Текст книги "Реформация (ЛП)"

Автор книги: Уильям Дюрант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 104 страниц)

IV. БЫКИ И ВЗРЫВЫ

15 июня 1520 года Лев X издал буллу «Exsurge Domine», в которой осудил сорок одно высказывание Лютера, приказал публично сжечь труды, в которых они были опубликованы, и увещевал Лютера отречься от своих заблуждений и вернуться в лоно церкви. После шестидесяти дней отказа прибыть в Рим и публично отречься от своих взглядов он должен был быть отлучен от христианства, все верующие должны были избегать его как еретика, все места, где он останавливался, должны были приостановить религиозные службы, а все светские власти должны были изгнать его из своих владений или доставить в Рим.

Лютер ознаменовал окончание своего благодатного периода публикацией первой из трех небольших книг, составивших программу религиозной революции. До этого он писал на латыни для интеллектуальных слоев; теперь он написал на немецком – и как немецкий патриот – «Открытое письмо к христианскому дворянству немецкой нации о реформе христианского сословия». Он включил в свое обращение «благородного юношу», который за год до этого был избран императором как Карл V и которому «Бог дал быть нашим главой, пробудив тем самым во многих сердцах большие надежды на добро».43 Лютер атаковал «три стены», которые папство воздвигло вокруг себя: различие между духовенством и мирянами, право папы решать вопросы толкования Писания и его исключительное право созывать всеобщий церковный собор. Все эти защитные предположения, говорил Лютер, должны быть низвергнуты.

Во-первых, не существует реальной разницы между духовенством и мирянами; каждый христианин становится священником через крещение. Поэтому светские правители должны осуществлять свои полномочия «без помех и препятствий, независимо от того, кто их затрагивает – папа, епископ или священник….. Все, что каноническое право говорит об обратном, является чистой выдумкой римского самомнения».44 Во-вторых, поскольку каждый христианин является священником, он имеет право толковать Писание в соответствии со своим собственным светом,45 В-третьих, Писание должно быть нашим последним авторитетом в вопросах вероучения или практики, и Писание не дает никаких оснований для исключительного права папы созывать собор. Если он пытается отлучением или интердиктом помешать собору, «мы должны презирать его поведение, как поведение безумца, и, полагаясь на Бога, отменить запрет и принудить его, насколько это возможно».46 Собор должен быть созван очень скоро; он должен рассмотреть «ужасную» аномалию, когда глава христианства живет в большем мирском великолепии, чем любой король; он должен положить конец присвоению немецких бенефиций итальянскими клириками; он должен сократить до сотой доли «рой паразитов», занимающих церковные синекуры в Риме и живущих в основном на деньги из Германии.

По некоторым оценкам, каждый год более 300 000 гульденов попадают из Германии в Италию….. Здесь мы подходим к сути вопроса…. Как получилось, что мы, немцы, должны мириться с таким грабежом и таким вымогательством нашей собственности со стороны папы?… Если мы справедливо вешаем воров и обезглавливаем разбойников, то почему мы должны позволять римской алчности оставаться на свободе? Ведь он – величайший вор и грабитель, который пришел или может прийти в мир, и все это во имя святого Христа и святого Петра! Кто может больше терпеть это или молчать?47

Почему немецкая церковь должна платить эту вечную дань иностранной державе? Пусть немецкое духовенство отбросит свое подчинение Риму и создаст национальную церковь под руководством архиепископа Майнцского. Мендикантские ордена должны быть сокращены, священникам разрешено жениться, до тридцати лет нельзя давать обязательные монашеские обеты; интердикты, паломничества, мессы за умерших и святые дни (кроме воскресенья) должны быть отменены. Немецкая церковь должна примириться с гуситами в Богемии; Гус был сожжен в грубое нарушение безопасного соглашения, данного ему императором; и в любом случае «мы должны побеждать еретиков книгами, а не сожжением».48 Все каноническое право должно быть отменено; должен существовать только один закон, как для духовенства, так и для мирян.

