Сокращающаяся армия Падильи была разбита при Вильяларе, а сам он был предан смерти. Когда Карл вернулся в Испанию (июль 1522 года) с 4000 немецких солдат, победа уже была одержана дворянами, а дворяне и простолюдины настолько ослабили друг друга, что он смог подчинить себе муниципалитеты и гильдии, усмирить кортесы и установить почти абсолютную монархию. Демократическое движение было настолько подавлено, что испанские простолюдины оставались трусливыми и послушными до XIX века. Карл умерил свою власть вежливостью, окружил себя вельможами и научился хорошо говорить по-испански; Испания была довольна, когда он заметил, что с женщинами следует говорить на итальянском, с врагами – на немецком, с друзьями – на французском, с Богом – на испанском.31

2. Испанские протестанты

Только одна сила могла противостоять Карлу в Испании – церковь. Он был сторонником католицизма, но противником папства. Как и Фердинанд Католик, он стремился сделать испанскую церковь независимой от папы, и ему это удалось настолько, что во время его правления церковные назначения и доходы находились под его контролем и использовались для продвижения государственной политики. В Испании, как и во Франции, не потребовалось Реформации, чтобы подчинить церковь государству. Тем не менее, за ту половину своего правления, которую Карл провел в своем королевстве, пыл испанской ортодоксии так подействовал на него, что в последние годы его жизни ничто (кроме власти Габсбургов) не казалось ему более важным, чем подавление ереси. В то время как папы пытались умерить инквизицию, Карл поддерживал ее до самой смерти. Он был убежден, что ересь в Нидерландах ведет к хаосу и гражданской войне, и был полон решимости не допустить подобного развития событий в Испании.

При Карле испанская инквизиция ослабила свою ярость, но расширила юрисдикцию. Она взяла на себя цензуру литературы, заставила все книжные лавки обнести арками и приказала сжигать книги, обвиненные в ереси.32 Он расследовал и наказывал сексуальные извращения. Он ввел правила лимпиезы (чистоты крови), которые закрывали все пути к отличию для потомков конверсо и для всех, кто когда-либо подвергался наказанию со стороны трибунала. Сурово смотрели на мистиков, ведь некоторые из них утверждали, что их непосредственное общение с Богом освобождает их от посещения церкви, а другие придавали своим мистическим экстазам подозрительно сексуальный привкус. Светский проповедник Педро Руис де Алькарас объявил, что соитие – это действительно единение с Богом; а монах Франциско Ортис объяснил, что когда он ложится с симпатичной коллегой-мистиком – даже когда он обнимает ее обнаженное тело – это не плотский грех, а духовное наслаждение.33 Инквизиция снисходительно относилась к этим алумбрадос (просветленным), а самые суровые меры применяла к протестантам Испании.

Как и в Северной Европе, эразмианская стычка предшествовала протестантской битве. Несколько либеральных церковников приветствовали строгие замечания гуманиста по поводу недостатков духовенства; но Ксименес и другие уже успели исправить наиболее явные злоупотребления до прихода Карла. Возможно, лютеранство просочилось в Испанию благодаря немцам и фламандцам в королевском окружении. Один немец был осужден инквизицией в Валенсии в 1524 году за лютеранские симпатии; фламандский художник был приговорен к пожизненному заключению в 1528 году за сомнения в существовании чистилища и индульгенций. Франсиско де Сан Роман, первый известный испанский лютеранин, был сожжен на костре в 1542 году, а пылкие зрители пронзили его мечами. Хуан Диас из Куэнки принял кальвинизм в Женеве; его брат Альфонсо поспешил из Италии, чтобы обратить его в православие; потерпев неудачу, Альфонсо приказал убить его (1546).34 В Севилье ученый каноник собора Хуан Хиль или Эгидио был заключен в тюрьму на год за проповедь против поклонения изображениям, молитв святым и эффективности добрых дел для получения спасения; после его смерти его кости были эксгумированы и сожжены. Его соратник, каноник Константино Понсе де ла Фуэнте, продолжил свою пропаганду и умер в подземельях инквизиции. Четырнадцать последователей Константино были сожжены, в том числе четыре монаха и три женщины; многие были приговорены к различным наказаниям, а дом, в котором они собирались, был стерт с лица земли.

