Текст книги "Реформация (ЛП)"

Автор книги: Уильям Дюрант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 104 страниц)

IV. МИСТИКА

Четырнадцатый и пятнадцатый века посеяли семена Реформации: Людовик Баварский, Виклиф в Англии, Гус в Богемии, репетировали пьесу для Лютера, Генриха VIII, Кальвина и Нокса. В Скандинавии быстро растущее богатство духовенства, освобожденное от налогов, стало раздражающим бременем для народа и государства. Критики утверждали, что церковь владеет половиной земель Дании, имея вотчину в самом Копенгагене.15 Дворяне со зловещей завистью смотрели на владения, защищенные лишь вероисповеданием; и даже ортодоксы были настроены антиклерикально. В Швейцарии гордая независимость кантонов была прелюдией к Цвингли и Кальвину. В 1433 году Магдебург изгнал своего архиепископа и духовенство; Бамберг восстал против епископального правления; Пассау осадил своего епископа в его цитадели.16 В 1449 году профессор Эрфуртского университета (где должен был учиться Лютер) обратился к папе Николаю V в защиту генеральных соборов как высших по авторитету по отношению к папам.17 Отголоски гуситского восстания в соседней Богемии распространились по Германии; то тут, то там вальденсианские общины скрытно сохраняли старые ереси и полукоммунистические устремления.18 Само благочестие склонялось к мистицизму, близкому к ереси.

У Иоганна Экхарта мистицизм превратился в пантеизм, который обходил Церковь и почти игнорировал определенное вероучение. Этот доминиканский монах был настолько учен, что титул «Мейстер» стал частью его имени. Его философские труды были написаны на такой схоластической латыни, что если бы это были его единственные работы, он никогда не добился бы ни вреда, ни славы. Но в своем монастыре в Кельне он проповедовал на эпиграмматическом немецком языке дерзкий пантеизм, который вызвал инквизицию. Вслед за Дионисием Ареопагитом и Иоганном Скотом Эригеной он пытался выразить свое всепоглощающее чувство вездесущего Бога. Этот всепоглощающий океан божества Экхарт представлял себе не как личность или дух, а лишь как «абсолютное голое единство… бездну, без образа и формы, безмолвной и пустой божественности… где никогда не было различий, ни Отца, ни Сына, ни Святого Духа, где нет никого дома, но где искра души более спокойна, чем внутри себя».19 По сути, существует только эта бесформенная божественность.

Бог есть все, все есть Бог. Отец непрестанно рождает Меня, Своего сына. Я скажу больше: Он порождает во мне Себя, а в Себе – меня. Глаз, которым я вижу Бога, – это тот же глаз, которым Бог видит меня….. Мой глаз и глаз Бога – это один глаз.20

В каждом человеке есть частица Бога; через нее мы можем напрямую общаться с Ним и отождествлять себя с Ним. Не через церковный ритуал, даже не через Библию, а только через это космическое сознание душа может приблизиться к Богу и увидеть Его. Чем больше человек отказывается от личных и мирских целей, тем яснее и дальновиднее становится эта божественная искра, пока, наконец, Бог и душа не станут единым целым, и «мы полностью преобразуемся в Бога».21 Рай, чистилище и ад – это не места; это состояния души: отделение от Бога – ад, единение с Ним – рай.22 Некоторые из этих положений попахивали ересью для архиепископа Кёльна. Он вызвал Экхарта на суд (1326); Экхарт подтвердил свою покорную ортодоксальность и предложил рассматривать его высказывания как литературные гиперболы. Тем не менее епископ осудил его. Монах обратился к папе Иоанну XXII, а затем спасся от пидарасов своевременной смертью (1327).