Прежде всего, мы должны изгнать из немецких земель папских легатов с их «полномочиями», которые они продают нам за большие деньги, чтобы узаконить неправедные доходы, расторгнуть клятвы, обеты и соглашения, говоря, что папа имеет на это право – хотя это чистейшая нечисть….. Если бы не было других коварных приемов, доказывающих, что Папа – истинный Антихрист, одного этого было бы достаточно, чтобы доказать это. Неужели ты, о папа, не самый святой из людей, а самый грешный? О, чтобы Бог с небес поскорее разрушил твой престол и погрузил его в бездну ада!. О Христос, Господь мой, взгляни вниз, пусть наступит день Твоего суда и разрушь гнездо дьявола в Риме! 49

Это стремительное нападение одного человека на державу, пронизывавшую всю Западную Европу, стало сенсацией Германии. Осторожные люди считали его несдержанным и необдуманным; многие причисляли его к самым героическим поступкам в истории Германии. Первое издание «Открытого письма» было вскоре исчерпано, и виттенбергские типографии были заняты новыми тиражами. Германия, как и Англия, созрела для обращения к национализму; на карте еще не было Германии, но были немцы, недавно осознавшие себя как народ. Как Гус подчеркивал свой богемский патриотизм, как Генрих VIII отвергал не католическую доктрину, а папскую власть над Англией, так и Лютер теперь насаждал свой штандарт восстания не в теологических пустынях, а на богатой почве немецкого национального духа. Там, где побеждал протестантизм, национализм поднимал флаг.

В сентябре 1520 года Экк и Иероним Алеандр обнародовали буллу об отлучении от церкви в Германии. Лютер дал отпор вторым манифестом «Вавилонское пленение Церкви» (6 октября). Адресованный богословам и ученым, он вернулся к латыни, но вскоре был переведен и оказал почти такое же влияние на христианскую доктрину, как «Открытое письмо» на церковную и политическую историю. Как евреи пережили долгий плен в Вавилонии, так и Церковь, основанная Христом и описанная в Новом Завете, пережила более тысячи лет плена под властью папства в Риме. За это время религия Христа была испорчена в вере, морали и ритуалах. Поскольку на Тайной вечере Христос дал своим апостолам не только хлеб, но и вино, гуситы были правы: Евхаристия должна совершаться в обеих формах, где этого пожелает народ. Священник не превращает хлеб и вино в Тело и Кровь Христа; ни один священник не обладает такой мистической силой; но к ревностному причастнику Христос приходит духовно и существенно, не через чудесное превращение священника, а по Своей собственной воле и силе; Он присутствует в Евхаристии вместе с хлебом и вином, через консубстанцию, а не через транссубстанцию.50 Лютер с ужасом отвергал мысль о том, что во время Мессы священник приносит Христа в жертву Отцу во искупление человеческих грехов, – хотя он не находил ничего ужасного в том, что Бог позволил человеку распять Бога в жертву Богу во искупление человеческих грехов.

К этим теологическим тонкостям он добавил несколько этических нововведений. Брак не является таинством, поскольку Христос не давал обещания напитать его божественной благодатью. «Браки древних были не менее священны, чем наши, как и браки неверующих не менее истинны».51 Следовательно, не должно быть запрета на брак между христианами и нехристианами. «Как я могу есть, пить, спать, ходить… и вести дела с язычником, иудеем, турком или еретиком, так и я могу жениться на любой из них. Не слушайте глупых законов, которые запрещают это… Язычник – такой же мужчина или женщина, созданные Богом, как святой Петр, святой Павел или святая Люсия».52 Женщине, состоящей в браке с мужем-импотентом, должно быть разрешено, если он согласен, вступить в половую связь с другим мужчиной, чтобы завести ребенка, и ей должно быть разрешено выдать ребенка за своего мужа. Если муж не дает согласия, она может по справедливости развестись с ним. Однако развод – это бесконечная трагедия; возможно, двоеженство было бы лучше.53 Затем, добавив к ереси вызов, Лютер заключил: «До меня дошли слухи о новых буллах и папских кадилах, разосланных против меня, в которых меня призывают к отступлению. Если это правда, я хочу, чтобы эта книга стала частью моего отречения».54

Такая насмешка должна была отвратить Мильтица от мечты о примирении. Тем не менее он снова обратился к Лютеру (11 октября 1520 года) и убедил его отправить папе Льву письмо, в котором открещивался от намерения напасть на него лично и умеренно излагал доводы в пользу реформы. Со своей стороны Мильтиц попытался бы добиться отмены буллы. Лютер, тридцатисемилетний «крестьянин, сын крестьянина» (как он с гордостью называл себя), написал сорокапятилетнему наследнику Святого Петра и Медичи письмо не с извинениями, а почти с отеческими наставлениями. Он выражал свое уважение к Папе как к личности, но бескомпромиссно осуждал коррупцию папства в прошлом и папской курии в настоящем:

Репутация твоя и слава твоей безупречной жизни… слишком известны и слишком высоки, чтобы на них можно было нападать….. Но твой Престол, который называется Римской Курией, и о котором ни ты, ни кто-либо другой не может отрицать, что он более развращен, чем когда-либо были Вавилон или Содом, и который, насколько я могу судить, характеризуется совершенно развращенным, безнадежным и отъявленным нечестием – этот Престол я действительно презираю….. Римская церковь стала самым развратным притоном воров, самым бесстыдным из всех борделей, царством греха, смерти и ада. Я всегда скорбел, превосходнейший Лев, что ты стал папой в эти времена, ибо ты был достоин лучших дней……

Не слушай, мой дорогой Лео, тех сирен, которые выставляют тебя не просто человеком, а полубогом, чтобы ты мог повелевать… чем пожелаешь….. Ты – слуга слуг, и, помимо всех прочих людей, находишься в самом жалком и опасном положении. Не обманывайся теми, кто притворяется, будто ты властелин мира… кто утверждает, что ты властен над небом, адом и чистилищем…..

… Заблуждаются те, кто возвышает тебя над собором и над вселенской Церковью. Заблуждаются те, кто приписывает тебе право толковать Писание, ибо, прикрываясь твоим именем, они стремятся установить в Церкви свои нечестия, и, увы, через них сатана уже добился больших успехов при твоих предшественниках. Короче говоря, не верь тем, кто возвышает тебя, верь тем, кто смиряет тебя.55

Вместе с этим письмом Лютер отправил Льву третий из своих манифестов. Он назвал его «Трактат о христианской свободе» (ноябрь 1520 года) и считал, что «если меня не обманывают, то это вся христианская жизнь в краткой форме».56 Здесь он с неконгениальной сдержанностью изложил свою основную доктрину – что только вера, а не добрые дела, делает истинного христианина и спасает его от ада. Ибо именно вера во Христа делает человека добрым; его добрые дела вытекают из этой веры. «Дерево приносит плоды, а плоды не приносят дерева».57 Человек, твердый в своей вере в Божественность и искупительную жертву Христа, пользуется не свободой воли, а глубочайшей свободой: свободой от своей плотской природы, от всех злых сил, от проклятия, даже от закона; ибо человек, чья добродетель спонтанно вытекает из его веры, не нуждается в повелениях к праведности.58 Однако этот свободный человек должен быть слугой всех людей, ибо он не будет счастлив, если не сделает все, что в его силах, для спасения других, а также самого себя. Он соединен с Богом верой, а с ближним – любовью. Каждый верующий христианин – священник-служитель.

Пока Лютер писал эти исторические трактаты, Экк и Алеандр воочию столкнулись с религиозной революцией. В Мейсене, Мерзебурге и Бранденбурге им удалось провозгласить буллу отлучения; в Нюрнберге они добились извинений от Пиркгеймера и Шпенглера; в Майнце архиепископ Альбрехт, после некоторого флирта с Реформацией, исключил Хуттена из своего двора и посадил в тюрьму печатников его книг; в Ингольштадте книги Лютера были конфискованы, а в Майнце, Лувене и Кельне сожжены. Но в Лейпциге, Торгау и Дёбельне вывешенную буллу обливали грязью и срывали; в Эрфурте многие профессора и священнослужители присоединились к общему отказу признать буллу, а студенты выбросили все имеющиеся экземпляры в реку; наконец, Экк бежал со сцен своих триумфов за год до этого.59

Лютер осудил этот запрет в серии горьких памфлетов, в одном из которых он полностью одобрил доктрины Гуса. Около 31 августа 1520 года, как «одинокая блоха, осмелившаяся обратиться к царю царей», он обратился к императору за защитой; а 17 ноября опубликовал официальное обращение папы к свободному собору Церкви. Узнав, что папские посланники сжигают его книги, он решил ответить добром на добро. Он опубликовал приглашение «благочестивым и ученым юношам» Виттенберга собраться утром 10 декабря у Эльстерских ворот города. Там он своими руками бросил папскую буллу в огонь вместе с некоторыми каноническими декретами и томами схоластического богословия; одним актом он символизировал свой отказ от канонического права, философии Аквинского и любой принудительной власти Церкви. Студенты с радостью собрали другие подобные книги и с их помощью поддерживали огонь до позднего вечера.