Другая полупротестантская группа сформировалась в Вальядолиде; в нее были вовлечены влиятельные дворяне и высшие церковные деятели. Они были преданы инквизиции; почти все были арестованы и осуждены; некоторые, пытаясь покинуть Испанию, были пойманы и возвращены обратно. Карл V, находившийся в то время в отставке в Юсте, рекомендовал не проявлять к ним милосердия, раскаявшихся обезглавливать, а нераскаявшихся сжигать. В Троицкое воскресенье, 21 мая 1559 года, четырнадцать приговоренных были казнены перед ликующей толпой.35 Все, кроме одного, раскаялись и были отпущены с отсечением головы; Антонио де Эрресуэло, не раскаявшийся, был сожжен заживо. Его двадцатитрехлетняя жена, Леонор де Сиснерос, раскаявшись, получила пожизненное заключение. После десяти лет заключения она отказалась от своих показаний, объявила о своей ереси и попросила сжечь ее заживо, как и ее мужа; ее просьба была удовлетворена.36 Еще двадцать шесть обвиняемых были выставлены на авто-да-фе 8 октября 1559 года перед 200-тысячной толпой под председательством Филиппа II. Две жертвы были сожжены заживо, десять – задушены.

Самой известной добычей инквизиции в этот период стал Бартоломе де Карранса, архиепископ Толедо и примас Испании. Будучи монахом-доминиканцем, он в течение многих лет активно преследовал еретиков. Карл назначил его посланником на Трентский собор и отправил в Англию, чтобы тот присутствовал на бракосочетании Филиппа и королевы Марии. Когда он был избран архиепископом (1557), только его собственный голос не позволил сделать выбор единогласным. Но некоторые из «протестантов», арестованных в Вальядолиде, свидетельствовали, что Карранса тайно симпатизировал их взглядам; выяснилось, что он переписывался с испанским итальянским реформатором Хуаном де Вальдесом, а влиятельный теолог Мельхиор Кано обвинил его в поддержке лютеранской доктрины оправдания по вере. Он был арестован всего через два года после возведения в высший церковный сан в Испании; по этому можно судить о силе испанской инквизиции. В течение семнадцати лет его держали то в одной, то в другой тюрьме, а его жизнь и труды подвергались тщательному изучению в Толедо и Риме. Григорий XIII объявил его «горячо подозреваемым» в ереси, приказал отречься от шестнадцати предложений и отстранил на пять лет от исполнения своих обязанностей. Карранса смиренно принял приговор и попытался исполнить предписанные ему епитимьи; но через пять недель, измученный заключением и унижениями, он умер (1576).

С ним закончилась всякая опасность протестантизма в Испании. В период с 1551 по 1600 год там было совершено около 200 казней за протестантскую ересь – то есть по четыре в год. Нравы народа, сформированные веками ненависти к маврам и евреям, слились в непоколебимую ортодоксию; католицизм и патриотизм слились воедино, и инквизиции не составило труда за поколение-другое искоренить в испанском народе все проявления независимой мысли.

3. Император проходит: 1556–58

28 сентября 1556 года Карл V совершил свой последний въезд в Испанию. В Бургосе он уволил с наградами большинство тех, кто его сопровождал, и принял своих сестер, Марию Венгерскую и Элеонору, вдову Франциска I. Они пожелали разделить его монашеское затворничество, но правила запрещали это, и они поселились неподалеку от брата, которого, казалось, любили только они. Претерпев множество церемоний в пути, он добрался до деревни Хуандилья в долине Пласенсия, примерно в 120 милях к западу от Мадрида. Там он задержался на несколько месяцев, пока рабочие достраивали и обустраивали жилье, которое он заказал в монастыре Юсте (святого Юстуса), расположенном в шести милях от него. Когда он совершил последний этап своего путешествия (3 февраля 1557 года), то отправился не в монашескую келью, а в особняк, достаточно просторный, чтобы вместить самых близких из пятидесяти его слуг. Монахи обрадовались столь знатному гостю, но с досадой обнаружили, что он не намерен разделять их режим. Он ел и пил так же обильно, как и раньше – то есть чрезмерно. Омлеты из сардин, эстремадурские колбасы, пироги с угрем, маринованные куропатки, жирные каплуны, реки вина и пива исчезали в императорского пуза, а его лекари были вынуждены прописывать большое количество сенны и ревеня, чтобы вывести излишки.

Вместо того чтобы читать четки, литании и псалмы, Карл читал или диктовал депеши сыну и давал ему советы по всем вопросам войны, теологии и управления. В последний год своего правления он стал беспощадным фанатиком; он рекомендовал свирепые наказания, чтобы «вырвать с корнем» ересь, и сожалел, что позволил Лютеру сбежать от него в Вормсе. Он приказал наказывать сотней ударов плетью любую женщину, которая приблизится на расстояние двух луков к стенам монастыря.37 Он пересмотрел свое завещание, указав, что за упокой его души должно быть отслужено 30 000 месс. Мы не должны судить о нем по тем дряхлым дням; возможно, какая-то примесь безумия перешла к нему вместе с кровью его матери.