Его влияние распространяли два ученика-доминиканца, которые умели держать его пантеизм в безопасных границах. Генрих Сузо в течение шестнадцати лет истязал себя аскетическими упражнениями, вырезал имя Иисуса в своей плоти над сердцем, утверждал, что принимал в рот кровь из ран Христа, и написал свою «Маленькую книгу вечной мудрости» на немецком языке, потому что, по его словам, именно на немецком языке Бог открыл ему ее.23 Иоганн Таулер называл Экхарта своим «святейшим учителем» и проповедовал в Страсбурге и Базеле доктрину мистического единения с Богом. Именно Таулеру Лютер приписывает книгу «Немецкая теология», которая глубоко тронула его своим простым вероучением: Бог, Христос и бессмертие.

Церковь с некоторым беспокойством смотрела на мистиков, которые игнорировали большинство ее догм, пренебрегали ее ритуалами и утверждали, что могут достичь Бога без помощи священников или таинств. Здесь лежали зародыши доктрин Реформации о частном суждении, о том, что каждый человек – священник, и об оправдании не добрыми делами, а трансцендентной верой. Церковь считала, что сверхъестественные откровения могут исходить как от демонов и маньяков, так и от Бога и святых, и что необходимо какое-то авторитетное руководство, чтобы религия не распалась на хаос индивидуальных видений и теологий. Это различие во взглядах до сих пор разделяет честных людей.

V. ИСКУССТВО

Готический стиль продержался в Германии еще долго после того, как в Италии и Франции он уступил место классическим веяниям Ренессанса. Теперь он увенчал процветающие города Центральной Европы церквями, не столь грандиозными, как великие святыни Франции, но поднимающими дух спокойной красотой и непритязательным достоинством. Упсала начала строить свой собор в 1287 году, саксонский Фрайберг – в 1283, Ульм – в 1377 (с самой высокой готической башней в мире), Вена – Штефансдом в 1304, Штральзунд – Мариенкирхе в 1382, Данциг – еще одну Мариенкирхе в 1425. Ахен и Кельн дополнили хоры своих соборов, Страсбург завершил «застывшую музыку» своего собора в 1439 году; Ксантен построил изящную коллегиальную церковь святого Виктора, которая была разрушена во время Второй мировой войны. Нюрнберг прославился четырьмя знаменитыми церквями, которые дали благочестию школу искусства и вкуса. Лоренцкирхе (1278–1477) обязана XIV–XV векам своим величественным порталом и великолепной розой. Штефансдом, или собор Святого Стефана (1304–1476), был любимой достопримечательностью; его крутая крыша перекрывала неф и нефы одним пролетом и обрушилась на Марс в 1945 году. Около 1309 года Себальдускирхе перестроила нефы, в 1361 году возвела новый хор, около 1498 года достроила западные башни, а с 1360 по 1510 год установила великолепные витражи. Фрауэнкирхе, или церковь Богоматери (1355–61), с богато украшенным скульптурой притвором, была почти разрушена во время Второй мировой войны, но уже восстановлена; каждый день в полдень четыре манекена-выборщика в знаменитых часах на фасаде склоняются перед Карлом IV в знак неустанного признания его знаменитой буллы. Скульптура была еще грубой, но церкви в Бреслау и Хальгартене, а также Себальдускирхе в Нюрнберге получили каменных или деревянных Мадонн, отличавшихся некоторой благородностью.