11 декабря Лютер провозгласил, что ни один человек не может быть спасен, если он не откажется от власти папства.60 Монах отлучил папу от церкви.

V. ДИЕТА ЧЕРВЕЙ: 1521 ГОД

На сцену вышел третий актер, который с этого момента на протяжении тридцати лет играл главную роль в конфликте теологий и государств. В дюжине глав он будет влиять на наше повествование.

Будущий император Карл V имел королевскую, но запятнанную наследственность. Его дедушкой и бабушкой по отцовской линии были император Максимилиан и Мария Бургундская, дочь Карла Смелого; дедушкой и бабушкой по материнской линии – Фердинанд и Изабелла; отцом – Филипп Красивый, король Кастилии в двадцать шесть лет, умерший в двадцать восемь; матерью – Хуана ла Лока, которая сошла с ума, когда Карлу было шесть, и прожила до пятидесяти пяти лет. Он родился в Генте (24 февраля 1500 года), воспитывался в Брюсселе и оставался фламандцем по речи и характеру до своей окончательной отставки в Испании; ни Испания, ни Германия не простили ему этого. Но со временем он научился говорить по-немецки, по-испански, по-итальянски и по-французски и мог молчать на пяти языках. Адриан Утрехтский пытался обучить его философии, но с незначительным успехом. От этого доброго епископа он получил сильную порцию религиозной ортодоксии, но в среднем возрасте, вероятно, впитал тайный скептицизм от своих фламандских советников и придворных, среди которых эразмианское безразличие к догмам было с улыбкой популярно. Некоторые священники жаловались на свободу религиозных взглядов в окружении Карла.61 Он не скрывал своей набожности, но тщательно изучал военное искусство. Он читал Коминеса и почти с детства научился хитростям дипломатии и безнравственности государств.

После смерти отца (1506) он унаследовал Фландрию, Голландию, Франш-Конте и претензии на Бургундию. В пятнадцать лет он принял власть и посвятил себя управлению. В шестнадцать лет он стал Карлом I, королем Испании, Сицилии, Сардинии, Неаполя и Испанской Америки. В девятнадцать лет он стремился стать императором. В то же время Франциск I Французский стремился к той же чести, и императорские курфюрсты были довольны его дуче; но Карл потратил 850 000 флоринов на состязание и победил (1519). Чтобы собрать этот тяжелый тринкгельт, он занял у Фуггеров 543 000 флоринов;62 С тех пор Карл был за Фуггеров, а Фуггеры – за Карла. Когда он затянул с возвратом займа, Якоб Фуггер II послал ему резкое напоминание:

Хорошо известно, что Ваше Величество без меня не приобрели бы императорской чести, как я могу засвидетельствовать письменными заявлениями всех делегатов….. И во всем этом я смотрел не на мою собственную выгоду….. Моя почтительная просьба состоит в том, чтобы вы милостиво… распорядились, чтобы выплаченные мною деньги вместе с процентами на них были возвращены без дальнейших проволочек».63

Карл частично выполнил свои обязательства, предоставив Фуггерам право залога на портовые пошлины Антверпена.64 Когда Фуггеры были почти разорены турецкими завоеваниями в Венгрии, он пришел им на помощь, передав им контроль над испанскими рудниками.65 Отныне ключом ко многим политическим историям будет «Cherchez le banquier».

Юноша, который в девятнадцать лет оказался титулярным главой всей Центральной и Западной Европы, за исключением Англии, Франции, Португалии и папских государств, уже был отмечен слабым здоровьем, которому предстояло умножить его превратности. Бледный, невысокий, домовитый, с аквилинным носом и острым, вызывающим подбородком, слабым голосом и серьезным лицом, он был добродушен и приветлив по натуре, но вскоре понял, что правитель должен сохранять дистанцию и осанку, что молчание – половина дипломатии и что открытое чувство юмора приглушает ореол королевской власти. Алеандр, встретившись с ним в 1520 году, доложил Льву X: «Этот принц кажется мне наделенным…. благоразумием, превышающим его годы, и у него гораздо больше на затылке, чем на лице».66 Он не был острым в умственном отношении, за исключением оценки людей, что является половиной успеха; он с трудом справлялся с возникавшими перед ним кризисами, но это было действительно много. Сберегающая леность тела и ума заставляла его бездействовать, пока ситуация не требовала решения; тогда он встречал ее с внезапной решимостью и находчивой настойчивостью. Мудрость пришла к нему не от природы, а в результате испытаний.