Города украсили не только церкви, но и общественные здания, магазины и дома. Теперь возвышались двускатные и фахверковые дома, которые придают немецким городам тоскливое средневековое очарование для идеализирующих современных глаз. Ратхаус, или Зал совета, был центром гражданской жизни, а иногда и местом встречи крупных гильдий; его стены могли украшать фрески, а деревянная отделка обычно отличалась тевтонской полнотой и силой резьбы. Гросс-зал Ратхауса в Бремене (1410–50 гг.) имел потолок из резных балок, винтовую лестницу со столбами и перилами из резного дерева и аляповатые люстры в форме кораблей. Ратхаус в Кельне (1360–1571), где заседал первый общий созыв Ганзейского союза; в Мюнстере (1335), где был подписан Вестфальский договор; в Брунсвике, жемчужине гражданской готики XIV века; во Франкфурте-на-Майне (1405), где курфюрсты обедали с новоизбранным императором: все они были разрушены во время Второй мировой войны. В Мариенбурге Великие магистры Тевтонского ордена построили свой массивный Дойчорденшлосс (1309–80 гг.). В Нюрнберге Ратхаус противостоит Себальдускирхе; он был построен (1340) для размещения полностью собранного рейхстага империи; полдюжины реставраций мало что оставили от его средневековой формы. На рыночной площади перед Фрауэнкирхе пражский скульптор Генрих Парлер воздвиг «Прекрасный фонтан» (1361 f.), переполненный статуями языческих, еврейских и христианских героев. Своими скульптурами, церквями и светской архитектурой Нюрнберг в течение трех столетий между 1250 и 1550 годами представлял немецкий дух в его наивысшей и лучшей форме. Извилистые улочки были в основном узкими и немощеными, но будущий папа Пий II писал о Нюрнберге следующее:

Когда приезжаешь из Нижней Франконии и видишь этот славный город, его великолепие кажется поистине величественным. При въезде в него первоначальное впечатление подтверждается красотой улиц и ухоженностью домов. Церкви… достойны как поклонения, так и восхищения. Императорский замок гордо возвышается над городом, а жилища мещан, кажется, были построены для принцев. По правде говоря, короли Шотландии с удовольствием разместились бы так роскошно, как простой житель Нюрнберга».24

В немецких городах промышленное и мелкое искусство – дерево, слоновая кость, медь, бронза, железо, серебро, золото – достигло теперь полного созревания своего средневекового расцвета. Художники и ткачи создавали удивительные гобелены; граверы по дереву готовили работы для Дюрера и Гольбейна; миниатюристы иллюминировали прекрасные рукописи накануне появления Гутенберга; столяры вырезали великолепную мебель; литейщики по металлу отливали для церквей в XV веке колокола, красота тона которых никогда не была превзойдена. Музыка была не просто искусством, она составляла половину досуга городов. В Нюрнберге и других городах устраивались грандиозные карнавалы народной драмы и песни. Фольклор выражал благочестивые или любовные чувства народа. Средние классы совершили массовую атаку на проблемы полифонии; гильдии соревновались в гигантских хорах; мясники, кожевники, литейщики колоколов и другие могучие люди оспаривали приз мейстерзингеров на бурных вокальных турнирах. Первая знаменитая школа мейстерзингеров была основана в Майнце в 1311 году; другие появились в Страсбурге, Франкфурте-на-Майне, Вюрцбурге, Цюрихе, Аугсбурге, Нюрнберге и Праге. Студенты, прошедшие через четыре степени Schüler, Schulfreund, Dichter и Saenger (ученый, друг школы, поэт и певец), получали титул Meister. Романтическое и идеалистическое напряжение миннезингеров было перенесено на землю, когда немецкие бюргеры привязали свой похотливый реализм к крыльям песни.

Поскольку в городах господствовал деловой класс, все виды искусства, кроме церковной архитектуры, приобрели реалистический характер. Климат был холодным и часто влажным, что препятствовало обнажению; гордость и культ тела не нашли здесь благоприятного места, как в Италии эпохи Возрождения или в Древней Греции. Когда Конрад Витц из Констанца рисовал Соломона и царицу Савскую, он одел их так, словно они зимовали в Альпах. Однако в пятнадцатом веке в дюжине городов существовали школы живописи – Ульме, Зальцбурге, Вюрцбурге, Франкфурте, Аугсбурге, Мюнхене, Дармштадте, Базеле, Ахене, Нюрнберге, Гамбурге, Кольмаре, Кельне; образцы живописи сохранились от всех них. В хронике 1380 года мы читаем: «В это время в Кельне жил знаменитый живописец по имени Вильгельм, подобного которому не найти во всей земле. Он изображал людей так искусно, что казалось, они живые».25 Мейстер Вильгельм был одним из многих «примитивистов» – мейстер Бертрам, мейстер Франке, мастер Святой Вероники, мастер алтаря Хайстербахер – которые, в основном под фламандским влиянием, создали в Германии дисциплину настенной живописи и наполнили традиционные евангельские сюжеты эмоциональным благочестием, возможно, связанным с Экхартом и другими немецкими мистиками.