23 октября 1520 года Карл V, не старше века, отправился в Ахен к Карлу Великому, чтобы короноваться. Курфюрст Фридрих отправился на церемонию, но был остановлен в Кельне подагрой. Там Алеандр представил ему очередную просьбу об аресте Лютера. Фридрих вызвал Эразма и попросил его совета. Эразм защищал Лютера, указывал на то, что в церкви существуют вопиющие злоупотребления, и утверждал, что усилия по их устранению не должны подавляться. Когда Фредерик спросил его, в чем заключаются главные ошибки Лютера, он ответил «Две: он нападал на папу в его короне и на монахов в их животах».67 Он усомнился в подлинности папской буллы; она показалась ему непримиримой с известной мягкостью Льва X.68 Фридрих сообщил нунцию, что Лютер подал апелляцию и что до тех пор, пока не станут известны ее результаты, Лютер должен оставаться на свободе.

Император дал тот же ответ: он обещал избирателям, как условие своего избрания, что ни один немец не будет осужден без справедливого суда в Германии. Однако его положение требовало ортодоксальности. В Германии, которая возмущалась централизованным управлением, он был более прочно утвержден как король Испании, чем как император; к тому же духовенство Испании не могло долго терпеть монарха, снисходительного к еретикам. Кроме того, надвигалась война с Францией; она будет вестись за Милан как за приз; там поддержка папы будет стоить целой армии. Священная Римская империя была связана с папством сотней способов; падение одного из них нанесло бы глубокий ущерб другому; как мог император управлять своим разрозненным и разнообразным королевством без помощи церкви в моральной дисциплине и политическом управлении? Даже сейчас его главными министрами были священнослужители. И ему нужны были церковные средства и влияние, чтобы защитить Венгрию от турок.

Именно с этими разнообразными проблемами, а не с вопросом о монахе-отступнике, Карл созвал императорский сейм в Вормсе. Но когда ведущие дворяне и духовенство, а также представители свободных городов собрались там (27 января 1521 года), Лютер стал главной темой для разговора. Силы, которые на протяжении веков готовили Реформацию, теперь пришли в движение в одной из самых драматических сцен европейской истории. «Большая часть немецкой знати, – пишет католический историк, – аплодировала и поддерживала попытки Лютера». 69 Сам Алеандр сообщал:

Вся Германия поднялась на борьбу с Римом. Весь мир требует собора, который должен собраться на немецкой земле. Над папскими буллами об отлучении смеются. Множество людей перестали принимать таинство покаяния….. Мартин изображен с нимбом над головой. Люди целуют эти фотографии. Продано такое количество, что я не могу купить ни одной….. Я не могу выйти на улицу, а немцы прикладывают руки к мечам и скрежещут на меня зубами. Я надеюсь, что Папа даст мне пленарную индульгенцию и позаботится о моих братьях и сестрах, если со мной что-нибудь случится».70

Волнение раздувалось вихрем антипапских памфлетов; повозка, скорбел Алеандр, не вместила бы всех этих мерзких трактатов. Из замка Сиккинген в Эбернбурге, что в нескольких милях от Вормса, Хуттен предпринял яростную атаку на немецкое духовенство:

Прочь, нечистые свиньи! Отойдите от святилища, позорные торговцы! Не прикасайтесь к алтарям своими оскверненными руками!.. Как вы смеете тратить деньги, предназначенные для благочестивых целей, на роскошь, расточительство и пышность, в то время как честные люди страдают от голода? Чаша переполнена. Разве вы не видите, что дыхание свободы уже неспокойно?71

Чувства к Лютеру были настолько сильны, что духовник императора, францисканский монах Жан Глапион, втайне обратился к капеллану Фридриха, Георгу Спалатину, в попытке примирения. Он признался в симпатии к ранним трудам Лютера, но вавилонский плен заставил его чувствовать себя «как будто его бичевали и колотили с головы до ног». Он отметил, что ни одна система религиозных убеждений не может быть надежно основана на Писании, поскольку «Библия подобна мягкому воску, который каждый человек может крутить и растягивать по своему усмотрению». Он признал настоятельную необходимость церковной реформы; более того, он предупредил своего императорского кающегося, что «Бог покарает его и всех принцев, если они не освободят Церковь от таких непомерных злоупотреблений»; и он пообещал, что Карл проведет основные реформы в течение пяти лет. Даже теперь, после этих ужасных лютеранских взрывов, он считал мир возможным, если Лютер откажется от своих слов.72 Лютер, узнав об этом в Виттенберге, отказался.

3 марта Алеандр представил в Сейм предложение о немедленном осуждении Лютера. Сейм запротестовал, что монах не должен быть осужден без слушания дела. После этого Карл предложил Лютеру приехать в Вормс и дать показания относительно своего учения и своих книг. «Вам не следует опасаться насилия или домогательств, – писал он, – поскольку вы находитесь под нашей надежной защитой».73 Друзья Лютера умоляли его не ехать и напоминали ему о безопасном проводе, который император Сигизмунд дал Гусу. Адриан Утрехтский, теперь кардинал Тортозы, вскоре ставший папой, направил своему бывшему ученику, императору, просьбу проигнорировать конспирацию, арестовать Лютера и отправить его в Рим. 2 апреля Лютер покинул Виттенберг. В Эрфурте большая толпа, включая сорок профессоров университета, приветствовала его как героя. Когда он подъехал к Вормсу, Шпалатин поспешно предупредил его, чтобы он не входил в город, а скорее спешил обратно в Виттенберг. Лютер ответил на это: «Пусть в Вормсе будет столько же дьяволов, сколько черепицы на крышах, я пойду туда».74 Навстречу ему выехал отряд рыцарей и проводил его в город (16 апреля). Улицы заполнились при известии о его прибытии; 2000 человек собрались вокруг его кареты; весь мир пришел посмотреть на него, сказал Алеандр, и даже Карл был оттеснен в тень.

17 апреля Лютер в монашеском одеянии предстал перед Диетом: император, шесть курфюрстов, внушительный двор князей, дворян, прелатов и мещан, а также Иероним Алеандр, вооруженный папским авторитетом, официальными документами и судебным красноречием. На столе рядом с Лютером стояла коллекция его книг. Иоганн Экк – не участник лейпцигских дебатов, а чиновник архиепископа Трирского – спросил его, его ли это сочинения и откажется ли он от всех содержащихся в них ересей? На мгновение, стоя перед собравшимся достоинством империи и делегированной властью и величием церкви, Лютер потерял мужество. Он ответил низким и сдержанным голосом, что книги принадлежат ему, но что касается второго вопроса, то он просит время на размышление. Карл дал ему один день. Вернувшись в свое жилище, он получил послание от Хуттена, в котором тот умолял его стоять на своем; несколько членов Диета пришли в частном порядке, чтобы поддержать его. Многие чувствовали, что его окончательный ответ станет поворотным пунктом в истории.

18 апреля он предстал перед парламентом с большей уверенностью. Теперь зал был настолько переполнен, что даже выборщикам было трудно занять свои места, и большинство присутствующих стояли. Экк спросил его, отрекается ли он полностью или частично от написанных им произведений. Он ответил, что те части, которые касаются церковных злоупотреблений, по общему мнению, справедливы. Император прервал его взрывным «Нет!», но Лютер продолжил и обратился к самому Карлу: «Если я откажусь от своих слов, то открою дверь для еще большей тирании и нечестия, и будет еще хуже, если окажется, что я сделал это по просьбе Священной Римской империи». Что касается доктринальных отрывков в его книгах, то он согласился отказаться от всех, которые будут доказаны как противоречащие Писанию. На это Экк на латыни выдвинул возражение, которое хорошо выражало точку зрения Церкви:

Мартин, ваша просьба о том, чтобы вас услышали из Писания, – это просьба, которую всегда делают еретики. Вы только и делаете, что повторяете ошибки Виклифа и Гуса….. Как вы можете считать, что только вы понимаете смысл Писания? Неужели вы ставите свои суждения выше суждений стольких известных людей и утверждаете, что знаете больше, чем все они? Вы не имеете права ставить под сомнение святейшую православную веру, установленную Христом, совершенным Законодателем, провозглашенную по всему миру апостолами, запечатленную красной кровью мучеников, подтвержденную священными соборами и определенную Церковью…., и которую нам запрещают обсуждать Папа и Император, чтобы не было конца спорам. Я спрашиваю тебя, Мартин, – отвечай откровенно и без обиняков, – отрекаешься ли ты или нет от своих книг и от ошибок, которые в них содержатся?75