В Стефане Лохнере, умершем в Кельне в 1451 году, это предварительное развитие заканчивается, и мы достигаем зенита ранней школы. Его «Поклонение волхвов», ныне являющееся призом Кельнского собора, может сравниться с большинством картин, созданных до середины XV века: прекрасная Дева, одновременно скромная и гордая, восхитительный Младенец, восточные мудрецы, очень немецкие, но достоверно мудрые, композиция ортодоксальная, колорит яркий с синим, зеленым и золотым. В «Деве с розовой решетки» и «Мадонне с фиалками» идеальные молодые немецкие матери, мягкие и задумчивые, изображены со всеми техническими возможностями средневекового искусства, явно движущегося к современности. Германия стояла на пороге своей величайшей эпохи.

VI. GUTENBERG

Что положило конец Средневековью? Множество причин, действовавших на протяжении трех столетий: неудача крестовых походов; распространение знакомства возрождающейся Европы с исламом; разочаровывающее взятие Константинополя; возрождение классической языческой культуры; расширение торговли благодаря путешествиям флота Генриха Мореплавателя, Колумба и Васко да Гамы; рост предпринимательского класса, который финансировал централизацию монархического правления; развитие национальных государств, оспаривающих наднациональную власть пап; успешное восстание Лютера против папства; книгопечатание.

До Гутенберга почти все образование находилось в руках церкви. Книги стоили дорого, копирование было трудоемким и порой небрежным. Лишь немногие авторы могли выйти на широкую аудиторию до самой смерти; им приходилось жить педагогикой, или вступать в монашеский орден, или получать пенсии от богачей или церковные бенефиции. Они практически не получали оплаты от тех, кто публиковал их произведения; и даже если издатель платил им, у них не было защиты авторских прав, за исключением случаев, когда они получали папский грант. Библиотеки были многочисленны, но невелики; монастыри, соборы, колледжи и некоторые города имели скромные собрания, редко превышавшие 300 томов; книги обычно хранились в стенах, а некоторые были прикованы к пюпитрам или столам. У Карла V Французского была библиотека, славившаяся своими размерами – 910 томов; у Хамфри, герцога Глостерского, – 600; библиотека прихода Крайст-Черч в Кентербери, вероятно, была такой же большой, как и любая другая за пределами ислама: в 1300 году она насчитывала около 2000 томов. Самой известной библиотекой в Англии была библиотека Ричарда де Бери-Сент-Эдмундса, который с любовью писал о своих книгах в «Филобиблоне» (1345) и жаловался на плохое обращение с ними со стороны «этого двуногого зверя, называемого женщиной», который настаивал на обмене их на тонкий лен или шелк.26

По мере того как множились школы и росла грамотность, увеличивался спрос на книги. Деловые круги нашли грамотность полезной в промышленности и торговле; женщины среднего и высшего классов с помощью чтения уходили в мир компенсирующей романтики; к 1300 году прошло время, когда читать могли только священнослужители. Именно этот растущий спрос, даже в большей степени, чем увеличение предложения бумаги и разработка маслянистых чернил,27 привели к появлению Гутенберга. В десятом веке мусульмане принесли бумажное производство в Испанию, в двенадцатом – на Сицилию; в тринадцатом оно перешло в Италию, в четырнадцатом – во Францию; к моменту появления книгопечатания бумажная промышленность в Европе насчитывала уже сто лет. В четырнадцатом веке, когда льняная одежда стала привычной в Европе, бросовое белье послужило дешевой ветошью для бумаги; стоимость бумаги снизилась, и ее более доступная стоимость вместе с распространением грамотности предложила материал и рынок для печатных книг.