Лютер произнес свой исторический ответ на немецком языке:

Поскольку ваше величество и ваши светлости желают получить простой ответ, я отвечу без обиняков…. До тех пор, пока я не буду осужден свидетельством Священного Писания или очевидным разумом (я не принимаю авторитет пап и соборов, ибо они противоречат друг другу), моя совесть находится в плену у Слова Божьего. Я не могу и не буду ни от чего отказываться, ибо идти против своей совести нехорошо и небезопасно. Да поможет мне Господь. Аминь.*76

Экк возразил, что невозможно доказать ошибки в вероучительных постановлениях соборов; Лютер ответил, что готов доказать такие ошибки, но император императивно вмешался: «Достаточно; поскольку он отрицает соборы, мы не желаем больше ничего слышать».78 Лютер вернулся в свой домик усталый от разборок, но уверенный в том, что он дал хорошее свидетельство в том, что Карлайл назовет «величайшим моментом в современной истории человечества».79 Император был потрясен не меньше монаха. Рожденный в пурпуре и уже привыкший к власти, он считал самоочевидным, что право каждого человека толковать Писание, принимать или отвергать гражданские или церковные постановления в соответствии с частным суждением и совестью, вскоре подорвет самые основы общественного порядка, ибо он, как ему казалось, основывался на моральном кодексе, который, в свою очередь, черпал свою силу из сверхъестественных санкций религиозной веры. 19 апреля он созвал ведущих принцев на конференцию в своих покоях и представил им декларацию веры и намерений, написанную по-французски и, по-видимому, им самим:

Я происхожу из длинного рода христианских императоров этой благородной германской нации, католических королей Испании, эрцгерцогов Австрии и герцогов Бургундии. Все они были до смерти верны Римской церкви, защищали католическую веру и честь Бога. Я решил следовать по их стопам. Один монах, который в течение тысячи лет идет вразрез со всем христианством, должен быть неправ. Поэтому я решился поставить на карту свои земли, своих друзей, свое тело, свою кровь, свою жизнь и свою душу. Выслушав вчера упорную защиту Лютера, я сожалею, что так долго медлил с выступлением против него и его лжеучения. Я больше не буду иметь с ним дела. Он может вернуться под своим конвоем, но не проповедуя и не устраивая беспорядков. Я буду действовать против него как против отъявленного еретика и прошу вас объявить о себе, как вы мне обещали».80

Четыре выборщика согласились на эту процедуру; Фредерик Саксонский и Людвиг Пфальцский воздержались. В ту ночь – 19 апреля – анонимные лица вывесили на дверях ратуши и в других местах Вормса плакаты с немецким символом социальной революции – крестьянским башмаком. Некоторые церковники были напуганы и в частном порядке предлагали Лютеру заключить мир с церковью, но он остался при своем мнении. 26 апреля он отправился в обратный путь в Виттенберг. Лев X прислал приказ о соблюдении правил безопасности.81 Тем не менее курфюрст Фридрих, опасаясь, что имперская полиция может попытаться арестовать Лютера после истечения срока конспиративного ареста 6 мая, с неохотного согласия Лютера устроил ему на обратном пути засаду, словно разбойники, и отвез в замок Вартбург для укрытия.

6 мая император представил на рассмотрение Сейма – уже поредевшего от многочисленных отъездов – подготовленный Алеандром проект «Вормсского эдикта». В нем Лютер обвинялся в том, что

осквернил брак, пренебрег исповедью и отрекся от Тела и Крови Господа. Он ставит таинства в зависимость от веры получателя. Он язычник в своем отрицании свободы воли. Этот дьявол в монашеском одеянии собрал древние заблуждения в одну зловонную лужу и изобрел новые. Он отрицает власть ключей и призывает мирян омывать руки в крови духовенства. Его учение ведет к мятежам, расколам, войнам, убийствам, грабежам, поджогам и краху христианства. Он живет жизнью зверя. Он сжег декреталии. Он презирает и запрет, и меч. Он наносит больше вреда гражданской, чем церковной власти. Мы работали с ним, но он признает только авторитет Священного Писания, которое он толкует в своем собственном смысле. Мы дали ему двадцать один день, начиная с 15 апреля….. По истечении этого срока никто не должен укрывать его. Его последователи также должны быть осуждены. Его книги должны быть изглажены из памяти людей».82