Сама печать, как оттиск, была старше христианства. Вавилоняне печатали буквы или символы на кирпичах, римляне и многие другие – на монетах, гончары – на своих изделиях, ткачи – на тканях, переплетчики – на обложках книг; любой древний или средневековый сановник использовал печать, когда скреплял документы своей печатью. Аналогичные методы использовались при изготовлении карт и игральных карт. Блочная печать на деревянных или металлических блоках с выгравированными словами, символами или изображениями появилась в Китае и Японии в VIII веке, а возможно, и позже; китайцы печатали таким способом бумажные деньги в X веке или раньше. Блочная печать появилась в Тебризе в 1294 году, в Египте – к 1300 году; но мусульмане предпочитали каллиграфию печати, и в этом случае, как и во многих других, она не послужила переносу культурных достижений с Востока на Запад.

Типография – печать с отдельным и подвижным шрифтом для каждого иероглифа или буквы – использовалась в Китае уже в 1041 году. В 1314 году Ван Чен использовал почти 60 000 подвижных деревянных шрифтов для печати книги о сельском хозяйстве;28 Сначала он пробовал использовать металлический шрифт, но обнаружил, что он не так легко принимает и удерживает чернила, как деревянный. Однако подвижный шрифт не давал особых преимуществ и не был удобен для языка, в котором не было алфавита, но было 40 000 отдельных иероглифов; поэтому блочная печать оставалась обычной в Китае вплоть до XIX века. В 1403 году корейский император напечатал большое количество томов подвижным металлическим шрифтом; иероглифы были выгравированы на твердом дереве, по этим моделям были сделаны формы из фарфоровой пасты, и в этих формах отливались металлические шрифты.

В Европе печать с подвижного шрифта, возможно, впервые появилась в Голландии; согласно голландским традициям, не прослеживаемым после 1569 года, Лоренс Костер из Харлема напечатал религиозное руководство с подвижного металлического шрифта в 1430 году; однако эти свидетельства неубедительны.29 Больше ничего не слышно о подвижном шрифте в Голландии до 1473 года, когда немцы из Кёльна основали типографию в Утрехте. Но эти люди научились этому искусству в Майнце.

Иоганн Гутенберг родился там в зажиточной семье около 1400 года. Его отца звали Генсфлейш-Гузефлеш; Иоганн предпочел девичью фамилию матери. Большую часть своих первых сорока лет он прожил в Страсбурге и, судя по всему, проводил там эксперименты по вырезанию и отливке металлических шрифтов. Ближе к 1448 году он стал гражданином Майнца. 22 августа 1450 года он заключил договор с Иоганном Фустом, богатым ювелиром, по которому заложил свой печатный станок Фусту за ссуду в 800 гульденов, позже увеличенную до 1600. Письмо о снисхождении, выданное Николаем V в 1451 году, вероятно, было напечатано Гутенбергом; существует несколько копий, на самой старой из которых стоит дата 1454 года.30 В 1455 году Фуст предъявил Гутенбергу иск о возврате долга; не имея возможности выполнить его, Гутенберг сдал свой пресс. Фуст продолжил работу с Петером Шеффером, который был нанят Гутенбергом в качестве наборщика. Некоторые считают, что именно Шёффер к тому времени разработал новые инструменты и технику печати: твердый пуансон из гравированной стали для каждой буквы, цифры и знака препинания, металлическую матрицу для приема пуансонов и металлическую форму для удержания матрицы и букв на одной линии.

В 1456 году Гутенберг, используя заемные средства, установил еще один пресс. На нем в том же или следующем году он выпустил то, что принято считать первой книгой, напечатанной типографским способом, – знаменитую и прекрасную «Библию Гутенберга».*– величественный фолиант из 1282 больших страниц в две колонки. В 1462 году Майнц был разграблен войсками Адольфа Нассауского; печатники бежали, рассеяв новое искусство по всей Германии. К 1463 году печатники появились в Страсбурге, Кельне, Базеле, Аугсбурге, Нюрнберге и Ульме. Гутенберг, один из беглецов, поселился в Эльтвиле, где возобновил печатание. Он мучительно переживал один финансовый кризис за другим, пока Адольф не дал ему (1465 год) бенефиций, приносящий доход. Примерно три года спустя он умер.

Несомненно, если бы он не родился, его изобретение подвижного шрифта было бы развито другими; это была очевидная потребность времени; так бывает с большинством изобретений. Письмо, написанное в 1470 году Гийомом Фише из Парижа, свидетельствует о том, с каким энтузиазмом было встречено это изобретение: «В Германии был открыт новый замечательный способ производства книг, и те, кто овладел этим искусством, распространяют его из Майнца по всему миру….. Свет этого открытия распространится из Германии во все уголки земли».31 Но не все приветствовали это. Переписчики протестовали против того, что печать уничтожит их средства к существованию; аристократы выступали против нее как против механической вульгаризации и боялись, что она снизит ценность их рукописных библиотек; государственные деятели и духовенство с недоверием относились к ней как к возможному проводнику подрывных идей. Тем не менее она триумфально пробила себе дорогу. В 1464 году два немца основали типографию в Риме; в 1469 году или раньше два немца открыли типографию в Венеции; в 1470 году три немца привезли это искусство в Париж; в 1471 году оно достигло Голландии, в 1472 году Швейцарии, в 1473 году Венгрии, в 1474 году Испании, в 1476 году Англии, в 1482 году Дании, в 1483 году Швеции, в 1490 году Константинополя. Нюрнберг с семьей Кобергеров, Париж с Этьенами, Лион с Доле, Венеция с Альдусом Мануцием, Базель с Амербахом и Фробеном, Цюрих с Фрошауэром, Лейден с Эльзевирами превратились в гудящие ульи печатного и издательского дела. Вскоре половина населения Европы читала как никогда раньше, а страсть к книгам стала одним из самых ярких ингредиентов эпохи Реформации. «В этот самый момент, – пишет один базельский ученый своему другу, – из Венеции прибыла целая повозка с классиками, лучшими альдинскими изданиями. Нужна ли тебе хоть одна? Если да, то скажи мне сразу и пришли деньги, потому что не успеет такой груз выгрузиться, как на каждый том поднимается тридцать покупателей, которые только спрашивают цену и вырывают друг у друга глаза, чтобы заполучить их».32 Типографская революция продолжалась.

Описать все его последствия означало бы описать половину истории современного разума. Эразм, в экстазе продаж, назвал книгопечатание величайшим из всех открытий, но, возможно, он недооценил речь, огонь, колесо, сельское хозяйство, письмо, право, даже скромное обычное существительное. Печать заменила эзотерические рукописи недорогими текстами, которые быстро размножались, в копиях, более точных и разборчивых, чем прежде, и настолько единообразных, что ученые в разных странах могли работать друг с другом, ссылаясь на конкретные страницы конкретных изданий. Качество часто приносилось в жертву количеству, но самые ранние печатные книги во многих случаях были образцами искусства типографики и переплета. Печатное дело публиковало – то есть делало общедоступными – дешевые учебники по религии, литературе, истории и науке; оно стало величайшим и самым дешевым из всех университетов, открытым для всех. Она не породила Ренессанс, но проложила путь к Просвещению, американской и французской революциям, демократии. Она сделала Библию общим достоянием и подготовила людей к обращению Лютера от папы к Евангелию; позже она позволит рационалистам обратиться от Евангелия к разуму. Она положила конец клерикальной монополии на образование и контролю священников над образованием. Она поощряла развитие языковой литературы, поскольку латынь не могла охватить широкую аудиторию, в которой она нуждалась. Она способствовала международному общению и сотрудничеству ученых. Она повлияла на качество и характер литературы, подчинив авторов кошельку и вкусу средних классов, а не аристократических или церковных покровителей. И, после речи, она дала более эффективный инструмент для распространения глупостей, чем тот, который мир знал до нашего времени.